Ряд подсвечников тянулся во всю длину стола красного дерева, искрились хрустальные бокалы, белел фарфоровый сервиз, собственноручно расписанный дедом Анатоля. На каждой тарелке, чашке, соуснице дышал пламенем сентледжский дракон.
Уилл Спаркинс в новом пудреном парике и черной ливрее с золотой каймой наполнял бокалы вином, бесшумно передвигаясь вокруг стола. Как следует отмывшись, он оказался весьма миловидным юношей, а его соломенные волосы были подстрижены и больше не скрывали красивых голубых глаз.
Преображение Уилла Спаркинса было, само собой, делом рук Медлин, и порой казалось, что только этого она и смогла достигнуть за время своего пребывания в замке Ледж.
Медлин старалась держать себя в руках, приветливо улыбалась гостям… но на званых обедах и приемах она всегда чувствовала себя неуютно. Припомнить бы, что делала мать, играя роль гостеприимной хозяйки? Правда, леди Бертон никогда не приходилось сидеть за столом под неусыпными взглядами нарисованных драконов, в обществе одних только мужчин, которые готовы вот-вот схватиться за шпагу вместо вилки.
В гостиной стояло напряжение под стать затишью перед бурей, собиравшейся за окном. Со всех сторон Медлин омывали подводные течения - чувства и невысказанные мысли, которые она лишь ощущала, но не могла понять.
Она без аппетита ковыряла вилкой фрикасе из телятины, время от времени бросая взгляд на Анатоля, сидевшего на другом конце длинного стола. Он тоже почти не ел, лишь потягивал вино из высокого бокала.
Все последнее время они с Анатолем ужинали вдвоем. Пренебрегая этикетом, Анатоль пересаживался со своей тарелкой поближе к Медлин. Он с аппетитом ел, не мешая жене говорить, а она с удовольствием болтала, может быть, даже чересчур много. Анатоль обычно молчал, но его дружелюбное молчание разительно отличалось от нынешней мрачной отчужденности.
Слева от Медлин сидел человек, который и был повинен в напряжении, царившем за столом. Блестящий Роман Сентледж.
Медлин не знала, чего ожидать от Романа с его красивым лицом, лощеными манерами и улыбками, которые никогда не согревали холодного взгляда. Рассматривая безупречный профиль Романа, Медлин размышляла о том, как сильно он отличается от остальных Сентледжей. Во всех - от Анатоля до юного Калеба - было что-то особенное, притягательное, незабываемое, нечто, чему Медлин не могла подобрать названия. У Романа это нечто отсутствовало.
Заметив ее пристальное внимание. Роман с самодовольной усмешкой бросил на нее взгляд поверх бокала.
– Мне повернуться другим боком, кузина? - спросил он. - Тогда вы сможете наглядеться вдоволь.
– Н-нет. - Медлин опустила глаза, вспыхнула до корней волос.
– Но вы рассматривали меня, так мило нахмурив прелестные бровки. Вас что-то беспокоит?
«Очень многое», - подумала Медлин. Например, почему Анатоль с такой неохотой пустил в дом своего двоюродного брата? И почему простое упоминание о какой-то Пропащей Земле настолько взволновало всех Сентледжей, что Анатоль, казалось, готов растерзать и Романа, и его друга?
– Извините, - сказала она,- я не хотела так назойливо вас разглядывать.
Роман склонился к ней, доверительно понизив голос:
– Не стоит извиняться. Мужчина может лишь радоваться, сделавшись объектом внимания столь прекрасных зеленых глаз. Кстати, какого они оттенка? Изумрудного или малахитового?
– Я… я не знаю, - неловко пробормотала Медлин, чувствуя на себе пронзительный взгляд Анатоля.
Она никогда не умела принимать лесть и комплименты, флиртовать с мужчинами. Вот Луиза прекрасно знала, как обращаться с людьми, подобными Роману. На месте Медлин она заливалась бы смехом и строила Роману глазки только для того, чтобы возбудить бешеную ревность в своем молодом муже.
Медлин содрогнулась, представив, чем могла бы кончиться такая опасная игра с Анатолем. Где нет любви, нет и ревности, но Медлин понимала, что взаимная неприязнь Анатоля и Романа имеет глубокие корни, и любого предлога достаточно, чтобы между ними вспыхнула ссора.
– Мне все-таки кажется, что ваши глаза больше походят на изумруд, - назойливо продолжал Роман, еще ближе придвигаясь к ней. - То же сияние, тот же блеск…
– Право же, сэр, они не изумрудные и не малахитовые, просто зеленые.
Роман удивленно выгнул брови.
– Неужели мои комплименты оскорбляют вас, кузина?
– Нет, но мне было бы гораздо приятнее, если б вы говорили со мной, как честный и разумный человек. Медлин поморщилась. Как всегда, она слишком откровенна! У Романа сузились глаза, но он быстро взял себя в руки и рассмеялся:
– О-о, леди столь же мудра, сколь хороша собой!
