1

— Что-нибудь еще, сеньор Санчес? — осторожно осведомилась служанка, неслышно появляясь на пороге гостиной.

Габриэль обернулся. Пожилая женщина, проработавшая в этом доме двенадцать лет, смотрела на него с тревогой и одновременно с надеждой.

— Во-первых, Пэгги, перестаньте называть меня сеньором, ведь мы с вами знаем друг друга никак не меньше десяти лет, а во-вторых, нам нужно обсудить кое-что. Когда вы освободитесь?

Пэгги пожала плечами.

— Бедняжка Стефани только что уснула, так что мне осталось прибраться в кухне.

— Вот и отлично. Я приду минут через пять.

— Хорошо, сеньор… то есть Габриэль.

Служанка вышла из комнаты. Габриэль шагнул к окну, раздвинул шторы, впуская в полутемную гостиную солнечный свет, и обвел взглядом небольшой, но ухоженный садик, поддержанию в порядке которого отдавала столько сил и времени Криста.

Криста и Рэй. Его лучшие друзья. Родители малышки Стефани.

Габриэль покачал головой. Какая нелепая смерть. Впрочем, смерть не бывает нелепой. Она всегда страшна и трагична. Она выдергивает из жизни тех, без кого сама жизнь часто становится пустым, бессмысленным существованием. Одни выдерживают это испытание, другие ломаются. Когда-то он сам едва не сломался, а сейчас тяжкое испытание выпало на долю девочки, которая никогда не расставалась с отцом и матерью больше чем на неделю. Габриэль стиснул зубы, вспомнив последние слова Кристы: «Габриэль, ты позаботишься о ней, да?» Он успел только кивнуть, потому что ее увозили в операционную. Криста еще не знала, что Рэй погиб на месте. Она пережила его всего на три дня.

Взгляд Габриэля переместился на большую фотографию в резной деревянной рамке, изготовление которых было хобби Рэя. Снимок оказался не очень удачным и немного поблек от времени, но сохранил на лицах двух парней и девушки то беззаботно-счастливое выражение, которое бывает только у молодых.

Габриэль хорошо помнил тот день. Друзья отправились в парк и там наткнулись на девушку, с несчастным видом сидевшую на скамейке. Оказалось, у нее на туфельке сломался каблук. Рэй взялся помочь и, захватив обе туфельки, исчез. Габриэль остался с девушкой. Ее звали Криста, и она только что приехала из Штатов к живущей в Париже тете. Не успели они разговориться, как вернулся Рэй. С новыми туфельками.

Габриэль улыбнулся. Какой же то был восхитительный день! Где они только не побывали! А потом, проводив Кристу домой, долго спорили, кто из них понравился девушке больше.

Она выбрала Рэя. Через полгода они поженились. Габриэль прилетел на свадьбу из Испании. Еще через год родилась Стефани. И Габриэль снова прилетел в Лос-Анджелес. Потом они виделись ежегодно — то в Штатах, то в Европе. Девочка так привязалась к крестному, что нередко именно ему, а не папе и маме, поверяла свои тайны и делилась мечтами. И вот теперь она осталась одна. Без родителей, почти без родственников. Правда, у Кристы была двоюродная сестра, но рассчитывать на ее помощь не приходилось. Оставались два варианта: приемная семья или сиротский приют.

Габриэль вздохнул. Он не мог стать опекуном, потому что не имел ни американского гражданства, ни даже вида на жительство. Срок его визы истекал через два месяца. Именно столько времени оставалось у него, чтобы решить проблему и выполнить обещание, данное Кристе.

В дверь постучали.

— Сеньор… Габриэль, я приготовила ланч, вы ведь с самого утра еще ничего не ели.

— Да, Пэгги, спасибо. И еще нам с вами надо обсудить кое-что. Это касается Стефани.

Он проснулся под стук дождя. Крупные капли били в стекло с упорством и яростью солдат, обстреливающих не желающую сдаваться вражескую крепость. Темные тучи закрыли небо до самого горизонта. На сердце у Габриэля было тяжело, но не из-за непогоды. И проснулся он по другой причине. Его разбудил плач. Плакала Стефани. Плакала во сне. Потерять родителей в двенадцать лет, остаться совсем одной на целом свете, лишиться привычного ощущения защищенности и покоя — что может быть хуже для двенадцатилетней девочки? Он долго сидел в кресле — сначала ожидая, пока она уснет, потом, оберегая ее сон и моля Бога даровать ей хотя бы несколько часов безмятежности. Перед тем, как лечь спать в соседней комнате, Габриэль сходил в кухню и выпил полстакана портвейна, решив, что в последний раз позволяет себе такую вольность. Он понимал, что дальше так продолжаться не может, что необходимо принимать какое-то решение. Иначе все может закончиться совсем плохо.

Еще днем Габриэль отправил телеграмму единственной американской родственнице девочки, двоюродной сестре Кристы, которая жила в Неваде и должна была прилететь к вечеру.

Плач прекратился. Из спальни не доносилось ни звука. Странно, но теперь тишина действовала на нервы еще сильнее, чем жалобные детские всхлипы. Габриэль поднялся, вышел в коридор и, сделав несколько шагов до соседней двери, остановился и прислушался. Ничего. Он повернул ручку и осторожно заглянул в комнату. В мягком свете настольной лампы ему была видна Стефани. Она лежала на боку, свернувшись в комочек. Шелковистые волосы разметались по подушке. Из-под одеяла высунулась ножка.

Габриэль не стал поправлять одеяло, не стал входить, а, постояв с минуту, тихо притворил дверь и вернулся к себе.

Что же делать? Что делать?.. Что делать?!

 

2

— И какого черта я так разоделась! — раздраженно бормотала Грейс Уотерс, спускаясь по ступенькам банка, за дверьми которого только что рухнули ее последние надежды получить столь необходимый ей кредит.

Будь проклят умник, написавший книгу полезных советов под многообещающим названием «В чем сила женщины»! Собираясь на встречу с управляющим банком и зная, что от исхода беседы зависит будущее ее небольшой фирмы, Грейс тщательно проштудировала главу «Они сами попросят вас взять деньги» и, следуя изложенным в ней рекомендациям, сделала упор на создание образа предприимчивой, успешной, в меру раскрепощенной, но при этом обаятельной бизнес-леди. Она даже зашла настолько далеко, что потратила отложенные на черный день шестьсот долларов на покупку роскошного фиолетового платья, которое в сочетании с новой прической и изъятым из шкатулки бабушкиным жемчужным ожерельем должно было сразить наповал этого замшелого консерватора Рассела Карпентера.

И что в результате? Ноль без палочки. Далекая от изящества комбинация из трех пальцев. Полный отказ по всем пунктам. Никакого кредита. За бормотаниями о «спаде деловой активности», «перенасыщенности рынка услуг», «необоснованности финансовых рисков» и прочей ерунде грозно маячило откровенное неверие в нее, Грейс Уотерс, в ее способность вывести лодку в открытое море, в ее надежность. Конечно, чертов старикан пытался замаскировать скепсис банальными комплиментами, предложениями подождать до лучших времен и даже советами переключиться на что-то более «практичное», учитывая сложившуюся конъюнктуру, но…

Грейс подняла руку, останавливая такси, и тут же ее опустила. Теперь не до такси, придется ходить пешком, благо до дома всего двенадцать-пятнадцать минут. Возвращаться в офис не было ни малейшего желания. Двух своих сотрудников она предупредила заранее, так что там ее никто не ждал. Да и смотреть в глаза людям, которые работали с ней не только в счастливые и казавшиеся теперь такими далекими времена, Грейс просто не могла. Радость дели с друзьями, горе переживай в одиночку — таков был один из немногочисленных уроков, вынесенных ею из прожитых тридцати шести лет.

Она вошла в подъезд, поднялась на лифте на этаж, где располагалась ее квартира, купленная еще в конце шестидесятых, в тот благословенный период, когда дела шли хорошо, когда парни на улице оборачивались ей вслед, когда покорение Голливуда представлялось уже не мечтой и еще не утопией. Как хорошо, что родители помогли тогда с деньгами и настояли на покупке именно квартиры, а не шикарного автомобиля.

Грейс сбросила успевшие промокнуть туфли и прошла в кухню. Зная, что в холодильнике пусто, Грейс тем не менее с надеждой открыла дверцу. Увы, чудеса случаются только в кино, но, наверное, одиннадцать лет работы с киносценариями не прошли бесследно, и временами ей казалось, что в реальной жизни тоже должно происходить нечто выходящее за рамки привычной рутины. Вдруг завтра кто-то принесет потрясающий сценарий, за который ухватятся и «Метро-Голдвин-Майер», и «XX век-Фокс», и «Уорнер Бразерс». Вдруг завтра кто-то из знаменитых продюсеров предложит ей долгосрочный контракт. Вдруг завтра ветер забросит в окно счастливый лотерейный билет… Завтра наступало, но долгожданные перемены запаздывали. Нельзя сказать, что Грейс была недовольна своей жизнью; в конце концов, она занималась любимым делом, на здоровье не жаловалась, получала кучу поздравительных открыток на Рождество и день рождения. Тысячи и даже миллионы людей сказали бы, что о большем нечего и мечтать. Но Грейс мечтала.

Она достала из холодильника початую бутылку вина и завалявшийся кусочек «камамбера» и устало опустилась на стул. В зеркале отразилось миловидное лицо с ямочкой на подбородке, прямым, несколько удлиненным носом, пухлыми губами и темными глазами, в которых вот уже вторую неделю прочно обосновалось беспокойство. Влажные от дождя волосы утратили пышность, но зато добавили облику романтичности.

— Хватит, — сказала Грейс, обращаясь к тридцатишестилетней женщине со скованным напряжением лицом. — Ты все равно не позволишь им проглотить себя. И перестань думать только о проблемах. Отдохни пару дней. Съезди к родителям. Сними мужика в баре. Напейся и проспи пару суток подряд. — Женщина в зеркале улыбнулась. — Что, вспомнила, как это было в… Когда же это было, в шестьдесят шестом или в шестьдесят девятом? — Грейс покачала головой. — О Боже, да ты же почти ровесница Линкольна или на худой конец Джона Фицджеральда Кеннеди! Пора садиться за мемуары.

После первого же бокала в голове появилась приятная легкость, а мысли, хоть и не сошедшие с привычного круга, стали приобретать некоторую бесшабашность.

Интересно, как повел бы себя Рассел Карпентер, если бы она предложила ему личную благодарность? Может, стоило действовать более решительно и, заперев дверь кабинета, припереть старикана к стене? Грейс хихикнула, представив пикантную сцену с участием управляющего. Впрочем, возможно, все закончилось бы еще хуже. Женщина ее лет вряд ли обладает достоинствами, способными растопить такие айсберги, как Рассел Карпентер. Как говорит ее подруга Синтия: снимая трусики сама, ты рискуешь превратить их в белый флаг, так что предоставляй это мужчине — уж он-то придумает, что с ними делать.

Грейс укоризненно погрозила своему отражению пальцем и сонно зевнула. Пожалуй, лучше всего отложить проблемы на завтра. Может быть, стоит сменить банк. Может быть, имеет смысл заложить квартиру. Но отказаться от бизнеса, который строила более десяти лет, — никогда.

Выпив еще полбокала, Грейс доплелась до спальни, разделась и юркнула под одеяло. Уже засыпая, она подумала о том, что, если вдруг наступит пресловутый черный день, ей, по крайней мере, есть в чем его встретить: в шикарном фиолетовом платье и с жемчужным ожерельем на шее.

— Да, от ворот поворот. Сказал, что я — «рискованный для финансирования объект». Объект! Старый хрыч! — Грейс громко хмыкнула и, тут же прикусив губу, виновато посмотрела на сестру, заплетавшую косу старшей дочери Джемми.

— А что такое старый хрыч? — деловито спросила Джемми, которая быстро пополняла словарный запас за счет не самых подходящих для ребенка выражений.

— Вот что, голубушка, ступай-ка к сестренке и присмотри за ней, пока мы с твоей тетей поговорим о своих делах. — Фиона спустила дочку с колен и подтолкнула к двери. — И не устраивайте охоту на кота, а то он сбежит от нас насовсем.

— Тетя Грейс, а у тебя есть кошка?

— Нет, Джемми. Кошку ведь надо кормить, а я почти все время на работе.

— Значит, ты совсем одна? — Не дожидаясь ответа, девочка вышла из гостиной, оставив дверь открытой.

— Устами младенца… — пробормотала Грейс, удрученно качая головой.

— Перестань, ты еще встретишь настоящего мужчину и детей вырастить успеешь, — спокойно заметила сестра. — Надо только почаще отрываться от работы. Почему бы тебе не взять отпуск и не съездить куда-нибудь? Уверена, за неделю мир не рухнет.

Грейс только вздохнула. Конечно, отдых не помешал бы, но она просто не могла оставить дела в подвешенном состоянии. И что будут делать без нее Кэтрин и Микки?

— Не могу. Я должна найти деньги. Мне ведь не так уж много и надо, только чтобы продержаться на плаву. А если продать хотя бы два-три сценария…

Фиона обняла ее плечи.

— Послушай, я знаю, из-за чего ты так переживаешь. Боишься, что Кэтрин и Микки останутся без работы, верно? Но ведь они взрослые люди! Мы живем в мире, где каждый сам за себя. Ты вполне можешь обойтись без них. И потом, что ты так держишься за этот бизнес? Продай сценарии, у тебя ведь их десятка полтора, а то и два, не так ли? Рассчитайся с Кэтрин и Микки, отдохни, а потом займись чем-то более практичным. Кстати, Доналд уже не раз предлагал тебе неплохое местечко в офисе. Уверяю, мужским вниманием обделена не будешь.

— Спасибо, Фиона. И Доналду я, конечно, тоже благодарна. Но прежде чем что-то менять, я все же поборюсь. Понимаешь, это мое. Я занимаюсь этим более десяти лет, и мне есть чем гордиться.

— Гордость гордостью, но разве тебе не надоело возвращаться в пустую квартиру?

— Ну вот, ты начинаешь говорить точь-в-точь как наша мать!

— Мы все хотим только одного: чтобы ты была счастлива.

— Да счастлива я! Почему вы все считаете, что женщина может быть счастливой только в браке? А если я не такая, как вы? Может быть, у меня другой взгляд на жизнь, другие ценности?

— Неужели? — Фиона скептически покачала головой и похлопала старшую сестру по плечу. — И какие же это ценности?

Грейс предпочла не отвечать.

— К тому же я уже не в том возрасте, когда женщина может привлечь мужчину. Вот и Рассел Карпентер отказал в кредите, а уж как я старалась! Даже платье новое купила.

— Чепуха, — коротко оборвала ее сестра. — Я видела, какие взгляды бросают на тебя мужчины на улице. Так что по этому поводу переживать нечего. Дело в тебе самой. Если не ошибаюсь, последним, с кем ты встречалась, был Патрик, да? И это было более года назад, верно? А где же остальные? Неужели тебе попадаются только слепцы, паралитики и импотенты?

Грейс рассмеялась.

— У меня просто нет времени на свидания. Бизнес отнимает все. За последний месяц я прочитала шесть сценариев.

— Но ведь читать сценарии должны Кэтрин и Микки, — возразила Фиона. — Или я что-то не так понимаю?

Грейс не ответила. Сестра всегда была, как она сама любила о себе говорить, домашней женщиной. У нее не укладывалось в голове, как можно работать в выходной или брать работу на дом.

Из детской послышались возбужденные голоса. Похоже, девочки опять что-то не поделили. Фиона встала.

— Ты останешься на ланч? Я попросила Доналда купить торт-мороженое. И не смотри так — меня устраивают мои нынешние формы. Кстати, Доналда тоже.

— Спасибо, Фиона. — Грейс тоже встала. — Извини, но мне надо бежать, а то Микки останется без ланча. Представляешь, он сидит в офисе с девяти и ждет одного парня из Нью-Джерси, который написал потрясающую вещь о гражданской войне в Испании.

— Микки с голоду не умрет, а вот ты скоро рехнешься, если не начнешь с кем-нибудь встречаться.

Напутствуемая этим грозным предсказанием, Грейс выскочила за дверь и зашагала к автобусной остановке.

— Начни с кем-нибудь встречаться! Как будто у меня и без мужчин проблем не хватает!

Порыв ветра едва не вырвал из руки зонтик, и Грейс пришлось извернуться, чтобы удержать пакет с купленными по дороге сандвичами. Именно по этой причине она не заметила стоявшего на углу мужчину и едва не сбила его с ног. Сильная рука удержала ее от падения, и прежде, чем Грейс успела повернуться, она уловила терпкий аромат дорогого мужского одеколона.

— Извините. — Она закрыла наконец грозивший превратиться в опасное колющее оружие зонтик и подняла голову. — Обычно я не представляю опасности для окружающих, но сегодня…

Грейс умолкла, поймав себя на том, что других слов у нее просто нет. Незнакомец смотрел на нее как-то странно, словно пытался узнать в ней кого-то. Он был высок, строен, силен — она чувствовала силу его пальцев, все еще сжимавших ее локоть, — и поразительно… красив? Нет, не то. То есть да, он был хорош собой, но главным в нем было другое: непоколебимая твердость и в то же время мягкость, два противоположных качества, неким чудесным образом сочетающиеся во взгляде пронзительно зеленых глаз.

— Извините, — повторила Грейс, — и спасибо. Если только вы не хотите предложить сценарий…

Шутка, похоже, получилась неудачной. Незнакомец не ответил, и Грейс вдруг стало не по себе. Городские газеты уже несколько недель писали о маньяке, нападающем на одиноких женщин, и, хотя время маньяков еще не наступило — всем известно, что они творят свои злодеяния под покровом ночи, — по спине Грейс прокатился неприятный холодок, а в висках застучали тревожные молоточки паники. Успокойся, маньяки не носят платиновые часы и не обливаются одеколоном по сто долларов за унцию. Может, он просто не говорит по-английски?

— К сожалению, мне надо идти. На работу. — Грейс высвободила руку и, ругая себя за трусость и болтливость — ты еще скажи, как тебя зовут, и дай номер телефона, — кивнула и повернулась, чтобы уйти.

— Подождите.

Это короткое слово было произнесено негромко и довольно мягко, но заключенная в нем мистическая сила остановила Грейс.

— Простите?

— У меня есть что предложить вам. Это даже можно назвать сценарием.

— Вот как?

Грейс уже справилась с накатившей было паникой, да и незнакомец вовсе не казался опасным. Кто знает, может быть, перед ней действительно один из тех чудаков, которых притягивает «фабрика грез», но которым недостает смелости обратиться непосредственно в кинокомпанию.

— Что ж, мой офис за углом. Так что следуйте за мной.

Микки, уже в плаще, сидел за столом и нетерпеливо поглядывал на часы. Увидев Грейс в сопровождении мужчины, он выразительно поднял бровь и помог ей раздеться.

— Все тихо. Никто не звонил. Кэтрин ушла минут десять назад. Принимай вахту. Я тебе не нужен?

— Нет, Микки, можешь идти. Я прекрасно справлюсь сама.

— Ладно. — Он многозначительно подмигнул. — Буду к двум.

— Хорошо. — Грейс повернулась к незнакомцу. — Присаживайтесь. Я буду готова через минуту. Вы не спешите?

— Обо мне не беспокойтесь.

 

3

Проводив взглядом женщину, которая скрылась за перегородкой, разделяющей офис на две половины, Габриэль огляделся. Будучи бизнесменом, он побывал в сотнях кабинетов и научился уже по одному виду определять как состояние дел фирмы, так и характер хозяина. Три рабочих стола. Стеллажи с множеством папок. Чистота. Вместе с тем мебель явно не новая. Как и ковер на полу.

— Садитесь, — предложила женщина, указывая на стул с высокой спинкой. — Вы ведь у нас впервые, не так ли? — Она уже успела включить электрический чайник и, похоже, собиралась перекусить принесенными в пакете сандвичами.

— Пожалуйста, не обращайте на меня внимания. Я оторвал вас от ланча, а решать деловые вопросы с голодным человеком не в моих правилах.

Тронутая такой заботой со стороны совершенно постороннего человека, Грейс тепло улыбнулась.

— Если вы не против. Честно говоря, я ужасно проголодалась и замерзла. Я только выпью кофе и проглочу сандвич. Кстати, вы не составите мне компанию?

— От кофе не откажусь. Черный и без сахара. И спасибо за приглашение.

Габриэль опустился на стул. Женщина снова вернулась за перегородку, но оставила после себя аромат духов, легкий, как плывущая по ветру струйка дыма, и волнующий, как растворенный в море блеск луны. Странно, но она подействовала на него удивительно успокаивающе. В теплом тоне ее голоса, в несуетливости и мягкой грации движений, в беззащитной открытости взгляда было столько искреннего, не наигранного участия и обаяния, что он даже расслабился, чего никогда не позволял себе в подобного рода ситуациях.

Впрочем, спешить ему было некуда. Пэгги пообещала встретить Стефани после уроков.

— Ну вот и готово.

Грейс поставила на стол небольшой поднос с двумя чашечками и тарелочкой с сандвичами. Гость протянул руку, и она невольно обратила внимание на отсутствие обручального кольца. Пальцы у незнакомца были длинные, сильные, с ухоженными ногтями. Еще раньше она заметила дорогие часы и запонки с каким-то темным камнем в золотой оправе. Явно не бедствует. На профессионального сценариста не похож. Но тогда кто он? И что ему здесь надо?

— Лорд Байрон не переносил, когда женщины ели в его присутствии…

Он рассмеялся, легко и непринужденно, Грейс и сама улыбнулась и откусила от сандвича с цыпленком.

— Сказать по правде, я и позавтракать толком не успела. Наверное, этим не стоит хвастать, но так уж случилось. — Она пожала плечами. — Кстати, меня зовут Грейс Уотерс.

— Зато вы поспешили в офис, чтобы сменить молодого человека.

Габриэль сделал глоток кофе. Эта женщина нравилась ему все больше и больше. Обаятельная, искренняя, доброжелательная, внимательная. И к тому же красивая. Ей явно за тридцать, и годы, разумеется, не прошли бесследно, но она сохранила соблазнительную фигуру и прекрасный цвет кожи.

— Итак, вы упомянули о сценарии? Это ваша первая работа?

— Да.

— Триллер? Детектив? Мелодрама?

— Скорее драма, но, я надеюсь, со счастливым концом.

Она покачала головой.

— Скажите, вы уже писали сценарии раньше? — Она подождала ответа и, когда его не последовало, задала еще один: — Вы всегда такой молчаливый?

Габриэль кивнул.

— В общем-то да. — Он отпил кофе, еще раз оглядел офис и поставил чашку на блюдечко. — На чем вы строите свой бизнес?

Незнакомые люди не задают таких вопросов. Незнакомые люди разговаривают о погоде, политике, моде и прочих вещах, не имеющих прямого отношения к делу. Незнакомые люди не смотрят вам прямо в глаза так, будто…

— Мы ищем и покупаем киносценарии. Затем продаем их киностудиям. Вот и весь бизнес. Кстати…

— Похоже, в последнее время дела идут не совсем так, как хотелось бы, да? Не хватает оборотных средств или дело в чем-то другом?

Он снова не дал ей договорить. Такая бесцеремонность могла бы выглядеть оскорбительной, но Грейс не чувствовала себя оскорбленной. В его вопросах ощущался искренний интерес, а ее почему-то потянуло на откровенность.

— Как вам сказать… — Она сделала глоток кофе и обожгла язык. Уж не знак ли это свыше болтать поменьше? — В каждом производстве наступает период перенасыщения рынка. Сейчас в Голливуде относительное затишье. Мы не знаем, какой продукт пожелают получить зрители в ближайшее время. Кинокомпании выжидают. У нас сейчас скопилось довольно много невостребованных сценариев. Мы их купили, но не знаем, сможем ли продать. В то же время на подходе несколько значительных вещей, приобретение которых несомненно выгодно. Но…

— Вы работаете только на Голливуд?

— Да, мы никогда не имели амбициозных планов. Кроме того, маленькой организации всегда легче перестроиться. — Она отложила недоеденный сандвич, допила одним глотком кофе и промокнула губы салфеткой. — Я удовлетворила ваше любопытство?

Уловив в ее голосе нотку нетерпения, Габриэль подался вперед.

— Простите, я, кажется, обидел вас.

— Нет.

Тем не менее, взгляд ее ушел в сторону. Перед глазами Грейс снова возник Рассел Карпентер. «Вы рискованный для финансирования объект». Боже, как она могла дойти до такого унижения!

— Просто у меня не самый удачный день. Но в этом не виноват никто, кроме меня самой.

У нее были прекрасные руки с длинными тонкими пальцами, выдававшими творческую натуру. И еще Габриэль отметил отсутствие кольца.

— И все же вас кто-то обидел. Мужчина?

Она посмотрела на него удивленно.

— Вы на редкость проницательный человек. Но если мужчина и стал причиной моего плохого настроения, то вовсе не в том смысле, в каком вы предположили.

— Не в том?

— Не в романтическом. — Она снова улыбнулась, и ее глаза озорно заблестели. Пухлые губы дрогнули, но не приоткрылись. — Однако давайте вернемся к вашей проблеме. Итак, у вас сценарий. Кстати, где он, мистер…

— Санчес. Габриэль Санчес.

Испанец. Или мексиканец. Или латиноамериканец. Габриэль. Красивое имя. Такое имя плохо ассоциируется с дождем и непогодой. Зато оно хорошо ассоциируется с жарким солнцем, ласковым морем и отважными конкистадорами.

— Итак, что у вас со сценарием, мистер Санчес? — стараясь не замечать его пронзительный взгляд, повторила Грейс.

— Он у меня здесь. — Габриэль постучал себя по голове.

— То есть его у вас нет, — констатировала она. — Но если вы пришли ко мне не со сценарием, то зачем?

— Для начала я хотел бы пригласить вас на обед. — Какое простое, банальное предложение, но как тяжело оно ему далось! Даже ладони вспотели. — Можно, я позвоню вам через пару дней? Сейчас, к сожалению, мне приходится заниматься одним важным делом.

— На обед? Вы хотите пригласить меня на обед?

В какой-то момент Грейс показалось, что она ослышалась. Так не бывает. Незнакомые красавцы не заходят вот так запросто в неприметный офис, чтобы пригласить женщину на обед. А что, если он…

— Вот именно. На обед. Что вы об этом думаете?

Грейс опустила голову и, подтянув к себе ближайшую папку, принялась перебирать лежавшие в ней бумаги. Но разве можно что-то делать, когда на тебя смотрят? Она ощущала его взгляд, как чувствуют луч солнца, скользящий по коже.

— Боюсь, у нас ничего не получится, мистер Санчес. Я не встречаюсь с незнакомыми мужчинами.

— Ага-а, — протянул он, похоже ничуть не смущенный ее отказом. — Значит, вы не любите рисковать?

Рисковать? Нет, она не любила рисковать. И не она одна. Рассел Карпентер тоже. Но объединяться в одну компанию с Расселом Карпентером Грейс хотелось меньше всего. И потом, что она теряет? Он ведь пригласил ее на обед, а не в круиз. Не пора ли вылезти из раковины и посмотреть на мир не из-за письменного стола? По крайней мере, Фиона уж точно будет рада.

— Хорошо, мистер Санчес. Я принимаю ваше приглашение. И… спасибо. — Грейс сделала короткую запись на чистой странице ежедневника, надеясь, что он не заметит, как дрожит ее рука.

В тот вечер Габриэль рассказывал Стефани о том, как познакомился с ее матерью. Потом они листали альбомы с фотографиями. Было около десяти, когда Габриэль собрался уходить.

— Спокойной ночи, Стефани. Завтра приедет тетя Джейн.

Девочка подняла на него глаза.

— Ты хочешь, чтобы она взяла меня к себе?

— Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

— Тогда сделай так, чтобы я осталась с тобой. — Она отвернулась, но Габриэль успел заметить блеснувшие на щеке слезы.

— Ты никогда не останешься одна, и я всегда буду рядом. — Он наклонился, поцеловал ее в щеку и вышел из комнаты.

Разумеется, Габриэль Санчес не позвонил. Этого следовало ожидать, к этому нужно было отнестись спокойно и равнодушно, но — странное дело! — Грейс чувствовала себя ребенком, которому всю неделю обещали поход в зоопарк и про которого в итоге благополучно забыли. Ее переполняло разочарование. Мысль о предстоящем обеде с мужчиной, голос которого затрагивал какие-то давно покрывшиеся паутиной нотки ее души, не давала покою. Грейс гнала ее, говоря себе, что Габриэль Санчес уже вернулся на родину или нашел здесь, в Лос-Анджелесе, более интересное занятие, чем ужин с немолодой и явно небогатой женщиной.

Она взглянула на себя в зеркало и тут же отвела взгляд. Может быть, Фиона права и ей действительно стоит махнуть на все рукой? За два дня ни одной сделки.

— Грейс, ты идешь?! — окликнул ее собравшийся на ланч Микки.

— Нет.

— Ничего, если я немного задержусь?

— Ничего.

Грейс грустно усмехнулась. В любом случае спешить им уже некуда. Если так пойдет и дальше, если дела не тронутся с мертвой точки, ей будет просто нечем платить своим сотрудникам.

Пора, пора стать умнее и не тешить себя несбыточными мечтами, а вернуться к реальной жизни — той, которой живет ее сестра, той, которая и подобает женщине ее лет.

И о чем ты только думаешь, Грейс Уотерс?

— Грейс, это тебя! — Кэтрин положила трубку на стол и, захватив сумочку, направилась к двери. — Кофе я приготовила, так что выпей, пока не остыл.

— А ты куда?

— На встречу с Лео Пейтоном. Помнишь тот сценарий о девочке, мстящей мафии за убитых родителей? Мы купили его года полтора назад специально для Лео. Так вот, он готов раскошелиться. Предлагает обсудить все прямо сейчас. — Кэтрин смущенно пожала плечами. — Тебя не было, вот я и согласилась встретиться. Не обижаешься?

— Конечно нет, о чем разговор! — Грейс тряхнула головой. — Позвони мне, если что. — Она подошла к телефону и взяла трубку. — Да, слушаю.

— Мисс Уотерс, это Габриэль Санчес.

Он мог бы и не представляться — она сразу узнала этот низкий, с хрипотцой голос. Он принадлежал мужчине, звонка которого она напрасно ждала на протяжении трех дней, мужчине, о котором она пыталась — и не могла — забыть.

Спокойно, Грейс, спокойно…

— Да, мистер Санчес, чем могу быть вам полезна?

— Мы с вами разговаривали о сценариях. Так вот, хочу предложить кое-что.

— Неужели? — Боже, подумала Грейс, человек с таким голосом мог бы сделать состояние на радио! Он произнес всего несколько слов, а у меня внутри будто разлилось жидкое пламя. — И что же вы хотите предложить?

— Прежде всего я хочу извиниться за то, что не позвонил раньше… — Он сделал паузу, вероятно ожидая ее реакции, но Грейс промолчала. — Если помните, я приглашал вас пообедать…

— Три дня назад! — вырвалось у Грейс.

— Простите. Очень жаль, что так случилось, но мне пришлось улаживать одно не терпящее отлагательства дело.

