В небе плыл полумесяц, с озера дул свежий ветерок. Кэт и Деринг, сидя рядом, ехали в открытой двуколке. Ее кровь пульсировала в ритме постукивания лошадиных копыт. С тех пор как Деринг увел ее со сцены, он не промолвил ни слова. Лишь когда она забралась в двуколку и села на скамейку рядом с ним, заметил, что Щеффер скорее всего заставил бы ее идти вслед за повозкой.

Двуколка с кучером ожидала их возле неприметной двери в задней стене «храма». Это позволило им, не привлекая внимания, покинуть сборище. Кэт хотелось бы знать, сам ли Деринг устроил все это.

Когда двуколка подъехала к дому, Деринг соскочил с нее и быстро направился к двери, предоставив кучеру помочь Кэт выбраться из экипажа. Она признавала, что так и должен был поступить лорд, но накопившаяся в ней злость рвалась наружу. Она сознательно дала ей выход. Даже гнев полезен, если хочешь подавить более опасные чувства.

Его нигде не было видно, когда она прошла в дверь, оставленную им открытой. Две лампы горели на каминной полке, освещая приятную комнату, в которой стояли софа, кресла с высокими спинками по обе стороны маленького столика, буфет, уставленный графинами с вином и бренди, письменный стол. У камина – уютное гнездышко из шкур.

Кэт все это показалось верхом роскоши. Все, что можно пожелать для уюта, тут и там красивые предметы, и нет недостатка в свечах и угле.

За ее спиной раздался шум. Вздрогнув от неожиданности, она обернулась и увидела, как лорд Деринг резко захлопывает входную дверь.

– А теперь, – сказал он, прислонясь спиной к стене, – кто вы такая, когда не притворяетесь актрисой, и что, черт побери, мы должны сделать для этого «Черного Феникса»?

Кэт решила не сдаваться. Когда он шел к ней по стеклянному мостику, она заглянула в его глаза и была поражена его высокомерием, которое он и не пытался скрыть, и удовлетворением от того, что она теперь в его власти. И это не было игрой.

– Кучер поехал за моей костюмершей миссис Киппер, она привезет мой чемодан. За ней могут увязаться несколько подвыпивших хамов, чтобы своими глазами увидеть эпилог этой истории.

– Мы дадим им такую возможность?

– На сегодня с меня уже хватит плохого театра.

От греческой аристократки, роль которой она играла, и после аукциона уже мало что осталось, а сейчас она совсем испарилась. Кэт опять стала сама собой, но в своем самом плохом качестве. Она сдерживала себя непомерно долго; целую вечность стояла неподвижно на сцене, а потом еще битый час спокойно сидела в двуколке. Ее ноги пришли в движение, и она вместе с ними.

– Вы понимаете, как близки мы были от того, чтобы потерять все? Ах, я не отрицаю, вы действовали правильно, этот великолепный выход и все прочее. Но это не сработало, пока в дело не вмешался Каррингтон. А потом вы отказали ему! Вы все отвергали. Что, если бы он не убедил вас? Что тогда?

– Тогда я оказался бы не прав. Вы протопчете колею на ковре, дорогая. Если уж вам так необходимо шагать, меняйте направление.

Его насмешливая холодность еще более взвинтила ее.

– Я не собираюсь здесь так долго задерживаться, чтобы протереть ковер. Не правы – в чем?

Казалось, он в отчаянии, как человек, которому поручили обучить грамоте рыбу.

– Относительно намерений наших благодетелей. Каррингтон вмешался ради собственных целей, и, поразмыслив, я полагаю, все будет именно так, как он сказал. Имея живой ум, чересчур много денег и какую-то, извращенную чувствительность, он наслаждается возможностью манипулировать другими и доказывать свое превосходство. Но ему не доставляет удовольствия слабая добыча или если она сдается слишком быстро. Его привлекает трудность достижения цели.

Деринг вздрогнул.

– Я, конечно, упрощаю. Я не сразу разгадал его характер. Но даже человек с таким самообладанием, как Каррингтон, не может не выдать хоть намеком того, что хочет скрыть. Игрок, хороший игрок, – а я, если на то пошло, именно таков, – умеет замечать знаки. Мигание. Легкое покраснение скул. Наигранная бесстрастность. Едва заметное подергивание мышц подбородка. Нет, даже не эти вещи, они слишком очевидны. Возможно, все дело в инстинкте. Я доверился интуиции и принял решение, и оно оправдало себя. Так почему вы скрючили пальцы, будто хотите выцарапать мне глаза?

– Я постараюсь сдерживаться, – сказала она, – пока не истекут семь дней.