К облегчению Медлин, он откинулся на спинку стула. Казалось, отповедь ничуть не испортила ему настроения. Он просто сменил тему разговора. При желании Роман мог быть весьма приятным собеседником. Он говорил с Медлин о Лондоне, о театрах - словом, о том, что ее интересовало.
Когда подали вторую перемену блюд, Медлин решила, что было бы невежливо не обратиться теперь к другу Романа. Француз сидел всеми забытый. Мистер Фитцледж, который мог бы проявить к нему участие, оказался на другом конце стола, а Сентледжи разговаривали только друг с другом.
Рошенкур принадлежал к типу светских щеголей, типу, которого Медлин всегда избегала в лондонских гостиных… но к этому человеку она почувствовала неожиданную симпатию.
Может быть, потому, что они оба были чужими в клане Сентледжей. Как жестоко поступил Роман, приведя друга на этот семейный ужин! Он не мог не знать, что именно такие мужчины, как Рошенкур, вызывают особое презрение у его родственников, Застенчивый француз вжался в стул, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания.
Внешность Ива не говорила о большом уме, а его бесцветные глаза казались пустыми. И все же Роман вряд ли стал бы мириться с обществом глупца. Медлин гадала, что могло свести вместе двух таких непохожих людей.
До поры до времени она сдерживала свое любопытство и следила за тем, чтобы бокал и тарелка Рошенкура не пустели. Ее забавляло, что предсказание Анатоля касательно аппетита француза не сбылось. Совсем напротив.
Большинство Сентледжей были отличными едоками, но француз, пожалуй, мог дать фору любому из них. Медлин изумленно смотрела, как он уплетает вымоченную в вине жареную ветчину, пирог с голубятиной и молодой горох, то и дело подкладывая себе на тарелку. Правда, никогда в жизни ей не приходилось видеть у мужчины таких изысканных манер - руки француза двигались с грацией, недоступной ей самой.
Когда Рошенкур оторвался от еды, чтобы пригубить вино, Медлин обратилась к нему:
– Так вы архитектор, мсье?
– Не совсем, мадам, - ответил Ив со скромной улыбкой. - Просто в последнее время у меня возник интерес к строительству красивых зданий.
– Но, наверное, вы проделали такой долгий путь не просто ради удовлетворения любопытства? - воскликнула Медлин. - Должно быть, вы очень дружны с Романом Сентледжем, если предложили ему свою помощь.
Рошенкур бросил неуверенный взгляд на Романа, который беседовал с Заком Сентледжем.
– О, oui, но скорее я приехал в Англию по поручению дамы.
– Вашей жены, мсье?
– Non. Увы, моя супруга скончалась. Я говорю о своей благородной покровительнице, графине Собрейн.
Медлин понимала, что ее любопытство неуместно, но Ив ее заинтриговал. Она терпеливо ждала, пока он расправится с бланманже из кролика и снова сможет говорить.
– Младшему сыну всегда трудно пробить себе дорогу, особенно если он обладает весьма скромными талантами. Графиня была так добра, так великодушна. Она помогла мне войти в общество, добиться признания. Она даже взяла на себя заботу о воспитании моего сына. Эта благородная дама умна, обаятельна и очень красива.
Медлин с улыбкой кивнула, однако ей хотелось направить разговор в иное, более интересное, русло.
– Как удачно, что при этом у вас остается время помочь Роману с… я забыла, как называется это поместье.
– La Pays Perdue.
– Да-да, Пропащая Земля. Не правда ли, какое странное название для поместья?
– Это неприятное и унылое место, мадам. Забытое и заброшенное, старинный дом обращен в груду пепла. Но все это изменится, когда…
– Боюсь, вы утомили мою кузину, Ив. - Роман, неприятно улыбаясь, перегнулся через стол. - Вечно вы судачите о моих делах.
От подобной грубости Медлин округлила глаза. Она взглянула на Ива, но если француз и был оскорблен, то не показал виду. Он лишь крепче сжал в пальцах ножку бокала, потом опустил глаза и спокойно произнес:
– Я не судачу, мсье. Мадам Сентледж проявила вполне естественный интерес к вашему поместью, и я стараюсь удовлетворить ее любопытство.
– Если моя кузина так интересуется этим местом, пускай увидит его собственными глазами. Вы ведь обожаете ездить верхом, не так ли, дорогая Медлин? - шелковым голосом промурлыкал Роман.
Теперь уже Медлин опустила глаза. Страх перед лошадьми всегда был ее уязвимым местом, особенно после того, как она вышла замуж за Анатоля.
Всего пару дней назад муж настоял, чтобы она пошла с ним в конюшню, и с великой гордостью стал показывать своих гунтеров. Медлин так оробела перед огромными животными, что даже не осмелилась потрепать кого-нибудь из них по шее. В конце концов, Анатоль отослал ее в дом, и она ушла с тяжелым сердцем, сознавая, как сильно его разочаровала.
