Лейка

Артем сладко зевал на моем плече, то и дело тряся головой, чтобы взбодриться. Рыжие волосы весело стояли дыбом, но причесываться он наотрез отказывался, говорил – так и задумано, стиль! И картинно сдувал челку со лба. Репетитор должен был прийти с минуты на минуту, а этот лохматый стилист до сих пор не доел салат, и к бульону не притронулся. Не потому, что сыт, а потому что спит на ходу. До двух ночи, пока я не приехала и не загнала в кровать, учился стрелять смесью из смертоносной и своей же жизненной энергии, чтобы смягчить удар. Результат – пойманная муха все равно сдохла, то ли от эксперимента, то ли от старости, а он так вымотался, что встал лишь в обед.

– Как там твоя подруга? – сонно пробормотал Артем, возя вилкой по салату. – Когда придет в гости?

– Позже. Ей пока… нездоровится.

– А по ночам гулять здоровится? – прищурился он.

– Между прочим, я ей запрещала.

– О… – сочувственно протянул несносный ребенок. – Она поймет меня, как никто другой!

Ах так? Я легонько ткнула его в бок, Артем рассмеялся и заработал вилкой. Все, проснулся. К приходу репетитора готов.

Я открыла окно и вдохнула полной грудью, по привычке высматривая в городе Соню. После дождя было хорошо и свежо, на асфальте подсыхали лужи. Сони не было. Нигде. Совсем ума нет – в таком состоянии глубоко в Поток забираться. Или… Глушить свой энергетический отпечаток она умеет, но зачем скрываться? Что-то случилось?..

Спокойно, она большая девочка, волноваться глупо. В конце концов, можно просто съездить и проверить. Посмотреть одним глазком и сразу назад.

– Я быстро! Успею до окончания твоих уроков, – я виновато посмотрела на Артема. Тот хмыкнул. – Не забудь перед французским повторить неправильные глаголы!

– Лейка… – укоризненно вздохнул мой подопечный. – Неправильные глаголы были два месяца назад. А сейчас…

– Вот это и повтори! – перебила я и выскочила за дверь.

Тут же затрезвонил телефон, будто только этого и ждал. Паша? С ума сойти! Объявился.

– Приезжай к Аните, – сказал он вместо приветствия. – В офис, адрес у тебя должен быть.

Ну, допустим, где-то записан…

– Сейчас не могу. Нужно Соню проведать.

– Можешь мне поверить, ее нет дома, – мрачно донеслось из трубки.

Значит, все-таки что-то случилось… Я в оцепенении уставилась перед собой. Качели поскрипывали под мокрым навесом, на брошенный мангал налипли желтые листья.

– Говори, – потребовала я. – В чем дело?

– Соня познакомилась с Анитой, вот в чем, – сообщил Паша с каким-то странным, хмурым весельем. – Вырубила всех в здании, велела ее не трогать, и ушла, вывернув мозг уборщице. Напоследок спровоцировала дебош во дворе. На ютубе есть шикарная запись, уже в топе просмотров.

Он шутит. Или издевается. Бред. Полнейший бред.

– Не поняла…

– Диковинный вышел у них разговор, остался на рельсах лежать контролер, – с чувством продекламировал Паша. Я нервно сглотнула. – Артем таким не увлекается? В смысле, стишками, а не…

– Перестань!

– Слушаюсь. Хочешь подробностей – приезжай.

Из трубки понеслись короткие гудки, я мотнула головой, пытаясь привести мысли в порядок. Бесполезно. Одно знала точно – нужно ехать в офис Совета. Такси остановилось перед современным зданием, обнесенным заградительной лентой. Вокруг гудела толпа, сновали репортеры с камерами. Вот он, «Идеальный мир», в котором мне до этого бывать не доводилось. Повода не было, ни разу за все время. Теперь появился. Всегда чувствовала, что мой визит сюда будет не из приятных…

Я выбралась из такси, старательно отгораживаясь от лавины людских эмоций, давящей каши из обеспокоенности и любопытства. Меня тут же схватили за локоть и оттащили в сторону. Паша. Молчаливый, сосредоточенный и настолько серьезный, будто не он совсем недавно язвил по телефону. Мы пошли вдоль ленты, огибая офис. Что-то яркое, почти развеявшееся, но невероятно мощное сбивало с ног. Фон! В воздухе всюду висели тяжелые сгустки, пульсируя и медленно тая. Ничего себе… Да они по всему периметру! Что бы тут ни произошло, силы на это потребовалось немало.

– Как тебе? – поинтересовался Паша.

– Что за… – только и смогла выдавить я.

В горле пересохло, все чувства словно выключились – был лишь воздух, тяжелый, сочащийся энергией, и дикая усталость.

– Бонусы из нижнего Потока, полагаю. Неспроста же у пяти десятков человек случился коллективный обморок.

Как бы не пополнить их число. На заднем дворе, выходящем в большой парк, народа было меньше. Несколько зевак, припаркованная полицейская машина и еще одна – большая, черная, с уродливыми глубокими царапинами на боку. Это что, Соня ее так?..

