Песнь радости
В полночный час вернулся я домой,
Полиции сказав по телефону,
Что четверо безвинных жизни лишены.
Убийцу так и не поймали,
Он до сих пор гуляет на свободе И руки кровью обагряет вновь и вновь.
Вымазывая красным на стене цитаты Джона Мильтона.
Отец застукал меня за чтением какой-то непристойной книжонки. Не говоря ни слова, он вышел из комнаты и вернулся с «Преступлением и наказанием». «Среди всех текстов, посвященных мерзостям жизни, по-настоящему интересны только те, которые прекрасно написаны», — сказал он.
Благодаря этому в моей системе оценки литературы на первом месте стоит язык, а потом уже содержание — влияний здесь не перечесть. Но в то время живопись занимала меня куда больше, чем литература. Своими рисунками я всегда старался привлечь внимание отца, намеренно рисуя так, чтобы они его раздражали. Но все было тщетно. И только моя мама, да возблагодарит ее Бог, всегда тут же брала любую мазню н вешала ее на стенку.
— Из школы в Уонгратте меня выгнали со скандалом. Мы с приятелем пытались сорвать юбку с шестнадцатилетней девицы, поспорив, что уместимся в ней вдвоем. Нас заметила старая учительница и разогнала с криком: «Прочь, маленькие насильники!»
Родители той девицы выдвинули против нас обвинение в по* пытке изнасилования, но ничего не вышло, потому что нам было всего двенадцать. В «Колфидде» (частной школе для мальчиков в Мельбурне) я чувствовал себя как в тюрьме — там, в основном учились дети богатых фермеров и всяких чинуш. Именно там я и начал драться, и дрался до тех пор, пока не открыл для себя Искусство.
То следствие полиции в копеечку влетело,
Когда убийца здесь был — написал,
Что правая рука его красна-.
То, говорят, он слямзил из «Потерянного Рая».
А ветер здесь холодный задувает,
История моя, как свечка, догорает,
И поутру может заморозок грянуть…
— Рисовал я все хуже и хуже, опускаясь порой до откровенной порнографии. Картину, за которую меня выгнали из художественной школы, вы и в страшном сне не сможете представить — насколько она была отвратительна. Я изобразил согнувшуюся балерину и жирного качка уставившегося на нее выпученными глазами. Патетика на уровне ниже среднего. Вот это и есть плохая живопись — очень детская, беспомощная. Но мне почему-то нравилось наблюдать, как мама вешает эту ерунду на стену в гостиной — эдакое извращенное наслаждение от одной только Мысли, что отец будет недоволен. Я всегда был уверен, что любая отрицательная реакция лучше эмоциональной пустоты. Моя мать постоянно меня поддерживала и поддерживает, чем бы я по жизни не занимался. Жаль, что ей попалась на глаза эта биография («Bad Seed» Иэна Джонстона) — она была потрясешь Зная, что я долгое время сидел на игле, она была не в курсе всех этих грязных джанковых подробностей. Теперь все в порядке: послал ей букет цветов с припиской — «Лучшей маме в мире».
— Меня занимала живопись, в основе которой лежало переполнявшее художника религиозное страдание, где была вера и страсть.
Стаггер Ли
Бармен сказал: я слышал про тебя,
Таким как ты, я жопу каждый день драю,
Любезный Стаггер Ли.
Сказал и смолк, надолго, навсегда.
Стаг вытащил свой кольт и в голову ему влепил Четыре безвозвратных сувенира…
— Убивал ли я когда-нибудь? Нет, хотя, вероятно, способен. Как и все, полагаю. Только у меня всегда были отдушины для выражения всех, даже самых экстремальных чувств. И кроме того, я слишком сочувственно отношусь к человечеству и к понятию человечности. Если хочу с кем-то свести счеты, для этого есть бумага. Иногда я намеренно использую творчество с дурным умыслом. Это мой личный способ мстить. Наверное, я не смог бы убить человека физически, но в состоянии растоптать и уничтожить его в песне, выпустив наружу того демона, который сидит у меня внутри.
В восемь лет Ник начинает петь в церковном хоре. Спустя год он впервые записывается на пластинке — рождественский сингл «Тихая Ночь/О, маленький городок Вифлеем!»
