Некоторое время Кэт двигалась как сомнамбула, с трудом переставляя ноги и глядя прямо перед собой.

Она выдержала пристальные взгляды, и смех, и скабрезные жесты по пути к экипажу и села рядом с кучером, гордо задрав подбородок и прижимая к груди свое нижнее белье. Ночь, для разнообразия, была очень теплой для этого времени года.

Кэт строила планы.

Прибыв в коттедж, она вывела Мальволио на короткую прогулку и накормила его вяленой олениной. Потом разделась, тщательно вымыла каждый дюйм тела, щеткой для волос соскребая прикосновения Деринга, липкие мужские взгляды, следы своего сокрушительного унижения. Волосы она заплела в косу, закрутила пучок и закрепила шпильками на затылке, надела скромное платье с длинными рукавами и поверх него – легкий халатик, который она использовала в театре, когда гримировалась. Нож в чехле был надежно привязан к икре.

Что бы ни имел он в виду, произнося свои прощальные слова, что бы ни ожидало ее при его возвращении, она не собиралась доставлять ему удовольствие. Наконец, закрыв Мальволио в спальне, Кэт погасила все лампы, оставив гореть лишь одну, в гостиной, которую поставила на каминную полку. Даже одетая теперь в длинное закрытое платье, она не смогла бы выдержать чужого взгляда. Сев в кресло возле окна, Кэт сосредоточила все свое внимание на озере, наблюдая за фонарями, как они с Дерингом делали это прошлым вечером. И совершила ошибку, снова позволив ему завладеть ее мыслями. Она так же переживала бы, если бы он не был свидетелем ее позора? – спрашивала себя Кэт. До того, как она согласилась принять участие в этой миссии, ей достаточно четко объяснили, насколько это может быть рискованно. И ее это ни в малейшей степени не взволновало. Тогда – нет, потому что риск был теоретический, а ее переполняло чувство вины. Возможность восстановить свою честь или по крайней мере сделать шаг в этом направлении. Какое ей было дело до унижений и оскорблений, даже от мужчин, которые обычно вели себя прилично? В «Раю» им позволялось проявлять самые отвратительные черты их характера. Чтобы произвести впечатление друг на друга, они могли бы хвастаться и расхаживать с важным видом, как петухи в курятнике.

И Деринг был такой же. В самом деле, ведь его выбрали именно потому, что он прекрасно вписывался в компанию гостей, достойных осуждения. И если иногда она неожиданно для себя замечала в нем совершенно другие черты характера, то это только доказывало, что жизненный опыт ее ничему не научил. Значит, ее все еще можно одурачить, если скрывать черную душу под обаятельной и красивой внешностью.

Этой ночью, однако, Кэт заглянула за роскошную декорацию. Лорд Деринг вел себя как вульгарный хам, ничем не отличаясь от других мужчин. И его мнение о ней не имело для нее никакого значения.

Но вопрос, который однажды вырвался у нее, не оставлял ее. Вот печальная правда – она низкая обманщица.

Перед аукционом, как напомнила ей миссис Киппер, Кэт заявила, что готова вынести любое испытание. И была готова, пока не подверглась настоящему боевому крещению. Вот тут она встала на дыбы и принялась жаловаться и жалеть себя.

Теперь Деринг видел, как она колебалась. Она вздрогнула от его прикосновения. Ее пульс участился. Теперь ему известно, что на самом деле она не самоотверженная и не храбрая. И это больше, чем все остальное, терзало молодую женщину.

Как актриса, Кэт всегда была готова погрузиться в исполняемую ею роль, даже если та противоречила ее природе. Но нынче вечером, когда его руки раздели ее, обнажилось не только тело. Она почувствовала, что предстала перед ним слабой, испуганной и недостойной.

