Едва обе чудом обретённые пуговицы очутились на своём месте, как появился адъютант и, вытянувшись перед Фердинандом в струнку, отрапортовал:

– Разрешите доложить: сегодня воскресенье!

– Как, уже? – удивился Фердинанд. – По-моему, ещё только четверг.

– Время летит, генерал, – отвечал, щёлкнув каблуками, адъютант. – Машина стоит внизу, пора ехать.

– Куда? – спросил Фердинанд.

– На парад, генерал. Сегодня вам предстоит принимать парад.

– Припоминаю… В самом деле, был какой-то разговор о параде. Это обязательно?

– Все ждут, генерал.

– Может, кто-нибудь меня заменит… Ужасно не хочется сегодня принимать парад.

– Исключено, генерал! – решительно произнёс адъютант. – Заменить генерала не может никто.

– А почему?

– А потому что у вас самый красивый мундир, какой только можно себе представить. Никакой другой мундир не выглядит на трибуне так внушительно, как ваш.

– Я разрешу надеть его тому, кто меня заменит, – простодушно пообещал Фердинанд.

– Вот уж нет! Никогда я на это не пойду! – закричал басом мундир. – Ни на ком другом не намерен болтаться на трибуне!

– Опять заважничал… – заявил Фердинанд. – Ничего не поделаешь, придётся ехать на парад…

Ровно в десять Фердинанд в парадном мундире появился на празднично украшенной трибуне. Рядом адъютант – руки по швам. Тотчас в отдалении прокатился гром пушечных выстрелов и послышался мерный гул шагов марширующего войска.

Чем ближе к трибуне выстукивали ритм тяжёлые сапоги с подковами, тем больше росла в Фердинанде уверенность, что отряды состоят из одних только котов.

– Что за часть? – шёпотом спросил он у адъютанта.

– Полк Котов в Сапогах, – также шёпотом сообщил адъютант.

– Хорошие солдаты?

– Замечательные.

– Чем же они замечательные?

– Могут без малейшего шороха подкрасться к неприятелю.

– Любопытно, как это им удаётся, – поинтересовался Фердинанд, – в этих сапогах с подковами?

– На поле сражения, генерал, полк Котов в Сапогах отправляется босиком, сапоги у них только для парада, – с улыбкой пояснил адъютант.

– Ах, так… – протянул Фердинанд. – А вооружение какое?

– Самое современное, генерал. Дистанционно управляемые когти.

– То есть как это "дистанционно управляемые"?

– Управляемые из центра, который находится у них в мозгу.

– Каков же принцип устройства? – осведомился Фердинанд, который очень любил вникать в научные проблемы.

– Весьма простой, генерал, – пояснил адъютант. – Немного напоминает шасси самолёта. Когда самолёт в воздухе, шасси убрано в фюзеляж, когда самолёт приземляется – шасси выпускается наружу. В обычном положении когти убраны вовнутрь, но в момент атаки они автоматически выбрасываются наружу и превращаются в грозное оружие.

– Удивительно интересно! – с восторгом воскликнул Фердинанд.

Под приветственные клики всё новые отряды Котов в Сапогах проходили перед трибуной, выстраиваясь в широкое каре на Площади Увеселений. Окутанные клубами дыма, появились, в свою очередь, отряды котов с зажжёнными трубками в зубах.

– А это что такое? – спросил Фердинанд.

– Трубочники, – пояснил адъютант. – Когда необходимо, они зажигают по команде на поле битвы свои огромные трубки и ставят дымовую завесу, которая сбивает неприятеля с толку.

– Эти отряды сформированы недавно?

– В прошлом месяце, – подтвердил адъ-ютант. – Хотя следует признать, что в поэзии идея существует давно…

– Что вы говорите! В каком именно произведении? – осведомился Фердинанд.

– В знаменитой поэтической эпопее, которая, как вы, вероятно, помните, начинается словами:

"Слушай сказку: у ворот курит трубку старый кот". Именно оттуда пошла идея…

– Удивительно интересно, – протянул Фердинанд. – А это что? заинтересовался он, увидев отряды котов на мотоциклах.

– Это специальные отряды Крысоловов. Благодаря мотоциклу они развивают бешеную скорость.

– А если крыса юркнёт в нору?

– Как раз эта проблема, генерал, окончательно не решена. Если, скажем, нора достаточно велика, чтоб в ней поместился Крысолов вместе с мотоциклом, всё обстоит благополучно. Но если нора узкая, то погоня может обернуться для Крысолова трагедией;

– В самом деле… Я вижу, это трудная служба.

– Ещё бы! – подхватил адъютант.

– Зато какая приятная, – добавил Фердинанд.

