Вейдер привычно опустился на одно колено перед троном и ждал, пока учитель обратит на него внимание. Палпатин некоторое время ещё задумчиво смотрел в окно, а затем повернулся к темному лорду.

— Ты был у нее. Она сказала, где база?

— Нет, она по-прежнему молчит. Владыка, ее память частично скрыта за своего рода ментальным барьером. Я не рискнул его ломать, потому что при попытке сильного воздействия она либо умрет, либо потеряет рассудок, и мы можем лишиться всех необходимых сведений.

— Силовые наручники должны блокировать ее чувство Силы, — нахмурился владыка ситхов.

— Вы правы, Учитель. Но думаю, это её своего рода природный дар.

Император некоторое время молчал и, наконец, негромко проговорил:

— Любой барьер можно проломить или обойти.

— Я пробовал. Но для этого, как я вам уже говорил, необходимо такое усилие, которое может пережечь ей мозги, либо просто её убьет. И тогда мы уже точно ничего не узнаем.

— Я понял тебя, ученик, — Палпатин жестом отпустил Вейдера и, когда двери тронного зала закрылись за спиной ситха, усмехнулся: — Ну что же, Сайлорен, придется проявить немного терпения. Ты же не думаешь, что сможешь долго играть со мной в прятки.

* * *

Сайлорен лежала на холодном полу своей камеры и не шевелилась. Все тело казалось сгустком черной боли. Она не знала, сколько дней или недель продолжался бесконечный кошмар. Для нее не было смены дня и ночи, были только перемежавшиеся нервным, беспокойным сном допросы.

Палпатин присутствовал на каждом. И Штель старался изо всех сил. Последней его идеей было вырвать ей ногти. Началось все привычно — поднятая вертикально плита, крепления на запястьях и лодыжках. Несколько пощечин, которые Маареку заменяли приветствие каждый раз, когда он подходил к обездвиженной жертве прежде, чем начать…

Потом Штель с гадкой улыбкой проговорил, что у него для неё сюрприз, и взял со своего столика какой-то тускло блеснувший инструмент. Поднес к ее лицу, чтобы она разглядела. Щипцы…

— Тебе должно понравиться. Ты же такая модница, — проговорил он, не переставая улыбаться, и опустился вниз, к её ногам. Через мгновенье правый мизинец пронзила боль, настолько сильная, что девушка вскрикнула и судорожно дернула ногой, пытаясь облегчить её. Но тщетно. И тут она почувствовала, как ногу, жестко фиксируя, стиснули металлические зажимы. После чего новое движение щипцов заставило ее отчаянно забиться в припадке. Боль обжигала пальцы. Сайлорен кричала, уже начисто забыв о гордости и достоинстве. Ей вторил сумасшедший смех палача. Внезапно перед её безумным от боли взглядом возникло лицо Штеля. Он окровавленной рукой стиснул её челюсть и притянул ее лицо к себе, почти касаясь лбом ее лба.

— Тебе понравилось? Скажи мне?! Не молчи! Говори! — от его рёва закладывало уши.

Но девушка не могла вымолвить ни слова. Боль никуда не делась, заполняя собой все сознание.

— Почему ты молчишь, дорогая? Разве тебе не нравится? Разве это не чудесно? Может быть, ты не успела прочувствовать всю прелесть момента? Так ноготков хватит. Или ты все-таки надумала ответить на вопросы Владыки?

Видя, что девушка молчит, он разозлился и несколько раз наотмашь ударил ее по щекам.

— Ты будешь говорить, жалкая тварь.

Экзекуция продолжалась. Сводящая с ума боль в очередном пальце, крик — и мягкий голос Императора:

— Зачем кричать, дитя мое. Ведь можно просто говорить.

Но у Сайлорен не было сил огрызнуться. Даже просто послать к хатту. Когда зажимы стиснули вторую ногу, девушка потеряла сознание. И Маарек, покачав головой, вколол ей очередной стимулятор. Дежуривший сегодня врач, столкнувшись со Штелем в коридоре, когда тот сразу вслед за штурмовиками, тащившими Сайлорен, направлялся в допросную, выглядел неважно и попросил отгул на два часа. Штель не стал свирепствовать и отпустил бледного доктора. В конце концов, от такой боли ещё никто не умирал, а привести жертву в чувства палач и сам может.

Сайлорен со стоном открыла глаза. И встретилась взглядом с Маареком.

— Продолжим? — и начался новый виток кошмара.

…Когда солдаты бросили девушку в камеру, она долго лежала неподвижно. Боль не давала отключиться, хотя перед глазами все плыло от неимоверной усталости. Одинокая лампочка в потолке казалась ослепительно яркой, и Сайлорен с немалым трудом отвернулась, устремив взгляд в дальний угол помещения. Как же так могло получиться… Происходящее не желало укладываться в голове. Конечно, решив обмануть учителя, Сайлорен понимала, что риск попасться есть, и готовила себя к тому, что Палпатин разгневается и накажет ее. Облава на Тарисе вписывалась в эти ожидания, хотя воспоминания о почти удавшемся бегстве всколыхнули в груди горечь разочарования. Не повезло, иначе и не скажешь… а свобода казалась такой близкой…

И все-таки даже очнувшись на борту «Палача» и поняв, что Вейдер везет ее Императору, Сайлорен представляла себе, что будет дальше. Без сомнения, накажут. Возможно, попытаются вернуть под контроль. Скорее всего, в итоге убьют… Эти соображения прокрутились в ее сознании не раз и не два, и даже мысль о смерти стала какой-то привычной. В конце концов, она всегда считала себя воином, а воин смерти не боится. Она была готова умирать во славу Империи. Ну что же, теперь она готовилась умереть во имя дружбы.

Но к тому, что происходило сейчас, она не была готова совершенно… Даже в кошмарном сне она не могла раньше себе представить, что ее будут так пытать. Что это будет делаться по приказу Палпатина. Что он будет наблюдать, получая удовольствие от ее мучений. Она даже вообразить себе не могла, что Император, которого она все эти годы искренне уважала, окажется таким кровожадным безжалостным чудовищем… По отношению к ней…

Боль пульсировала в изуродованных пальцах, в разбитых губах, во всем теле. Ради чего все это? Нет, нельзя даже мысли такой допускать. Она знает, ради чего. Ради кого. Чтобы на ее месте не оказалась другая… Та, которая лучом света тянется из прошлой жизни. Которая всегда была рядом. Которая спасла от верной гибели. И пусть сейчас она идет неверным путем — главное, чтобы этот путь не прервался. Главное, чтобы она была жива… Долг платежом красен.

