Кендрик стоял, укрывшись в тени. Он наблюдал за приемом в парадном зале. Идея возродить этот древний обычай празднования Рождества принадлежала Женевьеве. Кендрик не противился приготовлениям, потому что они напомнили ему о доме, а в этом году впервые за все столетия он вдруг почувствовал, что соскучился о нем.

На протяжении двух недель жители городка по вечерам навещали замок. Здесь их ожидало обычное угощение, которое в старые времена символизировало заботу лорда о своих подданных — он делился с ними запасами на зиму.

Каждый вечер Женевьева оставляла хозяйское кресло возле стола пустым, а сама садилась рядом, где бы ей полагалось сидеть, случись все по-другому. Большинство жителей городка считали ее ненормальной. Другие, такие как миссис Аделаида, находили поступок Женевьевы очень романтичным. Кендрик как-то раз подслушал, как бедная женщина целый вечер пела дифирамбы благородному жесту леди Сикерк. Жители городка даже не подозревали, что Кендрик вот уже две недели сидит в кресле, оставаясь невидимым для окружающих.

Женевьева сразу почувствовала, когда он в первый раз занял кресло. С тех пор он каждый вечер сидел рядом, нашептывая ей на ухо разные вещи. Она краснела от его не слишком приличных комментариев и улыбалась словам любви. Его это устраивало.

Но только поначалу.

Сейчас все изменилось. Был Канун Рождества. Он должен был сидеть в кресле возле нее. Вместо этого он прятался в тени, как какой-то зачуханный помощник конюха, которому стыдно показаться на люди. От отчаяния он стиснул зубы. Никогда еще он не чувствовал себя настолько униженным.

Довольно. Больше он этого не вынесет. Он бушевал, кипел от злости три недели, с той самой ночи, когда попробовал дотронуться до своей возлюбленной. Ему казалось, что он сходит с ума. Сейчас он сядет за стол на законное место, и когда гости разойдутся, заберет свою леди наверх и вручит ей подарок, а потом задаст один-единственный вопрос. Пришло время действовать.

Не дав себе времени на раздумья, он стремительно вышел из тени, взошел на помост и подошел к столу. Уорсингтон быстро отодвинул кресло, и Кендрик сел.

В зале воцарилась мертвая тишина.

Все смотрели на него, как загипнотизированные. Ему с трудом удалось сохранить невозмутимое выражения лица, но сейчас дороги назад уже не было. Сжав челюсти, он посмотрел на свою леди, как будто ждал возражений с ее стороны.

Женевьева просто улыбнулась.

— Добрый вечер, лорд Сикерк.

Он кивнул с властным видом.

Она улыбнулась еще шире.

— Твои гости уже прибыли, любимый.

— Да, я вижу, — снова кивнул он, чувствуя, что не хочет смотреть ни на кого другого. Боже, неужели он окончательно свихнулся?

— Может, ты хочешь сказать несколько слов? Для приветствия.

Кресло стояло достаточно далеко от стола, чтобы Кендрик встал, не пройдя сквозь него. Он поднялся и оглядел всех присутствующих.

Половина собравшихся бросилась к выходу. Скорость, с какой они добрались до двери, была рекордной. Это могло показаться смешным, но Кендрику вдруг стало грустно. Как будто он собирался схватить их и зажарить в очаге на медленном огне!

Он открыл было рот, собираясь позвать их назад, но раздумал. Гордость его была уязвлена, но она еще оставалась при нем. Если им так хочется, черт с ними, пускай убираются вон. Те, у кого хватило мужества остаться, услышат его изысканное приветствие и отведают его лучшие яства и вина. Остальные пускай катятся к черту.

Входная дверь с грохотом захлопнулась. Затем наступила тишина. Кендрик окинул взглядом человек тридцать из оставшихся гостей, которые так и остались сидеть с широко раскрытыми ртами и выпученными глазами. Среди них были как старые жители городка, так и молодежь. Кендрик подождал, пока они придут в себя. Он, конечно, был несколько польщен, хотя понимал, что ничего удивительного в этом не было. Старики давно уже не удивлялись ничему, что происходило за воротами Сикерка, а молодежь, как всегда, тянулась ко всему неизвестному и таинственному. К счастью для него. По крайней мере, никто из оставшихся пока не потерял сознания, а миссис Аделаида смотрела на него даже с обожанием.

А потом, как по волшебству, он вдруг потерял дар речи.

Все должно было идти как по маслу. Ведь он не раз слышал приветственные речи, произносимые его отцом и дедом. Он даже выучил наизусть свою речь, обращенную к королю, когда тот наградил его Сикерком. Ведь он знал, что скоро замок будет принадлежать ему и в его обязанности войдет и приветствие гостей.

