Под окнами Лувра все напоминало о временах из легенд о Камелоте. Красочным разноцветьем пестрели натянутые палатки и флаги, трепещущие на ветру. Рыцари, рослые молодые люди, упаковывали себя в доспехи и, пока их оруженосцы тщательно драили оружие, обменивались друг с другом приветствиями, пожеланиями или колкостями. Солнце уже начинало припекать далее сквозь натянутый тент, и день обещал быть жарким. Реми прервал свое занятие, чтобы вытереть пот со лба. Согнувшись над своим королем, он закреплял ремни на латах, прикрывавших руки Наварры выше локтей. Вовсе не легкая задача, если учесть, что король не был расположен стоять смирно, и Реми чувствовал, как в нем нарастает раздражение. Зрители продолжали стекаться через ворота дворца, те, кто приезжал верхом, смешивались с пешей гурьбой обычного люда. Подъезжали кареты, чтобы извергнуть из своих глубин разодетых в шелка знатных кавалеров и их дам. При появлении очередного платья или юбки с турнюрами, каждой шляпы с вуалью Наварра резко подавался вперед, чтобы тут же разочарованно откинуться назад.

Реми боялся, что он ведет себя не лучше своего король. Больше всего его угнетало, что они оба нетерпеливо ожидают появления одной и той же женщины. Реми свирепо натянул ремни, державшие броню на груди, чуть не задушив Наварру.

— Проклятие, капитан. Никак вы пытаетесь покончить со мной до того, как я попаду на арену?

— Прошу прощения, Ваше Величество, — пробормотал Реми.

— И почему вы такой мрачный, дружище? — поинтересовался король. — От вашего лица молоко свернется. Мы с вами на турнире, не на похоронах.

— Будем надеяться, сир, — процедил Реми сквозь зубы, сосредоточенно пристраивая наплечники короля. — Признаюсь, мне не нравится идея, что вы подвергаете себя опасности, записавшись на поединок.

— Какой опасности? — загоготал Наварра. — Боевые поединки уже давно запрещены во Франции. Максимум, чем я рискую, это несколькими поломанными ребрами. Как это ни обидно, но дни, когда на турнирах происходило настоящее состязание, давно минули. Теперь нам остается только хвастать собой перед дамами. — В черных глазах Наварры замелькали озорные огоньки. — Уверен, многие дамы здесь при дворе потеряют от вас голову, если увидят ваше могучее тело в деле. Может, попытаемся подобрать вам какие-нибудь доспехи, чтобы вы смогли поучаствовать в двух-трех боях?

— Благодарю вас, сир, но не стоит.

— Ах да, совсем забыл, — хмыкнул Наварра. — Вы никогда не были склонны к пустым играм. Даже в пору моей юности, когда вы помогали обучать меня, вы всегда были убийственно серьезны.

— Это все потому, что война — серьезное ремесло, и на войне случается убивать. — Реми переменил положение, чтобы закрепить наплечник на плече Наварры. — Но, в любом случае, я не сумел бы принять участие в турнире. Я не знатный господин и не рыцарь.

— О, это я могу уладить достаточно быстро. Вам надо только встать передо мной на колени. Рыцарство — самое малое, что я могу даровать вам за вашу службу.

— Я еще не помог вам убежать отсюда, — тихо возразил Реми.

Наварра улыбнулся и ответил так же тихо:

— Я имел в виду другую службу, касающуюся дамы, Габриэль.

Реми стиснул зубы. Он сосредоточился на доспехах, чтобы не встречаться взглядом с королем. Наварра был чрезвычайно доволен Реми, когда тот рассказал, что добился от Габриэль согласия на брак. Его Величество понятия не имел, какая сумятица творилась в душе его преданного капитана. И не догадывался, что Реми поглощен тем, как не допустить Габриэль до ложа короля.

Кто-то из людей Наварры приблизился к ним, чтобы предложить королю несколько копий и мечей на выбор. Реми воспользовался возможностью несколько увеличить расстояние между собой и Наваррой. Ему становилось все труднее играть свою роль в этом фарсе и держать свои чувства к Габриэль под жестким контролем.

Реми, крадучись, выбрался из палатки и спрятался от солнца в гостеприимной тени огромного дуба. Вокруг пего царила праздничная атмосфера, но все это радостное волнение не трогало его. Он оперся спиной о ствол дерева, скрестил руки на груди и в этой позе насмешливо наблюдал за царящей вокруг суматохой.

Чтобы угодить своему королю, приходилось одеваться должным образом, но Реми было жаль денег, потраченных на все эти изыски в одежде. По крайней мере, к своей. Он охотно потратился на одежду Волка, который выступал в роли его пажа. Несмотря на напряженное состояние, Реми не сдержал улыбку, когда Волк с важным видом направился к нему в своей новой щегольской ливрее. Разница с тем оборванцем, уличным воришкой, который пришел на помощь и спас Реми и Варфоломеевскую ночь, была поразительной.