Сайлорен судорожно всхлипнула. Бэрилл… Если бы ты могла вытащить меня отсюда… Нет, не думай об этом. Не смей думать. Ей здесь не место. Второй раз может и не повезти… Девушка закрыла глаза, чувствуя, как по виску в волосы скатывается слезинка. Плакать можно. Особенно сейчас, когда палач не видит. Если она будет молчать — когда им надоест ее допрашивать? Проклятые бунтовщики… если бы можно было их выдать так, чтобы Бэрилл не пострадала… увы, ничего не выйдет. Подруга фанатично предана Альянсу и любую угрозу бросится отражать в числе первых. Значит, нет, значит, молчать. Стиснуть зубы, терпеть и молчать… Герои легенд, которые Сайлорен всегда с удовольствием слушала в отцовском замке, всегда смеялись в лицо своим мучителям и стойко преодолевали все испытания. Но легко восхищаться и рассуждать, сидя дома у камина. И совсем иначе все воспринималось теперь. Как смертный приговор, исполнение которого растянуто во времени. Бэрилл… нет, не вздумай соваться сюда. Хватит Штелю и одной жертвы…

* * *

Сайлорен вытянулась у самой стены своей камеры, сцепив пальцы скованных рук и глядя в темный потолок. Мокрые волосы прилипли ко лбу. Тело сотрясал озноб. Но девушка не замечала этого. Она дышала. Просто дышала, глубоко и размеренно. Какое же это наслаждение… Сегодня всё снова началось с пытки. На этот раз, пытки водой… Она никогда не думала, что воду можно возненавидеть. Ее опять отвели в комнату для допросов. Девушка не сопротивлялась, справедливо полагая, что лучше экономить те немногие силы, которые ещё остались. Палпатин уже ждал ее, с комфортом расположившись в своем кресле.

— Ну что, поговорим? — по его губам скользнула хищная усмешка.

— Идите к хатту, — прошипела Сайлорен, пока ее снова распинали на допросной плите. Штель наотмашь ударил ее по лицу. Император сокрушенно покачал головой.

— Сайлорен, Сайлорен, где же твои манеры… начинай.

Плиту развернули. Штель туго намотал длинные волосы девушки на кулак и резко окунул ее голову в чан с водой. «Жаль, на Тарисе не обрезала…» — мелькнула сумасшедшая мысль, а потом вода залила глаза и нос. Сайлорен инстинктивно дернулась, но совершенно предсказуемо вырваться не смогла. Штель топил ее хладнокровно и безжалостно.

В первый раз Сайлорен сумела задержать дыхание, сумела и во второй. Но когда по телу начали пропускать постепенно усиливающиеся электрические разряды, она стала захлебываться. При этом совсем задохнуться ей не давали Штель и доктор, который по приказу Императора тоже присутствовал на допросе и, подключив к ее запястью какие-то датчики, контролировал состояние девушки. Её держали ровно столько, сколько требовалось, чтобы начать задыхаться, запаниковать, почувствовать, как вода просачивается в горло, отчаянно и безрезультатно попытаться вырваться, в полной мере проникнуться ужасом приближающейся смерти — и в самый последний момент вытаскивали. Давали несколько раз вздохнуть — и снова… Так продолжалось несколько часов.

Каждый вдох стал на вес золото, и едва Штель поднимал ее голову, Сайлорен начинала дышать судорожно и часто. Император наблюдал за происходящем с улыбкой.

— Чувствуешь, девочка моя, как дорог становится для тебя воздух?

Сайлорен не ответила, боясь потратить драгоценные мгновения свободного дыхания.

В шею снова впился шприц. Штель с гадкой ухмылкой пояснил, что это для полноты ощущений, и теперь она будет чувствовать все происходящее гораздо острее. С этими словами он снова, на этот раз очень медленно начал опускать её голову в воду. Сайлорен втянула сквозь губы воздух, сколько успела, и закрыла глаза. Главное, не пытаться дышать… неужели решили на этот раз обойтись без электричества?..

Не успела Сайлорен об этом подумать, как на правый бок обрушилась дубинка. От неожиданной боли девушка резко выдохнула. Лицо защекотали поднимающиеся к поверхности пузырьки потерянного воздуха. Удар, ещё удар… она быстро начала задыхаться. И против воли глотать воду, которая начала заливать легкие. В глазах стало темнеть, удары сердца гулко стучали в ушах… Может быть, все-таки это конец?.. Может быть, не сопротивляться, вдохнуть и разом прекратить все страдания? Но разум хотел жить.

Кислородное голодание вызвало глубокий обморок. Сайлорен не чувствовала, как её откачивал врач, как потом солдаты, отпуская грубые шутки, бесцеремонно волокли её бесчувственное тело в камеру. И она не ощущала, как, испытывая постоянный стресс и балансируя на грани жизни и смерти, крохотные наноклетки-мидихролианы в её крови, стремясь выжить, начинают потихоньку размножаться и укреплять её связь с Силой, чтобы девушка смогла уцелеть.

Сайлорен услышала, как щелкает замок, и медленно села. Опять допрос… В камеру вошли двое штурмовиков. Только двое… один из них велел девушке следовать за ними. Сайлорен покорно встала. То ли по забывчивости, то ли решив, что пленница уже вряд ли способна к сопротивлению, наручники надевать не стали, а просто вывели в коридор. Девушка низко опустила голову, чтобы конвоиры не заметили, как заблестели ее глаза. Сделав несколько шагов, она внезапно, чуть запнувшись, начала заваливаться на шагавшего позади штурмовика. Тот инстинктивно вытянул руку, чтобы удержать пленницу от падения, как внезапно получил резкий удар по внутренней стороне бедра и, потеряв равновесие, упал вперед, на вовремя вывернувшуюся девушку. Его напарник ещё только поворачивался, когда Сайлорен, подхватив бластер упавшего охранника, выстрелила. Штурмовик успел немного уклониться, но заряд попал в руку, заставляя разжать пальцы. Бластер глухо звякнул об пол.