– В офис никого не пускают, – раздался сзади голос Аниты, и я вздрогнула. Ее неотслеживаемый отпечаток все равно что внезапно выруливший в лоб грузовик. – По официальной версии кто-то распылил в здании усыпляющий газ.

– Заходить внутрь не стоит, – ответил Паша, по-прежнему придерживая меня под локоть. – Фон ощущается даже не в эпицентре. Но рассеивается. Вряд ли он опасен, так – последствия всплеска силы…

– Оу! Эти, видимо, собираются заняться нападением старушки на нашего сотрудника, – нахмурилась Анита. – Минутку…

– Старушки? – зачем-то переспросила я. Голова окончательно пошла кругом.

Я сплю и вижу дурной сон, не иначе. И он на редкость нелепый.

Суровый мужчина в форме осматривал царапины на машине, рядом стояли трое: высокий брюнет с бакенбардами, старушка самого интеллигентного вида и лохматый пес на поводке, с вываленным набок языком. Анита сердито сказала что-то брюнету, тот нахмурился, с отвращением покосился на собаку и неохотно кивнул. Потом развернулась и заговорила с полицейским, старушка обрадованно встрепенулась. Ветер притащил обрывки фраз «случайно», «потеряла равновесие», «претензий не имеем» и шлейф одеколона. Крепкий, ядреный, слегка напоминающий запах протухшей рыбы.

– Что тут было? – растерянно спросила я у вернувшейся Аниты.

– Идемте в сквер, – устало ответила та, заправив за ухо розовую прядь, – там есть, где посидеть. Расскажу.

Мощеная дорожка петляла между жухлых кустов, над головой висели, словно приклеенные, обрывки облаков. Шум отдалялся, в висках перестало пульсировать. Под старым кленом нашлась сухая скамейка, еще хранящая отпечаток чьего-то тепла. Ветер шуршал опавшими листьями, за деревьями раздался детский смех, через мгновение снова стало тихо. Черт, Соня всего три дня как вернулась, я и порадоваться толком не успела. Всегда так. Только случится что-то хорошее, обязательно приходит она – расплата. А я опрометчиво забыла об этом.

Анита подперла голову рукой и меланхолично обронила:

– Такого я, конечно, не ожидала… Сидели, пили чай, беседовали. И вдруг!

Вдруг? Ни с того ни с сего? Не верю. Была, значит, веская причина.

– Может, Соня не понимала, что творит? – предположила я единственное, что пришло на ум. – Как в первый день, когда очнулась и…

– Что ее спровоцировало? – влез Паша.

– Вопрос, вероятно, – задумчиво отозвалась она. – Про ритуал переброса энергии между Потоком и реальностью.

Вспомнился наш разговор весной, в кафе у аэропорта. Тогда Анита считала, что клиентов Киры убивают ради получения из Потока некой силы. Расчет не оправдался, а теория, видимо, осталась.

– То есть вы просто говорили? – спросила я с подозрением.

– Да, – в ней заплескалась обида. – Абсолютно мирно. Никто ее не трогал.

– И не собирался?

– Подобные решения принимаются строго по обстоятельствам, – доложила Анита официальным тоном. Придвинулась чуть ближе и мягко добавила: – Лера, мне надо было выяснить, как Соня вернулась, зачем, что собирается делать, и опасно ли это для окружающих.

Разумно. Но ответить на их вопросы она при всем желании не могла.

– Ей запретили об этом говорить, – объяснила я. – Там, в нижнем Потоке. Ослушается – заберут обратно или того хуже…

– А что еще они могли запретить? Или наоборот заставить сделать? О целях Сони нам ничего не известно.

В ее взгляде не было ни намека на понимание или на возможный компромисс. Продолжать разговор расхотелось. Выдавать информацию про Соню я не стану, никакую, пусть даже это ее оправдало бы. Никогда не угадаешь, что из сказанного потом обернется против нее.

– Мне Соня о своих целях ничего не говорила, – отчеканила я.

Паша явно заметил, что это не совсем правда, но вида не подал. Улыбнулся Аните и скептически отметил:

– В любом случае у тебя плохо получилось обезопасить от нее окружающих.

– Это верно, – вздохнула та, поерзав на скамейке кружевами юбки. – Ее надо найти и выяснить, существует ли потенциальная угроза. Вы оба прекрасно видите, на что она способна.

– У Сони не было выбора, – вступилась я, отчаянно стараясь не сболтнуть лишнего. – Дайте ей решить свои проблемы.

– Выбор всегда есть, – убежденно возразила Анита и строго посмотрела на меня. – Уже двое из-за нее лишились рассудка. Не думаю, что проблемы твоей подруги важнее людей, которые могут пострадать. Она опасна. Если ты не найдешь ее, тогда найдем мы.

Понятно. А там предупреждения и… Да, двое пострадало. Но первый раз Соня еще не пришла в себя, а сейчас она защищалась, или думала, что защищается. Ей надо помочь, а не наказывать. Выдохнув, я силой запихала поглубже просящиеся наружу слова. Спорить тут не о чем, доказывать – тем более.

– Готова поручиться, ничего опасного она не задумала, – упрямо сказала я и бросила на Пашу умоляющий взгляд.