Волк жевал яблоко и стрелял по сторонам своими черными глазами, жадно впитывая все происходящее вокруг. Красочно наряженные мужчины готовились играть в войну. Волк вышагивал с важным видом, гордо подняв голову, в тот момент явно представляя себя одним из благородных рыцарей. Но тут же разрушил впечатление, остановившись перед Реми и вытерев рот тыльной стороной ладони.

— Ах, капитан, я ходил смотреть турнирное поле. Вам надо самому увидеть арену и золотой трон, выстроенный для короля. Там есть далее бутафорная башня, выкрашенная под камень, хотя она сделана целиком из дерева. А сколько там красивых дам! — Волк поцеловал кончики пальцев. — И столько роскоши напоказ! Такие толстые кошельки и так небрежно висят. Один взмах ножа, шнурок перерезан и…

— Мартин, — предостерегающе прорычал Реми, прерывая возбужденный поток слов негодного мальчишки.

— Да я шучу, капитан. Хотя искушение невероятное. Поскольку, как часто говаривала моя тетушка Полин, старые привычки умирают очень тяжко.

— Не забывай, ты почтенный паж.

— О да, мой господин. — Волк тяжело вздохнул. — Но почтенность может быть адски утомительна.

Реми легонько шлепнул парнишку по уху.

— Сходил бы ты лучше посмотреть, не можешь ли помочь оруженосцу короля с лошадьми. Это избавит тебя от неприятностей.

— Ах, сударь, вы же знаете, я никогда не ладил с лошадьми, — застонал Волк.

— Иди! — Реми был неумолим.

Волк пробурчал что-то себе под нос, но повиновался. Только он исчез за палаткой, как появилась великолепная карета, запряженная лоснящимися вороными конями. Отдернутые занавески на окнах демонстрировали восхитительный профиль Габриэль.

Реми шагнул вперед, намереваясь подать ей руку, чтобы помочь выйти из кареты, но король уже опередил его. Несмотря на тяжесть брони, Наварра пулей выскочил из откидной створки палатки. Широко улыбаясь, он обхватил Габриэль за талию и опустил вниз. Его темная голова склонилась к Габриэль, он начал какую-то доверительную беседу, возможно, договаривался о свидании после турнира. Одной этой мысли было достаточно, чтобы заставить Реми чувствовать себя так, словно он проглотил горячие угли. Максимум, что ему удалось, это удержать себя, чтобы не рвануться вперед и не оттащить Габриэль прочь от короля. Будь проклят его долг перед Наваррой!

Внимание Реми было так глубоко сосредоточено на этой паре, что он не сразу заметил еще двух женщин, выходящих из кареты Габриэль. Одной из них была Бетт. Другой оказалась молоденькая девушка в простеньком зеленом платье, тут же притянувшая к себе немало восхищенных взглядов. По контрасту с солнечным блеском Габриэль ее красоту можно было сравнить с серебристой луной.

Она стала намного выше ростом, и ее когда-то по-мальчишески плоская фигура округлилась. Но ее прямые светло-русые волосы и необычные, неземные глаза остались такими же, какими их запомнил Реми.

— Мири? — окликнул девушку Реми, не веря своим глазам.

Мирибель повернулась, услышав свое имя. Габриэль уже начала представлять свою младшую сестру королю, но в этот момент Мири увидела Реми и вспыхнула от радости. Не замечая протянутую руку Наварры, Мири ликующе вскрикнула, помчалась к Реми и кинулась в его объятия с такой силой, которая заставила его сделать шаг назад, чтобы удержать равновесие. Тронутый этим несдержанным проявлением радости девочки, капитан схватил ее в охапку, словно она была его собственной маленькой сестренкой.

— Отлично, похоже, нашего отважного, но самоуверенного Бича взяли в плен, — громко расхохотался Наварра, ничуть не оскорбленный пренебрежительным обхождением Мири.

Несмотря на первую радость от новой встречи с Мири, Реми пламенно желал, чтобы девочка вернулась домой на остров Фэр. Она только усложняла и без того переполненную трудностями жизнь, добавляя в нее еще один повод для волнений. Реми услышал тихий шелест шелковой юбки и краем глаза увидел Габриэль, приближающуюся к нему. «Ее милость соизволила, наконец, заметить меня», — горько отметил про себя Реми.

— Здравствуйте, капитан Реми.

Сдержанное приветствие Габриэль прозвучало почти болезненно по сравнению с горячей радостью Мири. Холодность Габриэль ужалила его, и он, не сдержавшись, сорвался на грубость.

— Проклятие, Габриэль! О чем, черт возьми, вы думали, позволив Мири приехать к вам в Париж? Французский двор вовсе не место для невинного ребенка.

Габриэль надменно выгнула шею, но от его упрека на ее щеках выступил легкий румянец.

