Наступили летние каникулы, и Анна вдруг поняла: никто и не заговаривает о том, чтобы куда-то поехать.

Было очень жарко. Раскаленный асфальт чувствовался даже сквозь подошвы туфель. Улицы и дома впитывали в себя солнечный жар и не остывали даже ночью. Сразу после окончания учебного года Фернаны уехали на море. И когда на смену июлю пришел август, Париж постепенно совсем опустел. Первым закрылся до сентября газетный киоск на углу, за ним — другие киоски и магазинчики. Даже хозяин того магазинчика, где папа купил швейную машинку, захлопнул ставни и уехал.

Придумать себе занятие в эти длинные жаркие дни было довольно трудно. Дома стояла невыносимая духота. И даже на тенистой площадке, где Макс с Анной обычно играли, было так жарко, что у них не возникало никаких интересных идей. Если они начинали перебрасывать мячик или запускали волчки, то очень быстро уставали, усаживались на скамейку и мечтали о том, как хорошо было бы сейчас поплавать или выпить чего-нибудь холодненького.

— Вот было бы здорово очутиться сейчас у Цюрихского озера и прыгнуть в него! — говорила Анна.

— Вряд ли это возможно, — отвечал Макс, оттягивая прилипающую к телу рубашку. — У нас едва хватает денег платить за квартиру — не то что куда-то ехать.

— Я знаю, — соглашалась Анна. Но это звучало так мрачно, что она тут же добавляла: — Но это до тех пор, пока кто-нибудь не купит папин сценарий.

Идея написать сценарий о Наполеоне возникла у папы после разговора с детьми. Не столько о Наполеоне, сколько о его матери — о том, как она растила детей, не имея никаких средств, как жизнь семьи изменилась благодаря успехам Наполеона и как она пережила своего собственного сына: уже будучи слепой старухой, она еще долго жила после его последнего поражения. Это был первый сценарий, который папа взялся писать. Раньше Анна надеялась, что в «Парижанине» «все решится как-нибудь само собой». Но с тех пор как у газеты начались серьезные проблемы, она стала думать, что судьбоносную роль в их жизни сыграет папин сценарий — хотя пока никаких признаков этого не наблюдалось.

Папа предложил свой сценарий двум французским киностудиям, но там с удручающей скоростью ответили отказом. Тогда папа послал сценарий в Англию, режиссеру-венгру. Шансов было еще меньше, потому что уверенности в том, что венгерский режиссер читает по-немецки, не было. К тому же, думала Анна, Наполеон был злейшим врагом англичан. Почему они вдруг захотят снимать о нем фильм, если французы не захотели? Но пока ответ не пришел, оставалась какая-то надежда.

— Вряд ли кто-то купит этот сценарий, как ты считаешь? — спрашивал Макс. — Не представляю, откуда мама и папа возьмут деньги.

— Что-нибудь непременно изменится к лучшему, — отвечала Анна. Но в глубине души все это ее немного пугало. А если ничего не изменится? Что тогда?

Мама стала раздражительной, как никогда раньше. Она расстраивалась по любому пустяку. Анна сломала заколку для волос, и мама тут же на нее налетела:

— Почему ты не можешь быть аккуратной?

А когда Анна сказала, что заколка стоит всего тридцать сантимов, мама стала кричать.

— Тридцать сантимов — это не деньги?

И потребовала сначала попытаться склеить заколку, прежде чем идти покупать новую.

А однажды, когда у нее было совершенно мрачное настроение, она сказала:

— Дети, как вы смотрите на то, чтобы какое-то время пожить у Омамы?

— Никак не смотрим, — ответил Макс, и все рассмеялись.

Но через какое-то время это предложение уже не казалось таким смешным.

Ночью, лежа в горячей постели, Анна грустно размышляла: что если папины денежные дела не поправятся? Неужели их с Максом и правда отошлют?

В середине августа пришло письмо из Англии — за подписью секретаря венгерского кинорежиссера. В письме говорилось, что режиссер благодарит папу за сценарий и с удовольствием прочитает то, что написал такой уважаемый автор, но хочет заранее предупредить, что личность Наполеона сейчас не вызывает большого интереса.

Мама, увидев английский штамп, сначала очень обрадовалась. Но потом радость сменилась глубоким разочарованием.

