Айверсон

– Вы приготовили деньги?

– Я же сказал, мне нужно время.

– Значит, не приготовили?

– Слушайте, вы не понимаете, с кем имеете дело! Если вы его не отпустите, я вас выслежу, понятно?

– Я вас не слушаю. Это вы меня послушайте. Мы начнем выдергивать у вашего сына один за другим ногти, пока вы не выполните в точности наши инструкции.

– Посмейте только волос у него на голове тронуть…

– И что тогда? Что вы сделаете?

– Я вас убью! Можете мне поверить. Хоть из-под земли достану и посмотрю, как вам выдернут ноги!

– Если вы заплатите, с ним ничего не случится. Почему вы не достали деньги?

– А какие у меня гарантии, что он живой?

– Нам нет смысла его убивать. Он не видел наших лиц и не знает, кто мы такие.

– Если вы посмеете его тронуть, я вас выслежу. Вам от меня не скрыться.

– Это вы уже говорили. Но я и в первый раз не испугался Так у вас деньги наготове или нет? Отвечайте.

Последовала пауза.

– Да, деньги у меня.

– Отлично. А теперь слушайте меня внимательно. Завтра в половине седьмого стойте на парковке за отелем «Пост-хаус» на Эппинг-Хай-роуд. Это в южном конце Эппинга, сразу перед дорогой, которая пересекает шоссе М-25. Возьмите с собой деньги и мобильник. И никаких спутников! Вы поняли?

– Откуда мне знать, что вы не схватите и меня?

– Мне нужны только деньги, остальное меня не интересует Будьте завтра у «Пост-Хауса», и я вам позвоню.

Удовлетворенный тем, как прошел разговор, я повесил трубку и вышел из будки под моросящий утренний дождик.

 

Гэллен

С огромным трудом мне удалось заставить Нокса вызвать группу сотрудников из криминальной полиции, в пятницу с утра они приступили к нудной и кропотливой работе. Стоя напротив дома Фрэнкса, я видел, как они прибыли, и молился, чтобы они нашли хоть какие-то улики, которые помогли бы раскрыть убийство тринадцатилетнего мальчика.

Накануне вечером я съездил к родителям Роберта, сообщил им о возобновлении следствия и предостерег, чтобы они не возлагали на него больших надежд. Оба понимающе кивнули и поблагодарили меня за помощь и за то, что я позаботился известить их. Я объяснил, что только исполняю свой долг, а миссис Джонс положила руку мне на плечо и сказала, что я хорошо его исполняю. И тогда я решил, если моя версия не даст результатов, я все равно не успокоюсь, пока не найду эту сволочь, убившую их сына. Это было моим жизненным кредо – неуклонное желание воздать людям справедливость, в которой отказала им судьба.

Я долго стоял, глядя, как облаченные в белые комбинезоны оперативники входили и выходили из дома Тони Фрэнкса, затаскивая туда свое оборудование. Только убедившись, что они серьезно принялись за дело и обыщут там каждый сантиметр, я поехал в участок.

Войдя в нашу комнату, я увидел, как Беррин кладет на рычажки трубку телефона.

– Я говорил с Мартином Леппелом, – пояснил он, когда я стал готовить себе кофе.

– Он составил список людей, который мы у него просили. – Я знал, что Беррин постоянно теребил его по этому вопросу.

– Да, и около часу назад отправил нам факсом.

– Есть там что-нибудь интересное? – Я подошел к нему с чашкой кофе.

– Вот, смотрите. – Он передал мне отпечатанный список имен и дат, и, быстро пробежав его, я сразу заметил знакомую фамилию.

– Ну и ну! Значит, там был и Крейг Макбрайд!

– И даже дважды. В целом он провел в Боснии около полутора лет. Леппел хорошо его помнит. Говорит, работалось с ним не очень хорошо, но он вовсе не был наркоманом. Оказывается, его коллеги подсмеивались над ним, потому что при всей своей так называемой крутости он до ужаса боялся уколов.

– Я так и знал, что он умер не от естественных причин. Но этот кретин Берли уверяет, будто Макбрайд собственноручно ввел себе сверхдозу.

– А сегодня утром Каппер сказал мне, что Джин Тэннер будет предъявлено обвинение только за хранение наркотиков.

Я вздохнул:

– Не понимаю, почему ее нельзя обвинить в незаконном избавлении от трупа. А так она может отделаться штрафом.

– Может, нам самим стоит с ней потолковать?

– Пожалуй. – Я отпил кофе, сожалея, что у меня нет никаких данных, заставивших бы ее говорить. Но откуда я мог знать ее так же хорошо, как Нил Вэймен? Мне нечем было ее прижать, и она это понимала. Однако, несмотря ни на что, я был оптимистом, а потому не собирался отступать. Нужно только тщательно продумать тактику допроса.

– Что ж, Дэйв, хорошо поработал, прямо молодец.

– Не такой уж, выходит, я бестолковый, сержант. Как видите, и я на что-то способен.

– Конечно, – согласился я. – В будущем постараюсь побольше привлекать тебя к расследованию.

Он кивнул, понимая, что таким образом я перед ним извиняюсь, и я надеялся, что на этом наши разногласия закончатся.

Я уселся за телефон и попробовал соединиться с Маликом. Как ни странно, он сразу взял трубку, но тут же предупредил, что очень спешит.

– История Криса Хольца становится сущим кошмаром, ~ пояснил он.

– А что такое?

– Ну, как обычно, никто не желает говорить. Его родственники заявляют, будто понятия не имеют, о чем мы спрашиваем и Крис жив и здоров, просто в данный момент уехал из города а теперь еще вдруг все служащие борделя как один стали отказываться от своих показаний. И это в дополнение к тому, что у нас никаких намеков на то, кто мог похитить Криса.

– Извините за беспокойство, Азиф, но вы ничего не разузнали об этой компании, «Дагмар холдингс»?

– У меня не было времени. Обещаю, что завтра обязательно поищу. А вы не обращались за информацией в «Компани-хаус»?

– Обращался. Такая фирма действительно существует. Они послали мне несколько страниц со всякими данными, но это не много нам дает.

– Посмотрю, что я сумею найти. Можете еще раз продиктовать мне ваш номер мобильника?

Я продиктовал ему номер, и Малик, сославшись на занятость, распрощался.

Я уставился на кипу бумаг у меня на столе – это были данные о компании «Дагмар холдингс». Я собирался повнимательнее их просмотреть, но на часах было без десяти двенадцать. Это могло подождать.

– Не хочешь поесть или выпить? – спросил я Беррина. Он улыбнулся и кивнул:

– Я бы не против и того и другого.

– Тогда идем.

И мы с ним вышли, в который раз оставив комнату для расследования дела Мэттьюза пустой и тихой.

 

Айверсон

В тот вечер ужин приготовил Таггер Льюис. Рыбу под соусом карри с лапшой и тушеными овощами. Получилось прямо объедение. Оказывается, последние полгода он учился на шеф-повара и здорово преуспел, потому что я давно уже так вкусно не ел. Сказать по правде, это заставило меня снова поверить в образовательную систему Британии. Единственный, кто все портил, – это Джонни, не перестававший |р» гть и охать с того момента, когда узнал, кем оказался похищенный нами человек со стрижкой под Элвиса. Не успел я покончить с едой, как он снова завел свою шарманку.

– Я должен получить побольше за свою работу, – заявил он. – Мы притащили сюда этого злобного пса Криса Хольца, которого сама его мамаша прозвала Мучителем Барнсбери! Самый опасный тип во всем северном Лондоне! И нате вам – я оказался в банде, которая его выкрала! Вам-то что. Вы собираетесь наварить на этом деле хорошие бабки. Так вот, я тоже хочу участвовать в дележе!

– Так ты же ничего не делал, Джонни, – заметил я. – Только вел машину, а всю тяжелую работу выполнили мы.

– Я тоже рисковал своей шкурой, Макс, хотя меня никто и не спрашивал, согласен ли я на это. И мне придется жить в этом проклятом городе под постоянной угрозой закончить жизнь визитом в мастерскую Криса, откуда не возвращаются.

– Да тебя никто не станет искать, – пробурчал Джон с набитым ртом.

– А ты разве забыл уже, что это я угнал машину? Копы могут накопать какой-нибудь след, который приведет их ко мне, и тогда мне крышка. Мне велели угнать машину для дела, на какое я ни за что бы не пошел, если б знал, а теперь оказывается, оно касается самих Хольцев!

– Ты напрасно волнуешься, – сказал я. – Заберешь деньги, причитающиеся тебе, да живи себе спокойно. Кто знает, сколько тебе суждено прожить! Стоит ли тратить всю жизнь на пачкание штанов от страха перед тем, что может и не случиться.

– Тебе легко говорить. Ты получишь прилично и сможешь смыться куда пожелаешь.

– Ой, да перестань ты нести всю эту чушь, надоело!

Это презрительное замечание сделал Калински. На нем был черный свитер с высоким горлом, поверх которого свисали три толстые золотые цепочки, а седые волосы он тщательно зачесал назад. Это делало его похожим на гангстерский вариант Милк Трея. Он оттолкнул тарелку, не доев и половины, и закурил «Ротманс».

– По-твоему, ты знаешь, что такое страх? – сказал он, тыча сигаретой в сторону Джонни. – А? – Джонни молчал, а он смотрел на него с видом опытного знатока. – Ни черта ты не знаешь! Так вот, сейчас я тебе объясню. Страх – это когда ты стоишь на улице без всякого прикрытия и эти сволочи из СО19 стреляют в тебя, а твой лучший друг, с которым ты сделал работу, падает мертвым на тротуар, прямо рядом с твоими ногами, и ты знаешь, через две-три секунды ты тоже будешь вот так валяться. – Калински смерил Джонни тяжелым взглядом. – Вот, мой мальчик, что такое страх.

– И что же случилось? – испуганно спросил Джонни.

– Ты хочешь узнать, почему я все-таки здесь, а не умер? Мне продырявили живот и ногу. Я провалялся в больнице полтора месяца, но меня все равно притащили в суд. Я получил четырнадцать лет за вооруженный грабеж и попытку убийства, так как мне тоже удалось ранить одного из этих подонков. Единственное, о чем я по-настоящему жалею, – это что он не сдох.

