Точно тень, скользил Дэвид Рок по лесу, не переставая ни на одно мгновение думать об Анне Сен-Дени и обо всем пережитом за день. В то же время все его внимание было неусыпно посвящено окружавшему его лесу, а пальцы лежали на замке ружья, дуло которого смотрело вперед. К подобной осторожности приучил его Черный Охотник, который неоднократно говорил ему, что эта глушь может одинаково означать для человека и жизнь и смерть.

Дойдя до небольшой прогалины, Дэвид Рок остановился. Это место было прозвано Красной Опушкой. Здесь не было ни одного дерева, ни цветов, ни даже травы, и никогда не слышно было тут пения птиц. Индейцы говорили, что эта опушка проклята. Объяснялось это тем, что именно здесь произвели свою страшную казнь над белыми пленниками индейцы племени могавков, когда они разорили гнездо первого поселенца в этих местах — сьера Грондена.

Посреди прогалины лежали огромные валуны, и один из них мог размерами поспорить с изрядной хижиной. На этих камнях индейцы в свое время сожгли семерых белых, а потом развешали на высоких шестах скальпы с развевающимися волосами трех прекрасных женщин.

Не было ни одного индейца, который не верил бы, что в этом месте водятся духи. В этом у них не было никакого сомнения, судя по всем признакам, и они всегда старались держаться подальше от Красной Опушки. Во время грозы раскаты грома особенно оглушительно раздавались здесь, особенно ярко сверкала молния. А ночью даже при свете полной луны нельзя было видеть своей собственной руки, поднесенной к глазам, или даже фонаря шагах в десяти от себя, — так, по крайней мере, передавали друг другу индейцы, жившие вдоль реки Ришелье.

Но Дэвид Рок в эту минуту не думал ни о привидениях, ни о жертвах индейской воинственности. Он старался рассчитать, сколько времени осталось до восхода луны. Горя желанием скорее присоединиться к своей матери, он ускорил шаг.

Через несколько минут он вынырнул из леса на другую прогалину, много больше Красной Опушки. Здесь было полных двенадцать акров земли, и каждый фут этой земли Дэвид Рок сам возделал и засеял кукурузой с помощью старого индейца племени делаваров по имени Козебой, который был его «няней» чуть не с первого дня его рождения. Вместе с индейцем жила его дочь Теренсера, что по-индейски означает «начало дня».

Теперь вся прогалина колосилась спелой кукурузой, а там, где поле кончалось, среди группы лип и вековых дубов мерцал небольшой огонек.

Эта была хижина, в которой жил со своей дочерью индеец Козебой, а несколько поодаль стоял более крупный и ярче освещенный коттедж, в котором обитал Дэвид Рок со своей матерью. Юноша остановился, зная, что где-нибудь поблизости старый делавар дожидается его возвращения. Иногда Дэвид задавал себе вопрос, спит ли вообще когда-нибудь этот старый индеец, который, казалось, ни на одну секунду не спускает глаз со своего питомца.

Выйдя из лесу, юноша дал сигнал — трель соловья, и через несколько секунд перед ним, словно по мановению волшебного жезла, выросла фигура индейца.

Козебой был уже не молод, хотя по-прежнему высок, строен и худощав, а голову он держал как подобает воину. За поясом у него торчали топорик и нож, с которым он не расставался в течение всей своей жизни. В одной руке он держал ружье.

Обменявшись несколькими словами с индейцем на языке делаваров, Дэвид Рок поспешил к своему коттеджу. Последний, в отличие от индейских хижин, был сложен из камней, и между камнями, а также в тяжелых дубовых ставнях виднелись бойницы, устроенные на случай нападения.

Когда юноша приблизился к домику, до его слуха донеслись звуки песни. Миссис Рок была еще довольно молода, и, благодаря высокому росту и стройному сложению, она и сейчас еще выглядела девушкой, тем более что ее волосы, заплетенные в косы и уложенные на макушке, были черны как смоль.

Когда молодой охотник поставил свое ружье в угол комнаты, Мэри Рок быстро поднялась с медвежьей шкуры на полу, на которую она опустилась, чтобы поправить огонь в камине.

— Прости, мама, за такое опоздание, — сказал юноша. — Это все Анна виновата.

— Ну конечно, — с шутливой укоризной ответила Мэри Рок. — Жареные голуби, которые я приготовила тебе к ужину, совершенно пересохли, а картошка превратилась в пепел.

— Но, тем не менее, я вижу, у тебя хорошее настроение, мама. Я слышал, как ты пела песню Черного Охотника.

Юноша приготовился мыться и не заметил продолжительного молчания матери.

— Почему тебе вдруг пришел в голову Черный Охотник, сынок? — спросила та.