И вот сейчас этот зал действительно принадлежал ему. Его леди сидела рядом с ним и с любовью смотрела на него. Люди, которые в давние времена были бы его подданными, за которых он бы нес ответственность, собрались у длинного стола в ожидании мудрых слов, готовых сорваться с его уст. Кендрик откашлялся.

— Приветствую вас, друзья мои, — начал он, страстно желая вытереть руки о бедра, но затем убрав их за спину. — Принимая во внимание, что число гостей значительно поредело, оставшимся останется вдвое больше угощения.

Среди молодежи раздались смешки. Старики смотрели на него со снисходительной улыбкой, которую обычно берегли для молодых, надменных юнцов, пытавшихся произнести речь. Кендрик почувствовал, как дикое напряжение начинает понемногу его отпускать. На лицах собравшихся можно было прочесть даже некоторую почтительность. Да, вечер можно было считать вполне удавшимся. Он был хозяином Сикерка, и было совершенно очевидно, что большинство собравшихся именно так о нем и думает. Он послал им самую властную из своих улыбок.

— Веселитесь, друзья мои, пока вечер продолжается. Уорсингтон, позови певцов и музыкантов, чтобы мои гости повеселились на славу!

С этими словами он сел, вытянул ноги и приосанился, стараясь придать себе вид вельможи, как обычно в такой ситуации поступали его отец и дед. Проклятье, до чего хорошо он себя чувствовал!

— Прекрасно, — прошептала Женевьева. — Ты был неподражаем.

Кендрик улыбнулся своей леди.

— Погоди, ты еще не видела, что я приготовил для тебя там, наверху.

— Принес угольков про запас для моего камина?

— Это не настолько интимное.

Она тихо рассмеялась.

— Ну и шутник из тебя.

— Лорд Сикерк? — раздался прерывистый шепот.

Кендрик повернул голову и увидел Аделаиду, которая стояла перед столом и дрожала, как осиновый лист. Отважная женщина, превозмогая страх, подошла ближе. Кендрик послал ей свою самую обаятельную улыбку, способную заставить каждую особу женского пола старше десяти лет упасть в обморок. Аделаида упала прямо на руки Уорсингтона. Тот слегка пошатнулся, после чего покрепче обхватил Аделаиду и поставил ее снова на ноги, вручив при этом бокал вина.

— Выпейте, мисс Аделаида, — посоветовал ей Уорсингтон.

Она выпила, глядя широко раскрытыми глазами поверх бокала. Затем она выпрямилась и осмотрела Кендрика со всех сторон. Тому страшно захотелось рассмеяться. Ну и характер был у этой пожилой дамы!

— Что за радость принимать вас в гостях, миссис Аделаида. Миледи рассказывала мне о сокровищах, скрытых в вашем магазине. Какая жалость, что я не могу лично на них полюбоваться.

Аделаида полностью обрела былое достоинство и решительно бросилась в атаку.

— Ах, это совершенно неважно, милорд. Мне будет приятно доставить в замок все, что вам угодно. Если Уорсингтон окажет мне любезность и поможет погрузить вещи в машину, я привезу вам самые любопытные экземпляры из моей коллекции. Полагаю, вам нужны новые вещи для спален, которые вы реставрируете.

— Полагаю, вы совершенно правы, — улыбнулся Кендрик. — Может, после Нового Года. А Уорсингтон с радостью вам поможет. Не так ли, Уорсингтон?

Уорсингтон поднял серебристую бровь и послал хозяину взгляд, выражающий что-то среднее между просьбой и предупреждением. Кендрик подозревал, что Уорсингтон в глубине своей застегнутой наглухо души питает слабость к Аделаиде, а выражение его глаз прекрасно это подтвердило. Кендрик мягко улыбнулся.

Уорсингтон откашлялся.

— Идемте, миссис Аделаида. Я прослежу, чтобы у вас было уютное кресло возле камина на время вечернего представления. Хотя сомневаюсь, чтобы певцы затмили собой спектакль, который только что здесь разыгрался.

У Кендрика появилось желание чем-нибудь запустить в своего слугу. Но так как он этого сделать не мог, он сел на свое место и насупился. Хорошее настроение вернулось, как только к нему приблизился преподобный Уордсворт, местный священник, брат Аделаиды. К счастью, он не размахивал высоко поднятым крестом и не брызгал святой водой. У пастора не было ни малейшего желания исполнять обряд экзорцизма, и вечер продолжался в прекрасном настроении.

Длительная беседа со священником окончательно убедила собравшихся в том, что призрак в роли хозяина вечеринки — это не так уж и плохо. Люди обступили Кендрика со всех сторон, чтобы лично познакомиться с лордом Сикерком и собственными глазами увидеть того, кто столько времени скрывался в замке. Кендрик постоянно чувствовал возле себя присутствие Женевьевы и очень гордился тем, что она была его леди. Ее низкий приятный голос был просто неотразим, а улыбка полна очарования. Кендрик радовался тому, что в зале не было мужчины подходящего возраста, который мог бы ухаживать за Женевьевой. Вряд ли ему бы это понравилось.

