Бывают такие дни, которые поначалу кажутся ужасно зловещими, но спустя какое-то время воспринимаются как необыкновенно комичные. Как правило, это черный, но от этого не менее смешной юмор. В жизни встречаются безумно странные люди, и задним числом оказывается, что они тоже нелепы и смешны. Они напоминают вам о ваших сильных сторонах, устанавливая планку чрезвычайно низко, вдыхая один с вами воздух с таким видом, как будто имеют на это полное право.

На двадцать пятый день ко мне пришел гость, вспоминая которого я даже сейчас не могу удержаться от смеха. Возможно, Бог и его черная бабочка решили меня повеселить, чтобы я немного отдохнула от окружающего меня ужаса. Впрочем, повеселиться мне удалось только задним числом. Задним числом. Во время встречи с ним я бросила всю свою энергию на борьбу с ужасом, то и дело щелкая упрямым выключателем у себя в мозгу.

Приближался вечер, и над домом уже сгущались сумерки. С минуты на минуту я ожидала обеда. Я сидела на постели, положив ладони на колени и выпрямив спину. Мой живот торчал впереди подобно толстому плюшевому медведю. Я тренировалась, помещая необходимые инструменты — как физические, так и невидимые — на отведенные им места.

Скрип.

Скрип, скрип, ближе.

Скрип, скрип, совсем громко.

Скрежет металла, поворот ключа, открывшаяся дверь.

Никакой еды.

— Вставай.

Я встала.

— Иди сюда.

Я подошла к своему тюремщику. Он надел мне на голову бумажный пакет для покупок.

— Одной рукой держись за перила, а вторую положи мне на голову. Я не завязываю пакет, чтобы ты видела ступеньки у себя под ногами. Теперь пошли. И не задавай своих дебильных вопросов.

Какого черта? Ты заставляешь меня спускаться по лестнице, практически лишив возможности видеть окружающее? Что такого важного я бы тут увидела? Уточнение — что такого важного, по твоему мнению, я могла бы увидеть? Лично я знаю, что я бы обнаружила бессчетное количество преимуществ, вероятно, даже возможность побега, но ты ведь не знаешь, что это знаю я. Придурок.

— Да, сэр.

Таким образом, мне не удалось собрать информацию о мире ниже лестничной площадки, расположенной возле моей тюремной камеры, не считая того, что лестница была деревянной и более светлой посередине — там, где когда-то лежала ковровая дорожка. Пол этажом ниже был паркетным и сильно исцарапанным — лак полностью слез с тонких дубовых планок за годы, по всей видимости, очень интенсивного использования. Мы прошли по коридору, несколько раз повернули и, наконец, вошли в ярко освещенную комнату. Свет пробивался даже сквозь пакет. Он снял его с моей головы.

— Вот она, — сказал мой похититель моему похитителю.

Что происходит? Какого черта? Я схожу с ума? Их двое. Что это означает?

— Что я могу сказать, брат? Как по мне, так она абсолютно здорова. Мы на ней недурно заработаем, — обратился двойник моего похитителя к моему похитителю.

Однояйцовые близнецы. Это семейный бизнес. Окуните меня в расплавленный металл и отлейте меня и мой открытый рот в бронзе вот прямо сейчас.

— Иди сюда, милая пантера, присаживайся, — обратился ко мне близнец моего похитителя, делая женственный жест рукой в сторону изящного обеденного стола.

Его ногти были длиннее, чем должны быть у мужчины. Я обратила внимание на его узорчатый пурпурный шарф.

Странные звуки достигли моих ушей. Чайковский. Рояль. Их издавал дребезжащий проигрыватель, установленный на придвинутом вплотную к столу и накрытом кружевной салфеткой комоде. Цветочный рисунок обоев в розовато-лиловых и зеленых тонах придавал комнате старомодно-викторианский вид, что еще сильнее подчеркивалось темным сверкающим обеденным сервизом. Нижняя часть стен была облицована почти черными панелями, украшенными жутковатыми розочками. Стол окружали двенадцать стульев с высокими спинками и мягкими сиденьями в розовый цветочек. Посреди стола дымились горшочки с жарким. И еще тут было невыносимо жарко.

— Хорошенькая пантера, хорошенькая, хорошенькая пантера, иди сюда, садись рядом со мной. Меня зовут Брэд, — нараспев произнес близнец.

В его гнусавом голосе проскальзывали высокие нотки. Длинный шарф с бахромой колыхался в такт его движениям.

Так, значит, это и есть Брэд. Почему он называет меня пантерой? Должно быть, шарф, доставшийся мне после УЗИ, принадлежал Брэду.