Честно говоря, я не очень-то поверил, будто Калински участвовал в перестрелке, подобной легендарной бойне в O.K. Коррале. Насколько я знал, за всю свою преступную карьеру он выстрелил всего раз, да и то в потолок подвала почтовой конторы. И он точно не был отчаянным головорезом. Как говорил мне Джо, Калински отсидел в тюрьме всего один маленький срок, что говорило о его бдительности и осторожности. Поэтому-то мы его и позвали на это дело. От кого-то понесло противной вонью, и не только из-за острого карри.

Джонни со вздохом опустил голову на руки.

– И какого черта я здесь торчу? – сказал он, ни к кому не обращаясь.

– Потому что кишка тонка! – проворчал Калински.

– Оставь его, Майк, – сказал я. – У бедняги была тяжелая неделя. Его любовница оказалась бисексуалкой.

– А что здесь такого? – заржал Таггер. – Что может быть лучше, чем втроем покувыркаться в постели?

– Чего же хорошего, если третий не желает с тобой трахаться.

Таггер сочувственно похлопал его по спине.

– Черт, Джонни, неужели это правда? А ее любовница не хочет участвовать в этой развлекухе?

– Да катись ты к черту! – заорал Джонни, сбрасывая его руку. Потом обернулся и злобно уставился на меня: – Макс, я же только тебе доверился!

– Однажды я встречался с парой лесбиянок, – мечтательно проговорил Калински. – Обе были американками, порнозвездами. И звали их Кэнди и Брэнди. Брэнди оказалась еще та штучка! – Он с восторгом покачал головой. – Уж они знали свое дело, можете мне поверить. Такие вытворяли вещи, что с ума сойдешь, лучше и не говорить! Занимались этим в пентхаусе в «Савое».

Я бы ему поверил, но знал, что во всей Англии не сыщешь другого такого завиралу.

Я встал из-за стола.

– Пойду отнесу поесть малышу Крису.

Калински злобно уставился на меня:

– Вот еще, пусть поголодает.

– Утром я хотел его накормить, – сказал Джо, – но он послал меня к черту. Я и ушел. В воскресенье утром мы его отпустим, и, если он решил похудеть, его дело. Вода у него есть, так что не сдохнет.

– Он провел здесь уже почти два дня и ничего не ел. Пойду проверю, как он там.

– Просто ищешь случай еще раз набить ему морду, – усмехнулся Джо.

Отчасти он был прав. С самого начала Крис раздражал меня не меньше Джонни. Когда мы в ту ночь вытащили его из фургона и приволокли на ферму, он словно сошел с ума, брыкаясь, как взбесившийся жеребец, и осыпая нас страшными проклятиями. Мы с Калински вынуждены были здорово его отколошматить. Калински доставляло особенное удовольствие топтать мошонку Криса, пока Джо не оттащил нас, испугавшись, что мы его прикончим. На следующее утро я попытался его накормить но он плюнул мне в лицо и заявил, будто я труп. Эта опрометчивость стоила ему разбитого в кровь носа, тем не менее он продолжал сопротивляться и в те редкие минуты, когда у него изо рта вынимали кляп, извергал жуткие угрозы и ругань. В конце концов я невольно зауважал его. Он был отъявленным подонком и редким мерзавцем, но никак не трусом. И еще я подумал что лучше заставить его как следует помучиться, чем просто убить. Этим мы его сломаем, как следует унизим. Не такой уж я злобный тип и, честно говоря, думаю, не способен расправиться с человеком, не дав ему возможности защищаться. К тому же оставив его в живых, мы заработаем денег, поэтому мне казалось, что мы сполна ему отомстим.

– В данный момент, Джо, он для нас ценный заложник, и в наших интересах, чтобы он таковым и оставался. Если мы вернем его живым, со временем Хольцы обо всем забудут. А если он окажется мертвым, они не успокоятся, пока не рассчитаются с нами. – Я взял пару кусков хлеба. – Как видишь, я не собираюсь его закармливать.

Я вышел и по коридору направился к двери под лестницей, ведущей в подвал. Отперев ее, я зажег свет и медленно спустился по деревянным ступенькам.

Крис был привязан к стулу, который, в свою очередь, мы намертво привинтили к голой каменной стене. Он сидел босым, в рубашке и в мокрых от мочи брюках. Глаза у него были завязаны, рот заклеен лентой, а лицо покрыто сплошными синяками. После моего удара под носом и на шее у Криса застыли струйки крови. На лбу красовался еще один кровавый шрам. В целом выглядел он ужасно.

Он повернул голову на звук моих шагов. Я взял кувшин, налил воды в грязную чашку, потом оторвал от его губ клейкую ленту. Обычно он сразу же начинал сыпать проклятиями, но сейчас он только закашлялся, прочищая горло.

– По-моему, у меня сломаны ребра, – тихо выговорил он, – и мне нужно сменить брюки.

– Если ты ищешь сочувствия, то не потому адресу обратился, – сказал я. – А теперь открой рот, я дам тебе хлеба.

Крис повиновался, и я сунул ему в рот кусочек хлеба. Он стал жадно жевать и быстро расправился с обоими кусками.

– Есть еще хлеб?

– Это твоя дневная норма. А теперь я напою тебя. – Я поднес к его рту чашку, и он выпил почти всю воду.

Я поставил чашку на пол рядом с кувшином. Мне было почти жалко Криса Хольца, связанного и задыхающегося от запаха собственной мочи. Но потом я вспомнил о том, что он сделал с Элейн и с братом Калински, и вся жалость улетучилась. Его теперешние страдания наверняка были меньше тех, которых он заслуживал.

– У меня есть деньги, – произнес Крис. – Много денег. Если поможешь мне отсюда выбраться, я обеспечу тебя на всю жизнь. Сколько ты хочешь?

– Извини, Крис, но это не пройдет.

– Сто тысяч фунтов, сто пятьдесят? Я могу их достать. Честно! – В его голосе вдруг появились жалобные нотки, что не улучшило моего мнения о нем.

– Завтра мы получим от твоего отца намного больше.

– Да он вас прикончит! – Он говорил тихо, но с угрозой. Он верил в свои слова. – Где бы вы ни спрятались, он вас отыщет, и тогда вам не жить. – Я начал заклеивать ему рот, и тон его сразу изменился. – Пожалуйста, дай мне другие брюки. Пожалуйста!

Проигнорировав его просьбу, я заклеил ему рот. Крис несколько минут отчаянно дергался на стуле, пока ему не изменили силы.

– Утром, – пообещал я ему. – Мы поменяем их утром.

После чего я вышел, поднялся по лестнице и наверху выключил свет, сам удивляясь своей жестокости.

 

Вчера

Айверсон

В шесть двадцать шесть вечера мой мобильник зазвонил.

– Он здесь, – тихо проговорил в трубку Калински. – Только что подъехал на матово-черном «мерседесе».

– Ну и как, он один?

– Больше никого не вижу.

– Никто за ним не едет, не следит?

– Никого. Он определенно один.

– Хорошо. Скоро тебе перезвоню.

Я натянул шапку на лоб. Снова лил сильный дождь, и если судить по погоде, можно было подумать, что высшие силы нам благоприятствовали. Обычно в Эппинг-форест прогуливалось множество людей, поскольку он был единственным настоящий лесом в ближайших окрестностях Лондона, но сегодня из-за дождя все сидели по домам. Мы с Таггером заняли позиции на опушке леса, выходящей на отлогую поляну размерами примерно сто на пятьдесят ярдов. За ней снова простирался лес, из которого должен будет появиться Хольц, когда мы укажем ему на место встречи. Вокруг ни единого человека, и я был уверен, что сделка пройдет без осложнений.

Таггер сидел на толстом суку с «М-16» в руках. Он держал оружие исключительно из предосторожности, на всякий случай.

– Значит, приехал?

– Да, – кивнул я. – Уже здесь. – Я нажал вызов и набрал номер мобильника Хольца.

Он ответил сердитым рычанием.

– Мистер Хольц, рад, что вы приехали.

– Где мой сын?

– Он в безопасности, жив и здоров.

– Откуда мне знать, что вы не врете?

– А вы послушайте запись.

Я запустил короткую магнитофонную запись, которую мы заставили Криса наговорить в обмен на разрешение поменять штаны и пользоваться туалетом без посторонних. Она была очень короткой и содержала лишь самое важное: он назвал дату и время записи, сказал, что чувствует себя хорошо и с ним обращаются нормально. По последнему пункту у нас с ним возник спор, но я быстро убедил его согласиться, пригрозив, что Калински снова станет играть с его мошонкой. И поскольку Крис не был ни трусом, ни дураком, он выполнил все наши требования. Я выключил запись.

– Вы удовлетворены?

– Для вас же лучше, если он действительно в полном порядке.

– Не угрожайте мне, мистер Хольц, – холодно сказал я ему. – У вас не такое положение, чтобы торговаться. Вы привезли с собой деньги? – Хольц мрачно подтвердил это. – Отлично. Итак, после окончания разговора выезжайте со стоянки, поверните направо и пересеките шоссе М-25. – Затем я коротко пояснил, где свернуть с основной магистрали и что делать дальше. – Когда доедете до знака «Свалка запрещена», остановитесь и выйдите из машины. Вы доберетесь туда за пятнадцать минут, и тогда я вам перезвоню. И еще скажу вам кое-что очень важное. Никого с собой не берите. За вами следят. Если с вами кто-то будет, мы отказываемся от сделки и больше вы никогда не услышите голос своего сына.

Хольц что-то заорал, но я отключил телефон, не желая выслушивать его угрозы.

– Боже ты мой, Макс! – рассмеялся Таггер. – Страшно было тебя слушать! Ты вел разговор прямо как отъявленный негодяй из кино, верно говорю!

– Приятель, Алану Рикману рядом со мной нечего делать! Что ж, иной раз приходится быть резким, верно? Не хватало еще, чтобы он подумал, будто имеет дело с любителями.

Я позвонил Калински и велел ему быть на месте встречи ровно в шесть сорок пять, затем набрал номер Джо.

– Я с ним говорил. Он едет на черном «мерсе» и будет у тебя через пятнадцать минут.

– Отлично, – отозвался Джо. – Если он окажется не один, я дам тебе знать. А если все будет в порядке, я пойду за ним и встречусь с тобой в условленном месте.

Мы разъединились. Каждый знал, что ему делать. Теперь оставалось только ждать.

Давно уже я не пользовался такими вещами, – сказал Таггер, любовно поглаживая винтовку. Эту винтовку привез с собой Джо с войны в Персидском заливе в 1991 году. – Последний раз я пускал оружие в ход в Боснии, а это уже сколько лет назад! А винтовочка что надо! Могу понять, почему она так нравится янки.