Но разве мог знать об этом Роман?
– Увы, нет, сэр, - как можно беззаботнее ответила Медлин. - Боюсь, я неважная наездница.
Как на грех, эти слова пришлись на паузу в разговорах и привлекли всеобщее внимание.
– Чепуха, моя дорогая, - сказал Пакстон Сентледж с добродушной улыбкой. - Все жены Сентледжей от рождения прекрасные наездницы.
– А уж жена Анатоля тем более, - добавил Роман.
– Нет, она не любит верховую езду, - сказал Анатоль. - И хватит об этом.
– Наверное, потому, что ты предлагаешь ей огромного грубого зверя; Леди нужна более изысканная лошадка.
Всякий раз, когда Роман обращался к Анатолю, в его тоне звучал некий тайный смысл, ускользавший от Медлин. Она с тревогой заметила, что глаза мужа потемнели, словно небо перед грозой.
Юный Калеб перегнулся через стол к Медлин.
– Не надо бояться лошадей Анатоля, кузина. Они славные. Уверен, если я с ними поговорю, они согласятся следить за тем, чтобы вы не упали.
– Вы разговариваете с лошадьми, мсье? - со смешком спросил Ив.
– Да, сэр. - Мальчик смерил француза презрительным взглядом. - У меня такой дар. Так же, как дядя Анатоль умеет… - Калеб в ужасе прикрыл рот ладонью.
– Как Анатоль умеет что? - мягко подсказал Роман.
– Я… я, - запинаясь, проговорил Калеб. - Я хотел сказать, что умею разговаривать с лошадьми так же хорошо, как Анатоль умеет на них ездить.
Медлин могла побиться об заклад, что вначале Калеб хотел сказать совсем не то. К ее великому разочарованию, мальчик сел на место и впился зубами в крыло куропатки, явно вознамерившись больше не проронить ни слова.
Она так надеялась, что в этот вечер родные Анатоля помогут ей больше узнать о муже… Но едва речь заходила о нем, Сентледжи становились такими же несловоохотливыми, как слуги в замке и деревенские жители, которых Медлин не раз пыталась расспрашивать.
Единственным исключением, как видно, был Роман Сентледж. Поигрывая бокалом, он как ни в чем не бывало, вернулся к теме лошадей:
– Может, мне послать Медлин лошадку из своей конюшни? У меня есть прелестная кроткая кобылка, которая ей очень подойдет.
– Нет! - отрезал Анатоль, прежде чем Медлин успела произнести хоть слово.
– Можете считать ее запоздалым свадебным подарком…
– Я сказал - нет!
Медлин не нужны были никакие подарки Романа, но отказаться от предложения можно было и поучтивей.
Роман поджал губы.
– Может, твоя жена сама примет это решение?
В разговор вмешался Адриан.
– Думаю, Медлин сейчас не до верховой езды, им с Анатолем и так есть чем заняться, - сказал он с лукавым блеском в карих глазах. Адриан явно стремился разрядить обстановку, но Медлин, поняв его намек, залилась густым румянцем.
– Капитан Сентледж! - укоризненно воскликнул Фитцледж.
Адриан ответил ему безмятежной улыбкой.
– Ну-ну, ваше преподобие! Над молодоженами принято подшучивать, разве не так? - Он игриво подтолкнул Анатоля локтем в бок. - Скажи-ка, Анатоль, тебе удалось превзойти своего деда, который трое суток не выходил из супружеской спальни?
Анатоль не ответил. Покраснев еще сильнее, чем Медлин, он уставился в пол.
– Трое суток? - с ужасом повторила Медлин. Теперь она знала, как часто мужчина может приходить в спальню к жене - конечно, если у него есть желание… Медлин упала духом - ее союз с Анатолем более неудачен, чем она в своей невинности могла предположить.
– Ну да, - усмехнулся Адриан. - Не может быть, чтобы вы не слышали истории о том, как мой отец, Грейсон Сентледж, увел жену в спальню сразу после окончания брачной церемонии, и она даже не позволила ему позавтракать!
– Адриан! - возмутился Пакстон. - Как-никак ты говоришь о нашей матери!
– Да, она была весьма пылкой женщиной, и стыдиться тут нечего. Великая страсть, которую мужчины из рода Сентледжей пробуждают в своих выбранных невестах, вошла в предания.
– Верно, - кивнул Зак и произнес нараспев: - «Два сердца сливаются в один миг, две души соединяются навечно».
Пакстон улыбнулся, и суровые лица троих мужчин преобразились - они выражали тепло и нежность. Очевидно, в эту минуту все трое думали о своих женах, которые дома ждали их возвращения… но, когда Медлин взглянула на Анатоля, он отвел глаза.
