Лейка

Гробовое молчание, повинно склоненные головы и ни грамма раскаяния, я же вижу.

– Вы что, с ума сошли?! – Я в сердцах захлопнула дверь, парочка на диване синхронно вздрогнула. – Оба?..

Экспериментаторы мрачно переглянулись, Влад незаметно ткнул Артема локтем в бок.

– Я понял, – буркнул тот, изучая ковер под ногами. – Как дар работает и…

– И нашел замену мухам, – перебила я. – Молодец!

Артем сердито засопел, Влад подавился смешком и фальшиво покашлял.

– А ты?! – напустилась я. – О чем ты думал, когда соглашался?

– О том, что ты нас не застукаешь…

Дурак! Один наслушался вечером про Нири и с утра пораньше решил сам попробовать пальнуть тьмой так, чтобы не задеть окружающих, второй радостно вызвался на роль подопытного кролика. Перед работой он, видите ли, заскочил. Да лучше бы поспал на час дольше.

– Веселишься? – ровно выговорила я, чувствуя, как злость уступает панике. – Жить надоело? Это дар, он опасен. Мало тебе было прошлого раза?

– Лейка, – посерьезнел Влад. – Я в порядке.

В порядке… Черт! Он даже не знает, на что подписался. У Артема не просто дар, у него сила Вестника. Мощная, темная, толком не изученная. Счастье, что я решила заглянуть на шум и вовремя остановила этот кошмар… Единственной жертвой пала моя нервная система, Влад отделался легкой дезориентацией от выпущенной рядом темной энергии. Могло закончиться куда хуже.

– У меня все получилось, – обиженно заявил Артем. – А ты…

– Успех ничего не значит, – отрезала я, – если провал угрожал чьей-то жизни.

– Нет, не угрожал, – Артем упрямо мотнул головой. – Я не могу причинить вред тем, кого люблю. Совсем! Тебя тогда в той кладовке тоже не задело, помнишь? И его не задевает. Я понял: надо хотеть сделать плохо тому, в кого целишься. Иначе не сработает. Вот!

А он прав. Тогда, в кладовке, я чувствовала тьму, но осталась невредима, а для Алекса все кончилось сердечным приступом. Нири… Она не была слабее первого Вестника или кучки одаренных. Она просто не смогла убить кого-то из них – хотела, но не смогла, и он убил ее. Сила и слабость Вестников в их чувствах. Реальных, истинных, пусть даже и глубоко скрытых.

– Любое правило имеет свои исключения, – убежденно сказала я. – Как твои глаголы по английскому. Сегодня тебе повезло, и все сработало. Но могло и не сработать. Оказаться именно тем самым исключительным случаем. И что бы ты тогда делал один? Без подстраховки?

Артем прерывисто вздохнул, заерзал по дивану, Влад задумчиво поскреб щеку. Дошло, наконец? Лишь бы не понял больше, чем нужно, не догадался, что Артем отличается от обычных одаренных. Сам, конечно, не проболтается, но любой с сильным даром может влезть к нему в голову и выудить информацию. Тому, кто ищет Вестника, нетрудно сложить два и два.

– Я не буду больше… Один… – Артем подозрительно шмыгнул носом, не поднимая головы. – Я тебе скажу… И мы вместе…

– Вот и хорошо, договорились. Завтракать будем?

– Мы с Ариной пирог доели, как проснулись. Пойду к географии готовиться, карту достану.

Едва за ним закрылась дверь, я повернулась к Владу и отчеканила:

– Мне достаточно проблем с Артемом, будь любезен – не создавай новые. Он ребенок, и не в состоянии адекватно оценить угрозу. Но ты-то должен соображать, к чему могут привести эти, с позволения сказать, эксперименты?!

– От всего не перестрахуешься, – отмахнулся Влад. Я сердито сложила руки на груди, он засветился странной, стопроцентной уверенностью, словно ни в какую угрозу не верил, и добавил: – У каждого есть неотъемлемые права – в том числе на глупости и ошибки!

Главное, чтобы не безлимитный абонемент… «Есть вещи, на которые ты не можешь повлиять» – недавно услышанные слова эхом прокатились в памяти. Где сейчас Соня? Как она?.. Я не глядя опустилась на диван, задев Влада. Тот мгновенно отодвинулся и уставился на ковер, заполыхав целым букетом эмоций, разбираться в которых не было сил.

– Соню полиция ищет, – я обхватила голову руками, – из-за происшествия в Совете, меня уже вызывали…

– Уже?.. – хрипло сказал Влад и закашлялся. Простыл, что ли? – Оперативно. Меньше суток прошло!

– Кира узнала Соню на записи с камеры и ляпнула своему Роману. Все бы ничего, но он и есть тот следователь, которому досталось это дело.

