«…Тени, тако же Менторами именующиеся — есть существа, всему живому противные, на сострадание неспособные и жестокостью упивающиеся; по натуре своей страшнее всякой нечисти будут, ибо жизни никакой не щадят. Питаются душами нашими, силу из них черпая невообразимую, и своих тьмы отродий — как безликих, бесформенных, гончих и прочих, подпитывают;Sertenorum, Древнего Зла описания
горе тем, коих с Менторами судьба сводит, ибо куда ступит нога этих тьмы исчадий — туда и смерть, влачащаяся за ними неустанно, вскоре прибудет…»
— Длинный путь. Впереди виднелся просвет, из кромешной тьмы доносились голоса, молящие о помощи. Но он шёл дальше, невзирая на бесконечные мольбы. Потому что Он так велел — отвернувшиеся, не признающие Его будут страдать. Потому что такова Его воля и Его право. Он — хозяин, Он — Создатель, Он — сама власть; он слышит Его, и не смеет неповиноваться. Несущий слова Создателя, несущий истину — настоящий, не самозванец, коих много; он ошибался. А когда захотел спастись, Он лишил его рассудка. Да, именно так Он и поступил: Он лишил его…
— Пшёл вон, рвань!
Торговца, раскладывавшего свои товары на прилавок — то были всевозможные сорта сыра и фрукты, снующий туда-сюда старик вывел из себя. Однако, тот сделал вид, будто его не заметил, и продолжил ходить вокруг.
— Глаза-то разуй, старикашка.
На рыночной площади, кроме старика и торговца, пока не было ни души: слишком рано. На пустых прилавках расселись вороны. Громко каркая, они жадно поглядывали на только что выложенную провизию и ждали подходящего момента.
Старик, сделав очередной неровный круг, рукой задел головку сыра; она упала на брусчатку и в мгновение ока на неё накинулась туча ворон. Торговец, пунцовый от злости, бросился защищать оставшиеся товары и разгонять назойливых птиц, громко бранясь и размахивая большими руками. Вороны лишь отлетели чуть дальше и снова заняли позиции.
Старик, бормотавший себе под нос какую-то бессмыслицу, опять — как нарочно, прошёлся перед прилавком, согнув спину и прихрамывая.
— Пшёл вон, я сказал! — мужчина трясся от гнева, пухлые щёки вздрагивали при каждом резком движении. Он метнулся к старику с длинной бородой и толкнул. Он охнул и упал, не в силах подняться. Старая коричневая шляпа с широкими полями свалилась с седой головы. Торговца мало заботило, что старик слеп — он вновь в пылу гнева замахнулся, вкладывая в удар все свои силы и злость. В этот миг кто-то одёрнул его сильным, резким рывком — да так, что он едва не упал.
— Как это понимать?
Голос мужчины был низким, говорил он чётко и размеренно, произнося слова с едва заметным, странным акцентом.
— А ты ещё кто!? — толстяк в грязном фартуке развернулся, недоверчиво глядя на дерзкого незнакомца. По привычке вытерев об себя ладони, он стал в уверенную позу и прищурился. — Слыш, умник. Проваливай отсюда, покуда цел. А то стражу кликну, дык они тебя быстро…вышвырнут! У меня здесь связи!
— Помоги старику подняться и извинись.
— И не подумаю! Стража…
Низкий, похожий на толстую мышь мужчина не договорил и свалился, словно мешок с картошкой, когда незнакомец что-то коротко прошептал и двумя пальцами коснулся его лба.
Бледный мужчина с рыжими волосами, ростом выше среднего, выглядел уставшим; по запылившемуся плащу можно было сказать, что либо он проделал долгий путь, либо какое-то время провёл в пустошах. Окинув не решающего шевельнуться старика холодным взглядом, он переступил через вовсю храпящего, пускающего слюни толстяка, ухватил старика за плечи и поставил на ноги. Тот молчал. Он был по-прежнему бос, в тех же старых лохмотьях, от него разило потом и мочой. Ричард взял помятую шляпу и вручил хозяину.
— Как тебя звать, старик?
Тишина. На грязном, смуглом лице застыло безразличие.
— Быть может, после того, как поешь, ты станешь менее молчаливым.
