Основной биологический закон

Харцвальде

18 декабря 1940 года

В последние несколько дней Гиммлер почти не выходил на улицу. Я выразил свое удивление этим и спросил, в чем причина.

– Смотрите, господин Керстен, – сказал он, – дело вот в чем: в эти зимние недели, когда сама природа уходит в себя, человек должен поступать точно так же. Ему следует сбросить с себя всякое бремя и расслабиться, приобщиться к ритму природы, чтобы на себе самом ощутить великое событие зимнего солнцестояния, после которого начинается возрождение всех жизненных сил и соков. Я всегда делаю в эти дни паузу и вдыхаю их благословение. Крестьяне прекрасно это понимают; они лежат у очагов и «предаются лени», как называют это горожане, которые ничего об этом не знают, – для них один день ничем не отличается от другого, и они продолжают свои дела, не замечая ни цветения природы, ни ее плодоношения, ни ее зимнего сна. Однако отдых крестьянина нельзя назвать бездельем; это скорее накопление новых сил. Лишь по этой причине он способен трудиться летом с такой поразительной энергией – выходя в поле на рассвете и не прекращая работы до позднего вечера. Тот же самый закон управляет жизнью других существ. Необходимое условие всех великих свершений – работать и отдыхать в ритме, заданном биологическими законами.

После этих слов Гиммлера я вспомнил о тех грудах документов, которые он просматривает каждый день, о его трудолюбии, о том бремени, что лежит на его секретаре Брандте, – все это оставляет немного возможностей для расслабления в соответствии с ритмами жизни. И я сказал:

– Прекрасная теория, господин Гиммлер, но ни вы, ни те, кто вас окружает, ни правящий класс Германии в целом не следуют ей и никогда не следовали. Именно поэтому в Германии так неуютно иностранцам. То, о чем вы только что рассказали мне, вам бы следовало сделать законом своей жизни и устраивать себе длинный уик-энд каждую неделю или – как делают шведы – в пятницу вечером уезжать в деревню и не возвращаться до понедельника. Вы увидите, как это скажется на ваших решениях и на ваших мыслях.

– Очевидно, мы не можем делать ничего подобного в военное время, – посетовал Гиммлер. – Даже фюрер не отдыхает. Но впоследствии мы обязательно примем решения на этот счет. Длинный уик-энд устроить относительно несложно, так как все готовы к нему. Всеобщее согласие также вызовет еще один вариант: фюрер намеревается устроить места для совещаний в самых привлекательных уголках рейха. Там вожди рейха будут встречаться для принятия важных решений – в мире и спокойствии, вдали от повседневных забот они смогут прийти к наиболее взвешенным заключениям. Каждое министерство получит в свое владение подобное легкодоступное место. Успех этого предприятия более чем оправдает затраты. Наши вожди уже привыкли, что процесс идет и в их отсутствие, когда всем руководят заместители.

Но нам придется решать еще более важную проблему. Те же законы, которые управляют природой и личностью, обязательны и для нации в целом, и для ее правящего класса. Взгляните на ведущие семейства: они приходят к власти, удерживают ее на протяжении нескольких поколений и вымирают в результате полного истощения. Такого не могло быть предусмотрено в плане Создателя.

– Напротив, это кажется мне законом жизни, господин рейхсфюрер, – ответил я. – Человек, становящийся вождем, втягивается в борьбу, из которой не может выйти. Она поглощает все его жизненные силы. Более того, народы в этом отношении похожи на леса, как вы сами любите замечать. Старые деревья еще стоят, но лес непрерывно обновляется, порождая из накопленных им бесчисленных богатств все новые и новые деревья. У нации должна быть возможность влить свежую кровь в свое руководство.

– Вы правы, но это только одна сторона проблемы, – ответил Гиммлер. – Я восхищаюсь тем, как ее решили англичане. Они так устроили свою жизнь, что их правящий класс все время рекрутируется из рядов растущего класса. Особо заслуженные и выдающиеся люди становятся пэрами, и таким образом старая родовая аристократия укрепляется и преобразуется под влиянием новой аристократии действия.