– Во дела! – ошарашенно протянул Влад. – Нарочно не придумаешь.

– Я тоже хороша… Выловила Соню в Потоке в первый же день, а следующую встречу не назначила. Как теперь предупредить…

– Так давай назначим, – оживился он. – Соня пользуется интернетом? Электронной почтой, социальными сетями?

– Не знаю… Наверное.

– Не парься, найду!

Влад потянулся к рюкзаку, достал планшет с залапанным экраном и заботливо протер рукавом. Я придвинулась ближе и заглянула ему через плечо. Пальцы Влада летали по дисплею, листая страницы, открывая вкладки, набирая текст с такой скоростью, что я не успевала рассмотреть буквы. Хоть бы нашел, хоть бы нашел…

– Ага! – победно выкрикнул Влад. – Нашел. Она?

С фотографии четырехлетней давности улыбалась Соня – на детской качели, с букетом цветов и плюшевым медведем. Ветер трепал ее волосы, сползшая бретелька топа расчерчивала локоть тонкой алой полоской.

– Она, да… – выдавила я. Прекрасно помнила тот Сонин двадцать пятый день рождения. Шумный праздник, стоивший ей недели головной боли, море цветов. И ту прогулку после – по парку, вдвоем.

– Диктуй послание! – Влад азартно потер руки.

– Напиши про полицию. Я им сказала, что она была не в Совете, а в благотворительном фонде «Идеальный мир» из-за их программы помощи людям с психическими расстройствами. И еще нам надо встретиться в Потоке, ночью, на ее любимом месте у водопада.

– Лейка, ну ты что! – возмутился он и быстро замолотил по клавиатуре. – Чему мы с Артемом тебя учили? Наверняка за вами следят, аккаунты взломать несложно. Готово!

Сообщение было кратким, емким и непринужденным, будто он обсуждал с Соней и без того известные ей вещи.

– Центр – Юстасу, – пробормотала я.

– Теперь ждем. Как прочитает, я замечу и сообщу тебе.

Увы, она не ответила ни через пять минут, ни через десять, ни через пятнадцать. Даже не появилось в этом самом онлайне. А потом Влад убежал на работу. Я проводила его до крыльца, бестолково постояла на пороге, глядя ему вслед и чувствуя, как промозглый ветер начинает пробирать до костей. Хотелось кофе. Горячего, крепкого, с пенкой. Я захлопнула дверь и пошла на кухню. Со вчерашнего вечера здесь ничего не изменилось – те же следы кулинарного побоища, та же гора посуды в раковине, та же кастрюля с окаменевшим здоровьем на плите. Видимо, Нина уволила не только повара, но и домработницу. Опять… Суровые тетки, похожие друг на друга как близнецы, менялись с такой скоростью, что я не успевала запоминать их имена. Кофе не было. Никакого. Ни молотого, ни в зернах, ни растворимого. В пустом шкафчике валялась банка из-под чая и пара смятых пакетов с обломками печенья. Не поверив своим глазам, я открыла соседнюю дверцу: одинокая пачка овсяных хлопьев, наверное, для здоровой каши, и две грязных чашки с остатками заварки. Что за… После тщательной ревизии я сделала два вывода: во-первых, продуктов нет от слова совсем, а во-вторых, если я не возьму готовку в свои руки – мы все умрем от голода.

Отмыв кухню, я вернулась в свою комнату, достала из комода блокнот, уже растерявший половину листов, и старый школьный пенал, похожий на плоскую коробочку. Бабушкин. Она подарила мне его давно, когда я пошла в школу. Особый пенал, предмет тайной зависти первого «Б» класса – ни у кого не было такого. Не современное поролоновое чудище, а очень удобный, пластмассовый, белый, с розовой откидной крышечкой, на которой уместились маленькие счеты и игрушечные часы. В трех нижних секциях аккуратно лежали ручки, карандаши и полосатая стирательная резинка. Ничего не пачкалось, не смешивалось и не каталось…

Зажатая между пальцев ручка, чистый лист, сероватый, в крупную клетку. Итак, что нужно купить из продуктов. В первую очередь – кофе. Кончик стержня беспомощно мазнул по бумаге, оставив едва заметную вмятину. Я потрясла ручку и принялась старательно черкать в уголке. Распишется, никуда не денется. Беспорядочные зигзаги, царапины, штрихи. Я надавила сильнее, будто на автопилоте вывела круг. Незамкнутый, с завитушкой волны внутри. Смутно знакомый… Точно, символ с песка в первородном мире. Шестой. Ничейный. В ушах тонко зазвенело, к горлу подкатила тошнота. Пальцы дрогнули и нарисовали этот знак снова, еще один, и еще. В ряд. Потемнело, блокнот расплылся грязным пятном. Резко запахло чернилами, словно их был разлит океан, к горлу подкатила тошнота. Следом – безысходность, привкус сомнений. И тишина.