Слава Богу, она не сбежала. Ни из комнаты – она никогда не убегала от таких мужчин, – ни позже, когда кучер подвез ее к коттеджу и оставил одну. Даже сейчас она все еще могла бы уйти. Со дня своего появления в «Раю» Кэт задумывалась о бегстве и знала пять путей, как незаметно исчезнуть из имения.

Ей всегда удавалось найти выход из любого положения, исчезнуть из города или любой компании, если ситуация выходила из-под контроля. Когда все это не имело для нее никакого значения, предположила она. Иногда ей было достаточно всего лишь черного хода, чтобы убежать из гостиницы или украсть лошадь. Но когда Пендрагон задерживался в графстве, схема могла быть более хитроумной. Профессия заставляла ее выступать перед множеством людей, и в один прекрасный день кто-нибудь мог узнать ее.

Кэт всегда помнила: время ее ограничено. И очень удивлялась, что за столько лет ее еще не обнаружили. Но каждый рассвет мог стать для нее утром ее последнего дня на свободе, она засыпала, страшась восхода солнца. Теперь рок настиг ее. А может быть, это было возмездие?

Потом пришло приглашение от «Черного Феникса», и Кэт поняла, что стоит на распутье, это ее шанс исправиться. Может быть, судьба явила ей свою доброту?

Но нет. Она дала ей Деринга.

И он уже приближается, о чем предупреждал лай Мальволио. Вскоре раздался сильный стук в дверь, но Кэт не торопилась ее открывать.

И вот он стоит пред ней, или, вернее, висит на плечах двух слуг в ливреях, с бессмысленным и радостным выражением лица.

– Куда его поместить? – спросил один из молодых людей.

– Куда хотите. – Девушка отступила в сторону, давая им возможность втащить лорда в дом. – На софу, думаю. Или в спальню.

– Видите, – невнятно пробормотал Деринг, – она не может дождаться, когда я буду в постели. Скажи им, цыганка.

– Он настоящий петух, – заверила она слуг, терпеливо стоявших с непроницаемыми лицами.

Деринг перестал держаться за них, проковылял к дивану и едва не упал, изображая поклон. Пытаясь выпрямиться, он шлепнулся на диван и сидел, довольно улыбаясь.

– Можете идти, – сказала слугам Кэт. – Я присмотрю за ним.

– Видите, – сказал Деринг, – говорил вам, она меня ждет не дождется.

Все это произносилось под непрерывный лай Мальволио, который прекратился, только когда слуги удалились. Кэт с отвращением посмотрела на Деринга.

– Мне нужно сообщить тебе две вещи, – вдруг довольно отчетливо проговорил Деринг. – Я очень пьян, лыка не вяжу. Пьян как сапожник. Это одно. А другое – я, может быть, и не в таком подпитии, как ты думаешь. Или даже, как я считаю сам. Что значит, признаю, пьян в стельку.

– Благодарю за информацию. – Подумать только, ее беспокоило, как бы этот козел не подумал плохо о ней.

– Ты меня ждала, – сказал он. – Одетая, в переднике. Значит, хочешь меня отругать.

– Я надеялась поговорить с вами, но, очевидно, сегодня это невозможно.

– Ах, говори речь, умоляю… рвущуюся с языка. – Он прихорошился. – Я правильно сказал? Во всяком случае, вот он я. Тебя ничто не остановит. Я даже буду слушать, может быть.

Кэт стояла у каминной полки, ее рука в опасной близости от тяжелого подсвечника.

– Я не в настроении проявлять снисходительность, милорд.

– Я бы сказал, вообще не в духе. Ради всего святого, давай разберемся с этим. Пали из своих орудий, дорогая. Сдирай с меня кожу своим языком. Испепели меня взглядом василиска. – Он нахмурился. – А кто такой, черт возьми, василиск? И почему он смотрит неподвижным взглядом?

Она была настроена на ссору, это точно, но с этим пьяным шутом каши не сваришь. Почему он не упал бесчувственным на пол, как полагается пьяным? Этот уперся локтями в колени, подпер лицо руками, очевидно, подражая василиску.

