Она зажмурилась от потока яркого света и, закрываясь рукой, увидела Ника, полностью одетого, раздвигающего шторы.

— Вставай, вставай, такой прекрасный день, — улыбался он. — Слишком хороший, чтобы валяться в постели.

Он подошел и нежно поцеловал ее, откидывая волосы с ее глаз.

— Я бы лучше повалялась в постели, — лениво улыбнулась она, вспоминая прошлую ночь.

— Давай, вставай! Поедем ко мне, позавтракаем по дороге. И что, если потом пообедать в горах?

— Ник, что за спешка? — Ей хотелось, чтобы он лег в постель и обнял ее, но ему не терпелось действовать.

Она со стоном выбралась из постели, но его в комнате уже не было, и она услышала звуки гремящих тарелок и льющейся воды из кухни. Было восемь утра. Она натянула что-то из одежды, сетуя на такое раннее утро.

— Кофе? — он встретил ее горячей чашкой.

Она бы предпочла выпить чаю, но не хотела погасить его энтузиазм.

— Дай мне закончить все здесь, а потом поедем ко мне. Мне надо сделать несколько звонков, а потом, если хочешь, можем поехать в горы.

— Великолепно, — сказала она слабо, наблюдая за тем, как он моет посуду после вчерашнего ужина.

— Устраивайся на террасе, — сказал он. — Там солнышко. Хочешь сока?

Она кивнула, и он принес ей стакан сока. Ей казалось, что он отобрал у нее все ежедневные обязанности, и ей это нравилось. Он мог решать что угодно, она хотела только соглашаться. Она допила кофе и пошла наверх, умыться и сделать макияж. Когда она вернулась, кухня сияла чистотой.

— Готова? — он посмотрел на нее с гордостью, и она улыбнулась.

Всего неделю назад она пыталась представить, разговаривая с ним по телефону, одет он или нет, побрит или оброс щетиной, пьет кофе или чай. Сейчас она знала, что он любитель кофе, всегда бодр и одет. Невозможно разбогатеть, валяясь в постели, убеждала она себя, как будто сама вставала в шесть утра и через полчаса была уже в своем офисе.

Они проехали через деревню, остановившись, чтобы купить хлеба и круассанов, потом свернули на параллельную улицу и направились к его дому. Она попыталась найти взглядом Дикую Розу и свой розовый коттедж. Он резко свернул направо, открылись автоматические ворота, и он въехал во двор, усыпанный гравием и заставленный терракотовыми вазонами.

— Какой красивый дом, — прошептала она в восхищении.

Он отворил дверь, которая вела в холл с полом из бледно-терракотовой плитки, серыми стенами и старинной панелью, на которой стояли два подсвечника. Следующая комната была просторная и белая, с мраморным полом кремового цвета, высокими сводчатыми потолками и большим альковом, в котором стояли два белых дивана и уютные кресла. На полу лежали три потертых ковра, четвертый висел на стене. На стенах были развешаны не картины, а декоративные блюда в марокканском стиле. Все было большое и нетронутое, и Лия чувствовала себя скорее как в галерее, чем дома.

— Элоди, моя бывшая, увлекалась Марокко, — объяснил Ник.

Налево была столовая, со стенами нежно-абрикосового цвета, с антикварными французскими креслами, по углам заваленными яркими шелковыми подушками. В середине стоял большой квадратный стол, окруженный восемью стульями.

— Можешь представить, я живу в этой комнате, — засмеялся Ник, и ей показалось, что ему здесь не нравится. — Пойдем на кухню.

Кухня выглядела проще, с открытыми полками из белого камня, забитыми кухонной утварью, вместительной белой раковиной, столом, выложенным мозаичной плиткой, холодильником американских габаритов и большой духовкой.

— Очень красиво, — оценила Лия, подумав, что не совсем практично.

— У нее хороший вкус, — согласился он, засыпая кофе и наливая воду в кофеварку.

Ник провел Лию наверх, в свой кабинет, который выглядел единственной обжитой комнатой. Там стоял огромный письменный стол, заваленный бумагами, ноутбук и принтер. Кабинет явно избежал пристального взгляда Элоди. Перед телевизором с видео стояло огромное потертое кожаное кресло, и Лия представила, как Ник проводил здесь вечера.

— Мне надо сделать пару звонков, посмотри все сама. Спальни там, — сказал он, кивком указывая направление. — И там еще две ванные.

Лия ушла, чтобы не мешать ему. Наверху были три спальни. В первой стояли две кровати, стены были выкрашены в бледно-кремовый цвет, пол затянут ковром. В углу стояло кресло из ротанга с кремовыми подушками. Была видна незавершенность, как будто работа прервалась, когда Элоди ушла, и Лия задумалась, почему она бросила Ника. Вторая спальня была поменьше, выглядела тоже пустой и незаконченной, там стояли одна небольшая кровать и кресло.