…молчание царапает, в руках догорает свеча, смотрю на нее, не поднимая глаз. Все сказано, все решено. Обратного пути нет.

– Ты будешь жалеть, – наконец доносится голос.

Он прав. Знаю, чувствую. Это цена. И я ее заплачу…

Захлестнуло тоской. Горькой, беспросветной, такой настоящей! Я через силу вдохнула, судорожно смяла лист. Отброшенная ручка, клочки, обрывки… Всюду: безобразные, мелкие, ни буковки не разберешь. И отлично! Но бардак… Я сползла со стула на ковер, усыпанный остатками несчастного блокнота. Что сейчас со мной было?.. Видение из прошлого? Наверняка Хранитель с его мистическими прикосновениями постарался. До сих пор аукается, только спровоцируй чем-нибудь. Ясно одно – эти знаки лучше не трогать. Не рисовать, не представлять, даже не думать о них! В конце концов, я понятия не имею, зачем они нужны.

В ванной я долго плескала в лицо ледяной водой, пока не замерзли руки, потом проскользнула обратно в свою комнату. Из детской Артема доносился монотонный бубнеж – шло очередное занятие, по коридору дробно простучали каблучки, раздался смех – Арина вернулась из школы. У Нины было тихо. Дом жил своей жизнью, и плевать ему было на меня и на мои проблемы. Обставленные в стиле родной квартиры двенадцать метров отдавали фальшивым уютом, бедными родственниками казались тяжелые шторы с ламбрекеном, бабушкин резной комодик для рукоделия и музыкальная шкатулка с балериной. Я завела ее на полный оборот – сама не знаю зачем, и под знакомый перезвон прилегла на застеленную кровать. К черту список, к черту покупки и готовку. Не я здесь хозяйка, и не моя это семья. Меня лишь терпят, пока я нужна Артему. Пока нужна, а что потом – неизвестно.

Мысли вертелись по кругу вместе с тоненькой фигуркой балерины, рядом с подушкой упорно молчал телефон. Не могу больше… Устала…

Мне снился холод. Густой, колючий, неотвратимый. Тысячи острых снежинок облепили со всех сторон, кусались, врезались под кожу, проникая все глубже, метя в самое сердце. Казалось, должно быть больно, но нет. Чувства словно притупились, замерзли вместе со мной. Не было ничего, даже страха. И вокруг только снег – белый и бесконечный. Неумолимый в своем мощном натиске. Он падал, а я тонула, тонула… Еще немного – и растворилась бы в нем без остатка, вся. Что-то удерживало. Мешало. То ли ощущение твердой земли под ногами, то ли теплота объятий. Крепких, цеплючих. В носу защекотало, я чихнула и проснулась окончательно.

Открыв глаза, увидела улыбку. Прикрытые веки с пушистыми ресницами, россыпь веснушек на носу. Рыжие, модно нечесаные вихры лезли мне в лицо, маленькая рука ремнем безопасности придавливала к кровати. Артем заворочался, уткнулся лбом мне в плечо.

– Ой, – сонно пробормотал он. – Кажется, я уснул…

– Еще бы, Влада спозаранку по комнате гонять, любой притомится.

Артем чуть отодвинулся. Глаза у него были серьезные и совсем не детские.

– Я не знаю что, – сказал он отстраненным голосом, – но я должен что-то сделать. И это очень важно. Веришь?

Сердце пропустило удар, на секунду замерло, глухо стукнувшись о ребра, и заколотилось как бешеное.

– Верю, – кивнула я, потому что знала наверняка – так и есть.

– Я не обижу, – продолжил Артем тем тоном, каким обычно дают обещания, – тех, кто этого не заслуживает.

Специально – нет. Но контролировать себя получается не всегда. Ошибешься хотя бы раз и… Кто-то может пострадать. Кто-то близкий.

– Лейка… – потрясенно протянул он уже обычным голосом и приподнялся на локтях. – Клевый у тебя бардак, даже у меня такого не получается. Это точно ты? Ущипни меня! Ай… Я просил один раз! Не щипайся!

Он упал обратно на подушки, повизгивая от смеха и дрыгая ногами.

– Я понял, это ловушка…

– Нет, – я сгребла его в охапку – хохочущего, брыкающегося, – и крепко прижала к себе. – Я пыталась съесть шифровку, но она оказалась невкусной!

В животе мальчишки подозрительно забурчало.

– Вспомнил! Я шел позвать тебя обедать и… уснул.

Нина сварила щи из топора? Артем сорвался с кровати и потянул меня за руку.

– У нас новый повар, готовит офигеть!