– Хорошо, это грек, это точно, – сказал он, подтверждая ее подозрение. – Ты могла бы быть гречанкой, думаю, только глаза не такие. Я знаю не многих греков. Больше похоже на то, что ты валлийка, или ирландка, или шотландка. Но во всяком случае, не из доброй страны Англии. Откуда ты, цыганка?

Сердце у нее упало. Она добилась безупречного произношения. Никогда ни у кого не возникало ни малейшего подозрения.

– Я родилась под поганкой, сэр, и научилась говорить у сорок.

– Продолжай. Мне интересно. Или измени тему, если хочешь. Я могу подождать. Никто из нас не покинет эту комнату, пока ты не выпустишь по мне весь свой арсенал и у тебя не лопнет терпение.

Это высказывание прозвучало очень членораздельно и связно. Неужели он играл все время? Смеялся над ней?

И как раз в этот момент он, пошатываясь, встал на ноги и открыл дверь коттеджа.

У Кэт был слишком большой опыт общения с пьяными мужчинами, чтобы ошибиться в причине его ухода.

Отвратительный дурень. Если ему повезет, он попадет в кусты и проведет там ночь, и букашки будут ползать по нему. Именно такое он заслужил, заставив ее стоять голой перед этими аристократами-паразитами.

Гнев, отложенный до того времени, когда он сможет понимать, о чем она говорит, снова прокладывал себе дорогу. Если Деринг отважится сегодня снова показать свою распутную физиономию в этой комнате, то ничто не остановит ее. И бокал бренди сейчас очень пригодился бы ей, подумала Кэт. Все остальное с нее сняли. Так почему бы ей не сбросить с себя и запреты?

Кэт уже опустошила половину бокала, глаза у нее слезились, она кашляла и задыхалась при каждом глотке, когда Деринг вдруг вломился в дверь. Побледнел, с удовлетворением отметила девушка.

– Ну, думаю, это было неизбежно, – сказал Деринг. Кэт не заметила никакого раскаяния на его лице. Он подошел к буфету и налил себе выпить. – Не смотри так осуждающе, дорогая. Этого как раз достаточно, чтобы прополоскать рот. Не волнуйся, целовать тебя я не буду.

– Как будто я разрешила бы!

– Я этого и не воображал. – Он прислонился бедром к буфету. – Тебе не приходило на ум, что сегодня вечером я поступил так, как было необходимо?

Кэт не была готова признать это.

– Тут мне пришлось бы довериться вашему суждению, лорд Деринг. Но у меня нет оснований так поступать.

– Какой же смысл продолжать, если между нами нет доверия? Может, нам бросить все это, как ты думаешь?

– Вы с самого начала не хотели приезжать сюда. Вы пьете, играете, распутничаете, и когда все это вам приедается, играете в отвратительные игры.

– Тут вы попали в точку, – сказал Деринг. – Но учтите, что я пытаюсь стать членом Внутреннего Круга Отвратительных Хамов, и поэтому должен убедить их, что я один из них, хотя у меня достаточно трюков и причуд, чтобы добавить перцу в их скучное времяпрепровождение. Догадываюсь, что даже совершенное беспутство надоедает через некоторое время.

– Думаю, это не просто ваша догадка.

– Ты удивилась бы. Не скажу, что я сделал выбор в пользу возвышенной морали. У меня просто не было другого способа попасть в залы изысканного порока. Но теперь, ради сомнительных целей «Черного Феникса», я намерен пробраться туда с помощью обаяния и коварства и используя тебя. Для этого, тебе нужно это признать, ты здесь и находишься.

– Но не для того, что произошло сегодня вечером.