Сайлорен быстро оглянулась на второго конвоира, прострелила ему ногу, лишая возможности двигаться.

— Где ближайший турболифт к ангару? — зло глядя на раненого, спросила Сайлорен.

Тот молча махнул рукой вправо по коридору. Сайлорен удовлетворенно кивнула и чуть помедлила, прикидывая, надо ли их добить, но тут впереди открылась боковая дверь и в коридор вышли двое офицеров. Увидев девушку с бластером над двумя лежащими штурмовиками, оба на мгновение застыли. Этого мгновения Сайлорен хватило, чтобы снова вскинуть бластер и выстрелить. Но прицелиться точно не получилось, и имперцы успели отскочить назад, после чего сами открыли огонь. Отчаянно жалея о недоступности Силы и отсутствии меча, Сайлорен перебежала коридор и юркнула в следующую арку, ведущую в указанном конвоиром направлении. И тут по всему кораблю зазвенел сигнал тревоги. Девушка вздрогнула и прислонилась к стене, на долю секунды почувствовав в ногах противную слабость. Отчаяние нахлынуло черной волной. Какая же тварь успела передать предупреждение… надо было всех четверых стрелять на поражение…

Впрочем, теперь поздно сожалеть. Решив не терять время зря, Сайлорен подбежала к турболифту, трясущейся рукой нажала кнопку вызова и оглянулась — офицеры уже достигли этого отрезка коридора и теперь стреляли, укрывшись за поворотом. Казалось, лифт никогда не приедет… Сайлорен продолжала отстреливаться, попутно с грустью отметив, что зарядов осталось маловато. Когда лифт, наконец, спустился, девушка быстро заскочила в кабину и, нажав номер нужного этажа, несколько раз выстрелила назад, пока двери лифта медленно, убийственно медленно съезжались. В последний момент Сайлорен успела заметить, как один из офицеров поднес к губам комлинк. Лифт скользнул вниз. Сайлорен села на пол в дальнем углу и, прижав нагревшийся ствол бластера к щеке, старалась унять нервную дрожь. Но в груди шевелилось очень нехорошее предчувствие, в справедливости которого девушка убедилась, едва лифт остановился. Когда двери разошлись в стороны, Сайлорен увидела направленные на нее дула десятка бластерных винтовок. Позади штурмовиков стоял один из встретившихся ей в коридоре офицеров. Девушка медленно попятилась, прижимаясь спиной к стене. Двое штурмовиком шагнули в лифт, один из них вырвал бластер из ее враз ослабевших пальцев, потом руки девушки грубо заломили за спину и сковали наручниками. Круг замкнулся…

* * *

Прошла еще одна неделя, наполненная бесконечной болью. Штель видел, что стандартный набор пыток не дают практически никакого результата, и это выводило его из себя. Сайлорен плакала, кричала, дерзила, но на все вопросы был один ответ: «нет, не знаю, не скажу». Никто раньше не сопротивлялся так долго и упорно. Император Палпатин уже высказал Маареку своё неудовольствие и даже обронил слово «некомпетентность», от которого Штеля прошиб холодный пот. При этом всерьез калечить жертву было строго запрещено. Правда, потом запрет был частично снят, поскольку результатов по-прежнему не было. Палпатин не часто оставался на борту своего линкора надолго, но сведения о ходе допросов девушки запрашивал почти постоянно. И был явно не удовлетворен немногословными протоколами.

Впрочем, Маарек знал, что рано или поздно сломать можно любую, даже очень сильную волю… Девушку подсадили на самый новый и быстро вызывающий привыкание наркотик КХR-38. Стоил этот наркотик невероятно дорого, так как являлся чуть ли не лучшим в своём роде, однако и эффект имел соответствующий. А главное, зависимость формировалась уже после второй дозы, и с каждой новой дозой только усиливалось.

Через несколько дней после того, как Сайлорен начали колоть КХR-38, Штель стал постепенно увеличивать интервал между дозами. Каждая такая задержка оборачивалась мучительной ломкой. Девушка ничего не ощущала и ничего не хотела, кроме новой дозы. Грани реальности словно стирались — она уже не знала, где она, что она делает, сон и явь переплетались, порождая в измученном воображении только кошмары. Девушку прекратили допрашивать, прекратили выводить из камеры. Жизнь замкнулась в четырех стенах и разграничивалась только приходом врача в сопровождении пары штурмовиков, которые прижимали девушку к полу, пока доктор делал очередной укол. После того, как один раз она в бешенстве бросилась на доктора и чуть не сломала ему челюсть, штурмовиков стали присылать вдвое больше.

Наркотик медленно и безжалостно корежил разум и ломал тело. Иногда Сайлорен словно в припадке безумия билась о стены, кусалась, рвала на себе волосы и одежду… Время перестало для неё существовать — остались только короткие передышки, когда перед ломкой сознание очищалось, и следовавшие за ними черные провалы в ужас, отмериваемые новой дозой.

* * *

Девушка сидела в дальнем углу камеры, подтянув колени к подбородку и глядя в противоположную стену. Она чувствовала приближение ломки, но, пользуясь минутным просветлением, в очередной раз тщетно пыталась вернуть контроль над сознанием. Внезапно дверь открылась, и в камеру вошли трое. Сайлорен вскинулась, но раздался тихий щелчок, и в плечо и в бедро воткнулись иглы парализатора. Дождавшись, когда девушка, пару раз дернувшись, медленно сползла по стене, третий из вошедших сделал новый укол. Потом ее подняли на руки и отнесли в купальню, где слуги под бдительным присмотром охраны сняли с девушки обрывки черного халата, служившего ее единственной одеждой, и начали осторожно и тщательно отмывать тело и волосы.

Сайлорен не знала, что два дня назад Палпатин снова прилетел на «Око Императора» отдал ряд свежих приказов с четко определенной целью. Маховик отсчета времени до нового, поистине страшного испытания пришел в движение…

Теплая душистая вода мягко касалась раздраженной кожи, смывая грязь и кровь, и Сайлорен не знала, происходит ли это на самом деле, или же начался очередной наркотический бред. Правда, слишком уж реалистичный. Потом ее тело умастили благовониями. От их сладковатого, давным-давно позабытого запаха кружилась голова… Ей дали проглотить какую-то таблетку — и буквально через несколько минут затуманенный рассудок начал прояснятся. Перестали дрожать руки, прошла ноющая боль в висках. А когда частый гребень начал расчесывать спутанные, влажные после мытья пряди, ей против воли захотелось от удовольствия закрыть глаза. Давно она не ощущала себя такой живой, такой свежей… И от этой неги и разлившейся по телу внезапной слабости после многодневного напряжения, девушка задремала прямо в кресле. Этим немедленно воспользовался один из стоявших вокруг слуг, при молчаливом согласии и одобрении остальных, тут же вколовший девушке усиленный набор препаратов, постепенно подавляющих волю.