– Ну, если бы у меня был выбор, лично я предпочел бы автомат Калашникова. Не так дергает при отдаче.

– А знаешь, Макс, – продолжал Таггер, заряжая магазин, – мне понравилась работа шеф-повара, думаю, я мог бы неплохо получать, особенно если бы открыл собственный ресторан.

– Да уж, твоя рыба под карри по-тайски – просто блеск, можешь мне поверить!

– Ага, но… – Он помолчал, раздумывая, прижав приклад к плечу и целясь в воображаемую цель среди деревьев. – Но готовка не дает такого возбуждения, как стрельба. Ты понимаешь, о чем я?

– Да, – подтвердил я, вспомнив резкий выброс адреналина, когда стоял на лестничной площадке в борделе и стрелял в Фитца и Большого Майка. – Точно, не дает.

В шесть сорок четыре зазвонил мой мобильник. Это был Джо, говоривший шепотом.

– Он на месте. Похоже, что он один.

– Спасибо. – Я отключился и набрал номер Хольца, который тут же ответил мне. – Встаньте лицом к знаку «Свалка запрещена», находясь от него на расстоянии пяти футов.

– Откуда мне знать, где эти пять футов? – злобно заорал он.

– Выполняйте. Теперь повернитесь на девяносто градусов влево и идите вперед, все время прямо. Вы увидите перед собой тропинку и следуйте по ней.

– Я уже сказал, он жив-здоров и в безопасности. Вы уже на тропинке?

– Да. Когда я увижу сына?

– Если все деньги при вас, увидите его завтра рано утром. Мы высадим его где-нибудь в Лондоне, поближе к телефонной будке.

– Советую вам проследить, чтобы с ним ничего не случилось.

– Продолжайте идти и не разговаривайте.

Со своего укрытия в кустах Джо наблюдал, как Стефан Хольц повернул и направился по лесному склону в сторону Макса и Таггера. Хольц держал около уха мобильник, а с плеча у него свисала большая холщовая сумка. Через минуту он исчез из виду, и в лесу снова наступила тишина, нарушаемая лишь слабым шорохом дождя и отдаленным гулом автомобильного движения. За ним никто не следовал, и машина, в которой он приехал, стояла пустой.

Джо прислушивался несколько минут, затем, убедившись, что Хольц один, осторожно выскользнул из своего укрытия, пересек дорогу, по какой приехал Хольц, и направился следом за ним, держась на нужной дистанции.

Слишком поздно он услышал за спиной какой-то шум. Шорохе кустах, звуки тяжелых шагов по влажной почве, а затем ошеломляющее и мертвящее ощущение холодного и жесткого дула оружия, внезапно уткнувшегося ему в затылок.

Я увидел, как у подножия спуска из-за деревьев появился Хольц с сумкой на плече. Он был от меня в ста пятидесяти ярдах.

– Хорошо, следуйте дальше, – сказал я и выключил мобильник.

Я повернулся к Таггеру.

– Он идет.

Таггер кивнул, и мы с ним натянули шлемы с прорезями для глаз. Я проверил «глок», дал Хольцу время подойти поближе» потом вышел из-за кустов. Теперь нас разделяли пятьдесят ярдов.

Увидев меня, Хольц не ускорил шаги, и мы двигались навстречу друг другу, словно на прогулке. Когда между нами осталось футов десять, мы одновременно остановились. Хольц выглядел разъяренным. Мокрые седые волосы прилипли к черепу, струи дождя хлестали по его морщинистому лицу и плащу цвета хаки. Я никогда не видел его фотографии (старший Хольц, как и все его ближайшие сообщники, избегал сниматься), и мне по казалось, что он очень похож на Карла Малдена, старого актера, игравшего в семидесятых в фильме о копах «Улицы Сан-Франциско», вплоть до носа картошкой.

– Ты здорово промахнулся, вынудив меня пойти на это – мрачно процедил он и не подумав протянуть мне сумку.

– Но и вы здорово промахнулись, когда пытались меня убить, – сказал я, не удержавшись от желания дать ему понять кто похитил его сына, хотя это и значило засветиться перед ним' Но иногда хочется показать, что ты не из пугливых.

– Я понятия не имею, кто скрывается за этой идиотской маской, так почему ты думаешь, что я пытался тебя убить? Хотя я скажу тебе кое-что, грязный подонок. Если я пожелаю кого-то видеть мертвым, то так оно и происходит. Ты труп, запомни это. Еще ни одна сволочь не сумела от меня ускользнуть.

Я хотел было стянуть шлем, но это было бы слишком глупо.

А потом я вдруг подумал, может, он меня даже не знает.

– На вид ваша сумка довольно тяжелая, – заметил я. – Почему бы мне не освободить вас от нее?

Хольц в первый раз выдавил нечто похожее на улыбку. Надо сказать, зрелище было не из приятных.

– Нет, приятель, все не так просто. Прежде чем ты получишь эти денежки, я хочу увидеть своего сына. Так что позвони сукину сыну, который его охраняет, и пусть он привезет его сюда. И немедленно. А потом уж мы посмотрим, стоит ли закончить сделку. – Не хотелось бы мне забирать эту сумку силой, мистер Хольц, но, можете мне поверить, я это сделаю.

– Нет, сынок, ни черта ты не сделаешь. – Хольц энергично затряс головой. – Ни черта у тебя не выйдет.

Таггер прижал винтовку к плечу, наведя дуло в просвет между листвой на Хольца. Он видел, как тот разговаривал с Максом, но Макс не пытался забрать сумку. Про Таггера Льюиса говорили, что он чует любую опасность и подвох. Много лет назад в Каунти-Даун как-то раз он и четыре патрульных ехали в «лендровере» по заброшенным сельским дорогам, когда вдруг увидели впереди припаркованную на стоянке машину. Потом он объяснял, будто его внимание привлекло странное положение машины: она стояла, чуть повернутая вбок, так что капот смотрел в сторону дороги, словно мо-то второпях из нее выскочил. На самом деле не это было главным. Просто он почуял опасность. Он велел водителю остановиться и повернуть назад, хотя сам был рядовым, а водитель – капралом и дорога в этом месте сужалась и развернуться было очень трудно но что-то в его тоне – отчаянное и уверенное сознание, что они едут прямо навстречу гибели, – убедило водителя исполнить его приказ. Через десять секунд, когда они еще разворачивались, ирландские террористы, увидев, что их жертва ускользает, с помощью дистанционного управления подорвали установленную в капоте бомбу. Двое патрульных в джипе оказались легко ранены, но никто и не думал жаловаться. Если бы они проехали мимо этой машины, то наверняка все были бы убиты.

И сейчас у него возникло такое же острое ощущение опасности. Оно зародилось давно, может, час назад, но мгновенно усилилось, когда из гущи зелени показался Стефан Хольц. Что-то шло не так. От не мог от этого отмахнуться. Что-то определенно было не так. Макс и Хольц продолжали разговаривать, и Таггеру почудилось, будто Хольц улыбнулся, но он не был в этом уверен. Не подстроена ли им ловушка? Он крепко сжал челюсти и погладил курок, напряженно прислушиваясь к каждому отдаленному звуку.

Показалось ли ему, что у кого-то под ногой зашуршали листья? Слева от него, не очень далеко, где-то в лесу. Он стол еще пристальнее вслушиваться, думая, напрягая слух и внимание…

И вдруг круто обернулся на девяносто градусов, по-прежнему прижимая винтовку к плечу, и в двадцати футах от себя увидел крадущуюся среди кустов фигуру с пистолетом в руке.

Он инстинктивно нажал на курок и выпустил очередь из пяти выстрелов. Яростный грохот потряс тишину. Затем, когда в его сторону полетели ответные пули, он соскочил на землю.

Громкий треск выстрелов заставил нас обоих вздрогнуть. Первыми прозвучали выстрелы из «М-16», из винтовки Таггера, а затем вдело вступили по меньшей мере два пистолета. Хольц наверняка задумал как-то меня провести, но стрельбы явно не ожидал. Он стремительно обернулся ко мне, в глазах его появилось подозрение и испуг.

– Черт, в чем дело?

Это были последние слова Стефана Хольца. Не успел я открыть рот, чтобы ответить, как его левый глаз вылетел наружу, и он рухнул лицом на землю, по-прежнему сжимая ремень сумки. Я прижался к земле и вытащил пистолет. Внезапно мне показалось, будто стреляют со всех сторон одновременно. Я разглядел в тридцати ярдах, на другом конце поляны, фигуру согнувшегося человека с винтовкой, частично скрытую листвой. И сразу понял, это он убил вожака банды. Он снова выстрелил, пуля угодила Хольцу в бедро, выбив фонтанчик крови. Я подкрался к нему, используя его тело как прикрытие, подался вперед и послал очередь в направлении стрелявшего, понимая, что даже если и не попаду, то заставлю его отступить. Он послал еще две пули, просвистевшие совсем рядом, затем отполз назад в лес.

Но теперь стреляли сзади и гораздо ближе. Комки грязи взлетали всего в футе от того места, где лежал я. Я перекатился на другой бок и послал три пули в ту сторону, откуда раздались выстрелы, не видя нападавшего, потом, поняв, что представляю собой отличную мишень, если буду оставаться на месте, вскочил и вырвал сумку из пальцев мертвого Хольца. Я перебросил ремень через плечо, вскользь удивившись ее весу, после чего побежал к ближайшим кустам, как можно ниже пригибаясь к земле. Убийца Хольца целился мне в спину, а впереди за кустами я разглядел еще одного человека. Его оружие, похожее на дробовик, дулом опиралось на ветку: он приготовился стрелять. Но я не стал дожидаться. Я бросился вперед, подняв «глок» и нажав на курок. Раздалась очередь. Это было соревнование нервов, и он его проиграл, отскочил в сторону и выронил оружие.

Я тоже метнулся в сторону, стиснув зубы и ежесекундно ожидая пули, и в последнюю секунду полунырнул, полускользнул под деревья на опушке, скрывшись от стрелявшего в меня сзади. Второй нападавший, которого едва было видно из-за кустов, стремительно повел ружьем в мою сторону и спустил курок. Оружие дернулось, и он качнулся назад, а пуля пролетела у меня над головой. Я дважды выстрелил в ответ, и по меньшей мере одна из пуль его задела. Он вскрикнул от боли и припал на одно колено; а я, не останавливаясь, вскочил и рванулся через кусты в ту сторону, где остался Таггер, стараясь держаться под прикрытием деревьев. Я продирался через кусты, ветки которых хлестали меня, цеплялись за одежду, всем существом настороженно ловя малейшие звуки, понимая, что мы угодили в засаду и бандитов, должно быть, немало. Словно подтверждая это, неизвестно откуда прилетевшая пуля просвистела над моей головой, с оглушительным треском врезалась в толстый сук и отскочила куда-то в лес. Я не видел стрелявшего, и вряд ли он видел меня.

