— А теперь, Глория, задержи дыхание, пока я затяну шнурки. Не гримасничай. — Энн рассмеялась, туго затягивая корсет. Затем натянула прелестное лавандового цвета шелковое платье на голову девушки. Когда целые ярды материи соскользнули вниз, она одернула платье на стройной фигуре Глории и поправила сзади турнюр. — Ну вот. Что скажешь?

Глянув в зеркало, Глория едва не задохнулась, увидев низко вырезанное декольте, обнажавшее добрую часть ее груди. В корсете у нее была просто осиная талия, а турнюр придал очарования ее формам.

— Ну, не могу же я… оно слишком, слишком…

— Последний крик моды, — подчеркнула Энн, оглаживая ткань. — Немного смелое, конечно. На Сьюзен тоже будет нечто похожее, но если ты не хочешь…

— Хочу, — мрачно воскликнула Глория, представив себе Сьюзен одетой, словно сказочная принцесса. У нее изменилось лицо, когда она подумала о заказах на открытки, и с озабоченным видом она повернулась к сестре Джонатана. — Почему, ты думаешь, она так поступает? Изображает верность твоему брату, а сама встречается с другими мужчинами?

— Вероятно, все еще выбирает свою жертву. — Энн пожала плечами, вкалывая еще одну булавку в турнюр. — Другие ее поклонники — люди не менее состоятельные и именитые. Если ни один из них не сделает ей предложения у нее останется Джонатан.

Глория вздрогнула. Трудно вообразить, что кто-то действует столь расчетливо по отношению к такому человеку, как Джонатан. Она снова посмотрела на свое отражение в зеркале.

— Ты уверена, что в таком наряде можно появиться у Барнеров?

— Он просто прелестный, — заверила Энн. — Послушай, ты сказала Джонатану о цветах?

Глория кивнула в замешательстве.

— Да, но маргаритки вполне подходят для подарка. А я думала, ты хочешь добиться, чтобы ухаживание Джонатана было неудачным.

Энн хихикнула, потом изобразила серьёзную мину, принялась за прическу Глории.

— Конечно, годятся, если только не вынуждают человека чихать. Но Джонатану это неизвестно.

— А ведь верно, как я забыла об этом. — У Глории даже дыхание перехватило.

— Конечно же! Она только взглянет на этот букет и, я уверена, покажет себя в истинном свете. — Энн довольно улыбнулась. А ты написала стихи?

Глория развернула листок бумаги и протянула его сестре Джонатана.

— Я все сделала так, как ты советовала. Ты действительно считаешь, что мы должны поступить именно так? Я слышала, Сьюзен весьма чувствительна насчет своих ног.

Рот Энн презрительно скривился.

— Можно сказать, что ноги — самая заметная ее характеристика. Разумеется, мы должны действовать именно так. Джонатану просто необходимо видеть ее такой, какая она есть. Иначе он женится на ней. Ты не показывала еще это послание Джонатану?

Глория покачала головой, и Энн кивнула:

— Отлично. Лучше всего отдать его на приеме. Смотри не забудь. Ну вот, готово. — Коснувшись в последний раз темных локонов Глории, она повернула ее к зеркалу, удовлетворенно улыбнувшись, видя неподдельное удивление молодой женщины. — Как тебе это нравится?

— Я выгляжу… просто замечательно. — Глория с изумлением уставилась в зеркало.

И вправду: зачесанные наверх каштановые волосы выглядели великолепно. Локоны блестели в утреннем свете, подчеркивая ее высокие скулы и прелестный рот. Без очков ее глаза стали вдруг гораздо выразительнее и казались такими же синими как у тети Джулии. Энн ущипнула ее за щечки, отчего они порозовели, потом отступила назад, восхищаясь своим мастерством.

— Ты смотришься просто прелестно. Джонатан не сможет отвести от тебя глаз. У меня предчувствие, что этот прием окажется самым лучшим из всех, на которых я побывала в последнее время.

Особняк Барнеров казался еще более роскошным, чем дома Узббов или Осборнов. Глория с изумлением разглядывала мраморные полы, высокие греческие окна, закрытые кружевными парижскими шторами, блестящую мебель розового дерева. Сверкали люстры. Шикарно одетые женщины и элегантные мужчины потягивали шампанское и ели изящные сэндвичи.

— Пойдем, не надо волноваться, — окликнула Глорию Энн, когда та с некоторым испугом воззрилась на собравшуюся толпу. — Ты прекрасно смотришься. Иди так, как я тебя учила — плечи слегка назад и голову чуть выше.