Убрав инъектор, он тронул ее за плечо, с нарочитой деликатностью прерывая дрёму. Слуга подал платье. Настоящее платье в пол, с длинными широкими рукавами и глубоким вырезом на спине. Сайлорен долго смотрела на этот наряд, потом провела рукой по силовому ошейнику, по-прежнему охватывающему горло. Что происходит… что все это значит… если это творится в ее голове, то оно слишком не похоже на лихорадочные кошмары, терзавшие ее последнее время. И потом — все настолько реально… волосы снова мягкие и душистые. На коже почти не видно ссадин и синяков, оставленных прошлыми допросами. И ничего не болит.

Девушка позволила себя одеть и собрать волосы в прическу. Она не отрываясь смотрела в зеркало, отмечая, что между бровями появилась новая морщинка, под глазами залегли синеватые тени, а скулы и подбородок теперь выступают под кожей ещё резче. Лицо постарело. И Сайлорен с тяжелым вздохом отвернулась, снова предавшись размышлениям о том, что же на этот раз задумал Император.

За нарядом и прической последовал макияж, скрывший следы боли и усталости. Больше на свое отражение Сайлорен не смотрела. Перед ней поставили изящные туфельки на высоком каблуке, и надев их, девушка на мгновение забыла, что столько времени была шпионом и убийцей…

Сила по-прежнему была вне ее досягаемости, но в голове мелькнула мысль, что на этот раз хотя бы руки свободны. Ни на кого не глядя, девушка дождалась, пока слуги закончат наводить красоту и отступят в сторону. К ней тут же подошел начальник охраны.

— Идешь за нами. И без фокусов — стреляем без предупреждения.

Сайлорен смерила его злым взглядом, но ничего не ответила. Он крепко взял ее за локоть и повел к двери. Конвой зашагал следом.

Короткий коридор закончился лифтом, слишком тесным для восьмерых, и Сайлорен чувствовала, как стволы винтовок упираются ей под ребра. Но она стояла неподвижно, собираясь с мыслями и готовясь встретить неизвестность с достоинством. Лифт остановился, они вышли, и через несколько метров Сайлорен увидела Алых Стражей, застывших на своих постах. Вот значит как…

Их ждали — стоило приблизиться к двери, она скользнула в сторону. Конвоир втолкнул Сайлорен в помещение и быстро отступил. Дверь с еле слышным щелчком вернулась на место. Девушка несколько мгновений стоял неподвижно, ощущая, как в груди ворочается нехорошее предчувствие. Это были личные императорские покои. В центре комнаты стоял стол, накрытый на двоих. В приглушенном свете поблескивали хрустальные бокалы. Тонкий аромат изысканных кушаний витал в воздухе. По обе стороны стола, друг напротив друга, стояли два кресла. Одно пустовало. Второе через несколько мгновений развернулась, и Сайлорен встретилась взглядом с Палпатином.

Император несколько мгновений пристально посмотрел на неё, а затем чуть улыбнулся и произнес:

— Проходи, девочка моя. Не стесняйся.

— Не уверена, что хочу принять ваше приглашение, — Сайлорен нахмурилась, чувствуя, как темная Сила Императора заполняет помещение.

— А я хочу, чтобы ты села за стол и отведала со мной эти прекрасные блюда. Я скучаю по нашим совместным обедам, к сожалению, слишком редким когда-то. Да и время, проведенное в камере, истощило тебя. Будь милой девочкой, не отказывай старику в его маленькой просьбе.

— А мою просьбу вы все же проигнорировали, — с усмешкой проговорила девушка.

— Ты сделала глупость, так что сама виновата. Ну же, не расстраивай меня, садись, — он сделал приглашающий жест рукой. — Я не хочу заставлять тебя.

Сайлорен медленно подошла к столу и осторожно опустилась в свободное кресло.

— И что теперь? Зачем я здесь? Я ведь ни на минуту не поверю, что вы в самом деле скучаете.

— А разве я не могу насладится обществом своей ученицы, пусть и оступившейся? Поешь. Мне больно видеть, во что эти скоты тебя превратили, — в голосе Палпатина звучало искреннее сожаление.

Сайлорен скривила губы и покачала головой.

— Только не говорите, что это было сделано без вашего приказа.

Палпатин рассмеялся и привычным движением разлил по бокалам вино.

— Я позвал тебя сюда, чтобы вместе пообедать, а не ругаться. Этот наряд тебе очень идет.

Скользнув по фигуре девушки плотоядным взглядом, он поднял бокал в ее сторону, словно возглашая тост, и тихо добавил:

— Ты прекрасна. Поверь, одно твое слово — и все будет по-прежнему.

Сайлорен положила на тарелку несколько кусочков нарезанных фруктов.

— Мне кажется, я уже много раз повторила, и достаточно громко, что не знаю, ни где находится база Альянса, ни куда могли отправиться джедай и мальчишка. Вы ведь именно этих слов от меня ждете, верно? Или вы думаете, что я снова признаю вас своим учителем и преклоню колени? После всего, что вы со мной сделали?

Палпатин некоторое время ел молча, нарочито аккуратно управляясь с приборами и делая вид, что полностью увлечен разрезанием мяса на тарелке. А потом тихо проговорил:

— Нет, не жду. Этого будет ждать только глупец. Я же себя к их числу не отношу. Только глупцы забывают прошлое. А умный человек может, переступив через него, начать строить своё будущее заново.

— Вот как? — Сайлорен чуть подняла бровь и потянулась к бокалу с вином. — И какое же будущее вы мне предлагаете?

— Все зависит от тебя… и от того, на что ты готова, — Император чуть наклонил голову к плечу, всматриваясь в лицо собеседницы. — Ты можешь подняться на самую вершину либо пасть на самое дно. Все в твоих руках. Кстати, милая моя девочка, я тебе рассказывал, как пал наш общий друг, Дарт Вейдер?