Я испортил эту красивую картинку, заметив, что подобные почести были оказаны выдающимся британским евреям: Бенджамин Дизраэли стал лордом Биконсфильдом, Руфус Айзекс – лордом Редингом, Альфред Монд – лордом Мелчеттом; и все они трудились на благо Англии. Гиммлеру мои слова, естественно, не понравились, и он сказал, что это можно понять лишь в свете близорукого безразличия англичан к расовым законам.

– Англия не знает евреев, они попадают туда из вторых рук, в то время как мы получаем их сразу с Востока.

 

Английский правящий класс как образец

21 декабря 1940 года

Сегодня Гиммлер вернулся к теме английского правящего класса. Он сказал:

– Нам следовало бы осторожно взять на вооружение английскую систему укрепления знати; тогда наша знать сегодня наверняка бы не настолько выродилась.

Англия послужила примером для указа фюрера, по которому только часть детей лидеров СС могла занять места отцов; оставшиеся должности в верхних эшелонах оставались доступными для тех, кто проявит себя как лучшие представители нации. Благодаря этому начнется систематическое производство новой аристократии действия. На фюрера произвел сильное впечатление еще один английский обычай. В Англии только старший сын наследует титул и имение; остальные сыновья и дочери включаются в жизнь нации и вливают в нее свою добрую кровь. Можно назвать это сознательной расовой селекцией. С другой стороны, в Германии каждый пятый или шестой человек называется графом или бароном, что не означает ровно ничего, а графы, бароны и князья кишат на каждом шагу. Обычно у них нет денег и так мало самоуважения, что они пытаются извлечь капитал из своих титулов и пользуются ими как дешевой рекламой для страховых компаний, банков или придворных портных. Публика же настолько глупа, что клюет на такие приманки и предпочитает пользоваться услугами графа фон Танненфельса вместо простого господина Фрица Танненфельса.

После войны следует принять энергичные меры. Только фактический владелец поместья в будущем сохранит за собой титул. О бывшем правящем классе следует судить по его надежности и тому, как он проявляет себя во время войны. Более того, старший сын вступит во владение наследством точно на тех же условиях, которые уже действуют в отношении наследования собственности. Те представители аристократии, которые неэффективно управляют своими поместьями, будут отстранены точно так же, как некомпетентные фермеры, и владельцем поместья станет ближайший наследник. Другим наследникам будут предоставляться наделы. В будущем останется лишь один граф фон Танненфельс для поддержания традиций фамильного имени. Другие ветви семьи станут простыми Танненфельсами; но они могут называться по своему поместью, как принято у фермеров в Восточной Германии. Бывший граф фон Танненфельс, которому принадлежит поместье в Блуменау, получит имя Фриц Танненфельс цу Блуменау.

– Это звучит очень неплохо, и самое главное, люди знают, что это означает.

– Значит, вы хотите создать на востоке новый правящий класс, господин рейхсфюрер? – спросил я.

– Вот именно, мой дорогой господин Керстен, настоящую земледельческую аристократию, в которой старая знать займет место рядом с нашими тамошними фермерами. Они смогут проявить там себя, обеспечить вливание новой крови и спокойно жить в течение нескольких поколений, пока их снова не призовут под знамена. Доселе знать начинала разлагаться, как только теряла связь с землей, на которой была взращена. Тот же самый ритм труда и отдыха присущ семьям в той же степени, как отдельным людям и временам года. Мы должны жить по законам природы.

 

Государственные фермы

23 декабря 1940 года

Мы продолжали разговор. Гиммлер сказал:

– Этому принципу также подчиняется правящий класс страны. Наши ученые и промышленники обычно происходят из деревни, из семей мелких фермеров или ремесленников. Они работают, процветают в продолжение двух или трех поколений, затем вырождаются или вымирают. Если семья существует более долгое время, то вы обычно обнаружите после соответствующего исследования, что здесь вмешались особенно благоприятные обстоятельства. Например, дома протестантских священников в биологическом смысле слова оказываются просто фонтанами молодости. Хотя я не желаю иметь никаких дел с ограниченным духовенством, должен признаться, что они творят чудеса в этой области: у них есть досуг, обычно они выбирают таких жен, которые им подходят, и сидят в своих приходах подобно юнкерству.