Взявшись за потрёпанный рукав рубахи, Ричард вывел его на знакомую улицу, в конце которой в ряд стояли жилые дома. В квартале мастеров все они были добротные и ухоженные, иногда — даже выбеленные, со стёклами и узорными ставнями. Вот только каменная кладка заканчивалась с началом квартала: по какой-то причине укладка дороги приостановилась несколько дней назад. Уже неделю не шёл дождь и это несказанно радовало: размокшая земля быстро превращалась в грязевую кашу.
Двое шли прямо к дому с кирпичными стенами, четвёртому среди ряда таких же, имеющих схожую планировку, но каждый из них чем-то отличался. Четвёртый не был расписан яркими красками, на деревянном заборе не висели глиняные горшки, но он имел пристройку в виде кузницы.
Вдруг входная дверь распахнулась. На крыльцо скользнул мальчонка в ночной рубахе и, забыв надеть башмаки, босиком выбежал навстречу. Переполненный радостью, словно щенок, дождавшийся возвращения хозяина, он не удержался и уткнулся рыжеволосому в бок, обхватив изо всех сил своими маленькими ручками.
— Дядя Аргус, дядя Аргус! Наконец-то вы вернулись! — он поднял на него большие невинные глаза. Каждый раз, когда мальчонка прикасался и смотрел на него с искренним восхищением и радостью, Ричарду хотелось как можно скорее куда-нибудь убраться, только бы его не видеть; непонятное, совершенно чуждое чувство возникало всякий раз, когда это светлое создание находилось рядом. Мальчик был таким же странным, необычным стамра, как и его отец — по видимому, оба были лишены чувства самосохранения, раз его не боялись.
— Все ещё спят, а я не спал всю ночь — хотел вас дождаться. Ой, а что это за дедушка? Почему у него лицо в крови…
— Эмрин, отец с матерью ещё не вернулись? — строго спросил Ричард, чуть отстранившись. Мальчика это нисколько не огорчило: светлые глазки по-прежнему сияли.
— Нет, дядюшка. Только нянечка пришла к бабуле, а Мирти ещё спит…
— Зови няню, Эмрин. Этого…дедушку, нужно вымыть, одеть и накормить.
Эмрин неуверенно шагнул к старцу; он громко вдохнул от изумления, когда заметил белёсые глаза с тяжёлыми, полузакрытыми веками, но ничего не сказал. Взявшись за тонкую, грязную ладонь, аккуратно провёл через крыльцо, а затем — в дом. Ричард держался позади.
— Сюда, дедушка, вот так. Тётя Ивве, дядя Аргус велел…
Когда няня появилась в скромной прихожей, Ричард уже поднимался по поскрипывающим ступенькам на второй этаж. Там отцом Эмрина — Лоннедом, ему была выделена небольшая комната.
Лоннед, невысокий, но широкий и коренастый, был кузнецом и настоящим мастером своего дела. Благодаря посредникам и сплетням Ричард узнал, что в Ведруке этот человек — единственный, кто может и умеет работать с белой сталью, и не раз ковал мечи для Элиты. И если выторговать сталь у «таинственного» торговца, прячущего лицо под маской, было нетрудно, то на условия кузнеца он согласился с большим трудом.
Несмотря на то, что семейство Лоннеда жило достаточно скромно, он отказался предоставлять свои услуги за деньги. Взамен он предложил какое-то время погостить в его доме и обучить детей грамоте, а своего семилетнего сына — Эмрина — старотувиамскому, потому как слышал, как пара служителей храма трёх Светлых расхваливала своего послушника, Аргуса из Релендола.
Сначала Ричарда возмутило это предложение и он отказался. Но, поразмыслив, решил, что заставить кузнеца работать насильно не получится: помимо того, что он был невероятно упрям, его знали все в округе, и даже — в Золотом городе. И если что-либо случится, во всём, несомненно, обвинят Аргуса из Релендола, и даже посредники не смогут его оправдать. Однако, из предложенных условий он мог извлечь выгоду: поскольку Маркус отправил его в Ведрук на неопределённый срок, пожить какое-то время у Лоннеда — неплохой способ втереться в доверие к людям и отвести от себя подозрения.
— И зачем я согласился? — думал Ричард, разглядывая своё отражение в настенном зеркале. Ведь он мог позволить себе самые дорогие апартаменты, и приходить в этот дом лишь время от времени…
Щетина на подбородке и щеках отросла, волосы на голове стали длиннее — куда быстрее, чем обычно, и во многом благодаря Амиталь. Таким неухоженным себя он видел, пожалуй, впервые, и это раздражало.
