Пламя взметнулось ввысь, рассыпав сверкающие искры по ночному небу, и в свете пылающего костра древний стоячий камень вспыхнул таинственным светом. На древнем холме друидов уже давным-давно не жгли костров. Лишь во времена Кромвеля, если верить слухам, здесь устраивали свой шабаш ведьмы, верша перед таинственным камнем свои дьявольские ритуалы. Вот и сейчас у костра можно было увидеть невысокую стройную женщину в черном плаще. Ветер играл ее густыми цыганскими волосами, жаркий огонь окрасил бледное лицо румянцем, отражаясь в пылающих колдовским светом глазах. Случись какому-нибудь прохожему оказаться здесь, он бы принял эту женщину за одну из древних колдуний и постарался бы поскорее унести отсюда ноги.

Впрочем Кейт, бросавшая ветки в костер, совсем не чувствовала себя колдуньей - скорее уж дрожащей от страха маленькой девочкой, играющей с огнем. Ветер вновь сменил направление, дунув прямо ей в лицо едким дымом. Кейт закашлялась и отошла к гигантскому камню друидов. Она вытерла слезящиеся глаза и нервно оглянулась, пытаясь успокоиться. Днем отсюда открывался потрясающий, величественный вид на суровые земли Сентледжей. Но сейчас склон был полностью погружен во тьму, и далекое море, подобно невидимому чудовищу, рычало, вгрызаясь в скалистые берега.

Несмотря на теплый плащ и жар от костра, Кейт дрожала. Прежде она никогда не боялась темноты, но сегодняшняя ночь была особенной. Канун Дня Всех Святых, Хэллоуин. Говорят, что в это время граница с потусторонним миром исчезает почти полностью, и мятущиеся души, не нашедшие покоя после смерти, бродят по земле.

Ночь и в самом деле обещала быть неспокойной. Ветер стонал в кронах деревьев, облака то и дело набегали, закрывая луну, и неслись дальше. Что-то шуршало в зарослях вереска, и Кейт, чтобы успокоиться, говорила себе, что это, должно быть, барсук или енот. Но как бы быстро она ни оборачивалась на звук, она никого не видела, и от этого сердце стучало еще быстрее и тревожнее.

Любой человек, обладающий здравым смыслом, сейчас держался бы поближе к кострам, которые разожгли в эту ночь в деревне. Кейт вдруг страшно захотелось тоже оказаться там, танцевать вместе со всеми вокруг костра, чтобы прогнать демонов и оберечься от проклятий на весь следующий год. А вместо этого она сама собралась заниматься черной магией…

Дрожащей рукой Кейт достала из-под плаща похищенную накануне книгу заклятий, ожидая, что в любую минуту здесь появится разъяренный Просперо и выхватит у нее из рук свое сокровище.

Кстати сказать, ее и удивляло и беспокоило то, что он до сих пор этого не сделал. Заветная книга находилась в ее полной власти почти два дня. Не может быть, чтобы он до сих пор не заметил ее исчезновения и не понял, как ловко его провели. И если он до сих пор не сделал никакой попытки забрать назад книгу, то на это должны быть какие-то причины, известные ему одному.

А может, великий колдун просто играет с ней, позволяя ей думать, что она владеет чем-то совершенно уникальным, в то время как эта книга - всего лишь скопище всевозможных глупостей? Но этому Кейт никак не могла поверить. Поглаживая пальцами выдавленный на кожаном переплете герб Сентледжей, она почти ощущала колдовскую силу, которая исходила от хрупких страниц, исписанных таинственными знаками рукой самого Просперо.

Эти письмена должны были бы стать для нее неразрешимой головоломкой. Но Кейт сразу же поняла, что это такое. Хитрый Просперо записал свои заклинания, используя древние египетские иероглифы. И какая насмешка судьбы - что именно благодаря Вэлу она смогла расшифровать их!

Кейт вспомнила долгие дождливые вечера, которые она проводила возле Вэла, свернувшись в уютном кресле у камина в библиотеке, когда Вэл готовился к своим занятиям на последнем курсе. Он время от времени поглядывал на нее полувопросительно-полунасмешливо из-за огромного фолианта, в котором подробно рассказывалось о знаменитом Розеттском камне, с помощью которого была открыта тайна египетской письменности.

– Извини, милая, - сказал наконец Вэл. - Тебе, наверное, ужасно скучно все это слушать.

– О нет, что ты! - воскликнула Кейт.

Как бы ей хотелось, чтобы Вэл понял, насколько она ему благодарна за все те знания, которыми он с ней делится! Ведь до встречи с ним она почти совсем ничего не знала. Ее прежняя жизнь на улицах Лондона казалась ей теперь примитивной и темной. Благодаря его терпению, его увлеченности и любви к книгам, которыми он заразил и ее, перед Кейт открылся совсем иной мир - увлекательный, сложный и необыкновенно интересный, о существовании которого она раньше не подозревала. И поэтому она с жадностью набрасывалась на любые знания.

– Мне все это очень интересно. И пирамиды, и фараоны, и эти… как их… покрифы.

– Иероглифы, - поправил он мягко.

– Да! Мне кажется, что этого языка не знает никто, кроме нас с тобой. Как будто ты поделился со мной своим огромным секретом, а значит, доверяешь мне…

– Я полностью доверяю тебе, моя милая Кейт, и готов поделиться с тобой любым секретом.

Как же его слова согрели ее тогда! Ведь в детстве ее называли не иначе, чем воровка или лгунья. Что уж говорить о том, что ей никто никогда не доверял.

«Да, Вэл доверяет тебе, - услышала Кейт какой-то тоненький голосок и поняла, что это голос ее совести. - Он считает тебя своим самым искренним и достойным другом, уважающим его семью и их обычаи. Он уверен, что ты никогда не сделаешь ничего, чтобы навредить ему».

– Но я ведь не собираюсь причинять ему зло, - пробормотала Кейт.

То, что она собирается сделать, совсем не так ужасно. Почти ничем не отличается от любовных заговоров, которые используют деревенские девушки, чтобы очаровать своих любимых, вызвать в них страсть.

