15

НЕТ ГУРУ, НЕТ МЕТОДА, НЕТ УЧИТЕЛЯ

Стало очевидно, что ничто из этого не является тем, чем когда-то казалось. Мы все персонажи сна.

Источник, Дух, Бог, Богиня, боги… или: «моё истинное я», «моё высшее я…» или: дэвы, ангелы, направляющие духи, силы

добра и зла…

или: гуру, сатгуру, мастера, учителя… всё это суть концепции, человеческие

представления, конструкции; и, как таковые, персонажи сна здесь, вместе

с нами, в сновидении.

Нет отделённого «Бога», так же как Нет отделённых «нас».

Всё это — мысленные проекции. Что есть, есть

Это.

Всё, Что Есть.

Это не ещё одно имя Бога.

Не существо, зовущееся «Бог», или «Источник»,

или ещё как-то,

вовне, отличное от того, Что Есть. Во всей реальности не существует двух.

Есть только Всё, Что Есть. Это.

Тот Ты, кем на самом деле ты являешься,

говоря «Я есть», И тот Я, кем на самом деле являюсь я,

говоря «Я Есть», суть одно и то же «Я Есть» Всё, Что Есть.

«ты», «я», «мы», кажущиеся индивидуальности, есть персонажи сна, который снится Я, Всему, Что Есть.

Нет нас, нет меня, нет тебя.

И даже сон объят

Всем, Что Есть.

Вот кем Ты на самом деле являешься,

не тем «ты», кем ты себя полагаешь.

Во всём том, что я принялся читать после джунглей, и среди людей, с которыми я столкнулся, большое значение придаётся так называемому пробуждению, или просветлению. Хотя я и использовал глагол «пробудиться» для выражения момента сдвига в восприятии, произошедшего в джунглях, порой кажется, что это неправильное употребление слова, что в данном контексте оно весьма бессмысленно.

С определённой точки зрения нет «пробуждения», нет просветления, потому что нет того, «кто» мог бы пробудиться. Кто бы это мог быть? Кто пробудился?

«Я», дэвид? Конечно же, нет: дэвид — персонаж сна, идея, фантазия; не спящий, поэтому, очевидно, не способный пробудиться. Нет «дэвида», который мог бы что-то «делать», в том числе и пробудиться.

Или «пробудился» тот, «Кто Есть Реальный Я», Присутствие, Осознанность, Всё, Что Есть?

Конечно же, Осознанность никогда не засыпала, ей не нужно пробуждаться к чему бы то ни было; Осознанность уже и всегда есть Всё, Что Есть.

Отсюда ясно, что пробуждаться некому. «Пробуждение» — лишь аналогия, концепция, указатель. Искательское сообщество стремится осмыслить это буквально, но, как и в большинстве аналогий, дальше того ничего не идёт.

Случившееся больше похоже вот на что: в сновидении, в случае сновидческого персонажа «дэвид», Всё, Что Есть перестаёт притворяться, что «Оно» спит. То, что никогда не засыпало, позволяет ложному представлению о том, что кто-то может уснуть и проснуться, исчезнуть.

Вот и всё. А сон продолжается, как и прежде. Ложное представление исчезло, но оно в любом случае не было реальным, так что же случилось? Ничего. Сновидческий персонаж «дэвид» теперь знает, что он только сон, не «реальность»; знает, что всё это сон. Но даже это «знание» сновидческого персонажа — часть сна, часть разворачивающегося сновидческого сценария для этого сновидческого персонажа, и — ничего не случилось. Сновидческий персонаж продолжает оставаться сновидческим персонажем.

«Ничего не происходит» именно потому, что кажимость происходящего на самом деле не существует, и то, что происходит, — это то, что предстаёт как «ничто».

Тем временем, некоторые из тех сновидческих персонажей, с кем мне довелось соприкоснуться в последующие месяцы после возвращения из джунглей, явно делают карьеру на этой заморочке с пробуждением и просветлением. Постепенно я начал понимать, что наткнулся на крайне странный феномен, о котором ранее не подозревал: вся субкультурная прослойка искателей просветления полнится учителями и учениями всех мастей, варьирующимися от содержательных до крайне нелепых. Конечно, это нормально, даже замечательно; это часть сновидения. И на нелепом конце спектра полно глупостей. Сновидческие персонажи публично заявляют, что они «пробудились к Божественному сознанию» и теперь могут, за определённую плату, показать другим сновидческим персонажам, каким образом те тоже могут пробудиться. В лучшем случае, крайне сомнительно; в худшем — наглое «навязывание товара». Многословные разглагольствования о том, какой «уровень» пробуждения им удалось «достичь»; о втором уровне первой ступени или о третьей ступени через четвёртый уровень, где на данный момент ещё нет никого с этой планеты, но скоро будет.

«Завёрнутость», искусственная запуганность и глупое высокомерие. Сияющий свет Истины по сути своей предельно прост и сводит на нет любое собственническое притязание на него. Можно притязать на переживание. Можно притязать на знание. Можно претендовать на власть, на линию преемственности, на передачу. Но как только ваше сердце и мозг вскрыты и то, что осталось от вас, обнаруживает себя Истиной, пребывающей в Истине, любая идея о притязании на это вызовет у вас лишь слёзы или смех.

Не на что претендовать, нечего достигать. Как выразился без обиняков мастер дзэн Хуйхай в восьмом столетии:

Если вы понимаете смысл всего этого, значит, знаете, что достигать нечего. Тот, кто считает, что может достичь чего-то, вцепившись в это, ухватившись за него, полон самомнения: высокомерный человек с искажёнными взглядами.

Но, разумеется, если вы — сновидческий персонаж, чья роль в сновидении заключается в построении карьеры на пробуждении, простота не для вас. Вам потребуется создать организацию и разработать характерное учение. Вам нужно будет собрать стадо последователей и очень публично (с большой долей драматизма) продираться вместе со своими избранными учениками через все те многочисленные уровни продвинутого просветления. Если бы действительно имело место понимание, что нет никаких «вас» и «вы» ничего не «делаете», то не было бы никакого беспокойства, так как было бы знание, что всего этого не существует как такового, что это просто построения в сновидении. Но, понятное дело, в таком случае у вас не было бы возможности завоевать авторитет, утвердиться в собственной значимости и заработать кучу денег, проводя семинары и убеждая людей в том, что им необходима модификация их первичной личностной матрицы.

Деньги необходимы для жизни в современном мире, и существует благородная традиция дарения денег или их эквивалента для поддержки учителей, монахов, ашрамов и монастырей. Но здесь есть чёткое разграничение, поскольку на основополагающем уровне деньги и духовные учения не пересекаются. Кто-то пытается оправдать требуемое вознаграждение за приобщение к учению, ссылаясь на теорию «энергообмена», которая гласит, что всякий раз, когда ты получаешь что-то ценное, ты должен заплатить за это. Тут не требуется напряжённого размышления, чтобы понять, что всё это полная ерунда: всё самое ценное, что вы имеете, вы получили бесплатно.

Теория честного обмена имеет смысл для вещей внутри сновидения. Но когда речь идёт о Том, Что Есть, о несуществовании индивидуумов и отделённости, о реализации того, чем ты уже являешься и всегда являлся, тогда вся концепция того, что один человек берёт за это деньги с другого человека, становится вопиюще бессмысленной. Истина — дар, и она просто проходит через «нас»; её невозможно купить или продать.

Эта игра в духовность на деньги — занятие по их отмыванию. Она широко практикуется и пользуется всеобщей благосклонностью, и это остаётся лишь маленьким грязным секретом духовного сообщества: никто не чувствует себя в этой связи вполне комфортно, потому как в глубине души все знают, что требование денег за доступ к духовным учениям, даже окольным путём, — обман, не совместимый с самим Учением.

Даже когда говорится, что эти деньги идут на содержание ашрама, на капиталовложения в организацию, на финансирование поездок, дабы донести это «жизненно важное послание» до максимального количества людей, — даже тогда эта своего рода попытка сбыть товар продолжает взывать к эго, к страстному желанию каждого эго быть частью чего-то большого и важного.

«Пожертвование», как это обозначает эвфемизм, когда оно преподносится таким образом, что чувство вины и социальное давление не допускают возможности отказа, бесчестно. Раз у вас появился ашрам, раз у вас образовалась церковь, вы непременно должны пустить шляпу по кругу и читать проповеди, выпрашивая взнос. Но всякий раз, когда в храме появляются деньги, вы подвергаете себя риску, что нагрянет какой-нибудь пылкий деревенский плотник и перевернёт все столы.