Он откинулся на спинку скамейки, странно усмехнулся – будто сам себе, и безучастно протянул:

– Не берусь предугадывать ее поступки. Однажды уже не угадал…

Я отвернулась, сморгнула поплывшие мутные круги. Поддержал, называется. Нашел когда границу припомнить! Сейчас не до того. Дело принимает дрянной оборот. Анита может быть трижды милой, но глупо забывать, где она работает. Что бы Совет ни хотел от Сони, раз та предпочла сбежать – другого выхода не было.

– Лера, нельзя Соню оставлять вот так, – терпеливо произнесла Анита. – Возможно, ей нужна помощь. Ты сама себе простишь, если еще кто-нибудь пострадает?

Насчет кого-нибудь – не знаю, но если пострадает Соня, точно себе не прощу. И мы обещали быть вместе, до конца. Обещания сдерживают, иначе никак. Встав, я одернула плащ. Сказала твердо:

– Помогать ее искать я не буду.

Развернулась и пошла прочь, к выходу из сквера. Паша догонять меня не стал. Кажется, даже с места не сдвинулся. А когда-то, в далеком прошлом, первым кидался Соню спасать… Что, черт подери, между ними происходит? Будто не было всех этих совместных посиделок на траве, с презрительным фырканьем на принесенный мною плед, дружеских улыбок, звонков в важные дни с пожеланиями удачи, обедов на троих – с моими пирогами и ее салатами, шутливых подарочков на дни рождения, вечеров напролет в Потоке. Но я отчетливо помню – было. Куда же делось?

По набережной гулял ветер, стряхивал последние листья с облысевших деревьев, от подернутой рябью воды тянуло стылой сыростью приближающегося вечера. Я знала, что делать дальше. С планом проще, пусть в нем всего один пункт, растянутый на три. Следуешь им, и не кажешься себе потерянной, даже если так оно и есть.

Бабушкина квартира встретила теплом и мягким светом из-под бахромы торшера. Забыла вчера в спешке выключить, надо же… Итак. Я дома, это первый пункт. Второй – сварить кофе, покрепче, двойную порцию. Выпить до дна, медленно, по глоточку. Успокоиться… Наконец, третий пункт. Пружинистая спинка дивана, концентрация на разлитой в комнате энергии. Она откликнулась, подчинилась, открыла проход. Мысленный шаг вперед, и торшер вспыхнул, разлетелся яркими бабочками. Стены заклубились плотным туманом и растаяли, клочьями поднимаясь в небо. Пологий берег, гул водопада, заросшие лесом скалы. Сонин любимый мир, место встречи, где мы договаривались искать друг друга «если что». Я часто бывала здесь последние четыре года. Вставала на берегу у самой воды, прикрывала глаза, и на секунду казалось, что вот-вот, сейчас…

Я пошла вдоль берега, гул водопада перерос в рев. Сосредоточиться, мысленно убавить звук. И всмотреться… Стена воды, брызги во все стороны. На вершине скалы, в прорехе радужного тумана – хрупкая, до боли знакомая фигурка. Она здесь! Метнулась к краю выступа, играючи оттолкнулась и сиганула вниз. Стремительный полет, мощный всплеск, вакханалия расходящихся кругов, пены и пузырей. Любимое занятие себя оттуда скидывать. И других. Я сложила руки на груди, глядя в бурлящую воду. Пора бы ей вынырнуть. Секунда, другая, третья. Не поняла… Где же Соня?..

Полыхнуло весельем, сзади крепко обхватили за талию и подтолкнули к воде. Чудом удержала равновесие, замерев у пенной кромки.

– Каждый раз попадаешься, – хихикнули мне в ухо, щекоча шею влажными прядями.

Я сердито высвободилась. Соня тут же плюхнулась на траву, скрестив ноги и откинув назад мгновенно высохшие волосы. Никаких признаков помутнения рассудка: смеющийся взгляд, отпечаток усталости, беспокойство – выжидательное, осторожное, на грани любопытства. И странная пульсация жара, будто в ветреный день сидишь у костра.

– С тобой все в порядке? – спросила я, пытаясь привыкнуть к этому эффекту.

– В полном, – она сорвала одуванчик, осторожно поднесла к губам и подула. Стайка белесых зонтиков взмыла ввысь. – Госпожа куратор уже наябедничала?

– Только что от нее. Что у вас произошло?

– Чайку неудачно попили, – Соня хмыкнула. – Не люблю зеленый.

– Прекрати! Ты соображаешь, что натворила?!

– Соображаю, – отрезала она. – Из двух зол, которые могут устроить мне ой, выбрала тех, кто крепче держит меня за задницу. С заграничными ребятами тягаться опасно. Без напряга ментально раскатают.

– Во-первых, Совет тоже опасен. Причем тут, в реальности.

– Пусть сначала найдут…

– А во-вторых, – перебила я. – Ты защищалась, а пострадали невинные люди!

– Это на совести Аниты, – пожала плечами Соня, – я просто хотела уйти.

– Неужели нельзя было мирно договориться?

– С кем? С Анитой? Да она готова была меня перевернуть вниз головой и трясти как Буратино, пока информация не посыплется.

Да уж… Я села рядом с Соней, та придвинулась ближе, касаясь плечом моего плеча.