В кухне пахло уютом и домашним теплом, в тарелках исходил паром наваристый куриный суп, присыпанный крупно порезанной зеленью. Пять часов – поздновато для обеда, но нашим желудкам было все равно. Артем проворно орудовал ложкой, довольно жмурился, отхватывая полукружья от куска хлеба с маслом – три «ама» на ломоть. На столе пискнул сообщением телефон. Влад! Соня ответила, все поняла и даже в шпионском стиле кое-что уточнила. С души словно камень свалился. Значит, ночью она будет в Потоке у водопада. Увижу – прибью, но сначала назначу встречу. Сразу. Чтобы больше не потеряться.

Навернув добавки, Артем отодвинул тарелку и сыто выдохнул. На веснушчатом носу блестели капельки пота, из-под серой футболки выпирал плотно набитый живот. По коридору процокали каблучки, в дверях появилась Нина – в облаке духов и хорошего настроения.

– Арина принесла чудесные мультики. Пойдемте смотреть.

Я приглашена? Да этот повар просто кудесник. Интересно, что он добавляет в суп? Надо спросить.

Близился вечер, за окном плескались сумерки, в приоткрытое окно струился осенний холод, шевелил шторы с ламбрекеном, смешивая запах прелых листьев с ароматом кофе. Из коридора долетали веселые мультяшные звуки и смех – приглушенный Арины, бархатный, грудной Нинин и задорный Артема, взахлеб. Что это опять с ним было недавно? Уже второй раз. Будто не он вовсе со мной говорил… Мне до сих пор известно о Вестниках мало. Откуда они берутся, почему рождаются именно раз в сто лет? Особые способности, Поток вне правил, тьма… Да и тьма ли это вообще. И что было со мной? Те странные мысли, вывернутые наизнанку чувства и выматывающая душу тоска, они мои, или… Так. Бабушка всегда говорила: «Дьявол любит пустые ручки». Вот и займу их, благо есть чем. Чтобы духу не осталось ни от дурацких знаков, ни от бумаги, на которой они были написаны.

Закончив уборку, я выпрямилась и потерла занывшую поясницу. В комнате стало чисто, за окном темно, а в голове блаженно пусто. Мультики, видимо, закончились, домашние разбрелись кто куда, и в полной тишине громко завопил телефон. Анита… Палец завис над зеленой кнопкой, в горле пересохло. Брать трубку не хотелось. От нашего прошлого разговора остался неприятный осадок, да и сейчас я вряд ли услышу что-то хорошее. Самое гадкое – я ее понимала. Прекрасно понимала, а сделать ничего не могла. Только не против Сони. Я присела на край стула и ответила.

– Приезжай, – велела Анита и продиктовала адрес бесстрастным тоном, четко и медленно. Запомнился мгновенно.

– Что случилось? – выдавила я, всем нутром чувствуя, что вариант-то всего один…

– Соня. Поторопись. Подскажешь, как этим людям помочь.

Спокойно…

– Кто-то пострадал? – прошептала я.

– Сама увидишь.

– Скоро буду.

Я выскочила в прихожую, вызывая такси. Заученный наизусть номер, два произнесенных адреса. Плащ застегнула уже на улице, у ворот, изнывая от нетерпения. В машину ворвалась, напугав водителя. На полпути вспомнила, что не заперла входную дверь. И никого не предупредила о своем отъезде. Ладно, не потеряют. Артем уж точно. Без особой надежды попыталась высмотреть Соню, но увы. Зато обнаружила Пашу с Кирой, прямо по курсу, именно там, куда я направлялась. Что за… Общий сбор? Все настолько плохо?! От сил, добавленных из глубин Потока, можно ждать чего угодно. Так, отставить панику! Делать выводы рано. Анита ничего толком не рассказала, а Соня не имеет привычки кидаться на людей. В клинике просто не успела прийти в себя, в Совете ее спровоцировали, и тут должно быть разумное объяснение. Наверное…

Выпрыгнув из такси у бесконечно длинного дома, я побежала мимо универмага, магазина с дизайнерскими тряпками, пахнувшей травами кафешки… Паб. Мерцающая на последнем дыхании вывеска, табличка «закрыто по техническим причинам», знакомые отпечатки за массивной дверью и странный энергетический фон, совсем не такой, как в Совете – ни мощи, ни напора. Смазанный, мутный, вязкий, как илистое болото. Невольно ускорив шаг, я влетела внутрь и застыла, не решаясь пройти дальше. В душной полутьме медленно кружились пары. Музыки не было, и в полной тишине тяжелое шарканье полусотни ног казалось оглушительным. У первого столика на полу безжизненно распласталось мощное тело с изрядно отжатой энергией, из угла персонала доносилось позвякивание стекла, отчетливо тянуло валерьянкой. Одна официантка нервно грызла ногти, вторая трясущимися руками пыталась накапать настойку в бокал, без конца брызгая мимо, потом в отчаянье всхлипнула и отпила прямо из флакона. Сзади них маячило бледно-зеленое лицо администратора. Все трое были напуганы до икоты. Черт! Что тут происходит?.. Администратор отмер, потыкал в пульт, из колонок под потолком полилось медленное танго. Стало не так жутко. В углу колыхнулась плотная штора, выпустив запах сгоревшего мяса и Аниту с Пашей. Первая сдержанно кивнула, второй помрачнел.