В то утро, когда старые мастера дзэн или адвайты реализовали Я, они продолжили колоть дрова и носить воду. Если кто-то приходил к ним поговорить, они говорили, затем возвращались к своей работе. Где написано, что учителя не могут работать, чтобы поддерживать своё существование, что они должны жить за счёт своих последователей? Кто сказал, что непременно должна быть организация? Кто сказал, что учителя должны собирать огромные деньги, разъезжая по миру с лекциями, семинарами и сатсангами. Чьё эго, чьё чувство индивидуального «я» стоит за идеей о том, что это послание учителя столь жизненно важно, столь ценно, что весь мир должен слушать его без перерыва? Старым мастерам чань давали имена по названию той или иной горы, на которой они жили, и если кому-то хотелось послушать Учение, то он сам отправлялся к ним. Это отсеивало случайных «воителей» и освобождало место для тех, кто ради этого был готов отказаться от своей привычной жизни.

Будь недвижим. Кто вовлекается во всю эту деятельность, придавая ей такую важность, веря в то, что вся эта крикливая агитация имеет какое-то особое значение? Кто считает, что огромному числу сновидческих персонажей нужно непременно проснуться и что это зависит от вас? И что значит вся эта чушь с крестовым походом адвайтистских телеевангелистов?

За всеми прелестями Нью-Эйджа скрыта мессианская идея избранности для спасения мира. Остановитесь. Учение универсально, и существует множество учителей, и они всегда уже там, где нужны. С Постижением приходит знание того, что у мира нет потребности в каких-то особых посланиях от особых учителей. Обо всём этом уже позаботились. Сновидение Сознания разворачивается совершенным образом, и культ личности вокруг известных и хорошо финансируемых духовных учителей является частью этого действа. Но совсем в ином свете, нежели это представляется им или их приверженцам.

Поразительно, какое количество подобных вещей происходит здесь, в сновидении. Слепой ведёт слепого.

Наблюдая за этой ерундой, видя, насколько серьёзно все это воспринимают, я не могу не рассмеяться, так как естественным образом возникает вопрос: Кто? Кто беспокоится? Кто думает, что это важно, кто систематизирует? Это всё концепции, которых не существует! Единственный, кто беспокоится, кто отслеживает, кто придаёт значение роли, — это думающий ум, эго, кажущийся индивидуум, который по-прежнему считает, что он или она находится здесь, чтобы пробудиться или донести какое-то послание; несоответствие между всем этим и предметом обсуждения настолько велико, что в итоге становится отличным увеселением.

Есть потрясающая милость и в том, что те первые учителя адвайты, с которыми я имел дело, оказались фальшивыми учителями, персонажами, считающими себя пробуждёнными, но на деле заблудившимися и застрявшими в ловушке эго. А также в ловушке денег и игры в духовный престиж. Странный опыт, в своё время весьма сбивший с толку, потому как, с одной стороны, они очевидно знали гораздо больше меня, проведя достаточно длительное время за основательным штудированием учения; но с другой стороны, они вообще ничего не знали из того, на что притязали. Они использовали имя Рамеша, называя его своим учителем, а себя — продолжателями «линии», идущей через него, однако полезно узнать мнение Рамеша на сей счёт. «Не удивительно, что какое-то время ты был слегка озадачен, — смеётся он. — Они всё ещё считают себя теми, кто всё это делает».

Но я очень благодарен за этот опыт, поскольку он дал возможность ясно рассмотреть то, чем Постижение не является. Одним из самых поразительных его аспектов стало наблюдение за тем, до какой степени люди — рьяные искатели — хотят верить, что эти учителя — подлинные. И следуют за ними, и слушаются их, и покорно подчиняются их требованиям, даже когда эти требования по сути пагубные и эксплуататорские и не имеют ничего общего с учением. Я начал понимать, что большинство людей, большинство искателей не способны определить, имеют ли они дело с настоящим учителем или нет.

Опять-таки, всё возникает в совершенном развёртывании сновидящего Сознания, и нет ничего «неправильного», что требовалось бы поправить. Когда отчаявшийся искатель, едва отделавшийся от опыта пагубного общения с фальшивым, эгоцентричным, ложным гуру, спрашивает, почему существуют эти фальшивые учителя, единственное, что можно ответить; именно ради существования подобного опыта. Это тоже часть всеохватывающего функционирования тотальности.

Тем не менее это вызывает сострадание, и у меня есть хорошая новость для искателей просветления: вы даже не представляете себе, насколько эти короли и королевы голы.

Если учитель что-то хочет от вас, что-то требует или выпрашивает, пусть даже в самых духовных выражениях, призванных приблизить вас к пробуждению, то весьма и весьма похоже, что он не пробудился, что Постижения не произошло. Если он просит денег в той или иной форме, требует преданности, если он наслаждается вашим низкопоклонством, уверяет, что сексуальные отношения с ним являются частью «трансформации» или «инициации», если он хочет ваше время, служение и собственность в обмен на то, что «получаете» вы, если он настаивает на том, чтобы вы жили определённым образом и выполняли определённые действия, если он вообще что-то от вас хочет, то, уверяю вас, в высшей степени маловероятно, что он тот, за кого себя выдаёт, что у него есть то, что вы ищете, что через него произошло пробуждение.

Как можно судить об этом столь категорично? Это легко. Когда есть Понимание, то ничто из этого не имеет значения. Когда есть Понимание, есть знание, что всё происходит иначе. Всё происходит абсолютно иначе! Когда есть Понимание, любая обеспокоенность такого рода вещами просто исчезает, поскольку они не имеют к нему никакого отношения.

В противоположность традициям, утверждающим обратное, исчезает даже беспокойство о том, пробудится ли ещё кто-нибудь или нет, будет слушать или нет. Некому беспокоиться, нет того, кому всё это могло бы показаться важным.

Деньги, секс, преданность, служение, собственность — всё это элементы сновидения. Когда они нужны, они предоставляются. Если они предоставляются, ими можно наслаждаться. Если не предоставляются, в этом нет ничего страшного.

Масштабный сбор пожертвований на драматичный крестовый поход с целью донести весть об индивидуальном просветлении до всей планеты — дело весьма увлекательное, однако ничего общего не имеющее с надындивидуальным пробуждением к истинной природе Того, Что Есть. Если вам необходимы драмы, возбуждающие волнение, продолжайте спать. Говоря словами Уэйна Ликермэна, когда происходит реализация, всё становится очень обычным.

Во всём этом есть удивительная по своей красоте простота. Вы можете сказать: «Пробуждение есть понимание того, что некому пробуждаться. Нет индивидуума, делающего что-либо. Всё, что есть, — Сознание». И тем выразите учение во всей полноте. К этому действительно больше нечего добавить. Всё это просто Есть. Нет индивидуума, нет искателя, нет учителя, нет цели, нет результата. Это всё просто Есть. Всё, Что Есть, есть Присутствие. Вот и всё, вся фишка. И можно закрыть тему. Parasamgate. А сновидение продолжается.

И зная это, наслаждайтесь. Вставайте утром, завтракайте, идите на работу. «Делайте» то, что кажется правильным, зная, что «вас» нет и «вы» ничего не «делаете».

Как говорится в дзэн:

Если ты понимаешь, все вещи просто такие, какие есть.

Если не понимаешь, все вещи просто такие, какие есть.

А это снова Руми:

Мы редко слышим музыку, идущую изнутри, но, тем не менее, мы все под неё танцуем.

Как будто у «вас» есть выбор. Понимаете? Всё это есть, как оно есть. Механизм, метод функционирования, если хотите, которым оперирует сновидение, с помощью которого в Сознании совершается действие, остаётся тем же в независимости от того, произошла реализация или нет. Потому и говорится, что, когда случается Постижение, ничего не случается. Ничего не меняется. Поток Сознания течёт, действует, оперирует в этом организме тело-ум, через которое произошло Постижение, точно так же, как оно оперирует в организме тело-ум, в котором нет Постижения. Пробуждение, или Просветление, не означает автоматического прекращения действия обычных средств и способов, благодаря которым разворачивается сновидение. Не происходит преображения в сверхчеловека света или подобного ему, обладающего сверхъестественной силой, как об этом рассказывают некоторые фантастические истории. Кому преображаться? Кому что-то делать?

Похоже, люди помешаны на идее о том, что они могут что-то сделать, чтобы получить желаемое, и убеждены, что обязаны что-то делать или им следовало бы что-то делать.

Послушайте. Нет необходимости что-то делать. Вам ничего не нужно улучшать или совершенствовать. Нет ничего, чему бы требовалось ваше очищение, освящение или благословение. Нечего достигать, нечего доказывать. Нечего сооружать. Нечего разрушать. Не над чем работать, нечего изучать, нечему и некого учить. Даже нечего понимать или «получать». Нечего уравновешивать, приводить в порядок или исцелять. Нечем становиться.