Перед полночью гости начали расходиться, чтобы поспеть к церковной службе. Кендрик встал задолго до того, как зал опустел, и посмотрел на Женевьеву. Как же ему хотелось сопровождать ее в церковь! Он серьезно на нее взглянул.

— Ты хочешь идти?

Она покачала головой.

— Без тебя — нет.

Ему захотелось схватить ее на руки и отнести по лестнице наверх. Вместо этого он наклонился и прошептал ей на ухо.

— Тогда идем в спальню, миледи. Там я вручу тебе свой подарок.

— Нам надо подождать до завтрашнего дня, — возразила она.

— Нет, — твердо сказал он, — мой подарок не будет ждать.

Она неуверенно посмотрела на него, затем все же молча последовала за ним. Они поднялись по лестнице, затем Кендрик зажег светильники, пока они шли по коридору. Он позволил Женевьеве открыть дверь спальни, стараясь сберечь силы на то, что собирался сделать.

Уорсингтону удалось незаметно улизнуть из зала и расставить все перед камином так, как пожелал его хозяин. Кендрик указал Женевьеве место на ковре, разостланном у огня, затем сел напротив нее. Он подождал, пока она осмотрится вокруг и заметит предмет, лежащий на камине. Предмет был небольшим, но достаточно заметным.

Ему не надо было долго ждать. Она улыбнулась, затем заметила голубую бархатную коробочку. Лучшей реакции он не мог и желать. Она раскрыла рот и схватилась рукой за горло. Затем указала на коробочку и снова посмотрела на него, беззвучно шевеля губами.

— Коробочка, — подсказал он ей, — а точнее коробочка для кольца.

— Но…

— Открой ее, — сказал он, улыбаясь.

Она дрожащей рукой открыла коробочку. Кендрик почувствовал, как ему на глаза наворачиваются слезы. Милая, прекрасная Женевьева выглядела так, будто он подарил ей луну с неба.

— Ох, Кендрик, — выдохнула она, разглядывая кольцо, — оно чудесное.

Кендрику до смерти хотелось взять ее, усадить к себе на колени и крепко обнять. Он бы целовал каждую слезинку, которая текла из ее глаз, прослеживая губами ее путь по бледной щеке, подбородку и нежной шее. Затем он зарылся бы лицом в ее волосы и наслаждался ощущением рук, обвивавших его и дыханием, нежно холодившим ухо.

С усилием он отогнал от себя эти глупые мысли. Бери все, что тебе дают и будь доволен, Сикерк, потому что больше ты ничего не получишь. Он старался не ругать себя за то, что был таким дураком, вообразив, что они с Женевьевой смогут прожить целую жизнь, довольствуясь лишь словами и взглядами, чтобы выразить свою любовь. Господи, это просто невыносимо!

Кендрик взял себя в руки, чувствуя серьезный взгляд Женевьевы. Покачав головой, он попробовал улыбнуться.

— Прости меня, — тихо сказал он, — в голову лезут глупые мысли. — Он показал на коробочку. — Тебе понравилось?

— Я в жизни не видела такого красивого кольца.

— Наверное, тебе хочется узнать, зачем я его купил?

Она кивнула.

— Тогда тебе придется хорошенько усесться в кресло, чтобы я мог сделать все, как полагается. Согласна, дорогая?

Она снова кивнула и послушно вернулась в свое кресло.

— Вынь кольцо, любимая, — сказал он нежным голосом, вставая перед ней, — и положи его на ладонь. Нет, на левую руку. А правую прятать не надо. Ведь на ней носят обручальное кольцо, разве ты не знала?

— Ох, Кендрик, — прошептала она, глядя на него сквозь слезы.

Он опустился перед ней на одно колено, молясь про себя, чтобы не расплакаться до того, как он произнесет речь, которую он повторял про себя уже две недели.

— Женевьева, — начал он медленно и торжественно, — я знаю, как мало могу тебе предложить — нет, — сказал он, поднимая руку, — дай мне закончить. — Она кивнула, но он знал, что его слова не приносят ей счастья. Впрочем, и ему тоже. Но надо смотреть правде в глаза, а не притворяться, что дела обстоят иначе. Он глубоко вздохнул. — Я могу предложить тебе дом и свое золото — все, что ты захочешь, будет твоим. Эти земные богатства — единственная материальная вещь, которой я обладаю.

— Они не имеют значения, — прервала она его.

Он грустно улыбнулся.

— Тебе не нравится мой замок?

— Кендрик, ты знаешь, что я имела в виду.