– Зачем ты ее позвала? – осведомился он у Аниты тем резким тоном, после которого всякого тянуло отчитаться.

– Надо.

– Что с этими людьми?.. – Я подошла к ним, на ходу расстегивая плащ.

– Танцуют, – безлико обронила Анита. – С тех пор как Соня отсюда ушла. Почти час, без остановки.

Сама вижу, что танцуют. Им бы присесть и отдохнуть, причем срочно. Похоже на внушенную мысль, вроде продвинутого влияния. Только зачем это Соне?.. Кружащиеся по залу пары чуть расступились, в просвете стал виден дальний столик. Безостановочно поправляющая очки Кира с полупустым бокалом, бледный Роман, который… Ох. К счастью, барьер не поврежден. Но после такого прицельного энергетического воздействия любой будет чувствовать себя хуже некуда. Не падать – уже достижение… Он меня тоже заметил. Скользнул вялым, с проблеском узнавания взглядом, от которого внутри все сжалось. Я не выдержала, опустила глаза. Здесь случилось именно то, что я думаю? Хоть бы нет… Пожалуйста…

– Соне не понравилось, что ее в розыск объявили, – вкрадчиво влез в ухо голос Аниты. – Решила со следователем на эту тему пообщаться. Вот и… пообщалась.

– Устраивать тут демонстрацию ни к чему, – отрезал Паша. – Проблема была решена еще до твоего приезда.

Та невозмутимо пожала плечами.

– Ты… – выдавила я. – Ты как узнал?..

– Кира сообщение послала, как только Соня появилась, – неохотно ответил Паша. – Офис банка на соседней улице, я еще на работе был. И, представь, опередил дорогого куратора всего на десять минут. – Аните досталась ехидная ухмылка. – Что еще интересного нашлось в моем телефоне?

Она невинно моргнула и улыбнулась. Ни тени смущения. Ну да… Совет. Чужая переписка им как родная. Удивляться такому меня кое-кто прочно отучил. Тягучее танго сменилось на джайв, но толпе было все равно. Пары уже не кружились, а измученно покачивались из стороны в сторону, еще немного, и свалятся…

– Почему персонал не реагирует? – Я помассировала виски, пытаясь сосредоточиться. – Полиция там, скорая.

– Администратору работа нравится, – Паша поглядывал сквозь толпу, недовольно хмурясь, – а скандал в его смену с последующими разборками – нет. Договорились.

Между парами просочилась Кира, осторожно обошла Аниту и встала рядом с ним.

– Всем привет, – выдохнула она. Запахло вином и яблоками. – Я в порядке, Рома почти очухался. В общем, могло быть и хуже.

Паша бросил на Киру предостерегающий взгляд и повернулся к Аните.

– Говорить с ним сейчас – гиблая затея. Отходит по чуть-чуть, и пока соображает слабо.

– Да он толком и не понял, что произошло, – подхватила Кира, резким движением убирая за ухо выбившуюся из прически кудряшку. – Половины слов Сониных не расслышал. Будет задавать вопросы – я разберусь.

– Разберись, – ласково улыбнулась Анита. – Или придется мне.

Вроде прозвучало мирно, но я вздрогнула.

– Как с Лессером? – прошипела Кира, полыхая смесью ярости с паникой. – Саутин реалист до мозга костей. Для него что барабашки, что экстрасенсы, что вемы – чушь и бред. Сам придумает рациональное объяснение. Первое, что сказал, как в себя приходить начал – надо паб проверить. Не подмешивают ли чего в еду, а то слишком резко ему поплохело, и толпа вокруг словно обдолбанная. Не надо к нему лезть, без помощников справимся!

Анита сухо кивнула. Паша сложил руки на груди, сердито зыркнул на Киру.

– Напилась – веди себя прилично. Дар сильный, а научилась только в обмороки падать. Барьеры танцующих я проверил, повреждений нет, глубже не присматривался.

– Корона сползла и мешала? – огрызнулась Кира. – А я вот присмотрелась… Пока напивалась! Ни у кого критических отклонений от нормы не нашла. Есть странные сгустки энергии в подсознании, и те рассасываются.

– А последствия? – Анита смотрела не мигая, казалось, что даже воздух потяжелел от этого взгляда.

– Ничего им не будет, – уверил Паша с каменным спокойствием. – Наутро решат, что перебрали.