«Какая же ты бессовестная лгунья, Кейт Фитцледж!» - сказала она себе. То, что она собралась сделать, очень сильно отличалось от безобидных гаданий и любовных заговоров, и она слишком хорошо знала это. Одно дело - например, бросить соль через левое плечо, чтобы охранить себя от дьявола, или же использовать настоящее колдовство, которое может вызвать силы слишком могущественные, чтобы их контролировать. И если что-нибудь пойдет неправильно…

Кейт взглянула на пляшущие языки огня, и на миг ей почудилось, что она видит Просперо. Его чуть раскосые глаза смотрят на нее в упор, и она слышит грозный шепот великого колдуна:

«Запомни, опасно играть с человеческим сердцем, используя магию!»

Кейт вскрикнула и отшатнулась. Еще несколько долгих мгновений она смотрела на огонь, вся дрожа от страха, прежде чем смогла убедить себя в том, что видела только упавшее горящее бревно, взметнувшее сноп искр, и не слышала ничего, кроме шипения и потрескивания объятых пламенем веток. Всему виной ее разыгравшееся воображение, да и слишком свежо еще воспоминание о встрече с колдуном.

«И все же, что именно хотел тогда сказать Просперо? - в который уже раз спрашивала себя Кейт, пытаясь унять бешено бьющееся сердце. - Что такого опасного в этих любовных заклятиях?» Как бы хотелось ей расспросить его поподробнее! Но теперь было уже поздно.

Впрочем, она еще могла отступить, отказаться от своего намерения, погасить костер и вернуться обратно в деревню. Она могла побежать прямо к дому Вэла, умоляя впустить ее, как бездомный котенок, ищущий пристанища в непогоду. Вэл сразу увидит, что она страшно расстроена, даже напугана, но не станет изводить ее вопросами. Он обнимет ее своими сильными руками, прижмет теплой ладонью голову к своему плечу и будет укачивать, как ребенка…

«Нет, - заставила себя вспомнить Кейт. - Этого уже больше никогда не будет». После того, как она предложила ему себя в тот вечер, Вэл уже больше никогда к ней не прикоснется. Он, возможно, по-прежнему будет добр и нежен с ней, но скорее всего настоит на том, чтобы она вернулась домой, к Эффи. Если она не найдет сейчас в себе достаточно мужества, чтобы совершить то, что задумала, она уже никогда больше не почувствует тепло и силу его объятий.

Сжимая в руках заветную книгу, Кейт заняла прежнее место перед стоящим камнем, подобно священнику перед алтарем. Внезапно низкий глухой раскат грома раздался в ночи, словно само небо раскололось, подавая ей знак начинать… Или это было предостережение? Кейт устремила испуганный взгляд в небеса и увидела яркую вспышку на горизонте.

Это была всего лишь гроза - далекие вспышки молний, предвестники надвигающейся бури. Она немного перевела дух, хотя понимала, что у нее остается не так много времени, прежде чем начнется дождь, который потушит разведенный ею огонь.

– Вэл, милый, - прошептала она, - пожалуйста, прости меня! Просто ты не оставил мне никакого другого выхода.

И, собравшись с духом, Кейт открыла книгу.

***

В пивной гостиницы «Огонь дракона» обычно бывало шумно и многолюдно, особенно в такой вот промозглый осенний день, но сегодня она была почти пуста. Рив Тревитан, нависнув над видавшим виды дубовым столом, вздыхал над последней кружкой эля, которую он мог позволить себе купить на оставшиеся монеты. Несколько клочков пены повисли на его пегой с проседью бороде, сальные, давно не мытые волосы облепили широкий низкий лоб. В его когда-то крепкой рослой фигуре с возрастом появилась излишняя рыхлость; отчетливо наметившееся брюшко то и дело задевало за край стола, когда он выглядывал в окно, наблюдая за кривляньями своих соседей.

Костры пылали на лужайке возле деревни, на их фоне мелькали тени танцующих. Точно флаги, взвивались пышные юбки, стучали тяжелые деревенские башмаки, отбивая такт веселой зажигательной мелодии. Музыка, крики и смех проникали даже сквозь толстые каменные стены средневековой гостиницы. «И все эти чудачества - только для того, чтобы прогнать дьявола из деревни на один-единственный вечер!» - подумал Рив с кривой усмешкой.

– Кучка суеверных идиотов, - пробормотал он, обращаясь к своей кружке.

Похоже, он был единственным человеком в Торрекомбе, сохранившим достаточно здравого смысла, чтобы игнорировать всю эту чепуху. Ну, если не считать еще одного парня, который притаился в темном углу пивной и в данный момент тупо глядел в стакан с виски, стоящий у него на столе.

Он, без сомнения, принадлежал к тем парням, которые заставляли девичьи сердца биться в два раза быстрее, и Тревитан подумал об этом с завистливой ухмылкой. Юность всегда привлекательна. Она обладает тем неотразимым для молодых девиц нахальством, против которого они не могут устоять. У молодого человека было смуглое красивое лицо, обрамленное густыми черными волосами, а длинные ресницы скорее подошли бы какой-нибудь юной девушке, чем мужчине. И, конечно, ястребиный нос и дорогая одежда безошибочно указывали на его принадлежность к этим проклятым Сентледжам. Хотя Рив никак не мог припомнить, кто бы это мог быть. Скорее всего, какой-нибудь дальний родственник.

Впрочем, какое ему дело до этого! Все остальные в Торрекомбе могут сколько угодно болтать об этой таинственной семейке со всеми их причудами и сверхъестественными способностями, но он, Рив, всегда старался быть от них подальше - и особенно от доктора Вэла Сентледжа. Подумать только, этот докторишка осмелился прочитать ему, Риву, лекцию о том, как он должен обращаться со своей женой! С ней, видите ли, надо быть поосторожнее, потому что новая беременность убьет ее. Он и Кэрри постарался внушить, чтобы она не пускала его, законного мужа, в свою постель!

Такое воздержание, может, и годится для самого Вэла Сентледжа. Этот доктор - ну просто что твой монах. Но он, Рив, нормальный мужчина с нормальными мужскими потребностями.

И эти потребности он намерен удовлетворять, несмотря на идиотские рекомендации сотни таких докторов!

Рив сделал большой глоток эля и едва не осушил кружку, но вовремя спохватился. Он слишком хорошо знал, что хозяин не спускает с него глаз и готов вышвырнуть его на улицу сразу, как только он допьет последнюю каплю.

Между тем хозяин медленной ленивой походкой приблизился к столику Рива. Дорогой жилет в полоску и начищенные до блеска сапоги делали его похожим скорее на городского богатого купца, чем на деревенского трактирщика.