Внезапно впереди, не больше чем в десяти футах, появился человек, который, спотыкаясь, бежал мне навстречу. В одной руке у него было оружие, а другой он зажимал рану на ноге. Я его не узнал, следовательно, это был противник. Он увидел меня только в последнюю секунду, ставшую для него роковой. Я на бегу поднял пистолет, вытянул руку вперед, так что дуло оказалось не дальше чем в трех футах от цели, и выстрелил ему прямо в открытый рот. Он умер с выражением растерянности и ужаса на лице, и я был уже далеко, когда его тело стукнулось о землю. Частая дробь автомата прогремела где-то справа, но я понял: палят наугад, поэтому помчался дальше, надеясь, что с Таггером все в порядке и он последует инструкциям, предусмотренным на случай непредвиденного поворота событий, то есть вернется на то место, где нас должен был забрать Калински. Больше всего я опасался, что он все еще сидит на своем суку и сразит в меня, как только я поднимусь наверх. В отличие от этих парней он был метким стрелком.

Но, пробегая мимо его укрытия, я не увидел там ни Таггера, ни крови, ни каких-либо других признаков его ранения. Поэтому я понесся вниз по склону холма, охваченный невероятным восторгом и возбуждением, хотя они умерялись другой, более тревожной мыслью. Джо! Что с ним?

Я выскочил из леса и подбежал к фургону с заведенным двигателем и распахнутой задней дверцей. Я швырнул в него сумку и забрался сам. Таггер сидел уже внутри, но Джо не было видно.

– Черт, что случилось, Макс? – спросил он, по-прежнему сжимая винтовку. – Что случилось?

– Не знаю, – задыхаясь выговорил я, будучи не в состоянии размышлять. – Хольц каким-то образом надул нас. Мы же распланировали все до последних мелочей.

– Ты думаешь, они схватили Джо?

– Не знаю!

– Их было много. Они вполне могли его схватить.

Я выглянул наружу и посмотрел в сторону леса. Там было тихо, никаких признаков людей. Я набрал номер мобильника Джо. Раздались длинные гудки. Пять, шесть, семь гудков. Ответа нет. Я не отрывал взгляда от леса. Ни людей, ни ответа Джо по мобильнику. Восемь, девять гудков. Если он жив и на свободе, он бы уже ответил. Чем дольше мы здесь стояли, тем большей опасности подвергались.

– Нужно ехать, Макс! Они могут в любую минуту выскочить на нас. Да и Старину Билла уже наверное вызвали. Здесь же было настоящее сражение.

Десять гудков, одиннадцать, двенадцать. По-прежнему ответа не было. Таггер прав, я это понимал. Но уехать и оставить своего товарища! На это мне тяжело было пойти. Мы договорились собраться на ферме, если кто-то из нас не сможет прийти на место встречи, но мне по-прежнему не хотелось уезжать. Тринадцать, четырнадцать гудков.

– Давай, Макс, мы же солдаты. Не можем же мы все бросить из-за одного человека! Оставаясь здесь, мы подвергаем опасности всю операцию. Давай! Поскорее соображай!

– Что вы там делаете? – донесся до нас приглушенный сердитый голос Калински. – Поехали отсюда!

Пятнадцать, шестнадцать. Я выругался и захлопнул задние дверцы, понимая, что выхода нет. Потом стукнул два раза в переборку, разделяющую салон и кабину:

– Ладно, поехали!

Кали иски с силой выжал сцепление, и шины взвизгнули, когда мы рванулись с места.

По дороге я убрал пистолет в кобуру, вытер пот со лба и расстегнул сумку посмотреть, что там есть.

Она была доверху набита туго стянутыми пачками по пятьдесят потрепанных купюр. Выходило, Хольц не собирался нас обманывать. Отсюда напрашивался главный вопрос.

Почему же они затеяли стрельбу?

 

Гэллен

В тот вечер, в пятницу, я притащил домой целую кучу еды: курицу в соусе тикка масала, плов, две чечевичные лепешки и вдобавок картофель со шпинатом. Конечно, вряд ли я сумел бы уничтожить все это за один присест, но ничего страшного, что не съем, уберу на завтра в холодильник. Еще я купил упаковку пива «Фостерс» и взял напрокат кассету с фильмом. Я решил как следует отдохнуть, хоть и в одиночестве. В гостиной было очень уютно, огромный экран купленного в рассрочку телевизора «Сони» излучал мягкий голубоватый свет, а все мирские тревоги остались по другую сторону от входной двери.

Я сидел в халате, смотрел по Ай-ти-ви шоу Дениса Нордена, с юмором комментировавшего выброшенные при монтаже ужасно смешные и нелепые кадры и вообще рассказывавшего о всяких хохмах и ляпах, допущенных телеведущими и разными известными лицами, и уже собрался атаковать аппетитную груду пищи на тарелке, как зазвонил мобильник. Я сильно проголодался и не хотел брать трубку, но не устоял – привычка взяла свое. Отодвинув тарелку, я пошел на кухню и ответил на звонок.

– Джон? Это Азиф Малик. – Мне показалось, что он задыхается, как после бега, правда, связь была не очень хорошей.

Я вернулся в гостиную, не отнимая телефон от уха.

– Как поживаете, Азиф?

– Так себе. Значит, вы еще ничего не слышали?

– О чем?

– О Стефане Хольце. Его убили в Эппинг-форест. я оттуда вам и звоню. Похоже, похититель Криса ухитрился выманить Стефана из дома, завлек сюда и застрелил его.

Я был поражен, но жалости не испытывал.

'-Это разборка между группировками?

– Не знаю. Вообще мы предполагаем именно это, но у нас нет абсолютно никаких данных, чтобы понять, кто за всем стоит.

– А его смерть как-то облегчит вашу работу?

Малик невесело усмехнулся.

– Сомневаюсь. Теперь они все передерутся. А значит, вместо одного нам придется следить за десятью авторитетами, что вовсе не легче, как вы понимаете. Да, Джон, пока я не забыл. Эта компания, «Дагмар холдингс»…

– Мне неловко, что я вас беспокою, когда у вас работы по горло.

– Я вас понимаю, но ничего. Честно говоря, не знаю, чем это вам поможет. Подозревают, эта компания имеет отношение к Хольцам, но в ее правлении не числится ни один из их близких сообщников, поэтому будет очень трудно связать с ними «Дагмар», если только не нажать на членов правления.

– И среди них нет ни одного, связанного с Хольцами?

– В правлении их трое. Они наверняка знакомы с Хольцами, но не из клана. Но конечно, с ними стоит потолковать. Если хотите, я дам вам их адреса.

Я быстро вернулся в кухню и достал из ящика ручку и бумагу. – Конечно, хочу. Спасибо.

Малик продиктовал мне имена и адреса председателя и управляющего директора. Когда он назвал имя секретарши компании, я замер.

– Вы уверены, что ее зовут именно так?

– Совершенно уверен, – подтвердил Малик.

Я еще раз поблагодарил Малика и отключил связь. Оглядев гостиную, я нашел пачку документов компании «Дагмар холдингс», которую накануне принес домой. Затем проверил имена и инициалы членов правления компании, перечисленных внизу на первой странице. Малик не ошибся. Как же я мог пропустить такой серьезный момент?!

Я посмотрел на записанный мною адрес. Может, это безрезультатно, но инстинкт мне подсказывал, что эту квартиру стоит навестить.

Я снова посмотрел на часы. Сегодня уже слишком поздно.

Сделаю это завтра утром.

 

Айверсон

– Как ни посмотришь, это была настоящая западня, – сказал я, по очереди оглядев каждого.

Мрачные и угрюмые, мы стояли вокруг кухонного стола, на котором валялась раскрытая сумка, набитая деньгами.

Джо так и не вернулся. Часы над плитой показывали без пяти девять. Снаружи хлестал настоящий ливень.

– Иначе и быть не может. Как мог Хольц доставить своих людей на место встречи, если только нюхом не догадался, где она должна состояться? Там присутствовало минимум три стрелка, а может, и больше, потому что кто-то, видимо, захватил Джо. Отсюда вывод – какой-то подлец нас выдал.

– Не обязательно, – возразил Таггер. – Они могли установить на машину следящее устройство, которое помогло им найти это место.

– Ничего подобного! Они напали на нас буквально через минуту после того, как появился Хольц. Если бы они следили за машиной, они не успели бы оказаться там за это время. Тут и говорить нечего, понятно, что они поджидали нас на месте. И по тому, как разговаривал со мной Хольц, совершенно ясно: он знал, что в лесу прячутся его люди. Он вел себя слишком нагло и уверенно для человека, вынужденного принести выкуп.

– Да, но ты же сам сказал, когда началась эта стрельба, что он испугался! – напомнил мне Таггер. – Боже ты мой, выходит, это они его застрелили?!

– Но первым-то начал палить ты!

– Я увидел какого-то гада, который подкрадывался ко мне с оружием! А что мне было делать? Помахать ему рукой?

– Черт, – простонал Джонни, не отрывая взгляда от кучи денег. – Поверить не могу! Ты думаешь, они хлопнули его по ошибке, а хотели прикончить тебя?

– Черт его знает, – пожал я плечами. – Может быть. – Я обратился к Калински: – Ты говоришь, на парковку за ним никто не подъехал, верно? – Он сердито на меня посмотрел, потом энергично кивнул. – Ты тронулся с места через некоторое время, и тогда за ним никого не было?

– Я же не идиот! – огрызнулся он. – Соображаю, что делаю. Я за ним следил, не было там никаких машин или людей. И он свернул с главной дороги один, никого с ним не было.

– Следовательно, они уже стояли на месте. Ведь иначе это никак нельзя объяснить, верно?

– Никто из нас не болтал, – твердо заявил Калински.

– Тогда придется тебе объяснить, как эти стрелки ухитрились так быстро оказаться в лесу. До сих пор ты этого не сделал.

– Я ничего не обязан объяснять.