— Я тут вовсе ни при чем, и, как вы, возможно, успели заметить, Мири уже не ребенок. Она выросла и превратилась в довольно своевольную девушку. Но вы не должны волноваться. Думаю, очень скоро с негодующими криками в Париж примчится Арианн, чтобы увезти Мири прочь от моего тлетворного влияния. Вы испугались, что я намерена держать Мири при себе и поощрить ее стать куртизанкой? Научить ее хитростям своего ремесла?

— Нет, — огрызнулся Реми. — Черт побери, вы прекрасно знаете, я вовсе не думал ничего подобного. Я слишком хорошо помню, как вы всегда оберегали свою сестренку.

Габриэль попыталась вернуть ледяные манеры, но у нее ничего не получилось.

— Реми, пожалуйста, давайте не будем ссориться, — как-то обреченно ссутулившись, неожиданно взмолилась она. — С меня хватит на сегодня одной Мири.

За внешним лоском Реми обнаружил следы тяжелых переживаний. Ему захотелось взять ее за руку, но он пообещал никогда больше не прикасаться к ней. Клятва, о которой он искренне пожалел. Он сжал кулаки и опустил руки по швам.

— Из-за чего же вы ссорились с Мири?

— Из-за всего. Из-за ее желания сопровождать меня сегодня на турнир. Из-за ее желания остаться в Париже. Я даже угрожала связать ее и на подводе отправить назад на остров Фэр. В ответ она твердит только одно: что тут же убежит и снова вернется сюда. Она одержима идеей уберечь меня от какой-то беды. Только представьте себе! И это моя маленькая сестрица. — Габриэль подняла на Реми взгляд, полный надежды. — А вы сможете уговорить ее? Сможете убедить ее быть благоразумной?

— Я могу попытаться, — с сомнением произнес Реми. — Но ни одна из барышень Шене никогда не относилась к числу тех, кого мужчины называют покорными и благоразумными.

Его слова заставили ее невесело улыбнуться.

— Да, полагаю, вы правы.

— Господи, как же я буду рад, когда все мы оставим далеко позади этот проклятый город.

— И я тоже, — пробормотала Габриэль, но в голосе ее не слышалось большого энтузиазма.

Она все еще не слишком ревностно поддерживала его план тайком вывезти Наварру, но он убедил короля, и Габриэль ничего не оставалось, как соглашаться.

Неловкое молчание повисло между ними. Реми начал чувствовать на себе любопытные взгляды, на них смотрели, их обсуждали. Он выпрямился и постарался не реагировать ни на что. Но Габриэль вела себя, как настоящая принцесса: благодушно кивала, отвечая на приветствия других дам, желала успеха в предстоящем турнире мужчинам, облаченным в доспехи.

Какой-то рыцарь, проезжая мимо, специально задержался подле нее, чтобы поклониться. Со своими белокурыми кудряшками и веснушками, он напоминал подростка, но был так торжественно настроен, словно сошел со страниц рыцарского романа и отправлялся сражаться с драконом или уезжал в Крестовый поход.

Его лицо смягчилось при взгляде на Габриэль, и он поднял перчатку в смущенном приветствии. Габриэль, помахала ему и ласково улыбнулась, чем уколола Реми.

— Еще один из ваших обожателей? — дерзко поинтересовался он.

Габриэль медленно опустила руку.

— Это… да, это Стефан Вилье, маркиз де Ланфор, — не сразу ответила она.

Де Ланфор. Реми вспомнил это имя, и его словно полоснули по груди. Он покрутил головой, вытягивая шею, чтобы еще раз взглянуть на молодого человека, прежде чем тот исчезнет в толпе.

— Так это был Ланфор, ваш прежний любовник? Тот, кем вы назвали вместо меня на балу? Этот щенок? Проклятье, да он хоть уже бреется, Габриэль?

— Стефан старше, чем кажется. Он ничего не может поделать со своей детской внешностью и нежной кожей. При дворе все, и в особенности его же собственные братья, безжалостно дразнили его. Сами понимаете, он всегда был застенчив и неуклюж, особенно с дамами. Он страшно нуждался в помощи опытной женщины, которая придала бы ему немного уверенности в себе.

— И вы взяли этого молодого человека себе в любовники из чистого человеколюбия? — недоверчиво поинтересовался Реми.

— Не только! Но после того как Жорж… мой герцог решил оставить Париж и вернуться в свое поместье, мне было довольно одиноко. А Стефан оказался так нежен и внимателен.

Реми нахмурился.

— Вы утверждали, что никогда не питали никаких чувств ни к одному из ваших любовников. Вы говорили мне, что вынуждены притворяться, будто вы неравнодушны к ним.