Через открытое узкое окно в комнату врывался свежий воздух вместе с лаем соседской собаки, уже слышались шаги прохожих. Ричард с трудом выносил этот нескончаемый шум и суету: он мечтал о тишине, прохладе и полумраку Хамир-Ракода, к которым так привык.
У окна стоял старенький письменный стол, а на нём два сундучка. Ричард открыл тот, что был с узорами в виде острых засечек, и достал одну из пробирок с зельем. Амиталь имело горьковатый привкус и было терпким. Выпив дозу, он сосчитал оставшиеся и удивился, потому как уже израсходовал половину; оставшегося зелья ему хватит, самое большее — на две недели, а вестей от Маркуса не было с тех пор, как он покинул Хамир-Ракод. Ричард надеялся, что наставления предводителя ему передаст кто угодно, только не Катрина. Впрочем, ему будет неприятно общество любого, кто бы это ни был, за исключением Адель.
Ментор оставил плащ на стуле, снял сапоги и прилёг на скрипучую, но на удивление удобную кровать, и начал вспоминать.
Он видел её в ущелье. Ту самую Пришедшую, которую не сумел привести к Маркусу; сравнивая её в день их встречи и сейчас, он был несколько удивлён. Она изменилась. Ричард не знал, как именно — внешность осталась прежней. Однако, изменения эти не были естественны для стамра и ни с чем подобным он никогда не сталкивался: человечьим теперь в ней было далеко не всё. Периодически он ощущал едва заметные всплески энергии, не похожей даже на менторскую.
Из-за Амиталь Ричард был немного вялым; посчитав дни, понял, что бодрствует уже пятые сутки, и решил немного вздремнуть. Стоило ему расслабиться — окно в комнате громко хлопнуло и послышался треск. Он не вздрогнул, хоть удар был очень громкий и внезапный. Испытывая недовольство, он открыл голубые глаза и нехотя поднялся. Стекло треснуло, но не разбилось; присутствие незваного гостя Ментор ощутил до того, как услышал тихое, зловещее шипение. Обернувшись, поначалу ничего не увидел, но после краем глаза заметил движение.
На столе его была большая чёрная змея; чешуйки её переливались на свету, по всей длине тела те, что были бордового цвета, складывались в пятнистые узоры. Она вытянулась, поравнялась с Ричардом и, внимательно на него глядя, попробовала воздух на вкус; а потом отвратительнейшим образом стала извиваться, превращаясь в живую бесформенную массу, быстро увеличиваясь в размерах. Когда превращение завершилось, на столе вместо змеи сидела, опираясь на руки, бледная женщина с тёмными, собранными в тугой высокий хвост, волосами. На шее под чёрным кружевным воротником рубашки виднелась чешуя. Женщина обречённо вздохнула, закинула ногу на ногу, демонстрируя туфли на необычайно высоком каблуке. Сперва, не скрывая отвращения, внимательно изучила окружающую её обстановку в комнате Ментора, и в последнюю очередь обратила внимание на него.
— Прежде чем поздороваюсь, скажу: это место — отвратное! — она облизнула тонкие серо-синие губы длинным, раздвоенным языком.
— Не думал, что это будешь ты, Келла, — недовольно буркнул Ричард и закрыл дверь в свою комнату на защёлку. Щель под ней была достаточно велика, и он жестом показал, что следует говорить тише.
— А я смотрю, ты тут прижился, — она плавно водила рукой по столешнице, на тыльной стороне ладони поблескивали чешуйки телесного цвета. Её голос был чуть высоким и шипящим; Келла повела носом в сторону Ричарда и поморщилась. — Теперь ты воняешь как все стамра. Надеюсь, выветришься. А, ещё я заметила внизу девочку — маленькая совсем, аппетитная…Ты же не против, если прихвачу её с собой? Вероятно, по частям.
— Мне благословить тебя?
Келла закинула голову назад и звонко рассмеялась.
— О, вовсе нет, Ричи — хочу убедиться, что ты ещё Ментор…Ну, да ладно. Я здесь не надолго и по делу — Маркус ждёт вестей о Тувиамских новобранцах. Кратко.