— На предательство я не готова, — сквозь зубы проговорила Сайлорен, резко ставя бокал на скатерть, отчего вино расплескалось и оставило на светлой ткани темные, словно кровавые брызги. — А что до истории лорда Вейдера, то я ее уже слышала. Правда, молнии Силы мешали мне полностью сосредоточиться на вашем рассказе.

Ее рука непроизвольно сжалась на ручке столового ножа, хотя девушка прекрасно понимала, что оружием он послужить ни в коем случае не может — лезвие недостаточно острое. Палпатин пристально посмотрел на неё.

— Сайлорен, наша беседа становится слишком уж однообразной. И не стоит проливать набуанское вино сорокалетней выдержки. Это немалая ценность. Большинство виноградников на Набу было уничтожено во время вторжения торговой федерации, и позже в ходе битвы при Набу в годы войны клонов.

Палпатин отпил глоток из своего бокала, а потом долил вина в бокал Сайлорен.

— Скажи, как оно тебе на вкус?

Девушка пригубила темно-красный напиток и скривилась.

— После воды, которой меня поили ваши палачи, оно слишком терпкое.

Император посмотрел на неё с улыбкой.

— Ты знаешь, что достойна лучшего, девочка моя.

— Мне странно это слышать после того, как меня несколько недель пытали по вашему приказу, а вы наслаждались зрелищем, — Сайлорен отставила бокал и, сцепив пальцы, с вызовом посмотрела в глаза Палпатину. — И не называйте меня больше вашей девочкой. У вас было на это право, пока вы учили меня и заботились обо мне. Но вы утратили его, отдав приказ меня мучить.

Палпатин молча встал, обошел стол и, шагнув к девушке, легким движением поправил черный локон, выбившийся из прически. Его рука скользнула по ее щеке.

— Не зли меня, милая моя. Поверь, я всегда был с тобой мягок.

Сайлорен резко откинулась на спинку кресла, уходя от прикосновения.

— Значит, всем, что произошло за это время, я обязана исключительно вашей мягкости?

— Ты не видела меня, когда я бываю по-настоящему зол… грех губить такую красоту.

— Тогда не губите. Зачем вы натравили на меня инквизиторов? Зачем послали за мной Вейдера?

— А зачем задавать вопросы, на которые ответы и так известны? Вот, отведай это блюдо. Ингредиенты настолько дорогие, что на Корусанте его подают только в лучшем ресторане. А для того, чтобы составляющие не испортились, блюдо надо приготовить в течение двадцати четырех часов, — Палпатин взял со стола пузатую бутылку темного стекла. — Может быть, попробуешь коррелианский виски? Из особых запасов. Не стесняйся меня, девочка моя.

Сайлорен чуть дрогнувшей рукой положила на тарелку порцию хваленого корусантского деликатеса. Вкус в самом деле был необыкновенным, но под взглядом желтых глаз Императора аппетит у девушки пропал. От поставленного рядом с ней бокала с виски девушка отвернулась.

— Я не люблю крепкие напитки.

— Тогда еще набуанского, — сказал Палпатин с улыбкой, от которой Сайлорен стало не по себе.

— Не утруждайте себя, мне достаточно, — холодно проговорила девушка, стараясь держать себя в руках и не выдать волнение. От немигающего взгляда Императора по обнаженной спине забегали мурашки.

Палпатин обошел кресло сзади и провел рукой, едва касаясь её спины.

— Какая у тебя мягкая, шелковистая кожа… — в его тихом голосе ощущалось что-то, от чего у Сайлорен похолодели руки. Она вздрогнула и отшатнулась.

— Не прикасайтесь ко мне!

— Ну что ты, милая моя… не нервничай… — прозвучал мягкий шепот над самым ухом.

И девушка почувствовала, как по телу разливается странная слабость. Император наклонился и по-хозяйски положил руку на её обнаженную спину. Сайлорен, задрожав от накатившего внезапно омерзения, попыталась стряхнуть эту руку движением плеч, но с удивлением обнаружила, что тело повинуется непривычно плохо — словно она находится в толще воды, и каждым движением вынуждена преодолевать ее сопротивление. Палпатин, едва касаясь кожи, гладил ее спину, опускаясь все ниже. С неимоверным трудом Сайлорен извернулась, чтобы избежать этого неприятного прикосновения. Император движением руки отодвинул ее кресло от стола, а затем отступил на шаг и легко освободился от черной мантии-балахона, оставшись в широких штанах и просторной рубашке, закрытой шнуровкой.

До Сайлорен постепенно стало доходить, что должно произойти дальше, и от ужаса осознания на коже выступила испарина. Губы беззвучно зашептали: нет, не надо, пожалуйста… только не это. Все, что угодно, но не это…

Однако Дарт Сидиус не слышал ее шепота, а может быть, не счел нужным обратить на него внимание. Он не спускал с нее хищного взгляда и неторопливо шагнул вперед. Сайлорен, преодолевая слабость, поднялась с кресла и попыталась отступить. Но тут взгляд ее случайно упал на по-прежнему лежащий возле тарелки столовый нож, и в безотчетном порыве девушка стиснула серебряную ручку непослушными пальцами. Палпатин заметил это движение и хрипло рассмеялся.

— Ну что же, так будет даже интереснее. А теперь, моя дорогая, подойди ко мне.

— Нет, — еле шевеля губами, выдохнула Сайлорен.

— Я сказал, ко мне, — голос Императора зазвучал жестче.