— Только в постели. Остальное время… — Габриэль спокойно встретила его пытливый взгляд. — Я знаю, вы считаете меня расчетливой соблазнительницей, но я ни когда не отдавала себя тем, к кому не испытывала уважения. По-своему я была даже очень привязана к каждому из моих любовников.

— Но никого из них не любили? Никогда не были влюблены, ни в одного? — допытывался Реми, ненавидя себя за невыносимое отчаяние, стоявшее за его вопросами.

— Нет, — спокойно ответила Габриэль.

— И даже в тот, первый раз?

— В первый раз? Я… я не понимаю, что вы имеете в виду.

— Вы дали мне понять, что у вас уже был возлюбленный еще до того, как мы с вами встретились. Вы верили, что любили его?

— Я… нет, конечно, нет. — Габриэль принужденно засмеялась. — Он ничего для меня не значил, я даже не вспомню его имени.

Она резко отвела взгляд, но Реми успел заметить знакомое выражение, которое так часто появлялось в ее глазах. Она прекрасно все помнила. Так кем же он был, тот дьявол во плоти, тот негодяи, который предъявил права на ее невинность? Реми был убежден, что тот человек причинил боль Габриэль. Насколько жестокую и неизгладимую, Реми мог только догадываться. Но этого хватило, чтобы разрушить ее веру в любовь и веру в семью. Хватило, чтобы притупить ее желания и научить ее укрощать свое сердце. И, когда Реми ворвался в ее жизнь, у него уже не оставалось ни единого шанса.

Реми осознал, что ненавидит врага, которого никогда не сидел. И сгорает от жгучего желания убить человека, даже имени которого не знает.

Тут кружевные манжеты выпали из его рукава. Он боролся с этими проклятыми кружевами все утро. Грязно выругавшись, Реми запихал их обратно.

— Не делайте этого, — попросила его Габриэль.

— Проклятая мода, — пробормотал Реми. — В них я напоминаю себе окаянного павлина.

— Павлинам есть из-за чего щеголять своими перьями: они привлекают внимание павы. Это довольно соблазнительное зрелище, когда тонкое кружево контрастирует с подчеркнутым рельефом мужской кисти особенно такими крепкими и сильными, как ваши.

— Вы находите это соблазнительным? — пробормотал он.

Габриэль неохотно подняла голову, и их взгляды встретились. Реми казалось, будто они связаны одной веревкой, и веревка эта сжимается вокруг них все туже и туже. Его неудержимо влекло к этой женщине. И что еще хуже, Реми был убежден, что Габриэль чувствовала такое же влечение к нему.

Но существовало одно значительное различие между ними. Габриэль не хотела чувствовать ничего подобного, и казалась напуганной этим. Она резко отдернула руку, как если бы кружевные манжеты его рубашки внезапно охватило пламя.

— Вам не надо меня бояться, — тихо успокоил ее Реми. — Я дал слово никогда больше не прикасаться к вам. А я свое слово сдержу.

— Знаю, что вы дали мне слово, и знаю, что вы всегда держите свое слово. — Почему в голосе Габриэль столько грусти? — Я бы хотела, чтобы вы дали мне еще одно обещание.

— И что я должен пообещать вам на этот раз?

— Пообещайте, что вы не позволите убедить вас принять участие в этом турнире сегодня. Все эти рыцарские бои, конечно, не более чем театрализованное представление, но на подобном представлении легко… происходят несчастные случаи.

— Вы думаете, Темной Королеве могло прийти на ум подготовить таковой специально для меня?

— Кому может быть ведомо, что на уме у Екатерины? — пожала плечами Габриэль.

Или у нее самой. Она выглядела такой встревоженной, что Реми не удивился бы, если бы узнал, что между нею и Екатериной во время их полуночной встречи произошло еще что-то, о чем Габриэль не сочла нужным ему рассказать. Екатерина была мастером интриги, но и Габриэль от нее не отставала. Реми приходилось напоминать себе об этом, хотя он ненавидел себя в этот момент. Он хотел доверять Габриэль, хотел, чтобы все было честно между ними.

— Просто пообещайте мне, что вы не станете участвовать в турнире, — настаивала Габриэль.

— Ну а вдруг мне самому доставит удовольствие случайно проломить пару-тройку голов. Тоже ведь несчастный случай.

— Реми! — Габриэль осуждающе впилась в него взглядом, но за упреком он увидел волнение, которое затуманило ее глаза. Она боялась за него. Это было далеко не то чувство, которое Реми хотел бы внушить ей, но, по крайней мере, это было хоть что-то.

— Не мучайте себя, моя дорогая. Сегодня я не склонен предоставлять кому бы то ни было повод всадить мне меч между ребрами. Вы знаете, как я отношусь к играм, а сегодняшний турнир — всего лишь игра. Показуха и бессмысленный вздор, не более того.

— Опасный вздор, — пробормотала Габриэль, нервно сгибая и разгибая пальцы. — Реми, видите ли, у меня для вас… мне надо вам отдать.