Ричард упёрся руками в подоконник. Выдержав паузу, проговорил:
— В прошедших испытаниях новобранцев было четверо. Трое из Тувиама и один из Вартона. Тувиамские чародей и воин справились успешно, и я рекомендую избавиться от них, пока не поздно. Они талантливы, и в будущем могут представлять угрозу. Для остальных испытания закончились в ущелье.
— Бедняжек растерзали гончие? — Келла склонила голову на бок, сделав печальное лицо. Ричард покачал головой.
— Двое сцепились ещё в Ядовитой топи. Вартонский чародей упал с обрыва, но ранил испытуемую. Уверен, его кинжал был смазан ядом; сложно сказать, выживет ли испытуемая. Приблизиться я не смог: её тело почти сразу забрали чародеи, возможно, из Элиты.
Келла удивлённо вскинула редкие брови и принялась постукивать пальцами по столу. Затем понизила голос и произнесла:
— Не та ли это девица, которую ты упустил?
— Она самая.
Келла снова рассмеялась.
— Маркус будет доволен. Мерзавец, ни с кем не делится задуманным! Уверена, Пришедшая выживет: мерзкие nuem Maria исцелят любой недуг.
— Это всё, что мне известно. Теперь — будь добра, оставь меня.
Женщина мило улыбнулась, из небольшой сумочки на поясе достала какой-то предмет и швырнула в Ричарда. Не глядя он словил зачарованный футляр. После нужного слова он увеличился в размере и стал увесистей.
— Что это?
— Твои вонючие зелья. Маркус хочет, чтобы ты какое-то время пробыл здесь. Через пару дней я снова навещу тебя. — Она прищурилась и ядовито усмехнулась:- Неужели даже не спросишь, как там Адель?
Он либо пропустил последние слова мимо ушей, либо сделал вид, что не услышал.
— Я хочу вернуться, Келла. Как долго мне…
Келла не ответила; вновь превратившись в странную, вызывающую отвращение бесформенную массу, обратилась маленькой юркой змейкой и метнулась к щели между полом и дверью. Ричард сделал рукой короткий жест и щель почти мгновенно заполнилась выколдованным льдом, от которого исходил пар. Змея обернулась, бросив гневный взгляд. Ричард, не сменив бесстрастного выражения, указал на открытое окно. Келла зашипела, сбросила со стола пустые склянки и скрылась из виду.
* * *
С дверью он явно перестарался: призванный лёд добрался и до петель, и открыть её, не сломав, было невозможно. Выждав час, Ричард решил оторваться от книг, которые ему отыскал один из посредников, вхожий в храм трёх Светлых Богов, имеющий доступ к некоторым тайным фолиантам. Переоделся в повседневную одежду, обулся. Поверх набросил длинную чёрную накидку с капюшоном и пристегнул к поясу кошелёк.
Лёд таять не собирался. Ричард немного постоял перед дверью, раздумывая, а после отступил на шаг и ударил ногой.
С грохотом и треском дверь вылетела и ударилась о стену, затем упала на пол вместе с кусками льда. На нижнем этаже, где до этого момента слышался тонкий голосок маленькой девочки и звон посуды, воцарилась тишина. Когда Ричард спустился, под мышкой неся остатки двери, а отколовшуюся от неё часть в другой руке, малышка Мирти и Ивве — полная молодая дама, одетая в простое коричневое платье, фартук и чепчик, осторожно выглянули из кухни. Две головы тут же спрятались, стоило Ричарду посмотреть в их сторону. Вскоре он вернулся с новой дверью.
— Мы слышали шум, — Ивве решилась заговорить после короткого приветствия. Её голос немного дрожал, на чуть влажный лоб прилипли выбившиеся каштановые волосы. Она вопросительно посмотрела на новую дверь, затем на рыжеволосого, но спрашивать не стала. — Я кое-что состряпала…спускайтесь завтракать.
— Я не голоден.
— Аргус, но вы же ничего не ели с тех пор, как вернулись, и вы бледны. Выпейте хотя бы чаю.
Ивве отвела взгляд, обречённо вздохнула. Не получив ответа, вернулась на кухню.
Разобравшись с новой дверью и наведя порядок, Ричард решил спуститься и поглядеть на старика. Он остановился в дверном проёме, рукой убрав деревянные бусы-шторки.