Мы не можем позволить, чтобы ценная кровь иссякала после сравнительно короткого периода активности. Представьте себе, что бы случилось, если бы все ведущие политики и промышленники умирали, не дожив до сорока лет. Какой бы шум поднялся! Вся медицина была бы мобилизована, чтобы найти причину и исправить такое положение дел; но никто не обращает внимания, когда происходит почти то же самое, просто растянувшись на два или три поколения и оттого не бросаясь в глаза.

– Значит, вы хотите сажать правящий класс обратно на землю через каждые два или три поколения? – спросил я Гиммлера. – Не станет ли это чисто механическим процессом?

– Конечно нет, – ответил Гиммлер. – Но мне очевидно, что их каким-то образом следует снова приобщить к земле, чтобы они обновились от этого постоянного источника силы. Вопрос лишь в способе. Первый шаг – наделить интеллектуальный, промышленный и политический правящий класс имениями в размере, пропорциональном их заслугам. Эти имения будет запрещено продавать, и таким образом восстановится контакт их владельцев с землей. Если политик или ученый владеет имением, то он, естественно, будет жить там, а его дети станут проводить там выходные. Для детей деревня окажется тем же, чем для лошадей – пастбище; и это чудесное знакомство с землей оставит на них отпечаток до конца жизни.

Но мы этим не ограничимся. Мы устроим так, что фермы запрещено будет продавать как частную собственность, но небольшие участки станут передаваться в аренду членам правящего класса как государственные фермы. Некоторые должности будут автоматически включать право владения такой фермой, которая должна находиться не слишком далеко от места, где человек работает, чтобы он мог добираться до нее на машине. Если работа потребует от него переезда в другую часть Германии, то он сдаст эту ферму и получит другую. Но ферма не должна мешать его работе. Таким способом мы создадим еще одну крупную группу людей, находящихся в прямом контакте с землей.

23 декабря 1940 года, вечер

Желая разъяснить Гиммлеру психологические ошибки, кроющиеся за его рассуждениями, я сказал:

– А вы принимаете во внимание, что эти люди – не земледельцы? Очень скоро ваши государственные фермы придут в такое состояние, что вы их не узнаете. Каждый их владелец будет предаваться своим хобби, а его эксперименты вызовут презрение и насмешки настоящих фермеров. После того как первый энтузиазм улетучится, горожанин увидит, во что он вляпался, и ферма настолько ему осточертеет, что он проклянет тот день и час, когда впервые увидел ее.

– Естественно, мы думали об этом. Урбанизированный гражданский служащий, конечно, ничего не знает о том, как управлять фермой. За этими фермами будут присматривать как за государственной собственностью управляющие, назначенные правительством. Они будут обслуживать сразу несколько ферм, став кем-то вроде местного старосты.

– Значит, вы просто обеспечите ваш правящий класс дешевым сельским жильем, господин Гиммлер. Староста, не получая указаний от так называемого владельца, не будет обращать на него внимания; а владелец, не имея права голоса, почувствует, что он здесь человек лишний. Будут и другие источники трений: его жене-горожанке покажется скучным постоянно жить в деревне, и она предпочтет ездить вместе с мужем в город, вместо того чтобы убивать время в Нижней Померании. Он же будет стараться уезжать в деревню как можно чаще, чтобы не раздражать свое начальство; и время, проведенное в деревне, станет для него обузой. Так вы придете к полной противоположности того, чего добивались. За очень короткое время вы наверняка уничтожите то инстинктивное желание и стремление жить в деревне, которое характерно для большинства горожан.

– Естественно, мы предвидим все эти опасности, господин Керстен, и нам потребуется вся наша изобретательность, чтобы научиться их обходить. Но что еще нам остается делать? Мы не можем отдать ферму на откуп неопытному человеку. Он должен сперва научиться управлять ею. Безусловно, наша цель – ответственность за свое владение. На первых шагах мы в первую очередь будем смотреть, кому можно доверить ферму, а кому следует отказать.