– Может, их просто вырубить? – Кира задумчиво уставилась на неподвижное тело у дверей. – Хоп, и никаких танцев. Полежат и очнутся…

– Не стоит, – оборвала Анита.

Паша побагровел, мигом растеряв всю сдержанность. Схватил Киру за плечо и развернул к дальнему столику. Толчок в спину, Кира охнула, обогнула толпу и через пару секунд уже сидела напротив Романа. Тот пил воду из длинного стакана, отстраненно водя пальцем по скатерти, словно пытался поймать какую-то мысль за хвост. Я повернулась к Паше.

– Рассеять внушенную волю пробовали? Или хотя бы ослабить.

– Пробовал. Не действует, барьер не дает. Лучше их не трогать, ей-богу.

Я присмотрелась к ближайшей паре. В подсознаниях пульсировали чужеродные энергетические сгустки, но дотянуться до них было нереально. Разве что повредив барьер.

– Мы должны что-то сделать…

– Не допустить подобного впредь, – отчеканила Анита, глядя мне в лицо. – Самый действенный вариант.

И единственный для Совета – запереть в клинике и забыть. Соня заработала все пять предупреждений, если не двадцать пять, а мне прекрасно известно, чем это чревато. Концом. Не сумеет она договориться после такого…

– Лера, – настойчиво продолжала Анита. – Соня сделала это во второй раз. И снова сделает. Ее нужно остановить.

– Насколько я знаю, им совокупную ответственность не впаяли, – парировал Паша.

Музыка давила на уши, зал стремительно заливало светом. Нельзя было ее отпускать. Она пришла ко мне сразу, как вспомнила себя. Рассказала, о чем могла. Нужно было помочь, несмотря ни на что. А я отпустила…

– Молчишь? – В глазах Аниты сверкнула злость. – Что ей такого надо сделать, чтобы ты решилась? Убить кого-то? Или и этого окажется мало?

Я зажмурилась, свет исчез. Все исчезло. Можно было представить, что ничего этого нет, хотя бы на пару секунд.

– Так, хватит, – как сквозь вату донесся Пашин голос. – Мы уходим.

Взял меня под руку, куда-то потащил. Музыка отдалилась, скрипнула дверь, в лицо ударил ветер, холодный и свежий. Шумная дорога, несколько шагов сквозь беспросветное марево. Оно звенело, шипело, тянулось дымчатыми щупальцами. Эмоции пробивались наружу, еще немного и рванут фонтаном. Черт… Как бы никого не задеть! Я с силой вонзила ногти в ладони, боль отвлекла, перетянула внимание на себя. Теперь вдох, выдох. На пятом сбилась, начала сначала. Пришла в себя в машине, на переднем сидении. Паша выруливал на шоссе, пульсируя тревогой и раздражением.

– Мы куда? – спросила я, пытаясь сообразить, что делать. В голове было пусто.

– Ко мне, – буркнул он и прежде, чем я успела открыть рот, предостерег: – Попререкайся еще. У меня срочной работы по горло, некогда уговаривать и нянчиться. Успокоишься, отвезу домой. Не обсуждается.

Не обсуждается, так не обсуждается… Я откинулась на спинку кресла и снова сосредоточилась на дыхании. Мир был пестрым и отрывочным. За окном мелькали залитые светом фонарей улицы, человечки в цветных кружках светофора, толпы людей. Их отпечатки сливались в невнятную полосу, спешащую куда-то общим потоком. Непривычно и сладко пахло яблочным освежителем воздуха, ровно гудел мотор. Дорога сужалась с каждым поворотом, улицы пустели, глубину дворов захватывала темнота. Узнаваемые башенки на крышах кирпичных многоэтажек, узорчатые фасады, подъезд универмага на углу. Уже близко… Я возвращаюсь в место, порог которого когда-то твердо решила не переступать. Интересно, есть ли у обещаний срок годности? Актуальность? Или своевременность? Возможно, у этого обещания все разом истекло.

Туман перед глазами редел, реальность перестала распадаться на фрагменты, соткалась в единое целое. Подземный гараж, блеск начищенного пола в лифте, соседка с лабрадором. Как его? Тайсон! Псина на мгновение насторожилась, а потом ткнулась крутолобой головой мне в ладонь. Надо же, помнит… Дверь отворилась беззвучно, вспыхнула хромированная люстра на покрытом зеркальными панелями потолке. Пространство залило мягким светом.

…я выхожу из квартиры последней, закрываю дверь и украдкой смотрю на Пашу. Он уже стоит у лифта, жмет кнопку вызова и лениво позвякивает ключами от машины. Я прикрываю ладонью глазок и пытаюсь заглянуть через него в квартиру.

– Я знаю, чем ты занимаешься, – говорит Паша, не оборачиваясь. – Свет точно выключился. Он выключается автоматически!