Он очень удивился, но Габриэль схватила его за рукав и потащила за палатку, где можно было укрыться от посторонних глаз. Украдкой оглядевшись и убедившись, что никто их не видит, она осторожно залезла в маленький бархатный кошелек, прикрепленный к золотому поясу на ее талии, вытащила оттуда кусочек металла и вложила ему в руку.

Реми нахмурился, увидев медальон на потускневшей серебряной цепочке. Гладкий пятиугольник с выгравированными на нем непонятными символами.

— Что это?

Какая-то оробевшая, она затягивала тесемки на своем кошельке.

— Это защитный амулет, который сбережет вас. Я не умерена, как он действует или даже действует ли вообще. Кажется, он позволит вам чувствовать злость, направленную на вас, и предупредит, если кто-то захочет сделать вам больно.

— Едва ли я нуждаюсь в амулете для этого. Шпага в руках противника обычно служит достаточным предупреждением.

Но Габриэль не улыбнулась на его шутку. Она выглядела на удивление серьезной, и Реми отказался от своего насмешливого тона. Он перевернул амулет и стал внимательно изучать. Несмотря на многие странные вещи, которым он стал свидетелем на острове Фэр тем летом, Реми знал, что существовало множество всякого шарлатанства, а то и откровенного жульничества под видом так называемой магии, рассчитанного на тех, кто, как и его юный друг, Волк, верит в приметы.

Медальон в его руках с непонятными символами отличался от жутко пахучих талисманов, которые Мартин лепил для себя. Реми стало как-то не по себе, когда он дотронулся до странного кусочка металла. Из всех сестер Шене Габриэль меньше всех верила в магию. По крайней мере, до того как приехала в Париж. Он надеялся, что она больше не посещала жуткий полуразрушенный дом с его тревожащей душу историей. И не навещала больше ту отшельницу, которая утверждала, что умеет вызывать души умерших.

— Габриэль, откуда у вас эта вещица? — Реми поднял медальон.

— Арианн. — Может, ему и показалось, но она явно не сразу решилась ответить. — Она дала мне его давным-давно. Пожалуйста, можно я помогу вам надеть его?

Габриэль приподнялась на цыпочки, чтобы надеть медальон ему на шею. Она находилась так близко к нему, что он чувствовал ее дыхание на щеке, тепло ее пальцев, касающихся его кожи, когда она прятала медальон от глаз под его рубашку. Медальон лег на грудь холодной тяжестью, но он едва заметил это. Ее руки задержались у него на плечах, ее глаза светились, как два ярких драгоценных камешка, прямо перед ним. Она удивила его, потянувшись к нему, и ее губы подарили ему поцелуй, Нежный, горячий, сулящий болезненную надежду и слишком короткий. Его губы все еще цеплялись за нее, даже когда она отодвинулась.

— Простите… простите, — пробормотала она. — Мне не следовало…

— Почему нет? — нарочито удивился Реми, подавляя в себе желание и огорчение. — Мы обручены. Естественно испытывать хоть некоторую привязанность друг к другу.

— Вот уж нет, тогда нас просто высмеют. Браки устраивают ради богатства, титулов или для укрепления политических союзов. Только глупцы женятся ради любви, Николя Реми.

Она одарила его странной задумчивой улыбкой, Прежде чем Реми сумел подобрать слова для ответа, она отвернулась и пошла прочь. Капитан смотрел ей вслед, и в голове у него звучали ее слова: «Только глупцы женятся ради любви».

Наверное, он стал самым большим глупцом во всем христианском мире.

Наварра взял шелковый шарф, который дала ему Габриэль, и поднес слегка надушенную ткань к губам.

— Я прикреплю ваш шарф к своему рукаву и буду выступать в вашу честь, моя госпожа. Это большая честь для меня, что вы подарили вашу благосклонность мне, а не какому-то другому дерзкому смельчаку.

Ирония в голосе короля не ускользнула от Габриэль. Она церемонно улыбнулась.

— Разве Ваше Величество полагает, что я могу подарить свою благосклонность кому-то другому?

— Вы были неуловимы последнее время, Габриэль, и тем сводили меня с ума. — Наварра насмешливо выгнул брови. — Я даже подумал, не обидел ли вас чем-нибудь.

— Конечно нет, сир.

Габриэль прекрасно понимала, какой переполох среди придворных вызвало присутствие Реми на турнире. Дамы окидывали его оценивающими взглядами, мужчины в большинстве своем хмурились. Кто-то даже не спускал с него глаз. Реми нащупал пальцем цепочку, которую Габриэль надела ему на шею, повертел медальон, спрятанный под камзолом. Она подумала, действует ли амулет и воспринимает ли он вероломство.

Если воспринимает, то Реми не надо никого искать глазами, надо только посмотреть в ее сторону, печально подумала Габриэль. Она солгала ему про медальон, но, узнав правду, он не принял бы у нее талисман.

