И много лет спустя девочка помнила тот день, когда Чабб явился во дворец. Сначала кайя-кайя увидел бер-ханту, столб красного огня в вечернем небе, но тогда он не слег и дождался еще одного дурного знамения: в распахнутую дверь влетела огромная птица. Одно из самых ярких ее воспоминаний: увидев птицу, седовласый кайя-кайя ничком упал на огромную кровать из тика, а его домашние рассеялись, словно перепуганные цыплята.

До того момента он по обыкновению вел себя вполне учтиво. Сидел с ее бапа в машине, бапа показывал ему сломанную деталь и объяснял, как ее починить. Потом девочку с мужчиной пригласили во дворец, но в тот вечер ей перепал всего лишь глоток сладкого красного напитка, и вдруг в воздухе что-то зашуршало и в комнату с жалобным воплем влетело существо с огромной рогатой головой и тяжелыми темными крыльями. Мгновение и оно унеслось в сумерки, скрылось под перистыми листьями пальм. Все опрометью разбежались, бросив кайя-кайя в одиночестве на постели. Он даже голубые туфли не снял.

Потом люди робко потянулись обратно в большой дом, бапа о чем-то их спрашивал, но они так испугались, что перестали его понимать. В дом вошла старуха, одетая по-мужски в куртку с короткими рукавами, брюки и саронг – она, оказалось, была паванг. Расставила на полу вокруг кровати сосуды с какой-то жидкостью и свечи. Вскоре явилось пять женщин с барабанами, а бапа с девочкой устроились у открытой двери. Женщины отошли в дальний угол и начали негромко играть на барабанах – они поглаживали их изящными длинными пальцами, бледными и красивыми с внутренней стороны, словно перламутр. Паванг закрыла лицо куском желтого шелка и затянула странную песню.

– Что она делает, бапа?

– Полагаю, изгоняет из него беса.

Девочке очень хотелось посмотреть на злого духа. Интересно, думала она, ящерица ли это, потому что однажды, в другом месте, она почти что видела такого беса. Там жила ведьма, которая насылала заклятья и убивала младенцев. Ее схватили, связали руки-ноги и бросили в реку, и держали голову под водой длинной раздвоенной палкой. Когда ведьма умерла, из носа у нее выскочила ящерица, но женщины ее поймали и убили, положили в бутылку, а бутылку закопали под бананами, чтобы ведьма не могла больше творить зло. В тот раз ей не позволили смотреть. Теперь у нее было место в первом ряду.

Но потом им велели уйти – даже не разрешили взять с собой красный напиток, – и бапа увел ее в банановую рощу. Они сидели на корточках на голой красной земле и смотрели, как спускается в воду солнечный шар, окрашивая реку в золотисто-оранжевый цвет, в тон шелковому платку на лице паванг.

В Куале-Лумпур эта девочка, уже далеко не малышка, рассказывала мне, как жаловалась бапе на то, что осталась без красного напитка. Она – это было заметно – как правило, получала то, чего хотела, а потому страшно удивилась, когда бапа вдруг зажал ей рот огромной рукой, пропахшей машинным маслом.

– Вон он, – шепнул он ей на ухо, его дыхание отдавало апельсинами и мятой. – Смотри, вон ханту. Его выманили.

Точно, вот он – несется вниз под гору, гонимый неумолчной песнью паванг. Большой, неуклюжий ханту споткнулся и покатился с крутого обрыва позади дома.

– Черт! – яростно крикнул он. Он был весь белый, как привидение, а чтобы замаскироваться, вымазался в грязи. Напрасно я высматривала его, подумала девочка, теперь он постарается сделать мне плохо. Бапа обнял ее, прижал лицом к своему плечу, чтобы ханту ее не увидел. Так безопаснее, но кто знает, на что способен ханту?

Ханту бродил вокруг дома и громко и хрипло вопил, пока трое сыновей кайя-кайя не сбежали вниз по ступенькам. Двое размахивали крисами, у третьего в руках было здоровенное ружье; они набросились на ханту и связали его. Тот кричал и стонал, просил отпустить, но сыновья кайя-кайя поволокли его к машине и крепко привязали к рулю, чтобы и не надеялся сбежать.

Тут ханту увидел девочку и страшно закричал – он молил ее подойти ближе, но сыновья кайя-кайя начали бить его, и били, пока не умолк.

Когда стемнело, девочка вместе с бапой пошла вслед за всеми к реке, вскоре к ним вышел кайя-кайя, они устроили пир в плавучем доме со стенами из бамбука, и все были счастливы. Девочка гадала, как поступят с ханту, – она боялась, что он придет за ней ночью, а потому бапа взял горящую ветку и они вместе пошли посмотреть и убедились, что ханту надежно привязан длинной ротанговой веревкой.

Бапа заговорил с ним прямо.

– Они знают, кто ты есть, – сказал он.

– Ты украл ребенка, – ответил ханту. – Я тебя поймаю. Ты сядешь за это в тюрьму.

Девочка испугалась до смерти – всю ночь она жалась к бапа, но утром он показал ей: бояться уже нечего. Ханту посадили на плот, в самую середку, мужчины в лодках направили плот по течению и громко закричали, когда плот понесло к морю, где ханту, конечно же, погибнет и никогда не вернется тревожить кайя-кайя и маленьких девочек. Бапа подхватил малышку, высоко поднял ее, она заглянула в широкое, сильное лицо и на нее снизошел тот блаженный покой, что бывает лишь в детстве, когда тебя любят всей душой и надежно защищают от всего мира; ей стало все равно, что будет с ханту, река несет его в такое место, где из уродского носа во все стороны прыснут ящерицы, которые тоже не спасутся.