Разумеется, если во сне Всего, Что Есть возникает объект ум-тело, которому требуется «совершить» то или иное действие, это случится: сновидческому персонажу надо чем-то заниматься, пока сон продолжается. Ученики, изучающие Учение, часто изо всех сил стараются найти баланс между идеями свободы воли и предопределённости; между идеей о том, что «ты уже и всегда являешься Всем, Что Есть, и ничего не можешь сделать, чтобы этого достичь», с настоятельным призывом заниматься серьёзным самоисследованием, задаваться вопросами и познавать. Но здесь нет конфликта: учение об «уже и всегда» не означает, что нужно прекратить прикладывать усилия. Это прекращение само по себе будет усилием!

Если вам суждено понять учение, тогда у «вас» как эго, как индивидуального «я» появится мотивация совершать то, что необходимо для реализации. Если изучение, медитация или работа должны быть, значит, они будут. Они тоже являются частью «уже и всегда». Сами по себе не имеющие значимости, они происходят, если должны произойти.

Полное Понимание вряд ли случится, если сидеть сиднем, избегая соприкосновения с Учением, отказываясь смотреть в лицо своим заблуждениям и думая о чём угодно, только не об этом. Но то, что кажется мотивацией, размышлением, вдумчивостью и решимостью, выбором и действием, есть просто функционирование механизма, с помощью которого разворачивается вся манифестация Сознания. Принимать это на личный счёт как собственную мотивацию, собственные размышления, собственный выбор и действия — значит заблуждаться. Это абсолютно безличностно, просто тотальность, разворачивающаяся, как она есть. Это то, чем вы уже и всегда являетесь.

Всё дело в основополагающем понимании: практики, задачи и все вещи, связанные с существованием, не зависят от личных намерений и выполняются не для достижения цели, и не дня того, чтобы стать более достойным человеком, и не для того, чтобы спасти мир, и не потому, что «я должен». Есть только наблюдение за телом-умом, которым вы не являетесь, к которому приходят мысли, которое получает мотивацию и совершает действия… или не совершает. Есть только совершенная простота: открытость, согласие, позволение случиться тому, что случится, и отбрасывание заблуждений.

 

16

СВОБОДНОЕ ПАДЕНИЕ

Когда впервые приезжаешь в Индию, она немедленно атакует чувственное восприятие, переполняет, сбивает с ног. Запахи, фактуры, зрительные впечатления, звуки, вкусовые ощущения: организм ум-тело реагирует с изумлением. Были джунгли, где случилось ничто, Сияние, видение, «никого нет дома». Было изучение и погружение в некоторые из идей адвайты в попытке скрупулёзно проанализировать и выразить это ничто. Затем нечто необъяснимое швыряет эту вещь ум-тело через всю планету на встречу с учителем в Бомбей. Этот факт приводит в полнейшее замешательство: ему нет причин. Ум абсолютно пуст. Нет никаких ожиданий, и не может быть никаких. Нет возможной причины, возможных последствий. На самом деле, вещь дэвид понятия не имеет, что, чёрт возьми, происходит, и удивлена, когда обнаруживает себя, измождённую и измученную сменой часовых поясов, в тропической жаре бомбейской ночи, пробирающуюся зигзагами сквозь наводнённые людьми улицы в крошечном допотопном такси, — управляемом почти голым индусом, не говорящим по-английски, с розовым пластиковым Ганешей, божеством с головой слона, что подвешен к зеркалу и неистово болтается во все стороны, — и уповающую на то, что двигается по направлению к центру Бомбея и комнате в отеле.

Той же первой ночью в Индии снится сон.

Я где-то очень высоко, возможно, в самолёте, смотрю вниз на землю. Там, внизу, земля покрыта большими плоскими квадратами, чем-то напоминающими лоскутные квадраты полей, когда пролетаешь над Англией или Ирландией, но гораздо проще. Обыкновенные плоские квадраты приглушённых цветов, в основном просто серые. Кто-то рядом со мной говорит: «Эти квадраты выглядят плоско, двумерно, а на самом деле это большие трёхмерные кубы; мы не можем оценить их высоту отсюда».

Я смотрю на неё. Её слова похожи на правду, но в том, как она настаивает на своём, есть что-то странное, словно она повторяет нечто такое, о чём слышала, но сама не знает. И я говорю: «Я понимаю, о чём Вы. В перспективе, на расстоянии вещи кажутся плоскими. Но здесь другое: эти квадраты действительно плоские. Если бы они обладали высотой, то выглядели бы иначе, что можно было бы сразу определить».

Каким-то образом я знаю, что это так, что женщина рядом со мной ошибается в тонкостях или пытается приукрасить. Но, как я уже сказал, понимаю, что дальше обсуждения, спора ничего не пойдёт. И хотя я уверен, что прав, так или иначе доказать это невозможно, пока кто-нибудь не спустится вниз на достаточно близкое расстояние, чтобы убедиться. Но для этого пришлось бы прыгнуть и падать вниз, что, конечно, невозможно и просто глупо, даже не стоит обсуждения, потому что падение с такой высоты означает неминуемую гибель. И когда я об этом думаю, то понимаю, что уже падаю, рассекая воздух.

Никакого намерения, или принятого решения прыгнуть, или волевого акта, или самого действия. Только то, что это случилось.

В этом нет ничего сложного. Сны возникают как часть естественного функционирования ума-тела, подобно любым другим возникающим процессам. В сне сновидения чувства и ощущения возникают тем же образом, что и в сне бодрствования. Ум-тело не знает разницы между сном сновидения и сном бодрствования, поэтому идея прыжка с самолёта отнюдь не приводит его в восторг.

Первое — это момент ужаса. Проносятся мысли: о господи, что случилось, я падаю на землю, через несколько мгновений произойдёт столкновение, звук шлепка — и вся эта жизнь закончится. Паника. Страх. Затем — момент сопротивления и неистовой активности: подожди-ка, может быть, я что-то не учёл: может быть, у меня за спиной закреплён парашют; может быть, я сумею приземлиться в какой-нибудь большой водоём и чудесным образом уцелеть.

Затем, всё ещё в падении, — приятие. Так. Это то, что должно случиться. Момент настал. Это тело разобьётся и умрёт. Поскольку выхода нет, то пусть так и будет. Не самый плохой исход: скорее всего, я даже ничего не почувствую, просто погаснет свет. А тем временем, последний удивительный опыт: падение со столь огромной высоты, без всякого сопротивления, без страховки: абсолютное свободное падение. Удивительно прекрасное. Совершенное отпускание.

Всё это длится чуть более мгновения: штуковина ум-тело реагирует на незапланированный прыжок с самолёта весьма предсказуемо, в соответствии со своей запрограммированностью: оно переживает и момент страха, и момент сопротивления, и момент приятия. Затем, беспомощное, оно успокаивается. В этом сне, как и в сне бодрствования, ум-тело является сновидческим персонажем. Спящий сновидит, и этот сон продолжается.

Со свистом я несусь вниз сквозь слои воздуха и наблюдаю, беспристрастно и вполне безучастно, как квадраты на земле стремительно приближаются мне навстречу, теперь они видны достаточно близко. Это крайне забавно, потому как не имеет ни малейшего значения, но я не могу не отметить, что интуитивная догадка там, в самолёте, оказалась правдой. Даже со столь близкого расстояния они остаются все теми же плоскими квадратами, не становясь кубами, не обнаруживая ни высоты, ни глубины.

Затем, в то самое мгновение, когда должно случиться столкновение с землёй, что-то меняется. В тот момент, когда я достигаю поверхности квадратов, они преобразуются. Всё это время они действительно были плоскими и по большей части серыми, но теперь, словно ожив, они на глазах превращаются в удивительные, загадочные, трёхмерные объекты с тонкими, ровными формами и оттенками. И это не просто большие кубы, на чём с такой уверенностью настаивала моя попутчица в самолёте; они весьма просты, ничего изысканного или помпезного, и тем не менее, они невообразимо, неописуемо красивы.

И тут, в самый момент ожидаемого удара, когда я должен был бы потерять сознание, сновидение просто обрывается. Никакого шока, никакого столкновения. Только глубокий сон без сновидений. Позднее, на следующее утро, когда я просыпаюсь, сновидение и его естественное, внезапное окончание остаются ясны в памяти.

И происходит понимание: ну да, конечно: Единственный путь узнать — прыгнуть. Прыжок означает неминуемую смерть. Прыжок уже случился.