Он не одобрял ее дружбы с Кассандрой Лассель, так же, как и Арианн, считал, что следует избегать всех, кто практикует черную магию. Возможно, способность Касс общаться с миром умерших и лишала кого-то присутствия духа. Но разве можно считать дурной женщиной ту, которая оплакивает своих сестер, которая так любит своего пса, что готова с риском для жизни броситься за него?

Жизнь Касс — просто очередная печальная история женщины, ожесточившейся из-за трагедии своей жизни, борющейся с собственными слабостями и выживающей в этом мире так, как умеет. А уж это Габриэль понимала очень хорошо.

Но правде сказать, ложь, которую она поведала Реми об амулете, была наименьшим из ее грехов. Она обманывает его много больше. Реми полагает, что, согласившись выйти за него замуж, она согласилась и на его план побега.

Но Габриэль твердо решила отговорить Наварру от возвращения в родные земли. Она применит свои чары позже, после турнира, когда король растает от вина. Его дальнейшая судьба связана с Францией, так же как и судьба Габриэль. Им обоим никуда не деться от судьбы, к которой она когда-то так стремилась. Даже если сейчас она и впадает от этого в отчаяние.

Она не сумеет спасти себя. Но сумеет спасти Реми, Она заставит Наварру приказать Реми оставить Париж, вернуться в крошечное приграничное королевство, затерянное в необъятности гор, где он будет далек от Екатерины и любых других своих врагов при дворе. Как Реми будет презирать ее, когда обнаружит всю степень ее предательства, но, возможно, его ненависть поможет положить конец ее собственной отчаянной тоске по тому, чему никогда не суждено случиться. Его отсутствие позволило бы ей снова заморозить сердце, превратившись в ледышку, вернуться к той благословенной нечувствительности, которая позволила ей существовать в ми ре с собой столь долго.

— Габриэль?

Она повернулась к Наварре и обнаружила, что он давно держит ее за руку. Его темные глаза с нежностью смотрели на нее.

— Вы такая грустная сегодня, моя прелесть. Скажите, что вас так беспокоит.

К счастью, внимание Наварры отвлекли фанфары герольдов, возвещавшие появление короля Франции. За королем, подобно хвосту кометы, следовала его свита. Было очевидно, что в отличие от Наварры Генрих Валуа вовсе не намерен принимать участие в рыцарских поединках. Он важно шествовал в камзоле из богатого фиолетового бархата, отороченного горностаем, впереди него бежал один из его противных маленьких псов. Он лаял и рычал на каждого, кто попадался ему на глаза, и это явно доставляло королю большое удовольствие.

Но стоило Валуа приблизиться к палатке Наварры, как его питомец сорвался с поводка, помчался прямо к Мири и радостно заскакал подле девушки, норовя запрыгнуть ей на руки. С восхищенным смехом Мири нагнулась и схватила пса в охапку. Она тихо проговорила ему какие-то ласковые слова на ухо, и пес весь зашелся от собачьего обожания, его хвост вилял из стороны и сторону. Он жадно вылизал Мири всюду, куда только мог дотянуться языком.

Валуа закипел от ярости, губы его превратились в тоненькую ниточку. Когда король Франции навис над ее сестрой, Габриэль поспешила вмешаться. Но Реми был уже там. Криво улыбнувшись Мирибель, Реми отобрал у нее песика и вернул его королю. Когда маленький пес заскулил, требуя вернуть его обратно, король раздраженно передал его пажам, даже не скрывая своей досады.

Мири присела в глубоком реверансе. Реми сумел церемонно поклониться, но его позвоночник казался таким несгибаемым, что Габриэль диву далась, как он вообще не переломился. Король откинул назад гриву своих густых черных волос, отвесил обоим угрюмый поклон и тем демонстративно проигнорировал их.

— Ах, капитан Реми, — воскликнул другой голос. — С возвращением вас из царства мертвых. Наконец-то вы почтили нас своим присутствием.

Приблизившись, Екатерина прошелестела складками своего черного платья по траве. Реми ни словом, ни движением не ответил на ее обращение, не отвесив ей даже самого символического поклона. Точно так же реагировала бы каменная статуя.

— Ну же, мой дорогой капитан. Давайте забудем все прошлые недоразумения между нами. Сегодня мне чрезвычайно приятно принимать столь отмеченного славой героя на нашем празднике. Я предлагаю вам руку дружбы. Позвольте же и мне увидеть хоть какой-то признак вашей собственной доброй воли по отношению ко мне.