— Понимаю.

Может быть, он женат? Может быть, занят оформлением развода? Тысячи вопросов крутились в голове Грейс, требуя ответа, ведь в конце концов она не знала о Габриэле Санчесе практически ничего, кроме того, что у него невероятно сексуальный голос и восхитительные глаза. Впрочем, было и еще кое-что. Молодость и богатство.

Не забывай об этом, Грейс. Ему, не исключено, нет еще и тридцати, а тебе, как ни крути, давно четвертый десяток. Какие могут быть отношения при такой разнице в возрасте и положении? Нет, об этом даже и думать смешно. Не надо забивать голову фантазиями, а лучше сосредоточиться на том, как не утонуть в неспокойном море бизнеса и не потянуть за собой на дно Кэтрин и Микки. Без чего Грейс сейчас вполне могла обойтись, так это без еще одного разочарования.

— Как насчет сегодняшнего вечера? — продолжал Габриэль Санчес. — Если вы назовете мне свой адрес, я могу заехать, например, в половине восьмого. Вас это устроит?

Вот так-так!

— Э-э-э… мне кажется, мы тогда немного поспешили, мистер Санчес, и я…

— Пожалуйста, называйте меня Габриэлем.

— Ммм… Хорошо. Так вот, Габриэль, я вовсе не хочу, чтобы вы чувствовали себя в какой-то мере связанным данным обещанием. В жизни многое так быстро меняется…

— Вы очень терпеливая и благородная женщина, Грейс, но я действительно хочу пообедать с вами. Нам есть о чем поговорить, и я думаю, что у нас отнюдь не так мало общего, как вам представляется. Это моя единственная мотивация, так что ни о каких обязательствах не может быть и речи.

Грейс показалось, что он улыбается. Что ж, почему бы и не попробовать?

Понимая, что совершает, вероятно, очередную ошибку, она глубоко вздохнула.

— Хорошо, будем считать, что вы меня уговорили.

Не долго же ты, однако, сопротивлялась. Грейс подмигнула своему отражению в зеркале и, следуя советам, почерпнутым из женских журналов, сказала Габриэлю, что предпочитает встретиться у ресторана. Они обговорили детали, и Грейс положила трубку, мысленно перебирая свой гардероб. О покупке чего-то нового не могло быть и речи, а просить в долг у Фионы ей не хотелось.

Около трех позвонила Кэтрин. Переговоры с Лео Пейтоном прошли удачно, так что осталось только урегулировать мелкие вопросы.

— Самое главное — он готов перевести деньги уже завтра! — задыхаясь от волнения, прокричала Кэтрин.

— Ты отлично поработала. Пригласи его завтра к десяти. — Грейс улыбнулась и, оставив офис на Микки, поспешила домой, чтобы приготовиться к свиданию с мужчиной, который вполне мог бы утереть нос Кларку Гейблу.

— Разве ты не можешь остаться со мной и Пэгги? — Стефани оторвалась от экрана телевизора и посмотрела на вошедшего в комнату Габриэля.

— К сожалению, нет, моя дорогая. Но я постараюсь вернуться пораньше и обязательно загляну к тебе, чтобы пожелать спокойной ночи. Надеюсь, у вас все будет хорошо.

— Не беспокойтесь, Габриэль. — Пэгги подсела к девочке на диван и обняла ее за плечи. — Мы посмотрим кино и полакомимся мороженым. Все будет хорошо.

 

4

Выйдя из такси, Грейс неуверенно огляделась. Ресторан «Пасифик» считался одним из самых престижных в городе, и теперь она уже ругала себя за то, что не настояла на более скромном заведении. Как и любую женщину, жизнь которой ограничивалась работой и домом, Грейс одолевали сомнения. Не слишком ли скромен наряд? Что делать, если Габриэль не придет? Не лучше ли…

— Грейс?

Она резко обернулась, мгновенно узнав голос и испытав странное волнение.

— Габриэль?

Он выглядел потрясающе в сером костюме из тонкой шерсти, бледно-голубой рубашке и модном, в широкую полоску галстуке.

— Извините, не сразу вас заметил.

— Все в порядке. Я только что приехала.

Через три минуты они уже сидели в небольшом уютно обставленном зале, за столиком в углу.

— Итак, вы занимаетесь бизнесом около десяти лет? — спросил Габриэль, с восхищением разглядывая сидящую напротив женщину.

Густые, с медным отливом каштановые волосы, выразительные глаза, очаровательная ямочка на подбородке, появляющаяся всякий раз, когда она улыбалась…

— Более десяти лет, — уточнила Грейс и пожала плечами. — Конечно, многие добиваются за такой срок гораздо большего, но зато мы ни от кого не зависим.

— Да, я понимаю. Вы, американцы, очень цените независимость и дорожите ею.

Похоже, она очень чувствительна к своему возрасту, отметил Габриэль. Интересно, сколько ей? Тридцать три? Тридцать четыре? Но никак не больше. Впрочем, это не имело никакого значения. Женщина, у которой есть прошлое, куда интереснее неопытной двадцатилетней красотки, которая и сама не понимает, чего хочет. Он знал это по собственному опыту.

— Тем не менее, иногда я чувствую себя едва ли не старухой, — с оттенком горечи заметила Грейс.

— Уверяю вас, вы прекрасно выглядите. — Габриэль отвлекся, чтобы сделать заказ подошедшему официанту, потом снова повернулся к своей собеседнице. — Мне кажется, вас что-то беспокоит. Хотите рассказать?

Грейс опустила глаза. Стоит ли обременять практически незнакомого человека своими проблемами? С другой стороны, их ничего не связывает и разговаривать с ним легко. Она отпила минеральной воды и решила, что самое лучшее в такой ситуации довериться инстинкту.

— Не хотелось бы портить чудесный вечер жалобами на судьбу.

Почувствовав ее нерешительность, Габриэль подался вперед и ободряюще улыбнулся.

— Поверьте, вечер станет еще чудеснее, если вы снимите с души хотя бы часть груза.

— Хорошо. Проблема моей фирмы в том, что нам катастрофически не хватает оборотных средств, о чем я вам уже говорила. Из-за этого мы снижаем деловую активность, а это ведет к потере клиентов.

Он кивнул.

— Да, с рынка легко уйти, но вернуться не так-то просто.

— Будь у меня какая-то недвижимость, я могла бы ее заложить, но… Сейчас мы стараемся избавиться от того, что лежит больше года, пусть даже себе в убыток, но ведь мне надо еще платить жалованье Кэтрин и Микки.

— Почему бы вам не отправить их в отпуск?

Грейс вздохнула.

— Они со мной почти с самого начала. У Кэтрин больная мать, деньги ей нужны даже больше, чем мне. — Она придвинула к себе принесенную официантом тарелку.

— Вы не обращались в банк?

— Конечно, обращалась. И получила отказ. Это произошло как раз в тот день, когда мы с вами познакомились.

Их взгляды встретились, и внутри у Грейс словно запорхали сотни бабочек. Наверное, из-за вина, подумала она и сказала себе: еще бокал, и достаточно. Иначе вечер может закончиться совсем не так, как…

— Мне нравится ваше отношение к делу и к людям. И я восхищен вашей стойкостью. Многие женщины на вашем месте предпочли бы более легкие пути.

Он подлил ей еще вина, и Грейс не стала возражать. К черту проблемы. Ей выпал счастливый билет — провести вечер с приятным мужчиной, — и этим надо пользоваться. Фиона права, нельзя так зацикливаться на работе.

— Какое замечательное вино. Давно не пила ничего столь же вкусного. Спасибо вам за приглашение. Мне действительно очень хорошо.

— Это я должен благодарить вас. Вы изумительная женщина.

Она смутилась: щеки зарделись, а глаза повлажнели. Наверное, ей действительно давно не выпадало самого элементарного мужского внимания.

— Ваша очередь, Габриэль. Чем занимаетесь вы? Только не говорите, что зарабатываете на жизнь сценариями.

— Я не похож на сценариста?

— Вы не похожи на человека, проводящего много времени за письменным столом.

Он с улыбкой покачал головой.

— Вы не только красивы, но и проницательны. Да, в моей стране заработать сценариями, вероятно, невозможно.

— Что же это за страна?

— Испания.

Грейс медленно кивнула. Значит, она не ошиблась. В нем и впрямь ощущалось что-то неамериканское. Что? Она затруднилась бы облечь свои ощущения в слова. Врожденное благородство. Уважительное отношение к женщине. Не выставляемая на показ мужественность. Наверное, таким и должен быть настоящий кабальеро. И еще она чувствовала в нем грусть.

— Простите, если я затронула неподходящую тему…

— Нет-нет, все в порядке. Вы были откровенны со мной… — Он посмотрел Грейс в глаза. — Понимаете, до самого последнего времени в моей жизни все было просто и ясно. Я занимался бизнесом, много путешествовал и совсем не думал о том, что что-то может измениться. Но недавно произошло событие, о котором я не готов пока говорить. Мне нужно принять решение, найти выход из довольно сложной ситуации.

— Я могу быть хорошей слушательницей, так что если почувствуете необходимость поделиться с кем-то тем, что вас угнетает, я к вашим услугам.

— Спасибо, Грейс. — Габриэль поднял бокал. — Вы позволите задать вам личный вопрос?

— Спрашивайте.

— Мне хотелось бы знать, почему вы одна. Или я чересчур бесцеремонен? В вашей жизни есть мужчина?

Она ответила не сразу. Вопрос был, конечно, не из легких. Будь перед ней не Габриэль, а кто-то другой, Грейс отделалась бы шуткой или просто встала бы и ушла. Но этот человек внушал доверие, и еще ей казалось, что им движет не простое любопытство.

— Есть ли в моей жизни мужчина? Есть Микки, с которым я работаю много лет. Есть Доналд, муж моей сестры. Вот, пожалуй, и все. — Грейс рассмеялась. Смех у нее был негромкий, но звонкий, напоминавший журчание бегущего по камням горного ручья, и очень, очень сексуальный. Многие мужчины, услышав однажды такой смех, не забывают его уже никогда. — Нет, Габриэль, в моей жизни нет мужчины. Я свободна от обязательств и привязанностей. Все мое время посвящено работе. В офисе я занимаюсь делами, а дома… дома думаю о них. Скучно, да? Не думаю, что мужчины готовы терпеть рядом с собой такую неинтересную женщину.

— Не все мужчины одинаковы. Счесть вас неинтересной способен лишь тот, кто не готов принять вызов.

Что он хочет этим сказать? На мгновение Грейс стало страшно; сердце запрыгало, словно пустилось в какой-то сумасшедший танец.

— Как насчет будущего? — Габриэль задумчиво посмотрел на нее, как будто от ее ответа каким-то образом зависело и его будущее. — Разве вы не хотите выйти замуж и создать семью?

Она с трудом удержалась от горькой реплики по поводу своего возраста. Замужество? Семья? Грейс вдруг стало невыносимо грустно. Поздно мечтать о семье, когда тебе скоро сорок. В ее годы надо думать о том, как достойно встретить старость.

— В общем-то, нет. Мой ребенок — это мой бизнес. Только не подумайте, что я не люблю детей. Люблю. Но ведь мне уже не двадцать. А как с этим у вас? Кто ждет вас в Испании?

Габриэль вспомнил о Саманте, двадцатидвухлетней студентке, с которой он встречался последние три месяца — до тех пор, пока, придя однажды в снятую для нее квартиру, не застал ее в постели с наглым юнцом, без всякого стеснения курившим его сигары.

— В Испании — никто. Но в моей жизни есть некая двенадцатилетняя особа. — Он невольно улыбнулся, подумав: как там Стефани, уложила ли Пэгги ее спать?

— Так у вас есть дочь? — Ее глаза расширились от удивления. Грейс подалась вперед, и жемчужно-серый шелк блузки натянулся на ее груди.

Габриэль сглотнул внезапно подступивший к горлу комок и заставил себя отвести взгляд. Черт возьми, она действует на него, как огонь на бумагу! Хорошо еще, что они сидят и никто не видит, как отреагировало его тело!

— Нет. Это… э-э-э… дочь моих друзей. Ее зовут Стефани.

— Приятное имя.

— Да.

Возникшую было паузу заполнило появление официанта. Пока он менял тарелки и приборы, Габриэль и Грейс молчали. Теребя край тонкой льняной скатерти, Грейс думала о том, что ее новый знакомый явно чем-то удручен. В его глазах словно укрылась печаль, а широкие плечи как будто несли на себе бремя всех тревог мира. Ей хотелось протянуть руку, погладить его по щеке, предложить что-то, что могло бы пусть в самой малой степени развеять его печаль.

Наконец официант отошел, не забыв подлить вино в бокалы, и Грейс, вооружившись ножом и вилкой, критически оглядела принесенное блюдо.

— Выглядит аппетитно, — преувеличенно бодро сказала она.

Габриэль снова улыбнулся — чуточку грустно, но абсолютно искренне, и в груди Грейс все сжалось от томительно сладкого предчувствия.

— Я надеялся, что вам понравится. Это испанское блюдо. Давайте займемся им, а потом еще поговорим.

Они прекрасно провели время, болтая обо всем и ни о чем, потом Габриэль отвез Грейс домой на такси, но вежливо отказался от приглашения зайти на чашечку кофе. Габриэль сказал, что Грейс подарила ему волшебный вечер, посоветовал не забивать голову проблемами и поцеловал ей на прощание руку. Именно этот последний жест, одновременно трогательно старомодный и невероятно эротичный, окончательно сразил Грейс, так что когда она наконец поднялась на площадку и открыла сумочку, то долго не могла вспомнить, зачем это сделала. Ноги едва держали ее, руки тряслись, а в наполнявшем голову тумане плавали абсолютно невозможные мысли.

Захлопнув за собой дверь. Грейс прошла в гостиную и со вздохом опустилась на диван. Они не условились относительно следующей встречи, и она восприняла это как знак нежелания Габриэля видеться с ней в будущем. А что в этом удивительного? Что он мог найти в ней? Что она могла дать ему? Такому мужчине, как Габриэль Санчес, нужна совсем другая женщина. Она упустила свой шанс. И виновата в этом сама.

Грейс закрыла глаза, но теплые соленые струйки уже предательски поползли по щекам. Жизнь не удалась. Столько времени, столько сил потрачено на то, чтобы вырваться из уныло-однообразного мира, в котором жили ее родители. Она верила, что сможет жить иначе, интересно и независимо. Она так жаждала успеха, так верила в себя… Отец, мать и сестра никогда не поддерживали ее, твердо веря в то, что женщина — это всего лишь приложение к мужчине, что ее удел — это муж, дети, семья. И вот теперь оказалось, что они были правы, а она — нет. Она проиграла.

 

5

Дождливая, ветреная погода в одночасье сменилась неимоверной жарой, и те самые люди, которые совсем недавно были готовы отдать полгода жизни за пару солнечных деньков, теперь проклинали «чертову парилку».

Габриэль сам не знал, как и почему оказался вдруг на этой улице, у знакомой двери с невзрачной табличкой. Заглянув в окно, он увидел светловолосую женщину лет тридцати в белой блузке, которая энергично объясняла что-то молодому человеку в расстегнутой клетчатой рубашке и маленьких круглых очочках, введенных в моду Джоном Ленноном. Парень внимательно слушал блондинку и время от времени кивал. Грейс видно не было.

Наверное, пошла на ланч, подумал Габриэль и взглянул на часы. Четверть двенадцатого. Может быть, вышла выпить кофе? Пожалуй, лучше не гадать, а войти и спросить.

Услышав звон колокольчика, Кэтрин подняла голову и посмотрела на гостя, в котором сразу узнала таинственного незнакомца, приходившего несколько дней назад.

— Здравствуйте, — приветливо сказала она. — Ищете Грейс?

— Да. Она здесь?

— Там, в задней комнате. Проводит ревизию.

— О, тогда я, пожалуй, не стану ей мешать.

Огорченно вздохнув, Габриэль повернулся и шагнул к выходу, но был остановлен фразой:

— Вы нисколько ей не помешаете. Смею даже предположить, что Грейс будет только рада поводу отвлечься. Проходите, не стесняйтесь.

Благодарно кивнув, Габриэль пересек большую комнату и остановился на пороге маленькой.

Грейс стояла к нему спиной. На ней была довольно короткая, выше колен, салатного цвета юбка и шелковая блузка на тон темнее. Встав на табурет, Грейс пыталась достать что-то с верхней полки. Напряженная поза позволила Габриэлю еще раз оценить достоинства ее фигуры, в которой зрелость форм идеально сочеталась с гибкостью и изяществом.

— Вам помочь? — негромко спросил он, делая шаг вперед и протягивая Грейс руку.

Проклятие, уже готовое сорваться с ее губ, так и осталось непроизнесенным. Сердце Грейс дрогнуло и остановилось, а потом, словно опомнившись, сорвалось в галоп. Грейс повернулась, потеряла равновесие, пошатнулась и, наверное, рухнула бы вниз, если бы ее не подхватил тот, думать о ком она себе категорически запретила.

Убедившись, что она твердо стоит на ногах, Габриэль не без сожаления убрал руки с ее талии. Грейс сделала шаг назад.

— Вы подоспели как раз вовремя.

— Я рад, что застал вас.

— А мне приятно, что вы не забыли сюда дорогу.

Она скользнула по нему взглядом. Удивительное дело, даже в такую жару Габриэль Санчес выглядел на зависть свежим: аккуратно зачесанные черные волосы, подернутые на висках легкой сединой, идеально выглаженные, без единой складки брюки песочного цвета, бежевая рубашка-поло, замшевые мокасины и плюс к этому едва уловимый запах табака.

Габриэль улыбнулся.

— Мы могли бы поговорить? Конечно, если вы заняты сейчас, то я подожду.

Она убрала за ухо выбившуюся прядь волос и огляделась.

— Вы не станете возражать, если мы поговорим здесь? Правда, у нас тут немного…

Заметив ее смущение, Габриэль поспешил прийти ей на помощь.

— Я обратил внимание, что через дорогу есть небольшой сквер. Может быть, прогуляемся? Обещаю угостить вас мороженым.

Грейс замялась, потом решительно тряхнула головой.

— Почему бы и нет? Подождите меня на улице, я только переброшусь парой слов с Кэтрин.

Вскоре они уже брели по усыпанной мелкой галькой дорожке, вьющейся между цветущих кустов.

— В Испании бывает такая жара?

— Да, особенно в Андалусии.

— Вы там живете?

— Нет, мой дом в Барселоне, но я провожу там не более пяти-шести месяцев в году.

Минуту или две они шли молча, а когда решили заговорить, то начали одновременно:

— Я хотел поговорить…

— Вы хотели рассказать…

Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.

— Давайте сядем, — предложил Габриэль. — Но сначала я выполню свое обещание и угощу вас мороженым.

Грейс опустилась на деревянную скамью в тени зеленой изгороди и тут же поёжилась. Ей было не по себе. В его голосе появились новые нотки, и они обещали… Что? Что он хочет ей сказать?

— Выбирайте — ванильное или шоколадное?

Она подумала, что предпочла бы мороженому глоток бренди.

— Ванильное. — Голос Грейс предательски дрогнул, а в висках застучали настойчивые молоточки.

Габриэль откашлялся.

— Я могу помочь вам с вашим бизнесом, — начал он без предисловий, сухо и по-деловому.

Грейс ожидала чего угодно, но только не этого.

— Что? Что вы сказали?

— Я помогу вам с бизнесом, — терпеливо повторил Габриэль. — Дам деньги и окажу любую помощь, какая только потребуется.

С ней творилось что-то неладное. Его слова с трудом, словно пробиваясь через ватную стену, доходили до ее сознания. Она видела, как шевелятся его губы, слышала какие-то звуки, но совершенно не улавливала смысл сказанного.

— О чем вы говорите, Габриэль? Я не понимаю.

Он глубоко вздохнул, опустил и тут же поднял голову. Грейс поразило серьезное, почти трагичное выражение его лица.

— Я неплохой бизнесмен, опытный менеджер и довольно богатый человек. Мой бизнес — торговля вином. Точнее, с этого я начинал. Сейчас у меня есть и другие деловые интересы. Мне кажется, я знаю, как поправить положение вашей фирмы. Если вы согласитесь принять мое предложение, я с огромным удовольствием помогу вам.

— Простите, но вы совершенно меня ошарашили. — Грейс смотрела на него так, словно рядом с ней, в тихом парке, материализовался посланец ада или инопланетянин. — Вы виноторговец, и у вас есть желание помочь мне деньгами и советом. Я правильно поняла? Но зачем? Вы добрый самаритянин? Член общества помощи одиноким женщинам? Знаете, я, может быть, и отстала от жизни, но не настолько, чтобы верить в беспричинное благородство. Извините за цинизм, мистер Санчес, но я не такая простушка, какой, вероятно, выгляжу в ваших глазах.

Габриэль нахмурился. Реакция Грейс оказалась не совсем такой, какой он ожидал. В ее словах ощущался сильный эмоциональный порыв. Слишком сильный для в общем-то банальной ситуации.

— Боюсь, вы не совсем правильно меня поняли. Позвольте объяснить, что…

— А мне кажется, что я поняла вас достаточно хорошо. — Она бросила тающее мороженое в урну — и попала! — Вы ведь давно это придумали, не так ли? Провели предварительную разведку, выяснили, в каком мы положении, а уж потом заявились для личного, так сказать, знакомства. Наверное, рассчитывали, что я, находясь в стеснительном положении, обрадуюсь любой предложенной вами сумме? Так вот, если это так, то вы вытащили пустой билет!

Габриэль закрыл лицо руками и глухо застонал. Какой же он идиот! Как можно было так оскорбить эту чудесную, гордую и независимую женщину!

— Послушайте, Грейс, я вовсе не собираюсь покупать вашу фирму.

— Тогда что вам нужно? — Она вскочила и, сложив руки на груди, с вызовом посмотрела на него.

— Для начала мне нужно, чтобы вы успокоились, сели и позволили мне все объяснить.

Грейс подчинилась.

— Хорошо, я слушаю. Но только не надо сказок.

Габриэль кивнул.

— Так вот. Я вовсе не наводил о вас никаких справок и оказался в тот день на вашей улице совершенно случайно. Вы, наверное, знаете, что неподалеку от вас есть клиника, верно?

— Да, но какое это имеет отношение…

— Сейчас поймете. Я шел из клиники и совершенно непреднамеренно столкнулся с вами.

Грейс покачала головой.

— Ну, точнее это я налетела на вас. — Она постепенно приходила в себя. Пульс восстановился до нормального, руки перестали дрожать, и слова Габриэля перестали отдаваться в голове глухим эхом. — Ладно, продолжайте. Это ведь, как я понимаю, еще не все?

Он кивнул и, достав из кармана платок, вытер покрывшийся бисеринками пота лоб.

— Если вы примете мое предложение, я обращусь к вам с просьбой об ответной услуге. — Пауза. — С просьбой несколько необычной…

Грейс впервые видела Габриэля в таком волнении. Вероятно, то, о чем он собирался попросить ее, имело какое-то отношение к одолевавшим его в последнее время проблемам. Уверенный в себе, мужественный и решительный, Габриэль явно не знал, с чего начать. Что касается сделанного им предложения — предложения, что и говорить, абсолютно невероятного, — то она вовсе не собиралась прыгать от радости. Будучи по натуре человеком доверчивым и во многих отношениях наивным, Грейс проявляла крайнюю осторожность в бизнесе.

— Итак, я слушаю вас, Габриэль.

Солнце скрылось за набежавшим облаком, порыв ветра колыхнул зеленые ветки, вспугнув двух беззаботно чирикавших птах, и они уже через мгновение исчезли за кронами деревьев. Пробежавший по спине холодок заставил Грейс поёжиться, но она твердо сказала себе, что не уступит. Да, Габриэль нравится ей. Нравится сильнее, чем кто-либо из мужчин, с которыми она встречалась в последние годы. Однако в наше время никто не дает ничего бескорыстно, и, если он потребует от нее слишком многого, она ответит отказом. Пусть даже потом и будет сожалеть об этом.

— Я уже говорил вам о Стефани. Это дочь Кристы и Рэя, моего двоюродного брата. Я знаю ее с первых дней жизни. Она для меня как дочь. — Он старался говорить сухо, по-деловому, но его голос потеплел при первом же упоминании о Стефани. — Две недели назад Рэй и Криста попали в автомобильную аварию. Рэй умер сразу, а Криста через три дня.

— О!

Грейс вскинула голову — Габриэль сидел, сложив руки на коленях, и длинные смуглые пальцы переплелись с такой силой, что костяшки побелели под натянувшейся кожей.

— Перед смертью Криста попросила меня позаботиться о ее дочери. У Стефани нет родственников, за исключением двоюродной сестры Кристы, которая не хочет обременять себя двенадцатилетним ребенком. Будущее девочки — приют либо приемная семья.

— Это ужасно, — прошептала Грейс. — А с кем она сейчас?

— Сейчас с ней живет старая служанка, работающая в доме уже много лет. — Он помолчал и добавил: — Я тоже живу там.

— Понятно.

— Я хочу удочерить Стефани. Но здесь возникает проблема. Я — гражданин другой страны. В Штатах у меня нет даже вида на жительство. Конечно, я могу приезжать и уезжать, когда захочу, но суд вряд ли удовлетворит мою просьбу, если я не буду проживать в этой стране постоянно. Увозить Стефани в Испанию я не хочу, хотя такой вариант устранял бы многие трудности. У девочки здесь друзья, она хорошо учится, а на новом месте ей придется на первых порах нелегко.

— Да, разумеется, вы правы.

— А теперь перехожу к сути дела. Грейс, мне нужен американский паспорт, чтобы остаться здесь и удочерить Стефани. Единственный способ получить его быстро — это жениться на гражданке США.

Смысл сказанного дошел до нее не сразу, а когда дошел… Грейс медленно выдохнула и так же медленно повернулась к Габриэлю.

— Вы просите меня… выйти за вас замуж?

Он не нашел в себе сил посмотреть ей в глаза.

— Да. Это будет… да, брак по расчету. Только на бумаге. Ничего больше. Разумеется, нам придется какое-то время пожить вместе, чтобы ни у кого не возникло никаких подозрений, но потом… — Габриэль пожал плечами, как будто предлагал ей всего лишь вместе сходить в кино. — Потом мы разведемся. С моей стороны не возникнет никаких препятствий. Вы снова станете свободной женщиной.

— И если я приму ваше предложение, соглашусь на этот, как вы выразились, брак по расчету, то вы поможете мне наладить бизнес? Я не ошибаюсь?

Грейс стало вдруг ужасно холодно, как будто ее завернули в мокрую простыню и выставили на ветер. Боже, ну что же это такое? Единственный мужчина, к которому она почувствовала влечение, мужчина, показавшийся ей необыкновенным, заботливым и внимательным, оказался хладнокровным и расчетливым бизнесменом, весь интерес которого сводился к получению с ее помощью американского паспорта. И при этом он, похоже, даже не понимал, насколько оскорбительно его предложение. Что ж, Грейс Уотерс, так тебе и надо. Нечего было предаваться пустым фантазиям. Нечего было распускать перышки и мчаться на свидание. Нечего было прихорашиваться перед зеркалом в надежде обмануть других. В дураках осталась ты сама.

— Да, я помогу вам. Даю слово.

Ну конечно, почему бы и нет. Почему бы не дать слово, ведь это так благородно звучит! Сегодня дал — завтра взял. Впрочем, судя по всему, от Габриэля не убудет, если он и потратит какую-то сумму.

Смешно, но к глазам Грейс снова подступили слезы. Если так пойдет дальше, то она разорится уже на одних носовых платках.

Грейс поднялась и, повернувшись к Габриэлю, улыбнулась. Улыбка эта странно смотрелась на застывшем, как ледяная маска, лице.

— Мне очень жаль, Габриэль, но я не могу сделать то, о чем вы просите. Извините.

Он тоже поднялся.

— Вас не устраивают мои условия? Тогда скажите, чего вы хотите. Денег? Я удвою любую названную вами сумму. Я богатый человек. Вы можете навести обо мне справки, получить данные о моих банковских счетах в разных странах мира. Вы упомянули, что живете в квартире. Я куплю вам дом. Здесь, в Лос-Анджелесе, или в любом другом городе. Он останется вашим и после того, как мы разведемся.

Он даже не понимал, что делает только хуже. Даже не понимал, что каждое его слово, каждое обещание отзывается уколом в ее сердце. Конечно, Грейс было нестерпимо жаль оставшуюся сиротой девочку, но жертвовать собой… Даже если эта жертва и сулила разрешение многих проблем и избавление от сводящего с ума беспокойства.

Заметив ее состояние, Габриэль решил сдать назад. Ей нужно время, чтобы успокоиться и обдумать все наедине с собой. Не надо спешить. Грейс не из тех женщин, которые с жадностью ухватились бы за его предложение в надежде урвать как можно больше лично для себя. Нет, ее доброта, бескорыстие, преданность и цельность натуры… Габриэль оборвал себя. Хватит, ему не нужна спутница жизни. Он вообще не стремится к браку. Зачем? В жизни и без того достаточно разочарований. Он хорошо знал, на что способна любовь. Она разрывает душу, пронзает сердце, заставляет мужчину совершать глупости и забывать о долге. А потом наносит удар в спину. Примеров — хоть отбавляй. Ему это не нужно. Если в его сердце и есть любовь, то пусть вся она достанется Стефани. Если он сможет вырастить ее и оградить от бед, то тогда и его жизнь не будет потрачена впустую.

— Мне действительно очень жаль девочку. Это ужасно — потерять родителей в двенадцать лет. Но, пожалуйста, Габриэль, постарайтесь понять меня. Я не могу… не могу принять ваше предложение.

Он осторожно взял ее за локоть.

— Вы же умная, трезвомыслящая женщина. Подойдите к этому вопросу с чисто деловых позиций. Вам предоставляется прекрасная возможность спасти и расширить бизнес. Вы сами сказали, что банк отказал вам в кредите. Где еще вы добудете необходимые средства?

— Это мои проблемы. — Проблемы, проблемы… Конечно, шанс покончить с долгами и сыграть по-крупному выглядел весьма соблазнительно. Можно было бы придержать до лучших времен то, что они собирались сбросить по дешевке. Можно было бы купить с десяток верных сценариев. Можно было бы… Нельзя забывать о Кэтрин и Микки. Конечно, они ухватились бы за предложение Габриэля обеими руками. В конце концов, что она теряет? Миллионы женщин забывают о гордости, когда выходят замуж за нелюбимых, но богатых мужчин.

Наверное, перемена в течении мыслей отразилась каким-то образом на лице Грейс, потому что Габриэль заговорил снова:

— Обещаю вам, что наше соглашение никоим образом не отразится на вашей личной жизни. Я ведь не требую от вас проявления чувств. Наши отношения будут чисто деловыми. А главное — мы оба окажемся в выигрыше. Итак?

— Хорошо, я подумаю. — Не говоря больше ни слова, Грейс повернулась и зашагала по дорожке прочь.