– Ты уверен? – сомневаюсь я. – А вдруг именно на этот раз не сработало?

Конечно, уверен. Можно было и не спрашивать. Люстра в прихожей – предмет его гордости и единственное, что он выбрал сам. Остальное выбирала Роза…

А здесь ничего не изменилось. Изогнутые линии дверных проемов, мозаичные вставки, шкаф с дверцей из матового стекла, кованая колченогая вешалка. Криво, асимметрично и витиевато, словно каждая загогулина вопит в голос – «Смотрите, я не такая, как все!». Роза называла это беспощадным модерном, холодным и напыщенным, точно внезапно разбогатевшая прачка. «Ладно, я. Будем считать, в приступе временного помешательства согласилась на эту красотищу, – сказала однажды Роза Паше. – Пристрелить того дизайнера… Но вы… Как тут можно жить?». Предложила все снести и сделать по-другому. Но Паше было все равно, а я… Я любила бабушкину квартиру.

Кофе, обжигающе горького, густого, хотелось почти нестерпимо… Турка стояла на прежнем месте в шкафчике, между аккуратной жестяной баночкой и ручной кофемолкой. Паша уселся на край стола и отрешенно смотрел на поднимающуюся пенку.

– Слезь! – привычно скомандовала я и осеклась.

Он усмехнулся и молча встал рядом.

– Значит, ты застал Соню там, в пабе? – торопливо спросила я, снимая турку с огня. – И что сделал?

– А что я мог сделать? – осведомился Паша. – Оборвал ей связь с чужими подсознаниями, вывел из паба и вернулся.

– А она?..

– Удрала, видимо. Раз Аните не попалась.

Я кивнула, разливая кофе по чашкам. Странно, четыре года тут не была, а любую вещь находила, не задумываясь, на автомате. Тишину разорвал звонок телефона, по краю белоснежного фарфора поползла черная капля, скатилась на блюдце и растеклась крохотной лужицей. Роза, не иначе. Вечерний созвон и материнские напутствия на ночь. Паша не глядя протянул руку, получил свою чашку и скрылся в гостиной, заменяющей все на свете, в том числе и кабинет. Медленно выпив кофе, я сполоснула посуду и вышла в коридор.

Предназначение небольшой комнаты рядом с кухней всегда было для меня загадкой, мы ее использовали для путешествий в Поток. Обстановка запоминалась легко: диван с высокой гнутой спинкой, телевизор, две книжные полки… Чего-то не хватало. Точно! В углу, на постаменте, раньше стоял пузатый ангел с отбитым носом. Роза притащила его с какого-то аукциона, вырвав из горла у конкурентов. Безусловная победа, но муж не оценил, и ангел был подарен нам с барского плеча. Такие подарки, как тяжелый чемодан – и нести тяжело, и бросить неудобно. Кому-то все-таки удалось от него избавиться. Взгляд пробежался по полкам, пальцы перебрали корешки знакомых книг и банковских журналов. Единственным инородным объектом в их ряду был приткнутый сбоку глянцевый каталог одежды с автографом иностранной модели на обложке. Похоже, это Анфисы. Я вытащила журнал, полистала и затолкала к задней стенке, за книги. Рядом с семейной фотографией Левицких в полном составе, стоял он – антикварный барометр, подаренный мне Пашиным отцом. Деревянная избушка, обрамленная елками арка, внутри – два человечка на оси. В солнечную погоду на улицу выходила девушка с цветком в руках, в пасмурную – мужчина в черном плаще и шляпе. Сейчас никого не было. Или барометр сломался, или с погодой запутались. Я подцепила пальцем девушку, осторожно вытащила наружу. Она сразу спряталась обратно, в домик. Значит, в солнце отказано.

Часы в глубине коридора гулко пробили одиннадцать, из гостиной по-прежнему доносился Пашин голос, и ему явно было не до меня. Отлично. Пора в Поток. Я села на диван, сосредоточилась на разлитой в комнате энергии и нащупала границу миров. Неподъемные шторы с драпировкой стали воздушными и прозрачными, впитались в витражное окно, кованные ажурные бабочки посыпались с подвесных ламп-фонариков, стайкой запорхали над головой. Раскинулась зеленая поляна, вздыбились со всех сторон холмы, смыкаясь у ревущего водопада. Увы, никого. Но Соня придет, она видела сообщение, а я умею ждать. Давно научилась.

Я опустилась на траву, закрыла глаза. Шумел водопад, изредка прилетали прохладные брызги, пахло свежестью. Концентрация давалась легче, постепенно отпускало. А потом сзади налился свет. Знакомый, теплый… На плечи легли тяжелые ладони.

– Вы здесь встретиться договорились?

– Да, – кивнула я и открыла глаза, – ночью.

