Лейка

Балкон уверенно нагревался под утренними лучами солнца, но меня знобило. Я стояла тут с рассвета, облокотившись о бортик и рассеянно разглядывая улицу. Она пробуждалась постепенно: небо становилось яснее и ярче, разлитая в воздухе энергия обретала насыщенные краски, все отчетливее чувствовался запах морской свежести. Люди начинали утекать из отелей, кто на пляж, кто к экскурсионным автобусам. У них было расписание, продуманный план и обратный билет с четкой датой. А у меня ничего не было. Разве что чемодан, наспех затолканный под кровать, с глаз долой. И я понятия не имела, что делать дальше.

Прошлой ночью мы забрали мои вещи и около часа в полной тишине ехали до какого-то туристического городка, название которого сразу вылетело у меня из головы. Остановились в первом попавшемся отеле. Велев мне сидеть тихо и с этажа не уходить, Феликс скрылся в соседнем номере. Может, когда выспится, расщедрится объяснить что-нибудь? Например, что именно расследует. Почему-то ему было важно, чтобы я осталась. Вот только хорошо это или плохо?

Из комнаты долетела настойчивая трель телефона. На дисплее отображалось скупое «Ф.». Выспался…

– Собирайся, через полчаса уезжаем, – уведомили меня тоном автоответчика.

Интересно, куда и зачем?

– Могу хоть сейчас.

– А уезжаем все равно через полчаса, – отрезал он и отключился.

Видимо, некоторым и хороший сон не помогает!

Я приняла душ, выкрутив горячую воду до упора. Теплее не стало. Нырнуть бы сейчас в мир, где пожарче… Но это слишком рискованно. Вдруг случайно встречу в Потоке того, кто на меня покушался? Нечего ему знать, что я не в глубоком Лектуме. Кое-как убедив себя, что замерзнуть в тридцатиградусную жару нереально, я вытащила из-под кровати скалящийся застегнутой молнией чемодан и подкатила его к двери. Феликс постучал ровно в назначенный срок – минуту в минуту.

Я отперла замок и попыталась выйти в коридор вместе с чемоданом. Не получилось. Феликс вторгся в номер, перегородив путь, и закрыл за собой дверь.

– Доброе утро, – буркнула я, попятившись к стене.

– Сегодня надо кое с кем побеседовать, – сказал он, не обращая внимания на мои маневры с чемоданом. – Сможешь определить, правду он говорит или нет?

– Конечно. Кстати, дар почти восстановился. Тебя не смущает?

– А должно? Дольше пары дней эффект не держится.

Беспокойства в голосе – ноль. А недавно утверждал, что мне категорически нельзя своей пропавшей персоной светить.

– Думаю, должно, – осторожно заметила я. – Скоро меня по энергии будет видно. Особо дотошные уже могут высмотреть.

– А ты не думай, – заявил Феликс и потянулся к дверному замку.

– А я думаю! – вырвалось вопреки чувству самосохранения.

Он замер, я сильнее сжала ручку чемодана. По логике, ему мой дар нужно гасить регулярно. Не то чтобы жаждала пережить еще несколько унизительных моментов, но… Какого черта?! Теперь он хочет, чтобы меня кто-то из наших нашел?

– Не могут тебя высмотреть, – Феликс смерил меня внимательным взглядом и неохотно пояснил: – Если ты рядом со мной.

Звучит как бред. А по ощущениям – чистая правда…

Он открыл дверь и вышел из номера. Я машинально последовала за ним, пытаясь переварить услышанное. Мысли путались, замешательство росло. В себя пришла от хлопка багажника, скрывшего в своих недрах чемодан. Я села на заднее сидение, от Феликса подальше, и попробовала разложить известные факты по полочкам. Людей с иммунитетом по энергетическому отпечатку найти невозможно – он размыт до такой степени, что любые опознавательные знаки теряются. Выходит, это скрывает и тех, кто находится рядом. Подобное неизбежно или требует специальных усилий? Если второе, то можно ли воздействовать только на конкретного человека? И насколько близко он должен быть? Видимо, очень близко, поскольку Феликс просил с этажа не уходить. Все эти вопросы я благоразумно предпочла оставить при себе. Интуиция подсказывала, что я и так узнала больше положенного, да и мысль о новой беседе вызывала желание выпрыгнуть из машины на полном ходу. В кармане звякнул телефон – на электронный ящик пришло письмо от Влада. Он жаловался на страшную ломку по моему вишневому пирогу и выпытывал рецепт, обещая готовить в точности по инструкции. Так я и поверила. Помнится, мою кухню он едва не спалил, когда пек блинчики. И вчерашний «негр в обмороке» произвел неизгладимое впечатление. Но самым любимым было фото, найденное Артемом где-то в интернете. Подловленный кем-то Влад на фоне открытой духовки с протекающей сквозь решетку пиццей.