— Незадолго до смерти отца у Ника начал проявляться невероятный рабочий драйв, позже вытаскивавший его из всех передряг. Он превратился в настоящего трудягу. Когда мы были моложе, я думала, что он повзрослеет и станет таким, как все. Ему действительно хотелось чем-то потрясти своего отца, убедить его, что он ничуть не глупее. А тот все время смеялся над Ником и не обращал никакого внимания на его работы. Когда Колин погиб, я невольно подумала: «Что же теперь станется с драйвом Ника?» — ио он стал от этого только сильнее. Анита Лейн.
Генри Ли
Перегнувшись через заборчик,
Губки сжав для поцелуя Перочинным ножичком Сердце щекотать,
Ну а ветры воют, и шумят деревья,
И пометом белым птичка Метит Генри Ли…
— «Генри Ли» — очень женская песня именно в том посыле, что пределов во мщении не существует, и всегда должна ставиться точка. Если вдуматься, в этом есть нечто очень женственное. Мне кажется, женщины более способны вынашивать в себе злобу, чем мужчины. В этом секрет «женского презрения». Я не могу быстро приспосабливаться к этим выплескам гнева и ярости — они удручающе на меня действуют. Множество женщин, которых я встречал в своей жизни, были жутко злопамятны и долгое время не забывали даже самых мелких обид. Хотя, возможно, это относится только к моим подругам… Хе-хе-хе…
— У Полли Харви, с которой мы здесь записались, самые мягкие 1убы и самые холодные руки во всем рок-н-ролле Мы — хорошие друзья, знаем друг друга современ царя Гороха. Ате, кто гово? рит о ней, как о Женщине Мечты Ника Кейва, глубоко ошибаются, несмотря на то, что мы во многом похожи и действительно очень часто общаемся друг с другом. О ней говорил; что она одержима духовными поисками, и я полностью согласен с этим. Всегда помню ее такой, и она — личность, к мнению которой я прислуши-ваюсь. Я люблю таких одержимых. Меня привлекают духовые люди, по-настоящему хорошие люди, постянно воющие с деструктивной стороной своей индивидуальности. Именно к таким относится Полли Харви. И я нахожу это чертовски привлекательным.
Прелестное создание
До утра всю ночь, всю ночь ветер бил, хлестался,
А пришел домой, с милою расстался.
И лежит теперь милая моя
Под песком зыбучим
В лайковых перчатках травяного цвета.
Волосы завязаны шелковым бантом…
— Я фокусирую на женщинах большую часть самых истеричных, негативных эмоций, но ведь они-то и повлияли на мою жизнь. Просто на личном уровне женщина с полпинка может вывести меня из душевного равновесия. С мужчинами я твердо стою на ногах, потому что знаю их натуру. В женщине же всегда есть неразрешимая загадка, нечто такое, что я не могу охватить умом. Вспомните песню «Thirsty Dog» на позапрошлогоднем нашем альбоме «Let Love In»: «Я сожалею что вечно пьян / Мне жаль, что существую / И когда смотрю в твои глаза/Я понимаю — ты сожалеешь тоже. Песня эта глубоко биографична… до безобразия. Тот парень лирический герой, постоянно напивается, барахтается в трясине извинений, оправданий жалости к самому себе, и по мере усиления алкогольного кайфа продолжает гнуть ту же линию до черт знает каких пределов. Алкоголь порой действует на меня очень хорошо, а иногда повергает в глубочайшее уныние. Он мешает мне коснуться тех вещей, целей в моей жизни, которые я преследую, теряю, нахожу, снова теряю. Я не уверен, что когда-нибудь cMoiy завязать с выпивкой, но в данный момент она мне не нужна… Слишком много всего происходит вокруг.
— Цитировать Библию я сейчас не стану, хотя это не так уж сложно. Не хочу. Я много чего читал на эту тему, все это оказало огромное влияние на мою жизнь, но мне трудно объяснить, где мое место во всей этой иерархии… Я — старый рок-н-ролльщик. Приобщаюсь потихоньку к духовности, как и все престарелые рокеры. Мы все становимся такими, и я — не исключение: с бутылкой в одной руке и с Библией в другой.