Габриэль провожал ее взглядом, пока она не скрылась за поворотом, а потом тяжело опустился на скамейку и закрыл лицо руками. Она подумает. Это не означает, что его предложение будет принято. Но оно пока еще и не отвергнуто. На душе было тяжело. Если Грейс откажется, у него не останется иного выхода, как отдать ее в приемную семью. Сотрудница социальной службы намекнула, что дело будет рассмотрено уже через пару недель, но и то лишь при условии проживания со Стефани кого-то из родственников. Ему стоило немалых сил уговорить сестру Кристи, Джейн, задержаться в Лос-Анджелесе на это время. И не только сил.

— Черт побери! — вполголоса выругался Габриэль, готовясь к самому худшему и проклиная судьбу за ниспосланные ему испытания.

Ее разбудил звонок в дверь. Поднявшись с дивана, она тяжело подошла к двери и посмотрела в «глазок». Так и есть, на площадке стояла Фиона. Грейс неохотно впустила сестру в квартиру.

— Я звоню тебе два дня подряд и не получаю никакого ответа. Кэтрин сказала, что ты заболела. Простуда? Как можно простудиться в такую жару? Почему не отвечаешь на звонки?

Отодвинув сестру плечом, Фиона решительно прошла в гостиную. Грейс закрыла дверь и поплелась за ней.

— Извини, но я действительно простудилась и очень плохо себя чувствую. Лежала в постели. Поэтому и трубку не снимала. — Она шмыгнула носом и вытерла покрасневшие глаза. — Тебе не стоило беспокоиться.

— Не стоило беспокоиться! — Фиона всплеснула руками. — А кто же будет о тебе беспокоиться? И потом… ты же никогда ничем не болела! — Она говорила сердито, как будто Грейс заболела только потому, что нарочно ходила босиком по лужам или спала на леднике. — Здесь что-то не так. Давай рассказывай, что случилось.

— Да ничего со мной не случилось. Банальная простуда. Должно быть, попала где-то на сквозняк.

Грейс убрала со столика поднос с недоеденным завтраком и обессиленно рухнула в кресло. Она почувствовала себя плохо сразу после разговора с Габриэлем, а на следующий день была вынуждена уйти с работы сразу после ланча. К вечеру разболелась голова. Чувствуя себя бездушной предательницей по отношению к Габриэлю и страдая от бессонницы, она бесцельно слонялась по квартире, пробовала читать, смотреть телевизор, но в конце концов просто легла в постель и не вставала более суток. Сейчас в голове шумело, как будто в ней звонили церковные колокола, распухший язык с трудом ворочался в сухом, словно набитом соломой рту, а глаза бесконечно слезились. Короче говоря, жизнь превратилась в несчастье, и, что самое главное, никакого света в конце туннеля не намечалось.

— Да, вид у тебя и впрямь неважный, — смягчилась Фиона. — Лекарства есть?

— Лекарства?

— Ну да, лекарства, лекарства! Хотя бы парацетамол.

— Может быть, в кухне… — неуверенно пробормотала Грейс. — Хотя.

— Что ты принимаешь?

— Как тебе сказать…

— Понятно. — Фиона покачала головой и вздохнула так, как будто всю жизнь только тем и занималась, что спасала свою сестру от всевозможных неприятностей ценой собственных сил и здоровья. — Неужели ты не понимаешь, что болезнь никогда не проходит сама, что ее надо лечить и что если ты о себе не позаботишься…

— Боже, Фиона, перестань! — раздраженно буркнула Грейс. — Ты говоришь точь-в-точь, как мама.

— А разве ты не знала? В ее отсутствие я и есть твоя мамочка. Да они же с папой убьют меня, если узнают, что ты валялась здесь больная, а я ничего не сделала.

— А с кем девочки? — спросила Грейс.

— Не беспокойся, я не спешу. Сегодня, если ты не в курсе, суббота, так что пусть побудут с папой. И не надейся, что я уйду раньше, чем поставлю тебя на ноги.

Через двадцать минут Грейс блаженствовала в кресле, утолив голод, молчавший два дня и напомнивший о себе при виде приготовленной Фионой отбивной, и попивая горячее какао.

— Спасибо, Фиона. Извини, ты же знаешь, я не всегда такая беспомощная и неорганизованная. Эта простуда совершенно выбила меня из колеи.

— Можешь не объяснять, я и сама вижу. Сделаю тебе куриный супчик и съезжу в магазин за продуктами. По крайней мере, буду уверена, что ты не умрешь с голоду.

— Не надо никуда ездить…

— Надо! И перестань делать вид, что ты можешь обойтись без чьей-либо помощи. Это вовсе не признак слабости. Нам всем время от времени требуется чья-то помощь. В одиночку человек не выживет.

А Габриэль нуждается в моей помощи, с отчаянием подумала Грейс. Ну кому будет хуже, если я соглашусь выйти за него замуж? Кто от этого пострадает? У меня нет мужчины, который мог бы воспылать ревностью и категорически воспротивиться моему решению. Возможно, какие-то возражения могли бы последовать со стороны родных, но в конце концов я вольна сама определять свою судьбу. Мне тридцать шесть, и в таком возрасте человек ответственен только перед собой.

Поразмыслив, Грейс решила, что свяжется с Габриэлем, как только немного поправится.

Правда, здесь возникала еще одна проблема: Грейс не знала его номера телефона. Впрочем, в наше время существуют десятки способов найти человека, если только у него нет причин хранить свое местопребывание в секрете. А пока не оставалось ничего другого, как надеяться на то, что за прошедшие три дня ситуация у Габриэля не изменилась в худшую сторону.

Приняв решение, Грейс немного успокоилась и безропотно вверила себя в заботливые руки Фионы.

 

6

Несмотря на очевидное нежелание Грейс принять его предложение, Габриэль ни разу не пожалел о том, что обратился к ней. Может быть, когда-нибудь она поймет, что заставило его поступить так. Он не считал, что обидел ее, но ведь женщины на многое смотрят иначе, чем мужчины. Не послать ли ей цветы, а заодно попросить извинения? Грейс была восхитительной женщиной. Габриэль нисколько не сомневался, что она сумела бы найти подход к Стефани, подружиться с ней, вернуть девочке интерес к жизни и помочь ей обрести покой и душевное равновесие.

На третий вечер Габриэль решился. Допив давно остывший кофе, он снял трубку и набрал домашний номер Грейс.

После третьего звонка она заставила себя сползти с кровати, добрести на деревянных ногах до тумбочки и взять трубку. Взгляд упал на часы — половина двенадцатого. Кто бы это мог быть?

— Алло?

— Я знаю, что уже поздно, Грейс. Извините, если разбудил.

— Габриэль? Что-нибудь случилось? Как ваши дела? Как Стефани?

— Я хотел извиниться перед вами…

— Вам не за что извиняться. — Она сама удивилась прозвучавшей в ее голосе решительности. Наверное, принятые Фионой меры начали давать результат. — Вы… урегулировали свою проблему? Я имею в виду…

— Нет. Ее тетя отказалась принять Стефани в свою семью, так что теперь в моем распоряжении не более двух недель.

— Как девочка?

— К сожалению, не очень хорошо. Я пытаюсь ее поддержать, но не все в моих силах. К тому же эта неопределенность… Но я позвонил не поэтому. Хотел сказать, что сожалею о случившемся. Боюсь, несчастье заставило меня забыть о приличиях. Как вы?

У него горе, а он спрашивает, как дела у нее!

— У меня все в порядке. Немного простудилась, так что лежу в постели и на работу не хожу. Сегодня уже легче. Габриэль, я хочу сказать…

— Надеюсь, вы не голодаете? У вас есть продукты? Может быть, нужны какие-то лекарства?

Она нахмурилась.

— Я в полном порядке. Дело в том…

— Грейс, мне бы хотелось повидаться с вами до возвращения в Европу. Могу я пригласить вас на ланч? Разумеется, не завтра, а когда вы поправитесь.

— Так вы все же возвращаетесь? — с замиранием сердца спросила она и пошарила в кармане халата.

Черт, где же этот платок?!

— Придется, — со вздохом сказал он. — Я не могу больше оставаться здесь. Надо решить кое-какие вопросы и получить новую визу. Надеюсь, смогу вернуться через пару месяцев.

— А Стефани? Что будет с ней?

Габриэль не ответил. Грейс представила, как он сидит в пустой комнате, в доме, где совсем недавно кипела жизнь и где теперь воцарились отчаяние и безнадежность. Он был совсем один, один против безысходности. Как бы ей хотелось оказаться сейчас рядом с ним, обнять, утешить, дать ему то, что может дать только женщина! Но зачем обманывать себя? Ему не нужны ее утешения. Ему не нужна она сама. Габриэль обратил на нее внимание только потому, что увидел возможность облегчить решение своих проблем и получить вид на жительство. С другой стороны, разве этого мало? Грейс набрала в легкие побольше воздуху.

— Подождите, Габриэль. Вам вовсе не нужно уезжать. В этом не будет необходимости, если я соглашусь выйти за вас замуж.

Она услышала, как он осторожно перевел дыхание.

— Что именно вы хотите мне сказать, Грейс?

— Я хочу сказать, что принимаю ваше предложение, если, конечно, оно еще остается в силе. Вы не забыли, Габриэль? Я готова стать вашей женой, если это поможет.

— Вы даже не представляете, что сделали для меня. Для меня и Стефани. Я очень благодарен вам.

— Не стоит об этом.

Грейс грустно улыбнулась. Вот и сделала то, что надо. Этим можно и утешаться, раз нет другого повода.

— Я только хочу, чтобы вы поняли кое-что, Габриэль. Мне уже тридцать шесть лет.

Признание вырвалось неожиданно для нее самой. Зачем она это сказала? Может быть, чтобы отпугнуть Габриэля?

Он рассмеялся так непринужденно, что Грейс тоже невольно улыбнулась.

— А мне тридцать два. И что из того? Возраст — это просто число.

Конечно, он был прав. Конечно, дело не в количестве прожитых лет. В конце концов им ведь не вечно жить друг с другом. Несколько месяцев, не более.

Она еще крепче сжала телефонную трубку и едва слышно прошептала:

— Я просто хотела, чтобы вы знали.

Держа в руке помявшийся букетик, Грейс смотрела из окна машины на знакомые улицы города. Цветы успели немного подзавять, но их мягкий, ненавязчивый аромат, соединявшийся с более тяжелым, слегка отдающим табаком запахом одеколона, усиливал ощущение нереальности от всего случившегося. Вроде бы все было, как обычно: мимо проносились автомобили, по тротуарам шли пешеходы, открывались и закрывались двери магазинов, люди спешили на ланч. Грейс думала, что тоже могла бы быть среди них, если бы… Если бы не взяла выходной, чтобы выйти замуж.

Она посмотрела на тонкое колечко, украшавшее теперь безымянный палец левой руки, и вздохнула. В ее жизни произошло нечто такое, что подвело черту под прошлым, нечто такое, после чего она уже никогда не станет прежней. Нечто необратимое.

Хотя, с другой стороны, ничего особенного и не произошло. Свадьба не была настоящей. Они всего лишь заключили контракт. Временное соглашение. Обоюдовыгодный договор, дающий Габриэлю возможность остаться в Америке со своей ненаглядной Стефани. Что скажут ее родители и сестра, когда узнают, что брак был только фикцией, об этом Грейс не хотела и думать.

— Вам холодно? — заботливо спросил Габриэль, когда она поёжилась.

— Нет. — Грейс с улыбкой покачала головой.

Он заглянул в ее ясные голубые глаза и нежно погладил по руке. Эта женщина сделала для него так много!

Церемония бракосочетания заняла всего несколько минут. Не было ни гостей, ни традиционного обеда с разрезанием торта, ни других мелочей, кажущихся порой излишними, но создающими незабываемую, восхитительную атмосферу праздника. Тем не менее, Габриэль испытал гордость, когда услышал, как стоящая рядом Грейс повторяет слова брачной клятвы. В бледно-голубом костюме, с убранными назад роскошными, отливающими медью волосами и минимумом косметики, она была не просто прекрасна, но изысканно прекрасна.

Сейчас перед ним стояла вторая, не менее трудная и важная задача: познакомить Стефани и Грейс. Он понимал, что должен действовать особенно осторожно и не вызвать у девочки ни малейшего беспокойства, страха или ревности.

После похорон Рэя и Кристы прошло еще слишком мало времени, и, конечно, рана в душе Стефани даже не начала затягиваться. Психотерапевт и школьные учителя советовали одно: дать ребенку время, не навязывать внимания и заботы, не ожидать слишком многого и набраться терпения.

Каждый вечер, перед тем, как лечь спать, Габриэль молил Бога о том, чтобы когда-нибудь снова увидеть улыбку Стефани. Может быть, Грейс сумеет помочь? Он посмотрел на нее, свою новоиспеченную жену. Конечно, они еще плохо знают друг друга — да и невозможно узнать человека за столь короткий срок, — но ему почему-то казалось, что эти хрупкие плечи способны выдержать немалый груз. Габриэль надеялся, что Грейс станет его союзницей и помощницей. А уж он со своей стороны позаботится о том, чтобы у нее было все, чего она заслуживает.

Такси свернуло на подъездную дорожку к внушительному трехэтажному особняку из темного кирпича.

— Это здесь? — спросила Грейс.

— Да.

Так вот он какой, ее новый, временный дом. Дом, в котором ей предстоит прожить неопределенное время, пока Габриэль не найдет другой, не связанный с прошлым, не населенный призраками минувшего; дом, в котором они — он, она и Стефани — начнут все заново.

И в котором ты будешь жить, пока не получишь развод.

При мысли об этом Грейс снова поёжилась. Самая большая для нее опасность заключалась в том, что она могла привыкнуть к своему новому положению, забыть о статусе временной жены. Если это случится, тогда расставание превратится в кошмар — с болью, кровоточащим сердцем и душевными муками.

Машина остановилась перед домом. Габриэль вышел первым и, распахнув дверцу, подал руку Грейс.

— Идемте, — сказал он, — я познакомлю тебя со Стефани.

От его прикосновения Грейс словно пронзило электрическим током.

— Да, конечно, — прошептала она, выходя из такси.

Они сидели в просторной, по-современному обставленной кухне, за накрытым яркой скатертью круглым столом и пили ароматный чай с лимоном. Разговор ограничивался короткими, вежливыми репликами о погоде и о тому подобных мелочах. Паузы затягивались, напряжение сгущалось порой настолько, что, казалось, его можно было резать ножом и раскладывать на крохотные блюдечки из тонкого фарфора.

Тетя Стефани, миссис Джейн Листон, оказалась сухощавой женщиной лет сорока, с лица которой не сходило выражение то ли надменности, то ли пренебрежения. Было ли это выражение следствием неприязненного отношения к Габриэлю или же отражало недовольство всем существующим порядком вещей, Грейс, естественно, не знала, но понимала, что должна держаться и ни в коем случае не сорваться. В конце концов она чужая в этом доме, куда пришла по доброй воле, чтобы поддержать Габриэля и помочь Стефани, а не высказывать мнение по не имеющим к делу отношения вопросам.

— Прекрасный чай, — сказала Джейн, отодвигая чашку. — Спасибо, Пэгги.

Служанка молча кивнула.

— Я полагаю, Габриэль, тебе надо показать Грейс ее комнату. — Джейн поднялась из-за стола, и Грейс с трудом подавила в себе импульс сделать то же самое.

— Я бы хотел сначала познакомить Грейс со Стефани, — мягко возразил Габриэль. — Кстати, почему ты не сказала, что отправила ее в школу? Мы же договорились, что она пропустит сегодняшний день.

— Не думаю, что ей следует пропускать занятия. Девочка и так слишком много времени проводит перед телевизором. — Джейн выразительно хмыкнула. — За все утро не сказала мне и двух слов! Не знаю…

Грейс посмотрела на Габриэля. Его лицо не выдавало никаких чувств, но глаза потемнели, как темнеет гладь озера от набежавшей тучки.

— Пожалуй, ты права. — Он повернулся к Грейс и протянул руку. — Идем, дорогая, я покажу тебе твою комнату.

Грейс встала и, сдержанно кивнув, направилась к двери. Габриэль шагнул за ней, но его остановила Джейн.

— Пожалуйста, задержись на минутку, мне надо кое-что тебе сказать.

Грейс, уже успевшая выйти в холл, остановилась и растерянно огляделась, не зная, куда идти дальше. К счастью, на помощь ей пришла Пэгги.

— Позвольте мне проводить вас, госпожа.

— Пожалуйста, не называйте меня госпожой. Я — Грейс.

Пэгги добродушно улыбнулась.

— А я — Пэгги. Здесь меня всегда и все так называли, за исключением некоторых. — Она взяла Грейс за локоть и подвела к широкой деревянной лестнице. — Ваша комната на втором этаже.

Комната оказалась большой, светлой, с огромной, под балдахином, кроватью, легкими полупрозрачными шторами и полированной деревянной мебелью. Грейс присела на краешек кресла и выглянула в окно.

— Там у нас розарий, — с гордостью сообщила Пэгги и, обведя комнату придирчивым взглядом, удовлетворенно кивнула. — Устраивайтесь и отдыхайте. А вещи разберете потом. Спешить некуда. К тому же, как сказал Габриэль, вы еще не оправились после болезни.

— Но я хорошо себя чувствую, — попробовала было возразить Грейс, однако служанка уже ушла.

Впрочем, долго оставаться одной ей не пришлось, потому что через две-три минуты дверь распахнулась и на пороге возник Габриэль. Едва взглянув на него, Грейс поняла — разговор с миссис Листон мало походил на милую беседу.

— Что-нибудь случилось?

— Нет, все в порядке.

Тем не менее, Габриэль не сел рядом с ней, что было бы вполне естественно, учитывая обстоятельства, а прошелся по комнате, как загнанный в клетку зверь. Грейс почти физически ощущала исходящее от него беспокойство. Некоторое время она молча смотрела на него, потом негромко спросила:

— Габриэль, вы не сожалеете?

Он сразу же остановился, повернулся к ней, и Грейс заметила, как напряжено его лицо.

— Нет. А вы? Я понимаю, то, что произошло, для вас большое событие. Вероятно, что-то вызывает у вас неуверенность, относительно чего-то вы сомневаетесь. Пожалуйста, поверьте, я постараюсь рассеять ваши сомнения в самое ближайшее время. Вы не хотите позвонить родителям или сестре и обо всем рассказать?

Пожалуй, именно это обстоятельство беспокоило Габриэля больше всего. Каким бы ни был их брак, Грейс не стоило превращать его в авантюру, не сообщив о своем решении ни одной живой душе. Габриэлю казалось странным, что Грейс проявляет такую скрытность. Что подумают ее знакомые и близкие, когда новость — рано или поздно — дойдет до них? Не сделают ли они вполне определенные выводы в отношении ее мужа? Он вздохнул и потер ладонью подбородок.

— Конечно, я обязательно расскажу им всем. — Грейс пожала плечами. — Такое ведь не сохранишь в секрете. Они узнают, что я больше не живу дома. Понимаю, мне нужно находиться здесь, чтобы ни у кого не возникло никаких подозрений, но не кажется ли вам, Габриэль, что наш план может не сработать по иной причине? Что вы рассказали обо мне Стефани?

— Я рассказал ей правду. Что вы очень милая женщина, которая согласилась выйти за меня замуж, чтобы помочь получить вид на жительство в Америке. Я также объяснил, что вам придется какое-то время пожить с нами, чтобы убедить иммиграционную службу в законности нашего брака.

Грейс опустила голову, сделав вид, что рассматривает лежащий на полу толстый ковер. Все в этом доме свидетельствовало о богатстве: мебель, шторы, посуда, десятки других мелких и крупных деталей. Рэй Коннорс был преуспевающим консультантом по юридическим вопросам, к услугам которого прибегали многие из тех, чьи имена знала вся страна. У этой семьи были деньги. Как были деньги и у ее мужа. Она убедилась в этом, когда Габриэль показал ей несколько посвященных ему журнальных статей и, позвонив в некоторые банки, попросил подтвердить состояние его счетов.

Интересно, что подумал Габриэль о ее скромной двухкомнатной квартире, куда заглянул вместе с ней, чтобы забрать необходимые вещи? Что он подумал о своей новоиспеченной супруге, увидев выгоревшие обои, разностильную мебель, допотопный телевизор и прогнувшиеся книжные полки? Конечно, Грейс давно планировала привести квартиру в порядок, но, вечно занятая работой, так и не удосужилась это сделать. Впрочем, что толку в запоздалых сожалениях!

Она подняла голову и натолкнулась на его внимательный взгляд.

— По крайней мере вы не стали ее обманывать, а сказали правду. Я хочу сказать, что Стефани не будет ожидать от меня такого поведения, которое… которое…

— …Которое естественно для настоящей жены? — закончил за нее он, и Грейс заметила, как по его губам скользнула тень невеселой усмешки. — На этот счет можете не беспокоиться. Уверяю вас, я намерен строго придерживаться договоренности и не нарушать границы чисто деловых отношений. А сейчас прошу меня извинить — надо сделать несколько звонков. Советую отдохнуть, ведь вы еще только встали после болезни, и я не прощу себе, если вы сляжете снова. Зайду за вами, когда Стефани вернется из школы.

Он развернулся и стремительно вышел из комнаты, оставив Грейс гадать, что стало причиной столь внезапной перемены в его настроении.

Сидеть в одиночестве в своей комнате Грейс не хотелось, а потому, когда по прошествии примерно четверти часа Габриэль так и не зашел, она спустилась на первый этаж и самостоятельно нашла кухню.

За столом сидела симпатичная девочка.

— Привет, я — Грейс. А ты, должно быть, Стефани?

Девочка на секунду перестала есть и довольно-таки равнодушно посмотрела на Грейс, после чего едва заметно кивнула и снова принялась за еду. Рядом с тарелкой стояла кружка с молоком.

— Знаешь, я бы тоже перекусила. Ты не подскажешь, что здесь можно найти? — спросила Грейс.

— Посмотрите в холодильнике. — Стефани снова склонилась над тарелкой.

Открыв дверцу, Грейс слегка растерялась. В ее собственном холодильнике чаще всего бывало совершенно пусто; здесь же полки ломились. Справившись с оторопью, Грейс достала баночку крабового паштета, пакетик майонеза и отрезала немного сыру. Соорудив из этого что-то отдаленно напоминающее бутерброд, Грейс села за стол напротив Стефани.

— Как школа?

Стефани пожала плечами.

— Нормально.

Да, похоже, наладить отношения будет не так уж просто, с тяжелым сердцем подумала Грейс, исподтишка рассматривая девочку. Довольно высокая для своего возраста. Русые, с золотистым оттенком волосы. Серые глаза. Прямой аккуратный носик. И абсолютно бесстрастное лицо.

— Неподалеку от моей работы есть чудесный парк, куда я иногда захожу во время ланча. Когда я была ребенком, то любила приходить туда. Мне казалось, что на свете нет прекраснее места. А где ты обычно гуляешь?

Стефани задумчиво допила молоко и потянулась за вторым сандвичем.

— А вы не такая, как Саманта, — констатировала она.

— Кто такая Саманта?

— Она приезжала с дядей Габриэлем в прошлом году. Немного выше вас, но очень худая. Мама говорила, кожа да кости.

Интересно, для чего девочка поделилась со мной такой информацией? — задумала Грейс. Хотела выразить свое отношение к браку любимого дяди? Несомненно. Но какое отношение — позитивное или негативное?

— Ну, мне это не грозит, — с улыбкой сказала Грейс. — Я слишком люблю вкусно поесть.

— Но фигура у вас все равно хорошая. Как у моей учительницы танцев. И она тоже любит поесть. Всегда таскает в сумочке шоколадки.

Неожиданный комплимент заставил Грейс улыбнуться.

— Ты так думаешь? Мне тоже всегда хотелось заниматься танцами, но папа говорил, что у меня совсем нет слуха и что легче научить танцевать слона.

Она усмехнулась, вспомнив, как завидовала в детстве своей считавшейся одаренной младшей сестре. Фиона слыла красавицей, и все мальчишки в школе добивались ее внимания.

— Я занимаюсь танцами уже третий год. Сначала мне не нравилось, но папа настоял. Он мечтал станцевать со мной на моей свадьбе.

Грейс растерялась, не зная, как отреагировать на этот опасный поворот в ходе разговора, но выйти из затруднительного положения ей помогла сама Стефани.

— Вы сегодня поженились, да?

— Да. — Грейс почувствовала, что краснеет. — А ты имеешь что-нибудь против?

Стефани погрузилась в раздумье, которое закончилось тем, что она покачала головой.

— Нет.

— Нет? О чем речь?

Габриэль подошел к девочке, погладил ее по голове и повернулся к Грейс.

— Вы уже познакомились?

Грейс кивнула. Габриэль взглянул на Стефани.

— Так о чем вы разговаривали?

— Я сказала, что ничего не имею против того, что вы поженились. — Девочка встала. — Ты не будешь возражать, если я пойду к себе и послушаю музыку?

— Конечно. А ты какую музыку любишь, Грейс? — Габриэль задал вопрос так, будто ответ его действительно интересовал. Может быть, считает, что она уже слишком стара для современной музыки? Может, в его глазах она выглядит ровесницей Бетховена или Моцарта? Нет, надо забыть о своих годах, иначе на этом можно свихнуться.

— Моя любимая группа — «АББА», а еще мне очень нравятся наши калифорнийские группы.

— И мне тоже! — воскликнула Стефани и улыбнулась так по-детски открыто, что у Грейс защемило в груди.

Габриэль удивленно покачал головой.

— В таком случае, девочки, я остаюсь в меньшинстве. — Он развел руками, как бы признавая поражение, и незаметно подмигнул Грейс.

— У тебя много пластинок, Стефани? Я собираю свою коллекцию лет семнадцать, и у меня очень неплохая подборка. Есть даже редкие диски.

— Я смогу их послушать? Вы разрешите? — Стефани потянула Габриэля за рукав. — Ты ведь не будешь против, если Грейс покажет мне свои пластинки?

— Разумеется, нет. Договаривайся с Грейс. Пожалуй, я тоже что-нибудь съем.

— Пэгги просила предупредить, что обед сегодня на полчаса раньше, — бросила уже от дверей Стефани. — Пока, Грейс.

— Пока.

Итак, похоже первое препятствие взято. Или об этом говорить пока еще слишком рано? Грейс задумчиво посмотрела на варящего кофе Габриэля. В этом человеке было что-то необыкновенное, что-то, притягивающее к нему людей. Как ожила Стефани, когда он вошел в кухню! Девочка явно обожает его. Интересно, с таким ли обожанием относилась к нему «костлявая» Саманта? Впрочем, это не ее дело. Срок их делового соглашения рано или поздно истечет, и тогда каждый пойдет своим путем.

 

7

— А теперь то же самое еще раз и помедленнее. — Кэтрин смотрела на Грейс так, будто та только что сообщила, что сорвала джек-пот в лотерее. — Ты сказала, что вышла замуж, или мне только послышалось?

— Нет, не послышалось.

Грейс выдвинула ящик стола, заглянула в него и, не найдя ничего нового, задвинула. Объяснение с Кэтрин выглядело заурядной репетицией перед спектаклем, которым должно стать другое объяснение. С родителями и Фионой. Накануне она была так занята устройством на новом месте, что не успела позвонить им. Но, как ни тяни с решением проблемы, само собой ничто не проходит. Как любит говорить Синтия, проблема — что нежелательная беременность: стараешься о ней не думать, а живот все равно растет.

— Та-а-к… — протянула Кэтрин.

— Только, пожалуйста, давай обойдемся без поздравлений и всего такого, ладно? Никакой романтики и никакого романа. Ничего подобного.

Глаза Кэтрин округлились от удивления.

— Как это?

— А вот так. Я вышла замуж для того, чтобы помочь одному человеку.

Если бы еще и саму себя в этом убедить! — подумала Грейс.

— И кто же этот человек?

— Габриэль. Габриэль Санчес.

— Уж не тот ли красавец, который…

— Он. Ему нужен вид на жительство.

Кэтрин покачала головой.

— Ну и ну. Значит, этому парню понадобился вид на жительство, и он не придумал ничего лучшего, как жениться на тебе. Вот это сюрприз. Таких, как ты, называют «темными лошадками».

— Я дам тебе номер телефона, по которому ты сможешь найти меня в случае необходимости. — Грейс взяла карандаш, пододвинула чистый лист бумаги и попыталась сосредоточиться на делах.

Проснувшись рано утром в незнакомой комнате, она не сразу сообразила, где находится, а сообразив, постаралась убраться из дома как можно незаметнее. Торопливо умылась, оделась и, даже не заглядывая в кухню, выскользнула за дверь. Потом наспех позавтракала в переполненной забегаловке, где не было свободных мест и где кофе подавали в пластмассовых стаканчиках. Наверное, Габриэль удивился, что она ушла на работу так рано. Или ему было не до нее? Вечером он сказал, что должен проводить в аэропорт Джейн, а затем отправить в школу Стефани.

Проблемы обступили ее со всех сторон. Что, например, делать с обедом? Купить что-то, возвращаясь с работы, или не покупать ничего, чтобы не обидеть нечаянно Пэгги? Грейс была в отчаянии. Господи, ну как со всем этим разобраться?! Конечно, надо было обсудить кое-какие вопросы с Габриэлем, но такого шанса не представилось.

— Что ты вздыхаешь? Я бы на твоем месте на крыльях летала! — Кэтрин изобразила, как именно она летала бы на крыльях. Получилось похоже на заходящий на посадку «боинг». — Отхватила такого сексуального мужика! А…

— Пожалуйста, помолчи. — Обиженно поджав губы, Грейс сняла трубку и стала набирать номер. — Давай отложим этот разговор. Я сегодня не в том настроении, чтобы что-то обсуждать.

— Ладно, ладно, но только не думай, что отделаешься так легко. Серьезно. Ты даже не устроила девичник.

Грейс закатила глаза и положила трубку, так и не набрав номер до конца.

— Я же сказала, что все было совсем не так, как ты представляешь. Мы поженились только для того, чтобы…

Над дверью звякнул колокольчик, и обе женщины, как по команде, повернули головы.

Габриэль Санчес сдержанно кивнул Кэтрин и тут же перевел взгляд на Грейс. В этом взгляде — напряженном, мрачном, пронзительном — было что-то такое, отчего ей сразу стало не по себе.

— Привет. Вот так сюрприз.

Она попыталась говорить непринужденно, но внутри у нее все переворачивалось от одного лишь взгляда на этого до боли молодого, красивого и невероятно обаятельного мужчину. Как всегда бывало при его появлении, атмосфера в комнате мгновенно изменилась, завибрировала от исходящих от Габриэля токов сексуальности.

— Надеюсь, приятный?

Грейс опустила глаза.

— Конечно. Ты по делу? Как Стефани? Отправил ее в школу?

— Да, все хорошо, Она спрашивала о тебе. Ты ушла и даже не позавтракала с нами, — с упреком, как показалось Грейс, сказал Габриэль.

— Извини, я… — Грейс посмотрела на Кэтрин, которая откровенно разглядывала гостя. — Кэтрин, ты, кажется, собиралась позвонить в «Парамаунт»? Мы с мистером Санчесом перейдем в заднюю комнату… — Едва закончив предложение, она поняла свою ошибку, поспешно поднялась и вышла из-за стола. — Нам нужно кое о чем поговорить. Если меня будут спрашивать, пожалуйста, попроси перезвонить через полчаса.