Ответ я набирала стойко, тщательно и даже вошла во вкус. Телефон невпопад заменял слова и вставлял свои варианты окончания фраз, такие же креативные, как кулинарные опыты Влада. Я упорно стирала эти глупости, по буковке набирая: «Проверь наличие огнетушителя и свари пельмени». Всего через пару минут Влад прислал картинку с очередным злобным зайцем и жалобами на местные магазины, в которых с пельменями напряженка. Точно, сегодня начинаются его дизайнерские курсы, значит, утром он прилетел в Италию. Мое предложение порубить салат спровоцировало серию фотографий из местного супермаркета. Половину этой подозрительной травы и фиолетовую цветную капусту я впервые в жизни видела. В итоге посоветовала сделать безопасные для общества бутерброды, одобрив колбасу с соседнего прилавка. Главное, чтобы он при этом не порезался…

Тем временем настал полдень, однообразные пальмовые пейзажи за окном сменились аккуратными пригородными домиками. После виртуальных разговоров о готовке захотелось есть. Когда машина припарковалась напротив маленького кафе, и в салон просочился манящий запах фруктов и свежей выпечки, я выскочила на улицу первой, не дожидаясь ценных указаний от Феликса. К счастью, оказалось, что нам именно туда и надо.

Он усадил меня за дальний столик, отгороженный от других широкой колонной, и оставил в одиночестве. Ну и славно! Поем спокойно. Подошедшая официантка затараторила что-то на испанском языке, я молча потыкала пальцем в меню. Сработало. То ли я удачно выбрала картинку, то ли слишком сильно проголодалась, но двойную порцию салата проглотила разом. Все-таки помидоры и оливки прекрасны в любой стране! Как только принесли кофе, который никогда лишним не бывает, вернулся Феликс. По-моему, люди, пьющие чай без сахара с таким невозмутимым лицом, могут и убить кого-нибудь с тем же выражением… Впрочем, вход в кафе его интересовал гораздо больше, чем содержимое чашки. Внимательно смотрел на дверь до тех пор, пока на ее пороге не появился грузный мужчина с блестящей лысиной и съехавшими с переносицы очками.

– Узнаешь его? – осведомился Феликс.

– Нет, – мотнула я головой, разглядывая одутловатого толстяка.

Определенно видела его впервые, и энергетический след никаких ассоциаций не вызывал. Но Феликс просто так спрашивать бы не стал. Я отставила в сторону пустую чашку и внимательнее всмотрелась в мужчину. Ничего особенного в нем не было, разве что сильно нервничал, без конца вытирал лоб клетчатым носовым платком и томился каким-то колючим, мрачным ожиданием. Сев за столик у окна, он подал знак официантке, явно на правах завсегдатая.

– Сейчас к нему подсядем, – огорошил Феликс. – Будет врать – возьмешь со стола салфетку. В остальном – без самодеятельности. Делай угрюмое лицо и смотри на него сурово. В общем, веди себя как обычно. Только молча.

Ну, спасибо! Дивная характеристика. Пока я переваривала сомнительный комплимент, мужчине принесли заказ, он засунул платок в карман и задумчиво захрустел салатом. Феликс будто этого и ждал. Поднялся с места, кивком позвав за собой. Ладно… Салфетки так салфетки.

Я пересекла зал следом за ним и решительно села на стул напротив грузного типа. Тот остолбенел и растерянно моргнул. Глаза в увеличительных стеклах очков пугающе округлились, полыхнуло ужасом и паникой. Странная реакция… Феликс усмехнулся. Я представила гору немытой посуды – огромную, до самого потолка. Решила, что испачкал ее наш новый знакомый, а мыть отказывается. Взгляд удалось изобразить очень суровый. Толстяк выронил вилку и закашлялся, пялясь на меня, словно на привидение.

Феликс кинул ему пару непонятных фраз, тот пробормотал в ответ похожую тарабарщину. Черт! Хотя, с чего бы им по-русски говорить. Мы же в Испании. Неважно, ложь я смогу распознать на любом языке. Суть не в словах, а в эмоциях, с которыми их произносят. Но вот что ничего из разговора не пойму – обидно. Речь, видимо, шла обо мне.