– Ну, я думаю, - сказал Роман, - нет нужды рассказывать жене Анатоля о великой страсти. Медлин сама ее испытывает, не правда ли, моя дорогая?
Медлин не пришлось отвечать, потому что Анатоль с размаху грохнул кулаком по столу, едва не сметя на пол серебряное блюдо.
– Не твое дело, что чувствует моя жена! А теперь, черт возьми, давайте поговорим о чем-нибудь другом!
Под его свирепым взглядом все мгновенно умолкли. Анатоль видел, что Медлин огорчена этой вспышкой - ну да все лучше, чем позволить родственникам уничтожить остатки его гордости. Не хватало только, чтобы они догадались, что он переспал с женой лишь однажды - и то без особого успеха.
К счастью, все вернулись к еде. Даже Мариус, по-видимому, ничего не понял. Только Роман продолжал бросать на Анатоля оскорбительные взгляды и улыбаться своей гнусной улыбкой.
Давняя ненависть к Роману разгоралась с новой силой, когда Анатоль видел, как тот старается очаровать уже оправившуюся от смущения Медлин. Анатоль вцепился в край стола с такой силой, что дерево едва не треснуло. Он понимал, что не может соперничать с Романом или другими светскими людьми вроде расфуфыренного щеголя-француза.
Теперь они вдвоем вовлекли Медлин в разговор о каком-то поэте, о котором Анатоль даже не слыхивал, и он мучился жгучей ревностью, видя, как оживленно говорит Медлин, как ласково улыбается. Ее зеленые глаза горели воодушевлением, и Анатоль с горечью отметил, что она никогда не бывает такой, когда говорит с ним.
Ну конечно, о чем он способен говорить? Только о лошадях, об охоте, о хозяйственных делах. Нет нужды интересоваться чем-то другим, когда изо дня в день обедаешь в обществе гончих собак да лакеев. До сих пор ему не приходило в голову стыдиться своего невежества.
Снаружи загремел гром. Буря приближалась, и Анатоль от всей души надеялся, что этот злосчастный ужин скоро закончится. Более пугливые гости уже давно велели бы закладывать лошадей, но Сентледжей не могла напугать такая мелочь, как молния, а француз, как видно, и не помышлял о том, чтобы встать из-за стола, пока не подали десерт.
Анатоль мысленно выругался, когда Фитцледж предложил выпить круговую за здоровье новобрачных, но как он мог отказаться?
Сияющий Фитцледж встал, поднял бокал.
– За Медлин и Анатоля, - сказал он. - Долгой жизни и большого счастья.
– Долгой жизни и большого счастья, - повторил Зак Сентледж.
– За благоденствие и процветание, - мягко проговорил Мариус.
– Пусть господь благословит их брак многочисленным потомством, - вставил неугомонный Адриан.
– И пусть все беды падут на головы Мортмейнов, - нараспев произнес Калеб традиционный тост Сентледжей.
Анатоль осушил бокал и нетерпеливо поставил его на стол. И тут увидел, что Медлин склонила голову к плечу, а на лице ее появилось выражение, которого он уже научился бояться.
– Кто такие Мортмейны?
– Шайка презренных негодяев, - сказал Адриан. - Они всегда мечтали перерезать всех Сентледжей.
У Медлин округлились глаза, и Анатоль бросил на Адриана предостерегающий взгляд.
– Мортмейны - еще один корнуэльский род, который издавна враждовал с нашей семьей, - поспешно проговорил он. - Не стоит беспокоиться, Медлин. Они все давно мертвы.
– Но если они мертвы, почему же тогда вы призываете беды на их головы?
Вполне резонное замечание, но какого черта Медлин всегда и во всем ищет логику?
– Потому… потому… - растерянно забормотал он.
– Потому, что это еще одна нелепая семейная традиция, - вмешался Роман. В тоне его слышалось откровенное презрение. - То же самое, что наш обычай доверять, кому попало такое важное дело, как выбор будущей жены.
– Придержи язык. Роман, - сказал Анатоль. - Я не позволю оскорблять мистера Фитцледжа.
– Ты меня неверно понял, кузен. Я отнюдь не хотел проявить неуважение к его преподобию.
– Надеюсь, что так, - сурово сказал Пакстон.- В один прекрасный день тебе самому понадобятся услуги Искателя Невест.
– Не думаю. У меня другие планы. - Роман переводил взгляд с одного лица на другое, злорадно предвкушая впечатление, которое произведут на Сентледжей его слова. - Мсье Рошенкур согласился быть моим сватом.
За этим заявлением последовала гробовая тишина, которую первым нарушил Пакстон.
– Что ты сказал? - негодующе воскликнул он.
– Проклятие! - вскричал Зак. Адриан привстал со стула.
– Сначала он покупает Пропащую Землю, а теперь еще и это! Трудно придумать что-либо более ужасное для семьи, разве что превратиться в проклятого Мортмейна.