– Кстати, – задумчиво сказала та. – Какого дьявола их вообще принесло в Россию? Зачем мы им сдались? Страна огромная, контролировать вемов замучаешься. Ладно, Москва – а какой-нибудь Мурманск? На филиалы разорятся, и кураторов на всех не хватит. Кусок хоть и большой, не такой уж лакомый. Благотворительность хилая, единственная польза – с клиниками связь наладить и детей с иммунитетом искать. Но оно того не стоит.

– Совет тут всего полгода, – напомнила я предательски дрогнувшим голосом. – Раньше Вениамин их к нам не пускал.

– Лейка, я тебя умоляю, – закатила она глаза. – Вениамин им не указ. Захотели бы – обосновались в России раньше. Вот только желания долго не возникало. Договорились с Веней, потому что интересы совпали, и сидели в своей Европе, не отсвечивали. Полгода говоришь… Это сам Совет, ага. По идее, фонд «Идеальный мир» просочился раньше. Когда они впервые к нам нагрянули?

– Год назад, расследовать массовые сердечные приступы среди одаренных. Считали, кто-то обрел новые способности. Оказалось, Хранитель и испытание первородным миром.

– Вот! – Соня победоносно щелкнула пальцами у меня перед носом. – Прибежали на суперсверхъестественное и окопались так, что трусами не отмашешься. С самого начала интересовались сущностями из Потока. Недаром Анита ко мне прицепилась. Что-то в Совете давно расследуют в этом направлении.

Я зажмурилась, в голове запустилась логическая цепочка, собранная из звеньев событий минувшего года. Той осенью Совет искал человека со способностью устраивать сердечные приступы на расстоянии. Потом Кириного маньяка подозревали в ритуале обретения некой силы через создание нового мира. Не на пустом месте такие идеи. И плохо то, что все это слишком близко к Вестнику, ведь именно его смерть создает миры, и дар у него совершенно особенный. Черт!

Нос защекотало, я незаметно приоткрыла один глаз и увидела пушистый одуванчик перед собой. Мстительно дунула, в Соню полетел ворох зонтиков. Она ойкнула и рассмеялась – звонко, заразительно. Солнечные искры, бабочки врассыпную, невесомые объятия. Жаль, обнять ее по-настоящему нельзя. И удастся нескоро. Как ее знакомство с Анитой могло обернуться подобным кошмаром? Один несчастный разговор, один роковой вопрос. Ничего ведь не предвещало беды!

– Что ты будешь делать? – спросила я тихо.

– То же, что и собиралась, – Соня отбросила облысевший одуванчик и потерлась носом о мое плечо. – Закончу с заданием Тео, вырвусь на свободу и… стану примерной. Честно-честно. Расскажу Аните про нижний Поток и ритуалы, раз ее так приперло.

Я потрясенно моргнула. Ритуал существует?

– Не боись! – иначе оценила Соня мое замешательство. – Да за такой эксклюзив Совет простит сегодняшний бенефис.

Хоть бы расчет оправдался… С Анитой можно договориться. Главное – успеть до того, как станет поздно.

– Они тебя ищут, – предупредила я.

– Не найдут, – фыркнула Соня. – Это в Европе у Совета все схвачено, а тут я получше них ориентируюсь. Вопрос нескольких дней – продержусь.

– Будь осторожнее…

– Я вернусь. Обещаю.

Уверенный взгляд, сплетенные пальцы. Вспышка света. Она рассеялась, вместе с объятиями, непонятным жаром и напускным спокойствием. А я осталась, на том же берегу, снова одна.

Мысли в голове скакали вразнобой, норовя прищемить друг другу хвосты. Нашествие Совета, бессмертная пятерка, созданные убийствами миры, возможность обретения кем-то сверхсилы… Значит, ритуал все же существует, и он как-то связан с охотой на Вестников. И задание Сони тоже? Нет. Просто потому, что нет!

Пора возвращаться к Артему. Я отмахнулась от бабочки, встала, вклиниваясь в течение податливой энергии.

– Задержись, – раздалось со спины.

Я медленно оглянулась, прекрасно зная, кого увижу. Невыразительная физиономия, неопределимый возраст, мощная, нечеловеческая энергия. На этот раз Хранитель выглядел как заблудившийся в горах путешественник – с растрепавшейся косой седых волос, чумазой щекой и в мятом дорожном костюме. Не хватает еще потертого саквояжа и разбитого дилижанса на заднем плане. Где он свои образы берет? Из вестернов?..

– Надо же, объявился, – вяло поприветствовала я. – Не прошло и трех месяцев.

– С кем ты говорила сейчас? – Хранитель нахмурил густые брови.

– С подругой.

– В ней полно сил… от тех, кто здесь лишний. Если она с ними, то против нас и никакая тебе не подруга.

– Она попала к ним случайно. И пытается освободиться.

Он посмотрел сквозь меня, будто вовсе не слышал. Начинается! Включил режим защитника, и, как обычно, не вовремя. А уж методы решения проблем…

– Соню не трогай! – торопливо сказала я, боясь, что его мысль разовьется в опасном направлении. – Она мне нужна. Да я о наших врагах от нее за два дня узнала больше, чем от тебя за все время. Только и можешь, что загадками бросаться с умным видом, а реальной помощи – ноль!

