Было без пяти семь. Лия ускорила шаг. Чтобы собраться, ей понадобилась целая вечность. Она приняла душ и помыла голову, высушив волосы феном. Сделала макияж более тщательно, чем за всю предыдущую жизнь, даже попробовала новую розовую помаду, о которой забыла вскоре после того, как купила. И потом крутилась около шкафа, выбирая, что надеть. Она остановилась на широкой юбке, открытых босоножках и маленькой белой маечке с шелковой шалью, на случай, если похолодает. Это было немного слишком для деревенского бара, но она так редко одевалась в последние дни, что это ее не волновало.

Он ждал за столиком на террасе, одетый в мешковатый льняной костюм, и она подумала, что он тоже собрался не за минуту. Она еще не решила, что ей понравилось бы больше: если бы он тщательно готовился к встрече или если бы воспринимал эту встречу как знак вежливости. Он поднялся, приветствуя ее. Перед ним стоял графин с розовым вином и два бокала, и она почувствовала благодарность, что ей не надо было выбирать.

— Компьютер работает? — спросил он.

— Спасибо, фантастика. Провела остаток дня в переписке по электронной почте, — она бы могла добавить «о вас», потому что все ее письма были о нем. — А вы?

— Дела, несколько звонков, ругался со строителями.

— Ругались? — Лия пригубила вина.

— Я договорился о летней кухне шесть месяцев назад. Просто поставить холодильник и самое необходимое. Обсудили план, согласовали, и до сих пор ничего не сделано.

— Разочарование.

— Не говорите. Но это скучно. Расскажите о вашей книге.

Лия устала рассказывать всем о книге, объяснять концепцию, а потом видеть разочарованные взгляды, потому что она не писала леденящий кровь роман, действие которого происходило на Ривьере. Она терпеливо все ему рассказала, и вместо разочарования прочла в его глазах живой интерес.

— Прекрасная идея, — сказал он. — Мне бы хотелось иметь у себя подобную книгу. Я не готовлю много, но не отрицаю, что могу однажды заняться выращиванием баклажанов и цуккини, а потом начать думать, какого черта делать с ними. Мне кажется, должна получиться прекрасная книга.

— Вы думаете? Я слышала разные мнения. Вы знакомы с Беллой, Беллой Де Вере? — она сделала усилие, чтобы ее голос звучал как можно безразличнее.

Он отрицательно покачал головой, и Лия почувствовала тихое волнение и облегчение, что он не был в сетях этой женщины.

— Она жила в Дикой Розе, — сказала она. — Забавная дама. Она спросила меня, какой рынок может быть у книги и кто ее будет читать. Как будто я зря трачу время.

— У людей иногда не хватает воображения, — ответил он. — Только немногие стараются попробовать что-то новое, на них и стоит ориентироваться. Если вы думаете, что ваша идея хороша, не позволяйте никому сбить себя с толку.

— Вы правы, — Лия улыбнулась, повеселев. Он бы не мог сказать ничего более подходящего. — Мой издатель тоже думает, что может получиться.

«Мой издатель» она произнесла с гордостью. Было приятно, хотя и не совсем правда.

— Так что вас беспокоит?

Она рассказала ему о своих проблемах с форматом, и он внимательно выслушал, кивая.

— Простите, — перебила она себя, смеясь. — Не могу поверить, что вам интересно.

— Мне интересны люди, у которых есть кураж. А чем вы занимались раньше?

Лия рассказала о своей жизни в Лондоне и работе.

— У меня была ужасная дама-босс, — продолжала она, пока он заказывал еще один графин вина. — Ребекка. Ее никто не любил. Когда я смотрела на нее, я понимала, какой не хочу стать — теткой за сорок, для которой главным событием дня было купить дерьмовое американское шоу для своего канала и высмеять коллегу за творческий порыв.

Лия тут же опомнилась.

— Простите, — добавила она виновато. — Не все американские шоу плохи, конечно. Но одно было просто ужасным. Мне не понятно, как можно откровенничать в эфире о семейных трагедиях.

Она прервала сама себя. Что же было в том шоу? И почему оно напомнило ей что-то? Плохо выкрашенная блондинка рассказывала, что не общается со своей матерью годами. Годами.

— У всех свои слабости, — спокойно сказал Ник. — Я бы не стал рассказывать о своих проблемах в эфире, но для многих это как катарсис.

Лия слушала вполуха, стараясь вспомнить подробности признания женщины. Та говорила, что ее дочь умерла, утонула в бассейне. И это случилось по вине ее матери. Виновата была бабушка.

— Вы голодны? — спросил Ник, возвращая ее в реальность.

— Простите, я задумалась, — конечно, слишком много совпадений. Но история была очень похожа на то, что рассказала Пичс.

— Что-то не так? — спросил Ник озабоченно.

— Все в порядке, еще раз простите, — она старалась перестать думать.

Она поклялась сохранить признание Пичс в тайне и не могла поделиться с Ником Дэлейни.

— Тогда поужинаем?

— С удовольствием.

Весь день она твердила себе, что не следует соглашаться на ужин, если он предложит. Бокал вина — все, что она собиралась разделить с ним. Но посидев за бокалом вина в свете заходящего солнца и поговорив с кем-то, кто по-настоящему интересовался ее делами, она поняла, что это намного приятнее, чем читать журналы в одиночестве, и ее железная воля ослабела.

— Тогда что, деревенская пицца или что-то другое?

— Я здесь ничего не знаю, — призналась она. — Пицца вполне подойдет. Они расширили кафе, поставили столики на улице. Я там давно не была.