– Ну что, мистер Тревитан, полагаю, вам понравился мой эль?- небрежно заметил мистер Уэнворт.

– Я ведь заплатил за него, разве нет?

Уэнворт взялся своими холеными руками за спинку соседнего пустого стула, не обратив ни малейшего внимания на резкую реплику Рива.

– Признаться, я очень удивился, увидев вас здесь сегодня вечером. Я полагал, что вы присоединитесь к общему веселью.

– Если вы считаете это весельем, то почему бы вам самому не снять сапоги и не поджарить свою задницу, прыгая Через этот дурацкий костер?

Уэнворт лишь улыбнулся и кивнул в сторону печально застывшего юноши в углу зала.

– Похоже, этот молодой джентльмен разделяет вашу точку зрения.

– Ба! Этот? - Рив бросил на юношу высокомерный взгляд. - Глупый щенок! Только взгляните, как он уставился в свой стакан. Кто это такой, кстати сказать?

– Мастер Виктор Сентледж, внук капитана Адриана Сентледжа.

– А, помню этого старого пьяницу. Ему следовало бы лучше учить своего внука, чтобы тот знал цену доброму виски. Этот прекрасный напиток существует вовсе не для того, чтобы им любоваться.

– Думаю, мастер Виктор просто собирается с духом.

– Для того, чтобы напиться?

– Да нет, чтобы жениться. Видно, вы совсем не прислушиваетесь к деревенским сплетням, мистер Тревитан. Мисс Фитцледж выбрала в невесты для мастера Виктора Молли Грей. И сегодня ночью парень должен сделать предложение молодой леди. Только мне кажется, мастер Виктор не слишком-то горит желанием.

– Ну что ж, его нельзя винить за это. Молли Грей - довольно костлявая особа. Если уж честно, груди-то у нее совсем нет.

– Большой бюст - вовсе не главное при выборе жены, мистер Тревитан, - укоризненно заметил Уэнворт.

«Нет, конечно, - подумал Рив. - Гораздо важнее, чтобы у нее была роскошная задница. Ну и выносливость, конечно, тоже… А вообще-то, все эти суеверия с Найденными невестами Сентледжей - полная чепуха».

И все же он был бы, пожалуй, не против, чтобы какой-нибудь Искатель невест выбрал ему жену. Может, даже эта дурочка мисс Фитцледж справилась бы с делом лучше, чем он сам. А ведь Кэрри казалась на первый взгляд совсем не плохим вариантом - пышногрудая, веселая… Кто ж знал, что она так быстро превратится в жалкое, больное существо, неспособное выполнять основные женские функции - рожать детей и ублажать его в постели?

Рив поднял кружку, но лишь для того, чтобы с разочарованием заглянуть в нее. Не осталось даже самого маленького глоточка. Он пощупал пустой кошелек и с надеждой посмотрел на мистера Уэнворта, хотя знал, что на кредит надеяться бесполезно. Не то что в былые времена.

Прежний хозяин «Огня дракона» Сайлас Брэгге был обычным негодяем, контрабандистом и вором, а некоторые говорили, что и убийцей. Он таинственным образом исчез восемь лет назад - примерно тогда же, когда и этот высокомерный таможенный инспектор капитан Мортмейн. Но как бы там ни было, а старина Брэгге всегда был готов услужить постоянным клиентам и никогда не отказывал в выпивке. А мистер Уэнворт вечно напускал на себя важность и почему-то считал, что имеет на это право. Случалось, он отказывался обслуживать Рива, даже если у него были деньги.

– На сегодня хватит, мистер Тревитан, - говорил он. - Вы уже достаточно выпили. Сохраните-ка лучше немного монет, чтобы накормить вашу семью, сэр, - добавлял этот лицемерный негодяй.

«Если бы мне была нужна проповедь, - думал Рив, - то Я бы пошел к викарию».

Покрутив осадок в своей кружке, он оглянулся в надежде, что, может быть, удастся уговорить Виктора Сентледжа… но нет, молодой человек в конце концов все-таки допил свое виски и направился к двери с видом человека, идущего на казнь.

Рив вздохнул. Что ж, раз нет надежды на выпивку, придется тоже уходить. Когда он поднялся на ноги и двинулся к двери, Уэнворт бросил ему вслед:

– Спокойной ночи, мистер Тревитан. Передайте мои поздравления вашей жене с рождением дочери.

Поздравления для Кэрри? Как будто это только ее дочь, а он, Рив, здесь вовсе ни при чем! Зло взглянув на Уэнворта, Рив вышел на улицу и сморщился от внезапно налетевшего порыва ветра. Ничего не поделаешь, надо идти домой - где его ждут кричащие голодные дети, больная жена и холодная постель…

Чувствуя себя ужасно несчастным и не желая встречаться с веселящимися соседями, Рив выбрал темную тропинку в обход деревни, но тут же наткнулся на какого-то прохожего, который, видимо, тоже стремился обойти праздничные костры. Это был высокий мужчина, закутанный в черный плащ с капюшоном, который он так низко надвинул на лоб, что было невозможно разглядеть его лицо.

– Черт тебя возьми, парень! - выругался Рив. - Почему бы тебе не откинуть капюшон и не посмотреть, куда идешь?

Он уже собрался пройти мимо, но незнакомец неожиданно схватил его за руку.

– Извини, дружище, - раздался глухой голос из глубины капюшона. - Кажется, именно ты-то мне и нужен.

Тревитан уже открыл было рот, чтобы отправить нахала куда подальше, но что-то в облике незнакомца заставило его замолчать. Властность, яростная энергия… И еще рука, которая мертвой хваткой вцепилась в его руку. Пальцы были длинными, костлявыми, как у скелета, обтянутого кожей, и такими же ледяными, но при этом отличались неожиданной силой. Рив не слишком-то верил в сказки о колдунах и оживших мертвецах, но тут даже у него по спине пробежал холодок.

– Что… что вам от меня надо?

– Всего лишь кое-какую информацию. К огромному облегчению Рива, незнакомец отпустил его, и он сразу отступил на шаг, потирая запястье.

– Мне сказали, что доктор Валентин Сентледж больше не живет в замке на скалах.

– Да, верно. Он обосновался в небольшой хижине недалеко от деревни. Наверное, чтобы было проще совать свой нос в супружеские постели честных…

Рив оборвал себя, нервно облизав губы. Что, если этот живой скелет - старый друг чертова доктора?

– И где же находится эта хижина? - спросил незнакомец.