Её тело, несмотря на отчаянные попытки своей хозяйки к сопротивлению, сделало шаг навстречу Императору. Девушка чувствовала себя марионеткой в руках опытного кукловода, дергающего за нужные ниточки. Подняв на Палпатина полные невольных слез глаза, Сайлорен замахнулась ножом и попыталась ударить, но мышцы не повиновались, и удар получился медленным и слабым. Императору ничего не стоило перехватить ее запястье и одним движением вывернуть нож из слабеющей хватки. По его губам скользнула гадкая усмешка, а потом он начал целовать её, легко преодолевая ее поистине жалкие попытки его оттолкнуть. Изо всех сил откинув голову назад, девушка, чувствуя подступающее к горлу тошноту, силилась уклониться от этих влажных поцелуев. Палпатин, одной рукой удерживая ее за спину, другую опустил за вырез платья, коснулся ложбинки между грудями и повел тыльной стороной ладони по её левой груди, слегка касаясь соска. Сайлорен, задрожав от отвращения, снова попыталась его ударить, но тело опять предало. По нему начало разливаться непонятное и оттого невыносимо противное возбуждение. А удар вышел так себе и только раззадорил Императора. Он языком провел по её шее и щеке и тихо проговорил:

— Какая ты вкусная, девочка моя! Признаюсь, в последнее время твоя красота начала по-настоящему восхищать меня. И я уже очень давно хочу тебя. Будь умницей, иди за мной. Не заставляй меня поступать сурово. Я не хочу применять к тебя жесткие меры принуждения.

Сайлорен молча замотала головой, стискивая зубы и не делая попыток пошевелиться. Палпатин прищурился и сделал движение рукой, словно затягивая что-то. В то же мгновение Сайлорен показалось, что невидимый поводок захлестнул её шею и дернул вперед, вынуждая сделать несколько шагов, чтобы не упасть. Император направился вглубь комнаты, к алькову, который был скрыт красным занавесом. Чуть заметный взмах руки — и тяжелая ткань скользнула в стороны, открывая широкую кровать с алым балдахином. Увидев ее, Сайлорен затряслась в беззвучной истерике. Ужас, омерзение и отчаяние мешались в ее душе. Нет, только не это… Но тело совершенно отказывалось подчиняться. Казалось, без разрешения Палпатина она даже пальцем пошевелить не может. Все лихорадочные попытки сознания вернуть утраченный контроль оканчивались нечем. Внезапно её осенила догадка — в вино или в еду было что-то подмешано. Что-то, что подавляет волю, превращая человека в послушную марионетку. Император остановился и повелительно махнул рукой.

— Подойди к кровати.

Сайлорен изо всех сил старалась оттянуть этот момент и, отчаянно борясь за власть над собственным телом, на мгновение даже сумела перехватить контроль, но Палпатин, пристально наблюдавший за каждым ее движением, шевельнул рукой — и девушка судорожно схватилась за горло, задыхаясь. Драгоценный миг был упущен. Будь ты проклят, мерзавец! Жалкий извращенец…

Подле кровати стоял столик, уставленный напитками, фруктами, сладостями, бокалами и фужерами. Чуть в стороне стояла неприметная бутылка красноватого стекла. Император наполнил высокий бокал прозрачной жидкостью из той бутылки и протянул его девушке. Сайлорен прикусила губу и покачала головой.

— Я сказал, пей! До дна, — голос Императора иглой вонзался в затуманенное сознание, словно напрямую отдавая приказы ее телу.

Пальцы взяли хрупкую ножку, тонкий край звякнул о зубы, безвкусная жидкость полилась в горло. Всё это — минуя ее собственную волю. Стена тумана, царившего в голове, стала плотнее, хотя осознание происходящего оставалось по-прежнему четким. И эта четкость, смешанная с абсолютным бессилием, только умножала её страх, смешанный со стыдом. Дарт Сидиус забрал из ее дрогнувшей руки бокал и отбросил куда-то в сторону. Раздался звук бьющегося стекла, показавшийся Сайлорен оглушительным, как гром. Император, слегка склонив голову на бок, медленно провел языком по губам.

— Раздевайся, сладкая моя. Не томи старика, — Палпатин рассмеялся, и Сайлорен захотелось зажать уши, но даже это движение оказалось ей не под силу. (Сайлорен превратилась в пленницу собственного тела, которое словно жило своей жизнью.)

Непослушные пальцы сами начали одну за другой расстегивать пуговицы платья. По лицу, смывая макияж, катились слезы. Бессильные слезы унижения. Осталась последняя застежка…

— Стой, — внезапно проговорил Палпатин, повелительным жестом словно замораживая ее движения. — Подойди ко мне.

Пошатываясь на высоких каблуках, Сайлорен шагнула к Императору и замерла, безвольно опустив руки. От слез перед глазами все расплывалось, так что даже фигура Палпатина казалась какой-то размытой и нечеткой.

— Не делайте этого, пожалуйста, — срывающимся голосом прошептала она. — Прошу вас, только не это.

Не осталось сил на дерзости. Гордость растаяла под похотливым взглядом желтых глаз. Остался только отчаянный, неуправляемый ужас, перед которым бледнел страх боли и пыток.

— Пожалуйста, не надо, — она презирала себя за этот срывающийся тон, за эту униженную мольбу, но чувствовала, что если Палпатин действительно сделает то, что хочет, она просто сойдет с ума. Император улыбнулся и провел кончиками пальцев по ее дрогнувшей шее над ошейником. Ее эмоции горели в Силе чистым пламенем и пьянили Палпатина больше, чем набуанское вино многолетней выдержки.

Он медленно разомкнул верхнюю застежку, и платье, ее последняя защита, скользнуло по ногам и легло на пол. Сайлорен прижала руки к груди и отшатнулась. Палпатин в одно движение оказался рядом и, до боли стиснув обнаженные плечи, начал покрывать ее шею жадными поцелуями, спускаясь всё ниже. Сайлорен пыталась оттолкнуть его, но разница сил была слишком велика. Внезапно оторвавшись от ее тела, Император взял лицо девушки за подбородок и ласковым движением смахнул блестящие дорожки от слез на ее щеках. Из зеленых глаз тут же скатилась новая пара слезинок — и Палпатин стер их языком, отчего Сайлорен затряслась в его хватке. Император ощутил жаркую волну возбуждения. Она прокатилась по его телу, возрождая давно забытые чувства и желания.

Отпустив плечи девушки, Император попытался развести в стороны тонкие руки, которыми она отчаянно прикрывала грудь. Но их словно свело судорогой. Палпатин нахмурился и внезапно с размаху ударил Сайлорен по лицу.

— За каждую попытку сопротивления моим желаниям ты будешь сурово наказана.

Еще одна пощечина… потом рывок, боль в вывернутых запястьях — и Сайлорен всей кожей ощутила хищный взгляд, скользнувший по ее нагому телу. Затем Палпатин снова посмотрел ей в глаза и с нажимом произнес:

— Ляг на постель.