Брэд и мой похититель были абсолютно одинаковыми — одно лицо, одни волосы, нос, глаза, рот, рост и даже один пивной животик. Единственное различие заключалось в том, что Брэд выглядел безукоризненно чистым и гладким, а мой похититель — мягким и каким-то помятым.

Я села на стул рядом с Брэдом. Он положил свои невесомые пальцы мне на локоть. Даже сквозь ткань они показались мне липкими. Я уверена, что у Брэда вялое рукопожатие. Маме он был бы противен. «Никогда не доверяй людям, неспособным крепко жать руку, — любила повторять она. — А те, кто пожимает тебе только пальцы, — совершенно бесхребетные существа. Ни души, ни тела. Ты можешь не принимать их в расчет. Нет, ты должна немедленно сбрасывать их со счетов».

Он достал большой мобильный телефон и положил его на стол там, где я не могла до него дотянуться.

— Брат, ты не говорил мне, что наша драгоценная пантера такая хладнокровная дива, — произнес Брэд и положил мне на тарелку — тоже фарфоровую, в пастельных тонах — булочку. Когда-нибудь я уничтожу все эти тарелки.

— Брэд, давай просто поедим и отправим ее наверх. Я не понимаю, почему ты настаиваешь на том, чтобы с ними есть. Это всего лишь тела, к тому же почти что мертвые, — заявил мой такой неотесанный похититель.

Брэд укоризненно поцокал языком.

— Брат, брат, как это грубо, — произнес он и перевел взгляд на меня. — Мне очень жаль, свирепая пантера. Он совершенно не умеет себя вести. Не обращай на него внимания. Он просто хам. Давай наслаждаться обедом. Я так устал. Я вчера прилетел из Таиланда. И весь день провел у стоматолога. Старый ворчун вынудил меня остановиться во вшивом отеле в этом забытом Богом городишке. О, пантера, я так, так устал. Завтра улетаю в… О, пантера, какой же я невоспитанный, — он снова зацокал языком. — Только о себе и говорю. Я уверен, что тебе просто хочется есть. Хи-хи-хи.

Какой фильм я смотрела с Ленни, своим парнем? Ах да, «Трое на мясном крюке». Сын, мать и отец, все убийцы. Семья психопатов. Чайковский в моих ушах сменился визгом ножа, вонзающегося в душевую занавеску.

Брэд снял крышку с блюда с нарезанным мясом и положил два ломтя мне на тарелку. Я надеялась, что передо мной телятина, потому что мясо выглядело и пахло как телятина, но в этом притоне безумия я не доверяла собственным органам чувств. Брэд также выложил на моей тарелке пирамидку из блестящих зеленых бобов, добавил ложку картофельного пюре и тоненькую полоску глазированной моркови. Он склонился ко мне с видом новоиспеченной любящей мамочки и порезал мясо на крошечные кусочки.

— Леди-пантера, нам с братом, хотя, возможно, только мне, хотелось бы знать, — тут его высокий голос сменился утрированно низким ворчанием, как если бы он полушутя-полувсерьез обращался к маленькому ребенку, — почему ты смотришь на него такими злыми глазами. — В одно мгновение переключившись на высокий голос, он продолжал: — Что? Тебе не нравится еда, которой он тебя кормит? Хи-хи-хи. Не волнуйся, мы не позволяем ему готовить. Он оказался не способен даже переворачивать бекон в закусочной, и его оттуда выперли! Помнишь, брат? Помнишь, как ты попытался улизнуть от своего братишки Брэда? И что из этого вышло?

Брэд моргнул, глядя на моего похитителя.

— Старый толстяк вынужден работать со мной. Он слишком тупой, чтобы делать что-то еще. А впрочем, а впрочем, я слишком много болтаю. Ты, наверное, так злобно на него смотришь, потому что он такой жирный недотепа. — Брэд толкнул меня плечом, предлагая посмеяться вместе с ним.

Мне удалось выдавить из себя короткое «ха», но я тут же перехватила взгляд своего похитителя — ледяной, мертвый и прерываемый беспрерывным морганием. Я впервые увидела, как он моргает, моргает, моргает.

— Заткнись, Брэд. Давай поскорее покончим с этим обедом.

Морг. Морг.

— Ну, ну, брат, расслабься. Девочка должна получить удовольствие. Верно, пантера?

— Да, сэр.

— Да, сэр?! — взвыл Брэд. — Да, сэр?! О, брат, о, брат, она еще совсем маленькая, такая милая маленькая пантерка.

Брэд повернулся к своей тарелке. Я сидела, положив руки на колени. Он откусил кусочек и скосил глаза на мои стиснутые кулаки. Он нахмурился, вмиг сбросив маску хихикающей беспечности.