– Как раз по этой дороге, в полумиле отсюда, если держаться ближе к берегу. Дом с шиферной крышей. Его еще называют…

– Неважно, я помню это место.

– Так вы бывали здесь раньше?

Любопытство пересилило страх, и Рив чуть подался вперед, чтобы получше разглядеть лицо в тени капюшона. Но лучше бы он этого не делал. Темные глаза, в которых не было ни малейшего признака души, яростно сверкнули на белом, как смерть, лице, почти полностью заросшем косматой бородой. Рив отпрянул назад и, споткнувшись о камень, тяжело упал на землю. Внезапно его охватил жуткий страх. Судорожно пытаясь подняться, он запутался в колючих ветках кустарника и поранил руки, а когда сумел все-таки встать на ноги, обнаружил, что бежать-то уже не от кого. Он вновь был один на тропинке; незнакомец в капюшоне растаял в темноте, будто его и не было вовсе. А может быть, и вправду не было?…

– Вот дьявольщина! - пробормотал Рив.

Он понял, что дрожит, волосы на шее и на лбу взмокли от пота. Видит бог, он никогда не был суеверным. Но только если его соседи собирались с помощью песен и танцев вокруг костра держать дьявола подальше от деревни, им следовало бы плясать чуточку старательнее…

Жилище Вэла, известное у местных жителей под названием Дом на берегу, действительно располагалось совсем близко от берега моря. Это был видавший виды серый, унылый в своем одиночестве коттедж. Его ближайшими соседями были песчаные дюны, пучки прибрежной травы да чайки, чьи пронзительные голоса вместе с шумом прибоя только и оживляли здешнюю тишину. Дом был погружен во тьму, лишь слабо светилось окно библиотеки с задней стороны. Стены этой комнаты были так тесно заставлены полками, что библиотека напоминала маленькую пещеру в книжной горе.

Джим Спаркинс зажег еще несколько свечей, затем обошел всю комнату, чтобы убедиться, плотно ли закрыты ставни, предохраняющие от порывов морского соленого ветра.

– Не очень-то мне нравится оставлять вас одного сегодня ночью, сэр, - сказал Джим, украдкой взглянув на хозяина, расположившегося в большом кресле у камина.

Вэл Сентледж откинулся на подушках, его больная нога была удобно устроена на скамеечке, трость с костяным набалдашником стояла рядом, у руки. Теплая шерстяная шаль была накинута на колени, в руках он держал раскрытую книгу. Однако за последние полчаса Вэл едва ли что-нибудь усвоил из описания лекарственных трав. Он сидел, уставившись в очаг, но вместо сверкающих язычков пламени видел залитый лунным светом осенний сад и девушку, глядящую на него с отчаянием в глазах.

«Это моя боль, Вэл Сентледж. Не твоя!»

Ах Кейт, Кейт!… Вэл подавил тяжелый вздох. Он прекрасно знал, как вела себя девушка, когда ей было очень больно. В эти минуты она была похожа на тех диких раненых животных, которые стремятся убежать от всех, спрятаться и зализывать свои раны. Но от него, от Вэла Сентледжа, она никогда прежде не убегала. И эта мысль причиняла ему невыносимую боль.

С того самого вечера Кейт избегала его. Целых два дня! Когда он на следующий день зашел к Кейт, чтобы справиться о ее самочувствии, та выслала к нему служанку, которая сообщила, что молодая леди не принимают. У них голова болит…

Голова болит! Вэл посмеялся бы над нелепостью этого утверждения, если бы не беспокоился о ней так. Его Кейт вообще не знала, что такое головная боль, хотя… Вэл потер лоб… хотя была мастером вызывать головную боль у других.

– Сэр! Доктор Сентледж!

Вэлу потребовалось несколько секунд, чтобы отвлечься от своих беспокойных мыслей и вернуться к действительности. Он вопросительно взглянул на долговязого слугу.

– Да? Ты что-то сказал, Джим?

– Ну да, я сказал, что не хочу оставлять вас одного, особенно сегодня ночью, в Хэллоуин.

– Почему? Уж не думаешь ли ты, что какой-нибудь злой гоблин заберется сюда по трубе и утащит меня? Грубоватое лицо Джима расплылось в улыбке.

– Нет, сэр, сомневаюсь, что даже злой дух осмелился бы связываться с кем-нибудь из Сентледжей. Но вы отпустили Салли и Лукаса в деревню на праздник, и… и…

Джим смущенно замолчал, но ему и не надо было договаривать. Вэл и так его прекрасно понял. Кто-то же должен остаться, чтобы приглядывать за бедным хромым доктором!

Вэл с трудом подавил знакомую горечь. Видит бог, он должен был бы уже давно привыкнуть к постоянным заботам своих слуг, своих родственников и даже абсолютно незнакомых ему людей. И все-таки не мог. Единственным человеком, который полностью его понимал и никогда не относился к нему как к калеке, была Кейт.

– Думаю, что вполне могу сам себя обслужить хотя бы в течение нескольких часов, - довольно сухо сказал он. - Так что отправляйся, не то пропустишь весь праздник.

Джим открыл было рот, чтобы возразить, но Вэл резко оборвал его:

– Все, спасибо, Джим. Спокойной ночи.

И хотя Вэл был самым добрым и терпеливым хозяином на свете, слуги прекрасно знали, когда с ним не следует больше спорить.

– Спокойной ночи, сэр, - вздохнул Джим. Он неохотно направился к двери, несколько раз обеспокоенно оглянувшись, но все-таки ушел, хотя и выглядел при этом совершенно несчастным.

Вэл услышал, как хлопнула наружная дверь, и библиотека погрузилась в гнетущую тишину, прерываемую лишь потрескиванием огня в камине да похожим на стон скрипом ставней под резкими порывами ветра.

Вэл чуть поерзал в кресле, стараясь устроиться поудобнее. У него был сегодня тяжелый день - пришлось проехать много миль, чтобы посетить всех пациентов. Он так мечтал именно об этой минуте, когда сможет остаться совсем один, удобно устроившись у домашнего очага с книгой и стаканом бренди! Но теперь, когда он наконец достиг своей вожделенной цели, им овладело странное беспокойство.