И это «случившееся» имеет не больше значения и ценности, чем чистка зубов. Об этом невозможно говорить внятно, невозможно выстроить предложение, потому что нет объекта, нет деятеля, нет действия, нет временной рамки. Это просто Есть. Бессмысленно и бесполезно пытаться говорить об этом как о чём-то личном, или значительном, или чём-то особенном.

В сновидении всё является плоским и серым, и наблюдатель с такого расстояния может только сказать, что вещи плоски, или постараться вообразить себе, что это не так. Можно также, подобно моей спутнице в самолёте, повторять то, что было услышано от других, что вещи не такие, какими кажутся. Но даже тогда это будет лишь отдалённым соответствием. Только прыгнув и уничтожив «я», можно увидеть, пережить, познать истинную глубину, красоту и чудо Того, Что Есть.

На какой-то момент возникает ощущение, осознание, что прыгнувший действительно погиб и в мгновение смерти понял то, что понять иным путём невозможно. Но это тоже смешно, потому как прыгнувшего никогда не было. Никто не прыгал. В сне бодрствования, как и в сне снящемся, случился прыжок. Танец. Сон. И удивительная, перехватывающая дыхание красота есть Всё Это; танец, сон, прыжок просто Есть.

 

17

ЛЮБОВЬ

В начале своей книги «Окончательная Истина» Рамеш пишет:

Окончательная Истина не может быть воспринята до тех пор, пока ум не будет свободен от «я», а сердце наполнено любовью.

Несколько дней назад в разговоре со мной он сказал:

Дэвид, хочешь знать, как жить эту жизнь? Пусть она будет! Пусть вещи случаются. Что бы кто ни «делал» — да будет так!

Будь недвижим, «делай» всё, что «ты» хочешь, и не беспокойся о мире!

Будь недвижим. Будь недвижим не думай! Понимаешь? Это так просто!

В течение последующих нескольких дней я сидел на утренних беседах и слушал, по большей части не вникая в смысл слов. Слушал сосредоточенно, но не рассудком.

Простое пребывание в том, что я называю Присутствием, в едином Присутствии, которое есть Я. Отражение себя в самом себе без зеркала.

Рамеш говорит о «Понимании», но Это не имеет ничего общего с умом, понимающим что-либо. Я учу различные слова, имена Присутствия, но знание, ощущение истины таково, что оно намного, намного ближе и намного более знакомо, чем способны выразить слова «Сознание», или «Истина», или «Источник». Это самая глубинная сущность, никоим образом не отделённая и не отдалённая.

Происходит понимание, что даже в течение тех долгих лет, когда я считал себя дэвидом, это глубинное Присутствие было скрыто, спрятано за наслоениями размышлений и ощущения индивидуального «я», но, тем не менее, оно всегда было здесь.

Не нечто иное. Под слоем обусловленности, за гранями, едва уловимое, но, тем не менее, всегда здесь, словно следующее по пятам. Как бы я ни пытался взглянуть, я не мог увидеть его, и всё же оно было здесь.

Теперь это очевидная данность, которая всегда здесь, всегда была и всегда будет, она не что-то иное, она абсолютно не отделена. Я всегда ощущаю это отражающее Присутствие. Это то, с чем я связан самой глубинной связью, с чем я знаком ближе всего. Это моё собственное сердце, Божественное Сердце, неизмеримо прекрасное, неизмеримо сострадательное, неизмеримо любящее.

Человечество понятия не имеет, что такое любовь.

На днях один из искателей здесь говорил о молитве; об ощущении пустоты или даже ощущении потерянности, которое приходит вместе с чётким интеллектуальным пониманием, что «Сознание есть всё, что есть», когда становится ясным, что некому возносить молитвы.

Здесь трудно не улыбнуться и не подумать: «Ну так и что же?» Понимаете? Эта реализация и ощущение пустоты есть совершенная любовь, дар. Когда беспредельная благодарность переполняет и изливается через край постоянно, то более нет никакой потребности быть благодарным кому-то или чему-то. Присутствие здесь. Где же ещё? В Присутствии возникает и поднимается любовь и благодарность, которые изливаются в Присутствие. Отражающее себя в самом себе без зеркала.

Нечего желать. Во всём — абсолютное совершенство. Это не знает «завершения». Завтра дэвид возвращается в Вермонт, но ничего не закончится, потому что нет ничего отделённого. Даже когда дэвид умрёт, ничего не закончится, потому что это Присутствие связано с тем, что является мной, гораздо глубже, чем «дэвид».

Это моё собственное сердце, Сердце Присутствия, изливающееся бесконечной красотой любовью состраданием блаженством. Сердце Бесконечного Всего, ослепительного Сияния, более близкого, чем что-либо, что можно себе представить, — единственная реальность, единственная истина.

 

18

УТРЕННИЕ БЕСЕДЫ

Люди съезжаются со всех концов света, чтобы присутствовать на утренних беседах в этой гостиной в Бомбее, некоторые из них ищут годами и успели побывать у мастеров дзэн, гуру и учителей всех пошибов. Они прослышали об этом учителе «чистой адвайты» и приехали, возможно, с определёнными ожиданиями или, по крайней мере, с надеждой наконец-то услышать то, что хотят услышать, подлинное учение, которое уберёт завесу с Окончательного Понимания, Окончательной Истины, Самореализации, Полного Пробуждения.

То, что они получают, это маленького человечка, сидящего в углу, без конца, ad nauseam, говорящего о том, являетесь ли вы или нет «деятелями» того, что вы считаете своими действиями. Большинство из приходящих не остаются надолго. После нескольких бесед они уезжают — кто домой, кто дальше, к другому учителю, который будет толковать о «более важных» вещах. Эта идея «деятельства» слишком мирская, слишком простая, кажется столь вторичной, столь не относящейся к делу.

Конечно, не поймите неверно: с точки зрения тотального Понимания учение о том, являетесь ли вы деятелем, и вправду излишне; такого вопроса даже не возникает. С Пониманием приходит естественное и спонтанное осознание того, что никого нет, никакого индивидуума, который бы мог или не мог быть деятелем. Так что вопрос этот спорный. То, чем вы себя полагаете, весь набор, состоящий из тела, ума, личности, эго, чувства индивидуальности, личной истории, — ничего из этого не существует как такового, не является чем-то большим, нежели идеей, выдумкой, концепцией в Сознании. Спор на предмет того, можешь ли «ты» считаться деятелем или нет, подобен, по словам Вэй У Вэя, спору о том, можно ли считать птицу в пустой клетке пойманной. Клетка пуста! Никого нет дома!

С недавних пор на утренние беседы приходит музыкант, который по окончании бесед играет для присутствующих на традиционной индийской флейте. Флейта не знает музыки: она не отличит «соль» от «си-бемоль»; она понятия не имеет о темпе или эмфазе и не может сыграть сама на себе: это всего лишь полая бамбуковая палка с проделанными в ней дырками! Это музыкант, кто обладает знаниями, умением и сноровкой, чьё намерение и дыхание позволяют выдувать звуки из инструмента и чьи пальцы так умело обращаются с отверстиями, что изливается прекрасная музыка. Когда музыка затихает, никто не благодарит за неё деревянную палку: это музыканту аплодируют и выражают признательность за прекрасный музыкальный подарок.

Именно так обстоит дело и с тем, о чём мы думаем как о самих «себе». Мы инструменты, полые палки, сквозь которые струится поток Дыхания, Духа, Энергии, поток, который есть Присутствие, Всё, Что Есть, Сознание. Подобно тому как сама флейта не производит ноты, а Музыкант извлекает их из инструмента, точно так же дыхание, которое есть Присутствие, даёт жизнь этому уму и телу и выходит через рот, создавая видимость того, что этот рот произносит слова.

Сущностное заблуждение, сущностное незнание заключается в неосознанной узурпации роли Музыканта инструментом. Эта инверсия истины осознаётся спонтанно, когда происходит Постижение. Становится ясным, что индивидуума нет, что «никого нет дома», никакой сущности, которая могла бы быть или не быть деятелем, поскольку пробуждение есть простое Постижение, что пробуждаться некому.

Однако, Реализация случается спонтанно, когда происходит Постижение. С точки зрения искателя, попасть туда отсюда невозможно. Поскольку «тебя» не существует, то не может быть и речи о «попадании», как и не существует «туда» для этой цели. Интеллектуальное понимание того, что никакой индивидуальной сущности быть не может, не окажет ни малейшей помощи среднестатистическому искателю, поскольку в его или её собственной повседневной жизни глубоко укоренившаяся вера в личное «я» и личное «деятельство» остаётся незыблемой. А с ней за компанию — убогая гордыня и спесь, стыд и чувство вины, страх, ненависть и злоба: всё то, что возникает в результате веры в существование кого-то, кто способен на какую-то деятельность.

