Я обдумывал такую реакцию Бадантье, пока Гарри и Денбери препирались у меня за спиной. Зазвонил мой сотовый, и я увидел, что это звонок из Бюро судебной экспертизы Алабамы, БСЭА.
– Карсон, – сказал Уэйн Хембри, – мне нужно встретиться с тобой и Гарри.
Уэйн Хембри ненавидел телефонные разговоры. Если я ему звонил, трубку он, конечно, брал; но сам не звонил никогда, поручая это кому-нибудь из подчиненных.
– В субботу, Бри?
Гарри отставил кружку с кофе в сторону и смотрел на меня, тоже удивляясь звонку Бри.
– Хорошо бы прямо сейчас. А пять минут назад – было бы еще лучше.
– Мы в десяти минутах от тебя. До встречи.
Я бросил сотовый в карман.
– В цепкие лапы нашего Бри попалось что-то горячее.
– Я только захвачу свою сумку, – сказала Денбери. – напомню Карле, чтобы хорошо запиралась.
– Эй, возможно, вы не обратили внимание, мисс Денбери, но звонили-то не вам, – остановил ее Гарри.
Она схватила ключи от своей машины с кухонной стойки и бросила их в сумочку.
– Мы сейчас в одной команде, Наутилус. Вы уже забыли, чем я занималась всю минувшую ночь?
– Если появится какая-то важная информация по делу Гекскампа, мы дадим вам знать через несколько…
Денбери резко вытащила из сумочки мобильный телефон и принялась яростно нажимать на кнопки.
– Кому вы звоните? – спросил Гарри.
– Шефу Плакетту. Мне нужен еще чей-то голос, который подтвердит, что меня выбрасывают из дела. Надеюсь, что он уже проснулся.
– Секундочку, – вздохнул Гарри.
Увидев нас с Гарри, Хембри кивнул. Глаза его за стеклами в черной оправе казались огромными и встревоженными. За нами в комнату проскользнула Денбери.
– Хм, а это… – Бри качнул головой в ее сторону.
– Относись к этому, как к миражу, – сказал Гарри. – Что ты нашел?
– Идите за мной.
Хембри провел нас в комнату для переговоров: длинный стол, огромный монитор, стены с пробковыми панелями, к которым прикалываются фотографии и записи. Бри выкатил из-за стола стул на колесиках и толкнул его в мою сторону.
– Что происходит? – спросил я.
– Это стул. Садись.
Я взял стул и уселся на него. Гарри и Денбери тоже сели.
– Бри, – сказал я, – что случилось?
Хембри, не обращая на меня внимания, выключил верхний свет, затем щелкнул еще одной кнопкой, и с потолка опустился большой экран. Хембри сделал глубокий вдох, потом медленно выдохнул.
– Я получил некоторые предварительные результаты по фрагменту картины из монастыря. Забегая вперед, хочу сказать, что я вытащил из холста несколько волокон. Подчеркиваю, результаты предварительные, своего рода первый взгляд на предмет. Бюро сделало несколько слайдов при разных АСА и на разных типах пленки, чтобы обеспечить полный спектр воспроизведения и плотности цветов, не говоря уже о…
– Бри, – укоризненно остановил его Гарри.
Хембри замолчал. Он нажал кнопку, и на экране появился крупный план фрагмента картины.
– Это то, что мы все уже видели, поверхностное покрытие, фактически лакировка пигмента на более толстом подслое…
Хембри ввел следующий кадр – очень крупный план края холста. Краска была нанесена плотной массой, толстым текстурированным слоем.
– Анализ слоев краски и волокон холста позволяет определить возраст этой композиции – ей от тридцати до сорока лет.
– Как раз время Гекскампа, – сказала Денбери.
Хембри кивнул.
– Но Бюро также обнаружило, что на этом фрагменте картины имеется и другое изображение. Невидимое глазом. Вероятно, нанесенное когда-то в виде наброска, а потом затертое. Изображение-призрак.
Голова Гарри повернулась в сторону Хембри.
– Повтори еще разок.
– На холсте остался рисунок, выполненный на нем ранее. Когда именно, мы не определили. Изображение проявляется, когда спектрографические данные дополняются с помощью…
Гарри остановил его.
– И что мы здесь имеем в итоге?
– Я выделил фото этого отдельного изображения, изображения-призрака.
– А ну-ка, покажи его нам, Бри, – попросил я. – Давненько я не видел призраков.
Хембри как-то странно посмотрел на меня, потом нажал кнопку перевода слайдов. Появился размытый снимок, затем изображение сфокусировалось, и на экране мы увидели линии рисунка.
– Господи, – выдохнул Гарри.
– Не может быть, – прошептала Денбери.
Сам я не мог сказать ни слова, потому что дыхание у меня перехватило. Это был мой портрет. Всего несколько темных линий. Просто, конкретно, живо. Я встал, меня как будто тянуло к экрану. В замешательстве я прикоснулся к его полотну. Мои пальцы скользили по моим глазам, по волосам… Линии, радиально расходившиеся от моего нарисованного плеча, изображали дерево. На моей груди было что-то вроде искусно выполненного орнамента, чем-то напоминавшего металлическую ограду. На заднем плане просматривалось еще одно изображение, и мои пальцы коснулись линий этой воздушной, словно парившей в небе конструкции.
– Там изображено то, что я думаю? – ошарашенно прошептал Гарри.
– Oui, – ответила Денбери. – Это Эйфелева башня.