Гостиная загудела гневными голосами, и Анатоль вдруг понял: все это время Роман выжидал подходящей минуты, чтобы вывести из себя родственников. Он развалился на стуле, явно наслаждаясь произведенным эффектом.
– Молчать! - громовым голосом потребовал Анатоль.
Все смолкли, кроме недалекого француза.
– Вы напрасно так волнуетесь, - самым серьезным тоном заговорил он. - Это прекрасная партия для вашего родственника. Моя покровительница, графиня, вдова.
– Очень богатая вдова, и вдобавок весьма хороша собой, - вставил Роман.
– Дочь английского дворянина, который женился на француженке. Графиня овдовела и теперь хочет выйти замуж на родине своего отца. И я подумал, что если мне удастся сосватать ее мсье Сентледжу, то…
– Я сказал, молчать! - повторил Анатоль, устремив на француза грозный взгляд, и на сей раз у того хватило ума умолкнуть. - Ты, видно, совсем лишился рассудка, - обратился Анатоль к Роману.
– Не думаю, - холодно ответил Роман, поправляя кружевные манжеты. - Что удивительного в том, что человек хочет жениться?
– Но, мой мальчик, - вмешался Фитцледж, - если тебе и вправду пришло время жениться, ты всегда можешь обратиться ко мне.
– Не обижайтесь, ваше преподобие, но я не так уверен в ваших способностях, как остальные члены нашего семейства. Я не хотел бы оказаться связанным по рукам и ногам браком, который… - он умолк, многозначительно устремив взгляд на Анатоля.
После долгой паузы Роман договорил:
– Словом, я не хотел бы пойти по стопам Мариуса. На всю жизнь быть привязанным к могиле.
Это был предательский выпад. Мариус вздрогнул и тихо сказал:
– Мистер Фитцледж не виноват в том, что я потерял невесту.
Все это время Медлин молчала, благоразумно решив не вмешиваться в семейный скандал. Но, услыхав последнюю фразу, она не выдержала и повернулась к бледному как смерть Мариусу.
– Как это случилось?
– Я слишком долго откладывал свадьбу, - ответил Мариус. - Мистер Фитцледж написал мне, что нашел невесту. Но я презрел веление сердца, веление самой крови. В то время для меня всего важнее было закончить образование. Я самонадеянно верил, что с помощью своего дара смогу излечить весь мир.
По изможденному лицу Мариуса скользнула тень - не горечи, а бесконечной печали.
– К тому времени, как я собрался поехать за невестой на юг, Анна уже умирала от тифа, и все мое искусство оказалось бессильным. Она умерла у меня на руках.
Все погрузились в скорбное молчание, а Медлин ощутила, как по щекам ее текут слезы.
– Это было десять лет назад, и мой кузен до сих пор живет холостяком, тоскуя по женщине, которую он едва знал. По нашей милой семейной традиции Мариус должен до конца дней своих прожить в одиночестве, чтобы соединиться с невестой в загробной жизни.
– Но это ужасно! - вырвалось у Медлин.
– Вы так считаете? - Роман в радостном возбуждении подвинулся на край стула и с надеждой глянул на Медлин холодными голубыми глазами. - Но вы сами выбранная невеста и, должно быть, верите в силу Искателя Невест.
– Ну, я… я…
– Вы должны верить, что некие магические силы или само провидение предназначило вам вечную любовь к Анатолю Сентледжу. Или у вас есть какие-то сомнения?
Медлин откинулась на спинку стула, всей душой жалея, что ввязалась в этот разговор. Вопрос Романа обратил на нее всеобщее внимание, и никто не ждал ее ответа с большим волнением, чем муж.
Она встретилась взглядом с Анатолем, и у нее сжалось сердце. Медлин знала, как глубоко он верит в семейные традиции, верит, что его мать умерла именно потому, что отец нарушил обычай. Видит бог, она не хотела высмеивать суеверия Сентледжей или принимать сторону Романа, но солгать не могла.
Медлин неуверенно заговорила, тщательно взвешивая каждое слово:
– Легенда об Искателе Невест, идея, что каждому мужчине предназначена судьбой лишь одна женщина, а каждой женщине лишь один мужчина, необычайно романтична, но я… нет, я не могу в это поверить. Это противоречит здравому смыслу. Я не вижу причин, по которым Мариус не может найти счастья с кем-нибудь еще, а Роман не вправе жениться на богатой вдове.
Она напряглась, ожидая гнева Анатоля, но не ожидала увидеть в его глазах такую беспредельную боль, словно Медлин нанесла ему смертельный удар.
Прочие Сентледжи обменялись изумленными, а потом возмущенными взглядами. У Медлин засосало под ложечкой. Теперь она знала, как чувствовали себя еретики, представ перед судом инквизиции.
Лишь Роман смотрел на нее с одобрением. Он торжествующе рассмеялся.