– Я помогаю, – вновь заметил меня Хранитель. Подумал и добавил: – Уже.

– Чем?

Он отвернулся и уставился на водопад, словно раньше его тут ни разу не видел. Ну конечно, это же интереснее, чем наш разговор.

– Они пять тысяч лет в Потоке, – упрямо продолжила я в седой затылок. – У них есть некий ритуал и пятьдесят побед над Вестниками на счету! Как Артем, по-твоему, должен им противостоять? Что могу сделать я? В его силе ничего не понимаю, тыкаемся наугад, а время идет!

Хранитель поднял с травы остатки одуванчика, вздохнул.

– Нечего вздыхать! Ни на один вопрос ответить не можешь. Или снова задаю неправильные?

Он заложил стебелек за ухо, обернулся и обыденно произнес:

– У меня плохо получается рассказывать.

Кто бы спорил… Его ладонь коснулась моего плеча, я застыла. Ни сбежать в реальность, ни даже дернуться. Пар стал густым, едким, потянулся щупальцами к берегу. Заволок туманом, устремился ввысь. Завертевшееся центрифугой небо, резкая боль. Отпустила так же неожиданно как пришла. Туман осел на землю песком, небо знакомо оскалилось звездами. На горизонте – бесконечные холмы, позади – руины храма. Погруженная в темноту арка входа, уходящие вниз ступени лестницы, безжалостно выщербленные временем. Чертова пустыня! Первородный мир, унесший столько жизней, отпечаток самого далекого прошлого. Рядом насмешливо улыбался Хранитель, засунув руки в карманы. Зачем я его злила?..

Вспыхнул костер, осветив выведенные на песке символы. Спираль с вогнутым внутрь концом. Восьмерка в треугольнике, наклоненная набок. Перечеркнутая косыми линиями галочка. Зигзаг со стрелкой на конце. Перевернутая буква «Б» с нижним подчеркиванием. Незамкнутый круг с волной внутри. Его-то я видела впервые! Вроде бы.

Провал арки потемнел, в нем жадно хлюпнуло. О, нет… Только не она. Не надо! На ступенях заблестела черным глянцем тьма, заструилась выше. К выходу, песку, костру. Растекаясь лужей, подтягиваясь нитями. Я отпрянула прочь. Почувствовала подкативший к горлу ужас и руки Хранителя на плечах.

– Стой… – велел он, будто у меня была возможность пошевелиться. – Ты же хотела знать. Так смотри.

«Здесь все началось», – пронеслось эхом из воспоминаний. Память услужливо подкинула и другое – холод, пустоту. Ощущение, как ты исчезаешь, растворяешься, перестаешь существовать. Тьма подобралась ближе, окружила, замерла у ног. Голодная, жадная, нетерпеливая.

– Нири, – сказал Хранитель твердо.

Это что, просьба на неведомом языке? Приказ? Заклинание?..

Лужа зашипела, дохнуло ледяным холодом. Спокойно! Что мне она? Я в полной силе, смогу за себя постоять. Живо ее светом спалю, только мокрое пятно и останется. Если мешать не будут…

– Покажи ей.

«Ей?..» – заплескалось беззвучное. Со злостью, ненавистью, яростным протестом. Как наяву.

– Она с нами.

Потянуло недоверием. Хранитель сильнее сжал мои плечи, окутало теплой и колючей, словно шерстяной свитер, энергией. Чувства обострились, превратились в нечто плотное, осязаемое. Тьма отозвалась покорным согласием, под ногами забурлила чернота. Вязкая, затягивающая куда-то глубоко, далеко, в себя.

…темно. Чадит лампа, пахнет горечью. За оконцем – очертания гор и рассыпанные по небу точки звезд. Поскрипывает лавка, но как можно перестать на ней ерзать?

– Нири, опять? – посмеивается дед. – Ты эту историю слышала сотню раз. Сама должна уметь рассказывать! Наизусть.

Я требовательно цепляюсь за морщинистую руку. Да, опять. Хочу.

– Ладно, слушай, – сдается он. Я сажусь смирно, стараясь даже дышать тихо-тихо. – Давно, в тех местах, что за горами, и еще дальше, где сплошь песок и никогда не бывает снега, жили люди. Были среди них умеющие слышать больше, чем им говорят, видеть больше, чем им показывают, и знать то, что от других скрыто. Но им того стало мало, они пожелали большего. Числом были как плодовитая семья, и дружны так же – всегда вместе, заодно. Проникли в изнанку мира, в таинство ее, обратив законы сущего вспять. Забрали общее себе. Их величие было ослепительно, притягивало людей, манило, и каждый верил в свое счастье рядом с ними. И те люди построили город, целый город в скалах. Под стать тем, кому поклонялись. Не просто любили – боготворили. Настоящие боги не прощают такого. И явилась кара – тьмою в ночь. На посмевших обмануть смерть. Погасли их сердца, и тех, кто с ними. Опустели дома, и улицы, и весь город. Остальные ушли, ибо не было в проклятом месте жизни. Не стало никого – один только ветер, песок, да назидание ныне живущим.