Там, где растут дикие розы
Как надень последний у реки гуляли,
И под дикой розой полегла она,
Ветер легкой татью шебуршал в траве,
И с прощальным поцелуем, я сказал:
4Да — Красота не вечна! *
И в раскрытый рот ей розу положил…
— Единственная песня, в которой я точно выдержал традицию «Murder Ballads» («Баллады об убийстве») — «Where The Wild Roses Grow».
Сценарий умышленно клиширован. Герой ведет женщину к реке, а затем убивает ее, вдохновляясь идеей — «красота не вечна».
— Работа с австралийской актрисой и певицей Кайлн Миноуг была сплошным удовольствием — это один из пиков моей карьеры. Настроение песни тождественно моим чувствам относительно Кайли. Я не имею ввиду, что хочу убить ее, как сделал в песне — это способ выражения любви через поэзию. Эта баллада — метафора моего безрассудного увлечения Кайли. Я захотел записаться с ней, как только увидел ее впервые. Меня всегда потрясало отсутствие в ней цинизма. Даже если отстраниться от ее обаяния н всего такого, все равно — она открытая и искренняя. За последние годы я написал для нее несколько песен, но ни одна из них не оказалась подходящей, пока не пробил час. Герой разговаривает со своей мертвой любовницей после того, как размозжил ей череп камнем. Идея баллады концептуальна, я постоянно держал образ Кайли в голове и сделал вещь в том же духе, что и большинство ее песен. Герой не может выдержать муки любви к девушке, находя ее столь прекрасной, что чувствует острую необходимость убить. А рассуждать, подходила Кайли на эту роль или нет — бессмысленно. Для радикалов с обеих сторон и она, и я на корню подмочили свою репутацию. Когда мы вместе пришли на NME-ишную салонную посиделку, я был счастлив и наслаждался тем, что сижу с ней за одним столом. Я никогда еще так не веселился — находиться в этой толпе было для меня чем-то необычным. «Ничего-ничего, мы скоро разойдемся, как в море корабли, и все станет на свои места», — думал я.
— А через несколько дней я зашел со своим сыном в магазин игрушек Hamleys. Меня тронул за рукав семилетний мальчик в майке «Rower Rangers» и спросил: «Простите, это ведь вы пели с Кайли, не правда ли? Я ошарашенно протянул: «Да-а…», — и он попросил у меня автограф. Семь лет! У меня после этого кровь в жилах застыла! Когда делал «Where The Wild Roses Grow», я не подозревал, что оиа окажется хитом. Это ведь обыкновенная кантри-баллада. И загодя решил, что если когда-нибудь хоть одна из моих песен войдет в чарте, то я следом запишу диск, который все возненавидят.
— Да мы выжили, можем теперь записываться с Кайли Ми-ноуг сколько нам влезет, и за исключением двух-трех недоумков, люди верят нам. Пять-шесть лет назад это было бы стилистическим самоубийством. Но с тех пор поклонники выросли, выросло само понятие вкуса. Многие перестали делить все на черное и белое.
Проклятье Милхэйвена
Ну н что?
Я признался во всем на суде,
Я смеялся, когда уводили,
Я смеялся, когда посадили,
В черный ворон к безумцам меня,
Не курорт, но лучше тюрьмы,
Обживем и психушку,
Как дома будем там поживать,
Ожидая когда чадам Божьим Придет пора подыхать…
— Наркотики? Алкоголь? Ну да, в пристрастии к ним и проявляется деструктивное начало моей личности. Но в этом отвратительном хаосе я нахожу для себя и созидательное начало. О себе лично я никогда по большому счету не заботился. Героин — настоящая, великая вещь… Хе-хе-хе, я пошутил. Это была всего лишь шутка.
— Я хорошо знаю сестру Kim Deal из The Breeders, мы оба открыли для себя сходные вещи, несмотря на то, что тусовались в разных компаниях. Я не сидел все эти годы перед телевизором, вообще никогда его не смотрю. Дело в том, что я всегда мог подняться и начать писать вне зависимости от того, в каком состоянии находился. Думаю, именно это меня и спасло. Если бы я ничего не делал, употребление наркотиков могло перерасти все допустимые пределы и… наверное, я бы просто умер. Мне не страшно и не совестно за мою жизнь. Есть только одна вещь, которая стоит у джанхи на повестке дня — умрет он сегодня или нет.