– Пусть будет шесть. Что бы ни планировал Каррингтон на свой шабаш, я не собираюсь при этом присутствовать. Между прочим, мне нужно как-то обращаться к вам. Какое имя вы предпочитаете?

– Я известна как Гаэтана.

– Слишком длинное имя, особенно если мне придется крикнуть, чтобы быстро предупредить вас. Остановимся на Кэт, оно похоже на ваш псевдоним, чтобы вы могли на него откликаться. А что касается меня, то будет достаточно обращаться ко мне, как принято обращаться к виконту. Посмотрите сюда.

Неужели «Черный Феникс» открыл ему ее настоящее имя? Не может быть, чтобы он его просто угадал! Или он подумал о той роли, которую она играла сегодня вместе с ним, – строптивицы Кэт?

Она прошла за ним к письменному столу, где он взял книгу в простой коричневой обложке. Открыв на странице, заложенной полоской бумаги, он протянул ее Кэт.

Поэма, увидела она, и не очень длинная. Она уже собиралась спросить, зачем он дал ее ей, когда прочитала первые строки:

Построил в Ксанаду Кубла Хан Чертог, земных соблазнов храм.

– Боже милостивый! Кто-то написал поэму о «Рае»? – Она посмотрела на первую страницу книги – Кристабель. Кубла Хан. Видение во сне – и увидела имя автора. – Я о нем слышала. Он написал пьесу, которую мы играли. Есть еще указания на «Рай»?

– Сначала я тоже так подумал. Яхта, на которой я плавал сегодня утром, называлась «Гора Амара», и я вообразил, что здесь о ней тоже говорится. Но в поэме упоминается гора Абора. – Он придвинулся ближе и провел указательным пальцем вниз, остановился на строке почти в конце поэмы. – Видите?

Она увидела. Так и есть. Гора Абора. Как будто это важно. Она никогда не слышала о горе с таким названием.

– И еще.

Его палец скользнул на последние строки.

– Это очень странно, – сказала она.

– Действительно. Когда я прибыл сюда, Фидкин упомянул эту поэму, и я сказал, просто так, от нечего делать, что хотел бы ее прочитать. Эта книга была здесь, когда я вернулся сегодня днем после прогулки верхом.

– Выскажи свои самые безумные фантазии, и «Рай» выполнит их.

– Но какое это все имеет отношение к делу? Вы подумали, что стихи меня успокоят?

– Для этого, наверное, потребовалось бы стукнуть вас по голове колотушкой. Поэма, кажется, не имеет отношения к делу, во всяком случае, не связана с целями «Черного Феникса». Но есть очень маленький шанс, что в ней содержится ключ к разгадке тайны – кто же владелец «Рая». Это первое издание, опубликовано 25 мая 1816 года. Всего месяц назад… Вы знаете, когда был построен «Рай»? Когда его открыли для коммерческих целей?

– Весной 1814 года. Возможно… мистер Сэмюел Тейлор Кольридж гостил здесь и, когда писал поэму, решил включить в нее Ксанаду и «храм наслаждений». Я слышала множество песен и пародий, в которых упоминается «Рай». Здесь, на севере, он стал достопримечательностью.

– Однажды мне довелось побывать на выступлении Кольриджа, – сказал Деринг. – Очаровательный, блестящий, немного радикальный, а глаза у него были такие, как у меня, после того как я попользовался вашими дьявольскими глазными каплями. Сомневаюсь, чтобы он имел какое-нибудь отношение к «Раю» или другим прибыльным затеям. Почти наверняка он здесь вообще не бывал. Взгляните на предисловие к поэме. Он говорит, что написал ее летом 1797 года.

– А, ну тогда это все объясняет. Он давал людям копии или читал ее во время своих выступлений. Я не так уж необразованна, сэр, и о мистере Кольридже читала. Как я понимаю, он был большим другом мистера Вордсворта, известного в Озерном крае. Управляющий труппой, в которой я была, до того как приехала сюда, однажды пил чай с мистером Вордсвортом. И мистер Саути, английский поэт-лауреат, живет в Кесвике. Так что, как видите, любой мог знать эту поэму.

– Похоже, что дорога ведет в никуда, как вы говорите. Но тем не менее я по ней пройду. Ключ, на который не обращаешь внимания, неизменно указывает на ответ. Кроме того, как я заметил, издатель – Джон Мюррей, который был и издателем Байрона. Это напомнило мне одно объявление, которое я недавно видел в «Морнинг кроникл». В нем Байрон рекомендовал еще одну поэму из этой книги, «Кристабель».

– Теперь вы хотите связать лорда Байрона с «Раем»? – Она всплеснула руками. – Мне кажется, вы все-таки приняли опиум.