Феликс обстоятельно о чем-то рассказывал бесстрастным голосом, оторванный от обеда тип тревожно косился на меня и хмурился. Выслушав, сложил руки на груди и что-то ответил, засверкав всеми оттенками наглого вранья. Я выхватила из подставки бумажную салфетку и сжала в руке. Феликс мою сторону даже не взглянул, лишь выдал собеседнику одну из пробирающих до дрожи вежливых улыбок. Последовал обмен короткими репликами, толстяк бросил на меня жалобный, почти умоляющий взгляд и отрывисто кивнул. Снова засветился явными признаками лжи. Я сердито хмыкнула и взяла вторую салфетку. Через несколько его фраз – третью, потом четвертую. Ох… Какой гад! Что мне теперь с этой стопкой делать?

Завравшийся тип уставился в тарелку и буркнул нечто, яростно зазвеневшее в воздухе. Такое бывает, только если правда прямо противоположна сказанному. Я выдернула очередную салфетку и, перевернув другой стороной, положила на остальные. Кажется, сошло за намек. Что бы ни сказал Феликс, прозвучало это довольно угрожающе. Тихо, предельно спокойно, даже я невольно вздрогнула. Толстяк побледнел и опустил глаза. Затянувшаяся пауза отдавала нервным напряжением, воздух почти искрил. Выдохнув, он потянулся за портфелем, достал оттуда блокнот и ручку. Вскоре перед нами лег листок с пятью ужасно криво выведенными строчками – по два слова и две цифры в каждом ряду. Было похоже на имена, фамилии и года рождения. Чьи? Феликс спрятал листок в карман, встал из-за стола. Надо полагать, получил, что хотел. Я выпустила из рук салфетки, шагнула за ним к выходу. Толстяк окликнул меня тут же, с робкой надеждой и очень взволнованно. Я что-то должна ответить?.. Не придумала ничего лучше, как пожать плечами и выйти на улицу. Неприятно царапнуло прилетевшим в спину сожалением.

Феликс стоял в тени широкого балкона второго этажа и прикуривал от спички, прикрывая огонек ладонью. Нелюбовь к зажигалкам у него, что ли? Я подошла и молча встала рядом.

– Как он тебе? – вдруг заговорил Феликс. – Что-нибудь интересное заметила?

– Не особо, – призналась я. – Нервничал и до встречи с нами. Меня с первого взгляда испугался. Паниковал сильно, выкручивался как мог. А еще, похоже, в чем-то раскаивается.

– В том, что попался, – хмыкнул Феликс. – А боится, что ты поделишься с полицией своими впечатлениями от пребывания в его клинике.

– О… – растерянно протянула я. Толстяк имеет отношение к моему похищению? Пожалуй, взгляд в кафе я изображала недостаточно суровый! – Так он?..

– Главврач.

Да уж! Стоило по почерку догадаться. Сомневаюсь, что он имена сообщников записал, год рождения в этом случае был бы лишним.

– На том листе имена пациентов? – рискнула я подтвердить догадку.

– Отдыхающих по тому же тарифу, что и ты.

Неужели разгадка близко? Если меня упрятали в психиатрическую клинику, логично и другим оказаться там же.

– Среди них есть кто-то из наших? – произнесла я дрогнувшим голосом. – Из пропавших.

– Нет.

– А что тогда общего между ними и мной?

Феликс демонстративно отвернулся и сосредоточился на сигарете. С откровенным намеком, что разговор окончен. Ладно… Происходящее стало более-менее понятно. Очевидно, на этого врача нас навел вчерашний санитар. Дальше пойдет как по цепочке – к верхушке и тем личностям, которым я чем-то помешала. Вот только сомневаюсь, что работники клиники знают про дар. Иначе санитар не рискнул бы в одиночку меня в номере караулить, а главврач не стал бы лгать в лицо.

Телефон в кармане громко пиликнул, на дисплее отразилась иконка нового письма. От Паши… Сердце пропустило удар, внутри разлилась тянущая тоскливая пустота. Я отошла к границе балконного навеса, выдохнула и открыла письмо. Текста было немного. Короткий рассказ о пропавшей Нессе, которую я видела на встрече с Советом. Экстравагантная дама с сигарой у открытого окна почему-то хорошо запомнилась, в отличие от остальных. Паша сообщил, что наши сейчас активно расследуют это дело и стараются держаться вместе. В конце попросил быть осторожнее, сидеть в доме Зорьевых, запершись на все замки, и не высовываться.