– Именно для этого. Или еще хуже. Тебя выбрали из третьесортной театральной труппы, чтобы ты соблазняла гостей своей красотой и, да, своим талантом. Но ты ведь не играла сцену, когда Офелия сходит с ума, когда я впервые увидел тебя в театре. Ты намеренно поддразнивала и возбуждала мужчин в этом зале. Довольно успешно, нужно сказать. А теперь ты заявляешь, будто тебя шокировало, что некоторые из этих мужланов хотят от тебя больше, нежели игривые обещания, и намерены использовать свое богатство, положение и силу, чтобы получить это.

Их разговор один на один проходил вовсе не так, как планировала Кэт.

– Вы все переворачиваете с ног на голову. Они не смогли бы заставить вас выставить меня на всеобщее обозрение где бы то ни было. Это вы послали за мной. Все случившееся ваших рук дело.

– Все не так просто. Каррингтон с помощью своих дружков устроил мне проверку. Их маневры начались за несколько часов до твоего появления. Было ясно, что обычной выпивкой и кутежом дело не кончится. Требовалась демонстрация, необходимая церемония перехода из потенциального злодея в настоящего негодяя. Я решил, что публичное посвящение лучше.

Он двумя руками причесал волосы.

– Ты мне ответишь, правда? Если бы тебе заранее назвали цену за следующий шаг в нашем плане, ты согласилась бы на это?

И снова Кэт оказалась перед дилеммой. Она всегда соглашалась с теорией, далекой от практики. И избегала правды, как делала это и сейчас.

– Вы должны были объяснить это в своей записке. Я смогла бы подготовиться.

– К чему? Послушай, не важно, почему я послал за тобой. Бумагу мне принесли. Я писал записку при всех, и если бы они ее не прочитали, то полюбопытствовал бы слуга и доложил им о ее содержании. Это была проверка, Кэт, задуманная человеком гораздо умнее меня. Вынужденный принять решение немедленно, я подумал, что ты согласишься сыграть свою роль.

Злость так и вибрировала в воздухе вокруг него, когда он бесцельно шагал по комнате. Расходует энергию, подумала она. Обуздывает себя. Пытается воззвать к ее благоразумию.

На это никакой надежды, поскольку она вообще неблагоразумна. Но она не могла забыть свой позор.

Он прислонился к стене в другом конце комнаты, лицо его оставалось в тени, руки опущены.

– Разве у меня был другой выбор? Неужели я не увидел альтернативу? Честно говоря, не знаю. Я признаю ответственность за свои решения, но это не значит, что я их оправдываю. И это вовсе не означает, что я ими горжусь.

– Было не похоже, чтобы вы хоть немного были против. Да, понимаю, вы дали им возможность увидеть то, что они хотели. Но они распознали в вас нечто, милорд. И сегодня вечером я увидела это сама.

– Я такая же дырявая лодка, как и все прочие. Чего я никак не могу понять, так это твоей преданности «Черному Фениксу». Ради него ты готова терпеть унижение и презрение и даже мое общество, что, как кажется, оскорбляет тебя больше всего. Почему ты отдала свою жизнь в их руки? Это бессмысленно. Недостойно тебя.

– Но людей убивали. И вас едва не убили. Дети… мы не знаем точно, что с ними происходило, но теперь вы догадываетесь, на что способен Каррингтон.

– Сатанинские сексуальные ритуалы, конечно. Но «Рай» не единственное место в Англии, где совершают преступления и терпят самые извращенные вкусы. Можно обнаружить, что в обычной английской деревне процветают отвратительные нравы. Так почему… объединение филантропов тратит целое состояние, чтобы разоблачить это несущественное место у воды?

– Вы считаете, что нужно позволить этому безумию продолжаться? Что ничего не нужно делать?

– У «Феникса» есть право на свои хобби. И я не имею ничего против того, чтобы сыграть роль расфуфыренной приманки. Но чертовски неприятно, что тебя отправили в это болото.

– Потому что я не справляюсь с этой работой?