— Возьми свою долбаную вилку и ешь телятину, которую я для тебя приготовил! Сию секунду! — сощурившись, заорал он низким, исполненным презрения голосом. — Хи-хи-хи, — прежним высоким тоном добавил он.

Я взяла вилку и начала есть маленького теленка.

— Скажи-ка, брат, почему вот эта пантера называет меня «сэр»? Это ты так заставляешь ее обращаться к себе?

Мой похититель ссутулился и набил свой открытый жующий рот картофельным пюре.

— Брат, брат. Ты, видно, никогда не забудешь папочкино дерьмо. — Брэд развернулся ко мне. — Хорошенькая пантера, мой братишка, он очень изранен. Наш папочка, наш милый, милый папочка заставлял нас называть его «сэр». Даже когда у нас был грипп, и мы лежали в кроватках в своих выглаженных пижамках, и нас тошнило и рвало, все равно мы обращались к нему «сэр». О, сэр, простите за то, что я обрыгался, сэр. О, пантера, милая кошечка, угадай, что мой любящий папочка однажды сделал с моим тупым братцем.

— Брэд, если ты сейчас же не закроешь свою слюнявую пасть…

Морг. Морг. Морг, морг, морг.

Брэд прервал его тираду, оглушительно хлопнув обеими ладонями по крышке стола. Он вскочил и наклонился к брату с ревом, от которого дрогнули подвески изящной стеклянной люстры.

— О, брат, это ты сейчас же заткнешься, — рявкнул Брэд, показывая на моего похитителя острым ножом и одновременно с помощью языка шумно высасывая из зубов кусочки мяса.

Мой похититель заткнулся. Брэд сел и посмотрел на меня, наморщив нос в лукавой кошачьей улыбке.

Хмм, странная динамика. Женственный близнец доминирует над толстым бестолковым близнецом. Я едва заметно наклонилась к Брэду, возможно стремясь внушить его подсознанию ощущение нашего с ним партнерства.

— Брат, брат, брат, какой же ты ранимый, — зацокал языком Брэд. Слово «ранимый» прозвучало октавой выше. — Пантера, милая кошечка, послушай меня. У моего милого младшего братишки никак не получалось возвращаться домой ко времени, назначенному нашим папочкой. О, папочка, он засекал время на военных часах, которые сохранил с того времени, как был сержантом… в общем, я был очень пунктуальным. Я был папочкиным любимчиком. Разумеется.

Слово «разумеется» Брэд произнес, разглядывая ногти, чрезвычайно довольный собой.

— Как бы то ни было, вот этот кусок дерьма, он постоянно опаздывал к назначенному времени, то на минуту, то на тридцать секунд и вбегал, пыхтя и отдуваясь, весь в поту. Однажды вечером, когда нам обоим было по восемнадцать лет… если точнее, это было на следующий день после выпускного вечера… папочка послал его в магазин на углу за молоком и кофе без кофеина. «Сынок, я засекаю время, — сказал папочка. — Это твой экзамен. Ты должен вернуться ровно в семь и ни секундой позже. Ты меня понял?» «Да, сэр!» — ответил мой братец. И это было единственно правильным ответом. И малыш выбежал за дверь. Мы с папочкой увидели, как он промчался по улице, и папочка еле слышно проворчал: «Никчемный парень. Увалень. Бегает, как полное говно». Но, видимо, в магазине что-то произошло. Что тебя задержало, брат? Из-за чего ты опоздал на целых две минуты?

Пауза.

Братья впились друг в друга взглядами, как будто сойдясь в смертельной схватке. По обвисшим щекам моего похитителя градом катился пот.

Морг. Морг. Морг.

Ненависть между этими двумя мужчинами. Близнецами.

Морг. Морг. Морг.

— А впрочем, какая разница? Мой дорогой, но тупой братец входит в двери, и папочка стучит по часам и говорит: «Парень, сейчас ровно семь часов две минуты. Ты опоздал на две минуты. Ты проведешь год в карцере».

Мой похититель уронил вилку. Но на этот раз он уставился, не моргая, на меня, изливая в этом взгляде всю свою ненависть, как будто это я приговорила его к году карцера. Возможно, причиной тому стало то, что я перестала есть и застыла, зачарованно глядя на Брэда в ожидании продолжения этой истории. Я едва успела прикусить язык, чтобы не спросить: в каком еще карцере?

— О, пантерка, знаешь ли ты, что такое карцер? Ну, разумеется, нет. Хотя мой братец рыдал и умолял папочку простить его, папочка стащил его по лестнице в подвал, распахнул потайную стену, втолкнул его в тюремную камеру, которую мы сами построили предыдущим летом, и запер дверь. В мои обязанности входило носить этому тупому придурку еду. Пантера, я вкладывал в приготовление пищи для него всю свою заботу. Когда ты сидишь в одиночке, очень, очень важно сохранить здоровье. Так учил нас папочка. Я надеюсь, брат кормит тебя хорошо. Я прав? Он приносит тебе еду?