– Наконец-то в этом одержимом семействе появился еще один разумный человек! Думаю, на этот раз мистер Фитцледж совершил ошибку. Кузина должна была стать моей невестой.
Роман встал, поднял бокал с вином, чтобы выпить в честь Медлин… но не успел пригубить, как глаза Анатоля вспыхнули, и вино выплеснулось в лицо Роману.
Он выронил бокал. Медлин приглушенно ахнула, испуганно отпрянула, когда бокал со звоном разбился о стол.
– Mon Dieu! - Ив вскочил со стула и бросился к другу, держа наготове салфетку. К удивлению Медлин, Роман оттолкнул его руку и повернулся к Анатолю.
Тыльной стороной кисти он отер подбородок, глаза его горели бешеной злобой.
– Будь ты проклят со своими фокусами! - выкрикнул он, словно в его неловкости был виноват Анатоль. - Я бы вызвал тебя, если б не преимущество, которым тебя наделил сам дьявол. Но если ты не совсем трус и готов сразиться честно, как подобает мужчине, - як твоим услугам.
Лицо Анатоля залила смертельная бледность. Он так стремительно вскочил на ноги, что опрокинул стул. Испуганный возглас Медлин потонул в хоре взволнованных мужских голосов. Анатоль обежал вокруг стола.
– Вот это, по-твоему, достаточно честно? - прорычал он, и его кулак с сокрушительной силой врезался в челюсть Романа.
Кузен повалился спиной на стол, посыпалась посуда. Медлин почти не чувствовала, как Ив тащит ее за руку в безопасное место, она расширенными глазами смотрела на Романа, который схватил со стола нож.
Когда он бросился на Анатоля, Медлин вскрикнула. Анатоль схватил Романа за запястье, острие ножа остановилось в дюйме от его горла. Потом мужчины намертво вцепились друг в друга и вместе рухнули на каминную решетку, сломав прутья.
Миг спустя Сентледжи бросились к дерущимся, чтобы их разнять. Для того чтобы оттащить Анатоля от Романа, понадобились усилия Адриана, Зака и Калеба. Мариус и Фредерик пытались отнять у Романа нож.
Адриан ругался, Пакстон умолял, но весь шум перекрыл голос Фитцледжа.
– Ради всего святого, джентльмены! Остановитесь! Неужели вы оба забыли, что здесь леди?
Медлин боялась, что слова священника не возымеют действия. Косичка Анатоля растрепалась в драке, черные волосы упали на лицо. Он бился в руках Адриана, словно плененный лев… но тут его взгляд упал на Медлин. Он прерывисто вздохнул, выпрямился и затих.
Мариусу удалось разжать пальцы Романа, и нож с безобидным звоном упал на пол. Когда Роман высвободился из рук двоюродных братьев, он, казалось, более всего был озабочен уроном, который схватка нанесла его внешности. Он старательно приглаживал волосы, расправлял кружевной шейный платок и одергивал камзол.
Наступила мрачная тишина. Сердце Медлин снова забилось, но теперь ее охватила крупная дрожь. Она никак не могла понять, что произошло.
Роман просто пролил вино, они уже с Анатолем пытались убить друг друга. А прочие Сентледжи были этим расстроены, но никак не удивлены.
Во всем этом Медлин виделось нечто безумное, непостижимое. Лишь одно было реальным - пятно крови, расползавшееся по руке Анатоля.
– Анатоль! - вскричала она. - Твоя рука. Анатоль посмотрел на рукав с полным равнодушием. Зато Адриан, отпустив его, застыл от ужаса, заметив кровь на своих руках. Тот же ужас отразился, словно в зеркале, на лицах других Сентледжей. Губы Романа дрогнули в слабом подобии его насмешливой прежней улыбки.
– Боже мой! - все еще нетвердым голосом воскликнул он. - Кажется, я пролил кровь сородича. Теперь мне несдобровать.
– Замолчи, Роман! - крикнул Адриан. Оправившись от потрясения, Медлин начала действовать - собрала со стола салфетки, велела принести теплой воды. Потом она бросилась к Анатолю и хотела закатать рукав сюртука, но муж отдернул руку.
– Ерунда, забудьте об этом, - пробормотал он. Черные волосы почти закрывали его лицо.
– Позвольте, я…
– Оставьте меня! - Анатоль повернулся к ней спиной.
– Пожалуйста, Анатоль, я только хочу…
– Чертов ужин окончен. Можете удалиться, мадам.
– Но, милорд…
– Ступайте спать, Медлин! - с яростью бросил он, обернувшись, и Медлин лишь сейчас увидела его глаза - холодные, отчужденные, отторгающие. Этот взгляд словно изо всех сил толкал ее в грудь.