Я завороженно киваю, болтая босой ногой. Теперь-то можно. Уже конец.

– Далась тебе эта дремучая легенда, – нетерпеливо топчется у дверей соседский мальчишка, мой лучший друг. – Наша собака щенков родила. Пойдем, посмотрим.

Да, далась! Вот чем-то. Я знаю, чувствую – так оно и было. Или почти так… Щенки?! Ух ты…

Липкие объятия сомкнулись, между пальцев потекла тьма. Мирно, размеренно. Не вытягивая, не отнимая жизнь, а наполняя сознание яркими картинками, обрывками воспоминаний, собой. Было странно, но не ново. Она – воплощение уже знакомой силы. Огонь, не думающий обжигать. Вода, в которой почему-то можешь дышать. Стоишь посреди бури целым, невредимым, и совсем не страшно. Как тогда, с Артемом.

…небо окрашивается багровым. В ушах – гул, в висках – стук. Ловлю подсказки. Уже рядом. Я должна их остановить, всех. Всех! Кровь бурлит, или это что-то в ней, в крови. Подсказывает, направляет. Первая смогла, и я смогу. История, услышанная в детстве, оживает, только эта – моя. Она будет другой. Без сотен жертв, уничтожения городов. И сложенных в честь того легенд.

Шаг на мостовую, редкие прохожие, вереница каменных оград. Прямоугольные громады башен тянутся к стремительно темнеющему небу, впереди шумит река. Я все ближе. Поворот, еще поворот… Вот он – один, у воды. Высматривает то ли лодку, то ли противоположный берег. Кажется, кого-то ждет. Не молод, сосредоточен, и этот жар вместо сияния, не его, не настоящий, украденный. Нужно вернуть на место, и я верну.

Медленный вдох… Кровь разгоняется, ладони тяжелеют, горячо пульсируют. Чтобы настроиться, достаточно представить – ничего больше нет. Так безопаснее, лишнего не заденешь. Только эту наполненную жизнью оболочку, сосуд с мерцающим огоньком, задуть который легко. Растворить в пустоте, без права возродиться. Вскидываю руки, с облегчением выпускаю то, что ворочается внутри. Он не успевает понять, что происходит. Широко раскрывает глаза, оседает на землю. Я прохожу дальше, мимо. Дышится свободнее, буря внутри стихает.

Минус третий. Это честно, вполне. То, что они делают, – неправильно. Но пустые города – неправильнее. У меня получится иначе, по одному. Четвертый на очереди, и я знаю где. Чувствую…

Я сглотнула, переступила с ноги на ногу. Прошлое оживало, но ускользало мгновенно, словно не хотело быть потревоженным. По крайней мере, не мной. Темнота лилась гуще, непрогляднее, неуловимо подводя черту, подталкивая к чему-то. Чувствовались ее сомнения и желание поскорее ускользнуть, а еще страх – ошибиться, снова.

…ветер сдувает с потертой плиты песок. Одолевает усталость. Спуск к городу долгий, но это ничто, по сравнению с тем, чего мне стоило добраться сюда. В одиночестве – от проклятого места все стараются держаться подальше. Когда-то я мечтала увидеть его собственными глазами. Сбылось.

Прежде чем шагнуть в арку полуразрушенного храма, смотрю наверх. Темнота перед рассветом – особенная. Здесь пахнет смертью, до сих пор. Меня обступают песчаные холмы, отголоски прошлого. Все закончится сегодня. Здесь. Они придут, не смогут иначе. От предначертанного не убежишь, раз взял – плати. Уцелевшие… И среди них – он. Такой же, как остальные. Такой же! Я справлюсь, должна справиться.

Внутри пещеры пыль веков и безысходность. Тоннель сужается, вход. За ним – зал, обломки былого величия. Я дышу глубоко, тихо, хоть и тянет чихнуть. Жду. Ненавистные жаркие сгустки уже близко, россыпь живых огней. Десять человек… Пойманный ритм разгоняет кровь, выпускает что-то большее, чем тьма, ледяное, как пустота, всепоглощающее, жаждущее исправить, уравнять. Оно не во мне, оно – это я.

Заходят. Один, второй, третий… Пусть все зайдут. Разом смести, и конец. Девятая, десятый… Импульс мощный, целая волна пустоты. Летит вперед, но оказывается везде, вокруг. Набирает силу, чернеет, плещется холодом. Дыхание замирает, меня нет. Чувствую – раз, два… Оба гаснут, исчезают, возвращают отобранное. Вязкая пелена на стенах, под ногами – хруст, кажется, осколки. Еще двое растворяются без следа, дышать чуть легче. А затем – резко нечем. Свет, чистый. Бьет в глаза, льется, жжет. В груди колет, ритм рушится. Картинка перестает быть схематичной. Меня мутит.