Габриэль последовал за ней. Он никак не мог понять, что случилось. Утром Грейс ускользнула из дома так, что никто и не заметил. Сейчас она явно нервничает и даже избегает смотреть на него. В чем дело? Сожалеет о том, что вышла за него замуж? Или кто-то обидел ее нечаянным словом? Может быть, ей стало неуютно в доме Стефани? В любом случае возникла какая-то проблема, а Габриэль не привык откладывать решение проблем на неопределенный срок.

— Грейс?

Она готовила кофе и, вздрогнув от звука его голоса, пролила кипяток на руку.

— Ох!

— Дай мне посмотреть.

Не дожидаясь ответа, Габриэль открыл кран с холодной водой и заставил Грейс подставить обожженное место под струю. Когда боль стихла, она попыталась высвободить руку, и он сразу же разжал пальцы и даже отступил на шаг.

— В чем дело, Грейс? Что произошло? Тебя кто-то обидел? Если да, то так и скажи.

Она молчала.

— Почему ты ушла, никого не предупредив?

До Габриэля доносился ее запах. Запах цветов и меда. И еще чего-то едва уловимого, но волнующего, тревожащего, пробуждающего желания, которые не имели ровным счетом никакого отношения к тому деловому соглашению, которого они достигли. Как завороженный, он смотрел на разрумянившиеся щеки Грейс, на длинные полуопущенные ресницы… Потом она посмотрела на него своими ясными, чистыми, как горное озеро, глазами, в глубине которых крылась неведомая тайна, и Габриэль едва не застонал от пронзившего его желания.

— Нет, Габриэль, ты меня не обидел. И никто не обидел. Почему ты так решил?

— Почему ты сбежала сегодня из дома?

— Сбежала? — Она сделала вид, что удивлена вопросом. — Вовсе нет, я просто ушла на работу. Да, наверное, мне следовало сказать тебе…

Он покачал головой.

— Мы хотели позавтракать вместе, втроем: ты, Стефани и я. Ведь нам же надо как-то узнать друг друга, верно? Стефани удивилась, что тебя нет, и спросила, не поссорились ли мы.

— Я не знала, как быть, и просто решила не мешать вам, — призналась Грейс и покраснела от смущения.

— Мешать? Как ты могла нам помешать, если я сам пригласил тебя в этот дом? Я хочу, чтобы ты жила с нами, а не пряталась, как мышка. Теперь это и твой дом.

— Наверное, нам следует обговорить кое-какие моменты, выработать, так сказать, базовые правила поведения. Ты же понимаешь, Габриэль, что ситуация непривычная, и я не знаю, как себя вести.

— Мы, конечно, поговорим об этом, но я не собираюсь вырабатывать для тебя некие особые правила. Просто будь собой. Поступай так, как поступаешь всегда. Постарайся ни о чем не думать, тогда нам всем станет легче. И в первую очередь Стефани. Я не сомневаюсь, что вы сойдетесь. Она уже проявила к тебе интерес.

— Неужели?

— Да. Сказала, что фигура у тебя лучше, чем у моей прежней подружки. — Габриэль рассмеялся, а у Грейс по спине побежали мурашки.

— У Саманты, — произнесла Грейс.

Он удивленно вскинул брови.

— Она рассказала тебе о Саманте?

— Нет, просто упомянула. Тебе бы этого не хотелось?

Габриэль пожал плечами.

— Мне все равно. Мы расстались, и, честно говоря, я давно уже о ней не вспоминал.

Давно не вспоминал? Почему? А может, он до сих пор любит ее?

— Кстати, Стефани права. Фигура у тебя действительно лучше, чем у Саманты.

Габриэль улыбнулся, а Грейс поспешно отвернулась, скрывая охватившее ее волнение. Боже, как жить с человеком, чья близость, улыбка, малейший знак внимания выбивают ее из колеи? Как жить с мужем, который вовсе и не муж?

— Я все же приготовлю кофе. Или ты предпочитаешь чай?

— Меня устроит и то, и другое. — К ее удивлению, Габриэль снял пиджак и по-хозяйски повесил его на спинку стула. — Я собираюсь поработать. Надеюсь, тебе никуда не надо идти?

— Что ты имеешь в виду? — Грейс разлила кофе по чашкам, одна из которых выглядела так, словно ее пытались съесть, и вопросительно взглянула на него.

— Ты выполнила свои обязательства по договору, — спокойно ответил он. — Теперь моя очередь помочь тебе. Сейчас поработаем с бухгалтерскими книгами, а вечером я попробую составить план модернизации. Чем раньше начнем, тем лучше. Разумеется, я ничего не смыслю в сценариях, поэтому мне понадобится твоя экспертная оценка, так сказать, имеющегося в наличии товара.

— Габриэль…

— Да?

— Ты вовсе не обязан это делать.

Он нахмурился и обеспокоенно взглянул на нее.

— О чем ты говоришь?

— Если ты пожелаешь дать мне какой-то совет, я приму его с благодарностью, но все остальное… — Грейс пожала плечами и подала ему чашку. — Я помогла тебе совсем не для того, чтобы наживаться на этом. Мне абсолютно ничего от тебя не нужно. Правда.

Наверное, Габриэль был бы менее ошеломлен, если бы с потолка на голову ему упал кирпич. Сунув руки в карманы, он медленно покачал головой.

— Хочешь сказать, что сделала бы это для меня… просто так, за спасибо?

— Твой совет — вполне достаточная плата. И прошу тебя не возвращаться больше к этой теме. — Чувствуя, что краснеет, Грейс наклонилась, чтобы добавить в свой кофе молока. — Что касается денег, то я найду необходимые средства в другом месте.

Судя по тому, как сдвинулись к переносице густые черные брови Габриэля, ее ответ не пришелся ему по вкусу.

— Я не хочу, чтобы ты искала деньги в другом месте. Мы заключили деловое соглашение, и я намерен выполнить свою часть сделки.

Спорить ей не хотелось, да это, похоже, и не дало бы никакого результата.

— Хорошо, — неохотно согласилась она. — Пусть будет по-твоему.

Вероятно, ее новоявленный супруг относился к тем мужчинам, для которых выполнение взятых обязательств — это вопрос чести. Но проблема заключалась не только в их взаимных обязательствах, а еще и в том, что в деле присутствовала третья сторона, двенадцатилетняя девочка, в чьих интересах они и действовали. Ей нужны любовь и внимание, забота и ласка, тепло и нежность. Но не опасно ли открывать душу, если границы так называемого соглашения неопределенны и расплывчаты? Не приведет ли это к тому, что она даст волю и другим, куда более опасным чувствам?

— Я соглашусь принять от тебя финансовую помощь, но только при одном условии…

— При каком?

— Мы выработаем план возврата долга.

— Нет.

— Да. Я настаиваю.

— Какая же ты упрямая!

— Лучше сказать настойчивая. Я привыкла сама преодолевать трудности.

Грейс вздохнула. Да, так было всегда, но, Боже, как же она устала! Работа, работа, работа. Другой жизни она не знала. Почему так получилось? Может быть, потому что ей всегда приходилось что-то кому-то доказывать? Не то что Фионе. В той родители души не чаяли. Все похвалы доставались ей. Все проказы сходили ей с рук. Даже когда Фиона бросила высокооплачиваемую работу и всецело посвятила себя мужу и детям, отец и мать принялись превозносить ее «самоотверженность».

— Я сделала то, что сделала, Габриэль, и ни о чем не сожалею.

Он верил ей. Да, эта женщина едва знала его и Стефани, но уже столько сделала для них! И вот теперь она говорит, что если позволит ему помочь, то обязательно рассчитается. Редкое благородство. Особенно редкое в тех кругах, где ему до сих пор приходилось вращаться. Его мать благословила бы землю под ногами Грейс Уотерс. Или… Грейс Санчес? Каким бы ни был их брак, пусть даже браком по расчету, эта милая, восхитительно красивая, чувственная и в то же время благородная женщина — его жена.

— Мы превратим ваш бизнес в процветающее предприятие! — с неожиданной решительностью провозгласил Габриэль.

Грейс пока еще не знает, на что способен ее супруг. Что ж, узнает. Ему приходилось вытаскивать из болота самые безнадежные фирмы, а этот случай он будет рассматривать как персональный вызов.

— Я вижу, вы сегодня только вдвоем.

— Ты имеешь в виду Микки? Он отпросился на пару дней.

— Тогда никто не будет возражать, если я займу его стол?

— Конечно, нет. Но, Габриэль… — Она положила руку ему на плечо, и они оба отреагировали на прикосновение одинаково: вздрогнули, будто между ними проскочила искра. — Ты не обязан этим заниматься.

Глаза его потемнели, мышцы лица напряглись, но уже в следующее мгновение губы Габриэля растянулись в улыбке.

— Вот тут ты ошибаешься. Для меня это дело чести. Я никогда не отступаю отданного слова. Принеси кофе и приступим к работе.

Принести ему кофе? В других обстоятельствах человек, отдавший ей такое распоряжение, получил бы достойную отповедь. Еще ни один мужчина не смел командовать ею. Но в этот день Грейс как будто настроили на другую частоту. Это случилось в тот момент, когда Габриэль переступил порог офиса.

И у Грейс почему-то появилось чувство, что именно к существованию на этой новой частоте ей придется привыкать.

Она никогда не видела, чтобы человек был способен настолько погружаться в работу. Окружающий мир словно переставал существовать для Габриэля, и отрывался он только для того, чтобы перекусить или выпить кофе. Последним его обеспечивала Кэтрин, которая, к немалому раздражению Грейс, проявила по отношению к Габриэлю трогательную заботу и выполняла все его поручения и просьбы. Она даже собственноручно готовила Габриэлю сандвичи.

Короче, у мистера Санчеса, как неизменно называла его Кэтрин, появился если не союзник, то, по крайней мере, горячий поклонник.

Вечером, вернувшись домой довольно поздно — Габриэль ушел пораньше, чтобы встретить из школы Стефани, — Грейс обнаружила, что ее ждут к обеду. Джейн уже улетела домой, так что за стол они сели втроем. Преодолев первоначальное смущение, Грейс поковырялась в салате, а потом, осмелев, с удовольствием уступила требованию желудка и отдала должное жареной рыбе. Разговаривали мало и только на общие темы. Стефани почти ничего не ела и вскоре, извинившись, поднялась и ушла в свою комнату. Через минуту оттуда донеслась громкая музыка. Габриэль взглянул на Грейс, устало улыбнулся и пожал плечами.

— Она всегда так мало ест?

— Только в последние дни.

— Я, пожалуй, приготовлю несколько сандвичей и положу в холодильник. Может быть, она поест позднее, — предложила Грейс и, видя озабоченное выражение в глазах Габриэля, добавила: — С ней все будет в порядке. Как ты думаешь, ничего, если я попрошу ее показать грампластинки?

— Почему бы и нет? — Он разлил по бокалам вино. — Мне кажется, что главное сейчас — не форсировать события и не навязывать ей свое внимание. Кстати, ты позвонила родителям?

Грейс виновато опустила глаза.

— Собиралась сделать это сегодня вечером. — Сказать по правде, она совсем забыла об этом в суете всех прочих дел и вспомнила только теперь.

Габриэль неодобрительно поцокал языком.

— Так не годится. Пожалуйста, не тяни с этим. Отец и мать самые близкие тебе люди, и они должны быть в курсе твоих дел.

Она откинулась на спинку стула, чувствуя, как вспыхнули щеки. Совсем, как в детстве, когда ей выговаривали за невыполненное задание.

— Ты говоришь со мной так, будто мне пять лет.

Габриэль невесело усмехнулся.

— Прости. Но представь, что они узнают о твоем браке от посторонних людей или из каких-то других источников. Возможно, они уже звонили тебе, а тебя нет. Конечно, они будут беспокоиться.

— Ты прав. — Грейс отставила недопитый бокал, поправила волосы и поднялась. — Не стоит откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, да? Пойду и позвоню.

Новость была встречена без оваций. Мать расплакалась, причитая, что, наверное, так и не дождется, когда старшая дочь по-настоящему выйдет замуж, а отец устроил настоящий допрос. Ему бы работать в ФБР, невесело подумала Грейс. Настроение после такого разговора испортилось, и ей едва хватило сил, чтобы принять душ. Перед тем, как лечь спать, она, однако, заглянула в детскую, где задержалась на целый час. Расставаясь, Стефани осторожно пригласила ее заходить почаще.

Грейс с удовольствием согласилась. Ложась спать, она подумала, что общение с девочкой сгладило неприятные ощущения от разговора с родителями.

Вечером следующего дня Грейс столкнулась с Габриэлем в коридоре. Он был без галстука, три верхние пуговицы на рубашке были расстегнуты, и она с трудом отвела взгляд от смуглой мускулистой груди, покрытой густыми черными волосками.

— Завтра мы посетим твой банк и положим на счет некоторую сумму на первоочередные нужды, а потом я приглашаю тебя на ланч.

— На ланч? — глупо повторила Грейс, не понимая, о чем идет речь — сердце колотилось, по телу разливалось тепло, а мысли путались от гула в ушах.

— Да, думаю, нам пора обсудить, что делать дальше.

Что делать дальше? Что делать дальше? Грейс потерла виски — невероятно сексуальный голос Габриэля действовал на нее гипнотически.

— Ты имеешь в виду бизнес?

— И бизнес тоже. — Он улыбнулся. — Куда бы ты хотела сходить? У тебя есть любимые места?

— Мне все равно. И я еще не успела поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал. Не могу даже объяснить, как много это для меня значит.

— Не говори так. То, что я делаю, мелочь по сравнению с тем, что ты сделала для нас, для меня и Стефани. Кроме того, признаюсь, я хочу попробовать себя в незнакомой сфере.

— Ну… ладно… — Грейс почти застенчиво посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц.

Что с ней происходит? Откуда эти нерешительность, робость, смущение? Один знакомый художник как-то сказал, что изобразил бы ее в виде камня с острыми гранями. Сейчас эти грани стачивались, смягчались, теряли остроту. В присутствии Габриэля она открывала в себе нечто новое, и это вызывало у нее беспокойство. Ведь когда-нибудь ей придется уйти и, может быть, расстаться с ним навсегда.

— Вот собираюсь принять душ… — пролепетала она, не зная, как закончить этот разговор.

Габриэль прислонился к стене, сложил руки на груди и лениво улыбнулся.

— Дай знать, если потребуется помощь.

— Что? — Грейс покраснела, как школьница, которую в первый раз пригласил в кино мальчик из старшего класса.

Он улыбнулся еще шире.

— Потереть спинку.

— Я… я…

— Успокойся. Шучу.

Хороши шутки! Еще пара таких шуток, и ее можно будет собирать с пола ложечкой, как желе.

— Я так и подумала. — Надеясь, что бурлящие в душе страсти никак не отражаются на лице, Грейс повернулась и с достоинством прошествовала по коридору к своей комнате.

Ну и ну! Пресвятая Богородица! Проведя ладонью по лбу, Габриэль ничуть не удивился тому, что вспотел. Несколько минут разговора — и вот тебе, завелся, как мальчишка! Эта женщина просто неиссякаемый источник сексуальной энергии! Ее аромат преследовал его, пухлые губы притягивали, как магнит иголку, а роскошное, обещающее неземные наслаждения тело пробуждало фантазии одну смелее другой. Каждое ее слово, каждый жест, каждое движение несли в себе нокаутирующий сексуальный импульс. Заключая с ней деловой контракт, он никак не предполагал, что фиктивный брак окажется чреват такими последствиями.

Нет, нет и нет! Сексуальные отношения не входили в пакетное соглашение. К сожалению, разум и чувства слишком редко ходят одной дорогой. Даже одной мимолетной картинки, нарисованной воображением — Грейс в душе, струи горячей воды бьют по обнаженным плечам и устремляются вниз по ложбинке между молочно-бледными холмами грудей, — оказалось достаточно, чтобы в крови Габриэля вспыхнул огонь. И что с этим делать? В конце концов он не старик, а нормальный, молодой еще мужчина, привыкший расходовать излишек энергии не на беговой дорожке, а в постели. А почему бы и нет? Здоровый секс — самое невинное из всех известных человечеству удовольствий. Впрочем, сейчас Габриэля тянуло не к женщине вообще, а к конкретной женщине, к Грейс Уотерс.

Негромко выругавшись, Габриэль повернулся и пошел в свою комнату, чтобы последовать примеру жены и тоже принять душ. Только не горячий, а холодный, даже ледяной, который нейтрализовал бы обосновавшийся в крови вирус желания.

 

8

Первым следствием звонка родителям стал визит Фионы. Она ворвалась в офис незадолго до перерыва на ланч, ворвалась, как торнадо, с растрепанными волосами, мечущими молнии глазами и мрачным, как грозовая туча, лицом.

— Ты, похоже, рехнулась! — Бросив на стол сумочку и совершенно игнорируя присутствие притихших Микки и Кэтрин, она сердито уставилась на Грейс.

— Я тоже рада тебя видеть, Фиона. — Грейс подняла голову и выразительно посмотрела в глаза сестре, но ту могло остановить разве что появление в офисе Элвиса Пресли.

— Не могу поверить! Когда мама сказала, что ты вышла замуж за иностранца, за совершенно незнакомого человека… Как ты могла?! Нет, Грейс Уотерс, ты совершенно лишилась рассудка!

— Ты не против, если мы перейдем в другую комнату? — спокойно, как могло показаться со стороны, предложила Грейс. — Не будем мешать тем, кто старается работать. — Она взяла сестру за руку, провела в заднюю комнату и, лишь захлопнув за собой дверь, дала себе волю. — Как ты смеешь врываться в мой офис и кричать на меня? Это не частная квартира, а деловое предприятие. Что подумали бы клиенты?

— Мне наплевать, что подумают твои клиенты! Ты ведешь себя, как безмозглая девчонка. Что ты знаешь об этом Санчесе или как его там? Ты не думаешь, что это какой-нибудь проходимец, задумавший обчистить тебя до последнего цента? Ты навела о нем справки, прежде чем надевать на палец кольцо? И почему ты никому не сказала, что встречаешься с кем-то?

— Значит, по-твоему, он хочет обчистить меня до последнего цента? — Грейс сухо рассмеялась. — Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Тебе самой не смешно?

— Перестань! Нам надоели твои выходки. О чем ты только думала?

— Довольно, Фиона. Закрой рот и послушай меня. Мне тридцать шесть лет, и я не намерена испрашивать у кого бы то ни было разрешения на каждый свой шаг. Я сама выбираю, как мне жить и что делать. Кроме того, если бы ты знала Габриэля Санчеса, то не задавала бы идиотских вопросов.

— Если бы я его знала! — Фиона сбавила обороты. — Но я же не знаю. В этом-то все и дело. Его никто не знает. Да, я посоветовала тебе начать встречаться с кем-нибудь, но кто же мог представить, что ты позволишь окрутить себя первому встречному!

— Это смешно. Тебя послушать, так выходит, что я прямо-таки навязалась ему.

— Именно так это и выглядит со стороны. Да что с тобой, сестренка? Боишься, что состаришься в одиночестве? Боишься, что останешься без мужчины? Если так, то почему не обратиться в бюро знакомств? Тебе подыскали бы подходящую пару, а не какого-то авантюриста с улицы.

Грейс попыталась возразить, но обнаружила, что не может произнести ни слова: грудь словно сдавило обручем. Фиона, сама того не подозревая, задела за живое. Неужели ее действительно пугала возможная одинокая старость? Неужели она подсознательно боялась остаться без поддержки и опоры? Обманывать себя не имело смысла — да, такая мысль мелькала у нее в голове. Но ведь она вышла замуж за Габриэля совсем по другой причине: ради того, чтобы помочь ему и Стефани. У нее не было никаких планов относительно настоящего брака. Ему всего тридцать с небольшим. Ей… К тому же, как известно, женщины раньше теряют привлекательность, раньше стареют. Придет время, и ему захочется жениться на молоденькой или, по крайней мере, ровеснице и создать настоящую семью. Боже, да у нее, возможно, и детей-то уже не будет!

Видя, как напряглось лицо Грейс, Фиона обняла ее за плечи.

— Прости, сестренка. Я просто беспокоюсь. Мама рассказала, и… Ты же знаешь маму. Он… он не пытался?..

— Ты хочешь знать, не пытался ли он забраться ко мне в постель?

Фиона покраснела, как будто ее уличили в чем-то неприличном.

— Так вот, запомни, в этом смысле он меня совершенно не интересует, — продолжила Грейс. — Я уже объяснила маме, что речь идет исключительно о деловом сотрудничестве.

— Поверю, когда сама его увижу. Ты можешь нас познакомить? Как, ты сказала, его зовут?

— Габриэль. Габриэль Санчес. — Грейс осторожно перевела дыхание. — Если хочешь, приходи в субботу. Номер телефона и адрес есть у мамы.

— В субботу? Хорошо, я приду. И все же ты будь осторожна, сестренка. Если что понадобится, всегда можешь рассчитывать на меня.

— Грейс, тебя что-то тревожит? Ты сегодня такая… задумчивая.

Ресторан, куда Габриэль привел ее на ланч, специализировался на блюдах из морепродуктов, и в маленьком зале витали соблазнительнейшие ароматы, а на огромном блюде красовались только что приготовленные лобстеры. Но ни запахи, способные вызвать слюноотделение у любого гурмана, ни негромкая музыка, лившаяся из невидимых динамиков, ни изысканный интерьер, над созданием которого немало потрудился дизайнер, не могли развеять мрачные мысли, одолевавшие Грейс.

— Извини, Габриэль. — Она виновато улыбнулась. — Просто так много всяких дел…

— Ты довольна нашей работой?

— Конечно! К нам уже обратились несколько киностудий с Восточного побережья. На следующей неделе Кэтрин летит в Нью-Йорк. Похоже, нам удалось их заинтересовать. Вот только…

— Что?

— Деньги, Габриэль. Мы потратили уйму денег. Да, офис будет выглядеть совсем по-другому, но… В общем, я настаиваю на том, чтобы составить график погашения кредитов.

— Послушай, мы уже говорили на эту тему. Я всего лишь выполняю свои обязательства. Деньги твои, и ты можешь тратить их так, как сочтешь целесообразным. Вопрос закрыт.

— Нет, Габриэль, не закрыт. Я не успокоюсь, пока мы не договоримся об условиях и сроках возврата. И, пожалуйста, отнесись к моим словам серьезно.

Он со вздохом отложил вилку.

— Для меня уже ясно, что тебе очень трудно принять любого рода помощь. Но, по-моему, быть слишком независимой не очень-то хорошо.

Задетая его твердым, даже строгим тоном, Грейс вызывающе вскинула голову.

— В моей стране принято поощрять женщин в их стремлении к независимости и карьерному росту. Женщина имеет полное право сама определять, что ей делать со своей жизнью. Мужской диктат — пережиток прошлого.

Она не без удовольствия отметила, как полыхнули глаза Габриэля, а уголки рта поползли вниз.

— Вот как? И ты считаешь великим достижением то, что, строя карьеру, добиваясь успехов в бизнесе, женщина обходится без брака и семьи? На мой взгляд, она обрекает себя на одиночество. Это очень опасно.

— Если ты имеешь в виду меня, то ошибаешься! Мне нравится то, что я делаю, и мне нравится моя жизнь! Я не нуждаюсь в каких-то других стимулах. И я никогда не чувствовала себя одинокой!

Атмосфера явно накалилась, и, хотя оба ощущали это, ни один не желал отступать.

— Прости, но я думаю, что тебе нужно много большее, чем только работа. Природа создала мужчину и женщину так, чтобы они были вместе. Если ты так дорожишь своей независимостью, так боишься ее потерять, это еще не причина, чтобы избегать естественных человеческих отношений. Умная женщина позволяет мужчине думать, что все решает он, тогда как на самом деле бразды правления принадлежат ей.

— Тогда как же случилось, что ты до сих пор не женился? — парировала Грейс. — Не забывай, наш брак не в счет; это всего лишь деловой контракт. Ты ведь тоже отдал все силы карьере, потому что иначе просто не добился бы такого успеха, верно?

Она уже сожалела о том, что завела этот разговор. Спорить с Габриэлем ей совсем не хотелось. А чего хотелось? Об этом Грейс боялась даже подумать.

Уже знакомым ей жестом Габриэль ослабил узел галстука. Взял и тут же отложил нож. Разгладил скатерть.

— Почему я не женился? Наверное, потому что видел, что случается, когда отдаешь сердце другому человеку. Развод, горечь утраты… Я не хотел подвергать себя такому риску. Боль потери слишком велика. — Габриэль нахмурился. — Может, я просто трус.

Он — трус? Невозможно. Грейс покачала головой.

— Мне трудно представить, что человек, предложивший незнакомой женщине фиктивный брак и открыто объяснивший свои мотивы, может быть трусом. У тебя все еще впереди. Когда-нибудь ты женишься по-настоящему. На своей ровеснице. И у вас будут дети, а у Стефани братья и сестры. Из тебя получится замечательный отец.

Ее искренность и убежденность тронули Габриэля. Вот только почему у Грейс такие грустные глаза?

— Что ж, поживем увидим. Не стоит заглядывать в далекое будущее. А сейчас давай сменим тему и поговорим о делах. В ближайшие дни я закажу новую мебель и офисное оборудование. Боюсь, на установку уйдет какое-то время. Это не страшно?

— Конечно, нет! Знаешь, Габриэль, я тебе завидую. Ты все умеешь, для тебя нет ничего невозможного. Мы по сравнению с тобой просто пещерные люди.

— Перестань, пожалуйста. Ты недооцениваешь себя. — Его взгляд неожиданно скользнул вниз и задержался, как показалось Грейс, на вырезе ее блузки. — У тебя немалый опыт. Ты более десяти лет ведешь бизнес, и у тебя неплохо получается. Уверен, мне есть чему у тебя поучиться.

У Грейс почему-то появилось ощущение, что, говоря о бизнесе, Габриэль думает о чем-то другом. О чем? Может быть, о ней? Почему у него такой тяжелый, словно налитый желанием взгляд? Почему каждый раз, когда он смотрит на нее, ей кажется, что он хочет того же, чего и она?

Перестань забивать себе голову несбыточными фантазиями! — одернула себя Грейс. Этот мужчина не для тебя. Точнее, ты не для него.

И все же…

Она тряхнула головой, отгоняя навязчивые и совсем неуместные видения, и решительно взяла в руки вилку и нож.

— Вчера у меня была гостья.

— Кто же?

— Моя сестра. Ее зовут Фиона. Она младше меня на два года. Ты бы слышал, как она на меня кричала!

Габриэль нахмурился.

— В чем дело?

— По ее мнению — а это и мнение моих родителей, — я поступила легкомысленно и скоро об этом пожалею. Может быть, мне и не стоило говорить тебе об этом, но я подумала, что так будет лучше.

— Вероятно, она просто переживает за тебя. Это вполне естественно.

Габриэль подозвал официанта и попросил принести кофе, а потом неожиданно подался вперед и прикоснулся к запястью Грейс. Ее рука замерла, кровь моментально прилила к лицу Грейс, а сердце затрепетало, как пойманная в силок птица.

— В том, что семья беспокоится о тебе, нет ничего плохого, — закончил Габриэль свою мысль.

— Я вижу, как дорога тебе Стефани, как ты любишь ее, но это совсем другое.

Он выпустил ее запястье и откинулся на спинку стула.

— Да, кроме Стефани, у меня никого нет. Кстати, я уже поговорил с сотрудниками социальной службы, занимающимися вопросами удочерения. Меня заверили, что проблем не предвидится, и все решится в ближайшее время. Признаюсь, для меня это самая лучшая новость за последние недели.

— Понимаю. Девочке необходима какая-то определенность. Между прочим, ты заметил, что вчера она задержалась после обеда, а не ушла сразу в свою комнату?

— Заметил. И мне приятно, что ты тоже обратила на это внимание. Неплохо было бы сходить куда-нибудь вечером, в кино, например. Как считаешь?

— Габриэль, мне…

— Что-то не так, Грейс?

— Я… мы должны поговорить о наших… отношениях. Установить какие-то рамки…

— Тебя что-то огорчает?

— Нет! Но… понимаешь, мне трудно ориентироваться в этой ситуации. Я хочу помочь Стефани, но ведь наш брак не настоящий, и она может воспринимать меня как чужого человека. Имею ли я право…

— Наш брак не настоящий? — Он мгновенно насторожился. — Что ты хочешь этим сказать? Мы ведь подписали все необходимые бумаги. Наш брак зарегистрирован. Нет, я с тобой не согласен. Мы законные супруги.

— Ты прекрасно понимаешь, что именно я имею в виду. — Она потерла виски — в зале стало вдруг невыносимо душно. — Мы оба согласились, что это чистая формальность, деловой контракт, как ты сам выразился. А раз так, то я не могу вторгаться в твою личную жизнь. Нам нужно определить те границы, которые ни один из нас не должен пересекать. Разве ты не понимаешь, что я пытаюсь сказать?

— Тебе не хочется проводить время со мной и Стефани?

Ну почему мужчины, даже самые умные, бывают такими тупыми? Видя, что Габриэль насупился, Грейс поспешила уверить его в обратном.

— Конечно, хочу. Ну как ты мог такое подумать? Вы оба дороги мне.

Можно ли не верить женщине, когда она так искренне смотрит в твои глаза?

— Давай не будем ничего усложнять. Сейчас нам всем хорошо, верно? Пусть так и будет. Насколько я могу судить, менять ничего не стоит. Как говорится, лучшее — враг хорошего. Ты согласна?

Да, Грейс было хорошо с ним. С ним и со Стефани. Но ситуация становилась слишком запутанной. Впервые за многие годы Грейс почувствовала, что теряет контроль над собственной жизнью. Она кивнула, и в этот момент официант принес кофе.

— Я закажу тебе что-нибудь на десерт, — предложил Габриэль. — Ты почти ничего не съела.

Не дожидаясь ее согласия, он сказал что-то официанту, и через минуту перед Грейс появились фрукты со взбитыми сливками.

— Ты знаешь, сколько здесь калорий?! — ахнула она. — Я располнею и не влезу в свои платья!

— Тогда я куплю тебе новые, — не дрогнул Габриэль. — В Испании мужчины заботятся о своих женщинах не так, как у вас в Америке.

Он сказал это абсолютно спокойно, как о чем-то не подлежащем обсуждению. Грейс же сама мысль о том, чтобы переложить какую-то долю заботы о ней на плечи мужчины, казалась дикой.

— Послушай, у вас в Испании слышали такое слово, как феминизм?

Габриэль нисколько не обиделся.

— Большинство испанцев это не приемлют. А что касается женщин, то со временем они тоже умнеют.

— С тобой бессмысленно спорить. — Грейс демонстративно сложила руки на груди и откинулась на спинку стула.

— Я вовсе не против того, чтобы поспорить. Мне нравятся женщины, у которых есть свое мнение и которые умеют его отстаивать. Так что выражай свои взгляды, но не обижайся, если я с ними не согласен.