— Все это — сугубо личная вещь, и мне наплевать, как к этому относятся законодатели. Меня подобная чушь никогда не беспокоила и сейчас не беспокоит. Я не собираюсь листать страницы своего прошлого и говорить в недоумении: «Черт, неужели я это сделал?» Я даже не знаю к чему весь этот сыр-бор. Да, я лежал в клинике, потому что на меня очень сильно давили — довил закон, меня арестовывали множество раз, и выбор был таков — либо отправляться в клинику, либо в тюрьму, так что я всегда принимал единственно правильное решение.
Доброта незнакомцев
Одиночество, надежды…
Она к двери подошла,
Мэри Бэллоуз, Мэри Бзллоуз,
Ее нашли прикрученною к койке,
Рот заткнут, пуля в голове.
О Мэри Бэллоуз, Мэри Бэллоуз…
— Сорок миллионов фунтов? Не знаю, что и сказать. Думаю, куплю что-нибудь своим друзьям. Это же такая куча денег… Если честно, не представляю, на что можно потратить такую сумму… Чудес на свете не бывает, и кардинально в моей жизни ничего не изменится. У меня скопилось довольно много денег, но я ведь ни на что их не трачу. Мне не нужна машина или, скажем, большой дом. Мне вполне достаточно одной-единственной комнаты. Только там я могу спокойно сидеть с кем-то тет-а-тет, говорить обо всем, что на душе, и смотреть человеку в глаза Я думаю сделать моих бедных друзей немного богаче. Я не верю в общественную благотворительность. Мои запросы обыденны, за исключением костюмов — я могу позволить себе тысячедолларовый костюм — это одна из моих маленьких прихотей.
— Настоящий мотив для убийства не всегда соответствует содержанию. В балладах об убийствах есть своя внутренняя логика, собственный романтический фатализм, определяющий каждую песню.
— Меня увлекла идея сделать пластинку, которая рассказала бы множество историй с ограниченным эмоциональным контекстом. Я сел и написал все песни как академическое упражнение, но теперь начинаю понимать, что мой собственный стиль сильно отличается от традиционного формата.
— Некоторые песни на пластинке представляют собой вульгарные упражнения в жестокости. Есть нечто привлекательное в том, чтобы помещать жестокость в тех или иных созданных тобой персонажей. Это как игра в кубики.
Ворона Джейн
На каске горняка один сверкает глаз,
Начальство повелело шахту закрывать,
И двадцать касок, двадцать ярких глаз Пришли, в текучих водах отражаясь.
В сарайчике убогом, два на полтора.
Опустошили ее виски,
Потом и пистолеты…
— Убийство никогда не было конечным актом, совершаемым против человечества. Ты не можешь видеть все только в черном или белом цвете. Убийство отнюдь не самая худшая вещь из того, что вообще может случиться. Ты не можешь разложить все по полочкам — именно этим жизнь и интересна.
Вот, например, на обложке журнала — восьмилетний бразильский мальчик, игравший его актер был застрелен полицией в Сан-Паоло. Tbi не можешь, видя этого восьмилетнего мальчика на обложке, и видя в фильме актера, которого действительно застрелили, с уверенностью сказать, кто из них герой, а кто жертва — они оба жертвы.
— Здесь нет разницы для детей и взрослых. Мы все жертвы. К сожалению, вещи таковы, каковы они есть.
Ваши кольты пьяные дымятся,
Следуя ха вами к воротам,
Вы дико хохотали,
Воротясь из города
С населением в двадцать восемь человек.
— Ничто не может сравниться с тем ощущением, когда тебе удается вдруг осознать свое собственное уникальное предназначение. С разных сторон так много давлений… Безопасность — одна из самых изнуряющих и ущербных вещей. Необходимость делать вещи безопасными — вот, что тормозит людей. Я думаю, что дьявол внутри каждого — его собственный страх. Боже Всемогущий, да мы пишем чертову Книгу Нового Времени!