И девушка медленно, превозмогая саму себя, выполнила приказ. Как же она в это мгновение ненавидела себя, а вернее, свое тело, предавшее так страшно и не вовремя. Бешено и люто ненавидела и проклинала. Палпатин, не спуская с нее глаз, потянулся к поясу и не торопясь снял его, далее последовали рубашка и штаны. Взгляду Сайлорен, сжавшейся от страха, стыда и унижения, предстало обнаженное тело Императора, худое той старческой худобой, которую можно называть костлявостью. На бледной пергаментной коже, покрытой глубокими морщинами, кое-где проступали желтоватые пигментные пятна, приходящие с возрастом; появилась легкая сутулость, хотя было видно, что раньше и осанка была прекрасной, и фигура — отличной, и мышцы — хорошо развитыми. Но все это великолепие осталось в прошлом.

Император несколько мгновений смотрел на неё, упиваясь плещущимися в зеленых глазах ужасом и отчаянием, а затем лег рядом.

— Если бы ты была разумна, девочка, все могло бы быть иначе. Добровольно… и к обоюдному удовольствию, — шепнул он, прикусив тонкую кожу за ухом. Потом язык скользнул ниже, вбирая сладковатый вкус такого желанного тела. Сайлорен судорожно вздохнула, подавляя рыдания. Косметика темными разводами размазалась по векам, отчего ее глаза казались ещё больше и ещё ярче.

Руки и губы Палпатина скользили по ее телу. Ошейник на её шее нисколько ему не мешал. Шея, груди, ложбинка между ними, соски, живот… Пройтись языком, ощутить под кончиками пальцев нежную тонкую кожу, почувствовать ее дрожь… Он что-то шептал и продолжал терзать юное тело девушки своими прикосновениями. От сумасшедшего коктейля ненависти, боли, стыда, отвращения, унижения и отчаяния Сайлорен внезапно на один короткий миг смогла вынырнуть из тумана, окутавшего её сознание, и обеими руками, со всех сил оттолкнуть Палпатина прочь. Тот скатился с кровати, но прежде, чем девушка успела вскочить, Император стремительно поднялся, разъяренный затянувшимся сопротивлением девушки. Одно движение руки — и Сайлорен рухнула обратно на постель, задыхаясь в стальной хватки Силы. Это длилось несколько секунд. А потом он дал ей вдохнуть и прошипел:

— Иди сюда.

Кусая губы, Сайлорен, безвольная пленница своего ослабевшего и беспомощного тела, подползла к краю кровати. Палпатин шагнул ближе и, направив свой возбужденный член ей в лицо, коротко приказал:

— Соси.

Сайлорен закрыла глаза и мотнула головой. Ее спина блестела от пота, лопатки резко обозначились под кожей.

— Нет, — прошептала она, пряча лицо в перину.

Пальцы Палпатина одну за другой выдернули шпильки из прически и потянули за рассыпавшиеся волосы, запрокидывая голову девушки назад до хруста шейных позвонков. Пощечина, потом еще одна. От очередного удара губа Сайлорен лопнула. На подбородок капнула кровь. Несмотря на возраст, Император по-прежнему был силен, и Сила поддерживала его тело.

— Я сказал тебе сосать, шлюха! Делай, что велено!

Но Сайлорен только крепче стиснула зубы, уже не пытаясь высвободить волосы из железной хватки и даже не морщась от физической боли. Душевная боль этого бесконечного унижения была во сто крат страшнее… Палпатин снова посмотрел ей в глаза и тихо проговорил:

— Открой рот!

Небольшое касание Силой — и девушка, утратив последние крупицы контроля над собственным телом, дрожа крупной дрожью, послушно разомкнула губы…

* * *

По лицу девушки, лежавшей на кровати словно сломанная кукла, не переставая текли слезы, а на ней пыхтел старик, покрывая поцелуями совершенное тело той, которую он так давно жаждал. Несколько мгновений спустя девушка вздрогнула и сильнее прикусила окровавленную губу, давясь криком от внезапной острой боли в промежности. Из груди вырвался приглушенный всхлип. В голове билась одна мысль — только не так, только не с ним, за что…

Ощутив преграду, Палпатин сделал резкое движение бедрами и улыбнулся, чувствуя, как по ногам девушки заструилась кровь. Коснувшись пальцами ее спутавшихся волос, он довольно усмехнулся.

— Сайлорен, дорогая моя, так я у тебя первый? Какой приятный сюрприз…

Девушка не ответила, задыхаясь от боли и отчаянного унижения. Император насиловал ее ещё долго, постанывая от удовольствия и наслаждаясь осознанием того, что она наконец-то полностью принадлежит ему. Через несколько минут, громко охнув и зажмурившись, он задвигался еще быстрей, а потом затрясся от наступившего оргазма. Сайлорен закрыла глаза, мечтая только об одном: потерять сознание.

* * *

Следующее утро Император встретил в отличном настроении. Он удобно расположился в своем любимом кресле и в одиночестве смаковал эксклюзивное вино — подарок одного из недавно утвержденных моффов небольшой планеты Среднего Кольца. Наслаждаясь изысканным вкусом, он в то же время обдумывал, анализировал и сопоставлял то, что он увидел в памяти Сайлорен накануне. Новая игрушка, а на данный момент девчонка действительно являлась для него только игрушкой, имела нужную ему информацию. И он наконец её получил. Кто бы мог подумать, что для этого окажется недостаточно умений Штеля и Силы Дарта Вейдера…

Воспоминания были сумбурными и обрывочными. Но мастеру ментальных техник, а Дарт Сидиус по праву считал себя таковым, это не сильно помешало. Ему хватило тех расплывчатых образов, которые он разглядел, пока девочка захлебывалась страхом, стыдом и унижением. Император чуть улыбнулся, вспоминая прошлую ночь и отмечая про себя, что иногда неплохо удается совместить приятное с полезным. Он снова вспомнил этот взгляд, полный отчаянной мольбы. Да, так она не смотрела даже на допросе у Штеля… А потом мысли снова переключились на считанные обрывки воспоминаний. Место, куда направилась его девочка, было покрыто льдом и снегом. Метель крутилась над бескрайней белой равниной, ветер наметал пологие снежные барханы. А это уже существенно ограничивает перечень возможных планет, где могли как крысы спрятаться повстанцы. Снег и холод были везде, насколько хватало глаз. Он видел, как Сайлорен приземлилась в захламленном ангаре. Видел кусок её разговора с девушкой-джедаем. И по нескольким фразам с удивлением понял, что джедайка та — всего лишь падаван. Затем он наблюдал тренировочный поединок на утоптанном снегу, и с некоторым удовлетворением отметил, что джедайка заметно слабее и совсем не так опытна, как его бывшая ученица. Бывшая?.. Или все-таки ее удастся сломать и вернуть на место?.. Попытаться надо, глупо все-таки терять такой перспективный кадр. Один бой с инквизиторами чего стоит…

Потом в череде бессвязных картинок он с некоторым для себя неприятным удивлением заметил сенаторов, которых он никогда не думал подозревать в сочувствие к Альянсу. А тут на тебе! Мон Мотма и Акбар — это ещё укладывалось в рамки логики. Но наличие в рядах повстанце Додонны неприятно удивило.