 

Преодоление бед цивилизации

28 декабря 1940 года

Через несколько дней разговор о государственных фермах получил продолжение. Гиммлер, который всегда настойчиво преследовал цель, пока не добивался желательного решения, объявил:

– Те возражения, которые вы выдвинули, не убедили меня. Они выглядят логичными, но не выдерживают критики. Вспомните, какая важная роль отведена старостам. Они будут отбираться крайне тщательно. Им не только предстоит наблюдать за полевыми работами; они должны руководить владельцами ферм и приучать их, а особенно их детей, к управлению фермой, к деревенскому образу жизни и обычаям. В первую очередь старостами будут назначаться получившие ранения вожди СС – выходцы из того же социального класса, что и владельцы ферм; мы будем специально готовить их к этой задаче и организуем для них курсы по сельскому хозяйству. Если вы хотите чему-либо научиться, то у вас это получится. Вскоре владелец сможет со знанием дела говорить со старостой о том, какие меры необходимо принять. Староста со временем станет не более чем советником, а владелец фермы превратится в ее истинного хозяина.

Естественно, все это требует много времени, терпения и доброй воли, но дело того стоит. Если нам действительно удастся вернуть на землю хотя бы одного сына или дочь в семье каждого гражданского служащего, по той простой причине, что они родились на этой земле, то это уже будет громадным достижением. Затем мы дадим им высшее образование в наших сельскохозяйственных институтах и выделим фермы на востоке. Тем самым мы дадим возможность нашим ведущим семьям избежать «бед цивилизации» в городах. Ведя здоровую жизнь на лоне матери-земли, они станут прародителями новых германских семей.

Благоприятные условия жизни для правящего класса, связь с деревней, возвращение некоторых сыновей и дочерей на землю – вот путь к обновлению. Что рядом с этим значат первоначальные трудности! Рано или поздно станет непреложным фактом то, что каждый ведущий человек страны – в то же время земледелец. Люди больше не будут тратить время на пустые сплетни, а вместо этого, подобно фермерам, станут беседовать об управлении своими поместьями, и здравое деревенское мышление ляжет в основу всех наших политических и экономических решений. – Гиммлер с энтузиазмом продолжал: – Тогда начнется новый расцвет германской расы, и ее существование будет обеспечено на тысячу лет вперед. Мы должны заложить его основы, не позволяя себе опускать руки перед трудностями, которые многочисленны в начале любого великого предприятия. Прежде всего мы должны, как в этом, так и в других делах, начать, а затем следить, как идет процесс, продвигаясь шаг за шагом, делать то, что должны, исправлять ошибки и не переходить к новым целям, пока не будем вполне убеждены, что нашли верный путь.

5 января 1941 года

Сегодня разговор продолжился. Я заметил:

– Однако, господин Гиммлер, вы же не будете просить промышленника вести сельскую жизнь, забыв о том факте, что Германия – в первую очередь индустриальная держава и именно в этом ее сила.

– А вы забываете, что наши командиры промышленности – достаточно вспомнить одного Роберта Боша – зачастую обладают более сельским мировоззрением, чем наш урбанизированный правящий класс. Эти промышленники обычно сами владеют поместьями и знакомы со всеми соответствующими проблемами. И я только рад этому. С политической точки зрения это имеет первостепенную важность. Сельский образ мышления значит куда больше, чем обычно подразумевается под этой фразой. Он означает, что ваши мысли и решения черпают силу из корней земли и из внутренних резервов нации. К несчастью, наш правящий класс забыл такой образ мышления.

– Но что станет с подавляющим большинством ваших гражданских служащих и чиновников? Вы бросите их на произвол «бед цивилизации»? И как насчет рабочих? – спросил я Гиммлера.

– Это совершенно иная проблема, – ответил он. – Ее относительно легко решить как в деревне, так и в городах малого и среднего размера. Здесь нам нужно только поощрять движение за владение землей и недвижимостью. Оно приведет к революции в здравоохранении, которая будет распространяться на все более широкие круги. За образец здесь также нужно взять Вюртемберг. Это самый здоровый регион рейха, совершенно свободный от экономических проблем благодаря присущему ему особому сочетанию промышленности с мелкой земельной собственностью.