Ну вот. С чего начали, на том и закончили. Некоторое время Грейс смотрела на соблазнительный десерт, потом взяла ложечку и перешла в наступление.

Вечером Габриэль пытался смотреть телевизор, однако ни мелькающие на экране картинки, ни закадровый текст не доходили до его сознания. Он думал о Грейс. Вспоминал ее улыбку, в которой ему чудился некий намек, приглашение к… Нет, не может быть. Он просто выдает желаемое за действительное.

В гостиную заглянула Стефани и, чмокнув Габриэля в щеку, с улыбкой пожелала ему спокойной ночи. Чуть позднее зашла Грейс и тоже пожелала ему приятных сновидений, но, к великому сожалению Габриэля, не поцеловала его, а мимоходом упомянула, что собирается принять душ. Было бы куда лучше, если бы она этого не говорила. Ёрзая на ставшем вдруг неудобном диване, Габриэль из последних сил отбивался от упрямо лезущих в голову мыслей и образов. В конце концов он не выдержал и направился к комнате Грейс. Постояв немного, он тихонько постучал.

Дверь распахнулась, и перед Габриэлем предстала Грейс. Его сердце дернулось и притихло. Габриэль знал, что играет с огнем. В моем плане нет этого пункта, твердил он себе. Я не должен быть здесь. Я не хочу…

Грейс стояла перед ним в длинном махровом халате, с влажными после душа волосами, и показалась ему невообразимо женственной и влекущей. А когда она улыбнулась, Габриэль понял, что пропал.

— Привет.

— Все в порядке? — хриплым голосом голодного, попавшего на роскошный пир, спросил он.

— Если ты собирался потереть мне спинку, то немного опоздал, — сказала Грейс, дерзко глядя ему в глаза.

— Что ж, не повезло.

Габриэль шагнул в комнату. Дверь за ним захлопнулась, и сердце Грейс полетело в пропасть.

— Ты что-то хотел мне сказать?

На виске Габриэля нервно билась голубая жилка, и у Грейс вдруг появилось странное ощущение, что ответа на этот вопрос она ждет всю жизнь. Грейс приходилось читать о том, что мужчины способны раздевать женщину взглядом, но Габриэль пошел еще дальше. Беззастенчиво и откровенно он занимался с ней любовью: его взгляд, обманчиво спокойный, тяжелый, гипнотизирующий, не только проникал под пушистую махровую ткань халата, не только упивался ее телом, не только ласкал ее грудь, но и возбуждал в ней ответное желание, горячил кровь, наполнял ее любовным соком.

— Тебе надо уйти, — сказала Грейс и едва узнала собственный голос, абсолютно лишенный необходимых в таких случаях твердости и уверенности. Да и откуда им было взяться, если она жаждала Габриэля так же сильно, как иссушенная засухой земля жаждет спасительного дождя?

— Я хотел сказать, что наша свадьба действительно была не вполне настоящей. Мы даже не поцеловались.

Габриэль сделал еще шаг, и теперь их разделяло не более полуметра. Грейс ощущала исходящий от него жар, который, соединяясь с жаром ее тела, заметно повышал температуру в комнате.

— Мне бы очень хотелось исправить это упущение.

Габриэль схватил ее за плечи и властно привлек к себе, а уже в следующий момент его губы завладели губами Грейс, и слабая попытка оказать сопротивление растворилась в гораздо более мощном желании подчиниться. И это было неудивительно — жар страсти Габриэля был настолько силен, что мог бы растопить и ледник.

Грейс ничего не успела сделать. Да у нее и не было такой возможности. Лишенная способности думать, анализировать, принимать решения, она покорилась Габриэлю, как склоняется одинокое дерево перед порывом налетевшей бури.

Их первый поцелуй ошеломил ее: язык Габриэля вторгся в ее рот подобно завоевателю, врывающемуся в осажденный город. Грейс чувствовала, как ее груди вжимаются в твердыню мускулистой груди Габриэля, чувствовала нетерпеливые движения его тела, и ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание от ошеломляющего напора нахлынувших на нее эмоций.

Габриэль, упиваясь ее мягкими податливыми губами, пьянея от запаха волос и тепла едва прикрытого халатом тела, все же понимал, что не должен так поступать, не должен требовать от Грейс слишком многого, не должен идти на поводу собственной слабости. Но в ушах у него уже гремели барабаны, заглушавшие голос благоразумия.

И все же Грейс хватило сил остановить то, что нарастало в ней и грозило захватить целиком и унести… Куда? Она подняла голову и посмотрела в показавшиеся темнее грозовой тучи глаза Габриэля. Нет, они не должны это делать.

Он увидел в ее взгляде и желание, и сожаление, и запрет.

— Черт!.. — проскрежетал Габриэль.

— Мы не можем это делать. Не должны. В нашем соглашении не было такого пункта. — Грейс нервно улыбнулась.

— Не было. Ты права, — неохотно согласился он и предусмотрительно отступил, чтобы вновь не поддаться соблазну. Но тут же, передумав, сердито развел руками. — Что плохого в том, что я хочу тебя? Да, мы заключили договор, но я же живой человек с естественными желаниями! Или ты предлагаешь мне не замечать твою улыбку, не слышать приглашения в твоих словах, когда ты говоришь, что идешь в душ? Я не могу притворяться! Не могу делать вид, что равнодушен к тебе! Поступать так — значит идти против собственной природы.

— Если мы хотим успешно завершить то, за что взялись, у тебя нет иного выхода, — возразила Грейс. — Придется потерпеть. Оформление документов на удочерение Стефани займет два-три месяца, и только после этого мы сможем подать на развод. Я пойду своим путем, а ты своим, и пути у нас разные. Так что будем благоразумными.

— Благоразумными? — Габриэль бросил на нее такой взгляд, словно хотел испепелить на месте. — Ты не понимаешь, о чем просишь. Боже, Грейс, неужели у тебя в голове только бизнес, бизнес, бизнес?!

Не говоря больше ни слова, он резко повернулся и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.

 

9

— Доброе утро, Стефани. К урокам готова? Надеюсь, неприятностей не ожидается? — Грейс налила себе кофе, взглянула на часы и, озабоченно покачав головой, подошла к столу, за которым уже сидела одетая в школьную форму девочка.

— Привет, — едва слышно выдавила из себя Стефани и наклонила голову, пряча глаза.

Мгновенно почувствовав неладное, Грейс положила руку ей на плечо.

— Что случилось, дорогая? У тебя что-то болит?

Стефани помотала головой, но две струйки уже сбегали по бледным щекам. Грейс обняла девочку и крепко прижала к груди, поглаживая шелковистые волосы, шепча слова утешения, чувствуя, как дрожит худенькое тело. Волна жалости, нежности и любви поднялась в ней, и в глазах защипало от невесть откуда взявшихся слез.

— О, милая. Я знаю, как тебе больно, но боль пройдет. Обещаю. Ты ведь сильная.

— Стефани, девочка моя, что произошло? — Габриэль опустился на корточки рядом с ними и встревоженно заглянул в глаза Грейс. Увидев и там слезы, он в отчаянии покачал головой.

— Не волнуйся. Так бывает, — мягко объяснила Грейс. — Я останусь со Стефани, спешить некуда.

— Ты не против, милая? Хочешь, чтобы Грейс побыла с тобой?

Стефани шмыгнула носом и кивнула.

— Все будет хорошо, милая. — Поцеловав девочку в мокрую щеку, Габриэль ласково улыбнулся. — Ты уже позавтракала?

— Да, спасибо.

Габриэль повернулся к Грейс.

— А ты? Успела позавтракать? Если хочешь, я приготовлю тосты.

— Я обычно обхожусь без завтрака.

— Почему?

— Чаще всего потому, что мне не хватает времени. — Она вытерла слезы со щек Стефани и что-то зашептала ей на ухо.

Габриэлю стало не по себе. Как он мог обвинить эту нежную, добрую, отзывчивую женщину в холодности! Как мог оскорбить ее только потому, что она отказалась удовлетворить его страсть! Какой же он эгоист! Нет, хуже — эгоистичный негодяй. А Грейс… Какая прекрасная была бы мать. Жаль, что у нее нет своих детей.

— Ладно, мне пора, — бросил он с излишней строгостью и тут же поймал недоуменный взгляд Грейс.

Габриэль подумал, что обязательно сделает ей небольшой подарок в знак примирения. А заодно что-нибудь купит и для Стефани. Подарки балуют женщин, но доставляют удовольствие мужчинам.

Габриэль бесцельно бродил по пустому дому. Стефани уехала на пару дней к школьной подруге, Грейс через Пэгги передала, что вернется поздно. Что могло задержать ее? — гадал Габриэль. Работа? Он мог, конечно, позвонить в офис, но решил не делать этого, чтобы не выставлять себя на посмешище. Возможно, Грейс зашла куда-нибудь с Кэтрин? Вполне возможно. Но сомнительно, что две женщины загуляли на весь вечер… А если Грейс с Микки? Габриэль нахмурился. Он видел, какие взгляды бросал на нее этот смазливый парень. Конечно, всерьез подозревать, что у Грейс роман с юнцом, единственным достоинством которого была его молодость, Габриэль не стал бы, но кто знает этих женщин…

Он без аппетита съел приготовленный Пэгги ужин, потом перекочевал в гостиную, где налил себе бренди. Смотреть телевизор не хотелось. Габриэль включил радио, покрутил ручку настройки — похоже, Америка слегка свихнулась на электрогитарах и ударных — и, наткнувшись наконец на симфонический концерт, растянулся на диване с купленными накануне испанскими журналами.

Через час, с трудом одолев редакционную статью, он обнаружил, что его бокал пуст, а беспокойство только усилилось. Тем не менее, спать Габриэль не собирался. Нет, он дождется Грейс и… Пусть, по крайней мере, она поймет, что так поступать нельзя.

Грейс вернулась после полуночи. Услышав, как в замке поворачивается ключ, Габриэль вскочил с дивана и метнулся к двери, но в последний момент остановился, покачал головой и опустился в кресло. Негромко играла музыка. В бокале переливалось янтарными бликами бренди. Сердце колотилось. Злость поднималась черной волной. Габриэль не шевелился. Пусть она войдет и увидит, что он не спит. Какого черта! О чем только думает эта женщина! Где можно гулять до полуночи? В этом городе полно всякого сброда, который вылезает из щелей с наступлением темноты. Неужели трудно…

Дверь скрипнула.

— Привет. Не спишь? — Грейс вошла в комнату, положила на диван сумочку, сбросила туфли и расстегнула жакет.

Габриэль отставил бокал и побарабанил пальцами по столику.

— У тебя все в порядке?

Она удивленно посмотрела на него.

— Да, а что? Что-то случилось?

— Ничего. Просто тебя не было весь вечер, и я, естественно, беспокоился. Неужели ты думала, что я лягу спать, не дождавшись тебя?

Ее глаза опасно блеснули.

— Я попросила Пэгги передать тебе, что вернусь поздно. И не разговаривай со мной таким тоном. У меня был тяжелый день, так что я не в том настроении, чтобы выяснять отношения.

Грейс посмотрела на него в упор, давая понять, что в вопросе о независимости для нее компромиссов нет. Однако эффект получился совсем не тот, которого она ожидала. Габриэль поднялся с кресла и застыл в позе борца, ждущего сигнала к началу схватки. Грозное, потемневшее от гнева лицо с горящими глазами и проступившими под кожей желваками, напряженно приподнятые плечи и руки со сжатыми кулаками свидетельствовали о решимости Габриэля сломать любое сопротивление.

— Ты попросила! — Он скрипнул зубами, и Грейс похолодела от страха. — Ты попросила!!! Я весь вечер не нахожу себе места, а ты бросаешь мне в лицо какой-то вздор! Не в том настроении!

Грейс недобро прищурилась.

— Я не просила тебя беспокоиться обо мне, — обманчиво спокойным тоном произнесла она. — В нашем соглашении нет такого пункта! Так что давай обойдемся без взаимных претензий.

— Где ты была?

— Не твое дело!

— Встречалась с Микки? Или с кем-то еще?

Да что это с ним?! Откуда этот тон, тон собственника, хозяина?! — возмутилась Грейс. Какое он имеет право устраивать допрос?! Кто он такой, чтобы ревновать?!

— А почему тебя это интересует? — насмешливо спросила она. — Я могу встречаться с кем угодно и проводить время так, как считаю нужным. По-моему, ты слишком серьезно воспринимаешь всю эту затею с браком, Габриэль. В таком случае вот тебе мой ответ: иди к черту!

Перед его глазами поплыли вдруг красные круги. Лавина гнева, сдерживаемая только нечеловеческими волевыми усилиями, сдвинулась, и ее мощь, соединившись с мощью полученного сексуального заряда, снесла последнюю линию обороны, которую Габриэль тщательно пытался удержать в последние дни.

Хватит притворства! Хватит глупых, никому не нужных игр! Он хочет ее, и он ее получит!

Застигнутая врасплох жадным блеском его глаз, загипнотизированная исходящей от Габриэля волной сексуальной агрессии, Грейс пришла в себя, только когда Габриэль грубо схватил ее за руку и рванул на себя. Она отшатнулась, напуганная тем выражением, которое исказило, совершенно преобразило лицо человека, ставшего ее мужем, но с таким же успехом она могла бы сопротивляться стихии. Габриэль целовал ее губы, щеки, подбородок, покрывал поцелуями ее шею. Грейс больше не только не предпринимала попыток противостоять натиску, но и охотно уступала грубой силе.

Пуговицы посыпались на пол, когда Габриэль рванул на ней блузку. Грейс ахнула от сладкой боли и мучительного наслаждения — это его губы сдавили бугорок соска — и пошевелила бедрами, подчиняясь проснувшемуся в ней любовному импульсу.

— Габриэль, пожалуйста!

Он отстранился, посмотрел на нее и с трудом узнал. Сейчас перед ним была другая женщина, женщина, охваченная страстью, женщина, чье желание равнялось его собственному. С растрепавшимися волосами, с широко открытыми синими глазами, в глубине которых бушевал огонь, с призывно приоткрытыми губами, Грейс совсем не походила на элегантную и аккуратную, немного застенчивую и независимую Грейс Уотерс, которую он знал. Или думал, что знал.

— Ты хочешь на кровати?

— Да, — едва слышно прошептала она.

Габриэль перенес ее на кровать, снял с нее блузку, юбку, бюстгальтер и трусики. Грейс лежала с закрытыми глазами, сжав зубы и плотно сомкнув бедра. Габриэль стал раздеваться. Он не спешил, он хотел, чтобы Грейс помучилась, приготовилась к неизбежному, и только тогда, когда его собственное терпение подошло к концу, раздвинул ей ноги.

Грейс приняла его с легким стоном и, подавшись навстречу, тут же обхватила ногами. Остатки сдержанности Габриэля будто смыло огромной волной. Их первый любовный танец продолжался недолго: подгоняя друг друга и подгоняемые собственным вожделением, они быстро достигли пика и замерли, ловя последние капли наслаждения.

— Ты в порядке? — озабоченно спросил Габриэль, проклиная себя за грубость, несдержанность и поспешность.

Неужели ослепленный страстью, он снова обидел ее, причинил боль этой восхитительной женщине? Ему стоило немалых трудов сдержать рвущийся наружу стон отчаяния.

— Я в порядке, Габриэль. Более чем в порядке. Ты… Это было прекрасно.

Ее слова подействовали на него сильнее любого эликсира. Габриэль положил руку на живот Грейс, зная, что будет готов к продолжению через пару минут, и тогда они снова исполнят упоительный безумный танец.

— Но это не значит, что мы переходим на регулярный график. — Грейс остановила его скользнувшую ниже руку. — Нам надо думать о Стефани. Если девочка узнает о нашей близости, она может подумать, что я занимаю в твоем сердце ее место. Так что все должно остаться по-прежнему.

Если Грейс полагала, что разумные доводы могут остановить объятого страстью Габриэля, то она ошибалась.

— Что ты делаешь?

Он не ответил, да и она уже не услышала бы его ответ.

 

10

Грейс разглядывала лежащий перед ней продолговатый пакет с настороженностью сапера, оказавшегося один на один с миной и не знающего, какой проводок перерезать. Под опоясывающей сверток атласной лентой Грейс обнаружила крохотную карточку на которой было написано: «Грейс — с любовью и благодарностью. Габриэль».

Что там, она не знала. Утром Габриэль сказал, что съездит проведать Стефани и вернется к завтраку. Грейс вяло подумала, что ей следовало бы принять душ и одеться, а не сидеть в халате и размышлять над ситуацией, в которой они оба оказались.

Они уснули только под утро, совершенно обессилевшие и абсолютно счастливые. Такого любовника — искусного, терпеливого, страстного и ненасытного — у Грейс еще не было. Габриэль творил чудеса. Все ее тело сладко ныло, и это было свидетельством того, что встававшие перед глазами Грейс яркие эротичные картины не были просто игрой воображения.

Грейс виновато вздохнула. Что же все-таки случилось? Что на нее нашло? Куда подевалась ее обычная сдержанность? О чем, черт возьми, она вообще думала? Ни о чем. В том-то все и дело, что она вообще ни о чем не думала. Потому что, если бы думала, то никогда не попала бы в такое идиотское положение. И что делать теперь? Да, им было хорошо вдвоем, но Габриэль выбрал ее не на роль настоящей жены, а сама она отнюдь не стремилась к тому, чтобы в ее жизни появился постоянный мужчина. У нее есть бизнес, и этот бизнес требует пристального внимания и всех сил.

Секс, конечно, дело приятное и необходимое, а влюбленность чудесное состояние, но они подобны ветру, который может измениться в любую минуту, тогда как бизнес — это парус, без которого движение по океану жизни просто невозможно. И, если уж на то пошло, Грейс вовсе не собиралась бросать на ветер то, чему отдала лучшие годы, только потому, что судьба подарила ей встречу с красивым, щедрым и сексуальным мужчиной.

— Ладно, не дури, — раздраженно прошептала Грейс, обращаясь к себе самой, — открой и посмотри, что там. Не положил же он туда гремучую змею.

С замиранием сердца она развязала атласную ленту, сняла оберточную бумагу и обнаружила коробку из прозрачного пластика. А в ней…

Боже! Какая прелесть! Грейс смотрела и не могла глаз отвести от изумительно красивой, восхитительно изящной, греховно эротичной орхидеи. Какой утонченный и… полный интимного подтекста подарок! Разумеется, Грейс и раньше дарили цветы, но ни один, даже самый роскошный букет не приводил ее в такое волнение. Смахнув навернувшиеся вдруг на глаза слезы, она как величайшую драгоценность положила коробку с орхидеей на столик у кровати.

Через несколько минут, стоя под душем, Грейс думала о том, что Габриэль Санчес сделал то, чего не удавалось до него никому из мужчин: нашел путь к ее сердцу. Все бы хорошо, но как быть потом, когда срок их «брака» истечет?

Приглашая в гости сестру, Грейс не ожидала от этого визита ничего хорошего, и не ошиблась. Познакомившись с Габриэлем, Фиона улучила момент и, под каким-то благовидным предлогом отведя Грейс в сторонку, прошептала:

— Опасный мужчина.

— Почему?

— О таком можно только мечтать, — продолжала Фиона. — Высокий, красивый, богатый, порядочный. Прими мои поздравления, сестренка.

Грейс только вздохнула. Каждый раз, когда она смотрела на Габриэля, где-то под сердцем возникала тупая ноющая боль, впервые давшая о себе знать после незабываемой ночи, которую они провели вместе.

— Я же говорила, что вышла за него совсем не поэтому, — прошипела она, обращаясь к Фионе, и громко сказала: — Пойду спрошу у Пэгги, не нужна ли ей помощь.

— Пэгги и без тебя прекрасно справится, — немедленно отозвался Габриэль. — Останься с нами, Грейс. Поболтай с Фионой.

Грейс отвела глаза. Конечно, он знал, о чем она думает, потому что наверняка и сам думал о том же. О той ночи. Об обрушившейся на них страсти. О том, как они любили друг друга до самого утра. Что это было? Случайный порыв, захвативший обоих, или закономерный результат действия неподвластных их воле таящихся в них сил, которые рано или поздно снова дадут о себе знать?

— С Фионой я могу поболтать в любое время.

Разумеется, Фиона тут же обиженно надула губы.

— Спасибо, я тоже тебя люблю. Ну, теперь вы видите, какая у меня сестра, Габриэль?

Его имя прозвучало в устах Фионы нежно и переливчато-звонко, как будто она долго репетировала, чтобы достичь именно такого эффекта. Грейс оставалось только завидовать талантам сестры. А ведь всего несколько дней назад Фиона устроила ей разнос, подозревая все того же Габриэля во всех мыслимых пороках!

Подавив раздражение, Грейс подошла к дивану, на котором сидел Габриэль. Он взял ее за руку.

— Садись, дорогая.

— Не называй меня так.

— Почему? — Его пальцы пробежали от запястья к локтю, оставляя невидимые ожоги на ее коже. — Скажите, Фиона, вы не разочарованы тем, что ушли с престижной работы и посвятили себя семье?

О-о-о, сейчас начнется! Грейс едва заметно поморщилась. Фиона закинула ногу на ногу и, потягивая вино из хрустального бокала, принялась вещать:

— Разочарована ли я? Конечно нет! Разумеется, когда у тебя на руках две малышки, не всегда удается сделать дома все, что хотелось бы. Честно говоря, иногда они садятся на голову. Но все равно я никогда бы не променяла семью ни на что другое. По-моему, у женщины нет другой судьбы, как только дом, муж и дети. Мне нравится быть матерью. Доналду это во мне тоже нравится. Иногда я пытаюсь представить, как чувствовала бы себя, если бы каждое утро отправлялась на работу, а малышек оставляла с няней, и, знаете, — Фиона патетически возвысила голос, — мне становится страшно! Лезть из кожи вон, угождать, постоянно находиться в напряжении только для того, чтобы карабкаться по грязной, затоптанной и заплеванной карьерной лестнице — нет, это не для меня.

Грейс кусала губы, но молчала, хотя и знала, что несколько лет назад, до рождения девочек, Фиона довольно-таки успешно продвигалась по той самой презренной лестнице и находила в этом определенное удовольствие. Тем не менее после всего сказанного сестрой она почувствовала себя немного ущербной. Эту же ущербность Грейс чувствовала и в присутствии родителей, которые души не чаяли во внучках, сдували пылинки с младшей дочери и почти не обращали внимание на старшую, ограничиваясь в общении с Грейс дежурными вопросами, вроде «Как дела?» или «У тебя все в порядке?»

— Вы настоящая мать, — одобрительно заметил Габриэль.

Польщенная комплиментом Фиона зарделась от удовольствия. И как только ему это удается? — подумала Грейс с невольным восхищением. Вот уж действительно покоритель женских сердец!

— Быть матерью, конечно, прекрасно, — пробормотала она, ни к кому конкретно не обращаясь, — но у женщины может быть и другое призвание.

Габриэль внимательно посмотрел на нее.

— Как ты можешь утверждать это, если сама даже не попробовала стать матерью?

— Грейс считает, что слишком стара, чтобы иметь детей, — не удержалась от реплики Фиона. — Так ведь, сестренка?

— Моей матери было за сорок, когда она родила меня. И это не помешало ей быть прекрасной матерью, — сказал Габриэль, сделав вид, что не заметил бестактности Фионы.

Грейс снова почувствовала на себе его задумчивый, как будто вытягивающий из нее какой-то ответ взгляд. Что ему нужно? Может быть, он хочет знать, не забеременела ли она после той ночи? Он не удосужился воспользоваться презервативом и даже не спросил, предпринимает ли она какие-либо меры предосторожности. Боже, как же можно быть такой дурой!

— Я вовсе не ставлю под сомнение возможность того, что женщина способна забеременеть в сорок или даже в сорок пять, — поспешила загладить допущенную оплошность Фиона. — Просто Грейс не представляет себя в роли матери, верно, сестренка? Ее гораздо больше привлекает бизнес.

— Мне только показалось или я действительно слышу в твоих словах критические нотки?

— Тебе не следует принимать все на свой счет и быть такой мнительной, — фыркнула Фиона.

— Вот как? Что ж, наверное, ты права. Ты ведь всегда права, да? — Грейс поднялась с дивана, пересекла комнату и закрыла за собой дверь, боясь, что расплачется у всех на глазах.

Вбежав в свою спальню, Грейс бросилась на кровать и наконец дала себе волю. Слезы — горячие, соленые — ползли по щекам, как еще одно напоминание о ее глупости, неадекватности и неустроенности.

Она не слышала, как открылась дверь, и, только когда на плечо легла чья-то теплая рука, повернула голову и увидела Стефани. Девочка смотрела на нее с сочувствием и беспокойством.

— Грейс, с тобой все в порядке? Габриэль сказал, чтобы я зашла к тебе и узнала, как ты себя чувствуешь.

— Спасибо, милая. Со мной все хорошо. Просто… не знаю, как и объяснить. — Грейс сквозь слезы улыбнулась девочке.

— Наверное, тебя что-то расстроило. Ты же плачешь. Тебя кто-то обидел?

— Нет, милая, конечно, никто. Знаешь, иногда даже взрослые попадают в сложные ситуации.

— Габриэль вчера тоже плакал, — понизив голос, сообщила Стефани.

Грейс удивленно моргнула. Она и представить себе не могла, что этот сильный, волевой мужчина, способен проливать слезы, как и любой обычный человек.

— Да. Он сказал, что ему очень не хватает моих папы и мамы. Они были его лучшими друзьями, и он очень скучает по ним. По-моему, людям не надо стыдиться слез.

— Ох, милая. — Грейс обняла девочку и, прижав к себе, поцеловала в висок. — Я знаю, как тебе тяжело. Но боль пройдет, вот увидишь. Ты никогда не забудешь папу и маму, но будешь думать о них без боли и отчаяния.

Стефани отстранилась и заглянула в лицо Грейс.

— Я так рада, что ты живешь с нами, со мной и Габриэлем. Мне кажется, без тебя ему было бы очень плохо.

Как объяснить двенадцатилетней девочке, что отношения с Габриэлем стали для меня тяжелейшим испытанием, требующим напряжения всех сил? — подумала Грейс. Соглашаясь помочь ему, я и представить не могла, что попаду в такую ситуацию. Но теперь отступать уже поздно, а значит, необходимо сосредоточиться, собраться и все-таки четко определить основные правила взаимоотношений с Габриэлем.

— Я тоже рада, что познакомилась с тобой, — сказала Грейс.

Ей стало вдруг ужасно стыдно за свое поведение. Ну разве могут ее мелкие проблемы сравниться с бедой, постигшей двенадцатилетнего ребенка, потерявшего самых близких и дорогих людей? Тем не менее Стефани держалась и не устраивала сцен, не портила настроение окружающим и не поддавалась отчаянию. Вот у кого нужно учиться отношению к жизни!

Теперь Грейс знала, что делать. Как только Фиона уедет, она поговорит с Габриэлем и заставит выслушать ее, даже если не все сказанное придется ему по вкусу.

— Мне нужно поговорить с тобой, — твердо произнесла Грейс, переступив порог кабинета.

Габриэль сидел за рабочим столом и что-то писал. Услышав голос Грейс, он поднял голову, раскинул руки в стороны и потянулся.

Как всегда, одного взгляда на эту женщину оказалось достаточно, чтобы в Габриэле пробудилось дремлющее желание. В его памяти, словно в альбоме, хранились десятки фотографий, на каждой из которых был запечатлен тот или иной момент их единственной ночи. Ночи, после которой Габриэль уже не мог спать спокойно.

— О чем поговорить?

Самый обычный вопрос, но как же трудно на него ответить! Грейс глубоко вздохнула и сложила руки на груди. Лучше не ходить вокруг да около, а сразу перейти к сути дела.

— Я хотела сказать…

Габриэль не дал ей закончить.

— Мне понравилась твоя сестра. Очень милая женщина.

— Да, Фиона нравится мужчинам.

Застигнутая врасплох неожиданной репликой, Грейс отреагировала инстинктивно и сразу же покраснела — так могла ответить ревнивая супруга.

— Я имею в виду другое, хотя, разумеется, она очень красивая. — Габриэль откинулся на спинку кресла. — Мне твоя сестра показалась очень радушной, доброжелательной и разумной. Она определенно прекрасная мать.

— Ты прав. — Грейс убрала за ухо упавшую на глаза прядь и пожала плечами. — Родители всегда ставили ее мне в пример. В их представлении она идеальная дочь и супруга.

— Тебя это задевает?

Какое ему дело до ее отношений с родителями и сестрой? Грейс нетерпеливо качнула головой, злясь на саму себя. Что за неудачный день! Все получалось совсем не так, как ей хотелось бы, все шло не по плану.

— Я к этому привыкла. Мои родители думали, что у них никогда не будет второго ребенка, и, когда родилась Фиона, это стало для них подарком судьбы. Фионе досталось столько внимания, сколько никогда не выпадало на мою долю. Впрочем, она, наверное, в любом случае радовала их неизмеримо больше, чем я. Мама говорит, что я всегда была слишком угрюмой.

От негромкого смеха Габриэля по спине Грейс пробежали мурашки.

— Ты? Угрюмая? Не могу поверить.

Разговора не получалось. Габриэль опять перехватил инициативу, поставив Грейс в положение защищающейся, объясняющей стороны.

— Габриэль, я пришла не для того, чтобы вспоминать детские годы. Дело серьезное и не терпит отлагательств. — Пусть улыбается, пусть смеется, пусть делает что угодно — она не позволит себе отвлечься на пустяки. — Ты можешь выслушать меня, не перебивая?

Он выпрямился, провел ладонью по волосам и посмотрел на Грейс уже по-другому, сосредоточенно и внимательно.

— Конечно. Говори.

— Я хочу поговорить о том, что… о том, что произошло между нами… в ту ночь…

— Ты имеешь в виду ту ночь, когда мы переспали? — без малейшего смущения уточнил Габриэль.

О черт. Похоже, получалось еще хуже, чем можно было предположить.

— Да. Я поступила совершенно бездумно, безответственно. Наверное… наверное, позволила себе поддаться минутному влечению…

— Минутному влечению? — Он покачал головой. — Мы занимались любовью всю ночь.

— Так или иначе я повела себя непростительно легкомысленно, уступила чувствам…

— Такое случается сплошь и рядом. Страсть живет по своим собственным законам, и мы часто не властны над ней.

— Как у тебя все просто.

— Все действительно просто. Мы, испанцы, менее скованны в проявлении чувств. Вы, американцы, всегда стараетесь за все извиниться, как будто постоянно в чем-то виноваты. Для вас даже самое естественное — почти преступление.

Его контрнаступление отвлекло Грейс от намеченной цели. Похоже, они и впрямь относились к случившемуся по-разному. Но разве различия в культуре не оставляют места для взаимоприемлемого решения? Разве два взрослых, разумных человека не могут найти устраивающий обоих вариант существования? Тем более что у них одна цель: забота о благе Стефани.

— Ладно, не будем об этом. Я пытаюсь втолковать тебе, что та ночь была ошибкой. Мы заключили определенное соглашение, пусть и не вполне обычное, и если хотим выполнить его, то должны определить базовые правила поведения.