Их шестеро осталось, они искрятся, слепят, подобно солнцу. Один полыхает азартом и упоением от происходящего. Другой – напротив, обжигает только ненавистью, горячей. Третий сосредоточенный, пульсирует силой, высвобождая наружу яркими вспышками. Больно. Прилетает вновь – от женщины с отпечатком полусотни прожитых лет на лице. Я отвечаю – мощнее, жестче. Тотчас ошпаривает, шире разливается боль. Как бы не захлебнуться! Вижу в опаляющем сиянии женское лицо с оленьими глазами. Влажными, испуганными, и все равно высокомерными. Еще одна, поодаль от всех. Пылает яростно, того гляди догорит.

Большего не рассмотреть. Искры, много. Не вдохнуть. Рывок тьмой, раскаленная стена света. Нет, это не свет, сама жизнь. Не трогаю – не сжигает. Надо переждать. Их не хватит надолго. Я закрываюсь, отступаю. Поздно. Движение тени, цепкая хватка на моем плече. Он… Вот как. Металлический холод, тот же привкус, темнота. Не та, иная…

Трясло. Жгло отголосками чужих воспоминаний. Спокойно… Все кончилось. И кончилось давно. Тьма уходила прочь, просачивалась в арку, утекая по ступеням вниз. Прощаясь. Ветер гонял песок, Хранитель расслабленно сидел у костра, будто медитировал.

– Получила? – поинтересовался он, не отрывая безразличного взгляда от пламени.

Двусмысленно…

– Она проиграла? – выдавила я, силясь вернуть контроль над чувствами. Толком не знала, где мои, где ее. – Потому что не хотела навредить невинным людям как первый Вестник?

– Рефлексия не во благо, – изрек Хранитель. – Нири выбрала другой путь. Ошиблась.

Нет, не ошиблась… Не рассчитала. Не повезло. Я мотнула головой в попытке упорядочить мысли или хотя бы перестать дрожать. Последнее в Потоке как минимум ненормально. А что сейчас было нормального? Если я увидела сцены из прошлого от первого лица, значит…

– Откуда здесь ее воспоминания? И она сама? Неужели?..

Догадка ясно возникла в голове, прежде чем отзвучал вопрос. Смерть Вестника не просто создает мир. Погибший Вестник – и есть мир. Его частичка, оставшаяся в Потоке.

– Они не свободны, – скупо подтвердил Хранитель, – пока кто-то не завершит начатое.

Я отвернулась. В костре затрещало, бабахнуло, брызнув искрами в светлеющее небо. Знаки на песке припорошило, крайний вовсе замело – незамкнутый круг с волной внутри.

– А куда делась шестая? – вспомнила я девушку, которой в глубоком Лектуме определенно не было.

– Потери несли обе стороны. Ныне место пустует. Для твоей подруги шанс.

Опять к Соне привязался!

– Следующие Вестники не проходили полную инициацию? Их убивали раньше?

– Верно, – Хранитель, наконец, удостоил меня взглядом. – Каждая погибла прежде, чем могла научиться защищаться.

– Каждая? – переспросила я в смятении.

– Вестниками всегда были девочки, – оповестил он таким тоном, будто это была сущая мелочь, которая не значила ровным счетом ничего. – На сей раз иначе. На сей раз многое иначе. Но тебе рано об этом.

– Рано?! А когда будет в самый раз? Во время поисков следующего Вестника?

Костер жарко полыхнул, взвихрил раскаленный песок, поднялся огненной стеной и лавиной рухнул на меня. Водоворот энергии, столп искр. Рассеялись… Подо мной мягко пружинил диван, с полок непричастно выглядывали статуэтки, в черноте за окном плавал желтый блин луны. Я дома, несомненно, в реальности. Хранитель меня попросту вышвырнул?! Вот гад!

Вопросов тьма, даже про ритуал спросить не успела! Ладно… Что уж теперь возмущаться. Он и так сегодня был удивительно болтлив.

Нири… Вот она, чистая и полная сила Вестника. Настолько мощная, что, казалось, до сих пор покалывает кончики пальцев. Теперь я знаю, что представляет собой тьма, и знаю, как помочь Артему.

Внизу гулко хлопнула дверь подъезда, донесся зычный голос Карловны. Вечерний обход владений, как обычно, в девять. По ней можно часы сверять. Девять?! Черт! Будь я настоящей няней, меня бы уже уволили. Да я сама бы себя уволила! Сконцентрироваться… Отпечаток Артема находился там, где ему и полагалось быть, никакой подозрительной активности рядом не наблюдалось. Все в порядке, хотя… Занятия с репетиторами давно закончились, и у Артема была куча времени, чтобы придумать какой-нибудь очередной адский эксперимент. Может, именно сейчас, в эту минуту, он приступает к его исполнению… Я одновременно пыталась натянуть плащ и дозвониться Артему. Итог – оторванная пуговица, механический голос из трубки «Абонент временно недоступен».

Из такси я выскочила на всех парах, промчалась по двору и взлетела на крыльцо так, будто за мной по пятам гналась стая зубастых кроликов. В прихожей с облегчением выдохнула – на вешалке болталась куртка с множеством молний и карманов, чувствовался знакомый, невероятно теплый энергетический отпечаток.

Я подошла к комнате Артема и замерла на пороге. Ковер усеивали разноцветные детали «Лего» вперемешку с крошками и пустыми пакетами из-под чипсов, у большой глянцевой коробки стояла двухлитровая бутылка лимонада. Ага. Кот из дома – мышки в пляс. Две головы – рыжая и русая, склонились над непонятной конструкцией. Волосы на обеих одинаково стояли дыбом, означая крайнюю степень вдохновения.