В помещении среднего размера было душно, хоть окно оставалось открытым настежь. Овощная похлёбка уже была разлита по тарелкам, стоял приятный аромат свежеиспечённого ржаного хлеба. У печи висело несколько сушёных рыб, вязанки чеснока, лука и пучки трав. Посреди комнаты, за видавшим виды деревянным столом с белой скатертью сидели четверо. Ивве сняла ажурный чепчик, рукавом утёрла лоб; на коленях у неё сидела совсем маленькая, хрупкая девчушка в простом голубом платьице, и вместе они наблюдали, затаив дыхание. На противоположной стороне невысокий светловолосый мальчик кормил старика с деревянной ложки.
— Кушай, дедуля, — тихо сказал он, поднеся к бледным губам старика очередную порцию супа. Старик, вид у которого был более-менее ухоженный, не сопротивлялся. Теперь он был похож на человека: редкие серебристые волосы причёсаны назад, морщинистое смуглое лицо умыто, и теперь на левой скуле виднелось тёмное родимое пятно. Даже одежда на нём была приличная, хоть немного не по размеру: белая льняная рубаха с вышитыми красными узорами на рукавах висела на нём, штаны были широки, но по длине пришлись впору. Ричард заметил, что свою шляпу, которую уже давно пора бы выбросить, он не выпускает из рук и держит под столом — видимо, ему она дорога. Когда Эмрин снова поднёс ложку, он отстранился и покачал головой.
— Благодарствую, — хрипло обронил он, отодвигаясь от стола. Надел потрёпанную шляпу и закрепил благодарность поклоном перед тем, как двинулся к выходу.
— И это — всё? — Ричард посмотрел на него исподлобья, когда тот остановился в шаге от него. — Уйдёшь, просто поблагодарив?
Бледные губы растянулись в улыбке, морщин на лице стало больше. Ивве бросила на Ричарда обеспокоенный и разочарованный взгляд, встала и усадила молчаливую Мирти на своё место. Девочка затихала всегда, когда Аргус из Релендола был рядом. А Ивве ещё с первого дня, когда Лоннед привёл его в дом, поняла, что этому странному человеку, от присутствия которого становится холоднее, вопросов лучше не задавать. Никаких.
— Уйду, — был ответ. — И ты — вместе со мной.
Ричард не стал преграждать ему путь и с удивлением не меньшим, чем у собравшихся за столом, наблюдал за тем, как ровно и уверенно слепой старец идёт к выходу. Картина эта не укладывалась в его голове. Он оглянулся и коротко сказал Ивве:
— К вечеру не ждите.
Эмрин подскочил, как ужаленный, и вылетел из кухни; и успел настигнуть Ричарда, когда тот уже толкнул входную дверь.
— Вы всегда такой холодный, дядя Аргус, — грустно сказал он, протягивая что-то тёмное, как позже оказалось — вязаный шарф средней длины. — Возьмите, он тёплый.
Мальчик опять смотрел не него щенячьими глазами. Что за странный ребёнок! Все стамра, так или иначе, чувствуют при виде Ментора страх, даже когда принимают за своего. Помедлив, Ментор нехотя принял шарф и обвязал его вокруг шеи, мысленно спросив себя несколько раз, зачем он это делает.
— Сегодня начни читать Sertenorum, — твёрдо молвил Ричард и ушёл.
На улочках тем временем кипела жизнь. Старик шёл довольно энергично, ловко обходя прохожих, и уверенно приближался к окраине. Здесь, у второго выхода из города, располагался заброшенный квартал. Ребятишки часто играли в ветхих, полуразрушенных домах. Флюгер на одной из дырявых крыш громко и неприятно скрипел; на дороге валялось и хрустело под ногами битое стекло, в некоторых домах окна были заколочены. За углом, в одной из помоек в мусоре шумно рылся облезлый пёс.
Когда двое подошли к толстой стене из камня, стражники не обратили на них внимание, потому как были увлечены игрой в кости. Рядом с их сооружённым на скорую руку, импровизированным столом и стульями красовались опрокинутые пустые бутыли, и с ними парочка ещё не открытых. Ментор, завидев это, безрадостно усмехнулся и в очередной раз убедился, что стамра, в большинстве своём, слабы духом и беспечны. Если Маркусу будет угодно, от города останется пепел и руины в считанные минуты, и осуществить это будет несложно. Люди даже не успеют понять, что происходит. На ум Ричарду тут же пришёл павший Фаренхим: никто не мог помыслить, что великий город серебра падёт — о его величии и красоте, о могуществе Фенхидес слагали песни, которые не поют уже сотню лет. Одну из них Ричард помнил хорошо, и воспроизвёл текст в мыслях:
Прекрасен город Фаренхим -
Из серебра сияют крыши,
Цветут весенние холмы,
И в небе голос птичий слышен.