Она с улыбкой протянула ему руку. Екатерина была сама любезность, но коварный блеск ее глаз говорил Габриэль, что Темная Королева прекрасно знала, чего будет стоить Реми выказать почитание, пусть и положенное по этикету, женщине, учинившей резню над его соотечественниками. Подбородок Реми задергался, его глубокие карие глаза не могли скрыть ненависти к Темной Королеве. «Он никогда не сделает этого, — думала Габриэль, — даже если это будет стоить ему жизни». Ее сердце сжималось от ужаса при мысли, как Екатерина отреагирует на подобное оскорбление.

Темная Королева все настойчивее протягивала Реми руку. Казалось, собравшиеся вокруг палатки Наварры замерли в предвкушении развязки. Король Франции наблюдал, злорадно улыбаясь.

— Ну же, теперь ваш черед, капитан, — пробормотала Екатерина, подойдя на шаг ближе. — Если вы не принимаете мою дружбу ради вашей собственной пользы, то сделайте это ради вашей дорогой подруги, мадемуазель Шене.

Екатерина улыбнулась и кивнула Габриэль. Она говорила мягко, даже с лаской в голосе, но ее затаенная угроза была явственно слышна. Если Реми не склонится перед Екатериной, он рискует, что ее гнев падет на голову Габриэль. Реми колебался не больше секунды и начал медленно сгибаться, пока не опустился на колено перед Темной Королевой. Габриэль прикусила губу, чтобы не кинуться к нему, умоляя не жертвовать своей гордостью ради нее. Реми взял руку Екатерины. С посеревшим лицом он прижался губами к кончикам пальцев Темной Королевы. Глубокий вздох удовлетворения пронесся по толпе зрителей. Король Франции открыто рассмеялся, когда гордый Бич, почти не знавший поражения на поле боя, вынужден был унизить себя перед своими врагами.

Реми перенес это стоически, и только в его взгляде отражалась вся глубина его страдания и позора. Габриэль чувствовала, как ее собственные глаза обожгли слезы ярости. В тот момент она ненавидела Екатерину больше, чем когда-либо прежде. Темная Королева продолжала держать Реми коленопреклоненным, и Габриэль не смогла вынести этого дольше.

— Достаточно! — воскликнула она.

Она протиснулась между Екатериной и Реми и схватила капитана за плечо, побуждая встать. Екатерина выгнула брови и насмешливо посмотрела на Габриэль. Ее выходка привлекла множество ошеломленных взглядов, не говоря уже об опешившем Наварре. Габриэль заскрежетала зубами и постаралась исправить ситуацию, обратившись к королеве с холодной улыбкой.

— Прошу прошения, Ваше Величество. Но капитан обещал сопровождать меня сегодня. И мне, естественно, досадно видеть, как он свидетельствует почтение любой другой даме, даже королеве. — Она спокойно выдержала взгляд Екатерины. — Никто никогда не знает, на что можно спровоцировать ревнивую женщину.

— О-го-го, это звучит как вызов, Ваше Величество, — раздался насмешливый голос короля Франции. — Дамы, скрестите шпаги. Я поставлю десять су на свою матушку.

Слова короля вызвали смех, волной прокатившийся по палатке, снимая напряжение у всех, кроме Реми. Даже Екатерина улыбнулась.

— Мы с мадемуазель Шене предпочитаем более утонченную форму поединка. Мы оставим грубую борьбу и грубое оружие вам, господа мужчины. Таким, как наш отважный капитан, который должен испытывать зуд от нетерпения вырваться на арену. Мой дорогой Наварра, — королева повернулась к своему зятю. — Почему же вы не позаботились о доспехах для своего отважного Бича?

— Мой отважный Бич человек серьезный, Ваше Величество, — пожал плечами Наварра. — И не питает никакого интереса к подобным развлечениям.

— К тому же я не рыцарь, — добавил Реми.

— Тогда мы сделаем вас рыцарем по крайней мере, на сегодня, — промурлыкала Екатерина. — Вы будете моим рыцарем. На моей лошади и в моих доспехах.

— Нет! — воскликнула Габриэль, вцепившись Реми и руку. Она облизала губы и постаралась придать игривости своему голосу. — Как это понимать, Ваше Величество? Вы лишите меня моего кавалера? Капитан пришел на турнир смотреть поединки.

— Держитесь за женскую юбку, сударь? — усмехнулся король.

Реми покраснел, но Габриэль предостерегающе сжала его руку. Она испугалась, что он забудет про благоразумие и позволит записать его на поединок. Габриэль заметила взгляды, которыми Екатерина обменивалась с сыном, и это заставило ее еще больше бояться за жизнь Реми.

— Какая жалость, — растягивая слова, снова заговорил король Франции. — А мы рассчитывали увидеть пример знаменитой доблести Бича и ваши навыки владения оружием.

— Мне казалось, Ваше Величество не раз имело возможность видеть это на поле боя, — приторно сладко промурлыкала Габриэль, но тут же пожалела, что напомнила королю о поражении, которое он потерпел от Реми.

Валуа вспыхнул и впился в нее взглядом. Обстановка явно накалялась.