Вэл нацепил на нос очки, собираясь почитать, но вскоре снова закрыл книгу. Может быть, это все оттого, что в доме слишком пусто и тихо? Хотя его и называли по привычке коттеджем, на самом деле это был довольно большой дом с бестолковой планировкой. В таком доме должны были бы сновать вверх и вниз по лестнице по крайней мере полдюжины сорванцов обоего пола, а веселая и довольная жена распоряжаться по поводу вечернего чая. «Семья, которой у меня никогда не будет», - подумал Вэл, скривив рот в горькой усмешке.

К счастью, он не был хозяином этого дома. Он просто снимал его у отцовского кузена доктора Мариуса, который был его учителем, наставником, фактически вторым отцом. Но в это последнее лето Мариус решил принять предложение Эдинбургского университета и уехал туда читать лекции по медицине, к огромному огорчению лорда Анатоля. Отец Вэла всегда считал Мариуса своим самым близким другом и крайне болезненно воспринял это решение.

– Корнуолл - твой дом! - бушевал он. - Так какого дьявола несет тебя в эту далекую Шотландию?

Мариус улыбнулся и отделался неопределенным ответом, но Вэл хорошо понимал истинную причину его отъезда. «Причина» все еще находилась в этой самой комнате, на каминной полке - несколько предметов, оставшихся от единственной любви Мариуса. Пара перчаток, выцветшая лента и веер были благоговейно разложены перед миниатюрным портретом хорошенькой молодой леди. Энн Сайлер, Найденная невеста Мариуса. Но он нарушил фамильную традицию Сентледжей, слишком долго откладывал свадьбу. В конце концов Мариус сделал ей предложение - и через два года она умерла у него на руках от чахотки.

Вэлу совсем не трудно было понять, почему Мариус почувствовал необходимость уехать отсюда. Слишком неотвязно преследовала его в этом доме память об Энн. Слишком долго ему приходилось оставаться молчаливым свидетелем семейных радостей других Сентледжей, того же Анатоля или Ланса, зная При этом, что подобное счастье уже никогда не случится в его одинокой жизни.

Вэл вдруг подумал, что, возможно, однажды тоже уедет из Корнуолла, когда станет уже совсем старым и не сможет больше смотреть, как Кейт…

Что?! Вэл со скорбным удивлением посмотрел на свалившиеся с носа очки, на коричневый плед, которым были закутаны его колени. Презирая сам себя, он отложил очки, резко сдернул плед и поднялся на ноги… но снова упал в кресло, пытаясь превозмочь нестерпимую боль. Отдышавшись, он наклонился и принялся массировать больное колено, вздрагивая от каждого прикосновения. Он почувствовал, как свело мышцы под коленом, и его сердце упало. Это был грозный признак: его ждала еще одна кошмарная ночь. Ему придется дожидаться рассвета, сжав зубы от боли и борясь с искушением выпить лауданума, от которого боль стихнет, но зато появится страшная слабость, которую он ненавидел всей душой.

Заставив себя подняться на ноги. Вэл, прихрамывая, заковылял по библиотеке, пытаясь размять затвердевшие мышцы. Он слышал далекие раскаты грома, но и без них мог точно сказать, что приближается буря. Просто великолепно! Собственная нога предсказывает погоду не хуже какого-нибудь чертова барометра!

Доковыляв до окна, Вэл уставился в ночную мглу. Бледный серп луны то и дело заслоняли бегущие по небу темные облака каких-то зловещих причудливых форм. Но ничего, если каким-нибудь ведьмам случится пролетать мимо Торрекомба, их, без сомнения, прогонят добрые деревенские жители, которые сейчас лихо отплясывают возле костров, размахивая вилами.

Вэл от души надеялся, что Кейт тоже участвует в деревенском празднике, что она сейчас танцует вместе со всеми, вместо того чтобы хандрить в одиночестве в своей комнате. Ведь она всегда так любила праздник Хэллоуин, с таким самозабвением танцевала около костра! Глаза сверкают, черные волосы шелковым вихрем взлетают вокруг головы… Вэл с удовольствием наблюдал за ней, любуясь безудержной радостью и дикой грацией ее движений, но Кейт всегда было этого недостаточно. Она тянула его в круг, игнорируя его протесты, и настаивала на том, чтобы он танцевал вместе с ней.

Чистая глупость, но он никогда не мог устоять против ее умоляющей улыбки и зовущих сверкающих глаз. Каким-то образом ей удавалось заставить его забыть обо всем - о своем достоинстве и положении, о своей боли и хромоте, наконец, - и он резвился и дурачился вместе с ней у костра, пока они оба не падали без сил, задыхаясь от смеха.

«В течение всех этих лет мы с Кейт прогнали своими плясками множество демонов, но больше этого не будет. Никогда», - думал Вэл, с тоской вглядываясь в темноту.

Он мог смириться со своей хромотой, с тем, что по злой иронии судьбы у него никогда не будет невесты, а следовательно, и своей семьи. Но его всегда утешала мысль, что у него есть дружба Кейт.

Если же он будет лишен и этого утешения, то тогда и жить-то не стоит…

Это была дикая, горькая мысль, и Вэл быстро отогнал ее. Он задернул шторы, чтобы отгородиться от безликой мрачной ночи за окном, и повернулся, собираясь направиться в спальню. Но когда он пересекал общий холл, громко зазвонил колокольчик над входной дверью.

Кейт!

Вэл крепче сжал трость, чувствуя, как бешено забилось сердце. Она часто заходила к нему в самые неподходящие для визитов часы - и это несмотря на все его лекции о неподобающем для леди поведении или об опасности, которой она подвергалась, разгуливая одна по пустынному берегу.

Однако вдруг вспыхнувшая надежда исчезла так же быстро, как и появилась. Кейт никогда не тратила время на то, чтобы позвонить у двери. Она просто сразу же подходила к окну библиотеки, где он почти всегда сидел вечерами, и стучала в стекло.

А колокольчиком у двери пользовались в основном его пациенты или же их расстроенные родственники. «О, доктор Сентледж. Вы должны сейчас же пойти со мной! Вы один можете помочь!»

«Господи, только не сегодня!» - взмолился Вэл. Ему было как-то особенно плохо в этот вечер. Нога болела сильнее обычного, и не было сил никуда двигаться.

Когда колокольчик прозвенел снова, Вэл закрыл глаза, всерьез задумавшись, что будет, если он проигнорирует вызов. Почему, в конце концов, он не может сделать это хотя бы один раз в жизни?!