— Они получили сценарий почти месяц назад. И до сих пор не прочитали! Ах, если бы мы жили в Англии! Тогда мы смогли бы как-нибудь повлиять на ситуацию.

— Не думаю, — сказал папа.

Впоследствии «ах, если бы мы жили в Англии…» стало постоянной маминой приговоркой. И вовсе не только из-за того, что в детстве у нее была английская гувернантка. Она где-то услышала, что беженцы, осевшие в Англии, смогли найти интересную работу. Мама ненавидела французские газеты за то, что они не заказывали папе статьи. Ненавидела французские кинокомпании за то, что они отказались снимать фильм по его сценарию. А больше всего она ненавидела жить, постоянно испытывая нужду в деньгах: нельзя было без оглядки купить даже такую малость, как тюбик зубной пасты.

А через две недели после того, как пришло письмо из Англии, все стало еще хуже: сломалась мамина кровать. После завтрака мама убрала простыни и подушки и попыталась сложить кровать так, чтобы она превратилась в софу, но ничего не вышло. Мягкие подушки, которые должны были закрыть поверхность кровати, отказались двигаться. Мама позвала Макса на помощь, и они вдвоем тянули и толкали кровать, упираясь лицом в подушки. Но те застряли окончательно.

— Ну почему все вечно идет вкривь и вкось! — вскричала мама и добавила: — Анна, беги позови консьержку. Пусть она что-нибудь сделает с этой кроватью.

Поручение было не из приятных. В последнее время, вынужденная экономить, мама уже не приглашала консьержку каждый день помогать с уборкой, и та часто проявляла раздражительность. Анна встретила ее прямо за дверью.

— Вот, принесла почту, — сказала консьержка (это были какие-то рекламные проспектики), — и хочу получить деньги за квартиру.

— Доброе утро, мадам, — как всегда, очень вежливо поздоровался папа.

Консьержка прошла за Анной в комнату.

— Не могли бы вы взглянуть? Что-то случилось с кроватью, — попросила мама.

Консьержка небрежно пнула кровать ногой.

— Небось дети испортили, — сказала она и повторила: — Я пришла за квартплатой.

— Дети к этой кровати даже не подходят, — сердито заметила мама. — И почему вдруг сейчас встал вопрос о квартплате? Срок оплаты истекает завтра утром.

— Сегодня, — отрезала консьержка.

— Но сегодня не первое сентября.

Вместо ответа консьержка указала пальцем на дату в газете, которую держала в руках.

— О! Извините! — воскликнула мама и позвала папу. — Оказывается, сегодня день квартплаты.

— Я не знал, что сегодня, — сказал папа. — Боюсь, я смогу заплатить только завтра.

На лице консьержки появилось какое-то особенно неприятное выражение.

Мама с беспокойством взглянула на папу.

— Я не понимаю, — быстро спросила она по-немецки. — Разве ты не ходил вчера в «Парижанин»?

— Конечно, ходил, — ответил папа. — Но они попросили меня подождать до утра.

С недавних пор «Парижанин» испытывал такие трудности, что издатель с трудом изыскивал возможность оплачивать папе даже то небольшое количество статей, которые печатали в газете. И как раз сейчас ему задолжали за три статьи.

— Не знаю, о чем вы там между собой говорите, — грубо перебила консьержка, — но платить за квартиру нужно сегодня. Сегодня, а не завтра.

Маму и папу удивил ее тон.

— Вы получите свои деньги, — ответила мама, хотя краска бросилась ей в лицо. — А теперь, пожалуйста, помогите починить это разваливающееся сооружение, иначе мне не на чем будет спать ночью.

— Меня это мало волнует, — заметила консьержка, не двигаясь с места. — Если люди не в состоянии вовремя заплатить за квартиру…

Папа нахмурился.

— Я не позволю вам разговаривать с моей женой в таком тоне!

Но на консьержку папино замечание не произвело ни малейшего впечатления.

— С чего это мы такие важные?

Тут мама потеряла терпение.

— Будьте добры починить кровать! — закричала она. — А если вы не в состоянии это сделать, уйдите, пожалуйста.

— Ха! — ответила консьержка. — Гитлер знал, что делал, когда решил избавиться от таких, как вы.

— Вон! — заорал папа и вытолкал консьержку за дверь. Анна слышала, как консьержка, уходя, пробормотала:

— О чем только думает правительство, пуская в страну таких людей!