– Еще немного времени в вашем обществе, и я уж точно приду к этому. Думаю, если бы Байрон смог наскрести пару крон, то стал бы хорошим кандидатом на роль владельца этого места. Известно, что он планировал возродить клуб «Адского огня» Франциска Дэшвуда в своем имении в Ноттингеме и стал называть себя «Понтифик Максимус». Прежде всего клуб Байрона привлекал бы обычных людей, которым нравится наряжаться и изображать монахов или рыцарей или всякую такую глупость. Очень похоже на оригинал, который не более чем придуманные ритуалы и пышные оргии, прикрытые обрывками и кусками, стянутыми у тайных обществ. Кроме слухов, которые Дэшвуд любил раздувать, это было довольно безобидное сборище. Да оно и не могло быть другим, если членами его стали премьер-министр, сын архиепископа Кентерберийского, лорд-мэр Лондона, принц Уэльский и иже с ними. Все это лишь дань моде, правда.

– Кажется, вам довольно много известно о клубе «Адского огня». Я думала, он уже давно не существует.

– По меньшей мере, полвека. Хотя Байрон довольно много говорил о нем. Он хотел воссоздать статуи и так далее, все, что собрал Дэшвуд, а также некоторые ритуалы. Жаль, что я уделял этому мало внимания.

– Значит, вы знакомы с лордом Байроном? У него может быть информация, полезная нам?

– Если и есть, то он увез ее с собой на континент несколько недель назад, перед носом у своры разгневанных кредиторов. Сомневаюсь, что мы увидим его по эту сторону канала. Хотя есть еще кое-кто, кто мог бы помочь. Можно отправить письмо так, чтобы оно не попало в руки слуг «Рая»?

– Если его возьмет миссис Киппер. У нее есть кузина в Хоукшеде, которую она иногда навещает. Хотя я не знаю, что с ней дальше будет. Теперь, когда мне уже больше не нужна костюмерша, ее могут уволить.

– Ей можно доверять?

– Она одна из нас. Здесь, в имении, есть еще один член «Черного Феникса», он слуга, но я его не знаю.

– Понятно. – Он взял книгу и положил ее обратно в ящик стола. – Давайте приготовимся встретить компанию? Предлагаю начать. Подойди, Кэт, и сними с меня сапоги.

Она уставилась на него, в горле у нее застряли ругательства, принятые за кулисами. Уголки его рта насмешливо дрогнули. Это привело ее в ярость.

– Не буду! Я вам не слуга.

– Вы то, чем вам потребуется быть по ходу этого спектакля. – В голосе лорда появились ледяные нотки. – Это всего лишь роль, Кэт, кроме того, вы не можете бросить ее, проведя всего несколько часов на сцене. И вы должны играть ее для противного типа, каким, по мнению всех, я и являюсь. Это не будет приятно для нас обоих. Бейте меня, да, даже на публике. Но ни при каких обстоятельствах вы не должны унижать меня. Никогда не заставляйте меня попасть в ситуацию, когда от меня будут ждать, что я отвечу вам жестокостью. Если я способен отплатить той же монетой, я должен это сделать. Иначе я потеряю доверие моих приятелей, а если это произойдет, то нам придется отменить нашу миссию и ковылять в сторону дома. Вы меня понимаете?

– Конечно. – В ее памяти раздались звуки, которые оставались с ней еще долго, после того как она похоронила все остальное. – Вы животное, которое прокладывает себе путь кулаками.

– Нет, если вы будете умницей. Но вы не понимаете сути дела. Это меня удивляет.

– Не забывайте, сэр, что мы – партнеры в этой антрепризе. Я вам не слуга. И я не буду… – она указала на его ноги, – снимать ваши… О! – Она снова посмотрела ему в лицо. – На вас нет сапог.

– Правильно. Может быть, вы тогда расстегнете пуговицы на моем жилете? Вот там, у окна, где нас могут видеть.

– Вы играете со мной. – Она неохотно подошла к нему, сосредоточив все свое внимание на его жилете. Это было настоящее произведение искусства: белый атлас, расшитый золотом, пуговицы тоже обвиты золотой нитью, – и все это прекрасно подходило к его широким плечам и тонкой талии. Такой жилет стоил, должно быть, зарплату за год в театральной компании Пендрагона. Рубашка – из тонкого батиста, расстегнутая у горла. Ей стало любопытно, куда же делись его воротничок, шейный платок и сюртук.

Ее пальцы неумело возились с пуговицами. Было бы гораздо проще, если бы его грудь не вздымалась. Человек должен дышать, допускала Кэт, но не тогда, когда ей нужно сражаться с узкими обшитыми петлями. Она не отваживалась взглянуть ему в лицо. Или на его шею, особенно с того момента, когда обнаружила, что ее отвлекает бьющаяся там жилка.