— Да, знаю, — согласился он. — Но хочешь ты того или нет, эти вещи принадлежат тебе. И вместе с этими земными благами я предлагаю тебе свою защиту. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была в безопасности. Может случиться так, что в будущем это будет иметь большое значение для нас обоих.

— Надеюсь, что дело до этого не дойдет.

— Я тоже на это надеюсь. Кроме этого, я предлагаю себе свое сердце, — сказал он проникновенным голосом. — И свою любовь. Я буду лелеять тебя, Джен так, как я бы это сделал, будь у меня руки, чтобы тебя обнимать, и тело, чтобы дарить тебе любовь. Не пройдет ни дня, чтобы я не говорил тебе, как глубока моя любовь и сколько радости ты принесла в мое унылое существование. До тебя я жил во мраке. Сейчас я вижу только свет. Если я тебе нравлюсь, если ты чувствуешь то же, что и я, — он остановился и набрал воздуху, чтобы закончить свою речь, — боже, как он нервничал, — окажешь ли ты мне честь стать моей женой?

— Ох, Кендрик, — всхлипнула она. От печали или от радости — он не знал. Она кивнула, слезы ручьем текли у нее по лицу. — Да.

— Дай мне кольцо, дорогая, — сказал он, — и протяни ладонь.

— Кендрик…

Не обратив внимание на ее протест, он взял тяжелое бриллиантовое кольцо. У него мелькнула мысль, что задача его была бы намного проще, если бы он выбрал более легкий перстень с небольшим камнем, но сейчас ему было не до шуток. Он молился, чтобы завершить задуманное.

Он сконцентрировал всю свою энергию на выполнение предстоящей задачи. Сколько раз в жизни эта концентрация помогала победить более сильного врага или удержаться на ногах после многочасовой схватки в горячих песках Аравии, когда его душа, казалось, покидает тело вместе с каплями пота. Разве сейчас перед ним не стояла более важная задача? Он должен надеть кольцо Женевьеве на палец, даже если после этого он две недели проваляется в постели.

Кендрик поднял кольцо. Господи, до чего же оно огромное! Он чувствовал, как пот выступил у него на лбу и висках. Ее ладонь внезапно появилась у него перед глазами. Он с благодарностью ей улыбнулся. Наверное, она его толком и не видела из-за слез, застилавших ей глаза; он уж точно ее не видел, так как кровь гудела у него перед глазами. Пот пропитал его рубашку, он стекал по бокам и лужицами оседал под коленями.

Он протолкнул кольцо на первую фалангу пальца. Она подхватила кольцо снизу и начала тянуть его вниз.

— Не смей, — проскрипел он, встретившись с ней глазами. — Не надо.

Плечи у нее затряслись от усилия сдержать слезы. Она стойко продолжала держать руку. Господи, и как он раньше не заметил, что женские пальцы могут быть такими длинными? Он сжал зубы и изо всех сил посадил кольцо на его место.

Получилось.

Он упал к ее ногам. Она тут же бросилась на пол рядом с ним.

— Ох, Кендрик, — она протянула руку, чтобы убрать волосы с его лба, но рука прошла сквозь него. Тогда она прижала руки к груди, закрыла глаза и заплакала.

Кендрик сел, не обращая внимания на боль, разрывающую его мускулы. Видимо, в нем все же было достаточно материи, чтобы чувствовать такую страшную боль.

— Женевьева, — сказа он охрипшим голосом. — Ах, моя Джен, не плачь, ведь я не могу тебя утешить. Прошу тебя.

Она подняла голову, прижав руку к губам. Глаза ее покраснели, а щеки были мокрыми от слез. Она оторвала руку от лица и неуверенно протянула к нему.

— Я бы все отдала, чтобы дотронуться до тебя, — прошептала она. Он чувствовал, с каким трудом она выговаривает слова. — Один лишь раз, Кендрик. Один раз. — Она погладила его щеку в том месте, где бы находилась ее рука, будь он жив. — Один лишь раз.

— Может, когда-нибудь, — солгал он, уверенный в том, что этот час никогда не настанет. Должно было произойти чудо.

Она беспомощно опустила плечи.

— Кендрик, ты стал совсем бледным. Ступай в кровать.

Он заставил себя слегка улыбнуться, несмотря на то, что по его щекам текли слезы.

— Мне надо чаще тренироваться. Это, видимо, единственный способ завоевать место в постели моей леди. — Он положил руку на ее ладонь. Она зависла в воздухе у его щеки. — Скажи, что кольцо тебе нравится.

— Я всегда буду носить его, — поклялась она. — Всегда.

— Ты меня любишь?

— До безумия.

— Тогда идем в постель, и ты мне об этом расскажешь. Идем в постель, любимая, выключим свет и поговорим.

Она кивнула и встала вслед за ним.

— Я быстро.

Он смотрел, как Женевьева идет в ванную. Когда она закрыла дверь, он повернулся к очагу, повесил голову и заплакал.