Мама застыла неподвижно, не сводя глаз с кровати. Такого выражения, как было сейчас у нее на лице, Анна никогда раньше не видела. Когда папа вернулся в комнату, она воскликнула:

— Так дальше продолжаться не может! — и со всей силы ударила по кровати ногой.

Внутри кровати что-то внезапно сдвинулось, и все подушки мгновенно улеглись в нужном порядке. Все засмеялись — кроме мамы. Но она стала очень спокойной.

— Сегодня четверг, — сказала мама, — поэтому будет детский сеанс в кино, — она порылась в кошельке и протянула Максу деньги. — Сходите.

— Ты уверена? — удивился Макс.

Билеты на детский сеанс стоили по франку на каждого, и в последнее время мама говорила, что это очень дорого.

— Да-да, — заверила их мама. — И поторопитесь, а то опоздаете к началу.

Что-то неправильное было в этом походе в кино, но Макс и Анна не стали об этом думать — боялись опоздать. Поэтому они побежали в кинотеатр и посмотрели три мультфильма, кинохронику и документальный фильм о глубоководной рыбалке. А вернувшись домой, обнаружили, что страсти уже улеглись. Стол был накрыт к обеду, мама и папа стояли у окна и разговаривали.

— Вы обрадуетесь, услышав, что монстр-консьержка получила причитающиеся ей деньги, — сказал папа Анне и Максу. — «Парижанин» все-таки выплатил мне гонорар.

— Но нам надо поговорить, — добавила мама.

Им пришлось ждать, пока мама разложит еду по тарелкам.

— Мы не можем больше так жить, — сказала мама. — Вы и сами это видите. Папины заработки здесь не обеспечивают нам нормальную жизнь. Поэтому мы с папой думаем, что единственный выход для нас — переехать в Англию и попробовать начать новую жизнь.

— Когда мы уедем? — спросила Анна.

— Сначала поедем только мы с папой, — сказала мама. — А вы с Максом поживете у Омамы и Опапы — до тех пор, пока ситуация не прояснится.

Макс выглядел подавленным, но кивнул. На самом деле он давно этого ожидал.

— А вдруг ситуация будет долго проясняться? — спросила Анна. — И все это время мы будем жить отдельно от вас?

— Не думаю, что это займет много времени, — ответила мама.

— Но Омама… — сказала Анна. — Я знаю, она очень добрая… — Анна не решилась сказать, что Омама не любит папу, и вместо этого обратилась к папе: — Ты как думаешь?

На папином лице появилось то выражение усталости, которое Анна так ненавидела, и он ответил довольно сухо:

— Там вы будете под присмотром. И сможете ходить в школу: ваше образование не прервется, — папа улыбнулся. — Вы оба так замечательно учитесь!

— Это единственный выход из положения, — сказала мама.

Анна почувствовала, как внутри у нее рождается чувство тяжелой безысходности.

— Вы уже все решили, так? И вам не важно, что мы об этом думаем?

— Конечно, важно, — сказала мама. — Но получается, что у нас нет выбора.

— Скажите нам, что вы думаете, — предложил папа. Анна уставилась на красную клеенку, которая маячила у нее перед глазами.

— Только то, что мы должны быть вместе, — сказала она. — Я не знаю, где и как. Я не думаю о трудностях, о том, что у нас нет денег, об этой глупой консьержке — нет. Только о том, чтобы мы вчетвером всегда были вместе.

— Но Анна, — сказала мама, — многие дети на какое-то время уезжают от родителей. Большинство английских детей учатся за границей.

— Я знаю, — сказала Анна. — Но все ощущается по-другому, когда у тебя нет дома. Пусть у тебя нет дома, зато ты можешь быть вместе с семьей, — она взглянула на потрясенные лица родителей и продолжила страстно: — Я знаю! Я знаю, что у нас нет выбора. И я сейчас создаю дополнительные трудности. Но ведь я никогда не думала, что стану беженцем. На самом деле мне это даже понравилось. Я думаю, что мы очень хорошо прожили последние два года — намного лучше, чем если бы мы остались в Германии. Но если вы нас сейчас отошлете, я боюсь… Я так страшно боюсь…

— Чего ты боишься? — спросил папа.

— Что я действительно буду чувствовать себя беженцем! — вскричала Анна и разрыдалась.