Медлин огляделась, ища поддержки, но все прочие тоже отстранились от нее. С каменными лицами они смотрели куда угодно, только не на нее, будто не Роман, а Медлин всадила нож в руку Анатоля. Впрочем, в их глазах она совершила куда более страшное преступление, подвергнув сомнению миф о выбранной невесте.
Даже Фитцледж как будто разочаровался в ней. Только мсье де Рошенкур смотрел на Медлин сочувственно, и его сочувствие оказалось последней каплей. На щеках у нее вспыхнули красные пятна, глаза наполнились слезами. Она быстро прошла к двери по осколкам фарфоровых тарелок и хрустальных бокалов, разбитых вдребезги, как все ее надежды на сегодняшний вечер.
Анатоль смотрел на первые капли дождя, тяжело катившиеся по стеклу. Родственники разъезжались. Первыми отбыли Роман с французом. Почему бы и нет, с горечью думал Анатоль. Роман добился всего, чего хотел, - принес беду и посеял раздор.
Остатки гнева улетучились, осталась лишь безмерная усталость. Он почти не замечал жгучей боли в раненой руке, он вообще почти ничего не чувствовал - кроме стыда и отвращения к себе. Роман снова одержал верх, добился того, что Анатоль переступил грань.
Он не мог смотреть в лицо родным, попрощаться с ними - хотел только, чтобы они поскорее уехали. Если они сразу не догадались, что его брак - ошибка, то теперь знают это наверное. В гостиной до сих пор витало эхо голоса Медлин:
«Идея, что каждому мужчине предназначена судьбой лишь одна женщина, а каждой женщине лишь один мужчина, необычайно романтична, но я не могу в это поверить».
Такое не могла сказать ни одна невеста Сентледжей, во всяком случае, та, что познала истинную страсть в объятиях мужа. Теперь не только ему, но и всем родным стало очевидно, какую ошибку он совершил.
Их сочувствие давило тяжким грузом на его гордость. Анатоль знал, что каждый из этих высоких решительных мужчин готов встать с ним плечом к плечу, чтобы отразить нападение врага.
Но сейчас речь шла о женщине, его выбранной невесте, и они были так же растерянны и беспомощны, как он сам. Один за другим они произносили прощальные слова и исчезали. Ушел даже Фитцледж. Впервые за всю жизнь его вера пошатнулась.
Все ушли, остался лишь один человек, к несчастью, именно тот, кого Анатоль менее всего желал видеть.
Шли минуты, Анатоль сидел, нетерпеливо барабаня пальцами по столу. Наконец он не выдержал и повернулся к Мариусу.
– С твоей лошадью что-нибудь случилось?
– Нет, - сказал Мариус, - просто я подумал, что тебе может понадобиться моя помощь.
Анатоль сухо рассмеялся:
– Не думаю, что тебе стоит еще раз заглядывать в сердце моей жены. Она достаточно ясно объявила о своих чувствах.
– Я имел в виду врачебную помощь. Ты же знаешь, я люблю пускать в ход свои способности не больше, чем ты свои.
Анатоль сжал губы и отвернулся, но Мариус уже доставал сумку с медицинскими инструментами.
– Мне не нужна никакая помощь.
– Что ж, милорд, выбор за вами. Если рана загноится, ничего страшного - руку можно отрезать. У тебя есть вторая рука, а со временем научишься так же хорошо стрелять левой…
– Черт побери! Ладно, делай, что считаешь нужным, - процедил Анатоль, выбираясь из сюртука. - Все равно от тебя не отделаешься.
– Ты чертовски прав, кузен, - сказал Мариус. Анатоль закатал рукав, ругаясь сквозь зубы, когда ему приходилось отдирать ткань, прилипшую к ране, которая сразу же стала опять кровоточить.
Порез на внутренней стороне предплечья был чистым, но Мариус, промокнув его влажным полотенцем, нахмурился.
– Рана не очень глубокая, швы накладывать не придется, - сказал он. - И все равно Роман совершил недопустимый поступок.
Анатоль пожал плечами - и тут же вздрогнул от боли, которую причинило это движение.
– Отчасти я сам виноват, - хмуро признался он. - Это было недостойно - воспользоваться даром для того, чтобы выплеснуть вино ему в лицо. Я не должен был до такой степени терять власть над собой.
– Думаю, ты проявил изрядную выдержку. - Мариус порылся в сумке, достал кувшинчик с собственноручно изготовленной целебной мазью. - Твоей силы хватило бы, чтобы повышвыривать нас всех в окна.
– «Обладающий великой силой должен пользоваться ею мудро», - вяло процитировал Анатоль, потом со свистом втянул в себя воздух. Что бы там ни намешал Мариус в это проклятое снадобье, жгло оно не хуже перца.
Мариус сочувственно улыбнулся, и на краткий миг Анатоль ощутил, как сильны узы, связывающие его с двоюродным братом. Но это ощущение длилось недолго, ибо взгляд его постоянно натыкался на свидетельства недавних бесчинств - опрокинутые стулья, осколки посуды, пятна крови на прекрасном обюссоновском ковре.