– Вы полагаете? – спросил адъютант, испытующе посмотрев на Фердинанда.

– А то как же! Катайся себе на мотоцикле сколько угодно. Будь у меня чуть побольше времени, – размечтался Фердинанд, – я бы сам пошёл в Крысоловы.

– Генералу не положено, – заявил раздосадованный адъютант.

– Вот жизнь… – с иронией проговорил Фердинанд. – Чуть узнаешь о чём-то интересном, сразу выясняется, что это не для тебя!

– Генерал обязан ездить в лимузине, – заметил адъютант. – Можно и на коне, при условии, конечно, что конь породистый.

– На породистом мотоцикле я тоже могу! – воскликнул Фердинанд.

– Как вам будет угодно, генерал, – проговорил адъютант, – только я не уверен…

– Хватит умничать! – рявкнул Фердинанд и так топнул, что эхо пошло кругом. – Захочу и буду ездить на мотоцикле днём и ночью, понятно?

– Так точно, – оробев, пролепетал адъютант. Сгрудившаяся у трибуны толпа, видя, что генерал не на шутку разгневался, в страхе оцепенела. В тишине слышался мерный гул шагов да грохот мотоциклов. Наконец все отряды стали в каре. И тут к адъютанту подлетел какой-то человечек в чёрном костюме и сказал ему что-то на ухо. Адъютант кивнул в знак согласия и на цыпочках приблизился к Фердинанду.

– Генерал, – прошептал он, – вас просят произнести речь. Ваши верные солдаты ждут вашего слова.

– А мне не хочется, – коротко ответил Фердинанд.

– Так нельзя, генерал, – снова зашептал адъютант.

– Скажите им что-нибудь от моего имени.

– Не имею права, генерал.

– Вот видите! – воскликнул, ликуя, Фердинанд. – Вам тоже не хочется… Как и мне. Вы только ссылаетесь на то, что не имеете права…

– Я правду сказал!

"Как бы не так!" – буркнул про себя Фердинанд.

– Да и не меня просят сказать речь, просят вас,- – проговорил в отчаянии адъютант. Парад сильно уже затянулся, а всякая затяжка, как было известно адъютанту по опыту, производит на торжествах крайне неблагоприятное впечатление.

– Мне нечего сказать, – заявил Фердинанд с присущим ему простодушием.

– Нет, вы должны произнести речь!.. – настаивал адъютант.

– Что же мне сказать? – спросил Фердинанд, сам впадая в отчаяние.

– Во всяком случае, что-нибудь военное.

– Я могу сказать: пушка. "Пушка" ведь военное слово, правда?

– Несомненно, – подтвердил адъютант. – "Пушка" – слово военное. Но одной "пушки" мало.

– К "пушке" я могу прибавить чего-нибудь ещё.

– Отлично, генерал, отлично, – обрадовался адъютант.

– Чтоб звучало солиднее, я прибавлю к "пушке" слово "большая", – сказал Фердинанд. – Большая пушка! Как вам это нравится? Речь хоть куда, не правда ли?

– Речь очень славная, – подтвердил адъютант, – но у неё есть один недостаток: короткая…

– Вот и хорошо! – обрадовался Фердинанд. – Хорошо, если короткая. Солдатам не будет скучно во время речи, вы понимаете?

– Понимаю, – вздохнул адъютант. – Но я бы речь слегка удлинил…

– А я, – веско возразил Фердинанд, – если бы только можно было сократить, непременно бы сократил.

– Это можно сделать без труда, генерал, – игриво заметил адъютант и тут же испугался собственной шутки.

– Каким же это образом? – полюбопытствовал Фердинанд.

– А вот как: вместо того, чтоб говорить "большая пушка", вы можете сказать "гаубица".

– А что такое гаубица? – шёпотом спросил у адъютанта Фердинанд. Ему стало стыдно, что он, генерал, не знает простых вещей.

– Гаубица – это и есть большая пушка, – сообщил Фердинанду на ухо адъютант.

– Адъютант, вы гений! – Воскликнул Фердинанд. – Да ведь мы таким образом сэкономим целых два слога!

– Не понимаю, – оторопело проговорил адъютант.

– Очень просто: "большая пушка" – это пять слогов, а "гаубица" – только три. Пять минус три – сколько в остатке?

– Два.

– Вот видите! – просиял Фердинанд. – Два слога чистого выигрыша. Если б все действовали точно таким же образом, знаете, сколько слогов мы б сэкономили?

– Очень много.

– Совершенно верно изволили заметить, совершенно верно. Мы б сэкономили множество слогов. Из этих сэкономленных слогов можно было бы составить множество новых речей, не прибегая при этом ни к каким дополнительным расходам.