Паша наклонился ниже, к самому уху.

– Уже шесть утра. Пойдем отсюда.

Внутри что-то шелохнулось, отзываясь согласием.

– Останусь, – твердо сказала я. – Вдруг…

– Не вдруг. Я же ее видел. Соваться сегодня в Поток ей просто не хватит сил.

Паша потянул меня к себе, обволакивало настойчивой, выталкивающей на поверхность энергией, сильной, яркой, прежней. Ясно, его дар восстановился и мы снова на равных. Я закрылась и помотала головой.

– Дура упрямая! – Он сердито тряхнул меня за плечи.

Я промолчала. Его энергия больше не настаивала – звала, манила. Воздух пропитывался жаром, концентрация летела к черту. И сквозь шум водопада, едва слышное:

– Пожалуйста…

Пожалуйста… Проснулось бесконечно приятное, давно позабытое чувство надежности и прочной опоры под ногами. Когда можно было довериться, без лишних размышлений и споров. И я поступила, как раньше – расслабилась. Из Потока вынесло мгновенно. Комната тонула в отблесках приглушенного света фонариков, в избушке по-прежнему прятались двое. Так. Телевизор, полки, тяжелые шторы, Пашины руки на моих плечах. Сам Паша сзади, за спинкой дивана, его тепло везде, всюду, кольцом вокруг, такое знакомое, до боли родное.

– Не ловушка, – усмехнулись над ухом.

Ладонь отпустила мое плечо, я поймала ее своей. Успела… Переплетенные пальцы, жар кожи. Привстав, я развернулась. Запустила вторую руку в его волосы, притянула к себе. Теперь хорошо, правильно. Горячее дыхание на щеке, мурашки, стук в висках – мой, его, не разберешь. Спинка дивана между нами – мешает. Чертова спинка! Губы близко, теплые, жадные. Еще ближе… Паша резко выпрямился. Разом похолодало, хмурый взгляд припечатал к месту.

– Не делай того, о чем потом будешь жалеть. – Он прижал палец к моим губам. – День был паршивый, ты расстроена. Это не повод.

А все те слова? Что хватит себя обманывать, отрицать очевидное, маяться дурью? И что кроме него для меня никого нет?

– Ты же хотел, – прошептала я.

– Не так…

Паша отодвинулся. Ну нет. Так уж повелось – редко выходит, как хочется. Если ждать подходящего момента, можно не дождаться никогда. Глубокий вдох, дрожь по разгоряченной коже. Освободить разум, отпустить чувства. Сплетение импульсов и желаний, направленная волна энергии. Зов, призыв. Какая разница? Осталось в нем – откликнется, нет – увы… Тишина звенела натянутой струной, от собственного напора тяжелела голова. Душно, но холодно. Не ответит? Теплота вернулась внезапно, рывком. Шеи коснулись пальцы – ласково, осторожно, спустились ниже, поддели край воротника. Мягко обвели ключицу, замерли на миг, и вновь двинулись вверх. Мир стал таким простым, понятным, черно-белым. Запертые эмоции вырвались на волю, манили настойчиво. Не устоять. Я-то знаю. Пробовала. Впрочем, Паша пытался. Недолго и как-то вяло. Жалобно скрипнула спинка дивана, его руки яростно сгребли меня, притиснули так, что почувствовала все пуговицы на его рубашке. Духота нарастала, комната плыла, и я вместе с ней. Поцелуй – жаркий, долгий, невыносимо медленный. Дыхание сбилось, я с трудом сглотнула. Он подхватил меня, стащил с дивана. Мрак коридора, вздрогнувшая от резкого толчка дверь спальни. Огромная кровать из темного дерева с шелковым покрывалом… За всю ночь вполне можно не встретиться. Не в этот раз.

Второй поцелуй, третий… Мало. Тепло, сладкое и тягучее, словно мед. Прикосновения легкие, невесомые, едва ощутимые. Дразнящие, вынуждающие прижиматься сильнее. Губы горели, скользили по коже, соленой, чуть влажной. Дробь пульса, наливающийся ком жара внутри. И он. Рядом, близко, ближе некуда. Так хорошо. Естественно, как вдыхать раскалившийся воздух. Раньше было так же. И всегда.

Прошлое, будущее… К черту! Осталось лишь сегодня. Сейчас.

Размытый мир постепенно обретал четкость, дыхание выравнивалось. Я лежала, уткнувшись носом в Пашино плечо. Одеяло сбилось в угол, под ногами мешалась подушка, но сил не было даже на то, чтобы пошевелиться. Наверное, надо что-то сказать… Но что?

– Я…

– Ты, – согласился он. – Спи.

Сквозь занавеску робко пробивался рассвет, я закрыла глаза. Темнота поглотила тут же, беспросветно. Надеюсь, завтра слова найдутся…