Сглотнув скопившуюся во рту горечь, я набрала в маленьком окошке: «Спасибо за предупреждение». Довольно быстро набрала. Натренировалась… Письмо ушло, через несколько секунд появилось новое: «Спасибо, что не послала, как вчера».

Секундочку… Я его вчера послала?

Проверила ящик – других сообщений от Паши не нашла. Ни вчерашних, ни вообще. Вспомнился его звонок в клинике, отбитый словно сам по себе. Кроме барабашки в телефоне, вариант был только один. Так… Я решительно подошла к Феликсу. Он неторопливо стряхнул пепел с сигареты и поднял на меня вопросительный взгляд.

– Что ты Паше вчера ответил? – процедила я, с трудом сдерживая клокочущую ярость.

– Ничего такого, чего бы не ответила ты, – отозвался он с полнейшим равнодушием.

– Ты что, читаешь мои письма?..

– Конечно.

Сказано это было с такой легкостью, что я опешила. Потрясающе! Ни намека на угрызения совести. Будто подобное в порядке вещей.

– Ну знаешь, – с трудом вышла я из ступора. – Это… это… просто неприлично!

– Да ты что? – недобро усмехнулся Феликс. – Давай, расскажи мне о приличиях. О личном, сокровенном, и как не надо туда лезть.

Я отступила на шаг, хотя стояли мы друг к другу не близко, облизала внезапно пересохшие губы. Стук в висках усилился, резко похолодало.

– Как всегда. – Он глубоко затянулся наполовину истлевшей сигаретой, выпустил в сторону дым. – Сами плюете на правила, но так не любите, когда мир отвечает вам тем же.

И как я забыла… Нормального отношения ждать бесполезно. Ничего не докажешь. Да и оно мне надо?

– Объясняю в первый и последний раз, – жестко отрезал Феликс. – Я предпочитаю решать проблемы до их появления. Меньше всего мне нужно, чтобы кто-либо тебя искал, особенно твой жених. А я не уверен, что у тебя хватит мозгов фильтровать информацию. Поэтому буду это проверять. Моя позиция ясна?

– Вполне, – выдавила я и все-таки не стерпела: – Но можно выражать ее как-нибудь подружелюбнее?

– Лера… – произнес он едва слышно. – Поверь, я на пределе своего дружелюбия.

По спине пробежала дрожь, в тени балкона стало совсем темно и зябко. Феликс затушил окурок о край урны, развернулся и зашагал к машине. Что-то подсказывало – останусь стоять тут, уедет без меня. Я вздохнула и вышла на залитый солнцем тротуар. Теплом окутало тут же, а в следующее мгновение нешуточно припекло. В груди странно жгло, то ли злостью, то ли давно позабытой обидой. Дар не лишает права выбора, каждый волен распоряжаться им, как велит совесть. Видимо, Феликсу удобнее считать, что ее ни у кого нет, чтобы всех нас ненавидеть, за компанию… Типичный Совет! Счастье, что Анита – исключение. Не представляю, как бы жила, достанься мне другой куратор. Хоть в чем-то повезло.

Я заняла привычное место на заднем сидении, за окном снова замелькали пальмы, а на телефон прилетело письмо от Артема. Внутри все сжалось. Он же не знает, что мою почту читают… Вдруг ляпнет что-нибудь про Поток или Хранителя? Трясущимися руками щелкнула по письму. Оно состояло из единственного вопроса: «Ну и куда ты делась?». Прицепом шли пять открывающих скобочек. На душе заскребли кошки, вслед за облегчением накатила дикая тоска. Хотелось ответить, что я безумно скучаю и жду встречи. Но привлекать к нему внимание Феликса ни в коем случае нельзя. Официально мое проживание у Зорьевых считается работой, причем весьма прибыльной. Ни у кого не возникает мыслей, что нас с Артемом может связывать нечто большее. Нужно его предупредить. Но как? Писать опасно, встречаться в Потоке тоже.

Идея в голову пришла лишь одна, и дурацкая. Во время игр в шпионов Влад и Артем использовали кодовую фразу, означающую, что за ними следят, и болтать лишнего не стоит. Надеюсь, он поймет… Я напечатала: «Отдыхаю», добавив отдельной строкой отлично вписавшееся: «Хватит завидовать!». Вряд ли подобная фраза способна вызвать подозрения. Почти сразу пришел ответ: «Отдыхай. Креветок не ешь». Сработало! Помнится, этой фразой они обозначали, что миссия принята или что-то такое. Умничка моя!