— Все-таки прав был Учитель, говоря, что этих уродов надо вырезать сразу же после становления Империи, — вспомнился один из давних разговоров с Дартом Плегасом, когда он, еще совсем молодой, только начинающий свое обучение, обсуждал с ситхом планы по созданию Империи.

Из последовавшей за этим вереницы воспоминаний его сильно заинтересовало ещё одно. Мальчишка Скайуокер. Не зря он им заинтересовался, ох, не зря… И дело не только в том, что зеленый юнец смог совершить выстрел, оказавшийся не под силу опытным пилотам. Звезду Смерти Палпатин уже почти простил. Но в каждом движении мальчишки, в каждом его взгляде, в каждом взмахе меча во время тренировочного поединка чувствовался громадный потенциал. Никак не меньше, чем у его отца. И Палпатин все больше убеждался в том, что видит достойную замену своему ученику. После боя на Мустафаре Энакин Скайуокер многое потерял, и эти потери стали для него фатальны. В какой-то момент Дарт Сидиус даже подумывал добить умирающего, но потребность в нем все-таки была слишком насущна. И вот теперь наконец появился достойный кандидат на его место. Сын вместо отца. Неплохо, определенно совсем неплохо.

Решив не терять время, Император вызвал своего адъютанта и приказал ему включить связь с Дартом Вейдером.

Ученик откликнулся сразу.

— Владыка?

— Ответь, почему мне все приходится делать самому?

— Что случилось, Владыка?

— База Альянса, лорд Вейдер. Та самая база, информацию о которой вам так и не удалось получить у нашей девочки. Она находится на планете, покрытой огромными массами льда и снега. Там холодно и отвратительный климат. Это вам поможет сузить круг поисков. Отправьте разведдроидов на все планеты со сходными параметрами.

— Более точных указаний не будет, Владыка?

— Я и так сделал за вас вашу работу, — Палпатин нахмурился. — Начинайте поиски немедленно. И не разочаруй меня на этот раз, ученик мой.

— Как прикажите, Учитель, — темный лорд поклонился и отключил связь.

Император отвернулся, снова углубляясь в воспоминания о прошлой ночи. И скоро ощутил прилив острого желания. Да, Сайлорен теперь принадлежит ему.

* * *

Когда Сайлорен открыла глаза, то обнаружила, что лежит на мягкой постели, укрытая одеялом, под щекой подушка. Невиданная роскошь после камеры, где спать приходилось на голом полу. Немного повернув голову, она оглядела помещение. Комната была небольшая, напротив кровати стоял стол в кувшином и стаканом, в противоположном углу возвышалась кабина компактного водяного освежителя. Да, покои просто королевские… Сайлорен невесело усмехнулась и тут же поморщилась от боли в разбитой губе. Медленно встав и постоянно прислушиваясь к ощущениям, девушка дошла до освежителя. Пол неприятно холодил ноги, но возле кровати стояли только вчерашние туфли, а их Сайлорен не наденет больше никогда. Уж лучше босиком. В освежителе девушка долго рассматривала себя в зеркале. Кое-где на коже от прикосновений и поцелуев Императора остались синяки. На губе и на внутренней стороне бедер темнела подсохшая кровь. Сайлорен закрыла глаза. Если в самой глубине души она и надеялась, что случившееся окажется ночным кошмаром, то теперь сомнений не осталось. С тяжелым вздохом она повернула включатель и подставила лицо под струи воды.

Воспоминания о прошлой ночи накатывали против воли. Судорожно сжав мочалку, Сайлорен принялась яростно тереть плечи, шею, грудь, пытаясь смыть с себя все случившееся. Пытаясь очистить внезапно ставшее таким противным тело. Кожа стремительно краснела, начиная неприятно зудеть, но Сайлорен не останавливалась, словно желая стереть ее до крови. А потом, вдруг обессилев, она опустилась на пол душевой и прислонилась головой к влажной стене. Слезы сами текли из глаз, смешиваясь с брызгами воды. Веки уже щипало. В душе царила пустота. Вода… никакая вода теперь не вернет чистоту. Грязь внутри, грязь снаружи… с этим уже ничего нельзя сделать… Сайлорен тихо всхлипнула, а потом, собравшись с силами, медленно, держась за стену, вышла из освежителя.

Зябко ежась после теплого душа, Сайлорен огляделась в поисках одежды. Но на спинке кровати висело только вчерашнее платье. Девушка вздрогнула, а через мгновение уже остервенело разрывала злополучную ткань в клочья. По щекам опять катились беззвучные злые слезы. Швырнув обрывки на пол, Сайлорен забралась под одеяло, обхватила себя руками за плечи и закрыла глаза, надеясь хотя бы ненадолго забыть и забыться. Реальность снова сменила тон. Кошмары начали воплощаться, ужасая четкостью и реалистичностью. Сайлорен слишком хорошо помнила, что хотелось кричать, хотелось драться — сделать хоть что-то… но она ничего не могла. Оставалось только лежать безвольной куклой, позволяя похотливому, выжившему из ума старику делать всё, что он хочет. Могла ли она представить себе, что первый раз с мужчиной будет именно таким… Что вместо любви и нежности будет похоть и унижение, боль и грубая сила. Что собственное тело станет врагом, позволив унизить и осквернить… Эти горькие мысли, как стая волков, терзали её мозг до тех пор, пока не пришел долгожданный сон, принесший ей хоть какое-то успокоение.