А правят им Дамира сын -
С женою, дочерью Елены.
Хранят они покой и мир,
Сердца добры их и смиренны.
Так было сто веков назад.
Так будет впредь — мы верим твёрдо:
Пока Фенхидес есть средь нас,
Мы будем жить без страха, гордо!
Недобрая ухмылка застыла на его лице. Поразмыслив, он прикинул, что для того, чтобы стереть Ведрук с лица земли, достаточно будет одного-двух толковых Менторов, смыслящих в этом деле, и при этом — невероятно мобильных. К ним Ричард себя причислить не мог. Более того, уничтожение городов и бессмысленная резня его не привлекали, и относился он к этому равнодушно. Тем не менее, если Маркус отдаст подобный приказ, Ричард исполнит его, чтобы доказать свою преданность. Однако, его всегда интересовали таланты-самородки — уникальные создания, и не важно, будь то Ментор, стамра, любое живое, или не очень, существо, — суть и талант которого он не мог распознать с первого взгляда. Именно поэтому он последовал за самым обычным с виду стариком, в который раз убедившись, что внешность обманчива.
Недалеко от Ведрука на оживлённой земле возвышалась гора Кшетра, рядом с ней протекала узенькая речка Афия, а у подножия горы красовался Кшетрийский лес — местная достопримечательность.
Кроны высоких, мощных деревьев в преддверии осени окрашивались в васильково-синий, а на ветвях распускались крупные цветы. Бело-голубые, иногда розоватые, они источали сильный, сладкий аромат. Ричард знал, что для людей этот лес опасен даже после Преображения; и если внешне изменить его удалось, то одно из сохранившихся свойств просто стало слабее.
Цветы — они красивы и губительны одновременно. Их аромат пьянит, дезориентирует, туманит рассудок и даже вызывает галлюцинации. Нередко заплутавшие, или же неосведомлённые путники из леса не возвращались, и можно запросто наткнуться на чьи-то останки и кости. Ричарду ничего не грозило по простой причине: он — Ментор. А Ментору никакие ни дурман, ни яд — не страшны.
Когда Ричард убедился, что старик намерен идти вглубь леса, окликнул его и велел остановиться. Старец замер, но не обернулся. Слепые глаза что-то напряжённо высматривали вдали, а бормотание было не разобрать.
— Ты явно знаешь, что стамра не место здесь. Сам ты — человек, я это вижу и чувствую. Так зачем идёшь на гибель?
Он обернулся и криво улыбнулся в ответ.
— Ты не Посредник, и обо мне никому не сказал ни слова. Как зовут тебя?
— Зовут…да, когда-то меня звали, много и по-разному. Звали на праздники, звали на помощь, звали с почтением и по имени. А после забыли имя, и стали звать…
Он осёкся, зажмурился и прижал ладонь ко лбу, иссечённому морщинами. Слова снова давались ему с трудом, он усердно пытался что-то вспомнить, проговаривая шёпотом возможные вариации фразы. Ричард терпеливо ждал.
— Звали меня…Костоправом, когда-то.
Он широко улыбнулся, посмотрев на свои ладони, и предложил присесть у ближайшего пня, указав на него. Сели напротив друг друга. Старик, назвавший себя Костоправом, продолжал улыбаться — возможно, довольный от того, что вспомнил имя, но явно не видел выражение на лице Ричарда. Озадаченный, он, пожалуй, впервые не мог найти, что сказать.
— Спрашивай, Ментор. Ведь времени, чтобы ответить на твои вопросы, всё меньше. Да и в принципе — времени всё меньше.
— Ты не можешь быть Костоправом, старик, — твёрдо вымолвил Ричард, вспоминая записи в летописях. — Человек, упоминаемый как Костоправ, умер в расцвете сил, по меньшей мере — пять сотен лет назад. Обычному стамра не прожить больше четырёх сотен.
— Что тебе ведомо о человеке, который носил это имя?
Ментор задумался. В действительности, о Костоправе имелось всего несколько жалких записей, и не было в них никакой полезной информации — ни откуда он родом, ни даты рождения. Был ли он магом, и если был — то каким, так же неизвестно, но кое-что Ричард о нём знал.