Все попытки решить для себя сию дилемму только укрепляют чувство индивидуального «я» того, кто якобы совершает такие попытки. И нет никакого выхода из этого затруднения, этого парадокса, потому как тот, кто считает, что он или она находится в парадоксальном затруднении, — галлюцинация, сгенерированная умом фантазия, птица в пустой клетке. Вы можете до конца своих дней продолжать делать то, что вы делали: посещать беседы, семинары и ритриты самых просветлённых учителей, и выслушивать замечательные вещи о Просветлении, Полной Реализации и Сат-Чит-Ананде, и переживать потрясающий духовный опыт невероятной красоты, но когда вы откроете глаза, перед вами встанет всё тот же вопрос, всё с тем же страстным желанием найти на него ответ, потому что по-прежнему остаётесь «вы».

И поэтому Сознание поддерживает жизнь этого хитроумного маленького учения о «деятельстве», идущего через непритязательного маленького индуса, сидящего в квартире в Бомбее. Да, вероятно, поверхностному взгляду оно кажется незначительным в сравнении с другими вещами, о которых вам, возможно, доводилось слышать. Может даже показаться, что на нём трудно сосредоточиться, когда, несомненно, «Оно» должно бы быть чем-то большим, нежели этим; несомненно, ещё есть, что искать. Всё так: само по себе учение не является центром. Но это путь в центр. И если вы сможете допустить это, исследуя его, как советуют, с неослабным вниманием, оставаясь предельно открытыми, дабы ухватить суть, то может произойти нечто поистине поразительное.

Ибо это учение, выглядящее относительно несущественным, сколь бы скромным оно ни было, может стать тем маленьким ключом, который, оказавшись в замке и повернувшись, распахнёт огромные врата. «Я не деятель какого-либо действия»: важность этих слов не в том, что они содержат в себе некую грандиозную или тотальную реализацию. Важность в том, куда они приведут. Если вы действительно поймёте их, действительно поймёте, что понимать некому, это будет подобно введению компьютерного кода, который подвергнет переписыванию всю операционную систему. Станет причиной каскадного сбоя всех систем, которые вы считаете «собой». Приведёт в действие процессы самоотдавания и понимания, чего никогда не случилось бы с «вами» в противном случае, что и есть Совершенное Постижение пробуждения: знание, что того, кто понял, пробудился или познал, на самом деле не существует. Есть только Покой, приходящий с пониманием, дыхание Присутствия, проходящее через полую палку.

И та музыка, тем самым возникающая, предстающая в виде каждодневных мыслей, слов, «ваших» или «чужих» действий, есть не что иное, как Присутствие, играющее на этих инструментах, поистине наивысший дар, превыше красоты.

 

19

УЧЕНИЕ ИСТИНЫ

I

Те, кто обладал знанием, чтобы учить, те немногие, подобно Махарши, говорили, что безмолвие намного более эффективно, но на начальных стадиях учение может быть дано только посредством серии неистинных высказываний, и их живость должна уменьшаться по мере постижения учеником неистинности того, чему его учат. Истину невозможно передать словами. Её можно только обнажить.

Вэй У Вэй

Обычное человеческое принятие за правду иллюзии индивидуального «я», физической «реальности» (рождения, смерти, творения, разрушения, свободной воли, личных достижений — одним словом, майи) столь сильно исказило восприятие истины и обмана, что то, что является истинным, обычно считают ложным, а к тому, что ложно, относятся с доверием. Когда в существующих условиях учитель обнажает истину, обычные люди принимают это за обман или называют его сумасшедшим. В том нет вины слушающего, который, обязанный своим непониманием собственной обусловленности, не оставляет себе шанса услышать и понять то, что ему говорят.

Поэтому из сострадания к слушающему, с целью приблизить его к началу понимания, учитель порой начинает с того, что преподносит небольшое количество истины, прибегая к образам, иллюстрирующим примерам или мыслительным категориям, хотя сам учитель знает, что они ложны по сути. Слушатель же, со своей стороны, наоборот, принимает это учение большей частью за «истинное» (т. е. знакомое) с несущественными и, возможно, сбивающими с толку вкраплениями того, что кажется «неистинным». Если же слушатель подвергнет анализу и поставит под вопрос собственные исходные предпосылки, то, может быть, с некоторой помощью он сумеет понять истинность того, что он принимал за незначительную неправду. Тогда учитель, в свою очередь, получит возможность постепенно познакомить его с большим количеством элементов истины и тем же поступательным образом отойти от подменяющих правду высказываний, которые он использовал, чтобы сделать истину доступной пониманию.

В какой-то момент слушающий начинает распознавать противоречивость и несообразность этого набора условных образов, выступающих в качестве транспортного средства для доставки истины. И когда слушающий начинает «отдавать себе отчёт в неподлинности того, чему его учат», учитель может наконец-то отказаться от транспортного средства и «обнажить истину» тем способом, который раньше показался бы слушающему неприемлемым.

Поскольку истина лежит за пределами концепций и языка, то её раскрытие будет обязательно встречать всё меньше и меньше препятствий на пути утверждения Того, Что Есть, и всё больше указателей, говорящих о том, чем она не является (т. е. via negativa), до тех пор пока слушающий наконец не достигнет той отметки, где он способен слышать и понимать истину в безмолвии, которое Рамана Махарши назвал единственно верным выражением Истины, однако, к сожалению, очень немногие обладают способностью слышать. Только безмолвие даёт свободу от дуализма — неотъемлемого компонента субъектно-объектной структуры языка и мыслей.

II

Истина, Реализация, Я, Постижение, Одно, адвайта, не-два. Но то, каким образом учение, состоящее из указателей в сторону Постижения, находит своё выражение посредством или через различных «учителей» и «мудрецов», крайне варьируется. Выражение это в значительной степени предопределяется запрограммированностью и обусловленностью конкретного организма тела-ума, через которое оно происходит. Прежде всего само сердце учения, его «основа», или нерасщепляемое ядро, находит своё неповторимое выражение всякий новый раз, когда случается понимание. В изрядной мере это определяется тем, как, каким образом, в какой среде и при каких обстоятельствах Пробуждение произошло в каждом отдельном случае.

Это легче проиллюстрировать, чем объяснить.

С Раманой Махарши Пробуждение произошло, когда он был ещё совсем юн. Не в силах справиться с захлестнувшим его ощущением близкой смерти, он лёг и отдался яркому переживанию умирания, наблюдая за тем, как происходит прекращение физических и ментальных функций с приходом смерти. Когда это случилось, наступило осознавание, что «я», которым каждый себя считает, умирает вместе с телом и умом; и тем не менее, когда это фальшивое «я» вместе со всем остальным исчезает, остаётся ощущение чистой бытийности, осознавания «я есть». Он понял, что это именно то, чем «Я» является на самом деле; не тело, или ум, или личность, или ощущение обособленного «я», которые умирают, а «Я-Я», которое вечно. Случай Раманы Махарши представляет собой сердцевинное понимание, которое отражается в его учении, советующем слушающим «просто быть», «следовать за Я есть» и «пребывать в Я».

Отчёт Нисаргадатты Махараджа о произошедшей Реализации выглядит совершенно иначе. Он утверждает, что его гуру сказал ему, что на самом деле он, Махарадж, не тот, кем считал себя: поистине не это тело, а не что иное, как Абсолют. Он отнёсся к своему гуру с доверием, а к его словам со всей серьёзностью, и через три года медитации и концентрации на них Понимание стало полным. И это то, на чём сосредоточено всё учение Махараджа; он неизменно обращался к своим слушателям от лица Абсолюта, «Я есть То», а не от лица отдельно взятого индивидуума, и настаивал на том, чтобы ему не задавались вопросы, основанные на отождествлении с телом.

Тот, кто до своего пробуждения обучался у учителя или гуру, будет скорее всего учить тому, что учитель или гуру есть путь. Тот, через кого пробуждение произошло спонтанно, без учителя, будет наверняка утверждать, что необходимости в гуру нет. Тот, чьё пробуждение последовало за периодом интенсивных медитаций и непонятным образом оказалось связанным с мощным мистическим опытом, вполне вероятно, примется за обучение медитации и мистицизму.

Почитайте древних мастеров: Хуанбо, Хуйнэна и других; или современных учителей, таких как Тони Парсонс и Адьяшанти, и обнаружите другие примеры. Сокровенная часть учения, к которой то и дело обращаются как к основе основ, всякий раз выражена иначе или, по меньшей мере, имеет разные акценты. По большей части эти различия связаны с разным происхождением, культурным фоном, склонностями, обстоятельствами и событиями, имеющими отношение к каждому конкретному инструменту тело-ум и, в особенности, к событию самого пробуждения.