— Ты говоришь так, будто выступаешь с лекцией, — раздраженно бросил Габриэль и, поднявшись с кресла, прошелся по комнате. — Не надо так стараться, Грейс. Не надо переносить правила бизнеса в частную жизнь. И не надо пытаться прятать от меня свою истинную природу.

— Я прячу от тебя свою истинную природу?

— Да. Ты не даешь воли чувствам, ты пытаешься везде и всюду носить одну и ту же маску успешной деловой женщины. Так нельзя жить, Грейс.

Она нахмурилась. О чем он говорит? Мысли путались, нить разговора терялась в шуме стучащей в висках крови.

— Я ничего не прячу от тебя. Я хочу лишь сказать, что случившееся между нами было ошибкой, которая ни в коем случае не должна повториться. Пожалуйста, не притворяйся, что ничего не понимаешь. Да, конечно, ты нравишься мне, и это только идет на пользу нам обоим в решении обшей проблемы. Но мы не можем переходить некоторые границы. Я хотела сказать, что тебе нужно жить так, как ты жил раньше, жить своей обычной, нормальной жизнью. Я хочу, чтобы ты, если это тебе нужно, встречался с другими женщинами. С моей стороны никаких возражений не будет.

— Так что мне теперь — прыгать от счастья? — сердито оборвал ее Габриэль. — Неужели ты думаешь, что я только и ждал твоего разрешения и прямо сейчас помчусь на поиски той, которая согласится разделить со мной постель?

— Я не знаю, что тебе надо для счастья, это не мое дело! Мы договорились о том, что я помогу тебе решить твою проблему в обмен на твою помощь в решении моей проблемы. Я не знаю, что тебе нужно, но знаю, что каждый из нас должен идти своим путем. Я рада помочь Стефани, стать ей другом, если она того пожелает, но я не хочу никаких личных отношений с тобой. Я просто не могу себе это позволить.

— Понимаю.

— И это все, что ты можешь сказать?

Габриэль пожал плечами.

— Хорошо. Пусть будет по-твоему. Ты действительно помогла мне, и я готов согласиться на твои так называемые базовые правила. Я сделаю вид, что мы не знаем друг друга как мужчина и женщина. Мои отношения с тобой станут отныне чисто деловыми. Ты это хотела услышать, Грейс?

Она, не глядя на него, кивнула.

— Да, так будет легче.

— Легче? Для кого? Для тебя? Легче потому, что ты боишься жизни — реальной, настоящей жизни, в которой есть вещи поважнее бизнеса? Ты думаешь, что почувствуешь себя в большей безопасности, если сделаешь вид, что не замечаешь очевидного? Да, теперь я понимаю, что для тебя самое главное.

Грейс вздрогнула, как будто ее стегнули кнутом. Откуда он знает ее так хорошо? Как сумел малознакомый, в сущности, мужчина проникнуть в ее душу, изведать ее тайные страхи, ее сомнения?

— Я не боюсь жизни. И я знаю, что есть вещи важнее успеха в бизнесе. Но мы должны думать о том, как сделать, чтобы лучше было всем.

— Только не говори от моего имени! — вспылил Габриэль. — Не говори так, будто ты знаешь, что лучше для меня. Ты этого не знаешь! И сомневаюсь, что когда-либо поймешь!

Грейс отважилась посмотреть на него.

— Мне очень жаль, если я обидела тебя чем-то, Габриэль. Прошу тебя, не злись. Как можно решать какие-то проблемы, если любой наш разговор обязательно превращается в спор?

Он коротко и сухо рассмеялся.

— А что ты называешь спором? Мы с тобой определенно принадлежим к разным культурам.

— Я тоже так думаю, — дрожащим голосом произнесла Грейс.

Габриэль посмотрел на нее едва ли не с жалостью.

— Не беспокойся, Грейс. Я понял, что тебе нужно. То, что произошло, больше не повторится. Наши отношения никогда не выйдут за рамки чисто деловых. Обещаю тебе. Надеюсь, ты довольна?

— Да, — сказала она, хотя сердце твердило совсем другое. — Да, меня это устраивает. Спасибо.

— По-моему, тебе абсолютно не за что меня благодарить. — Габриэль повернулся к ней спиной и опустился в кресло. — Извини, мне нужно работать.

— Спокойной ночи.

Грейс вышла из кабинета и, сдерживая рвущиеся из груди рыдания, побрела в свою комнату.

 

11

Личные отношения Габриэля и Грейс свелись к минимально необходимому общению, но в офисе Габриэль, верный слову, появлялся регулярно и вел себя безупречно. Он проверял бухгалтерию, подсказывал, где и на чем сэкономить. Кэтрин и Микки внимали ему с открытыми ртами. Но самое главное заключалось, пожалуй, в том, что Габриэль сумел вдохнуть в них надежду на успех. Он оказался прирожденным руководителем, способным не только находить пути решения проблем, но и заражать своей уверенностью других.

Грейс варила кофе в задней комнате, когда услышала, как Габриэль сказал Кэтрин, что собирается на ланч. Дождавшись, когда за ним закрылась дверь, она достала из холодильника пакет молока и завернутые в вощеную бумагу сандвичи и вышла в большую комнату.

— А ты разве не идешь на ланч? — удивилась Кэтрин.

— Нет, — коротко ответила Грейс, садясь за стол. — Если хочешь…

— Немного позже. — Кэтрин нерешительно помялась. — Послушай, это, конечно, не мое дело, но…

— Ты права, это действительно не твое дело. — Слова выскочили непроизвольно, и Грейс тут же пожалела о них. — Извини, Кэтрин, но у меня нет ни малейшего желания обсуждать эту проблему.

— Конечно, конечно, — поспешно сказала Кэтрин. — Но в любом случае я на твоей стороне.

— Спасибо. — Грейс невольно улыбнулась. — Мне бы знать, на чьей я стороне.

Габриэль вел себя согласно их уговору, и все же Грейс неприятно задел тот факт, что он отправился на ланч в одиночку, даже из вежливости не предложив ей пойти с ним. А когда через полчаса Габриэль позвонил и сказал, что встретил приятеля и вернется позже, чем обещал, на душе у нее стало совсем тоскливо.

С кем он мог встретиться? С каким приятелем? А может быть, с приятельницей?.. Грейс гнала от себя неуместную ревность, но она возвращалась снова и снова, и воображение уже рисовало пикантные сцены с участием Габриэля и роскошной молодой девицы, почему-то блондинки.

Габриэль вернулся через полтора часа и, усевшись за отведенный ему стол, огляделся. Равнодушный взгляд мазнул по Грейс и, не задерживаясь, заскользил дальше. Грейс отвернулась и сняла трубку, чтобы позвонить на киностудию, но, когда услышала ответ, вдруг с ужасом обнаружила, что забыла, зачем звонит.

Из офиса они ушли порознь — Габриэль раньше, Грейс позже. Она медленно шла по улице мимо отбрасывающих солнечные блики витрин и открытых летних кафе. Внимание ее привлек большой магазин, специализирующийся на детских товарах. Побродив по отделам, Грейс купила для Стефани несколько вещичек, которые, будь она в возрасте Стефани, с удовольствием надела бы сама.

Пока она делала покупки, мысли о Габриэле не оставляли ее. Правильно ли она сделала, настояв на том, чтобы их отношения ограничились строго деловыми рамками? Не усугубила ли она этим и без того нелегкую ситуацию? И почему Габриэль вообще так рассердился? Ему ничего не стоит заполучить в свою постель едва ли не любую красавицу. Что есть в ней такое, чего нет у других? Ничего. Она не молода, не потрясает красотой, думает только о работе и уже забыла, когда в последний раз спала с мужчиной. Не считая, конечно, ночи, проведенной с Габриэлем. Может быть, сыграло роль то, что она просто оказалась под рукой? Известно, что для многих мужчин секс и чувства существуют по отдельности. Ясно одно: чем скорее завершится процедура удочерения, тем лучше.

Конечно, мысль о том, что придется расстаться со Стефани, каждый раз отзывалась в сердце Грейс болью — за короткое время она успела привязаться к девочке, — но в конце концов так будет лучше для всех. Придет время, Габриэль встретит достойную его по социальному статусу и более подходящую ему по возрасту женщину. У него будет настоящая, а не придуманная семья. Она расплатится с ним, вернет все деньги, до последнего цента, и постепенно изгладится из его памяти, станет смутным воспоминанием.

Грейс оплатила покупки и, подхватив объемистый пакет, направилась к выходу. Ее ждал очередной трудный вечер с мужчиной, за которого она совсем недавно вышла замуж.

Сидящая на диване женщина была красива: фигура модели, длинные, стройные ноги, тонкие ухоженные руки, нежные плечи… Она знала, какой эффект производит на мужчин, и пользовалась этим, демонстрируя красоту с расчетливостью торговца, выставляющего на всеобщее обозрение самый лучший товар.

Габриэль видел эту красоту не в первый раз, но сейчас думал лишь о том, что предпочел бы не видеть ее вообще. Но что делать — Саманта здесь, и он не мог отказать ей в гостеприимстве.

— Тебе ведь скоро двадцать пять, не так ли?

— Ты еще не забыл? Как мило, — протянула она.

— Не забыл. У меня вообще хорошая память, — бесстрастно сказал Габриэль. — Что же касается твоей просьбы, то я, конечно, наведу справки об этом господине, но мне понадобится некоторое время.

— Я не спешу, — многозначительно заметила Саманта.

Габриэль сделал вид, что не услышал намека.

— Ты познакомилась с ним в Барселоне?

— Да, три месяца назад. У него бизнес в Испании.

Он покачал головой.

— И все же я бы на твоем месте не спешил за него замуж. Три месяца слишком короткий срок, чтобы узнать человека.

Саманта подтянула ноги на диван, так что теперь Габриэль мог при желании любоваться оголившимся бедром бывшей любовницы.

— Жизнь так быстротечна, дорогой. Ты сам это знаешь. Посмотри, как изменилась твоя. Не спорю, Лос-Анджелес ничем не хуже Барселоны, но теперь у тебя на шее не только Стефани, но и эта не первой молодости американка. Мы ведь не дети и понимаем, что, если женщина осталась незамужней до тридцати с лишним лет, значит, с ней что-то не так. Уж и не знаю, как только ты все это вынесешь!

Габриэль с трудом удержался от улыбки. Красотки вроде Саманты упиваются своей молодостью, считая ее главным, если не единственным, товаром, который может предложить женщина. Он же придерживался иного мнения, полагая, что хорошее вино со временем становится только лучше. Впрочем, будучи специалистом в этой области, Габриэль знал, что свои достоинства есть и у молодого вина, и у старого — как говорится, о вкусах не спорят.

Саманта продолжала излагать свои взгляды на жизнь, а ее молчаливый собеседник то и дело поглядывал на часы. Грейс еще не вернулась с работы. Стефани, так и не дождавшись ее, ушла к себе и, наверное, уже уснула. Стараясь успокоить себя, Габриэль раз за разом повторял, что Грейс, очевидно, задержалась на работе, что с ней все в порядке, но тревога не проходила. Где она? С кем она? Конечно, он вовсе не собирался воспринимать их брак как нечто долгосрочное и не был влюблен в нее, но, черт возьми, в трудный час эта женщина стала ответом на его молитвы, и он питал к ней определенные чувства. В конце концов муж несет ответственность за жену.

— Милый?

Голос Саманты вернул его к реальности. Габриэль отпил успевшего нагреться белого вина и с гримасой отставил бокал в сторону.

— Извини, задумался. Много дел завтра. Прости.

— Понимаю, милый. Мне так жаль тебя. Как это ужасно. Я говорю о бедняжке Рэе. Конечно, мы встречались всего лишь несколько раз, но он мне нравился. Представляю, каким ударом стала для тебя его смерть.

Саманта была права. Иногда Габриэлю казалось, что, потеряв Рэя, он потерял какую-то часть себя самого. С Рэем он мог обсудить что угодно, поделиться проблемами или просто поболтать, облегчить душу. Теперь, с уходом Рэя и Кристы, в душе образовалась пустота, заполнить которую ничто не могло.

— Как ты чувствуешь себя здесь? — Саманта окинула взглядом гостиную.

Он пожал плечами.

— Не знаю. Это дом Рэя и Кристы. Здесь все напоминает о них. Здесь они были счастливы. Да, мне трудно. Но я должен думать о Стефани, которой гораздо труднее, чем мне. Когда все документы на удочерение будут готовы и я стану ее отцом, мы оба попробуем начать новую жизнь.

— А эта женщина… твоя временная жена… она уйдет? — нерешительно осведомилась Саманта.

Да, их с Габриэлем пути разошлись, но она не была бы женщиной, если бы поставила крест на одном из самых восхитительных мужчин, о котором у нее остались самые лучшие воспоминания. Сейчас, глядя на него, Саманта видела — ему недостает женского внимания.

Того внимания, которое могла предложить она.

— Да, — сказал Габриэль, глядя мимо нее, в пустоту. — Она… уйдет.

— О, милый. — Саманта соскользнула с дивана и, подойдя к креслу, опустилась на подлокотник и обняла Габриэля за шею. — Мне так жаль тебя. — Она изогнулась и поцеловала его в щеку. — Ты… — Вторая попытка не удалась — Габриэль напрягся и отстранился. Саманта вздрогнула, словно от пощечины. — Милый, я так скучала. Ты ведь тоже скучал, признайся? Хоть немного…

Он вспомнил, как, придя в квартиру, которую снимал для нее в Барселоне, услышал доносящийся из спальни звонкий смех, а войдя, увидел свою юную любовницу в постели с Рони, наглым, с завитыми волосами сопляком, курившим его «гавану». Воспоминание отдалось неприятным ощущением в желудке, как будто он съел что-то несвежее. Габриэль поднялся, прошелся по комнате и еще раз бросил взгляд на часы. Теперь к беспокойству о задержавшейся где-то Грейс примешивалось еще и раздражение. Ну где можно так долго болтаться!

— Ты можешь, если хочешь, остаться на ночь, Саманта. В комнате для гостей. Но утром тебе придется вернуться в отель. Утром мне нужно отвезти Стефани в школу, потом я займусь делами, так что развлекать тебя никак не смогу.

— Хорошо, Габриэль, я понимаю. Все еще злишься на меня из-за Рони, да? Но ведь ты и сам отчасти виноват. Все время работал и работал. Или уезжал куда-то. А ведь женщину нельзя надолго оставлять без внимания. — Она медленно, по-кошачьи грациозно наклонилась, подняла туфельки, выпрямилась и, обольстительно потянувшись, улыбнулась. — Проводи меня в комнату, Габриэль. Я слишком устала и не хочу ждать такси.

Конечно, он предпочел бы отправить ее в отель, но в данном случае радоваться приходилось уже тому, что она не стала задерживаться в гостиной. С плохо скрываемым облегчением Габриэль провел нежеланную гостью по коридору и, указав нужную дверь, поспешно ушел.

Стараясь не шуметь, Грейс открыла дверь и включила свет. Сняв туфли, она поставила на столик пакет с покупками и пошла в кухню.

Грейс наливала в стакан минеральную воду, когда за ее спиной скрипнула дверь и раздался глуховатый голос Габриэля. Она вздрогнула и едва не выронила стакан и бутылку.

— Я принесу тапочки, пол холодный, еще простудишься.

Он исчез и вскоре вернулся с тапочками.

— Спасибо.

Грейс благодарно кивнула, допила воду и поставила стакан в мойку.

— Делала покупки?

Габриэль видел в прихожей пакет с фирменной эмблемой магазина, и его подозрения по поводу долгого отсутствия Грейс частично развеялись. И все же ему хотелось знать, почему она вернулась так поздно.

— Да. Вообще-то я позволяю это себе не часто.

Грейс поймала себя на том, что ее объяснение звучит слишком похоже на оправдание. Габриэль еще подумает, что она тратит его деньги на свои личные нужды.

— Для женщины поход по магазинам — что-то вроде психотерапевтического сеанса.

— Намекаешь на существование неудовлетворенных эмоциональных потребностей?

— А ты все пытаешься изображать психоаналитика? Перестань, Габриэль, эта роль не для тебя.

Он рассмеялся — негромко, хрипло, сексуально.

— Так, значит, ты полагаешь, что я пытаюсь тебя раскусить?

Она пожала плечами.

— Называй как хочешь: раскусить, препарировать, разложить по полочкам. Я хочу кофе. Выпьешь со мной?

По ее слегка изменившемуся тону он понял — что-то произошло. Может быть, у него с языка сорвалась неосторожная фраза, а может быть, Грейс превратно истолковала вполне невинное слово. Чтобы показать, что ей нечего опасаться и что он не собирается нарушать установленные ими границы, Габриэль нарочито широко зевнул, потянулся и покачал головой.

— Нет, спасибо. Ты вернулась, так что я отправляюсь спать. Завтра у нас много дел.

— Спасибо, что дождался меня, но, право же, тебе не стоило это делать. Ты не обязан засиживаться допоздна только ради того, чтобы подать мне тапочки.

— Спокойной ночи. — Он загадочно улыбнулся и подмигнул. — До завтра, Грейс.

 

12

Разложив на кровати подарки, Стефани радостно повернулась к Грейс.

— Спасибо тебе. Мне все очень понравилось. Джинсы просто класс. Примерю вечером, когда вернусь из школы. — Девочка подбежала к Грейс и чмокнула ее в щеку.

— Я не знала твоих размеров, так что покупала на глаз. Если что-то не подойдет, можно будет пойти и поменять. Может быть, сходим вдвоем? — Грейс даже не ожидала, что ее скромный подарок доставит Стефани такое удовольствие. — Ты могла бы выбрать себе что-то еще.

— Хорошо. Конечно, сходим, но я думаю, что все подойдет. Они такие красивые.

— Извини, что я вчера не зашла пожелать спокойной ночи. Я вернулась поздно, ты уже спала. — Грейс виновато пожала плечами.

— Все в порядке, — успокоила ее Стефани. — Главное, что ты вернулась. Габриэль так волновался…

Грейс подумала, что, пожалуй, самым трудным будет именно расставание с девочкой. Может быть, ее приемный отец позволит им встречаться хотя бы иногда?

Размышляя об этом и о многом другом, Грейс спустилась в кухню и села завтракать. Она даже не заметила, как вошел Габриэль. В отутюженном костюме и ослепительно белой рубашке, с гладко причесанными волосами и улыбкой победителя на губах, он являл собой удачливого молодого бизнесмена, и Грейс сразу почувствовала себя существом из иного мира.

— Доброе утро, Габриэль. Что будешь, чай или кофе? — Она начала подниматься из-за стола, но он остановил ее движением руки.

— Спасибо. Я обслужу себя сам. Давай поедем на работу вместе. У нас сегодня очень напряженный день, и мне не терпится поскорее начать.

Он налил себе кофе и опустился на стул. День начинался хорошо. Ему нравилось смотреть на Грейс. В пушистом белом халате, с распущенными волосами и разрумянившимся после душа посвежевшим лицом, она совсем не походила на сосредоточенную на бизнесе женщину. Сегодня в ее удивительных глазах не было беспокойства, сочные губы соблазнительно блестели, а бившаяся на высокой молочно-белой шее тоненькая жилка словно приглашала к поцелую.

— Я уже позавтракала. Пойду переоденусь. Ты не успеешь и глазом моргнуть…

Грейс не успела закончить фразу, потому что в комнату вошла невысокая, но отлично сложенная молодая женщина в облегающем платье. Остановившись за спиной Габриэля, она положила руку ему на плечо и безапелляционно потребовала застегнуть «молнию» у нее на спине. Не менее удивительным было и поведение Габриэля. Не говоря ни слова, он поднялся и выполнил приказ незнакомки с таким бесстрастным выражением лица, словно делал это каждое утро. Когда его пальцы прикоснулись к талии красотки, Грейс почувствовала дурноту.

Да, конечно, она сама сказала, что Габриэль может вести прежний, привычный образ жизни, встречаться с другими женщинами и вообще ни в чем себя не ограничивать, но кто же мог подумать, что он воспримет ее слова как руководство к действию и тут же пустится во все тяжкие! Незнакомка — откуда бы она ни взялась — успела нанести на лицо полную боевую раскраску, благодаря которой выглядела, как экзотическая райская птичка, случайно залетевшая в кухню. Рядом с ней и Габриэлем Грейс — в халате, без косметики, с наспех расчесанными волосами — чувствовала себя побирушкой, посмевшей попасть в кадр вместе с шикарной парой, позирующей для глянцевого журнала. Так вот почему Габриэль так поспешно покинул ее накануне — спешил к томившейся в постели любовнице! И у него еще хватило наглости пожелать ей спокойной ночи!

— Грейс, позволь представить тебе нашу гостью. Саманта приехала на несколько дней из Испании. Саманта, познакомься с моей женой Грейс.

Алые губки красотки растянулись в приторно-фальшивой улыбке.

— Так это вы та женщина, которая столь любезно согласилась помочь Габри! Очень приятно… Грейс.

Понимая, что если она не уйдет сию же секунду, то либо рухнет на пол, либо совершит нечто такое, о чем будет потом долго сожалеть, Грейс встала.

— Прошу меня извинить. Мне еще надо переодеться.

Выскочив за дверь прежде, чем Габриэль успел поймать ее за руку, не обращая внимания на летящий вслед голос, она пробежала по коридору, влетела в свою комнату и прислонилась к стене.

Легкие лопались, сердце подпрыгивало, словно хотело вырваться из груди, а глаза застилала мутная пелена. Грейс застонала от пронзившей ее боли.

Что это?

Ревность. Ты ревнуешь, а потому злишься. Тебя предали.

Как же он мог так с ней поступить? Как мог принимать у себя другую женщину, когда она, его жена, спала под этой же крышей? Как он мог так жестоко, так безжалостно, так подло обойтись с ней? С ней, считавшей его едва ли не идеалом порядочности и благородства!

В дверь постучали.

— Грейс! Открой мне.

Он постучал еще раз. Настойчиво, требовательно. Что ему надо? Неужели он хочет унизить ее еще раз, теперь уже своими лицемерно-жалкими оправданиями?

Грейс выпрямилась. Сделала глубокий вдох. Проглотила остановившийся в горле горький комок.

— Уходи, Габриэль. Позволь мне приготовиться к работе. Пожалуйста, оставь меня в покое.

— Ты все не так поняла. Саманта — просто моя старая знакомая. Пришла в гости и немного задержалась. Было уже поздно, и я предложил ей переночевать у нас. Между нами ничего нет, поверь.

Она хотела промолчать, но слова сами рвались наружу.

— Старая знакомая, да? И насколько же старая? Сколько ей? Девятнадцать? А может, все двадцать? — Боже, Грейс, что ты говоришь! Остановись! Возьми себя в руки.

— Ты откроешь?

— Нет! Увидимся в офисе. И не жди меня, пожалуйста. Я доберусь сама.

— Черт!

Он еще раз ударил, точнее, пнул дверь, и Грейс услышала его удаляющиеся шаги.

Грейс не разговаривала с Габриэлем все утро и с трудом находила силы, чтобы отвечать на вопросы Кэтрин и Микки. В конце концов ее сотрудники, почувствовав напряжение, переглянулись, пожали плечами и вместе, что случалось крайне редко, удалились на ланч.

Дверь за ними едва закрылась, как на пороге комнаты возник Габриэль. Некоторое время он молча наблюдал, как Грейс варит кофе и разворачивает сверток с сандвичами, затем шагнул к ней.

— Ты можешь злиться на меня, но пожалей Кэтрин и Микки. В такой атмосфере невозможно работать. Они же не виноваты в том, что у тебя постоянно рождаются какие-то беспочвенные подозрения.

Сохраняя полное внешнее спокойствие, Грейс налила в чашку кофе, добавила молоко и сахар и выложила сандвичи на тарелку.

— Я вовсе не злюсь на тебя. Меня совершенно не интересует, с кем ты спишь. Я лишь не ожидала, что ты поведешь себя столь недостойно и притащишь свою любовницу в дом, как будто меня там нет.

Его смуглое лицо потемнело, а с губ слетели какие-то испанские ругательства.

— А я не ожидал, что ты станешь выплескивать свои эмоции на работе, ставя в неудобное положение людей, с которыми работаешь. Мне казалось, что ты гордишься своим профессионализмом.

Стрела попала в цель, но вовсе не остановила Грейс.

— Да как ты смеешь говорить о профессионализме, когда даже дома ведешь себя, как мартовский кот! Это я старалась придать нашим отношениям благопристойный вид, настаивая на том, чтобы мы придерживались определенных рамок. И что же? Как только я сказала, что не намерена спать с тобой, так ты сразу же притащил в дом какую-то девку! Неужели не мог найти для встречи какой-нибудь мотель? И после этого ты еще упрекаешь меня в непрофессионализме! Какая циничность! Какая наглость!

Она бросала в него гневные слова, даже не замечая, как спокойное поначалу лицо темнеет, приобретая цвет грозовой тучи.

— О Мадонна! — взревел наконец Габриэль и силой стукнул кулаком по столу.

Он думал, что они мирно и тихо уладят возникшее пустяковое недоразумение, а потому сдерживался, не давая выхода собственным чувствам. Он собирался рассказать Грейс о том, что Саманта прилетела в Калифорнию к своему жениху и улетает в Испанию через пару дней. Но эта женщина, похоже, вознамерилась раздуть из ничего огонь, обвинить его во всех смертных грехах и приписать ему то, чего он никогда не делал и стал бы делать. Больше всего Габриэля задело оскорбительное для любого уважающего себя мужчины предположение, что он переспал с Самантой потому, что Грейс отказала ему. И вообще она вела себя уж очень странно. Зачем злиться, если сама настаивала на поддержании строго деловых отношений? Зачем…

И тут Габриэля осенило. Все дело в ревности! Грейс вела себя так, как и должна вести себя ревнивая супруга.

Оставалось только проверить предположение.

— Ты хочешь меня, Грейс? — тихо спросил Габриэль.

— Ты… — Рука взлетела сама по себе, но была остановлена в нескольких дюймах от цели.

— Так я прав? Весь шум из-за этого?

— Из всех самоуверенных, наглых, мерзких…

Габриэль заставил ее замолчать таким требовательным, неистовым поцелуем, что у Грейс перехватило дыхание. Он хотел ее так сильно, что, наверное, не хватило бы года, чтобы утолить этот голод. Она разжигала в нем пожар желания, возбуждала неукротимую, дикую, слепую страсть. За ее холодным фасадом скрывался дьявол. Боже! Как она могла подумать, что он захочет какую-то другую женщину после того, как познал ее чарующий вкус!

Когда пружина вожделения сжалась, казалось, до предела, Габриэль отстранился и даже сделал шаг назад. Его лицо напоминало грубо вырезанную деревянную маску.

— Я пойду прогуляюсь. Подышу свежим воздухом. А когда вернусь… Ты должна вести себя со мной так, как и подобает вести жене с мужем. Если забыла, твой муж — я. И хватит фокусов. Понятно?

Грейс с трудом разомкнула горевшие от его поцелуя губы и, опершись о стол, чтобы не потерять равновесие, посмотрела Габриэлю в глаза.

— Ты не имеешь права разговаривать со мной подобным образом. Ты…

— Я не собираюсь спорить с тобой здесь, Грейс. Если хочешь поругаться, потерпи до конца рабочего дня, а потом дождись, пока уснет Стефани. Ясно?

Он опалил ее взглядом, повернулся и вышел из офиса, оставив Грейс в раздумье о том, почему тайфунам всегда присваивают женские имена. Отчего такая несправедливость?

Узнав, что ремонт и переоборудование ее драгоценного офиса займет две недели, Грейс впала в отчаяние. Кэтрин и Микки, наоборот, пришли в восторг.

— И чем, по-твоему, я должна заниматься эти две недели?! Может быть, уборкой или стиркой твоего белья?! — бушевала Грейс.

Она явно искала повод поругаться, и Габриэль прекрасно это понимал.

— Почему бы тебе не отдохнуть? — предложил он. — Когда у тебя в последний раз был настоящий отпуск? Когда ты куда-нибудь уезжала из города?

— Ни там, ни здесь я не знаю покоя… — простонала Грейс.

Габриэль поморщился.

— Это что, очередная цитата из вновь поступившего сценария?

— Нет.

— Тогда не юли, а говори правду. Итак, когда ты в последний раз брала отпуск?

— Зачем тебе это нужно? Хочешь лишний раз удостовериться в том, что я сдвинулась на бизнесе и не могу позволить себе уйти в отпуск из опасения, что без меня все пойдет наперекосяк?

— Думаю, такой вывод соответствовал бы действительности. Но ты не ответила на мой вопрос.

Ну разве можно противостоять такому натиску?

— Давно.

— Точнее.

— Года четыре назад. Тогда я едва не сломала ногу. Ну, доволен?

Подойди, сядь ко мне на колени и позволь снять с тебя блузку… Мысль пришла в голову Габриэля совершенно неожиданно, и тело моментально отозвалось на нее. Габриэль ослабил галстук и закинул ногу за ногу.

— Тогда тебе самое время отдохнуть. Как насчет того, чтобы слетать в Европу?

Грейс посмотрела на него как на сумасшедшего.

— Это же ужасно дорого! Нет, исключено. Кроме того, мне не хотелось бы уезжать далеко от Лос-Анджелеса.

— Ты могла бы поехать в Испанию, заехать в Барселону, побывать у меня дома, — словно не слыша ее возражений, продолжал Габриэль. — Я помог бы составить маршрут, а о деньгах не беспокойся.

Грейс покачала головой. Странное дело, совсем недавно она была готова разорвать его на части, а сейчас…

Габриэль вздохнул и встал.

— Кстати о работе. Мне надо кое-что сделать, так что если ты не против… — Он вопросительно взглянул на нее.

— Конечно, Габриэль.

Ему действительно нужно было кое-что обдумать, а сосредоточиться, когда рядом Грейс, он не мог. Судя по всему, она все еще не простила ему случай с Самантой. Что ж, он не станет подталкивать события и просто подождет, пока одни страсти остынут, а другие разгорятся. Не может же женщина вечно держать свои чувства в узде!

Закрывая дверь, Габриэль так и не рискнул бросить взгляд на предмет своего желания. Не стоит искушать судьбу, для одного дня вполне достаточно утренней бури.

А вот Грейс вовсе не разделяла его миролюбивого настроения. Убежденная в том, что он переспал-таки со своей «старой знакомой», она твердо решила довести дело до конца. Габриэль должен понять, что, каким бы ни был их брак, настоящим или фиктивным, ему не позволено пользоваться ею как ширмой для прикрытия своих амурных похождений.

Вернувшись домой, она первым делом отправилась в свою комнату, схватила коробочку с орхидеей и, ворвавшись в кабинет Габриэля, швырнула подарок на письменный стол.

Габриэль поднял голову, но не произнес ни слова, чем только распалил злость Грейс.

— И никогда больше не покупай мне ничего подобного! Я устала от твоих игр! Почему бы тебе не отдать это твоей задушевной подружке?!

Габриэль медленно поднялся.