– Потому что они используют тебя как пушечное мясо. Ты считаешь их благородными рыцарями, Кэт, но они делают это для своей выгоды. Скорее всего ради собственности. Возможно, это вендетта. Или «Феникс» – это просто банда наемников, которую за определенную плату может заполучить каждый. Можно поклясться, что тут они что-то приобретут. Терять им практически нечего, поскольку опасная работа – как мы оба знаем – поручена лакеям.

– Надеюсь, не скоро наступит такой день, милорд, когда я стану такой же циничной, как вы.

– Не наступит. Ты совершенно слепа. Твои суждения никогда не будут критическими и очень редко – правильными. Пока ты не будешь доверять самой себе, Кэт, ты не сможешь понять, кто из мужчин или женщин использует твое доверие.

– Ха! Поучения подлеца, который ничего обо мне не знает. Вы сами так сказали.

– В надежде выпытать какие-нибудь сведения, – ответил Деринг с пренебрежительным жестом. – Я даже обнажил немного перед тобой свою черную душу. Но проникнуть за твои бастионы не удалось, и мы остались при своих. Опасности и так достаточно, Кэт, чтобы мы еще ставили друг другу подножку. Нам нужно прийти к соглашению. Я, например, расскажу тебе, что мне известно, и если ты не сможешь это вынести, то завершим игру.

– У вас нет права заканчивать ее. Вы принимаете решения вроде обещания отдать меня этим мужчинам в субботнюю ночь, потому что знаете: вас к этому времени здесь уже не будет. Но я не обещала уехать и не собираюсь этого делать, пока миссия не будет выполнена. Вам нужно было учесть это, до того как вы преподнесли им меня на тарелке.

– Ах, дорогая, ты покинешь «Рай», даже если мне придется тащить тебя за волосы. Но уедем ли мы завтра утром или найдем способ продержаться достаточно долго, чтобы узнать, чем занимается Каррингтон с друзьями на своих сборищах во время солнцестояния? И как бы ни вел я себя сегодня вечером, все ради того, чтобы обеспечить себе приглашение туда.

– Я думала, на четверг.

– И то и другое. Потребовалось много времени, чтобы выманить приглашение на ночь пятницы. Да, конечно, пока заключалась сделка, я чертовски напился, хотя еще больше делал вид. Ты застала конец представления и решила, что я и тебя хочу обмануть, и ты не совсем не права. Я просто не мог устоять.

Вот, значит, как. Все ее усилия пропали зря, унижение и полная бесполезность. А его светлость прогулялся, не думая о результате, и вытащил главный приз.

Она должна быть счастлива. Важен лишь результат, и все равно, как его добились. Но она завидовала его триумфу, возмущалась легкости, с которой он преодолевал все трудности. В ее жизни не было ничего более важного, чем добиться успеха именно здесь. И звездную роль должна исполнить только она, даже если об этом никто больше не будет знать. Все зависело от того, что она сможет доказать сама себе.

И теперь этот человек, не имеющий никакой власти, права или убедительной причины, хочет лишить ее роли. Украсть ее шанс завершить свою собственную миссию.

Она едва могла различить его – темная фигура у стены, локти согнуты и подбородок опирается на сплетенные ладони. Он ждет, что она выйдет из себя. Готовится повернуть ее аргументы против нее, высмеять ее гнев, быть терпеливым с ней, как он привык вести себя с какой-нибудь норовистой лошадью.

Нет. Лошадей он любил. Он даже продал ее за одну.

Уступи она сейчас ему хоть дюйм, никогда ей не удастся обрести почву под ногами.

– А что, милорд, вы собирались рассказать мне? То, о чем вы точно знаете, что это правда?

– Ах, – мягко сказал он, как будто не желая возвращаться к этой теме. – Еще только одно, Кэт. Это пустило слишком глубокие корни в нас обоих, чтобы мы могли этим пренебречь, и если нам не удастся договориться, остальное не будет иметь ни малейшего смысла. Я хотел бы выяснить, почему ты так враждебно настроена.

– Боже мой, мы уже говорили об этом целый час. У меня есть причины злиться, более или менее важные. Некоторые совсем неуместные, признаю, но причин у меня достаточно.