— О Костоправе нет точных сведений. Однако, я знаю, что он пытался воссоздать культ древнего бога, но по какой-то причине не довёл начатое до конца. Он исчез, и вскоре его тело нашли в пустошах, после чего похоронили.
Образовалась тишина. Для Ричарда оставалось загадкой, почему выражение на смуглом лице такое довольное.
— Я — Костоправ, — хрипло, но с достоинством вымолвил он, выдержав паузу.
— А я — принцесса Фелиция Бракентусская.
После пары секунд тишины старец сипло рассмеялся и закашлялся, костяшками пальцев снял проступившие на глазах слёзы.
— Менторы всегда удивляли меня. Всегда. Мальчик, коль не веришь — ступай к своему господину и спроси, что он знает о Костоправе. Вероятно, ты услышишь увлекательную историю и захочешь найти меня. Вот только после этого боле мы не встретимся.
— Для безумного старика, то и дело бормочущего невнятный бред, ты отвечаешь вполне осмысленно. Я повторюсь: как тебя зовут?
— Я уже сказал, Ментор. А теперь, по этикету представься и ты, раз имена для тебя так важны.
— Аргус из Релендола.
Старик усмехнулся, недоверчиво покачал головой.
— Настоящее имя. Скажи его.
— Пока не узнаю, кто ты — представляться не стану.
Седой вздохнул. Погладил длинную бороду, почесал затылок и устремил взгляд в чистое небо.
— Воля твоя, Ментор. Воля твоя.
Выглядел он чересчур спокойным и уравновешенным. Его поведение, жесты и мимика кардинально отличались от тех, что Ричард наблюдал утром на рынке, и в самый первый день их встречи: казалось, перед ним сидел совершенно иной человек, и ничего общего с безумным стариком в нём не наблюдалось.
— То, что ты сказал в день нашей первой встречи, похоже на пророчество. Или же — обыкновенный бред. Так или иначе я не верю в судьбу, поэтому потрудись доступно объяснить, что имел ввиду.
— Глас Создателя, мой дорогой друг, не оставляет мне выбора и лишает воспоминаний, и произнесённое мною в минуты прозрения я вспоминаю спустя время.
— Интересно. «Глас Создателя»? Хочешь сказать, он существует, и ты слышишь его?
— Не напрямую. Но раньше так и было.
— Тогда предвидь будущее Ведрука, к примеру.
— Этого тебе раньше срока ведать нельзя, — Костоправ почесал бороду. — Но я могу…попытаться заглянуть в твоё будущее. Но при условии, что отведёшь меня туда, куда велю — как видишь, я слеп. Чаще всего.
— Отведу, куда скажешь. Даю слово.
— Менторы всегда держат своё слово. Во всяком случае, так говорят многие из вас…Поглядим, мальчик, поглядим. Дай мне руку.
Ричард старался избегать рукопожатий и подобных прикосновений. Во-первых, его могли вычислить по абсолютно гладким, без каких-либо засечек и линий, ладоням; против обычных людей, как всегда, спасали иллюзионные заклинания, но далеко не каждый мог творить их. Во-вторых, во время длительного прикосновения чародеи способны счесть информацию, а допускать этого ни в коем разе нельзя. Сейчас же он не знал, чего ждать от старца, но решил пойти на риск.
— После того, что услышишь…Впрочем, решишь сам.
Кругом воцарилась тишина. Ладони старика были шершавыми, горячими и чуть влажными. Глядя на слабо покачивающиеся ветви деревьев, листва на которых уже начинала синеть, Ричарду на миг показалось, что он слышит шёпот множества голосов и знакомые слова, но принял его за ветер и шелест листвы. Вскоре он заметил, что губы старца шевелятся, а сам он раскачивается вперёд-назад всё сильней. Глаза глядели по сторонам, в них застыли напряжение и беспокойство.
— Что ты видишь?
Его зубы застучали так, будто ледяной ветер пробрал до самых костей; кустистые брови, ресницы и борода покрывались инеем, и его тело стремительно холодело.
— Вижу холод и смерть. Смерть и холод. Тьма поглотит — не успеешь спасти…
У тебя будет выбор. Он есть сейчас, и будет потом.
Тот, кому служишь…с тем смерть нести будешь и найдёшь смерть. Поступишь иначе…но смерть заберёт тебя? — от самого зависит.