– В городе, – продолжал Гиммлер, – необходимы далеко идущие изменения и новое устройство, к чему фюрер приложит всю свою энергию после войны. Планы уже разрабатываются. Вместо огромных многоквартирных домов для рабочих мы будем строить дома, пригодные для проживания не менее четырех детей и сконструированные так, что освободят домашнюю хозяйку от многих ее обязанностей. Разумеется, дома будут снабжены ванными комнатами и туалетами. При каждом таком доме будет обширный сад.

Всюду, где только возможно, официальные должности будут подразумевать обладание землей в размере, сопоставимом с окладом данного чиновника, как раньше было у учителей. Это приобретет особое значение при выборе жены, так как служащий, зная, что ему придется управлять фермой, не станет выбирать настолько урбанизированную девушку или женщину, что она не способна справиться с таким делом. Дети из обузы превратятся в необходимость. Вы не объясните служащему, что он должен завести много детей, когда против этого выступают все обстоятельства его жизни – маленькое жалованье, отсутствие удобств и стесненные жилищные условия. Мы должны создавать условия, которые бы отвечали потребностям людей, иначе все превратится в поход за утопией. А вы всегда обвиняете меня в том, что мои планы утопичны, – закончил Гиммлер с ироничной улыбкой.

5 января 1941 года, вечер

Этим вечером я был в небольшом обществе коллег Гиммлера и для завершения картины поднял ту же самую тему, которую в течение нескольких недавних дней обсуждал с Гиммлером. Я пересказал все, что услышал от него, и получил в ответ единодушное согласие и подтверждение, выраженное в радостном и преданном духе. Эти суровые люди с большим энтузиазмом высказывались по данному вопросу, их глаза сияли, и пользовались они почти теми же самыми формулировками.

Я спрашивал себя, в чем причина такого поразительного проявления чувств, свидетелем которого я стал? Очевидно, я прикоснулся к их святая святых. Некоторые слова оказывали на них такой же эффект, как магические заклинания: «Назад к земле», «Новый фермер», «Будем владеть землей как свободные люди», «Так мы решим все проблемы», «Новый правящий класс», «Лучшее будущее», «Расовая селекция» – но в первую очередь идея о том, что «СС за все в ответе».

– Да, доктор, – сказал один из этих господ с величайшей серьезностью, – нам известно, за что мы без отдыха сражаемся день и ночь. Уже через одно поколение Германия совершенно изменится, а через два вы не отыщете в ней никаких признаков современной Германии. Это будет рай для германской расы.

Я задумался: не потому ли так спокойно все это воспринимаю, что слишком урбанизировался? Видя, какие сильные побуждения движут этими людьми, можно назвать это романтизмом, но в чем его источник? Гораздо более важно разобраться в причинах такого крестового похода против городской жизни и «бед цивилизации», найти источники, из которых черпают силу эти убеждения.

Возможно, причиной тому самые разные обстоятельства: ужасная скученность, в которой живут немцы и о которой красноречиво говорит эта неприязнь к городской жизни; дополняющий ее немецкий романтизм, рассматривающий деревню как осуществление своих мечтаний, как рай в противоположность городу, как цветение юности в противоположность старости и смерти. Гиммлер апеллирует к этим глубинным чувствам и демонстрирует своим людям силу СС, которые могут реализовать их чаяния. Нужно лишь выполнять свой долг, напрягать все свои силы, и каждый день будет еще на шаг приближать их к желанной цели. Каждый из тех, с кем я говорил, уже видел себя в роли аристократа-земледельца на востоке, главы типично немецкой семьи не менее чем с семью детьми.

Они видят в своем «короле Генрихе» одновременно и гаранта этого рая, и человека, который приведет их туда. Пытается ли Гиммлер подражать Мухаммеду, которого он так любит приводить в пример? В самом ли деле он обещает своим храбрым людям рай – с усадьбами, в которых живут гурии?