Телефон замигал красным значком разряженной батареи, и я с облегчением убрала его в карман. Общаться ни с кем все равно не тянуло. Чувствовала себя как в новомодном реалити-шоу. Одна радость – по телевизору его не крутят! Остаток пути я бездумно смотрела в окно. Правда, ничего нового там не было – сплошь зеленые холмы и бескрайнее небо…

…облака плывут лениво, почти ползут. По очереди задевают шпили далеких небоскребов и исчезают в кружевных складках занавески. Из-под одеяла вылезать не хочется. Но сколько еще можно валяться?

– Ближнее облако похоже на кита, – говорит Паша, щекотно выдыхая мне в ухо.

– Не похоже. По-моему, это просто… – подходящие слова не приходят в голову, – ну… толстое облако.

Неожиданно гремит гром. В окно ударяют капли, аккуратными точками отпечатываясь на стекле.

– Что ты наделала, – улыбается Паша. – Видишь, оно расстроилось.

Дождь барабанит увереннее, мокрые дорожки наперегонки мчатся к подоконнику. Через пару мгновений становится ясно – ливень. Самый настоящий.

– Домой поеду позже, – лениво сообщаю я, поудобнее устраивая голову на его плече.

– Тебе туда вообще не надо, – отвечает упрямый шепот.

Опять… Ни дня без разговоров про переезд. Со смерти бабушки прошел год, и придумывать причины для отказа становится все труднее.

– Тебе здесь чем-то не нравится, признайся? – терпеливо спрашивает Паша. – Не вопрос, переделаем.

Отведя взгляд, чуть отодвигаюсь и кутаюсь в одеяло. Тут же веет обидой. Затаенной, нехорошей. От такой до ссоры – один шаг. Я знаю, я никогда не почувствую, что его дом – мой. Но, может быть, этого и не нужно?

– Хорошо, – произношу я в потолок. Ливень громче стучится в окно, его обида стремительно тает. – Только бабушкину квартиру я оставлю…

– На тайное логово никто и не покушается, – усмехается Паша и резко придвигает меня к себе. – Все, попалась.

– Мне бы сначала вещи перевезти, – пытаюсь я возразить.

Бесполезно. Одеяло варварски отбирают, нежный поцелуй в шею сбивает с мысли…

Машина неожиданно притормозила, выдернув из воспоминаний. Уверенность, что хуже уже не будет, разбилась вдребезги. Аэроклуб? Серьезно?.. На скромном одноэтажном здании, огороженном металлическим заборчиком, именно так и было написано. Хотелось верить, что мы случайно тут остановились, и вскоре поедем дальше. Увы! Ворота со скрипом отворились, машина въехала внутрь. Когда мы припарковалась на площадке у настежь распахнутого ангара, сомнений не осталось – приплыли. Точнее, полетим. За что мне все это?..

– До вылета минут двадцать, – сообщил Феликс с переднего сидения.

– А туда обязательно на самолете добираться? – без особой надежды спросила я.

– Так быстрее. Время зря не трать, – он обернулся и кивнул на одноэтажное здание, – вторая дверь слева.

Я вышла из машины, стараясь держать осанку и лицо. При мысли о предстоящем полете колени подгибались, а желудок сжимался в тугой комок. И это меньшая из моих проблем! Скоро я буду мечтать выпрыгнуть из самолета, причем без парашюта.

За второй левой дверью оказался довольно тесный туалет. Я засекла время на телефоне и до последней минуты умывалась перед зеркалом, давя тревогу. У меня получится. Обязательно получится. Во-первых, я не с полным даром, значит, откат будет меньше. Во-вторых, маленькие самолеты высоко не летают. Вроде бы. Интересно, куда мы направляемся? Видимо, расследование занесло нас в другой город. Спрашивать в какой не тянуло совершенно. Все равно на месте узнаю, где очутилась.

Часы неумолимо отсчитали двадцатую минуту, я похлопала себя по щекам, пытаясь сбить с них предательскую бледность, и вернулась на улицу. Дальше все было как в тумане. Шаги вдоль длинных ангаров, без умолку трещащий на неведомом испанском смуглый мужик. Белый четырехместный самолет с блестящими на солнце боками. Я забралась назад, тщательно пристегнулась. Проверила трижды – ремень, похожий на автомобильный, держался крепко. Феликс зачем-то сел рядом, оставив место рядом с пилотом пустым. В горле першило, от видимой на расстоянии вытянутой руки доски приборов становилось дурно.