– Черт побери, Макс! – вскричал Таггер. – Такое могло случиться. Конечно, могло. Для того чтобы приехать на место занять позиции по обе стороны поляны, окружить своего босса и напасть на нас, не обязательно составлять план сражения! А как могло быть иначе? Думаешь, один из нас проболтался им? Кто? Это, конечно, не Джо. Бог знает, что с ним случилось, но, видно, ничего хорошего. Я тоже ничего им не говорил. Я вообще только на прошлой неделе узнал про этого проклятого Стефана Хольца. И Калински… какой ему смысл? Ведь бандиты Хольца убили его брата. – Калински что-то проворчал в подтверждение. – А насчет Джонни, так он вообще с трудом согласился нам помогать. Выходит, если кто и проболтался, так только ты сам.

– Или твоя подружка, – добавил Калински.

– Она не знает никаких подробностей встречи, – отрезал я, недовольный поворотом разговора.

– А ты в этом уверен? – с подозрением осведомился Таггер.

– Конечно, уверен. Я не говорил ей, как мы устроим передачу денег, где мы все это проделаем. Поэтому она вне подозрений.

– А может, она подслушала твой разговор, – предположил Калински. – Ты же знаешь женщин. Когда-то у меня была девчонка…

– Она не могла подслушать. Вы не там ищете. Как перед Богом клянусь, я всегда скрывал от нее все подробности нашего плана.

– Что ж, выходит, больше никого не остается? – подытожил Таггер.

Я глубоко вздохнул. Таггер был прав: конечно, среди нас никто не мог проболтаться, но я все еще не поверил в это окончательно. В лесу произошло нечто не предусмотренное ни нами, ни Стефаном Хольцем, следовательно, кто-то знал больше того, в чем признавался. Я по очереди посмотрел на всех, стараясь скрыть подозрение. Они отвечали мне каждый с разным выражением на лице: Калински – мрачно, Джонни – нервничая, Таггер – невозмутимо, но встревоженно.

– Теперь можно покончить с этим парнем, который сидит в подвале, – сказал Калински. – Больше он никому не нужен.

– Даже не думай! – категорично возразил я. – Дело и так дрянь, так что нечего давать Хольцам и копам дополнительные причины гоняться за нами. Он никого из нас не видел, деньги мы получили, поэтому будем держаться условий нашей сделки. А это означает, что ночь мы проведем здесь, подождем, может, объявится Джо, а утром отпустим Криса на все четыре стороны, а сами пойдем каждый своим путем. Мы же так и планировали.

– Теперь уже Джо не объявится, – заметил Калински.

Я понимал это не хуже Калински, но мне неприятно было услышать от него это заявление.

– Может, появится, а может, и нет. Откуда нам знать? Но мы все равно останемся здесь. А теперь давайте пересчитаем эти проклятые деньги. Мы разделим их, сколько причитается каждому, а я сохраню для Джо его долю.

– Незачем включать его в долю, – проворчал Калински. – Его же нет. Его долю разделим между нами. Только это и остается.

– Я думал, ты пошел с нами только из-за желания отомстить.

– А разве я отомстил? Этот гад по-прежнему жив, и ты еще уверяешь, будто завтра мы его освободим. Хотя он и изнасиловал твою подружку.

– Следи за тем, что говоришь!

– На твоем месте я бы давно его прикончил.

Я шагнул вперед, чувствуя, как во мне закипает бешенство. Я человек терпеливый, но этот подонок Калински меня допек.

Вмешался Таггер:

– Ладно, ребята, успокойтесь. Давайте отдохнем, выпьем, а завтра утром снова все обсудим. Идет? А так у нас ничего хорошего не получится.

– Мне кажется, я должен получить больше, – заныл Джонни. – Ты говорил, мне не придется делать ничего серьезного, а после такой крупной заварушки я уже не смогу жить так спокойно, как прежде.

Я круто обернулся к нему, решив сразу поставить его на место:

– Вот еще вздумал! Никто не спорит, ты хорошо справился со своей работой, но смерть Хольца ничего не меняет. Никто знать не знает, кто мы такие, поэтому никто нас не раскроет. Если только мы будем вести себя тихо и спокойно и отпустим Криса. Деньги до утра будут у меня. Если к тому моменту, когда настанет время уходить, Джо так и не появится, мы разделим его долю поровну, но ведь он может оказаться живым и прийти за своей долей, поэтому нельзя забывать, эти деньги – его и ему решать, что с ними делать. А сейчас давайте их пересчитаем, а потом поделим.

Настроение у всех было тягостное и напряженное. Никто не хотел разговаривать и не испытывал аппетита. Мы открыли банки с пивом, как предложил Таггер, но, хотя мы разбогатели, радости не чувствовалось. Все деньги оказались на месте, до последней купюры. Полмиллиона фунтов в купюрах по пятьдесят, как и было сказано Хольцу, и это снова наводило меня на размышления. Я не допускал, что он был убит по ошибке, вместо меня. Сколько бы раз я ни прокручивал в голове воспоминание о той сцене, одно оставалось ясным – он всерьез намеревался заплатить выкуп.

Перед тем как уйти спать, я принес Крису хлеба и молча накормил его. Наконец он спросил, заплатил ли его отец выкуп. Он уже не выглядел злым и раздраженным, только очень усталым и измученным. Штаны у него опять были мокрыми, но он не попросил их поменять.

– Да, заплатил.

__ И вы меня отпустите? – робко, как ребенок, произнес он.

– Тебя отпустят завтра утром. На этом для тебя все закончится.

– Спасибо.

Я молча снова заклеил ему рот, довольный тем, что мы его не убили. Спору нет, он заслуживал смерти, но когда человек находится в таком жалком состоянии, он уже не вызывает острой ненависти.

Поднявшись из подвала и заперев дверь, я взглянул на часы. Без десяти одиннадцать. Остальные уже поднялись наверх. Я слышал, как они там передвигались. Зевая, я взял сумку со стола в кухне, проверил, не тронуты ли деньги, и пошел спать, только теперь заметив, что дождь прекратился.

 

Сегодня

Айверсон

Среди ночи я вдруг открыл глаза и прислушался. Тишина. В комнате было темно; будильник показывал два пятьдесят семь. И все-таки меня что-то разбудило. Обычно я спал очень крепко, даже припомнить не могу, когда просыпался ночью. В щель под дверью проникал свет из коридора, но я сам оставил его, когда ложился. Может, кому-то из ребят понадобилось в туалет. Я сел и некоторое время внимательно вслушивался. По-прежнему ни звука. Я взял с кровати «глок», проверил, заряжен ли он, – в магазине оказался один патрон, потом снова улегся, решив, что становлюсь слишком нервным. Впрочем, ничего удивительного, когда находишься в доме с полумиллионом наличными и тремя мужчинами с, мягко говоря, не слишком безупречным прошлым.

Я закрыл глаза, думая о Джо. Джо Риггс – человек, всегда относившийся ко мне по-доброму. Друг, которого я предал, заведя любовную интрижку с его женой, и который сейчас скорее всего погиб в результате того, что я вовлек его в опасное дело, в то время как он мечтал только спокойно заниматься своим бизнесом.

Снизу донесся едва слышный шум… Звук шагов по дощатому полу, слабый, но отчетливый. Кто-то там ходил. На этот раз я слез с кровати, натянул рубашку и брюки и взял пистолет. Потом замер на месте и снова прислушался. Звуки прекратились Все же я решил проверить, что там такое, просто на всякий случай. Сумка с деньгами лежала под кроватью, но я оставил ее на месте, собираясь вернуться через несколько минут. Чтобы помешать тому, кто вздумал проникнуть сюда за деньгами, я вывернул лампочку из верхнего светильника и спрятал ее под подушку.

Я медленно отпер дверь и осторожно приоткрыл ее, затем вышел в коридор и остановился, вслушиваясь в тишину. Остальные двери оставались закрытыми, я не заметил никаких признаков передвижения. Сняв курок с предохранителя, я стал пробираться к лестнице. Свет внизу не горел, я выключил его перед уходом, но это ничего не значило. Определенно там кто-то крадучись ходил, и уж наверняка не просто так. Может, это Калински, решивший, пренебрегая данными ему указаниями, прикончить Криса? Если это он, то по лестнице никто не поднимался. Может, он забрал свою долю и ушел? Но тогда я бы услышал шум мотора, чего не было.

У меня по спине побежали мурашки, уже второй раз за какие-то две недели. Первый раз – за мгновение до того, как Тони Фрэнкс вдруг начал стрелять, заставив нас свернуть на опасную дорожку, где мы сейчас находились.

Я осторожно ступил на первую ступеньку, и она громко скрипнула, нарушив тишину. Какое-то мгновение я стоял, замерев на месте, едва удерживаясь от желания окликнуть невидимого человека, как это делают несчастные жертвы в фильмах ужаса, перед тем как киллер убивает их: «Там есть кто-нибудь?» Если там кто-то и находился, он не откликнется. Не услышав ни звука, я поставил ногу на следующую ступеньку и стал медленно и осторожно спускаться вниз.

Внизу я снова остановился, стараясь уловить малейший звук дыхания или тихих шагов… но вокруг по-прежнему царила мертвая тишина. Я всматривался в почти непроницаемую темноту, которую слегка разгоняли тончайшие лучи лунного света, падавшие в окно кухни.

Я быстро сделал два шага вперед, включил свет в прихожей, потом обернулся и вздрогнул. Потому что сразу это заметил.

Дверь в подвал была чуть приоткрыта. Я совершенно твердо помнил, как запер ее, выходя оттуда последним. А это означало одно из двух, и каждое предположение было одинаково страшным. Либо Крис сбежал, либо…

Я шагнул вперед и открыл дверь пошире. Было тихо, и, как всегда, снизу доносился отвратительный запах. Крис Хольц находился в заключении три дня, и от него дурно пахло. Я шагнул на лестницу в подвал, быстро обернулся, проверить, нет ли кого сзади, и включил свет.

Сверху мне были видны ноги Криса. Значит, он по-прежнему там. Я стал осторожно спускаться вниз, стараясь не произвести ни звука…

И замер.

Крис сидел, откинувшись назад на стуле, по-прежнему связанный, с залепленным скотчем ртом, в той же одежде, в которой я его оставил, но он был убит. У него на горле виднелся глубокий и длинный разрез. Голова его сильно откинулась назад и не оторвалась только потому, что уперлась в стену. Алая кровь заливала его рубашку и брюки. Повязка с глаз была снята, а в широко распахнутых мертвых глазах застыл ужас. Значит, убийца дал ему понять о своем намерении.

Я подошел поближе и потрогал его лоб. Еще теплый. Кровь перестала течь и быстро сворачивалась вокруг раны на горле: его убили не только что, но не так уж и давно.