— Как бы мне ни было жаль разочаровать вас, но подобные игры с оружием никогда не представляли для меня интереса.

На ее счастье, Реми сохранял самообладание. Она испытала гордость за него: он со спокойным достоинством отвечал на выпады и Екатерины, и французского короля.

— Я не играю в войну.

Валуа с досадой отступился от него, но Екатерина продолжила свои уговоры.

— Но сегодня вы непременно должны пойти на уступку нам. Бич известен повсюду во Франции. Слишком многие наши знатные молодые люди хотели бы бросить вызов вашему опыту и умению. В особенности один из них, который жаждет сразиться с вами. — Она ладонью заслонила глаза от солнца и внимательно обвела взглядом палатки. — Куда же он запропастился? Ах да, вот и он.

С улыбкой, вызвавшей у Габриэль мрачное предчувствие, Екатерина вышла из тени палатки Наварры. Подняв руку, она поманила к себе стоявшего вдали мужчину, который, казалось, только и ждал ее сигнала, чтобы приблизиться. Он был уже в доспехах для рыцарского поединка, ему оставалось только надеть шлем, но солнце, отражавшееся от его брони, мешало разглядеть черты его лица.

Габриэль вцепилась в руку Реми и посмотрела на него с мольбой и предостережением. Но Реми даже не взглянул на нее. Как и у всех остальных, его внимание было сосредоточено на приближающемся рыцаре. Он напряженно хмурился, и глубокие морщины залегли между его бровями.

Габриэль боялась, что ничто не остановит Реми, если рыцарем окажется герцогом де Гизом или кем-то еще из числа католической знати, кто играл активную роль в резне.

Жилка на ее шее отчаянно трепетала. Она смотрела, как закованный в доспехи рыцарь приближается к ним. Его лицо оставалось неразличимым, но вот он отвесил чопорный поклон Екатерине и затем медленно поднял голову. Габриэль затаила дыхание. Она почувствовала, как кровь отхлынула от ее щек, когда увидела худое, угрюмое лицо Этьена Дантона.

Она всего лишь спит, отчаянно уговаривала себя Габриэль. Затерялась в муках одного из своих кошмаров. Если она сейчас замигает или встряхнется достаточно сильно, то, конечно же, проснется и ненавистное лицо Дантона исчезнет.

Но оно не исчезало. Рыцарь подозвал своего оруженосца и вручил Темной Королеве кроваво-красную розу. Каждое движение Дантона было исполнено небрежного высокомерия. Карикатура на истинного рыцаря, каким она когда-то его считала.

Габриэль отпрянула, пошатнулась и удержалась на ногах только благодаря крепкой руке Реми. Он схватил ее чуть ниже локтя и приобнял.

— С вами все в порядке?

Девушка подняла голову и увидела глаза Реми, омраченные беспокойством за нее. Она попыталась ответить ему, но ее губы онемели, не в силах вымолвить ни слова. Габриэль отвернулась, избегая смотреть на рыцаря, одетого в блестящие доспехи.

Дантон здесь, в Париже. Как это стало возможным? С самого того жуткого дня в сарае она боялась столкнуться с ним снова, но чувствовала себя в полной безопасности при французском дворе. До нее доходили слухи, что Дантон опозорил себя, совершив какой-то проступок, за которым последовала высылка в его поместье в Нормандии.

Тогда почему ему позволили вернуться? Впрочем, какое это имеет сейчас значение? Ничто не имело никакого значения, кроме того, что он был здесь и еще через несколько шагов окажется близко… достаточно близко, чтобы прикоснуться к ней снова.

— Габриэль? — Голос Реми снова окликал ее, но она высвободила себя из его сильных рук, снедаемая одной мыслью, одним желанием: бежать. Бежать как можно быстрее и как можно дальше. Даже если ей придется бежать до самого острова Фэр.

Неотступный взгляд Екатерины дразнил Габриэль, а еле заметная улыбка позволила девушке понять, что Темная Королева узнала все об ее отношениях с Дантоном. Случилось то, чего Габриэль боялась той ночью, когда встретилась с Екатериной после бала-маскарада; ведьма наконец-то добилась своего и сумела все прочитать в ее глазах. Отныне королева знала все уязвимые места Габриэль, ее страхи, ее воспоминания о том позорном столкновении с Дантоном.

От этой мысли Габриэль сделалось плохо, но она понимала, что, если ей не удастся взять себя в руки, Екатерина окажется не единственной посвященной в ее тайну. Другие смогут обо всем догадаться, возможно, даже Реми. Габриэль не могла позволить этому случиться.

Наглый взгляд Дантона остановился на ней. Желчь подкатила к ее горлу, и она судорожно сглотнула. И, хотя ее сердце неистово колотилось, Габриэль собрала все свое мужество и подалась вперед, чтобы лицом к лицу встретиться со своим самым жутким кошмаром.