Утром Люси надела соломенную шляпу с фиалками и васильками и с нежностью посмотрела, как мать завтракает и читает газету.

— Я сейчас ухожу, мама. И не вернусь до вечера.

— Хм, — раздалось из-за газеты.

— У меня дело с Элфом и всеми остальными. Ради справедливости, ты же понимаешь.

— Справедливость. Великолепно, — донесся равнодушный ответ.

— Ты знаешь что-нибудь о лорде Кендале, мама?

— Хм. О Кендале? Либерал. И ярый фанатик. — Мать выглянула из-за края газеты и сказала: — Как приятно видеть, что ты начинаешь проявлять интерес к политике. — И снова скрылась за газетой. — Пожалуйста, постарайтесь не доставлять папе Шарлотты неприятности, как в прошлый раз, когда ему пришлось вызволять вас из полицейского участка. Ты помнишь, что у него от этого началось расстройство желудка?

— Да, конечно. Он гонялся за нами по Пиккадилли с кнутом.

— Такие упражнения не полезны мужчине в его возрасте.

— Конечно. Совсем не полезны. Но он сейчас за городом. Так что никаких помех.

— Совершенно никаких, — промолвила мать. Но Люси заметила легкую усмешку в ее голосе.

Люси сделала глоток остывшего чая и посмотрела, как чаинки в чашке гоняются друг за другом.

Она вынула из садовой корзины еще один колокольчик и внимательно посмотрела на его лепестки.

— Мама?

— Да.

— Ты помнишь вчера…

— Несмотря на приближающуюся старость, я пока помню, что было вчера.

Люси засмеялась и поцеловала мать в затылок.

— Я хотела сказать, ты помнишь, мы вчера видели мужчину в парке?

— Ты сыплешь пыльцу мне на гренок. Да, я помню вчера мужчину в парке.

— Это ведь был Генри Лэмб.

— Знаю. Но я надеялась, что ты этого не знаешь.

Внимательно посмотрев на шляпу, Люси нашла место, куда можно добавить колокольчик, и небрежно произнесла:

— Мне кажется, он привлекательный.

— Да.

— Очень привлекательный.

— Он красивый, бесспорно.

— Но он плохой человек, — добавила Люси. — То есть он не выглядит плохим, но я слышала, что он плохой.

— Очень плохой. — Газета с шелестом опустилась, и мать взяла в руку чашку с чаем.

— Женщины платят ему?

— Я счастлива сообщить тебе, что у меня нет личного опыта относительно этой сферы его жизни, — ответила мать равнодушно.

— А тебе не кажется интересным, мама, что профессия, которая вызывает столько сочувствия, когда дело касается женщин, вызывает столько же отвращения, если ею занимаются мужчины? Как получилось, что Генри Лэмб стал таким?

Мама Люси решительно закрылась газетой.

— С ним плохо обращались в детстве?

— Его мать имела постороннюю связь, а когда родила ребенка, муж отказался усыновить его. Он был крайне жестоким человеком и не умел прощать. Он отправил ребенка в деревню, где его воспитывали в суровых условиях. Ее муж сделал все, что было в его силах, чтобы ни мать, ни ребенок не были счастливы до самой смерти.

— Какая жестокость. Какое варварство.

— Да. Но муж очень любил свою жену и потому так остро переживал предательство. Генри Лэмбу осталось маленькое утешение, что его нынешний образ жизни доставляет массу неприятностей человеку, который не является его отцом, но мое бы им быть.

Люси ждала продолжения, но мать, по-видимому, сказала все, что хотела сказать по этому поводу. Было ясно, что она снова погрузилась в чтение газеты, ибо через мгновение она перевернула страницу.

— Мама?

— Да, милая.

— Спасибо, что, когда я родилась, ты не позволила, чтобы со мной случилось что-нибудь подобное.

Мама Люси отложила газету, подалась вперед и взяла дочь за руки.

Так они и сидели.