Я торопливо поднялся по лестнице, выключил свет и несколько секунд настороженно прислушивался, не ожидает ли меня кто наверху, затем вышел из подвала. Я вернулся в коридор, потом приблизился к входной двери. Она была заперта. Я проверил заднюю дверь, ведущую в подсобку. Тоже закрыто. Я направился по коридору в кухню, крепко сжимая «глок», подергал дверь из кухни, последнюю, через которую можно было попасть в дом.

Эта дверь оказалась незапертой. Я забыл, проверил ли я ее перед тем, как пойти спать, но должен был. Все эти дни я помнил об опасности, а тем более когда у нас оказались огромные деньги, но сейчас столько всего произошло, и я не мог сказать, точно ли сделал это.

Я остановился и стал размышлять. Кто знал, что мы находимся именно здесь? Кому нужна была смерть Криса Хольца? Кому понадобилось снимать повязку с его глаз перед тем, как убить его? Только человеку, у которого были личные причины желать его смерти. Калински! Это сделал Калински. Я решил разбудить остальных и повернулся.

Внезапно в дверном проеме появилась чья-то смутная фигура. Я вздрогнул и инстинктивно поднял пистолет, держа палец на курке.

– Черт, что здесь такое?

Это был Таггер. Я сразу расслабился.

– Что-то очень мерзкое, – произнеся, приближаясь к нему.

Таггер отшатнулся, и я увидел, что у него тоже пистолет, хотя понятия не имею, где он его взял. Он поднял его и направил дуло в мою сторону.

– Стой, не двигайся. О чем ты говоришь?

Я остановился.

– Думаю, Калински зарезал Криса. Я услышал, как внизу кто-то ходит. Это меня и разбудило. Я спустился, увидел открытую дверь в подвал и пошел посмотреть, что там.

Таггер напряженно застыл.

– А куда ты сейчас шел?

– Я проверял двери, закрыты ли они.

– И что?

– Вот эта оказалась незапертой. – Я указал на дверь кухни. – Послушай, Таггер, опусти пистолет. Это не я расправился с Крисом.

– Тогда и ты опусти свой.

Я опустил.

– Слушай, Таг, сколько лет мы с тобой знакомы? Давно уже, правда? Я тебе не вру. Если не веришь, пойди посмотри сам. Крис умер, а мне незачем было его убивать.

Он подошел ко входу в подвал и, включив свет, вгляделся вниз. Уголком глаза следя за мной, он поставил ногу на первую ступеньку. Смешно, что делает с людьми куча денег.

– Я хочу проверить, на месте ли Калински, – сказал я.

В этот момент снаружи раздался стук заводящегося автомобильного мотора. Таггер одним прыжком выскочил из подвала.

– Что за черт?

– Пойди посмотри, кто там, – приказал я. – А я узнаю, не сбежал ли Калински.

Он снова смерил меня настороженным взглядом, потом быстро зашагал к выходу из кухни. Я взлетел по лестнице, гадая, почему до сих пор не появился Джонни, и толкнул дверь в комнату Калински. Она мгновенно открылась, и я решил, что в комнате никого нет, но это убеждение длилось до тех пор, пока я не нашарил на стене выключатель и не зажег свет.

Калински лежал в кровати на спине, укрытый одеялом, уставившись взглядом в потолок. В области груди одеяло промокло от крови. Я подошел ближе и откинул одеяло. Три глубокие раны чуть правее левого соска на груди говорили о том, что он умер мгновенно, и, судя по всему, он не сопротивлялся. Тот, кто его убил, знал свое дело. Впрочем, это я уже успел понять: ведь он почти бесшумно расправился с двумя людьми. Моя спальня была рядом со спальней Калински, и я находился футах в десяти от него, когда ему вонзили нож в грудь, и ни звука не слышал. Пока мне еще везло, но это было временное везение. Тот, кто хотел меня убить – да и всех нас, – подбирался все ближе и ближе.

Мне показалось, будто с улицы донесся крик, и в это мгновение я принял решение: здесь происходит что-то очень страшное и мне нужно поскорее хватать деньги и смываться отсюда. Я снова прикрыл тело Калински одеялом, заскочил к себе в комнату, по дороге постучав в комнату Джонни, но не стал дожидаться, пока он ответит. Я размышлял о том, успели ли люди Хольца окружить дом и кто тот подонок, что нас предал.

Поспешно натянув туфли и прихватив сумку с деньгами, я вернулся в коридор. Джонни не появился. Я еще раз постучался, потом открыл дверь. Даже в сумраке я увидел, что кровать Пустая. Неужели предателем оказался Джонни? В голове роились самые разные мысли, отчего я еще больше терялся. Но времени анализировать события не было, поэтому я сбежал вниз и открыл входную дверь.

Фургон, на котором мы забрали выкуп, находился в десяти ярдах впереди, посередине подъездной дорожки. Он стоял на том самом месте, где накануне оставил его Калински, но фары и мотор были включены. Я перешагнул через порог и взглядом поискал Таггера, его не было видно. Из густых зарослей кустарника по обе стороны дорожки не доносилось никакого шума, но Бог знает, кто в них скрывался.

Одной рукой сжимая пистолет, а другой – ремень сумки, я кинулся к водительскому месту фургона, пригибаясь и все время оглядываясь, и рванул на себя дверцу.

На меня навалилось тело Джонни Хексхэма, и мне пришлось отскочить в сторону. – Боже милостивый…

Джонни тупо смотрел на меня остекленевшими глазами, горло его было перерезано, как у Криса, от уха до уха. Только эта рана была совсем свежей, кровь с бульканьем лилась ему на рубашку. Из углов его рта тоже стекала кровь, прямо как в каком-нибудь триллере. Я на мгновение ошеломленно застыл на месте, не в силах двигаться. Меня подставили, и очень здорово, а я понятия не имел, кто это сделал и почему. Передо мной на дорожке лежал Джонни, убитый всего минуты две назад, и его убийца наверняка находился где-то поблизости. И куда, к черту, девался Таггер? Может, это он зарезал Криса и собирался расправиться со мной в кухне, когда я вдруг обернулся и увидел его? Хотя на его одежде не было крови. Но это ничего не значило, он мог переодеться или отскочить, чтобы хлынувшая из раны кровь не забрызгала его. И почему он так тихо крался по дому?

Я бросил сумку рядом с водительским сиденьем, потом стал забираться внутрь.

И тут мой взгляд случайно упал на переднее колесо. Я увидел на шине глубокий разрез. Я кинул взгляд на заднее колесо – то же самое. Здорово нас подловили, просто великолепно! Впервые я оказался в таком отчаянном положении – совершенноодин и полностью сбит с толку, вынужденный сражаться с невидимым противником, не говоря уже о том, что понятия не имел, кто бы это мог быть, – зато этот противник предугадывал каждый мой шаг. Я испугался, как никогда в жизни, и совершенно уверился, что не выйду живым из этой истории.

Некоторое время я стоял, пытаясь овладеть собой, успокоиться и вникнуть в ситуацию. Но мертвые глаза Джонни по-прежнему смотрели на меня, как в кошмарном ночном сне, и мне пришлось напрячь все свои душевные силы, чтобы не поддаться слепой панике.

Потом я уловил какое-то движение у дома. Круто обернувшись и положив палец на спусковой крючок, я увидел выходящего из-за угла дома Таггера. Убей его, закричал мне внутренний голос. Застрели этого ублюдка! Но он как-то странно покачивался, словно пьяный, и глаза его дико блуждали. Он споткнулся, потом упал на колени, посмотрел мне прямо в глаза удивленно, по его подбородку текла кровь.

Я инстинктивно кинулся к нему и тут увидел торчащий у него из спины нож, воткнутый почти на всю длину лезвия, а в его глазах я заметил какое-то непонятное выражение, и рот был открыт в отчаянном желании заговорить. Казалось, он о чем-то хотел меня предупредить.

Потом я вдруг услышал, как кто-то быстро выскочил из-за фургона, и в следующее мгновение мне по лицу нанесли мощный удар, сбив меня с ног. Пистолет выпал из моей руки, и я рухнул на колени, перед глазами замелькали радужные круги. Надо мной кто-то остановился, держа в руке что-то похожее на заточенную лопату. Он снова меня ударил, на этот раз сбоку по голове, и я упал лицом на бетонную дорожку.

Сознания я не потерял, но шевельнуться не мог. Противник отошел, поднял мой пистолет, и я понял, что это конец. Странно, но, казалось, этот удар выбил из меня весь страх. Голова дико болела, взгляд туманился, однако я перекатился на бок и приподнял голову, желая хотя бы посмотреть на человека, собиравшегося меня убить.

– Ну как себя чувствуешь, Макс? – улыбаясь, спросил Джо Риггс, держа в руке лопату.

Даже в моем затуманенном состоянии я вздрогнул от потрясения.

– Джо… – с трудом произнес я окровавленными губами, – Черт, что ты затеял?

– Я решил рассчитаться, Макс, просто рассчитаться.

Я выплюнул сгусток крови и кое-как сел. Я все еще поверить не мог, что это Джо убил Криса и всех остальных.

– Почему? За что? Я думал, тебя схватили. Я сохранил твою долю. Я ждал тебя.

– А я это знаю, – сказал Джон. – Я следил за вами. Я ведь вернулся сюда раньше вас.

У меня кружилась голова, я уже ничего не понимал.

– Но почему? – снова выговорил я.

Джо мрачно смотрел на меня. В его глазах не было ничего человеческого. Я уже пришел к заключению, что погибну, но не мог понять, лишился ли я рассудка из-за удара по голове или и впрямь мой друг и партнер по бизнесу совершил все эти убийства.

– Почему я прикончил всех этих ребят? Только из-за денег. Сами они ничего для меня не значат. Ни твой приятель Хексхэм, этот жалкий трус, ни Калински, ни даже Таггер Льюис. Парень он был нормальный, но ничего особенного, а однажды надул меня в карты. Обманул и забрал деньги, которые ему не принадлежали. Таких вещей я не забываю.

– Но почему меня, Джо? Я-то что тебе сделал?

– Ты убил мою жену, Макс. Ты убил мою жену.

– О чем ты?…

Мне не суждено было закончить свой вопрос. Я увидел, как Джо замахнулся лопатой, сверкнувшей металлическим блеском в свете луны, и быстро поднял руки, защищая лицо, и ее острое лезвие полоснуло мне по локтям. Почувствовал невыносимую боль, я упал на спину и свернулся калачиком.