Между спальнями находилась полностью оборудованная ванная с душевой кабиной. Лия заметила, что там были разложены туалетные принадлежности Ника, которые выглядели странно интимно.

Затем она вошла в главную спальню, с видом на сад и холмы, спускающиеся к морю. Она была вся в кремовых тонах, большая кровать была застелена тонким бельем кремового цвета и покрыта бежевым покрывалом. С каждой стороны стояли тумбочки с лампами. Она не увидела ни одной фотографии, никаких личных вещей.

Одну стену занимал встроенный шкаф, и Лия увидела одежду, висящую в беспорядке. Это доказывало, что кто-то здесь жил время от времени и что дом не был заброшен.

На другой стороне был вход в еще одну ванную с двумя раковинами в каменной столешнице и марокканским зеркалом. Между раковинами стояла пустая ваза, ожидающая прикосновения женщины. На полочках вместо духов, масел для ванны и других женских штучек она увидела моющие средства.

Казалось, что его бывшая жена и Элоди были изгнаны из его жизни и все их следы были методично и тщательно удалены.

— Как у тебя дела? — послышался его голос. — Я пользуюсь только душем.

— Почему мне кажется, что женщины устроили этот дом для тебя, а потом оставили тебя с ним наедине? — спросила Лия.

— Это так очевидно? Пойдем, кофе готов.

Они прошли вниз, на кухню, где пахло свежим кофе, выложили круассаны в плетеную корзинку и приготовили поднос с чашками, тарелками и молочником. На кухне была дверь, ведущая в сад с элегантным газоном, на котором росли кипарисы и пальмы. Слева был бассейн, окруженный шезлонгами. Они расположились за мозаичным столиком в тени оливкового дерева.

— Дом очень красив, — повторила Лия. — Но выглядит заброшенным.

— Еще многое надо сделать, — он налил кофе, и она разломила круассан.

— Что случилось с Элоди? — спросила она, убеждая себя, что проведенная с ним ночь дает ей право на этот вопрос.

— Мы разошлись в прошлом году. Я был в разъездах, мы виделись все меньше и меньше. Это было нелегко.

— А где она сейчас?

— Думаю, в Париже, — сказал он неуверенно и сменил тему: — А ты? Я знаю, что ты кого-то оставила в Лондоне. И с тех пор никого не было?

— Был, — начала она. — Его звали Бен, он фотожурналист, приезжает в Дикую Розу время от времени.

— Ученик Пичс?

— У нас был короткий роман, всего пару месяцев, — одиннадцать недель и четыре дня, подумала она, но кто собирался считать?

— И как это закончилось?

— Он начал встречаться с другой. Старая любовь.

Они замолчали. Лия вспомнила, как было легко молчать с Беном, и почувствовала себя виноватой, что у них не получилось.

— Так мы едем в горы? — спросил Ник, смахивая крошки со своей рубашки.

— Мне бы хотелось, — и она почему-то проверила свою сумку. — Черт, какая дура, забыла темные очки.

— Хочешь, заедем и заберем?

— Не могу поверить, что у меня такой ранний склероз, — пошутила она. — А могу я пройти напрямую?

— Давай попробуем, — и он встал, бросив салфетку на стол.

Они прошли через сад, мимо бассейна, мимо сосен, явно не принадлежащих никому, и она увидела свой садик около кухни. Он вел ее за руку, помогая пройти по крутой тропинке, вороша палкой высокую траву в поисках змей.

Они дошли до забора Дикой Розы, Ник открыл старую калитку, и Лия проскользнула в свой садик. Было странно входить домой таким путем, ей показалось, что она видит свой коттедж впервые.

Она открыла дверь и нашла очки на столе в столовой. Затем она заперла дверь и присоединилась к нему, нервно смеясь, как будто делала что-то не так. Они поднялись к нему в дом.

Убрав все после завтрака, они сели в машину и поехали по дороге Наполеона, выше и выше, где вместо гераней и олеандров росли вереск и дикий розмарин, можжевельник и тимьян. Они проезжали деревни и городки, и Лия наслаждалась видом Прованса, которого еще не знала.

— Ты счастлива? — спросил он, когда они добрались до вершины и замерли, наслаждаясь открывшимся видом.

— Да, — сказала она.

Она ощущала счастье и страх, волнение и тревогу, все сразу. Но чувствовала ли она себя когда-либо свободно, легко и раскованно в его присутствии?

Это был еще один вопрос.