Да потому, что он - Вэл Сентледж; такой, каким его создала природа. Врач, лекарь, человек, которому дано исцелять боль других людей. Но только не свою собственную…

Тяжело опираясь на трость, Вэл доковылял до входа и отворил массивную дубовую дверь. В холл сразу ворвался ветер, и закутанная в плащ фигура выступила из темноты.

В следующую секунду Вэл вскрикнул от неожиданности и отшатнулся, потому что неизвестный вдруг пошатнулся и тяжело рухнул прямо к его ногам.

С сильно бьющимся сердцем Вэл бросился закрывать двери, пока ветер не задул все свечи в холле, и только после этого склонился над потерявшим сознание незнакомцем. Сразу прошла боль и усталость - вернее, он больше не чувствовал их, так бывало всегда, когда кому-то требовалась его помощь. Стараясь сохранить равновесие, он перевернул лежащего лицом вверх. При этом капюшон откинулся, открыв спутанную всклокоченную бороду, закрывающую пол-лица.

На первый взгляд Вэл не обнаружил ни раны, ни увечья, но незнакомец был явно очень плох, дыхание затруднено, кожа пылала. Следовало бы отнести беднягу в приемную, там он мог бы его как следует обследовать, но как это сделать? Даже в свои лучшие дни Вэл не смог бы дотащить такого великана на плече. Ему ничего не оставалось, как обследовать незнакомца прямо здесь, на холодном полу. Вэл выругался вполголоса, пожалев, что так настойчиво выпроваживал Джима сегодня вечером.

В этот самый момент незнакомец вдруг дернулся и открыл глаза. Его взгляд заметался по незнакомой комнате, затем горящие глаза остановились на лице Вэла.

– Все хорошо, - произнес Вэл спокойным, профессиональным тоном, положив руку на плечо незнакомца. - Теперь все будет в порядке. Я врач. Я постараюсь помочь вам.

– Сентледж? Вэл Сентледж? - прохрипел незнакомец.

– Вы меня знаете? - удивился Вэл.

Он более внимательно вгляделся в лицо незнакомца, пытаясь мысленно убрать всклокоченную бороду. Было что-то знакомое в голосе, хоть и ослабленном болью, и это заставило Вэла насторожиться.

Внезапно тонкие губы незнакомца скривились в змеиной усмешке, и тут же леденящий ужас узнавания поразил Вэла, подобно предательскому клинку, вонзившемуся в спину.

– Рэйф, - прошептал он, все еще отказываясь верить глазам.

Но сомнений не было - перед ним лежал Рэйф Мортмейн!

***

Шторм накатил с моря. Кейт еще никогда не видела, чтобы облака мчались по небу с такой скоростью, то и дело закрывая луну черными зловещими тенями. Поднявшийся ветер грозил вырвать из ее рук книгу, разорвать страницы. Кейт старалась спешить, используя красноватый свет костра, чтобы разобрать загадочные символы Просперо. Она изучала эти записи все последние два дня, но переводила все еще с трудом.

«Приди ночью в… в самое колдовское место», - произнесла она нараспев и бросила взгляд на древний стоячий камень - одинокий и загадочный. Определенно, она не смогла бы найти ни более колдовского места, ни более удачного времени для своего заклинания, чем канун Дня Всех Святых.

Кейт перевернула страницу и продолжала читать:

«Положи на пламя - символ твоего заветного желания - начало имени твоей страсти, вырезанное на черном затвердевшем огне».

Кейт довольно долго думала, что бы это могло значить - черный затвердевший огонь? Может быть, Просперо говорил об угле? А начало имени страсти - это, должно быть, инициалы Вэла. Во всяком случае, Кейт очень надеялась, что угадала правильно.

Достав из кармана плаща перочинный ножик, она подобрала с земли большой кусок угля, на котором дрожащей рукой вырезала инициалы «В.С.». Затем помедлила в нерешительности и, сделав глубокий вдох, бросила уголь в костер. Он упал на горящие ветки, подняв целый фонтан искр, и Кейт отпрянула назад, сжимая в руках книгу. Ветер свистел в ее ушах, языки пламени плясали перед глазами. Оставалось самое сложное - произнести само заклятие так, чтобы все слова прозвучали правильно. Иначе может случиться беда.

Громкий раскат грома прогрохотал над головой, словно само небо пыталось остановить ее.

– Ну же, смелее! - прошептала сама себе Кейт, тщетно стараясь унять дрожь в руках. Наконец она облизала губы, закрыла глаза и громко произнесла: - М-м-миткэрил бокурум и-и-пс!

***

От удара грома зазвенели стекла в окнах, лампа в холле задрожала, и в ее неровном мерцающем свете еще более зловещим показалось лицо человека, распростертого на полу.

– Рэйф Мортмейн, - повторил Вэл и отдернул руку от его плеча, словно хотел погладить собаку, а перед ним неожиданно оказался дикий волк.

Рэйф рассмеялся злым сдавленным смехом, который тут же перешел в кашель, сотрясающий все его тело.

– Я не… собираюсь причинять тебе зло, - сказал он, задыхаясь, когда приступ прошел. - Сам видишь… я не в том состоянии, чтобы убивать кого-нибудь… даже тебя. Нет причин бояться.

«Нет причин? Ну, да, конечно!» - подумал Вэл. Если не считать того, что при последней их встрече они сцепились не на жизнь, а на смерть в «Огне дракона». Стычка закончилась тем, что Рэйф скинул Вэла с лестницы, а его сообщник выстрелил ему в спину. Если бы он был не Сентледж и не обладал столь необыкновенным даром исцеления, то уже давно гнил бы в фамильном склепе под сводами церкви Святого Иоанна. Он выжил, но отнюдь не благодаря Рэйфу Мортмейну.

Рэйф сейчас казался слабым и беспомощным, но Вэл прекрасно знал, что раненый волк может быть гораздо опаснее, чем любой другой зверь. И он невольно попятился.

– Пожалуйста, выслушай меня! - прохрипел Рэйф. - Я не могу сейчас ничем навредить тебе. Всех моих сил… хватило только… чтобы найти тебя. Только чтобы отдать это.

Он сунул руку за пазуху и начал что-то там искать. Вэл напрягся, ожидая увидеть оружие - пистолет или нож, - но он все равно не смог бы защитить себя. Внезапно Рэйф сел и с неизвестно откуда взявшейся силой сжал его руку.

– Вот, возьми!