– Верно! – поддержал адъютант.

– И всё благодаря вам! – крикнул Фердинанд. – Именно вы подсказали мне эту замечательную идею. Моя речь будет краткой, меткой. И главное – военной. Я им скажу от души. А вам за это большое спасибо!

Тут Фердинанд бросился к адъютанту и принялся его целовать. Когда войска и толпы народа это увидели, они прокричали в честь генерала:

– Гип-гип ура!

– Давай, давай!

– Гоп-гоп!

– Ещё раз!

– Многая лета!

– Кукареку!

Было много и других приветственных кликов, которые слышать Фердинанду довелось впервые.

И тут маленький, одетый в чёрное человечек подбежал к микрофонам. Чтоб проверить, работают ли они, человечек поспешно затараторил:

Раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь-восемь-девять-десять-проверка-десять-дев

ять-восемь-семь-шесть-пять-четыре-три-два-один.

Затем потёр руки от удовольствия, так как микрофоны передали его голос мегафонам, которые, в свою очередь, прорычали на весь город:

"Раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь-восемь-девять-десять-проверка-десять-де

вять-восемь-семь-шесть-пять-четыре-три-два-один!"

Потом эхо в разных частях города повторило это бормотание ещё несколько раз. Человечек подождал, пока эхо не угомонится, затем едва заметно кивнул адъютанту: дескать, всё в порядке, можно начинать.

– Пожалуйте, генерал, – произнёс адъютант, указывая на микрофон.

Фердинанд подошёл к микрофону и глянул на огромную толпу, запрудившую площадь. Прямо против него замерли боевые шеренги. У солдат торчали в разные стороны усы, отчего вид у них был воинственный. Некоторые то и дело шевелили своими усами.

– Гау… – начал речь Фердинанд и вдруг почувствовал, что дыхание у него перехватило.

"Вот так штука! – подумал Фердинанд. – Этого только недоставало! Если я поперхнулся, тогда ещё полбеды. Хуже всего, если это ангина. Тут уж ни за что на свете не кончишь речи. Попробую ещё, может, проскочит…"

Фердинанд набрал побольше воздуха в лёгкие и попробовал снова:

– Гау! Гау!..

Не получается. Фердинанд напрягся и рявкнул что есть мочи:

– Гау! Гау! Гау!..

Микрофоны, не раздумывая, передали эти звуки мегафонам, те усилили их до чрезвычайности. Похоже было, будто залаяла свора псов-великанов.

Что-то странное случилось вдруг с шеренгами отборных войск. Они покривились, смешались, расползлись в разные стороны, словом, говорю вам, началось нечто невообразимое. Сперва рассыпались отряды Крысоловов. В их распоряжении были мотоциклы, поэтому удирать им, конечно, было проще. Но, удирая, они то и дело наскакивали друг на друга колёсами, отчего возник неописуемый грохот. Вслед за ними в бегство обратился полк Котов в Сапогах. Сапоги соскальзывали у котов с ног; запинаясь о них, падали их товарищи, которые тоже теряли сапоги, о которые, в свою очередь, спотыкались те, кто следовал по пятам. Позади всех оказались Трубочники. Поначалу они пытались было поставить дымовую завесу, выпустив облака дыма, но от страха не смогли затянуться по-настоящему, и потому дым получился жидкий, самого низкого качества, и завеса рассеялась.

Но хуже всего было то, что Фердинанд повторял всё время "гау, гау…", но до "бица" никак не мог добраться, застревая всякий раз на первой половине слова.

– Гау! Гау! Гау!.. – рявкал он всё громче, а коты удирали всё быстрее и быстрее.

"Боже мой, что я натворил, – думал в отчаянии Фердинанд, наблюдая за страшным переполохом, который разрастался при каждом его "гау".

– Дорогой, милый мундир, может, ты скажешь, как мне теперь быть? взмолился Фердинанд, обращаясь к своему другу – мундиру, который, что ни говори, был всё же весьма опытной особой.

– Проснись, Фердинанд! – рявкнул ему прямо в ухо мундир.

Фердинанд тотчас проснулся и соскочил вовсе не с трибуны, а с дивана, потянулся и лениво двинулся к окну. Он встал на задние лапы, поставил передние на подоконник и, верный своей ежедневной привычке, выглянул на улицу.

Два каких-то подозрительных типа, озираясь, удирали во все лопатки.

– Теперь всё понятно, – пробурчал Фердинанд. – Это воры. Они собирались обокрасть наш дом, но моё выступление их напугало.

И для собственного удовольствия Фердинанд решил произнести свою речь до конца.

– Гау, гау, гау… бица! – взвыл Фердинанд и махнул хвостом.