— Жутко делать вид, что имеешь много денег. — Глория едва удержалась от смешка, следуя инструкциям Энн. — Гораздо легче разрисовывать открытки.

— Конечно, трудно, — согласилась ее подруга. — Позволь мне представить тебя Бейкерам и Мак-Клелланам. Они внесли много денег на строительство больницы Джонатана, а их жены просто умирают от желания познакомиться с тобой. Не забывай только улыбаться и быть любезной.

Глория последовала за Энн. Как все просто, думала она, изящно раскланиваясь, улыбаясь и проявляя интерес к рассказам гостей о проведенных ими отпусках на мысе Мэй и о состоянии экономики. Она держала свою чашку так, как ее научила Энн, ограничила себя одним сэндвичем, вежливо слушала и кивала в подобающих случаях. Как прежде, ее репутация автора валентинок стала основной темой разговоров, и все женщины высказывали свое восхищение ее работой.

Все было просто чудесно. Глорию никогда еще не принимали так, как здесь. Ее улыбка стала еще шире, когда к ним присоединился Генри, выразивший свое восхищение ее прической и нарядом, а еще несколько привлекательных мужчин под всякими предлогами старались привлечь ее внимание. Она смеялась над чем-то, сказанным Энн, когда заметила Джонатана и Сьюзен на другом конце комнаты.

С бьющимся сердцем она попыталась отвести свой взгляд, но ей это не удалось. Сьюзен была так ослепительно красива, что выглядела почти нереальной. Бледно-голубое платье необыкновенно шло к ее белокурым локонам. Она прижималась к Джонатану, явно гордясь им. Ее смех разносился по дому.

Глория перевела взгляд на Джонатана — он с обожанием смотрел на свою невесту, потом наклонился и прошептал что-то ей на ушко, и Сьюзен опять рассмеялась, прелестно порозовев.

Бог мой! Да что со мной такое, думала про себя Глория. Джонатан любит Сьюзен — вот и все дела. Никакой хитроумный план Энн не может ничего изменить. Как глупо было надеяться на это. Взглянув на свое одолженное платье, она съежилась. Разве она так хороша, чтобы составить конкуренцию Сьюзен, так остроумна, утонченна? Она обманывала себя, воображая, что в один прекрасный день он предпочтет ее. Упав духом, она наблюдала, как они шли в ее сторону, едва сдерживаясь, чтобы не сбежать.

— О, привет, Глория, — весело воскликнула Сьюзен, оглядывая ее платье. — Ты выглядишь прелестно. Мне кажется, я помню это платье. Энн, разве оно не твое?

— Ах, конечно. — Энн наградила Сьюзен отнюдь не дружелюбным взглядом. — Разве не замечательно, что у нас с Глорией один и то же размер? Я порекомендовала ей моего портного, и он шьет Глории чудесные туалеты.

Сьюзен улыбнулась, и морщинки лучиками разбежались от ее глаз.

— Нужно сделать так, чтобы она встретила здесь самых обворожительных молодых людей. Не хотим же мы, чтобы она страдала от одиночества, правда же?

— Не думаю, что этого следует опасаться. — Энн окинула многозначительным взглядом стоявших поблизости мужчин. — Генри, похоже, уже сходит по ней с ума, а его друзья просто околдованы ею.

— Дурачок. — Джонатан враждебно посмотрел на кузена, потом повернулся к Глории и оглядел ее с неподдельным удивлением. Его взгляд задержался на мгновение на ее декольте и она могла бы поклясться, что заметила в нем неодобрение в сочетании с чем-то еще, от чего ее сердце учащенно забилось. — Дивное платье, но Энн, ты могла бы предложить наряд поскромнее. Сама знаешь, как реагируют эти студенты.

— Да прекрати ты! — воскликнула довольная Энн. — Глория вовсе не собирается влюбляться во всех подряд, не так ли, дорогая?

Глория хотела было сказать «нет», когда Энн предостерегающе посмотрела на нее. Впервые в ее жизни она прибегла к вооруженной женской хитрости, вспоминая разговоры дам, для которых писала открытки ко Дню Святого Валентина и которым везло в любви. Пряча улыбку, она опустила глаза, обещая себе исповедаться в церкви на следующее утро.

— Ну, не во всех. Хотя попадаются очень приятные молодые люди, например Генри. Он пригласил меня завтра на верховую прогулку. Вы считаете, это прилично? — Она взглянула на Энн широко раскрытыми невинными глазами, и сестра Джонатана ободряюще улыбнулась ей.