Прежде чем Вэл смог вырвать руку, Рэйф положил что-то в его ладонь, а затем откинулся навзничь, тяжело, с хрипом дыша. Видимо, на это ушли все его силы.

– Вот. Теперь дело сделано, - пробормотал он, и на его мрачном лице неожиданно появилось выражение удовлетворения.

Вэлу потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя; затем он медленно разжал пальцы - и застыл, приоткрыв рот от изумления. На его ладони лежал камень такой невероятной красоты, что у Вэла захватило дух. Он сразу же узнал его. Это был кусок легендарного кристалла, вделанного в эфес древнего фамильного меча Сентледжей, похищенный много лет назад.

Вэл потянул за цепочку, на которой висел кристалл, и поднял его, рассматривая на свету. Это был всего лишь осколок знаменитого камня, но и он сверкал торжественной холодной чистотой, подобно льдинке на ярком солнечном свете, зажигая на стенах полутемного холла разноцветные радуги.

Загадочный, прекрасный, завораживающий…

– Убери… убери этот чертов камень! - прохрипел Рэйф, отвернувшись, словно блеск кристалла слепил ему глаза.

С трудом отведя глаза от этой красоты, Вэл очень неохотно накинул цепочку на шею и спрятал ее под одежду. В голове роилось множество вопросов. Рэйф держал у себя украденный кристалл все это время. Почему именно сейчас он решил его отдать? И почему именно ему, Вэлу? Ведь знаменитый меч Сентледжей принадлежал Лансу, старшему брату и наследнику замка Ледж. По праву, украденный кристалл должен был быть возвращен именно ему. И где скрывался сам Рэйф все эти годы? И как он дошел до столь плачевного состояния?

Но когда он взглянул на Рэйфа, то понял, что ему вряд ли удастся получить ответ хотя бы на один из этих вопросов. Рэйф снова потерял сознание, и богатый опыт врача не позволил Вэлу усомниться в неоспоримой истине: Рэйф Мортмейн умирал.

Вэл мог бы ожидать, что почувствует торжество, увидев бесславный конец своего давнего врага, но вместо этого он ощутил только сожаление о столь бессмысленно растраченной жизни. Ведь Рэйф когда-то был решительным, энергичным, красивым человеком. Если бы не принадлежность к проклятому роду Мортмейнов, кто знает, чего бы он смог добиться в жизни…

Вэл взял его за запястье. Пульс еле прощупывался. Каждый вздох сопровождался таким хрипом, словно просто дышать для него уже было пыткой. Вэл сразу обратил внимание на крепко сжатый рот и напряжение мышц вокруг глаз - характерные признаки невыносимой боли, которые ему были слишком хорошо знакомы. Он часто видел их в зеркале.

– Пожалуйста… - вдруг прошептал Рэйф. Вэл наклонился ниже над умирающим, стараясь понять, что тот говорит.

– Я… умоляю, Сентледж… - прошептали сведенные болью губы Рэйфа прямо ему в ухо. - Убей меня!

Вэл отшатнулся, потрясенный. Не первый раз пациент, находящийся в столь жалком состоянии, умолял его об этом. Но никогда он не ожидал услышать подобную просьбу от гордого Рафаэля - последнего отпрыска когда-то могущественного рода надменных Мортмейнов. Было совершенно очевидно, что он умирает в страшной агонии, и Вэл ничего не может для него сделать. Вот только разве облегчить его последние часы с помощью…

Вэл уже почувствовал знакомое покалывание в пальцах, но тут же с ужасом отбросил эту мысль. Видит бог, было бы слишком жестоко требовать от любого человека, даже если его считают мучеником и святым, совершить такой подвиг, когда он сам страдает от невыносимой боли. А ведь здесь речь идет о его смертельном враге. Нет, он не может, просто не может - и все!

Но, когда Вэл склонился над Рэйфом, у него сжалось сердце. Рэйф весь скривился от невыносимой боли. Рыдание вырвалось из его груди, и единственная скупая слеза скользнула из уголка глаза вниз, по заросшей бородой щеке.

Вэл сомневался, что Рэйф Мортмейн вообще когда-нибудь плакал в своей жизни. Безотчетным движением протянув руку, он взял его за запястье и только потом понял, что просто не может не попробовать взять на себя хотя бы часть боли Рэйфа Мортмейна.

Вэл привычно заставил себя сосредоточиться, заблокировав все другие ощущения, кроме ощущения соприкосновения с рукой Рэйфа. Потом он мысленно растворил свое собственное тело, расплавил мышцы, кости, заставил раствориться собственные вены, чтобы перелить свои силы в тело умирающего.

***

…И ничего не произошло.

Кейт открыла глаза и почувствовала, как первые капли дождя упали ей на щеку. Костер грозился вот-вот потухнуть, а упрямый кусок угля в самом центре даже и не думал загораться.

Кейт не вполне была уверена, чего именно она ожидала, но определенно что-то все же должно было бы произойти. Она в отчаянии взглянула на книгу. Может, она неправильно произнесла заклинание? Или просто недостаточно убежденно?

– Миткэрил бокурум ипс, - повторила она уже громче и уверенней.

По- прежнему -ничего, Кейт тяжело вздохнула, собрала все свое мужество и, откинув назад голову, громко крикнула ветру:

– Миткэрил бокурум ипс!

На какое- то мгновение наступила зловещая тишина. А затем огонь вдруг вспыхнул с новой силой, взметнувшись в небо с яростным ревом.

Кейт вскрикнула и отшатнулась. Небо над головой взорвалось - темноту пронзил яркий зигзаг молнии и вонзился в стоячий камень, так что посыпались искры и запахло дымом, а вслед за этим раздался такой удар грома, что задрожала земля под ногами девушки.

Кейт закричала и, упав на землю ничком, натянула на голову плащ.

– О, мой бог! - Глаза Вэла едва не вылезли из орбит, когда на него вдруг нахлынули ощущения небывалой силы. Не просто боль, но сокрушающие волны агонии прокатились по нему. Впрочем, это он мог бы еще выдержать. Однако там было что-то еще, совсем иное, отвратительное, наводящее ужас.

Яростный поток невыносимых эмоций - ярости, горечи, отчаяния - неожиданно обрушился на него. Задыхаясь, Вэл попытался освободить руку, но Рэйф вцепился в нее с неимоверной силой. Как тонущий, который готов утащить на дно своего спасителя, он тянул Вэла в глубину мутного потока своего сознания - потока тьмы и ужаса.