– Дыши глубже, – настойчиво сказал Феликс. – Лететь часа три максимум.

Целых три часа! Ох…

Оглушительный шум мотора, свист ветра. Самолет стремительно набрал скорость, оторвался от земли. Тряхнуло нехило. В окне все накренилось и начало пугающе отдаляться… Перед глазами поплыли живописные картинки. Думать про них не хотелось, смотреть – тем более. Поворачиваться в другую сторону тоже желания не было. Нашелся идеальный выход – зажмуриться и вжаться в кресло.

Понятия не имею, сколько так просидела. Подозреваю, что всего несколько минут. Я изо всех сил старалась дышать глубже и не думать о том, где нахожусь. Бесполезно, напоминания были всюду! Громкий звук не стихал, ремень впивался в кожу. Самолет качало, а порой он будто куда-то проваливался. Каждый раз думала – все, конец… От пилота беспокойством не веяло, но меня это не успокаивало. Живот сводило от страха, сердце подскакивало к горлу. А потом уши знакомо заложило, воздух кончился. Началось…

Те же незабываемые ощущения, что и обычно. Острый пульсирующий комок боли в груди, тщетные попытки вдохнуть. Голова закружилась, даже несмотря на закрытые глаза. И я знала точно – на обморок можно не рассчитывать… Ремень странным образом ослаб, мне что-то ткнули в руки. Пришлось разлепить веки и напрячь зрение. Сквозь мутные круги с трудом рассмотрела термос. Странновато для галлюцинации! Я машинально открутила крышку и тут же почувствовала спасительный аромат. Кофе? Пара жадных глотков помогли убедиться – не ошиблась, действительно он. С ума сойти! Внутри разлилась приятная горечь, колючая пульсация в груди стихла. Первый вдох дался тяжело, второй – чуть полегче. Я подтянулась в кресле повыше и обняла термос. Заметила на себе пристальный взгляд Феликса. Цепкий и какой-то встревоженный.

– Нормально все, – выдавила я через силу.

Прозвучало не слишком правдоподобно, но он кивнул и отвернулся к окну. Правильно, тут ничего интересного нет, а там наверняка вид красивый. Надеюсь, от него можно не отрываться весь полет.

Еще несколько глотков, и дурнота отступила, дыхание восстановилось. В висках стреляло уже гораздо слабее. Я продолжила вжиматься в кресло, избегая смотреть в окно. Разглядывала термос, экономно цедила кофе по глотку и не позволяла тревоге брать верх. Иногда прикрывала глаза и начинала считать вдохи и выдохи. Тоже помогало.

До посадки я еле дотянула. Кофе оставалось на дне, концентрация таяла, а паника усиливалась. Самолет пошел на снижение, нарезал несколько кругов, мягко коснулся дорожки, подпрыгнул и побежал, постепенно теряя скорость. Наконец-то… Как назло, я запуталась в застежке ремня: то ли пальцы не слушались, то ли эту штуку попросту заклинило. Феликс отстегнул ее прежде, чем успела что-либо сообразить. От резкого щелчка я вздрогнула, вжимаясь в кресло… Он молча отстранился и выбрался из самолета. Что с мной творится? Нервы ни к черту.

Я откинула ремень, вылезла наружу. Лечь бы сейчас прямо на теплый асфальт, и почувствовать ее – землю. Твердую, родную, устойчивую. Никакого монотонного шума, тесноты и качки. Солнце светило по-вечернему умиротворенно, у самолета суетились какие-то люди, пилот вытаскивал наши вещи. Впервые увидела чемодан Феликса. Он существует! Оказался еще меньше моего. Компактно путешествует…

За воротами ждало такси. Белое, с яркими надписями и голосистым водителем. Тот подхватил наши вещи, забросил их в багажник, оббежал вокруг машины и угнездился за рулем, ни на секунду не прекращая трещать и улыбаться. Странно… Вроде очередная тарабарщина, но в то же время совсем другая. Это не Испания?

– Пару дней пробудем в Риме, – скупо бросил Феликс, распахнув передо мной заднюю дверь такси.

Я села, не выпуская термоса из рук. Италия… Вот и не верь после такого в совпадения.