— Разумеется. Он у нас пользуется популярностью. И он без ума от тебя. Замечательная идея. А тебе как кажется, Джонатан?

Джонатан пробормотал нечто нечленораздельное, в то время как Энн продолжала широко улыбаться. Его отвлекла Сьюзен, показав пальцем на слугу в другом конце комнаты.

— Джонатан, дворецкий, похоже, пытается привлечь твое внимание?

Джонатан оторвал взгляд от Глории и увидел дворецкого, делавшего ему знаки. Усмехнувшись, он повернулся к Сьюзен и поцеловал ей руку.

— Я вернусь через минуту. Ты ведь меня простишь?

— Не задерживайся долго, милый, — слащаво произнесла Сьюзен. — Даже один миг без тебя кажется вечностью.

Он несколько смущенно улыбнулся и зашагал в сторону дворецкого, а Сьюзен вновь обратилась к автору валентинок.

— Он действительно ужасно милый. И даже написал мне еще одно послание, которое собирается прочесть в зимнем саду.

— Немудрено, что он тебя очаровал, — ласково проговорила Энн, а Глория едва не поперхнулась чаем. — Кстати, Сьюзен, не тебя ли я видела позавчера в опере вместе с Джеймсом Дилвортом?

Сьюзен и глазом не моргнула.

— Да. Он мой старый приятель, как ты знаешь. Мне кажется, сегодня он здесь.

— Какая жалость, что Джонатан не смог пойти с тобой в оперу. Но обязанности врача не оставляют ему достаточно свободного времени. Это ведь несправедливо, как ты считаешь?

Улыбка слиняла с лица Сьюзен, и в ее красивых глазах промелькнула искра раздражения. Она собиралась уже ответить, когда к ним вернулся Джонатан с охапкой маргариток и протянул их Сьюзен. Глаза его суженой расширились от ужаса.

— Маргаритки! О мой Бог, Джонатан, как… как ты мог… — Она чихнула, и множество лепестков разлетелось в разные стороны. Убери их немедленно. — Она сердито сунула цветы Джонатану, озадаченно смотревшему на нее. — Унеси их отсюда! Я не могу… — Снова чихнув, она вся содрогнулась. Потом чихнула еще раз. Ее глаза наполнились слезами, а нос покраснел. — Сейчас же!

Джонатан забрал цветы и махнул рукой, подзывая официанта, чтобы попросить воды. Сьюзен чихала не переставая. Энн сочувственно вздохнула и предложила носовой платочек.

— Бедняжка! Похоже, братец свалял дурака. Маргаритки! Надо же, не повезло!

— Никогда не дари мне маргаритки! — раздраженно воскликнула Сьюзен, перестав на мгновение чихать. — Чертовы сорняки!

— Прости меня, — извинился Джонатан. — Я и не подозревал о твоей аллергии. Только хотел доставить тебе удовольствие, как ты и просила.

— Знаю, я… апчхи! — опять чихнула Сьюзен, отдавая отчет в том, что ведет себя неправильно.

По тону Джонатана она поняла, что обидела его, но не могла ничего поделать со своим нравом. Резко повернувшись, она убежала, чтобы привести себя в порядок. Энн лишь пожала плечами, олицетворяя саму невинность. Джонатан проследил взглядом за своей суженой с озадаченным выражением на лице. Глория испытала легкие угрызения совести, но тут же напомнила себе о заказанных ей открытках. Сьюзен лишь проявила некоторые из своих неприглядных качеств. Джонатану просто необходимо знать об них.

Сьюзен нервно вскочила и стояла теперь посреди зимнего сада с отнюдь не ангельским выражением на красивом лице. Она наконец перестала чихать, привела себя в порядок и присоединилась к Джонатану, сгорая от нетерпения услышать новое любовное стихотворение. Задыхаясь от ярости, она ломала себе руки, словно не могла решиться, то ли влепить ему пощечину, то ли прибегнуть к иному виду мести.

— Да как ты смеешь? — Ее глаза холодно сверкнули. — Как ты мог написать такое?

— Да в чем дело? — Джонатан растерянно зажал листок со стихотворением в руке, уставясь на свою невесту, как если бы думал, что она спятила.

— В том… в том, что ты написал! — Сьюзен со злостью пристукнула каблучком. — Мне это совсем не кажется смешным. Слишком плохой вкус!