В случае, который я с некоторым чувством привык называть «вещь дэвид», неделимое ядро Понимания было выражено в первой мысли, сформировавшейся вслед за внезапным сдвигом восприятия и ясным видением, что «никого нет дома!». Есть Присутствие, Сущее, Сознание. Есть это кажущееся ум-тело, в котором и в качестве которого Присутствие струится, действует, переживает опыт. И это всё; не существует отдельного индивидуального «я», или сущности, или личности, разве что в виде чисто ментальных построений.

Таким образом, эти проявления движутся вокруг самой основы и неизменно возвращаются к одному: что именно это чувство индивидуального «я» и есть иллюзия, «путы», «затемнение» сути. Когда иллюзорное чувство индивидуального «я» становится видимым насквозь и исчезает, тогда остаётся просто Что Есть, происходит пробуждение от сна отделённости, индивидуального «я».

То, к чему происходит пробуждение, что Постигается, есть только Одно. И тем не менее, всякое его проявление в инструменте тело-ум отличается в соответствии с бесконечной программной вариативностью и обусловленностью каждого инструмента и со сценарием, или ролью, или «судьбой», которую каждый разыгрывает в бесконечном развёртывании Сознания. Каждое проявление обладает различной спецификой, различным акцентом.

Если Понимание это дом, то кто-то заходит в него через парадную дверь, кто-то — через чёрный ход. Кто-то влезает в окно, возможно, оставшись незамеченным, а возможно, распахнув его настежь и подняв переполох. Один попадает через трубу, другой — через кровельное покрытие, разобрав его по черепице. Кто-то может упасть с большой высоты, пробить крышу и приземлиться на пол в кучу пыли и обломков, в то время как кто-то ещё передаст свою шляпу дворецкому, прежде чем вступить с порога в гостиную.

И все эти различные варианты одного события придают различные ощущения, различный цвет, различный вкус способу выражения, описания Единого Вкуса. То, как говорит о Понимании Рамеш и как говорит о Присутствии Тони Парсонс, — сильно различается, имеет разные интонации. Уэйн Ликермэн говорит, что у вас нет выбора; Гангаджи говорит, что всё, что у вас есть, это выбор. Все они указывают в точности на одно и то же. Все суть части бесконечного развёртывания тотальности. Форма и выражение учения никогда не повторяется. И тем не менее, само по себе Понимание есть не-два. Всё указывает в сторону Что-Есть.

 

20

НЕ ТАКСИ

Куда бы вы ни направлялись в Бомбее, повсюду отчаянная бедность и грязь, нищие, сидящие на улицах в кучах мусора, где они живут и спят, протягивают руки и дёргают вас за штанину, а те, кто покрепче, идут за вами следом, прося, умоляя о помощи, о нескольких рупиях. Многие околачиваются на пересечении улиц, и когда движение замирает на светофоре, они подходят к вашему такси, босые, в разорванной одежде, и с умоляющими глазами просовывают руки в окно.

Однажды, когда я возвращался с утренней беседы у Рамеша, один такой нищий, более жалкий, чем все остальные, приблизился к открытому заднему окну, когда такси встало в потоке движения. Я взглянул и увидел индуса, едва достигавшего ростом четырёх с половиной футов; его глаза оказались на уровне моих — я сидел в крошечной допотопной Padmini. У него не было рук, но на одном из плеч росла кисть, которую он положил на дверь машины, ладонью вверх, в то время как его лицо приблизилось к моему. Его голова, плечи и лицо были также деформированы, искривлены и обезображены, олицетворяя собой шрамы, мерзость и жестокость уличной жизни. Его рот двигался в едва слышной жалобе и мольбе, давно вошедших в привычку, пока его глаза не встретились с моими, и тут он остановился, всё остановилось, и так мы замерли, наши лица не более двух футов друг от друга, неподвижно глядя друг другу в глаза.

Бывают такие моменты, когда «ничего не происходит», в которые внезапно становится понятным, что якобы происходящего на самом деле нет, а то, что происходит, — не что иное, как ни-что. Прекратилось разыгрывание ролей, остановилась повседневная рутина нищего, и не было сделано движения дать ему монету. Обе формы стали абсолютно пустыми и застыли. Разделяющие их границы растворились.

Трудно описать словами то ощущение, которое переживаешь в подобные моменты. Какие бы чувства ни начинали возникать, все они прекратились, и не было ни жалости, ни страдания, ни отвращения, ни неловкости, ни дискомфорта, и едва ли даже было сострадание. Когда я взглянул на него, стало ясно, что я смотрю на самого себя, стало ясно, что я смотрю на Бога. Искривлённая физическая форма этого нищего казалась столь прозрачной, столь мерцающе тонкой в жаре тропического города, а Сияние струилось сквозь него и вокруг него столь видимо, что было невозможно не понять, что и нищий, и уличная декорация за ним — всего лишь снящиеся формы, а свет Сияния в основе реальности невозможно скрыть. В этот момент наступило ощущение глубокого безучастного покоя: пока мы смотрели друг другу в глаза, не было нужды что-либо делать, говорить, чувствовать, думать.

Когда такси тронулось, я повернулся к приятельнице, сидевшей рядом, возможно, чтобы поделиться тем, что произошло, или спросить её, что она видела, но по-прежнему не было никаких связных мыслей и слов, и когда мы снова взглянули в окно, этой маленькой искажённой человеческой формы больше нигде не было видно.

Несколько дней спустя на утренней беседе мне был задан вопрос по существу: «Что случилось бы с Пониманием, будь дэвид не столь хорошо материально устроен в жизни?» Мои мысли моментально вернулись к безрукому нищему и многим другим, с коими доводилось сталкиваться, живущим, спящим и бродящим по улицам Бомбея, и к тому ощущению полного покоя, снисходившего в те моменты. Подходящих для выражения этого слов не нашлось. Тогда, в такси, я попытался пару раз промямлить что-то своей приятельнице, но сформулировать ощущение членораздельно не получилось. Теперь же стало понятно, что подобный вопрос, подобная проблема возникает только в том случае, когда присутствует отождествление себя с организмом тела-ума.

Когда есть отождествление с телом-умом, тогда ум принимается за дело: «О боже, „мне“ так повезло, „я“ живу в таких хороших и комфортных условиях, а этот бедолага — в столь плачевных. „Я“ ощущаю себя плохо, „я“ ощущаю себя ужасно, „я“ обязан что-то сделать с этим». Или наоборот, если ситуация обратная: «„Мне“ пришлось тяжко, у „меня“ нет того, что „я“ хочу и что „мне“ нужно, у всех остальных есть гораздо больше, чем у „меня“. „Мне“ нужно что-то сделать… а ещё лучше: кто-нибудь или все „они“ должны сделать что-то, чтобы „мне“ помочь». Всему этому потакает «я» индивидуальной сущности и сравнение себя с другими кажущимися индивидуальными сущностями.

Но когда нет отождествления себя с одним из этих кажущихся индивидуумов, происходит просто то, что происходит. В одном уме-теле возникает ощущение счастья. Другое страдает от нищеты. Это ум-тело сотрясается от гнева, то — богато и полно ненависти, другое — болеет, но пребывает в мире с собой; ещё какое-то обладает завидным здоровьем и мучается от скуки! Бесконечные комбинации качеств и переживаний в миллиардах тел-умов. Одно из них — это. Но ничто не имеет никакого значения.

С интеллектуальной или эмоциональной точек зрения это весьма сложный, заковыристый предмет. «Не имеет никакого значения» звучит предельно неполиткорректно. Легко говорить это, пребывая в комфорте. Стало бы рассуждать тем же образом это ум-тело, живи оно на улицах Бомбея? Единственным ответом на это может быть: любая мысль, возникая в Сознании, всякое мгновение проходит через всякое тело-ум. Интеллектуальный или эмоциональный подходы здесь просто невозможны: оба они — реакции индивидуума, в то время как никаких разделяющих границ не существует, разве что в качестве иллюзии и временных подпорок. В Постижении все границы попросту растворяются. Пробуждение случается и с нищими, и с королями. Многие нищие и многие короли в сновидении так и остаются непросветлёнными. И это не имеет вообще никакого значения.

В следующий раз на обратной дороге в отель водитель такси решил попрактиковаться в английском. Я не обращал на него особого внимания и листал литературу, которую мне дали, пока на какое-то время он вдруг не замолчал, и я поднял голову и увидел, что он наблюдает за мной в зеркало заднего вида. Пристально глядя на меня, он отчётливо произнёс: «Я не такси. Я перевозящее», с ударением на причастие «…ящее». Возвещение чистой недвойственности, достойное мастера, прямо-таки самого Вэй У Вэя. Не кажущаяся сущность, которую, как ты полагаешь, ты видишь, но само происходящее, само действие. Да, мой друг, ты прав.