Он тяжело вздохнул, и, пока Мариус перевязывал ему руку, перед его мысленным взором возникали образы, которые ему так хотелось бы изгнать из памяти. Чаще всего прочего - лицо Медлин. Такое серьезное, когда она растоптала его последнюю надежду, сказав, что не верит в вечную любовь, такое испуганное, когда он бросился на Романа, словно бешеный пес.
И полное боли, когда Анатоль оттолкнул ее. Но в ту минуту ее доброта и участие жгли его сердце сильнее, чем мазь Мариуса.
Он проклинал тот день, когда согласился на этот глупый званый ужин. Все, чего он добился за последнее время, все усилия походить на джентльмена, пошли прахом. Этот вечер лишь больше убедил его жену в том, что он не годится для жизни в обществе и заслуживает пустой постели.
Мариус на миг остановился и сказал:
– Думаю, тебе следует просто забыть все, что здесь произошло, и помириться с женой. Ступай к ней в постель.
Анатоль дернулся, словно Мариус воткнул ему в руку иголку, устремил на него полный негодования взгляд.
– Кузен, ты же только что говорил, что не любишь пускать в ход свои способности.
– Не люблю. Но когда чувства столь сильны, они сами проникают мне в голову, хочу я того или нет. - Он смущенно улыбнулся, потом посерьезнел. - Анатоль, я не знаю, что заставляет тебя отдаляться от жены - ложный стыд или ложный страх. Но и то и другое надо отбросить.
– Мариус, тебе ли давать подобные советы? - Это были жестокие слова, достойные разве что Романа, и Анатоль пожалел о них, еще не успев договорить.
Глаза Мариуса стали еще печальнее, но он спокойно ответил:
– Напротив, именно мне и пристало советовать. Не совершай ошибки, которую совершил я. Иди к своей жене, пока еще не поздно.
Голос Мариуса задрожал от сдерживаемых чувств. Он начал поспешно складывать инструменты в сумку.
Анатоль отвел глаза. Он, как и все Сентледжи, ощущал неприятное беспокойство, вспоминая о горе Мариуса. Оно было пятном на безупречной белизне семейного предания, напоминанием о том, что даже дар Искателя Невест не всегда охраняет от беды.
Анатоль пошевелил рукой и с изумлением обнаружил, что боль ослабла. Может быть, теперь кузен наконец уедет?
Мариус, однако, продолжал:
– Я знаю, что ты не очень-то жалуешь мои советы, кузен, но должен тебе сказать кое-что еще.
Анатоль нахмурился. Он не хотел больше говорить о Медлин.
– Это о Романе, - поспешно проговорил Мариус.
– О Романе? - удивился Анатоль. Он несколько успокоился. - Что о нем говорить? Я и сам могу сказать, что ты увидел, заглянув в его сердце. Мою голову, насажанную на кол.
Мариус покачал головой:
– Ах, если б его мысли были столь просты! Но он слишком сложен. Кроме покупки Пропащей Земли и женитьбы на этой французской графине, я ничего не сумел разобрать.
– Значит, ты пытался его прочесть?
– Признаюсь, что пытался - и потерпел неудачу. Читать в сердце Романа все равно, что спускаться в извилистый лабиринт. Он слишком хорошо скрывает свои побуждениям чувства. Может быть, потому, что он и сам их плохо понимает. Он всегда отличался от нас.
– Да, - сказал Анатоль. - Если б моя тетка не была столь добродетельной дамой, я решил бы, что она с кем-то согрешила.
– Это невозможно. Жены Сентледжей никогда не изменяют мужьям.
«Никогда? - подумал Анатоль. - Даже в мыслях?»
Мариус продолжал:
– Все мы знаем, что иногда на свет появляются Сентледжи, лишенные нашего необычного дара. Роман - один из них.
– Он должен бы считать это благословением божьим.
– Однако не считает. Я часто чувствовал, что ему больно быть Сентледжем по рождению, а не по духу. Может быть, поэтому он всегда завидовал тебе.
– Завидовал мне? - не веря своим ушам, повторил Анатоль.
– Да. Твоей тайной силе, твоему положению главы рода, тем более, что сам почти ничего не получил в наследство.
– К чему ты клонишь, Мариус? - нетерпеливо спросил Анатоль. - Хочешь, чтобы я пожалел этого негодяя?
– Нет. - Мариус вздохнул. - Всего лишь пытаюсь сказать, что зависть разъедает душу человека куда быстрее, чем любая болезнь разрушает тело. Зависть может сделать человека более опасным, чем самое страшное безумие. И я боюсь, что на исцеление Романа нет никакой надежды.
Печально и прямо глядя в глаза Анатоля, Мариус закончил:
– Ты должен остерегаться его.
И с этими словами покинул замок Ледж.