— Да, сэр, — ответила я, не глядя на своего похитителя.

Я не собиралась заручаться его одобрением.

— Если он не справляется, я его заменю и займусь этим сам. Так что скажи мне честно, пантера, он на самом деле приносит тебе еду?

Я не хочу, чтобы ты его заменял. Я не хочу начинать все расчеты заново. Мне некогда изучать новые повадки. Слишком поздно. День казни слишком близок. Нет, я не допущу того, чтобы ты его заменил.

— Да, сэр.

— Милая милашка, он всего лишь часть хорошо отлаженного механизма, — произнес Брэд и захлопал в ладоши, напоминая заводную обезьяну с цимбалами. — Ладно, я продолжу. Этот несчастный целый год просидел в камере. Вышел на свободу ровно в 07:02 год спустя. Каждый день папочка заставлял его писать: «Дьявол засекает мое время. Он топчет меня, когда я опаздываю». Он исписал этой фразой 365 тетрадей. По одной в день. Когда мой братец наконец вышел на свободу, он подошел к папочке и сказал: «Спасибо, сэр». И это был единственно правильный ответ.

Мой тюремщик в упор смотрел на меня. Теперь, когда я узнала о его тьме, его угрожающая медитация переключилась на какой-то более глубинный уровень зла. Морг. Морг. Морг. Выражение его лица говорило о том, что он будет беспощаден, потому что ему не нужна была моя жалость. Жалость означала бы то, что он слабак и его папочка прав. Морг. Морг. Морг. Жалость говорила о том, что он недостаточно хорош, существо низшего порядка. Его моргание начинало внушать мне страх. На то, чтобы подавить поднимающийся у меня в душе ужас и отключить эту эмоцию, у меня ушло целых десять секунд. А затем пришлось отключить ее еще раз. Морг. Морг.

Кто-то толкнул мою тарелку.

— Ешь овощи, пантера, ты нужна нам здоровой, — произнес Брэд.

— Ешь, потому что я уже почти готов вырезать из тебя этого ребенка, — произнес мой похититель.

Брэд не стал его одергивать. Вместо этого он одобрительно кивнул головой.

Я сделала глоток молока, которое налил мне Брэд, представляя себе, как я могла бы выхватить столовый нож из-под его торчащего в сторону мизинца и воткнуть лезвие в его окутанную шарфом шею. Я была уверена, что красный цвет очень хорошо будет сочетаться с пурпурным шелком шарфа.

С обедом было покончено, и со стола убрали посуду, Брэд выбежал из комнаты и вернулся с куском яблочного пирога специально для меня.

— Пэнти-пэнтертон, возьми этот пирог с собой. И спасибо, что согласилась со мной отобедать. Мне нравится время от времени знакомиться с нашими кормилицами. — На словах «время от времени» он поболтал из стороны в сторону кистью свободной руки.

Кормилицами? Ты хотел сказать, с беременными девушками? Ты хотел сказать, с будущими мамочками? Ты так болен, что я не способна даже разозлиться. Ты болен. Настолько болен, что просто смешон.

Когда Брэд поднял руку, чтобы потереть большим и указательным пальцем мочку моего уха, мне захотелось дернуть его на себя и, используя инерцию движения вперед, вывернуть ему руку и опрокинуть его на спину. И все это используя его собственную силу. Затем я раздавила бы ему трахею пяткой. Это уже была бы моя сила. В точности как учил меня мой папочка. Завершив эти маневры, я бы схватила стоявшую слева от меня кочергу и нанизала бы на нее своего похитителя, который стоял бы, глядя на все происходящее выпученными глазами. Но опять же, мое положение значительно снижало мои шансы на такое очевидное и простое решение. Поэтому я просто взяла предложенный мне кусок яблочного пирога.

Я вернулась к себе в камеру с десертом в руках. На моей голове снова красовался пакет, а на пятки мне наступал мой похититель.

В другое время он просто втолкнул бы меня внутрь. На этот раз он остановился и смерил меня взглядом.

— Ты смотришь на меня сверху вниз, сука. С первого дня ты даже не моргаешь. Позволь, я тебе кое-что расскажу. Я вспорю тебе пузо. Тебе меня не победить. Так что можешь не подсмеиваться над этой дурацкой историей, которую тебе рассказал мой брат.

Он оскалился в мерзкой ухмылке. Пожелав мне таким образом приятных сновидений, он вышел.

Пожалуй, я постараюсь вести себя хорошо, чтобы он не вздумал менять свои поведенческие паттерны.