– Эту – сюда! – сказала рыжая голова, русая хмыкнула и кивнула.

Я попятилась, собираясь незаметно исчезнуть.

– Стоять! – скомандовал Влад, не глядя в мою сторону. Протянул руку, цапнул горсть чипсов и довольно захрустел.

– Кто такая? – вредным голосом спросил Артем. – Ты ее знаешь?

– М-м-м… – протянул Влад, пристраивая очередную деталь на место, и оценивающе прищурился. – Кажется, где-то видел. Не уверен. Только вишневый пирог освежит мою память.

– А, может, по лбу? – поинтересовалась я. – Тоже хорошо освежает…

– Это Лейка! – мгновенно признал он и повернулся к Артему. – Она здесь живет.

– Да-а-а? – картинно удивился несносный ребенок. – Тогда пусть соберет разрушающую протонную пушку нашего звездолета.

Ах, вот что это такое… Да пожалуйста. Почему бы не присоединиться к развлечениям для детей, если верить коробке, от восьми до четырнадцати лет? Справлюсь. Я осторожно прошла в комнату, стараясь не наступать на детали с опасными «пупырышками», и села рядом с коробкой. Следующий час покорно ползала по ковру и сцепляла всякие мелкие штучки, норовящие ускользнуть из рук. Видимо, чувствуют непрофессионала. Ну, или проблема в том, что мне больше четырнадцати… Постепенно дело пошло, и я так увлеклась, что вместе с пушкой собрала лестницу, кресло пилота и половину крыла.

– Как Соня? – спросил Влад, помогая протолкать вытянутый кругляш сквозь рифленое колесико.

Кругляш тут же выскочил из рук и затерялся среди разбросанных деталей.

– У Сони неприятности, – выдавила я. – Устроила в Совете ментальный погром и сбежала.

Влад в замешательстве моргнул.

– Совет? – Артем озадаченно поскреб щеку. – А-а-а, вемконтроль.

С Кирой видится редко, а выражений понабрался…

– Круто прячется, – заявил он, видимо, попытавшись высмотреть Сонин энергетический след в городе. – Не найдут!

– Найдут – не найдут… – Влад задумчиво оторвал руль из кабины звездолета, покрутил и прилепил обратно. – Скрываться вечно – не вариант.

– Да она и не собирается. Ей бы только время выиграть, чтобы со своими проблемами разобраться. А потом Соня наладит отношения, она обещала. Когда сможет говорить о нижнем Потоке откровенно. Пока у нее… вынужденная связь с его обитателями.

– Будет много болтать – загребут обратно? – невесело усмехнулся Влад. – Да, этих гадов лучше не злить. Совет против них, что водный пистолет против протонной пушки.

Сравнил, так сравнил… Я невольно улыбнулась, стало легче. Всегда становилось легче, когда я говорила с Владом. Рассказывала ему и о бессмертной пятерке, и о ловушках, и о летних злоключениях в глубоком Лектуме, и о провалившейся попытке перезапустить Поток. Влад внимательно слушал, отпускал неожиданные комментарии, регулярно ставил все с ног на голову и подкидывал интересные идеи. А свежий взгляд полезен, особенно в ситуации, когда толком непонятно, что происходит, и как с этим бороться…

– А что Соня там погромила? Что-что? – Артем нетерпеливо подергал меня за руку. – Суперкруто, да?

Влад снисходительно покосился на него, предательски отсвечивая таким же любопытством.

– Ничего крутого! – строго сказала я, вспомнив о своих воспитательских обязанностях. – Поругалась с куратором. Настроила против себя могущественную организацию. Усыпила кучу народа, всех, кто был в здании. Каким-то образом спровоцировала потасовку во дворе.

– Кла-а-а-сс! – восхищенно протянул Артем, Влад подавился смешком и сделал серьезное лицо. – То есть, кошмар, осторожнее надо быть. И ответственнее. Да! А откуда она умеет это всякое?!

Оба впечатлились. Мальчишки…

– Очевидно, из нижнего Потока помогают, – выдал Влад.

– На что ты намекаешь? – насторожилась я. Интонация его мне не понравилась совершенно. Такой только страшные истории ночью у костра рассказывать.

– Ну, Соня ведь провела с ними четыре года. Они ее отпустили, еще и силы отсыпали нехило.

Со стороны действительно смотрится подозрительно. Немудрено, что Анита прицепилась.

– Во-первых, время там течет медленнее, – объяснила я. – Во-вторых, силу дали не просто так, а для дела, которое навязали в качестве условия. Иначе бы не отпустили.

– Но в итоге она ведь все равно делает то, что им нужно, верно?

Я отвернулась и схватила с ковра несколько деталек с пупырышками. Лучше собирать звездолеты, чем лишний раз себя накручивать. Выводы Влада меня пугали, но с фактами не поспоришь. Соня зависима от тех, кто желает Вестникам смерти. Оставалось надеяться – она справится и обыграет их, ведь у нее есть план…