— Я купил это для тебя. Саманта терпеть не может цветы. Почему ты злишься на меня, Грейс? Ведь ты сама настаивала на том, чтобы наши отношения оставались платоническими. Почему тебя так беспокоит моя встреча с Самантой? Даже если я переспал с ней, что из того? Мужчине нужно иногда развлечься с женщиной. Почему тебя это пугает? У меня есть только одно объяснение. Ты слишком долго держала под замком свои чувства. Хочешь так жить и дальше? Притворяться, что ничего не чувствуешь?

Габриэль протянул руку к ее щеке, и Грейс даже не попыталась отвернуться, ошеломленная тем, что услышала. Они едва знакомы, а он уже хорошо знает ее. Может быть, именно это и пугает ее в нем?

— Мы… мы договорились…

Грейс выдавила эти слова и вдруг отчетливо поняла, что они совершенно ничего не значат. Боевой дух, принесший ее сюда несколько минут назад, выходил, как воздух из проколотого шарика. Что она хочет доказать человеку, которому и без того нелегко? Он потерял самых близких друзей, взял на себя ответственность за девочку-школьницу, переехал из одной страны в другую, отказавшись от прежней жизни. И вот теперь она добавляет ему проблем только из-за своей уязвленной гордости. Габриэль — красивый, молодой, невероятно сексуальный мужчина. С какой стати он должен отказываться от того, что с радостью дарят ему женщины? Если Саманта и оказалась в его постели, то отчасти виновата в этом и Грейс, поскольку отвергла недвусмысленное предложение Габриэля.

— Извини, — пробормотала Грейс повернулась к двери, но не успела сделать и шага, как Габриэль остановил ее, схватив за руку.

— У нас с Самантой ничего не было. Я бы не стал тебе лгать. Здесь, в Калифорнии, у нее другой мужчина, она собирается за него замуж. Наши с ней отношения давно в прошлом, и у меня нет ни малейшего желания возобновлять их.

Грейс кивнула. Да, Габриэль говорил правду. Теперь она это знала.

— Я кажусь тебе полной идиоткой, да?

— Нет. Я даже рад, что так получилось. Мне нечего скрывать от тебя. А теперь иди и ложись спать. Тебе нужно отдохнуть.

Он выпустил ее руку, но полученная свобода не обрадовала Грейс. Ей не хотелось уходить. По крайней мере, не хотелось уходить так. Почему бы Габриэлю хотя бы не поцеловать ее? Больше всего Грейс не доставало сейчас его горячих, требовательных и нежных губ, его страсти, того восхитительного ощущения слияния, ради которого можно и нужно жить.

— Я… ты не против, если я заберу свой цветок?

Не говоря ни слова, Габриэль подал ей коробку.

— Спасибо.

Не смея более испытывать его терпение и не находя причин задержаться, Грейс выскользнула из кабинета.

 

13

— Ну и что ты собираешься делать с этими двумя неделями? — Фиона с таким аппетитом вонзила зубы в пиццу, что Грейс только с завистью покачала головой — у нее самой аппетита не было.

— Пока еще не знаю. Габриэль предлагает съездить в Европу, обещает организовать для меня экскурсионный тур по Испании.

Грейс жадно выпила полстакана минеральной воды — ей стало жарко от одного упоминания имени Габриэля. Раньше все ее проблемы так или иначе были связаны с работой; теперь же, когда эти проблемы частично исчезли или утратили остроту, мысли с пугающей регулярностью устремлялись к человеку, за которого она вышла замуж. Никогда прежде мужчины не занимали большого места в ее жизни, и вторжение в нее Габриэля беспокоило Грейс. Как расставаться с теми, к кому она успела привязаться? Как жить дальше без Габриэля и Стефани?

— И что ты решила? — деловито осведомилась Фиона.

— Я не могу воспользоваться его предложением. Габриэль и так уже потратил на меня кучу денег. Наверное, я останусь в Лос-Анджелесе и постараюсь пристроить те сценарии, которые лежат уже больше трех лет.

— Ох, сестренка, ты безнадежна!

— Почему? Что ты имеешь в виду?

Грейс в испуге уставилась на сестру. Неужели Фиона раскрыла ее тайну? Неужели догадалась, что она влюблена в собственного мужа?

— Похоже, ты ни о чем другом и не думаешь, как только о работе. Раскрой глаза! Рядом с тобой такой шикарный мужчина, а у тебя на уме одни сценарии! Нет, Грейс, я тебя не понимаю. Кстати, почему ты не ешь? Пицца здесь превосходная.

Но у Грейс не было аппетита. Да и откуда ему появиться, если будущее не сулит ничего хорошего, если мужчина, в которого она влюбилась, оставит ее через пару месяцев и жизнь снова наполнится одиночеством?

— Ну сколько раз тебе говорить, Фиона, что у нас фиктивный брак! Мы поженились только ради того, чтобы помочь друг другу. Как ты не можешь это понять!

Сестра погрозила ей пальцем.

— Можешь рассказывать эти сказки насчет фиктивного брака кому-нибудь другому. Не думай, что я дура и совсем ничего не вижу. Вы с Габриэлем друг от друга глаз оторвать не можете. Я это сразу поняла и Доналду так сказала. Перестань, Грейс! Я же все-таки твоя сестра. Признайся, ведь Габриэль тебе нравится? Если нет, то я скажу тебе так: у тебя где-то что-то не в порядке.

Грейс раздраженно отодвинула тарелку с пиццей.

— Послушай, Фиона, может, мы поговорим о чем-то другом?

Под насмешливым взглядом Фионы Грейс почувствовала, что заливается краской, и опустила голову. Ах, если бы все было так просто, как это пытается изобразить Фиона! Если бы речь шла только о неудовлетворенном сексуальном желании! К сожалению, чувства Грейс к Габриэлю были глубже. И сейчас эти чувства угрожали всему образу жизни, к которому она привыкла за последние пятнадцать лет. На первом месте в ее жизни всегда стояла карьера, но никак не замужество и дети. У Габриэля Санчеса были другие приоритеты. Да и разницу в возрасте так просто не сбросишь со счетов.

Фиона проглотила последний кусочек пиццы и запила его минеральной водой.

— Он ведь тебе не безразличен, верно? Что между вами происходит? Расскажи, Грейс, я же не чужая. Мы одна семья и должны помогать друг другу.

— Конечно, он мне не безразличен. И Стефани тоже. Я же не каменная. — Грейс отвела взгляд. — Все так быстро случилось… В общем, я поступила довольно глупо.

— Она поступила глупо! — Фиона всплеснула руками. — О чем ты говоришь?! Почему ты противишься любви? Почему не хочешь впустить ее в свою жизнь? Ведь разве все мы не хотим в конце концов одного: чтобы рядом был человек, который бы о нас заботился?

— Но Габриэль не любит меня. — Едва произнеся эти слова, Грейс почувствовала, что сейчас расплачется. — Возможно, его тянет ко мне. Возможно, я ему нравлюсь. Но это все только на чисто физиологическом уровне. Кроме того, я для него старовата. У него есть будущее, а у меня только прошлое.

Фиона рассмеялась.

— Это у тебя-то прошлое? Грейс, где ты набралась всей этой идиотской мудрости?

— Почему это идиотской? — обиделась Грейс.

— Да потому! Кто сказал, что ты старовата для него?

— Я сказала! Подумай сама. Пройдет несколько лет, и он захочет детей. К тому же он придерживается патриархальных взглядов, у них в Испании понятие семьи священно. Как, по-твоему, его родители обрадуются, когда узнают, что их сын женился на женщине, которая не может подарить им внуков?

— Все твои доводы основаны только на предположениях, — не сдавалась Фиона. — Ты даже не знаешь наверняка, можешь или не можешь иметь детей. Я не удивлюсь, если ты так разгонишься, что и меня опередишь.

Грейс не выдержала и рассмеялась.

— Ты фантазерка. Ну да ладно, спасибо, что рассмешила. Все эти проблемы так меня придавили, что я уже забыла, как люди веселятся.

— Кто бы жаловался! Поговори с Габриэлем, я уверена, что уж он-то умеет не только работать.

— Хм. — Грейс вспомнила об орхидее. О чем Габриэль думал, когда покупал ее? Уж наверняка не об офисном оборудовании. — Опасно.

— Опасно? — Фиона подозвала официанта и заказала бутылку красного калифорнийского. — Девочка, тебе надо научиться расслабляться, а вино в этом лучший помощник.

— Да ты что! — слабо запротестовала Грейс. — Я же усну прямо за письменным столом.

— Во-первых, не уснешь, — успокоила ее сестра. — А во-вторых, если и уснешь, то не стоит беспокоиться — на этот случай у тебя есть муж. Он о тебе и позаботится. Поняла?

— Поняла.

Войдя в гостиную, Габриэль замер, пораженный представшей перед ним картиной: на диване, крепко обнявшись, мирно посапывали Грейс и Стефани.

Габриэль на цыпочках подошел к креслу и сел. Переводя взгляд со Стефани на Грейс и обратно, Габриэль с удивлением обнаружил, что испытывает к обеим одно и то же чувство. Обе были одинаково дороги ему, обеих он хотел согреть своей любовью и взять под свою защиту. Конечно, он знал Стефани с первых дней ее жизни и любил всегда. Но Грейс… Эта женщина появилась из ниоткуда в тот самый момент, когда он нуждался в ней. Она помогла ему, да, и он был благодарен ей, но у него и в мыслях не было… Чего?

Габриэль задумчиво потер подбородок. Грейс… Красивая, умная, живая, чувственная. Неудивительно, что он вожделел к ней, но полюбить… Нет, ни о какой любви ему не хотелось и думать. Более того, он поклялся, что никогда никого не полюбит. Стефани не в счет. Влюбиться — значит, подвергнуть себя огромному риску. Любовь разбивает сердца и обрекает на одиночество. В его жизни и без того хватало горя. Конечно, было бы неплохо насладиться более теплыми отношениями с соблазнительной американкой, но не более того.

Однако сейчас, глядя на спокойное лицо Грейс, на рассыпавшиеся по подушке волосы, на ровно вздымающуюся и опускающуюся грудь и чувствуя, как теплая волна нежности омывает его сердце, Габриэль понял — сохранить верность клятве будет очень нелегко.

Грейс проснулась под тихие звуки музыки. В комнате, освещенной светом торшеров, царил интимный полумрак. Грейс приподнялась, потерла затекшую шею и огляделась. Из кресла ей улыбался Габриэль.

— Сколько времени?

— Почти полночь.

— Так поздно? — Грейс поморщилась — в голове шумело. Не надо было пить вино с Фионой. — Хочешь сказать, что я проспала почти четыре часа?

Габриэль усмехнулся.

— Ты же сама сказала, что выпила вина за ланчем.

— А где Стефани? — Грейс смутно помнила, что уснула на диване вместе с девочкой.

— Я перенес ее в спальню.

Грейс застонала.

— У меня есть правило: никогда не пить за ланчем. Это смерть. Всегда засыпаю как убитая.

— То-то мне показалось, что ты пришла с ланча в довольно-таки игривом настроении.

Габриэль покачал головой. Такой Грейс он еще не видел. Она смеялась, шутила, хихикала, как девчонка.

— Кошмар. Придется лечиться от алкоголизма.

Грейс плохо помнила, что случилось дальше. На этот раз Габриэль был нежен и терпелив. Он не торопил ее и не торопился сам. Его губы неспешно исследовали все доступные им уголки, и Грейс наслаждалась этими легкими, похожими на прикосновение крыльев бабочки прикосновениями, зная, что за ними последует неизбежное соединение стремящихся друг к другу тел. Все происходящее казалось Грейс чем-то нереальным — то ли сном, то ли сценой из фильма.

Рука Габриэля скользнула под ее блузку.

— Мы же договорились, что больше не будем это делать, — прошептала Грейс.

Его пальцы коснулись ее щеки. Какие у него густые и длинные ресницы… А губы…

— Правила для того и существуют, чтобы их нарушать, не так ли?

Грейс уже готова была согласиться, когда издалека донесся детский плач.

— Стефани!

Габриэль выбежал из комнаты еще до того, как Грейс успела подняться. Когда она вбежала в детскую, он стоял на коленях перед кроватью. Еще с порога Грейс увидела на лице Стефани лихорадочный румянец, глаза девочки блестели.

— У нее температура, — прошептал Габриэль. — Жар. Она заболела. — Он смотрел на Грейс с таким отчаянием, что у нее сжалось сердце.

Стефани слабо застонала.

— Как ты себя чувствуешь, милая? Что болит? — Грейс присела на край кровати и погладила Стефани по плечу.

— Голова. У меня болит голова.

— Понятно. Габриэль, принеси полотенце и воду.

— Холодную или теплую?

— Прохладную.

— Понял.

Он вернулся очень быстро. Грейс смочила и отжала полотенце и осторожно вытерла горячий лоб девочки. Габриэль с несчастным видом стоял рядом.

— Я посмотрела, сыпи нет. Все, что мы можем сейчас сделать, это сбить температуру. Пожалуйста, посмотри, нет ли в шкафчике парацетамола или аспирина.

Габриэль кивнул, но не сдвинулся с места.

— Как ты думаешь, что у нее?

Грейс пожала плечами.

— Не знаю. Сильный жар. Если у нас не получится сбить температуру, придется вызывать врача.

— Не будем рисковать. Я позвоню сейчас же.

Габриэля как ветром сдуло.

— Все будет хорошо, моя милая, — прошептала Грейс, наклоняясь к девочке. — Вот увидишь, все будет хорошо. Я тебе обещаю.

— Ты меня не оставишь?

Грейс на секунду зажмурилась, сдерживая слезы, и крепко сжала влажную, горячую ладошку Стефани.

— О чем ты говоришь? Конечно нет. Я останусь с тобой на всю ночь. И не думай, что отделаешься от меня так легко. Если уж я к кому приклеилась, то меня и зубами не оторвешь.

Стефани слабо улыбнулась и закрыла глаза.

— Ты заботишься обо мне, как мама.

Грейс отвернулась, чтобы девочка не заметила повисшие на ее ресницах слезинки. Она знала, что должна оставаться спокойной и ни в коем случае не проявлять ни малейших признаков тревоги.

В комнату неслышно вернулся Габриэль.

— Доктор сказал, что будет через полчаса. — Он наклонился к Стефани и нежно поцеловал ее в щеку. — Ты поправишься, моя хорошая, я тебе обещаю. Сейчас приедет врач, ты выпьешь лекарство и уснешь. А завтра все будет в порядке.

Грейс мельком взглянула на Габриэля. Сколько же сил в этом человеке! Он уже потерял Рэя и Кристу и, конечно, теперь боится, что потеряет и Стефани. Она положила руку ему на плечо.

— Вероятнее всего, это какой-то вирус. Не волнуйся, Стефани сильная девочка и обязательно выздоровеет. Я побуду с ней завтра, все равно на работе делать особенно нечего, Кэтрин и Микки прекрасно обойдутся без меня.

— Тогда мы останемся вместе, — не сводя глаз со Стефани, сказал Габриэль. — Сейчас важно только то, чтобы она поправилась.

Следующие два дня едва не свели Габриэля с ума, и это, наверное, случилось бы, если бы не Грейс. После того, как Пэгги тоже слегла с вирусной инфекцией, она осталась единственным человеком, который смог не только обеспечить уход за Стефани, но и за самим Габриэлем. Грейс готовила, Грейс кормила, Грейс ездила в аптеку и за продуктами, Грейс утешала, развлекала и лечила. В общем, она заботилась о них так, как заботилась бы мать и преданная жена. Именно это окончательно убедило Габриэля в том, с какой опасной женщиной он имеет дело. Чувства явно брали верх в споре с рассудком.

Раньше его привлекали в Грейс в первую очередь красота и сексуальность. Теперь же он убедился в том, что на нее можно положиться. Грейс оставалась спокойной и не теряла присутствия духа в кризисные моменты, не ломалась под давлением и умела находить подход к людям. Габриэль знал, что его мать была бы в восторге от этой женщины.

Он обернулся, услышав за спиной тихие шаги.

— Сегодня Стефани выглядит намного лучше, тебе не кажется?

— Да, я рад. — Габриэль выдвинул стул. — Садись, тебе надо перекусить. Я кое-что приготовил.

— Вот как? Ты просто кладезь талантов. — Грейс устало улыбнулась. — Кстати, ты тоже выглядишь лучше. Может быть, потому что побрился?

Он виновато пожал плечами.

— Извини, я даже забыл об этом. — Габриэль поставил перед ней тарелку. — Попробуй, это мое любимое блюдо. В Испании его предложат тебе в каждом ресторане.

Некоторое время Грейс молча ела, чувствуя на себе его внимательный взгляд.

— Ну как? — не выдержал наконец Габриэль.

Грейс отложила вилку и задумчиво посмотрела в потолок.

— Неплохо, но… — с сомнением протянула она.

— Но?..

— Кое-чего не хватает.

— Не хватает? — встревожился Габриэль. — Как ты можешь знать, чего здесь не хватает, если никогда не пробовала?

— Ты же интересовался моим мнением.

— Ладно. — Он поднял руки. — Итак, чего, по-твоему, не хватает?

Грейс поднялась и шагнула к двери.

— Я загляну к Стефани и поеду в офис, а то, боюсь, Микки и Кэтрин забудут, как выглядит их босс.

— Ты так и не сказала…

— Ах да. Не хватает… добавки!

Габриэль с облегчением перевел дух.

— Что ж, тогда приглашаю тебя сегодня на обед в ресторан.

— По какому случаю?

— Ты устала за эти дни, а Стефани уже чувствует себя хорошо, мы вполне можем оставить ее ненадолго. Так что возвращайся поскорее. Я буду ждать.

Последнее слово он произнес по-особому, тихо и нежно, и Грейс почувствовала, как по спине пробежал знакомый холодок.

— Я принимаю твое приглашение.

Однако в ресторан они не попали.

Едва Грейс, вернувшись с работы и переодевшись, спустилась в гостиную, как в дверь позвонили. Она растерянно посмотрела на Габриэля.

— Я открою, — мгновенно вызвался он.

— Ты кого-то ждешь?

Он пожал плечами.

— Нет. Может быть, это коммивояжер?

Но нет, это был не коммивояжер. Из холла до Грейс донесся знакомый голос, и в следующую секунду в комнату вошла, точнее, впорхнула, маленькая женщина с аккуратно уложенными серебристо-фиолетовыми волосами и изящной сумочкой. Вслед за ней в гостиную вплыл пряный аромат духов.

— Мама? — пролепетала Грейс.

— Конечно, это я. Похоже, ты удивлена?

— Что ты здесь делаешь?

Анджела Уотерс решительно прошествовала к журнальному столику. Только теперь Грейс заметила, что ее мать явилась в гости не с пустыми руками. Осторожно поставив пакеты на столик, миссис Уотерс повернулась к дочери и удивленно вскинула брови.

— Я тоже рада тебя видеть, Грейс. А чего ты ожидала? Что я буду сидеть сложа руки, когда бедная девочка лежит в жару? За кого ты меня принимаешь?

Бедная девочка? Грейс уже открыла было рот, чтобы спросить, кого именно имеет в виду ее мать, но тут вспомнила, что накануне звонила Фионе и упомянула о болезни Стефани.

— Ты так и будешь молчать, Грейс, или все же представишь меня своему мужу?

Габриэль, все это время с невозмутимым видом стоявший за спиной гостьи, поймал растерянный взгляд Грейс и выступил вперед.

— Да, конечно, мама, извини. Просто все так неожиданно… Познакомься, это Габриэль… Габриэль Санчес.

Миссис Уотерс живо повернулась к Габриэлю и протянула руку, которую тот осторожно пожал.

— Вы очень смелый человек, Габриэль. Не каждый мужчина рискнул бы взять в жены мою старшую дочь. Она слишком независимая.

— Охотно верю.

Он улыбался… Улыбался! Вот уж действительно, мир полон чудес!

Миссис Уотерс ласково улыбнулась в ответ.

— Кстати, где же девочка? Ее, кажется, зовут Стефани?

— С ней все в порядке, — ответил Габриэль. — Стефани чувствует себя гораздо лучше и сейчас уже спит. Врач полагает, что через пару дней она полностью выздоровеет.

— Рада это слышать. Вы не станете возражать, если я взгляну на малышку одним глазком?

— Разумеется, нет.

— Грейс, пока мы с Габриэлем будем в детской, пожалуйста, разбери мои пакеты. Я приготовила кое-что специально для Стефани. И охлади шампанское — это уже для нас. Оно, правда, лежало весь день в холодильнике, но, боюсь, нагрелось, пока я добиралась до вас. Не стой столбом, дорогая, мы с Габриэлем быстро вернемся.

Грейс отнесла пакеты в кухню и, выставив их содержимое на стол, растерянно покачала головой.

— Ну, сестричка, тебе это с рук не сойдет, — пробормотала она.

Через четверть часа, накрыв в гостиной столик для фуршета, Грейс позволила себе съесть канапе. Если Габриэль и ее мать не вернутся еще пять минут, шампанское снова придется класть в морозилку. Интересно, куда они пропали? Наверное, разговаривают о чем-то. Но вот о чем?

— Какой чудесный ребенок! — услышала Грейс голос входящей в гостиную матери и украдкой облегченно вздохнула.

Миссис Уотерс уселась в кресло напротив дочери и обратилась к Габриэлю:

— Садитесь, молодой человек, у меня мало времени. Итак, давайте выпьем шампанского!

Грейс хмуро посмотрела на мать.

— А в чем вообще дело, мама? По какому поводу шампанское? Насколько я знаю, ты и пиво-то пьешь раза два в год.

Миссис Уотерс посмотрела на дочь так, как смотрит школьный учитель на ученика, не способного усвоить таблицу умножения.

— Послушай, Грейс, моя старшая дочь выходит замуж не каждый день. И даже если меня не пригласили на церемонию бракосочетания, я все равно хотела бы отметить такое событие бокалом шампанского. Фиона была абсолютно права, когда сказала, что твой муж — очень милый молодой человек. Как только она мне это сказала, я сразу успокоилась и поняла, что все будет хорошо. А теперь и сама вижу, что вы чудесно поладите.

Грейс тайком взглянула на Габриэля. Он мило улыбался. Но что у него на душе? Может быть, там уже все клокочет от злости, потому что мать его так называемой супруги явно поняла все неправильно? Но Грейс в этом плане не в чем было упрекнуть себя: разве она не объяснила матери, что вышла замуж только для того, чтобы помочь Габриэлю? Объяснила. Тогда почему та ведет такие странные разговоры? Услышь речи Анджелы Уотерс посторонний, он наверняка подумал бы, что в этом доме живет самая счастливая пара на земле!

— Мама, пожалуйста! — взмолилась Грейс.

— О, дорогая, ты думаешь, я ставлю в неловкое положение твоего мужа? — Миссис Уотерс пристально взглянула на Габриэля и подмигнула ему. — Не беспокойся, он ни капельки не смущен. Кроме того, ему так или иначе придется ко мне привыкать. Он ведь теперь член нашей семьи.

Габриэль открыл бутылку и разлил шампанское по бокалам. Грейс не оставалось ничего другого, как смириться с происходящим. Конечно, все это напоминало нелепый фарс, но устраивать сцену ей, измученной напряжением последних дней, не хотелось. Внезапно Грейс почувствовала, что ужасно устала и хочет только одного: покоя и тишины.

— Ну что ж, мои дорогие. — Анджела Уотерс подняла бокал и трогательно, как будто собиралась вот-вот расплакаться, шмыгнула носом. — Я желаю вам долгой и счастливой совместной жизни. Должна признаться, я всегда боялась, что моя дорогая Грейс так и останется одинокой, потому что на первом месте у нее всегда стоял бизнес. — Она перевела взгляд на Габриэля. — Я вовсе не хочу сказать, что мы с отцом не гордимся ее успехами, но ведь этого слишком мало для счастья. Надеюсь, вы меня понимаете. Ничто не заменит женщине детей и хорошего мужа. Так что желаю вам большой любви.

— Спасибо. — Габриэль с самым серьезным видом поклонился Анджеле, потом кивнул Грейс и поднес бокал к губам.

Грейс поспешила последовать его примеру. Ну разве можно представить более дурацкое положение! Они пьют за счастье семейной пары, брак которой был обречен с самого начала! И если ее мать в силу какого-то невероятного недоразумения верила тому, что говорила, то двое других участников спектакля всего лишь притворялись. Габриэль демонстрировал при этом незаурядное актерское дарование, но Грейс справлялась с ролью счастливой супруги с большим трудом. Правда, открытая ею совсем недавно, состояла в том, что она безнадежно влюбилась в своего «временного» мужа и уже не представляла жизни без него, хотя прекрасно осознавала всю безнадежность положения.

— Вот и прекрасно. — Миссис Уотерс поднялась и поправила волосы. — Я ухожу и оставляю вас наедине, понимая, как вам обоим хочется провести вечер в тишине. Но я еще обязательно загляну, как только Стефани окончательно поправится. И если вы не против, то приведу и мужа. Уверена, Габриэлю захочется познакомиться с тестем. А уж Джордж будет просто в восторге, я в этом не сомневаюсь. Подарок за мной, мои дорогие. Ну как, вы согласны?

Грейс устало кивнула, зная, что спорить с матерью абсолютно бессмысленно и неразумно.

— Разумеется, мы будем ждать вас обоих, — с обезоруживающей улыбкой сказал Габриэль и с готовностью подставил гостье щеку для поцелуя. — Берегите себя, милая Анджела, и до скорой встречи.

— Мы непременно навестим вас в ближайшее время.

— Кошмар, — пробормотала Грейс, когда Габриэль, проводив гостью, вернулся в гостиную. — Еще одного визита я не переживу.

Габриэль недоуменно посмотрел на нее.

— Не понимаю. Что тебя так огорчило?

— Разве ты не видишь, с чем мне приходится мириться? Мама хочет руководить моей жизнью! Думает, что может вот так запросто явиться сюда и…

— Грейс, твоя мать пришла к нам с самыми лучшими намерениями. Принесла шампанское, проявила участие, узнав о болезни Стефани. Что в этом кошмарного? Все, что она делает, совершенно естественно. Так и должна вести себя любая мать. По крайней мере, я ничего ужасного не увидел.

— Неужели? А этот ее смехотворный тост?! Он тебе тоже пришелся по вкусу?! — кипятилась Грейс. — Она же прекрасно понимает, что наш брак временный, что мы не будем жить вместе, но сознательно прячет голову в песок и делает вид, будто ничего такого не знает. Я даже удивлена, что ты воспринял этот фарс так… благодушно.

— Знаешь, мне ее визит вовсе не показался фарсом. — Габриэль поднял бокал и с видимым удовольствием допил шампанское. — Твоя мать понимает, насколько важна для человека семья. Она желает тебе только самого лучшего, и ты не можешь осуждать ее за это. Моя мать поступила бы точно так же.

— Ты прав, моя мама желает мне добра. Но добра в ее понимании. Слышал, как она отозвалась о моем бизнесе? Как будто, занявшись делом, я не оправдала их надежд. Как будто я полная неудачница. Ее единственная цель — увидеть меня победительницей конкурса на звание «Матери года»! Другое ее не устроит. Ты понимаешь? Тот факт, что я веду самостоятельную жизнь, а не нахожусь на содержании какого-нибудь мужчины, делает меня ущербной в ее глазах. Идеал для нее — Фиона, которая отказалась от престижной работы и всецело посвятила себя семье. Так что мама не успокоится, пока не добьется того же и от меня.

— Но почему тебе так не хочется быть матерью? Женой? Что в этом плохого?

Вопрос, вполне логичный и заданный спокойно и к месту, требовал такого же спокойного и рассудительного ответа. Грейс неуверенно пожала плечами.

— Ничего плохого в этом, конечно, нет. Просто…

— Да?

— Просто это не для меня.

— Ты так думаешь?

Грейс молчала. Что бы сказал Габриэль, услышав, что она боится? Боится, что не справится, не оправдает чьих-то надежд, потерпит неудачу.

— Никто не требует от тебя отказаться от бизнеса. Никто не предъявляет тебе никаких ультиматумов. Но разве нельзя совмещать карьеру и семью? Конечно, у меня на этот счет свои взгляды, и я считаю, что для детей полезнее, когда мать отдает им все свое внимание по крайней мере в первые годы жизни. Детям нужны стабильность и забота.

Стабильность и забота. То, чего лишилась бедняжка Стефани. И вот теперь Габриэль поставил перед собой цель вернуть в ее жизнь то, что так жестоко отняла судьба. Грейс знала, у него получится. Этот мужчина умеет добиваться своего.

— Ну почему так получается, что я все делаю не так?!

И надо же было матери выбрать для визита именно сегодняшний вечер, когда мне выпала редкая возможность отдохнуть от всех проблем! — досадовала Грейс.

— Дело не в том, что ты делаешь что-то не так. И не в том, что у тебя свое, особое мнение. Я прекрасно понимаю, как важен для тебя твой бизнес, и поэтому хочу помочь. А сейчас тебе надо заняться тем, что ты считаешь нужным.

— Я и сама не знаю, что мне нужно. Ты можешь сказать, что мне надо делать? Можешь сказать, что я должна или даже хочу делать? Если бы знать…

Грейс выбежала из гостиной. Габриэль лишь покачал головой, сожалея о том, что рядом нет ни матери, ни сестры, ни Кристы, которые помогли бы ему понять, что, черт возьми, вообще надо женщинам в этой жизни.

 

14

Габриэль стоял перед открытым шкафом, в котором висели костюмы Рэя, лежали рубашки Рэя, стояли туфли Рэя. Со всем этим что-то надо было делать. Разумеется, у него и в мыслях не было избавляться от всех следов того, что Рэй когда-то жил в этом доме, но в то же время Габриэль понимал, что им со Стефани не начать новую жизнь, если везде и повсюду будут попадаться эти молчаливые напоминания о навсегда, безвозвратно ушедшем прошлом.

Рано или поздно с чего-то нужно начинать. Что-то можно отдать на благотворительные нужды. Что-то просто упаковать и убрать подальше. Затем, возможно, стоит сделать в доме косметический ремонт. Если заинтересовать Стефани, то она и сама предложит, что бы ей хотелось изменить в детской. Накануне, укладывая девочку спать, он уже поговорил с ней, и они оба решили, что начинать поиски нового дома еще слишком рано и лучше подождать.

Габриэль умышленно не привлекал к обсуждению этих планов Грейс и старался не думать о том, какое место она может занять в будущем доме. Он знал только то, что ей нелегко, что она проплакала всю ночь и не впустила его к себе, а в результате он не сомкнул глаз, прислушиваясь к ее приглушенным всхлипам.

Утром, встретившись с Грейс за завтраком, Габриэль заметил и глубокие тени под глазами, и припухшие веки, и бледность запавших щек. Что бы ни происходило в ее душе, какие мысли ни вились бы в ее голове, Грейс не желала делиться ими с ним, ее мужем, а потому на сердце у Габриэля было тяжело и сумрачно. Чем дальше, тем больше крепла в нем уверенность, что все это закончится большим пролитием слез.

Запретив себе думать о Грейс, Габриэль с удовольствием взялся за работу, которая позволяла занять руки и голову и служила, пожалуй, единственным средством от помешательства. Этот чемодан — сюда, этот — туда… Достать… отнести… положить… И вскоре он так увлекся, что даже начал тихонько насвистывать.