– После того, чему ты подверглась сегодня вечером, все, что ты мне сказала и посчитала истиной, оправданно. Но я говорю не о происшедшем в игорном зале. Твоя враждебность направлена не на меня. И даже не на Каррингтона с его распущенными друзьями. Она против того, что случилось прошлой ночью в моей постели.

– Чепуха, – неуверенно произнесла она. – Я с-сделала то, что вы мне сказали, это было частью нашего маскарада. Ваши доводы были убедительны.

– Как хочешь. Но нет, это только один из факторов. Решение же было принято несколько раньше той страстной личностью, которую ты держала связанной и с кляпом во рту в подвалах. Все, что я сделал, – это помог тебе осознать свое желание, принять удовольствие, не признаваясь, что хочешь его. Ты представила это как долг и жертвоприношение, как мученичество, а на практике все обернулось совсем не так, как ты опасалась. То, чем мы занимались вместе, превзошло все фантазии, которые ты построила вокруг этого. И именно это ты не в силах вынести, Кэт. Ты больше не можешь притворяться. События нынешнего вечера позволили тебе напасть на меня, но гнев не защитит тебя от правды.

– Был ли когда-нибудь мужчина, – сказала она, – который не воображал бы себя неотразимым любовником? Вы путаете враждебность с презрением, милорд. Но это не должно нас больше волновать. Теперь, когда вы проникли в круг Каррингтона, нет необходимости, если она когда-нибудь и существовала, придавать слишком большое значение видимости. Сексуального характера, я хочу сказать.

– Понимаю, что ты имеешь в виду. – Он вышел на свет, взгляд уверенный, на лице ни тени улыбки. – Я согласен.

Воцарилась мертвая тишина. Кэт не ожидала такой быстрой капитуляции.

– Господи, – поспешно ответила она, – я ожидала от вас другого.

– Ты переоцениваешь мое стремление уложить в свою постель женщину, которая этого не хочет. Но поскольку я имею охоту защитить свою репутацию хорошего фехтовальщика, то продолжим наш спектакль на публике. В частной жизни я не буду соблазнять тебя, не опасайся. Если только обстоятельства не изменятся, конечно. Или ты не решишь, что желаешь меня.

Кэт хотела отвергнуть такую возможность, но что-то в его лице, в выражении его глаз удержало ее. Еще два дня, подумала она, и три ночи. За такое короткое время она не поддастся слабости.

– Тогда занимай постель, – сказал он. – А я все еще пьян настолько, что могу спать на подстилке из чертополоха. Завтра, если ты захочешь присоединиться ко мне, мы заскочим на остров. Иди. На сегодня хватит.

Кэт ушла, не сказав ни слова, но задержалась в дверях. Свой реверанс она задумала как вызов или, возможно, как сарказм, но, выпрямившись, она, к своему удивлению, обнаружила, что оказывает ему честь.

Эта дань, которую он, возможно, и не заметил, поставила печать на их отношениях. То, что никогда по-настоящему не начиналось, закончилось. В будущем она будет держать свою гордость, свой юмор про себя. Миссия важнее всего.

Полчаса она сидела на кровати с Мальволио на коленях, прислушиваясь к звукам в соседней комнате. Когда, казалось, Деринг отключился, она решила убедиться в этом. Приоткрыв дверь, она увидела его лежащим на животе на меховых коврах у холодного камина, лицо его было повернуто от нее, дыхание медленное и равномерное.

Кэт закрыла дверь, не торопясь переоделась и дала Мальволио оленины, чтобы занять его. Потом подняла окно, через которое проникла в коттедж в свой первый визит, выбралась наружу и снова опустила раму.

Ночь была теплая и исключительно светлая. Красноватый месяц, которому не хватало совсем немного до полной луны, сиял на поле из сверкающих звезд. Кэт бесшумно углубилась в лес.