Когда твоя индивидуальность растворилась, ты больше не видишь другие индивидуальности, всё это просто происходящее в Сознании. Если вам повезёт, то понять это очень легко. Если не повезёт — то крайне сложно. Это очень глубокая и очень простая вещь, если понять её правильно.

Нисаргадатта Махарадж

То, что я сейчас говорю, — это не обычный набор стандартных духовных знаний.

 

21

НЕ ЗНАЮ

Период непосредственного общения с Рамешем продолжается чуть более двух лет: посещения, переписка, разговоры. За это время многое из того, что было познано, заметно проясняется, и Сияние изливается всё шире и глубже. Когда есть общее видение и общее понимание Того, что никто больше не способен увидеть и понять… это сложно передать словами.

Регулярные встречи с Рамешем в течение этих лет оказывают огромную поддержку. Особенно поначалу он столь точно излагает свои мысли, что это неизмеримо помогает на понятийном уровне отделить то, что является неотъемлемой частью Постижения, от того, что продолжает оставаться частью обусловленного тела-ума, а всё это — от гвалта поступающих извне идей и мнений насчёт сего предмета.

«Организм тела-ума», «обусловленность и запрограммированность», «Сознание» (как основная концепция для Всего-Что-Есть) и «Понимание» (в качестве определения знания, прозрения): хотя эти концепции не изобретены Рамешем и не являются его эксклюзивной собственностью, именно у него они почерпнуты и становятся составной частью понятийной рамки, сложившейся за это время в помощь осмыслению и упростившей понимание ни-что ни-кто ни-где ни-когда, которое после джунглей больше не покидает меня.

Но правда и то, что с момента моего появления в доме по адресу Синдхула, 10 возникает определённый диссонанс. Хотя практически с самого начала моя история получает признание Рамеша, к тому времени он давно уже не использует бескомпромиссный недуальный язык своих ранних книг, которые вызвали у меня столь сильный резонанс, что я отправился через весь земной шар, чтобы встретиться с ним. Во время наших первых разговоров он то и дело говорит о том, что «ты не деятель» какого-либо действия. Он говорит о том, как пребывать в ладу с собой и другими, поскольку это то, чего хочет каждый.

Собой? Другими? Это приводит в недоумение, но только по прошествии времени я наконец могу членораздельно сказать ему, что то, о чём он толкует, в данном контексте не имеет никакого смысла. Понятное дело, что не существует «того», кто мог или не мог бы быть деятелем: подобного вопроса даже не возникает. И как бы он мог возникнуть? Это не имеет ничего общего с ощущением комфортности, о чём он сам писал в своих ранних работах: «…Полное уничтожение феноменального объекта, с которым идёт отождествление себя как с отдельной сущностью…» Подобные фразы — визитная карточка Рамеша. Но он больше не пользуется собственным языком: вместо этого он спрашивает посетителей, «чего они больше всего хотят от жизни», и проводит время за раздаванием советов о том, как строить отношения с «другими».

Какая жизнь, какие отношения, какие другие? Всё есть струящийся поток Присутствия — все так называемые «другие» есть Я! Только это знание может покончить со страданием: всё остальное — связанность. Если есть такое знание, как может существовать учение о чём-то ещё?

Понимаете, когда той ночью в джунглях произошёл сдвиг перспективы, без какой-либо подготовительной стадии, без владения терминологией и концепциями, когда Понимание впервые выразило себя в мысли, в идее «о боже, никого нет дома», в это мгновение центр переживания, действия, самоидентификации сместился, и стало ясно, без всяких категорий, что то Я, которое существует и которое переживает опыт и производит действия — это не «дэвид», а сами переживания и действия через инструмент «дэвид», как это происходит и в случае со всеми остальными. Это и есть центр, неделимая суть, то, насколько её можно выразить, насколько можно выразить само Понимание, и всё это невероятно просто.

Всё, что есть, — это Присутствие, Осознавание, Сознание; и внутри Сознания есть этот кажущийся инструмент тело-ум, который сам по себе не имеет независимого существования в качестве личности, или сущности, или вещи, а может рассматриваться только как ментальное построение, сновидение Сознания, через которое или посредством которого идёт переживание опыта, но самого «переживающего» не существует! Несомненно, здесь задействованы все уровни функционирования — ментальный, физический, психологический и эмоциональный. И в этом организме ума-тела, как и во всяком другом, ему подобном, они обретают своё уникальное выражение. Но это функционирование имеет безличную природу в безличном Присутствии, оно никак не складывается в индивидуальную сущность, которой не существует!

С другой стороны, Рамеш черпает из необъятной традиции, размышляющей и всесторонне исследующей эту тему, он потратил целую жизнь и написал множество книг, развивая и интерпретируя такие идеи, как ноумен и феномен; реальность, делание, сущность и эго; действующий ум и думающий ум, интеллектуальное понимание и полное Понимание. Он также продолжает индийскую традицию гуру, взяв на себя ответственность за духовное и прочее наставление тех, кто к нему приходит.

А что знаю я? В конце концов, гуру известны своими странностями. И кому говорить? Я приехал, чтобы послушать «учение, идущее через Рамеша», и многое в этом учении крайне полезно. Поэтому прежде всего идёт совместная работа над тем, чтобы найти соответствия между знанием, которое уже есть, и его ощущением этого, включая концептуальную структуру. Всё это сопровождается бесконечной благодарностью за ту огромную помощь и ясность, которую он вносит. Тогда же начинает развиваться то, что можно назвать только громадной любовью к Рамешу. Именно по этой причине ему приходится выслушивать немалое количество сомнений, возникающих порой по поводу всего этого, когда расхождения кажутся слишком значительными.

Тем не менее его новые книги всякий раз несколько обескураживают, ибо в них он всё сильнее отклоняется от чистого осознания того, Что Есть, предпочитая простенькие истории и руководство для повседневной жизни. И всё больше разочаровывают беседы с ним, в которых он упорно настаивает на том, что пробуждение, или Постижение, заключается лишь в осознании, что индивидуум не является деятелем какого-либо действия и что индивидуальное «я» никогда не исчезает. Это не соответствует открывшемуся знанию.

Идея того, что «ты не деятель какого-либо действия», — центральная в системе Рамеша. Она возникла с самого начала, с самого момента его пробуждения в присутствии Махараджа. Как-то, ещё раньше, он столкнулся со словами, приписываемыми Будде: «События случаются, деяния совершаются, но нет индивидуального деятеля». Это легло в основу его учения, и все, кому довелось слушать его, слышали этот афоризм тысячи раз. (Хотя странное дело: когда его спрашивали, он никогда не мог ответить, откуда взялась эта цитата; мои собственные поиски, а также известные мне поиски других людей так и не обнаружили её источник; более того, я никогда не сталкивался с ней вне работ Рамеша и тех, кто слышал её от него.)

Сначала давление вопросов вынуждает Рамеша признать, что идея недеятельства вместе с самоисследованием, которое он рекомендует ищущим, дабы они могли сами во всём удостовериться, представляет собой обучающий приём. Его полезность в том, что, когда они приходят к убеждению, что не являются деятелями, производящими действия, тогда чувство «я» начинает рассыпаться в прах. В своих ранних книгах он довольно чётко обозначает, что просветление состоит в «разотождествлении с организмом тела-ума как отдельной сущностью»; а «ощущение собственного делания» если не приравнивается, то по крайней мере тесно связано с «ощущением отдельной сущности», так что когда исчезает одно, то за ним следует и второе.

Но за всё время нашего знакомства его идея «ты не деятель» очевидным образом прогрессирует и из практического обучающего приёма превращается в отправную точку. Поначалу учение Рамеша сводится к тому, что если происходит постижение «ты не деятель», то может случиться вспышка пробуждения, а то, что останется, будет тенью этого, лишь иногда вмешивающейся в работу непривязанного «действующего ума» и безличностного свидетельствования. Однако позднее «ты не деятель» само превращается в пробуждение, а эго остаётся; ты всегда существуешь в качестве отдельной сущности, хоть и понимаешь, что это не ты что-либо делаешь.

На самом деле, понимание того, что «ты не деятель», не является ключевым. Это практический шаг на пути к «тебя нет», который действительно может оказаться ценным и полезным шагом. Но сам по себе он ничто. Если принять его за центральную точку, то это только поддержит индивидуальное «я». А это именно то, чего нет.

Реализация того факта, что ты не личность… Личностная сущность и просветление несовместимы.