– Не знаю, о чем ты говоришь, Джо, – простонал я. – Клянусь, я этого не делал.

– А современные технологии, Макс? Ты о них забыл. Помнишь Дитриха Фенцера, парня, которого осудили за ее убийство? Так вот, полгода назад он покончил с собой, а до того все время твердил о своей невиновности. Говорил, будто он действительно встречался в тот день с Эльзой и они поссорились, но он ее не убивал. А три недели назад мне позвонили из германской полиции, сообщили, что они заново расследуют это дело. Оказывается, они тоже засомневались в результатах следствия и еще раз проверили образцы ДНК из спермы, взятой в тот раз из тела Эльзы, и после дополнительного исследования оказалось, что она вовсе не Фенцера. – Он замолчал и с силой ударил меня по спине, так что я закричал отболи. – Для него уже слишком поздно, но зато я кое-что вспомнил. Я ведь знал: она крутит с другими. Меня это бесило, но я терпел, так как чертовски ее любил. Но я помнил ее рассказы, и это заставило меня подумать, что один из тех, с кем она водила шашни, был ты, Макс.

– Джо, клянусь…

Лопата снова опустилась, на этот раз мне на пальцы. Я слышал, как они ломаются, но не отнимал их, понимая, что это вызовет новый удар по незащищенной голове, и только скрипел зубами от невыносимой боли.

– Я все время старался выкинуть эти мысли из головы, ведь Макс Айверсон был моим самым верным другом, приятелем, с которым мы так славно выпивали.

– Я был ими есть.

– Черта с два! – зарычал он в бешенстве, еще раз ударив по сломанным пальцам. Я закричал отболи, и слезы невольно брызнули у меня из глаз. Не знаю, сколько еще я мог вынести. – Но потом этот коп, позвонивший мне, сказал, будто они заново проверяют солдат, в то время служивших на базе, так как пришли к выводу, что она якшалась с некоторыми из них. Я вдруг вспомнил, как ты старался найти убийцу, как ты нервничал, и если бы они столь скоро не арестовали Фенцера, может, я стал бы подозревать тебя, хоть ты и считался моим другом. Я думал, если ты видел, как она поссорилась с Фенцером, то мог подбросить ему в дом орудие убийства, которым сам ты и воспользовался…

– Пожалуйста, Джо, прошу тебя. Я не делал этого, клянусь!

Джо со всей силой вонзил мне в бедро острие лопаты. Я инстинктивно схватился за это место раненой рукой, почувствовав, как оттуда потекла кровь, и Джо высоко занес лопату, готовый снова обрушить ее на меня.

– Почему бы тебе не признаться, Макс? Почему ты не признаешься? Я же знаю, что ты…

Тишину ночи потряс оглушительный выстрел, и искаженное яростью лицо Джо стало вдруг изумленным. Он пошатнулся, и лопата выскользнула у него из рук, громко звякнув о бетон. Грянул второй выстрел, и на этот раз он упал вперед, совсем рядом, и стал дергаться всем телом. Через пару секунд он затих.

С трудом преодолевая боль, я повернулся посмотреть, кто стрелял. Таггер сжимал пистолет, не тот, который был у него в руке, когда он наткнулся на меня в коридоре. Он по-прежнему лежал на земле и оперся на локоть, чтобы сделать выстрел. Глаза его казались остекленевшими, кровь все так же струилась изо рта, и в спине торчал нож.

Я кое-как поднялся на ноги, вздрогнув от боли, пронзившей меня, когда оперся на землю перебитыми пальцами. Я захромал к Таггеру, зажимая рану на бедре, из которой хлестала кровь, но Таггер умирал.

Он перевернулся на бок и отчаянно закашлялся, выплюнув сгусток запекшейся крови, смешанной с мокротой. Я сел перед ним, пытаясь сообразить, как его спасти, хотя и видел, что дело дрянь. Наконец он заговорил, медленно, но старательно, казалось, ему было очень важно это сказать.

– Я не мухлевал в карты, – тихо произнес он. Потом упал на спину и скончался.

Долго я сидел около него, не в состоянии что-либо осмыслить. Потом я заставил себя встать и, спотыкаясь, побрел к фургону, решив обязательно попасть на Бермуды, хотя бы это стало последним делом в моей жизни.

Я страшно измучился, пытаясь открыть ключом дверь в квартиру Элейн, мне удалось это только с третьей попытки. Было пять минут восьмого утра, я выглядел страшно и дико, хуже не бывает. Глаза подбиты, на губах запеклась кровь, лоб рассечен, три пальца оказались сломанными, а рана на бедре смотрелась так, словно была инфицирована. Невозможно описать, как я сюда добирался, но все-таки я доехал.

В квартире было темно. Я не стал окликать Элейн, она могла еще спать. Я тоже мечтал поскорее рухнуть в кровать. Я хотел было привести себя в порядок, прежде чем показаться ей на глаза, боясь насмерть перепугать бедную женщину, но у меня не хватило сил.

Я медленно прошел по коридору к спальне и тихонько отворил дверь. Спущенные шторы не пропускали света, но я различил под одеялом очертания фигуры. Это было самое желанное зрелище. Я опустил сумку с деньгами на пол, потом сбросил на нее брюки и рубашку. Раздевшись догола, я осмотрел бедро: рана еще кровоточила. Нужно бы перевязать ее, а потом уж ложиться в постель.

– Макс? Это ты? – Элейн села, протирая глаза. – Что ты здесь делаешь? Я думала, ты вернешься позже.

– Ничего, не волнуйся. Через минуту я лягу.

Она включила лампу у кровати и ахнула.

– Господи, что с тобой? На тебя напали?

Мне удалось мрачно улыбнуться.

– Можно сказать и так. Только не стоит беспокоиться. Все будет нормально, поверь мне.

– Боже ты мой, иди сюда. – Она слезла с кровати, одетая только в кружевную ночную сорочку, и на какой-то момент моя боль стихла. Просто поразительно, как влияет на мужчину нежное женское тело. Мы обнялись, я поцеловал ее в губы, не обращая внимания на боль. – Хорошо, что ты вернулся, – прошептала она, глядя на меня и поглаживая мне бедро. Несмотря на все, что мне пришлось перенести, я почувствовал возбуждение. – Ты достал деньги?

Я улыбнулся, когда она стала ласкать меня между ног, и указал на сумку.

– Да, я достал деньги. И думаю, я их честно заработал.

 

Гэллен

Стоя напротив дома по тому адресу, который дал мне Малик, я зевнул. Час был очень ранний, тем более для субботы, но я стремился соблюсти эффект неожиданности. Напасть на противника, пока он меньше всего этого ожидает. Однако мое появление в субботу в четверть восьмого, когда все нормальные люди отдыхают после рабочей недели, вполне могло доставить мне проблемы Сообразительный адвокат непременно этим воспользовался бы но я решил позаботиться об этом потом. А сейчас мне не хотелось терять время. При полном отсутствии свидетелей по делу Мэттьюза я был рад, что смогу хоть кого-то допросить.

Перейдя улицу, я приблизился к дому, и тут мне навстречу из подъезда вышла симпатичная женщина в поношенном платье. Я улыбнулся, и она машинально придержала дверь, чтобы я мог войти. Весьма опрометчиво, особенно в таком городе, как Лондон. Мало ли кем я мог оказаться. Однако я не стал жаловаться, так как она упростила мне проникновение в дом. Только поблагодарил ее, она в ответ очень мило улыбнулась. Войдя в подъезд, я поднялся по лестнице.

 

Айверсон

Элейн притянула меня к себе, исступленно целуя, и ее язык ящерицей скользнул мне в рот.

– Значит, мы с тобой разбогатели, беби. Стали богаче, чем в самых радужных мечтах!

Она громко расхохоталась, поглаживая мне промежность, и я расслабился со стоном наслаждения, начиная забывать обо всех своих болях и печалях. Она начала нежно покусывать мне соски, потом медленно опустилась на колени и нагнула голову, обещая невиданное наслаждение. Я застонал, когда она обхватила губами мой член, не спуская с меня огромных карих глаз с томным выражением.

Я улыбнулся ей, потом отвел взгляд в сторону, сдерживая себя, стараясь подольше продлить это наслаждение. В зеркале напротив отразилось мое избитое лицо с глупой улыбкой. Мгновение я смотрел на себя, пока Элейн языком доводила меняло исступления.

И вдруг я увидел это: зловещего вида глушитель, направленный прямо мне в затылок. Я услышал, как за спиной скрипнула половица, и сразу понял, что нахожусь на волоске от смерти.

Я быстро отпрыгнул к стене, не обратив внимания на острую боль от укуса Элейн, испуганной моим резким движением, и взмахом руки выбил оружие. Его владелец, дюжий парень в бейсбольной кепке, на мгновение растерялся. Я воспользовался моментом, бросился на него и, ухватив за плечи, изо всей силы ударил ему головой в переносицу. У меня сразу полилась кровь из пореза на лбу, но и противнику досталось. Он нетвердо качнулся назад, и все же быстро оправился и замолотил кулачищами мне по почкам, одновременно пытаясь вырваться.

Жгучая боль пронизывала все мое тело, глаза и лицо заливала кровь из раны на лбу, но я не сдавался. Я должен был защитить нас с Элейн.

Собрав все силы, я нанес противнику еще один удар головой, затем выволок его в коридор и швырнул на стену прямо напротив двери. Бейсболка упала, обнажив абсолютно голый череп убийцы, и почему-то в противоположность Самсону это придало ему новые силы. Он грязно выругался и сумел оттолкнуть меня в сторону, предварительно безуспешно попытавшись ухватить за мошонку. У меня перехватило дыхание от его удара кулаком в ребра, и я качнулся назад, обессилев, а потом внезапно кинулся вперед, по-бычьи наклонив голову и врезался ему прямо в подбородок. Послышался хруст, и у него вырвался не то стон, не то кашель. Поняв, что голова – мое самое надежное оружие, я снова откинул его к стене, потом крутнулся и, оказавшись к нему спиной, с силой, от которой мог треснуть череп, ударил его. Он перестал сопротивляться и, осев по стене на пол, потерял сознание.

Голова у меня кружилась, глаза жгло так, что я почти ничего не видел. Восстановив равновесие, я кистью провел по лицу, стирая с него кровь, и попытался сфокусировать взгляд.

И в эту секунду глушитель зашипел, и жуткая боль, превосходившая все, что я уже испытал, обожгла мне плечо, а ударившая в него пуля отбросила меня к стене.