Способность писать и есть мое уникальное предназначение — оно облагораживает посредственную часть моей натуры и поднимает меня духовно.
Омайлсбар
Я тощ и длинен,
Завидного роста,
Почти симпатичный,
Но только непросто
Найти поворот подходящий и свет.
— В этом есть что-то от мифа, и я думаю так: у меня всегда была проблема с наркотиками. Героин чрезвычайно привлекал меня одно время, а потом стал отвратителен. Я был Джанни двенадцать лет, но сейчас чувствую, что долгие периоды могу обходиться без наркотиков и алкоголя. Не представляю себе день, когда сумею остановиться — я не смогу этого сделать. У меня есть настоящая дисциплина прекратить все одним махом, отсюда и естественное стремление злоупотреблять своими силами — обыкновенная мастурбация через саморазрушение.
— Это вовсе не значит, что я чувствую необходимость периодически наказывать себя. Мне нравятся алкоголь и наркотики. Они оба являются кошмаром, из которого ты при всем своем желании не можешь вырваться. Неважно, насколько несчастным, отвратительным и опущенным ты делаешься или делаешь людей вокруг. Я научился контролировать себя неким странным образом, выяснив, что могу делать все эти вещи трезвым и нормальным: выходить на сцену, писать, делать пластинку, трахаться. Это откровение — великий барьер. Все еще не представляю себе, окидывая взором всю мою жизнь, как смогу обходиться без алкоголя и наркотиков.
Соседи! — вскричал я. — Друзья!
И бац, — кулачищем по стойке.
— Я зла против вас не держу (а чувствую, как между ног набухает).
Не Бог меня ждет и ие Бес,
Вообще, я чураюсь Небес,
Отмечен я тьмою и кровью И пороха тысячью залпов.
— В своих песнях я создал целый мир, где случаются все эти экстремальные вещи. Очарованность убийством, отнюдь не означает, что у меня нет подлинного отвращения к этому. Мы похожи в своей восприимчивости зла, как мужчины, так и женщины. Я всегда был доволен, когда мои пластинки вызывали шок и раздражение, но меня просто выводят из себя чьи-то предположения, что мои мысли можно пропустит* через систему политических соответствий. Я воспринимаю это как личное оскорбление, потому что считаю свои песни честными. Знаете, у каждой из них есть своя собственная душа.
Смерть — не конец
Дерево жизни прорастает Там, где дух не умирает.
Там, где яркий свет спасенья В пустоте и тьме небес.
Там, где города пылают.
Плоть людскую пожирают.
Смерть — не конец всему,
Конец всему не Смерть.
— «Murder Ballads» — наша концепция убийства. Исключение — песня Боба Дилана.
— В моих работах вполне достаточно и серьезных вещей. Альбом «Баллады об убийстве» довольно комичен, в нем много выпадов против общества. Сейчас я пришел к выводу, что на самом деле моя музыка немного депрессивна, но я не собираюсь извиняться, потому что то, что я делаю, в основе своей серьезно, и мне не интересно делать музыку, которую приветствует общество под тем или иным соусом. Я думаю, что мир летит в пропасть и это, главным образом, моя реакция на данный факт. Когда я был молод, то ничего из этого не осознавал. У меня только было ощущение, что мир изнасилован, также как и каждый, кто в нем живет.
Инстинктивно догадывался, что прав, и только сейчас понял, что все намного сложнее. Думаю, вся наша система ценностей искажена Я верю в семью… и всегда чувствовал сильное ощущение вины за то, делал кому-то больно. Уверен: когда ты причиняешь боль другим людям, она возвращается к тебе. Что касается религии, я не считаю себя христианином, но рассматриваю фигуру Иисуса как метафору борьбы между верой и концепцией веры Особенный человек, воплощенный в образе Христа, чрезвычайно важен в моей личной мифологии. Я верю в божественность и духовность заложенную в каждом человеке, и думаю, что именно через раскрытие и осознание этого мы можем возвысить себя. Люди изначально были хорошими, это мир сделал их злыми и жестокими.