Дыхание Вэла стало тяжелым, прерывистым, голова кружилась, красный туман застилал глаза. Он понял, что вот-вот потеряет сознание, и начал вырываться еще энергичнее, но с каждым моментом становился все слабее. Кристалл на шее раскачивался от его усилий, отбрасывая разноцветные блики. Наконец Вэл сделал последнее отчаянное усилие, и в тот же миг оглушающий удар грома прозвучал в его ушах, сопровождаемый ослепительной вспышкой. Хватка Рэйфа ослабла, и Вэл откинулся назад, проваливаясь в кромешную тьму.

***

Дождь хлынул на землю сплошным ледяным потоком, последние язычки пламени потухли, сердито шипя. Кейт выбралась из своего укрытия в зарослях вереска, вся промокшая и дрожащая от холода, и сделала несколько шагов в сторону бывшего костра, чувствуя себя совершенно разбитой. По небу все так же мчались черные тучи, но гроза уже ушла куда-то в сторону.

Словно в оцепенении, Кейт некоторое время смотрела на то, что осталось от ее колдовства, а потом, дрожа, устремила взгляд в ночное небо. Что же она наделала? Она и сама не представляла, но ее не покидало ужасное чувство, что она только что выпустила на волю что-то темное и опасное…

Прижимая к груди промокшую книгу Просперо, Кейт спустилась с холма и отправилась домой.

***

Джим Спаркинс добрался до жилища Вэла, когда дождь уже кончился. Едва перешагнув порог, он вскрикнул от ужаса, увидев своего хозяина распростертым на полу прямо перед входной дверью. Джим наклонился над доктором, тряся его за плечо.

– Доктор Сентледж! Мастер Вэл! Хозяин!

Никакого ответа. На лице доктора застыло выражение такого ледяного спокойствия, что Джиму показалось, будто сейчас остановится и его собственное сердце. Лицо Валентина Сентледжа было белее снега и таким же холодным. Он выглядел… совсем мертвым.

Слепая паника овладела беднягой, но он постарался взять себя в руки и вспомнить то немногое, чему он научился, пока работал у доктора. Что в подобном случае следовало предпринять? Принести воды? Бренди? Пощупать пульс? Ага, вот оно! Он должен выяснить, есть ли пульс.

Джим взялся рукой за запястье хозяина и сжал пальцы, боясь подтверждения своим опасениям. Он был готов к тому, что ничего не услышит, но, к его изумлению, пульс доктора был абсолютно ровным, сильным и спокойным.

Почему же тогда мастер Вэл лежит здесь, такой холодный и застывший? Может, он упал? Потерял сознание? Может быть, на него напали грабители, пробравшиеся в дом? Однако, насколько мог судить Джим, вокруг не было никаких признаков чьего бы то ни было присутствия. Может быть, доктора подвела его больная нога и он упал, стукнувшись головой?…

Черт возьми, ведь недаром он не хотел уходить! Джим чувствовал, что сегодня ночью должно произойти что-то ужасное. Наверное, за долгие годы работы у одного из Сентледжей у Него тоже стали проявляться какие-то необычные способности.

Джим почесывал затылок, пытаясь решить, что же теперь делать, когда доктор неожиданно открыл глаза. Его зрачки были ненормально расширены, отчего глаза казались совершенно черными, однако взгляд был твердым и ясным.

Джим в волнении склонился над ним.

– Доктор Вэл! Вы меня слышите? Вам плохо? Что случилось? Вы упали?

Доктор приподнял голову и безучастно посмотрел на Джима. На мгновение у бедняги даже мелькнула ужасная мысль, что доктор Вэл не помнит, кто он такой. Однако через некоторое время Вэл пробормотал:

– Нет, я не упал. В меня ударила молния. У Джима открылся от изумления рот.

– Прямо здесь? В доме, сэр? Вы ведь лежите в холле!

– Да, действительно, - прошептал Вэл. - Как странно… Джиму пришла в голову новая ужасная мысль. Что, если с хозяином случился удар? Вот, взять, к примеру, мистера Питерса. После того как с ним приключился апоплексический удар, бедный старик сильно повредился головой.

Пока Джим с мрачным видом обдумывал эту возможность, доктор спокойно приподнялся и сел.

– Нет-нет, сэр, пожалуйста! Вам лучше полежать… Однако хозяин не обратил на его слова никакого внимания и сделал попытку встать на ноги. Джим поспешил поднять трость, но, когда протянул ее Вэлу, тот как ни в чем не бывало стоял посреди холла.

– Ва… ваша трость, сэр, - заикаясь произнес Джим, не веря своим глазам.

Доктор окинул его каким-то странным взглядом и сделал несколько шагов по комнате на совершенно здоровых, крепких ногах. Обеих здоровых ногах!

– Сэр! - во все глаза глядя на него, воскликнул Джим. - Ваша нога… Вы больше не хромаете! Что… что произошло?

– Я сам не знаю. Я не могу вспомнить. Должно быть, чудо. Вэл подошел к стоящему в холле зеркалу в позолоченной раме и стал рассматривать свое отражение так, словно никогда себя прежде не видел.

– Ну да, так и есть! Обыкновенное чудо, черт его возьми! - заявил он и, откинув назад голову, разразился громким смехом. Джим вздрогнул, услышав этот внезапный смех. Если доктор Вэл действительно выздоровел благодаря какому-то чуду, то он, Джим, должен был бы радоваться тоже. А вместо этого он почувствовал растерянность, как если бы вдруг оказался в самой гуще нелепого, но страшного сна.

Доктор несколько раз прошелся по комнате, с каждой секундой его шаги делались все более уверенными и твердыми. Наконец он вновь встал против зеркала, приподнял ногу, которая совсем еще недавно была увечной, и со всей силой топнул ею по полу.

– Что ты думаешь об этом, а, Джим? - спросил он, усмехнувшись.

– Это… это чудесно, сэр, - заикаясь, пробормотал Джим. - Но, может быть, вам следует быть поосторожнее и пока присесть? Вы что-то… на себя не похожи, сэр.

– Вот как? Ты так думаешь?

Доктор ближе придвинулся к зеркалу, изучая свое собственное отражение с большим интересом. Потом его губы растянулись в неком подобии улыбки, от которой Джима вдруг бросило в холодный пот.

Это зловещее змеиное выражение слишком сильно отличалось от обычной доброй мягкой улыбки доктора Вэла Сентледжа…