Вернувшись домой, Грейс в первую очередь заглянула проведать Стефани.

— Как ты сегодня себя чувствуешь, моя дорогая? — спросила она, наклоняясь, чтобы поцеловать Стефани в пухлую розовую щечку.

— Спасибо, сегодня намного лучше, чем вчера, — ответила девочка. — А завтра я собираюсь встать уже по-настоящему, потому что меня придет навестить Люси.

— Хорошая новость. Кстати, а где Габриэль?

— Он в папиной и маминой комнате. Разбирает вещи. Мы решили сделать там небольшую перестановку.

— Понятно.

Переодевшись в домашнюю одежду, Грейс подошла к двери комнаты, из которой доносилось негромкое насвистывание, и постучала.

— Войдите!

В комнате царил страшный беспорядок. Костюмы, рубашки, галстуки, пиджаки, коробки с обувью кучами лежали на креслах и на широкой кровати, а на полу щерили разверстые пасти несколько огромных чемоданов. Габриэль появился из-за створки шкафа, как будто вышел из сказочной пещеры, в которой сразился по крайней мере с дюжиной драконов. Волосы у него были растрепаны, с плеча свисали подтяжки. Появление Грейс явно не вызвало у него радости. Габриэль свел к переносице густые черные брови, но это только добавило его облику мужественности.

Сердце Грейс подпрыгнуло и замерло.

— Помощь требуется?

— Нет. Я прекрасно справляюсь один. У меня здесь все под контролем.

Она невольно улыбнулась.

— Что тебя так рассмешило?! — рявкнул Габриэль.

— Ничего. Ты на меня злишься?

— Нет.

— Тогда, может быть, сделаешь перерыв? Я приготовлю что-нибудь перекусить. Купила стейки и салат. Их трудно испортить.

Он не отреагировал на шутку, и Грейс стало не по себе.

— Что случилось?

Прежде чем Габриэль отвернулся, Грейс успела заметить мелькнувшую в его глазах боль. Ну конечно! Какая же она глупая! Рэй и Криста. Они жили в этой комнате. Каждая вещь здесь хранит память о них.

— Ничего не случилось. Оставь меня в покое. Я скоро закончу.

— Габриэль, я…

— Уходи, Грейс! Неужели так трудно понять, что я не хочу, чтобы ты находилась здесь?

Он обжег ее злым, тяжелым взглядом, но Грейс не поддалась импульсу обиды, толкавшему ее к двери. Дело не в ней. Дело в этом мужчине, который от многого отказался, чтобы выполнить долг перед друзьями и позаботиться об оставшемся сиротой ребенке.

— Я не хочу уходить. И я не уйду.

Он скрипнул зубами и, отвернувшись, начал выдвигать нижний ящик шкафа. Слыша, как колотится о грудную клетку сердце, Грейс подошла к Габриэлю сзади, обняла и несмело прижалась к его спине. В то же мгновение его тепло, его запах вошли в нее, и она поняла, что именно этого ей и не хватало с той самой ночи, когда они были вместе.

— Что ты делаешь?

— А как ты думаешь?

— Черт! — Габриэль резко повернулся и посмотрел ей в глаза. — Я же сказал, что не хочу, чтобы ты находилась здесь. Уходи.

Грейс покачала головой.

— Не верю. Я нужна тебе.

— Мне никто не нужен!

— Не обманывай себя.

— Грейс…

Она положила руки ему на грудь, провела ладонью по животу и начала расстегивать ремень.

— О черт… — простонал он, резко, одним движением задирая на ней юбку и стаскивая трусики. — Надеюсь, ты заперла дверь!

— Ты в порядке? — негромко спросила Грейс. Габриэль поднял голову, и в его глазах были голод неутоленной страсти, печаль и что-то еще, что не поддавалось определению.

— Ты спрашиваешь, в порядке ли я? — На смуглом лице блеснули белые зубы. — Это я должен задавать тебе этот вопрос. Признаюсь, ты всегда, с самого начала, притягивала меня, но я и думать не думал, что потеряю голову от желания. И вот…

— Страсть живет по своим собственным законам. Помнишь? Ты сам это сказал.

Он заглянул в ее глаза и медленно кивнул.

— Да, помню.

— Тогда не злись.

— Я злюсь не на тебя. — Габриэль быстро поднялся и натянул джинсы. — Я злюсь на мир вообще. На его несправедливость. И я не знаю, хватит ли у меня сил пройти весь путь.

— Впереди только хорошее. Я в этом уверена.

— А я сейчас ни в чем не уверен. Мне не хватает Рэя. Его мудрости и спокойствия. Мне не хватает Кристы. Ее доброты и оптимизма. Они всегда приходили мне на помощь. В самые тяжелые времена. Без них мир опустел. Их дом был моим домом, а сейчас он — ничей.

— У тебя есть Стефани, — напомнила Грейс.

— Да, Стефани…

Голос Габриэля прозвучал так грустно, так печально, что Грейс захотелось сделать для него что-то, защитить его, унять прочно обосновавшуюся в нем боль, сказать, как сильно она его любит. Но ее желание натыкалось на препятствие — заключенный ими договор. Габриэль еще не был готов отдать кому-то свое сердце, не был готов полюбить, потому что любовь ассоциировалась у него с утратой.

— Я приготовлю что-нибудь вкусное.

Грейс прикоснулась к его плечу и почувствовала, как Габриэль облегченно вздохнул; наверное, обрадовался тому, что разговор закончился именно так.

— Хорошо. — Его горячий взгляд задержался на ее лице, и она отвернулась. Габриэль поднял руку, убрал прядь волос с ее щеки и вздохнул. — Спасибо, Грейс.

Хотелось бы знать, за что он меня поблагодарил, подумала Грейс, спускаясь по лестнице.

Фиона пристально посмотрела на пришедшую в гости сестру и подтолкнула ее к дивану.

— Ты ужасно выглядишь, Грейс. Что-нибудь случилось?

Грейс обессиленно опустилась на диван.

— Нет, я просто жутко устала.

Сказывалось, конечно, напряжение последних дней, но главная проблема заключалась в другом: привычный мир, мир, который она создавала, строила, ревностно защищала и оберегала на протяжении пятнадцати лет, рушился прямо на глазах, и у Грейс не было надежды восстановить его в прежнем виде.

Фиона опустилась перед ней на корточки.

— А ты случайно не?.. — Она выразительно взглянула на живот Грейс.

— О Боже, конечно нет! Ты снова за свое, Фиона! — Грейс досадливо отмахнулась. — Ну когда вы с мамой наконец усвоите, что мой брак существует только на бумаге и носит временный характер?! Скоро все закончится.

— Послушай, сестренка, кого ты пытаешься обмануть? Надо быть слепым, чтобы не видеть, что ты без ума от этого парня. И если я не ошибаюсь — а ты знаешь, что в таких вещах я не ошибаюсь никогда, — он тоже по тебе сохнет. И если за все то время, которое вы провели под одной крышей, у вас ничего не было, то либо вы оба безнадежно больны, либо у кого-то из вас явные проблемы с либидо.

— Ну спасибо.

— Не за что. Кстати, не смотри на меня укоризненно — у меня давно выработался иммунитет на такие взгляды. Ты ведь влюбилась в него, верно? — Фиона взяла Грейс за руку. — Мне-то можешь сказать.

— Послушай, чего ты от меня хочешь? Чистосердечного заверенного нотариусом признания?

— Ты ему сказала?

— За кого ты меня принимаешь? Конечно нет! — возмутилась Грейс. — Габриэлю это не нужно. Он потерял двух самых близких людей, так что сейчас на первом месте у него Стефани. Что ему меньше всего нужно, так это роман с женщиной, которая на несколько лет старше его и у которой в жизни нет ничего, кроме работы. Не самый лучший вариант для молодого мужчины, верно?

— Не могу с тобой согласиться, сестренка. Да, ты была зациклена на работе до знакомства с Габриэлем. Но с тех пор многое изменилось. Главное, ты сама стала другой. Раньше мы радовались, если видели тебя хотя бы раз в месяц, а теперь встречаемся почти каждую неделю. И говоришь ты уже не о сценариях, а о Габриэле и Стефани — верный знак того, что работа отошла на второй план. Поздравляю с возвращением в мир нормальных людей.

Грейс вдруг осознала, что Фиона права. Конечно, бизнес никуда не исчез из ее жизни и по-прежнему играл в ней важную роль, но приоритеты как-то незаметно изменились. Габриэль и Стефани действительно стали ее семьей, отодвинув все прочее. И неизбежная перспектива расстаться с ними разрывала ей сердце. При этом Грейс понимала, что никакие успехи в бизнесе никогда не компенсируют эту ужасную утрату.

— Ну и что из того? Все равно Габриэль не готов к серьезным отношениям. Ему сейчас слишком тяжело.

— Разумеется, тяжело. Такое нелегко пережить, здесь нужно время. Но ведь если ты будешь рядом, то и рана зарубцуется быстрее, верно? Любовь сильнее страха, а проблема Габриэля, насколько я понимаю, заключается именно в страхе перед возможной потерей любимого человека.

— Как легко у тебя все получается! Габриэль богат, красив, умен. Он может выбрать любую женщину. Зачем ему я? Чем я лучше других?

— Нет, вы только посмотрите на нее! — Фиона всплеснула руками. — Неужели ты и впрямь столь низкого о себе мнения? Роскошная, независимая, успешная женщина в расцвете лет — да почему же ты не должна ему нравиться?!

— Успешная? Вы с мамой никогда не считали меня успешной.

— Какая чушь! — раздраженно фыркнула Фиона и скрестила руки на груди. — Мама всем только о том и рассказывает, как гордится тобой. И папа тоже. И почему ты думаешь, что я тобой не горжусь? Боже, как бы мне хотелось выглядеть так, как выглядишь ты! Как я тебе завидую! Ты всегда такая элегантная, аккуратная, ухоженная, а мне порой времени не хватает даже на то, чтобы просто причесаться. Ты живешь по собственным правилам, занимаешься любимым делом, сама о себе заботишься, ни перед кем не отчитываешься. Ты встречаешься с интересными людьми и всегда в курсе голливудских сплетен. Помнишь тот прием, который устроили в прошлом году боссы «Метро-Голдвин-Майер»? Да я бы отдала год жизни, чтобы оказаться на твоем месте! Когда мы появляемся где-то с тобой вдвоем, мужчины всегда смотрят сначала на тебя, а уж потом на меня. Так что не думай, что я не вижу преимуществ, которые дает твой образ жизни.

— Спасибо за добрые слова, Фиона. — Грейс благодарно улыбнулась. — Жаль, мы не поговорили об этом раньше. Какой же я была дурой.

— Не думай, милая, что быть дурой исключительно твоя привилегия. Мы все время от времени этим грешим. А теперь слушай мой совет: иди домой и поговори с Габриэлем…

— Он уехал по делам.

— Не важно. Так вот, иди к нему и расскажи о своих чувствах. Не знаю, что из этого получится, но одно гарантирую на сто процентов: он не выставит тебя за дверь.

— А если все же выставит, то я приду к тебе…

— И мы оставим с детьми Доналда, а сами уйдем в отрыв! — рассмеялась Фиона.

По пути домой Грейс купила бутылку вина и коробку конфет для Стефани, рассчитывая, что, отправив девочку спать, они поговорят откровенно. В отличие от Фионы у Грейс не было уверенности в том, что все пройдет гладко, но и откладывать разговор, необходимость в котором давно назрела, не имело смысла. Другое дело, готов ли Габриэль выложить карты на стол.

Однако все планы Грейс рассеялись как дым, когда, войдя в кухню, она обнаружила там «старую знакомую» Габриэля, прекрасную Саманту.

Габриэля в кухне не было, и вообще в доме царила необычайная тишина. Где Стефани? Где Габриэль? Где вообще все?

Глядя на лениво жующую сыр Саманту, Грейс почувствовала, как слабеет ее уверенность и крепнут исчезнувшие было сомнения. Можно убеждать себя в чем угодно, сидя на диване у Фионы, но молодость имеет свои неоспоримые преимущества.

— Привет. А где все? — Грейс поставила чайник на огонь и достала из шкафчика банку с кофе.

— Стефани у подруги, а Габриэль только что ушел. Я попросила его сходить в аптеку.

— Что-то случилось?

— Ничего особенного, просто ужасно разболелась голова. Вы собираетесь варить кофе?

— Да. — Грейс удержалась от язвительной реплики, дабы не обострять ситуацию. — Если хотите, сварю и на вашу долю, только стоит ли пить кофе, если болит голова?

— Да не так уж она и болит. По крайней мере, сейчас мне уже легче, — спохватилась Саманта. — Просто у нас с Габриэлем состоялся долгий разговор и… — Саманта не договорила, заменив конец фразы глубоким трагическим вздохом. — Он такой… всегда знает, что сделать, чтобы поднять мне настроение.

Какую игру ты затеяла, девочка? Грейс вдруг охватила злость. Эта надменная, самоуверенная красотка явилась сюда для того, чтобы отнять у нее мужа, и явно не считала ее, Грейс, достойной соперницей. Ну уж нет! Черта с два!

— Да, Габриэль хороший человек.

Грейс насыпала в чашки растворимый кофе и залила кипятком. Габриэль сказал, что у Саманты здесь жених и что роман с ней давно в прошлом. Если так, то что здесь нужно этой девчонке?

— Сахар? Сливки?

— Разумеется, нет! — Саманта бросила на Грейс негодующий взгляд, как будто ей предложили сигарету с «травкой» или виски без льда. — Мне нужно заботиться о фигуре. В Барселоне я подрабатывала моделью и у меня уже есть предложения от двух агентств здесь, в Лос-Анджелесе.

— Это, наверное, очень интересно. Мир моды и все такое…

— Да, конечно, но и неимоверно трудно. К тому же век модели короток, и двадцатипятилетние уже считаются старухами. Нужно постоянно доказывать свое право на место на подиуме, а стоит только чуть-чуть выйти из формы, как тебя тут же отправят в запас.

— Но вы все же уехали из Испании. Не боитесь, что по возвращении тоже отправитесь в запас?

— Я, может быть, и не вернусь. К тому же мне так хотелось повидать Габриэля! Ему, бедняжке, очень трудно. Сами понимаете, такой мужчина не может долго оставаться без женского внимания. Он привык к определенному образу жизни, к комфорту. Я рада, что смогла ему помочь, утешить…

Вот как? Интересно, какое утешение она предложила Габриэлю в ту ночь? Да, он поклялся, что между ними ничего не было, но Саманта недвусмысленно намекала на другое. Кому же верить?

— Он такой заводной, да?

— Что? — Занятая своими мыслями, Грейс не сразу поняла, что имеет в виду гостья. — Заводной?

— Ну да, заводной. Горячий. Сексуальный. — Саманта негромко рассмеялась. — Такой изобретательный. И ненасытный. Мы с ним иногда сутками не вылезали из постели. — Поймав смущенный взгляд Грейс, она покачала головой. — Не надо притворяться. Вы же спали с ним, разве нет? Хотя я не удивилась бы и обратному. Габриэль очень привлекательный мужчина, настоящий мачо. Такие не могут подолгу обходиться без женщины. А уж обаяния ему не занимать. Хочу только предупредить: не рассчитывайте на многое. На вашем месте могла бы оказаться любая более или менее симпатичная женщина. И не надейтесь подцепить его на крючок, это еще никому не удавалось. К тому же он все равно вернется в Европу. Там его бизнес. Там его семья. Я хорошо знаю его отца и мать. Старая аристократия. Из тех, кто до сих пор считает американцев дикарями. Габриэль изображает демократа, но в душе он сноб. Хотя я его в этом не виню — такая уж порода. Представляете, они до сих пор живут в замке!

Слушая этот затянувшийся монолог, Грейс постепенно успокаивалась. Ну можно ли опасаться или принимать всерьез женщину, разум которой помутнен ревностью? Поначалу она думала отмолчаться, но потом решила, что статус жены Габриэля не только дает ей право поставить на место зарвавшуюся гостью, но и обязывает защищать доброе имя и честь мужа.

— Мне бы не хотелось обсуждать здесь людей, которых я не знаю, но этот дом не то место, где о родителях Габриэля позволено говорить неуважительно. Что касается моих планов на будущее, то это касается только меня и моих близких, но никак не посторонних. Могу лишь заверить вас, что к вам эти планы не имеют ни малейшего отношения, а следовательно, не являются предметом для спекуляций и домыслов. — Она твердо посмотрела на открывшую рот Саманту. — И вообще, в чем дело? Неужели наш брак каким-то образом отразился на вашем благополучии?

Саманта пренебрежительно мотнула головой.

— Ни в малейшей степени. Я могу заполучить любого мужчину… включая Габриэля Санчеса!

— Тогда почему же вы расстались?

— А вот это уже не ваше дело, милочка, — резко ответила Саманта.

— Отлично. Я уважаю право каждого — включая вас! — на тайну личной жизни. Если вы отплатите мне тем же, мы квиты. А теперь прошу меня простить. Я хочу принять душ.

— Как вам угодно. Хочу только предупредить, чтобы вы не ждали Габриэля очень рано — я собираюсь пригласить его пообедать.

Грейс наградила гостью уничтожающим взглядом.

— Попытайтесь. Только не очень огорчайтесь, если останетесь голодной. Насколько я могу судить, вкусы у Габриэля несколько изменились. К лучшему.

 

15

Посадив Саманту в такси, Габриэль помахал ей рукой и облегченно вздохнул. Разговор получился нелегкий, но он был рад, что сумел избавиться от навязчивой гостьи. С удивлением осознав, что дальнейшее ее пребывание в этом доме нежелательно, Саманта попыталась пустить в ход проверенное оружие — соблазнение — и лишь после провала лобовой атаки дала задний ход и объявила о своем уходе, таким образом замаскировав полное поражение добровольным отказом от борьбы.

Однако настроение Габриэля резко упало, когда, вернувшись домой, он увидел на столике в прихожей сумочку Грейс. Судя по всему, женщины успели-таки обменяться репликами за время его отсутствия, а, зная свою бывшую подружку, Габриэль не сомневался, что Саманта не упустила возможности выпустить в ту, кого считала соперницей, пару отравленных стрел. Находя себя неотразимой и претендуя на внимание всех мужчин мира, Саманта не останавливалась ни перед чем. Мир был для нее полем битвы, а на войне, как известно, все средства хороши. Надо отдать должное, она хорошо разбиралась в мужчинах и умела играть на тех слабостях, которые есть у каждого. Однако жить постоянно под маской не только крайне трудно, но и опасно — всегда существует риск, что маска может в конце концов стать лицом. Саманте не хватило терпения, и в итоге она впустила в свою постель — точнее в их с Габриэлем постель — Рони, отличавшегося во всем крайней нечистоплотностью. Это и послужило причиной разрыва.

Весь день Габриэль ждал наступления вечера, снова и снова вспоминая и переживая каждый момент и каждую деталь того, что случилось накануне. Желание переполняло его, грозя прорваться наружу, а потому он сослался на дела и исчез, чтобы быть подальше от соблазна и не поддаться искушению. Грейс начинала играть слишком значимую роль в его жизни, чтобы просто позволить ей уйти после оформления всех документов на удочерение Стефани. Интересно, что бы она сказала, если бы он предложил, так сказать, изменить статус их брака, превратив его в реальный? Реальный во всех отношениях. Не отпугнет ли ее такое предложение? Будучи слишком сосредоточенной на бизнесе, она может посчитать обязанности жены и приемной матери слишком обременительными.

Никто не мог дать гарантий, что план, складывающийся сейчас в его голове, обязательно даст положительные результаты для него и Стефани, но пассивное ожидание никогда не привлекало Габриэля. Он предпочитал активные действия.

Приняв решение, он пошел к комнате Грейс.

Она слышала шаги — они замерли у ее дверей и… ничего. Расхаживая по комнате, Грейс увидела в зеркале свое отражение: бледное лицо, испуганные глаза… Зачем пришел Габриэль?

Сообщить, что собирается ехать на обед с Самантой? Или, может быть, хочет сказать, что возвращается к ней насовсем? Хватит ли у нее сил перенести еще одно унижение, сохранить хладнокровие, не выдать своих чувств? Что делать, если он объявит, что срок их соглашения истекает и она может быть свободной?

Господи, ну почему Габриэль медлит? Почему не войдет? Что у него на уме?

Когда в дверь наконец постучали, Грейс вздрогнула, как будто у нее прямо над ухом выстрелили из пистолета, и, не слыша собственного голоса из-за бешено бьющегося сердца сказала:

— Входи.

Дверь распахнулась. Габриэль стоял, сложив руки на широкой груди и глядя на Грейс с выражением человека опаздывающего на последний самолет.

— Ты, похоже, что-то хочешь мне сказать?

— Нет. Хотя… да. — Габриэль замялся. — В общем, так…

Вот и все. Сердце остановилось, и Грейс почувствовала, как внутри нее разливается холод. Момент, которого она страшилась, все же настал.

— Конечно. Твоя подружка уже ушла или вы собираетесь пойти в ресторан? — Она чувствовала отчаянную фальшь в своем нарочито бодром голосе, но ничего не могла с собой поделать.

— В ресторан? С чего ты взяла, что мы собирались в ресторан? — Габриэль пожал плечами, нахмурился и подозрительно посмотрел на нее. — Это Саманта тебе сказала? Что еще она наговорила?

— Саманта очень красивая девушка. Я бы поняла, если бы ты захотел вернуться к ней.

— Ты опять о том же! Я ведь уже объяснил, что у меня с ней ничего нет.

— Тогда что она здесь делает? Почему приходит сюда? И почему ты побежал в аптеку за таблетками? У нее действительно разболелась голова или это просто был обычный женский трюк, и ей хотелось убедиться в своей власти над тобой?

— Хватит! Сколько можно переливать из пустого в порожнее? Саманта не имеет надо мной никакой власти. Она пожаловалась на мигрень, сказала, что оставила таблетки в отеле и попросила меня съездить в аптеку. Не мог же я безучастно смотреть, как женщина страдает! В конце концов мы с ней друг другу не чужие.

Габриэль прошел в глубь комнаты. Вид у него был недовольный, даже сердитый, и Грейс с огорчением подумала, что у нее просто талант выводить Габриэля из себя.

— Извини, я, кажется, снова сказала что-то не то. — Она опустилась на стул и потерла виски. — Мне совсем не хочется с тобой ругаться.

— Неужели? — Неожиданно для Грейс Габриэль усмехнулся. — Ладно, давай забудем Саманту. Она — прошлое, а завтра утром возвращается в Испанию. Заходила попрощаться. А вот нам с тобой нужно поговорить. Ты согласна?

— Да. Но сначала мне нужно вернуть тебе кое-что. — Грейс взяла со столика чековую книжку и, вырвав листок, протянула его Габриэлю. — Вот, возьми.

— Что это?

— Я уже говорила, что намерена рассчитаться с тобой. Это первый взнос в счет погашения долга. Мы удачно продали два сценария.

Некоторое время Габриэль молчал, глядя на Грейс с каким-то странным, непонятным выражением. Потом взял чек и аккуратно разорвал его на мелкие кусочки.

— Что ты делаешь?! Мы ведь договорились…

— Я уже сказал, что мне не нужны твои деньги. Ты отплатила тем, что согласилась стать моей женой и помогла мне оставить у себя Стефани. Я не хочу принимать от тебя деньги, поэтому не поднимай больше эту тему. Понятно?

— А я настаиваю на том, чтобы ты их взял, потому что не желаю чувствовать себя обязанной кому-то. У меня свои принципы. Очень жаль, что ты не хочешь это понять.

— Нет! — крикнул Габриэль так, что Грейс едва не свалилась со стула. С искаженным гневом лицом он шагнул к ней, потрясая кулаками. — Твои мать и сестра правы: твое стремление к независимости граничит с идиотизмом! Я ценю в людях самостоятельность и восхищаюсь твоими деловыми способностями, но меня раздражает, бесит, сводит с ума твое непоколебимое упрямство!

— А мне наплевать, чем ты восхищаешься и что сводит тебя с ума! Я буду делать и поступать так, как считаю нужным! А если тебе что-то не нравится, то это твои проблемы, а не мои.

— Вот как?

Прикусив предательски задрожавшую губу, Грейс вскочила и бросилась к двери.

Кто бы мог подумать, что он успеет схватить ее за руку? Кто бы мог подумать, что он найдет способ остановить ее? Кто бы мог подумать, что поцелуй окажется таким горячим? Грейс забыла обо всем на свете, когда Габриэль рывком привлек ее к себе и впился в ее губы. Обязательства и независимость, гордость и упрямство потеряли всякий смысл, растаяв в пьянящем ощущении восторга.

— Боже, как же я мог жить без тебя! — прохрипел Габриэль, продолжая покрывать поцелуями ее шею, щеки, губы, подбородок.

Сердце Грейс прыгало от радости, но голос рассудка не собирался умолкать.

— Нам нужно поговорить. Мы…

— Что вы делаете?

Они моментально разжали объятия и повернулись к двери, где стояла изумленно взирающая на них Стефани.

— Милая, я… — начал было Габриэль, но девочка уже бежала по коридору. — Черт! — выругался он.

Конечно, ему уже давно следовало рассказать Стефани о своих чувствах к Грейс. Сейчас же ситуация сложилась так, что ребенок мог просто-напросто испугаться. Испугаться того, что Грейс вытеснит ее из сердца Габриэля.

— Я пойду к ней. Извини, Грейс.

Постепенно волнение Грейс улеглось, мысли устремились в уже проложенное русло. Зачем он приходил? Сказать, что не может жить без нее? Она могла бы сказать ему то же самое. Но не слишком ли поздно? Что, если Габриэлю придется выбирать? Грейс не сомневалась, что он выберет Стефани. Во всяком случае, она на его месте поступила бы так. И что тогда? Конец всем ее мечтам и надеждам? Неужели они разойдутся, а она так и не успеет сказать, что любит его?

— Грейс. — Он вернулся совершенно неслышно.

— Да?

— Я поговорил со Стефани.

— Она очень расстроилась? О, Габриэль, я готова на все, чтобы оградить бедняжку от страданий. Если ей не нравится, что я… что мы с тобой… В общем, может быть, мне лучше уехать? Бумаги скоро будут готовы. Я не знаю, что делать.

Габриэль положил руку на плечо Грейс.

— Стефани не расстроилась. Наоборот, она в восторге.

— В восторге? Ты шутишь? — Грейс, еще не веря услышанному, настороженно посмотрела ему в глаза. — Это правда?

— Да. Девочка счастлива. Она сказала, что это прекрасно, что мы нашли путь друг к другу. Она надеется, что теперь ты никогда не оставишь ее.

— Конечно, я готова…

— Я тоже надеюсь, что ты не оставишь нас. Мне уже давно надо было сказать тебе это, но…

— Сказать что?

— Что я люблю тебя.

— Габриэль… — Грейс не успела подняться, потому что он опустился перед ней на колени. — Я тоже тебя люблю. Даже не представляю, что бы я сделала, если бы Стефани воспротивилась нашим отношениям. У меня больше нет сил притворяться, делать вид, что я равнодушна к тебе. Я больше не хочу прятать свое чувство.

— Ты хочешь сказать, что уже не считаешь наш брак чисто деловым соглашением со всеми вытекающими из этого последствиями?

— Пожалуй, я готова выступить с соответствующим заявлением.

— Значит, мы с тобой настоящие супруги? — с улыбкой спросил Габриэль.

— Ты знаешь, что скажут люди?

— Что?

— Они скажут, что я слишком стара для тебя, что я соблазнила тебя, что я вышла за тебя ради денег.

— Тебя волнует чье-то мнение? Пусть говорят. Хотя… должен сказать, что в одном они будут правы.

— В чем же?

— Ты действительно соблазнила меня. Очаровала. Околдовала. Свела с ума. И теперь я просто не отпущу тебя до тех пор, пока ты не родишь мне двух… нет, лучше трех детей.

— Ты все-таки хочешь, чтобы я оставила бизнес?

— Нет, наймем няню. Я не собираюсь ограничивать тебя в чем-либо.

— А если я не смогу? Не смогу иметь детей? Ты об этом подумал, Габриэль?

— Забудь эти слова, «не могу». К тому же… — Габриэль взял ее за подбородок, заставил поднять голову и крепко и властно поцеловал в губы. — К тому же мы очень постараемся. Я готов заниматься решением этой проблемы днем и ночью. Надеюсь, ты не возражаешь?

— Грейс…

Они снова одновременно повернулись к двери. Повернулись с тревогой и надеждой. Грейс только сейчас обратила внимание на то, какие большие у Стефани глаза. Большие, темные и печальные.

— Да, дорогая?

Девочка несмело вошла в комнату и неуверенно приблизилась к взрослым.

— Габриэль сказал, что хочет удочерить меня, стать моим папой. Ты уже знаешь?

— Знаю, милая. Он сказал мне.

— А ты? Если он станет моим папой, то ты станешь мне… как мама?

О Боже, что же ответить? Грейс бросила взгляд на Габриэля. Помоги же мне, подскажи! Он успел подняться с колен и теперь стоял совершенно неподвижно, с непроницаемым лицом, как бы говоря: решать тебе.

— Я не знаю, Стефани. Никто и никогда не заменит тебе маму, но я всегда буду любить тебя и никогда не подведу. Если ты хочешь…

— Я хочу, чтобы вы оба, ты и Габриэль, всегда были со мной. Ты не оставишь меня, Грейс?

— Помнишь, что я сказала, когда ты болела? Если уж я к кому приклеилась, то меня и зубами не оторвешь. Теперь ты от меня так просто не избавишься.

— Ну, милая, последнее слово за тобой. — Габриэль шагнул к девочке и обнял ее за плечи. — Как ты скажешь, так тому и быть. Хочешь, чтобы Грейс осталась с нами навсегда?

— Да, хочу. Я хочу, чтобы мы были одной семьей. Папе и маме это понравилось бы.

— Кэтрин, я уезжаю.

— Вот как? И куда же?

— В Европу.

Кэтрин посмотрела на нее так, словно Грейс сообщила, что летит на Луну.

— В Европу? — тупо повторила она. — Но у нас же дела. Завтра приедет Лео Пейтон и…

— Вот ты им и займешься. Надеюсь, это не очень сложно?

— Нет, конечно… — пробормотала Кэтрин. — А когда ты вернешься?

— Через две недели. Если задержусь, позвоню.

— Через две недели, — повторила Кэтрин. — Грейс, если это шутка, то…

— Я не шучу. Вы с Микки вполне в состоянии продержаться без меня две недели. В общем, я на вас надеюсь.

— Ты уезжаешь с Габриэлем?

Грейс кивнула.

— Да. И, предупреждая твой следующий вопрос, сообщаю: можно назвать это свадебным путешествием. Мы улетаем завтра.

Грейс снова подумала о том, как повезло ей встретить Габриэля и Стефани, ставших ее семьей и ее судьбой. Они нашли друг друга, когда переживали не самое лучшее время, но сумели принять верное решение, преодолев сомнения и страхи, подозрения и недоверие. Грейс знала, что впереди у них вся жизнь — новая жизнь, в которой будут еще и проблемы, и неудачи, и недоразумения, но уже никогда не будет одиночества.