— Моя жизнь сейчас спокойна, уединенна, аскетична и очень дисциплинированна. Поднимаюсь в семь утра планирую свой распорядок дня, очень много над собой работаю — я вообще-то отшельник. Иногда у меня бывают периоды, когда мне хочется смутить других людей — это один из главных источников идей. Но мне нужна дисциплина и сосредоточенность для того, чтобы постичь какие-то определенные понятия и только затем уже попытаться выплеснуть их наружу.
— У меня всегда была очень деструктивная и хаотичная часть себя, которую я так и не научился контролировать. В последние годы меня начало беспокоить, что я не смогу больше писать. Постоянно чувствовал нечто подобное и находился на грани того, что вот она, моя последняя пластинка. Я писал за один присест двенадцать песен, и все они оказывались дерьмом. Теперь это прошло. После долгого периода внутренней нестабильности я наконец-то поверил, что являюсь искренне творящей личностью. Сейчас я перестал паниковать — ничто не смогло отнять у меня дар сочинительства, напротив, я пишу даже больше, чем когда бы то ни было. По-' стоянно поражаюсь тому, что еще продолжаю существовать и записывать пластинки, которые продаются все большими: и большими тиражами.
— Я читаю много теологических книг — они всегда очень ^ плохо написаны, сюжет скользкий, но я уверен: все наши, проблемы происходят от того, что люди общаются друг ci другом один на один вместо того, чтобы всем миром бороть- \ ся против несправедливого устройство общественных ин* статутов. Меня всегда интересовали энергетические вампи-ры, способные забирать чужую энергию. Я продолжаю думать, что в Библии было настоящее Послание — Христос пришел как спаситель, и его послание могло спасти мир, потому что оно было демократичным и не связанным земными вещами — в нем содержалась идея равенства. Не понимаю, как это послание может работать в нашем обществе основанном на неравенстве и алчности. Но я обрел новый духовный оптимизм, всегда спасающий меня в те моменты, когда бывает очень трудно что-либо воспринять умом.
— Когда я нервничаю или паникую, то всегда вспоминаю Невыразимую Словами Идею, и думаю: «Нет, вся эта суета ничего не значит, и многие вещи на самом деле не так важны, как это может показаться на первый взгляд».
— С моей жеиой Вивиан мы расстались, но сын бывает у меня три или четыре дня в неделю. Все это очень тяжело, даже болезненно для меня, и я полагаю, что мы должны гораздо серьезнее относится к тем отношениям, в которые вовлечены.
— Я — верующий человек и думаю, что любовь — одна из форм освобождения, оно прекрасна, когда взаимна, но потом ты неизбежно начинаешь замыкаться на самом себе и на своих чувствах. Когда наша семья развалилась, это было огромной болью и для меня, и для Вивиан. Семьи, как я думаю — сильная вещь, правильная, великая. Это наиболее прием-лимый способ жизни. Я думаю, что брак не всегда означает любовь. Это просто… вопросы, мое обычное депрессивное отношение к миру.
Подобные мысли посещают каждого из нас, когда мы одиноки или начинаем стареть. Мне нравится стареть, я обожаю чувствовать себя старым. Не надо больше шататься с молодыми людьми. Я — старый и консервативный человек.
— Все, что я пытаюсь делать сейчас, — это полностью отдавать себя моему сыну, когда он рядом со мной. Ничего особенного не делаю, просто нахожусь с ним, вот и все. Любви и уважения к нему у меня в избытке. Но как любой нормальный человек, я понимаю, что есть вещи и понятия, в которых я не состоятелен и не компетентен.
— Раньше я чувствовал, что могу понять, почему люди зачитываются детективами и смотрят сериалы про убийства.
Я и сам множество таких книг прочитал. И, в конце концов, понял, что это действительно мертвечина.
— Я надеюсь, моя одержимость таким наркотиком, как убийство, была неподдельной; не уверен только, что выразил это корректно. Надеюсь, это звучит не так, будто я одержим какой-то маниакальной идеей.
«Murder Ballads» — открыто наигранный, шутливый, мизантропический альбом, и я отнюдь не имею ввиду, что к нему нужно относится слишком серьезно…