Служишь…кому ты служишь?
Иди за Ним, когда он призовёт тебя, твори Его волю, пока это будет необходимо. Не господина. Его.
Найди Его и Несущего Власть.
Он так близок…они близки, и ускользают! Выбор…только твой. Можешь спасти. Можешь спастись.
Холод и смерть в тебе. Никогда не расстаться с ними. Но холод тает, а смерть не может ожить…Смерть не может ожить, может только нести погибель — своим, или врагам. Своим, или врагам! Кто друг, кто — враг!?
Ищи Власть Несущего, и он сам найдёт тебя.
Быстрее, если с Костоправом.
Дольше, если останешься.
Когда вокруг тебя окажутся безумцы, выбор будет за тобой. Сейчас — уже нет…
Блеклые глаза закрылись, и старик без чувств упал наземь. Какое-то время Ричард сидел неподвижно, отказываясь верить в подлинность услышанного. Но иней на лице и резкий спад температуры тела объяснению не поддавались: никаких всплесков магической энергии Ричард не почувствовал, хоть это была его стихия.
О каком ещё выборе речь? Он всегда служил и будет служить Маркусу: для Руимо нет правителя мудрее и достойнее.
Слова старика сильно заинтересовали и впечатлили его. Ему не терпелось узнать всё о Костоправе, узнать, кто этот таинственный «Он», чьё имя не было произнесено и чью волю, якобы, он будет исполнять; и, наконец, узнать, что собой представляет «Несущий Власть», который близок, но ускользает. Быть может, он как раз был в Ведруке, и Ричард с ним разминулся…Пожалуй, ему следует провести исследование самостоятельно и какое-то время держать это в тайне от всех. А если результаты окажутся ценными и впечатляющими, он полностью реабилитируется в глазах Маркуса и докажет, что отнюдь не бесполезен.
Ричард вспомнил об обещании. Он произнёс над стариком одно из простых заклинаний, которое вычитал в одной из Тувиамских книг авторства Марии Неврестской, одной из основателей Элиты.
Костоправ закашлялся, скривился. Сказав, что ему нужно время на отдых, устроился поудобней и натянул шляпу так, что из-под полей выглядывала лишь длинная борода. Через несколько минут он сообщил, в каком направлении двигаться. Когда синеющий лес остался позади и двое оказались у подножия горы Кшетры, старец спросил:
— Что решил ты, Ментор? Со мной продолжишь путь, иль всё как есть оставишь?
Ричард отвечать не торопился.
— Я решил, старик. Решил вернуться в Ведрук.
— Воля твоя.
Старец пожал плечами. Ричард ни разу не обернулся, и вскоре силуэт его затерялся среди тёмных стволов деревьев, покрытых мхом.
* * *
Маленькая змейка была незаметна в темноте. Бесшумно она скользила по холодному каменному полу вдоль гигантского зала с бесчисленным множеством необъятных колонн; она была одной из тех немногих, кто знал, что колонн здесь ровно пять с половиной сотен, и сходить с помеченного узорами пути влево или вправо более, чем на сотню, опасно.
Перед массивной аркой, ведущей к мрачному тронному залу, змейка сбросила кожу и приняла свой, если не истинный, то наиболее привлекательный и приятный для восприятия облик.
Тонкие, высокие каблуки зацокали по полу. На ходу пригладив и без того идеально собранные волосы, она попробовала на вкус воздух и, почуяв знакомый запах, уверенно шагнула в залу.
Она поклонилась, остановившись у ступеней перед троном. Маркус молчал, и она заговорила, выждав.
— Пришедшая среди новобранцев, мой господин. Вартонский чародей…
— Я знаю, Келла, — прогремел низкий голос. На мгновение она растерялась; заметив недовольство в чёрных, как ночь, глазах, она утратила былую уверенность. Маркус чуть подался вперёд и спросил мягче, но взглянуть на него Келла больше не решалась.
— Как поживает мой младший Верный?
— Он живёт вместе с стамра, мой господин. Старается быть вежливым, едва их терпит.
— Живёт вместе с стамра, — едва слышно повторил он, мягко улыбнувшись, но секунду спустя он сдвинул брови, а улыбка превратилась в оскал. Откинувшись на спину, он, подняв подбородок, застыл как каменное изваяние.
— С этого дня ты будешь наблюдать за ним.