Нисаргадатта Махарадж

Каждый новый визит в Бомбей оставляет чувство, что на этом всё кончено; нет смысла и необходимости возвращаться. Мне не нравится путешествовать, не нравится Индия, не нравится Бомбей. Всё это не нужно и напряжно, а состояние здоровья этого тела во время каждой поездки даёт сбой. И ради чего? И тем не менее, всякий раз по прошествии нескольких месяцев я снова в пути. Что я делаю? Вероятно, нужно завершить начатое.

Я не делаю секрета из того, что во время моего последнего визита между нами произошло нечто вроде публичной ссоры. На тот момент он уже безоговорочно учит, что каждый человек существует не иначе, как отдельная индивидуальная сущность: дуализм в чистом виде. И отметает все свидетельства исчезновения всякой идентификации с отдельной сущностью как ошибочные и сбивающие с толку. Попытку возразить ему, что это противоречит всем учителям и мастерам вечной мудрости, включая прежде всего его собственного учителя, он обрывает криком; все были не правы, у них не было способности адекватно объяснять, а всё, что они говорили, только запутывает.

Это можно интерпретировать по-разному, и каждый вечер в комнате отеля всё это взвешивается по новой. Я полностью отдаю себе отчёт в архетипе ученика, который любит своего учителя до тех пор, пока не достигнет определённого уровня понимания; затем, если учитель не соглашается с ним или пытается его обуздать, ученик говорит, что учитель утратил свою силу, и уходит. Я также в курсе того архетипа, когда учитель создаёт подобную ситуацию намеренно, чтобы вытолкнуть ученика из гнезда. Но ни то, ни другое здесь неприложимо: таких отношений между «рамешем» и «дэвидом» просто никогда не существовало.

И прообраз «безумной мудрости» здесь тоже не подходит. Рамеш играл раньше в эту игру: в его глазах при этом всегда блестел огонёк, дававший понять (если ты был способен расшифровать его), что он что-то затевает. Но всякий раз, когда шутка заходила слишком далеко и он добивался своего, всё возвращалось на круги своя. Однако ничего подобного не происходит теперь. При всех раскладах Рамеш предельно серьёзен, что само по себе необычно и вызывает беспокойство.

Да, всё это лишь концепции, а все учения — только указатели и сами по себе не истина. Потому-то учителя используют приём отрицания, говоря о том, чем осознанность не является. Отречение Рамеша от этих учителей и его агрессивное отстаивание идеи твоего существования в качестве индивидуальной личности, отдельной сущности, вряд ли можно назвать via negativa.

В итоге я могу только повторить ему всё то, о чём было сказано здесь раньше. Что ничего нет, кроме Присутствия, кое есть всё, изливающееся через все эти кажущиеся формы. Я также говорю ему, что, какую бы цель он ни преследовал этим своим учением, я знаю, что он говорит ерунду, и предполагаю, что он тоже об этом знает.

В конце концов, разобравшись и уверившись в полной внутренней ясности, остаётся только улыбнуться и покачать головой по поводу всех этих разыгрываемых трюков, путаницы и явных странностей, с какими эта тотальность развёртывается в Сознании. Когда дни той последней поездки подходят к концу, начинает переполнять грусть и безмерная любовь к тому выражению и к той форме, через которые Присутствие воспринимается как Рамеш.

В отношениях с любым другом или учителем, к которому испытываешь любовь и уважение, всегда может наступить момент, когда становится понятным, что что-то необратимо меняется. Понятным, что незаметным и необъяснимым образом организм тело-ум своего рода «уменьшился в размерах». Может даже показаться, что произошло не только внешнее изменение, коснувшееся разговоров и учения; что внимание более не обращено на одну точку, что больше нет чувства тотального присутствия; споры превращаются в явную борьбу за отстаивание того, что не требует никакого отстаивания, вместо пребывания в этом. Иногда это может быть едва заметным, и если по тем или иным причинам такого рода вещи предпочтительней не замечать, то на них можно легко закрыть глаза. Но иногда это более вопиюще, и тогда это невозможно списать на что-то ещё или попросту не заметить.

От менее значительных учителей, вдруг начинающих вести себя странно, вполне можно ожидать аргументов, вызывающих недоумение и противоречащих самим себе, агрессивных, резких, вульгарных выпадов и оборонительного, принимающего всё более эксцентричные формы поведения. Обсуждения в подобных случаях легко увязают в бесцельном отстаивании собственного мнения и доводов в пользу определённых переживаний, идей и способов их выражения, неистово противящихся всему остальному. И всякий раз — настаивание на существовании отдельного «я», в чём проявляется не просто нехватка, а отказ от сущностной основы, от прозрения в чистую недвойственность. Всё это завязано на сне и имеет весьма отдалённое отношение к Постижению того, Что Есть.

В любом случае ничто из этого не имеет значения. Моё время здесь подошло к концу. В чём бы ни крылась «причина», ясно одно: взгляды на основу учения разошлись. И кто знает, возможно, это является даром Рамеша и само по себе всё объясняет в достаточной мере. Возможно, то, что должно было произойти, просто произошло — ничего более. И это тоже есть дар за пределами рассудочности.

Большинство из тех, кто приезжает к Рамешу, — искатели и ученики, чьи представления и понимание отражают его учение. Для них он — пробный камень, та отметка, на которую можно равняться в поисках истины и правильности. Как оно и должно быть; таковы отношения гуру — ученик. Рамеш полон терпения и мудрости. Многие будут продолжать считать общение с ним и его учение крайне полезными. Подобно мне когда-то.

Но существует другой Пробный Камень: везде и всегда то Понимание, то Видение, то прозрение в то, Что Есть, которое ворвалось вместе со сдвигом восприятия, в то время безвременья в джунглях, и с тех пор никогда не прекращало быть. Это всё, что известно, и просто не допускает компромисса, выхолащивания и корректуры ради взаимного согласия.

Всё это, однако, чем бы оно ни являлось, как бы оно ни разворачивалось, всегда будет частью бесконечного выражения Присутствия. Всё есть так, как оно есть. До тех пор пока оно выступает в качестве предмета видения отдельного индивидуума, проблема будет оставаться. Единственная причина, единственная правда, единственное объяснение запутанных событий — всё, что есть, есть Присутствие. Нет Рамеша, нет дэвида. То, что есть Рамеш, есть Я. В каком именно из кажущихся инструментов и что именно происходит — не важно. Что мы знаем? Вселенная оперирует на основе «предоставления знаний по мере надобности», но сновидческим персонажам вовсе не нужно знать. Они независимо от того, знают или нет, доиграют до конца и сложат с себя свои роли.

Всё более усиливается осознание, что кроме того, что я со всей уверенностью знаю после джунглей, я не знаю ничего. Как дэвида меня нет. Всего этого мира нет. Всё что есть, это Присутствие, стремящийся поток совершенного Излияния. И это Присутствие есть то, что есть Я. Но даже это — не нечто, что я знаю: это то, что Я Есть. А всё остальное остаётся просто «не знаю».

И всегда, повсюду это совершенное Сияние, эта глубокая Недвижимость; это ни-что, у которого нет имени. Беспрестанное Излияние совершенной, всеохватывающей красоты. Видимое всегда, никогда не исчезающее. Но видимое не из ума-тела: того, кто видит, не существует.

Ничто не в силах вместить в себя это, ничто не в силах удержать. Ни католичество моей юности, ни вторжение в дзэн и даосизм последующих лет. Ни туземный шаманизм, ни догмы институализированной адвайты тех первых учителей, о которых шла речь, ни даже возлюбленный Рамеш с его поменявшимся учением. Ни гуру, ни метод, ни учитель.

И я снова покидаю Бомбей и уезжаю в Вермонт так, словно существуют места, которые можно покинуть и куда можно вернуться. Так, словно существует тот, кто может покинуть и вернуться. И ничего не заканчивается, потому что никакой отделённости не существует. Только Сердце Присутствия, изливающее себя: единственная реальность, единственная истина.

* * *

— Что он имел в виду?

Из «Записей Дуншаня»

— В то время я практически перестал понимать намерения своего бывшего учителя.

— Интересно, был ли мой бывший учитель на самом деле просветлён.

— Если он не был просветлён, как тогда он мог так отвечать? Если он был просветлён, зачем ему было нужно утруждать себя подобными ответами?

— Какое учение вы получили, когда были с ним?

— Хотя я был там, я не получил никакого учения.

— Раз вы не получили никакого учения, почему вы так о нём вспоминаете?

— Почему бы я должен отвернуться от него?

— Вы согласны с ним или нет?

— Я согласен наполовину и не согласен наполовину.

— Почему вы не соглашаетесь полностью?

— Если я соглашусь полностью, то останусь неблагодарен своему бывшему учителю.