В ее воображении возник образ Бена, сидящего напротив, и ей пришлось стереть эту картинку как можно скорее. Прошло четыре недели и два дня, как он уехал в Кабул, и пять недель и три дня с тех пор, как они разошлись. Но ей не хотелось считать дни.

— Знаете? — он посмотрел на часы. — Давайте забудем о пицце. Разрешите мне побаловать вас, дорогая.

Он отвел ее в машину, спортивный черный «мерседес», припаркованный у супермаркета.

— Куда мы едем? — спросила она возбужденно, и он улыбнулся, поворачивая ключ зажигания. — Я веду здесь замкнутую жизнь и редко выхожу из розового коттеджа.

Он повел машину по узеньким улочкам, быстро, но уверенно преодолевая спуски и подъемы, минуя холмы с оливковыми рощами и лимонными деревьями, лающих собак и детей, играющих в футбол на траве. Мир вокруг выглядел опьяняюще, и неожиданно Лия почувствовала освобождение из добровольного затворничества и ощутила радость от того, что видит все по-новому. Они въехали на большую открытую площадь, окруженную множеством ресторанов, баров и магазинов, и припарковали машину.

Выходя из машины, она пожалела, что не оделась более соблазнительно. Ее юбка выглядела дешево, босоножки были немного потерты. Она забыла надеть украшения, и, увидев загорелую женщину с золотыми цепями, она захотела выглядеть не хуже, а не как деревенщина, вечно торчащая на кухне.

Ник провел ее по площади, направляясь к ресторану, спрятанному в лабиринте улочек за площадью. Он был, как обычно, дружелюбен и приятен, и их посадили за лучший столик. Ресторан выглядел скучно и просто, с дорогими бокалами для вина и кремовыми стенами, увешанными черно-белыми фотографиями окрестностей, бежевыми и кремовыми скатертями.

Она едва успела осмотреться, как принесли два бокала шампанского, которое он, видимо, заказал, когда она не слышала. Он произнес тост за ее будущий успех, и они стали изучать меню. Лия не могла выбрать между отварной спаржей с соусом и равиоли с грибами и зеленью, но, по совету Ника, остановилась на последних. Затем она выбрала рыбу в панировке с соусом рататуй, а Ник предпочел теплый салат и кролика с базиликом. Он выбрал вино, беседуя с метрдотелем на французском, который, возможно, был далек от совершенства, но показывал компетентность и уверенность говорящего.

— Почему вы выбрали это место? — спросила она, когда все было заказано.

— Моя жена была француженкой, — просто ответил он. — Ее семья переехала сюда. У нас была квартира в Париже, но ей хотелось на солнце. Когда мы приехали сюда впервые, то просто влюбились и в место, и в виды.

— А сейчас вы разведены? — осторожно спросила она, чувствуя, что было бы странно не спросить.

— Она умерла, — его голос смягчился, в нем прозвучала нота сожаления.

— Простите, я не знала, — сказала она виновато.

— Прошло уже пять лет. Я уже смирился. Просто тяжело, когда спрашивают, а это происходит неизбежно.

— Простите, — сказала Лия быстро. — Я не хотела…

— Все в порядке, — сказал он тепло. — Вы не могли знать. Я уже привык и могу говорить об этом. Обычно это тяжелее для тех, кто спрашивает. Мне бы не хотелось, чтобы вы чувствовали неудобство.

Она понимающе кивнула. Она хотела надавить на него, чтобы узнать, как умерла его жена, но решила не делать этого.

— И вы до сих пор живете в Париже?

Он покачал головой.

— Нет, и тем более нет смысла в приездах сюда. Я провожу время между Нью-Йорком, Азией и Лондоном.

— А чем вы занимаетесь?

— Мы разрабатываем и продаем программное обеспечение, — начал он. — В идеале это было бы от простых программ для малого бизнеса до комплексных решений для больших компаний, но практически мы работаем только с двумя мультинациональными корпорациями, и моя задача изменить ситуацию.

— Вы хотите расширить клиентскую базу? — спросила она, чувствуя себя включенной в круг его интересов.

— Верно, и вместе с тем поддерживать отношения с существующими клиентами, что и заставляет меня мотаться по свету все время.

Она помолчала, пока официант ставил перед ней тарелку с равиоли.

— А почему Пичс зовет вас компьютерным миллионером? — спросила она.

— Потому что Пичс ничего не понимает в компьютерном бизнесе, — засмеялся он. — Мы занимаемся тем, что умеем делать лучше всего.

— И вы нашли новых клиентов? — неловко спросила Лия, жалея, что не может придумать более умного вопроса.

— Не так быстро, как хотелось бы. Экономика сейчас не на подъеме, и компании предпочитают работать с тем, что уже имеют. Но мы получили еще один большой контракт от нашего клиента, так что пока все идет нормально. Как ваши равиоли?

— Попробуйте, — она переложила один квадратик на его тарелку.

Когда она сделала это, ей представилось, что перекладывая второй, она уронила его на свежие брюки Ника, и он схватил ее за горло и ударил головой об стену.

Но он не схватил ее за горло, и к концу вечера она перестала думать, что он способен на это. Он рассмеялся на ее предложение заплатить за ужин или даже заплатить за себя и отвез ее домой, высадив у дверей. Там, размякшая от отличной еды и вина, она неохотно вышла из машины и заставила себя ограничиться поцелуем в щеку.

Она хотела большего, с ужасом подумала она. Видел бог, она хотела большего.