Фанфарон. Вероятно, он привык к женщинам, кидающимся на него или не способным расстегнуть простую пуговицу, потому что пальцы их не слушаются. Но на нее его очарование не действует. Это от усталости она такая неловкая. Чувство унижения пробудило ее гнев.

– Они тут, – мягко сказал Деринг. – Продолжайте. Если кто-нибудь постучит, я прикажу вам встретить их. Сделайте так. И потом следуйте за мной.

– Да, да, сэр, – процедила она сквозь зубы.

Джаррет, глядя на ее склоненную голову, практически видел, как она дымится. Скоро ли произойдет взрыв? Он надеялся, что это случится не при свидетелях, но сегодня, задетая за живое ходом аукциона, она была способна на опрометчивый шаг. Ей нужно научиться, и как можно быстрее, играть в опасную игру, которую они затеяли.

Когда раздался стук в дверь, он махнул рукой и направился к буфету, чтобы налить себе выпить, уверенный, что это ему понадобится.

Шум, который он услышал, когда двуколка подъехала, усилился, когда Кэт отворила дверь. Прикинувшись равнодушным, Джаррет смотрел, как она отступила в сторону, пропуская полную, хорошо одетую женщину с красиво причесанными седыми волосами и приветливым, но огорченным лицом. Она выглядела лет на пятьдесят. В руках у нее была закрытая корзинка. За ней стоял кучер с большим чемоданом в одной руке и пакетом приличных размеров – в другой.

Джаррет обернулся, нахмурился:

– А это еще что за шум?

Женщина, миссис Киппер, как он предположил, поставила корзину и подняла крышку.

Оттуда немедленно выскочило маленькое, лохматое, сердитое создание, быстро огляделось, заметило Джаррета и бросилось к нему. Остановилось футах в трех от него, присев на задние лапы, будто собираясь прыгнуть. Раскрыло пасть, показав острые крепкие зубы. Послышалось рычание, оно становилось все громче, пока не превратилось в оглушительный лай.

– Кажется, вы ему не понравились, – ласковым голосом заметила Кэт.

– Взаимно. Уберите это отсюда немедленно.

– Это собака, сэр. – Уголки губ у нее опустились. – Последний подарок моего отца.

– Значит, не знак привязанности. И если это создание – собака, то я – Мария Антуанетта. Это просто гавкающая крыса. Щетка на четырех лапах. И она здесь не останется. – Он отвел взгляд от костлявого животного и успел заметить мягкую улыбку миссис Киппер. – Уберите это отсюда.

– Не могу, милорд. Мои новые обязанности не позволяют мне заботиться о нем. Но, уверяю вас, когда он успокоится, то вы и не заметите, что он здесь.

– Правильно. Потому что он будет в другом месте.

– Милорд, – вмешался в разговор кучер. – Здесь за коттеджем есть маленький домик, пригодный для слуг джентльмена, которые могут приехать с ним. Бедную собачку можно поместить там.

– Тут есть еще и озеро. Ее можно поместить там, и забот будет меньше.

Кэт быстро подошла и взяла на руки крысу, прижала ее к груди, в глазах ее полыхал вызов. Лай перешел в непрерывное взволнованное рычание. А она, слава Богу, не сказала ничего непоправимого. Кэт просто смотрела на него не отрываясь, противопоставляя свою волю – его.

От кучера, который пока еще не заметил, что она намерена выиграть эту схватку, нужно избавиться как можно скорее.

– Я не собираюсь, – сухо сказал Джаррет, – пререкаться со слугой. Я намерен праздновать. – Он встретился взглядом с кучером. – Подай мне бутылку-другую охлажденного шампанского, блюдо клубники и песочного печенья. Я очень люблю такое печенье. А тем временем эта женщина может распаковать чемодан, пока я договорюсь с моей новой игрушкой о ее чрезвычайно неприятном любимце. Ну, давайте пошевеливайтесь. Все.

Они подчинились приказу, хотя Кэт всего лишь перешла к другому концу софы, будто боялась, что он вырвет собаку у нее из рук. Сам виноват. Он говорил ей о применении силы, если разговора будет недостаточно. И он вел себя намеренно провокационно, полагая, что это важно в данной ситуации. Он все еще так и думал. Вот время он рассчитал неправильно.

– У нас минут двадцать – тридцать, – сказал Деринг, – до возвращения кучера. Мне нужно успеть написать письмо, чтобы миссис Киппер его отправила. Вам, наверное, есть о чем поговорить. Может быть, это последняя возможность. Иди, Кэт. И не грусти. Возможно, я и не утоплю твою крысу.