— Да о чем, наконец, ты говоришь? — Джонатан схватил ее за руку, чтобы не дать ей возможности уйти от ответа. — Стихотворение немного необычно, верно, но я не вижу ничего дурного в словах, а тем более в своих намерениях.

— В самом деле? — прошипела Сьюзен и чуть приподняла подол своего платья. Джонатан беспомощно опустил глаза к полу. Он был в недоумении, пока не увидел ее ног.

Туфельки Сьюзен вовсе не были изящными и миниатюрными. Пораженный, он сообразил, что у нее были самые большие ступни, которые он когда-либо видел у женщины. Комичность ситуации застала его врасплох, и он невольно расхохотался.

— Это не смешно! — Сьюзен забарабанила своим кулачком по его груди, распаляясь все больше. — Никогда не встречала такого грубого, бестактного человека, как ты! Да я скорее умру, чем выйду за тебя замуж!

Перестав смеяться, он уставился на нее с выражением, от которого ее ярость моментально испарилась.

— Жаль, что ты так это восприняла, — холодно произнес он. — Стихотворение явно неудачное, но не настолько, чтобы отказать мне. Очевидно, мое предложение ничего не значит для тебя.

— Прости, — торопливо проговорила Сьюзен, сообразив, что выдала себя. Натянуто улыбнувшись, она бросила на него кокетливый взгляд. — Меня просто ранит всякое упоминание о моих ногах.

— Понятно.

Он позволил ей взять себя за руку, но продолжал смотреть на нее так, словно под красивой маской увидел нечто совсем иное. Сьюзен улыбнулась, тряхнула локонами и быстро поцеловала его в щеку.

— Как глупо с моей стороны, милый. Ты ведь прощаешь меня?

В ответ на ее по-детски невинный жест, он улыбнулся и кивнул:

— Да, забудем об этом. Похоже, все уже идут к столу, не пора ли нам присоединиться к ним?

Энн и Глория увидели, как Джонатан вышел из зимнего сада с неестественно выпрямленными плечами, сопровождая свою невесту в столовую. Энн как-то ухитрилась организовать так, что за столом они оказались рядом с Джонатаном. Ее улыбка излучала невинность, когда она поинтересовалась у него, как они провели время в зимнем саду.

— Я слышала, что у Барнеров удивительные папоротники, — ехидно проговорила Энн. — Как ты их нашла, Сьюзен?

Джонатан взглянул на нее так, словно не понял, о чем она говорит, а Сьюзен под благовидным предлогом покинула стол. Проводив ее взглядом, Джонатан потягивал вино, задумчиво разглядывая сестру.

— Могу поклясться, здесь происходит что-то темное, — проговорил он. — Ты никак не замешана во всем этом, а?

— О чем ты говоришь? — преувеличенно ласково спросила его Энн. Поскольку брат не ответил, она продолжила в том же тоне. — Перестань хмуриться, Джонатан, и передай сэндвичи. Ты выглядишь гораздо старше, когда хмуришься. Тебе разве не пора идти на работу?

Он достал карманные часы, проверяя время.

— Ты права. Из-за эпидемии холеры больница переполнена. Мы все работаем сверхурочно. Но все равно людей не хватает.

— Неужели все так плохо? — спросила Глория.

— Никогда не видел подобного. Все койки заняты. Не хватает лекарств и продуктов. Все пациенты в тяжелом состоянии — и мужчины, и женщины, и даже маленькие дети, но большинство из них бедны и ограничены в средствах.

Когда вернулась Сьюзен, Глория уже вся была преисполнена сострадания к несчастным больным.

— Так вам нужна помощь? Я мало знаю о том, как ухаживать за больными, но могла бы давать лекарства и менять белье.

— Я тоже с радостью помогу, — искренне предложила свои услуги Энн.

Доктор Уэбб улыбнулся:

— Вы обе очень добры, но больница не самое приятное место для женщины. Не знаю, выдержите ли вы в наших ужасных условиях.

— А, чепуха, — твердо произнесла Энн. — Это нас не убьет. Многие женщины ухаживают за больными, и ничего. Все, договорились. Сегодня мы придем. — Энн повернулась к Сьюзен. — Ты с нами?

— Я… я не могу. Больные вызывают у меня ужас. — Она повернулась к Джонатану, передернув плечами. — Ты ведь не будешь настаивать?

— Нет, я понимаю, — в его голосе прозвучала необычная нота, потом он поднялся из-за стола и тепло улыбнулся Глории и своей сестре: — Жду вас в больнице. Всего доброго, Сьюзен.