 

Гэллен

Я как раз собирался постучать в дверь, когда оттуда донеслись шум возни и крики. Приложив ухо к двери, я прислушался. Похоже, дрались два человека, и мне даже показалось, что я ошибся дверью. Один из мужчин взревел от боли, потом раздался треск, словно оба врезались в стену. Судя по грохоту, схватка происходила между сильными противниками, и я решил не вмешиваться и вызвать подкрепление.

Затем наступила пауза, потом снова послышались приглушенные звуки ударов, и вдруг раздались хлопок и резкий вскрик Я насмотрелся достаточно голливудских фильмов, чтобы понять, стреляли из оружия с глушителем, и знать, какие могли быть последствия. Отойдя от двери, я позвонил по мобильному в участок. Через четыре гудка ответил дежурный. Я назвал адрес, где находился, и вызвал поддержку.

– Мне нужны вооруженные люди и «скорая помощь», – прошептал я в телефон. – Здесь кто-то с оружием, а это квартира человека, которого мы должны допросить по делу об убийстве, хотя в данный момент этот человек не считается подозреваемым.

Отключив телефон, я снова приблизился к двери и прислушался. Изнутри до меня донеслись голоса, один звучал слабо и словно через силу, а второй – властно и твердо. Даже безжалостно. Я понимал, что стоит подождать подкрепления. Весь мой опыт говорил, нет смысла противостоять вооруженным людям в ограниченном пространстве квартиры, будучи безоружным, особенно когда понял, что подозреваемый только недавно в кого-то выстрелил. Инстинкт самосохранения соглашался с доводами разума. Но вместе с тем я не мог оставаться в стороне в то время, как кого-то собираются убить, а по тону разговора было ясно, это должно вот-вот произойти. Иногда хочешь не хочешь, а лезешь в дело. В противном случае ты обречен до конца дней мучиться сознанием, что не спас человека, когда мог это сделать.

Я вытащил из кармана свою визитную карточку и, воспользовавшись способом, которому научил меня один заключенный взломщик, отпер замок.

 

Айверсон

Я сидел на полу, прислонившись спиной к двери, и не мог унять дрожь. Слева от меня в бессознательном состоянии лежал какой-то бандит. А передо мной стояла женщина, которую я любил, полуобнаженная, ослепительно прекрасная, и держала меня под прицелом длинноствольного браунинга, чей кончик глушителя находился всего в нескольких футах от моего лица. Я после го случившегося был не в состоянии осмыслить эту картину. Мне казалось, рассудок мой не выдержит и вот-вот я окончательно сойду с ума.

– Элейн, – произнес я, стуча зубами. – Что ты делаешь?

Она сочувственно улыбнулась:

– Прости, Макс, но я действительно намерена выстрелить. Если тебе от этого станет легче, это только вопрос бизнеса, ничего больше. Вообще-то ты хороший парень, хотя Джо Риггс и говорит, будто ты убил его жену. Просто ты оказался не в том месте и не в то время. Я не хотела делать это сама – это была его работа. – Она указала на неподвижное тело бандита. – Больше того, это должен был выполнить Джо, но, кажется, ты упорно не хочешь умирать. И теперь заниматься этой грязной работой приходится мне самой. Знаешь, Макс, я еще не убивала, и мне не хочется этого, тем более убивать человека, с которым мне было так хорошо, да еще в своей квартире, но знаешь, говорят, нельзя, чтобы эмоции мешали тебе выполнить работу.

Я все еще ни черта не понимал. Я слышал слова, произносимые ею так спокойно и деловито, видел ее, стоящую передо мной с наведенным на меня оружием, но это словно не задерживалось у меня в голове. Мне казалось, будто я заснул, и когда через мгновение проснусь в ее объятиях, она станет гладить меня по голове и говорить, что все хорошо и мне просто приснился дурной сон, так, как, бывало, в детстве успокаивала меня мама.

– Элейн, – прошептал я, – я люблю тебя.

Я понимаю, что это звучало глупо, но я ее действительно любил.

– Я знаю, милый, – сказала она, держа палец на спусковом крючке. – Я знаю, что ты меня любишь.

 

Гэллен

Замок тихо щелкнул, и я медленно приоткрыл дверь.

Просунув голову внутрь, я увидел на расстоянии трех футов от себя сидящего на полу в коридоре голого мужчину, все тело которого было покрыто страшными синяками и залито кровью, а на плече зияла пулевая рана. Словом, выглядел он ужасно и весь дрожал. Рядом с ним на животе неподвижно лежал еще один человек в растерзанной одежде. Взгляд обнаженного был устремлен в комнату напротив него, откуда высовывалась изящная женская рука, сжимающая длинный пистолет с глушителем, нацеленным ему в голову. Я не видел эту женщину, но не сомневался, что это Элейн Томс, секретарь компании «Дагмар холдингс», хозяйка квартиры.

Голый почти беззвучно промолвил что-то вроде «Элейн, я люблю тебя», и по лицу его я увидел: он говорит правду. Вот уж кому не повезло! Я вспомнил про свои проблемы с любовью.

Я неслышно сделал шаг, затем другой.

– Я знаю, милый, – сказала Элейн Томс с легким акцентом северного Лондона. – Я знаю, что ты меня любишь.

Я видел, как ее палец замер на курке. Я осторожно сделал еще шаг, судорожно соображая, могу ли я помешать выстрелить. Глаза у голого мужчины округлились от ужаса, губы безмолвно шевельнулись. Он понимал, что сейчас будет убит!

– Полиция! – внезапно закричал я. – Бросьте оружие и выходите с поднятыми руками! Вы окружены! Повторяю, вы окружены! – Я нарочно орал так бешено и властно, надеясь, что Элейн Томс не узнает моего голоса.

И казалось, она его не узнала.

– Назад! – воскликнула она, не выходя из-за стены и по-прежнему крепко стискивая рукоятку. – Назад, или я его застрелю! Не думайте, что я шучу! Если вы сию минуту не уйдете из квартиры, я убью его! Вы поняли? И вы будете отвечать за это!

Голый человек повернул ко мне залитое кровью лицо и вопросительно уставился на меня, словно спрашивая, где же мое оружие.

– Бросьте оружие, мисс Томс, – приказал я, изо всех сил стараясь скрыть страх. – У вас и без того достаточно проблем, так не добавляйте к ним убийство человека. Если вы сдадите оружие, все кончится мирно. В противном случаете вы рискуете быть убитой.

– Убирайтесь, или я его прикончу! Я не шучу!

– He делайте этого, мисс Томс. Вы окружены. Это не примет вам ничего хорошего.

Казалось, она немного растерялась, но растерянность тут же сменилась злобой. Она медленно повела дулом и направила пистолет мне в лицо.

Нет более беспомощного, отчаянного и жуткого состояния, чем когда ты стоишь, глядя прямо в черное дуло пистолета, который крепко сжимает человек, готовый убить тебя. Эта крайняя беспомощность рождается сознанием, что никакие твои действия и мольбы не отклонят дуло в сторону, не помешают пуле вылететь и врезаться в твое тело, разорвать внутренности и разом оборвать твою жизнь и мечты. Перед тобой проносятся образы близких людей, любимых мест, и ты понимаешь, что больше никогда, никогда не увидишь их. Желудок сводит мучительными спазмами, кажется невозможным сдержать непроизвольный позыв кишечника к опорожнению, ноги слабеют и грозят подломиться, как у новорожденного жеребенка. И – твои глаза! Ты понимаешь, что твои глаза выдают это ощущение полного и окончательного поражения.

Тебя ждет конец, и ты это сознаешь.

И вдруг все резко и неожиданно меняется.

Сначала очнулся и сел Джек Мерриуэзер, потирая голову и произнося бессмертные слова: «Что здесь происходит?»

Затем голый мужчина внезапно выбросил правую ногу и лягнул Элейн Томс по лодыжке, лишив ее равновесия. Она пошатнулась и стала падать вперед, грянул выстрел, и пуля ударила в ковер, потом отлетела в потолок. Элейн упала на пол, вытянув руку, в которой по-прежнему удерживала пистолет. Затем она попыталась сесть, но я мгновенно подскочил и изо всех сил наступил ей башмаком на кисть. Она закричала от боли, но не выпустила браунинг, поэтому я еще сильнее ударил каблуком, но этот раз пальцы у нее разжались. Я схватил пистолет задуло, отошел назад, с трудом удерживаясь от желания ударить ее по лицу за то, что она до смерти меня напугала, и повернул оружие на нее. Томс с плачем поглаживала запястье и твердила, будто я сломал ей руку, тогда как Мерриуэзер по-прежнему тер голову и лицо, размазывая по нему кровь, очевидно, еще не осознавая происшедшее. А обнаженный человек молча сидел на полу только трясся всем телом.

– Так, всем оставаться на местах! – приказал я, настороженно стискивая оружие и надеясь, что никто не осмелится его вырвать.

– Мне нужна какая-нибудь тряпка вытереть лицо, – попросил голый, с трудом поднимаясь на ноги. – Пожалуйста.

Он стоял, вытирая кровь. Что-то в нем показалось мне знакомым. Очень знакомым, хотя из-за бороды я не мог сказать наверняка.

– Прошу вас, мне нужно умыться. – Неверными шагами он направился в комнату, откуда за несколько секунд до этого появилась Элейн Томс. Она же стала боком и двигаться в мою сторону, выискивая, как ястреб, мое слабое место.

Я нацелил дуло ей в голову.

– Не двигаться!

– Этот человек без одежды, – произнесла она, указав подбородком через плечо, – Макс Айверсон. Его разыскивают за убийство.

Айверсон! Вот черт!

Я услышал, как в другой комнате открывается окно. Секундой позже снаружи донесся какой-то треск. Я оставался на месте, не желая упустить Томс и зная: без одежды Айверсону далеко уйти не удастся. Я проклинал себя за то, что сразу его не узнал. Просто поразительно, насколько могут изменить лицо человека кровь и борода.

По тому, как Элейн Томс вся подобралась, я понял, она готовится дать деру.

– Вы его упустили, – насмешливо сказала она.

Я улыбнулся, нацелив на нее дуло пистолета:

– Тогда тем более постараюсь не совершить с вами подобного промаха.

Она ухмыльнулась неподобающим для леди образом, но не сделала попытки сбежать. И тут со всех сторон завыли сирены, и перед домом завизжали тормоза останавливающихся машин. Раздался громкий треск выбитой парадной двери, за ним оглушительный топот ног на лестнице.

Подкрепление прибыло.