— Я никогда не перестаю думать о нем, — ответил Дэвид Рок, опуская лицо в таз с холодной ключевой водой.

Вскоре мать и сын сидели за столом, на котором стояло блюдо с жареными голубями, черный хлеб и пудинг из муки, липового сиропа и разных плодов.

Молодой человек ел и рассказывал матери обо всем, что произошло с ним за день. Когда он передал ей все подробности, он вдруг заметил при свете наполовину выгоревшей свечи какое-то особенное выражение на лице матери.

— Мама, — сказал он, — что такое случилось с тобой? У тебя какая-то неожиданная радость, — в чем дело?

— Я всегда рада, когда ты возвращаешься домой, Дэвид, — ответила Мэри Рок.

— Но сегодня… Ты так напоминаешь мне сейчас Анну, когда та была со мною в чаще сумах. И я думал… Я всегда думаю об этом… Я хотел бы знать…

— Что именно, Дэвид?

— Ты всегда выглядишь счастливой, когда приходит Черный Охотник, — продолжал юноша после некоторого колебания. — Я тоже счастлив, когда он приходит, но сегодня Анна расспрашивала меня о нем, и пора бы мне ответить ей на ее вопросы.

— Он наш друг, Дэвид. И твой и мой. Он очень любит тебя.

— Да, я знаю. Но почему он наш друг? — настаивал юноша. — И почему такая таинственная дружба? Почему он так неожиданно приходит и уходит, и никто, кроме нас, никогда не видел его лица? Почему никто не знает его другого имени, а только Черный Охотник? Если он так любит нас, как ты говоришь, почему мы не можем знать его имени?

— Я знаю его имя, Дэвид, и я тебе не раз говорила, что я храню это имя в секрете, потому что Черный Охотник этого хочет.

— И есть какая-нибудь особая причина для того, чтобы хранить это имя в секрете?

Мэри Рок утвердительно кивнула головой.

— Анна дрожит, когда я говорю с ней о Черном Охотнике, — снова продолжал молодой человек. — Она просила меня сегодня подарить ей мой пороховой рог, и я отдал его ей. Я пытался заставить ее думать о Черном Охотнике так, как мы думаем о нем, но мне это не удалось. Она боится его. Завтра она, наверное, будет у нас, и я хотел бы, чтобы ты поговорила с ней о Черном Охотнике и ответила на некоторые вопросы, которые она задавала мне. Ты это сделаешь, мама?

— Хорошо, Дэвид, я это сделаю, — ответила Мэри Рок. — Он разрешил мне это сделать.

Внезапно молодой человек пристально уставился на свою мать. Он только сейчас заметил, как она одета.

— Какой я слепой и какой я глупый! — сказал он, обнимая ее и поворачивая к свету. — Как это я мог не заметить, что ты надела то платье, что было на тебе однажды на балу у барона? И ты напевала песню Черного Охотника, когда я открыл дверь. А в углу стоит ружье, которое не принадлежит ни мне, ни Козебою. Это ружье совершенно черное, а потому я его не заметил. Мама, Черный Охотник здесь?

— Да, Дэвид, он здесь. Он явился вечером, когда ты ушел с Анной Сен-Дени. И я сегодня расскажу тебе про Черного Охотника, чтобы ты завтра мог сам поведать обо всем твоей Анне.

Мэри Рок опустила голову и погрузилась в раздумье.

— Много лет тому назад я познакомилась с твоим отцом, Дэвид, — начала она, заглядывая в далекое прошлое. — Он был англичанин из Луизбурга, но, несмотря на вражду, которая давно уже существовала и тогда между французами и англичанами, я бежала с ним в колонии, и там мы поженились. Все это ты, конечно, знаешь, Дэвид, равно как и то, что я ради него стала англичанкой и вместе с ним бродила от одной границы к другой, пока твой отец не поселился наконец в прекрасной долине Хуанита в Пенсильвании.

И там ты увидел жизнь, Дэвид. Только одна семья белых была с нами, и мы жили счастливо и процветали и очень подружились с окружающими индейцами. Вторая семья, тоже английская, состояла из Питера Джоэля, его жены Бетси, которую я любила, как родную сестру, их двух девочек и сына, который родился на одной неделе с тобой.

Слезы задрожали на ресницах Мэри Рок, и ее сын обратил внимание, что она и не подумала вытереть глаза.

— Питер Джоэль обожал свою жену и детей. Они представляли собой прелестную картину, и я уверена, что я старалась быть примерной женой благодаря благотворному влиянию Бетси Джоэль. Она была лишь немногим старше меня, но в то же время она была почти матерью для меня, а также любящей сестрой и чудесным другом. А Питер Джоэль… Питер… вот это и есть тот человек, которого ты сейчас знаешь под именем Черного Охотника.

Она сделала маленькую паузу и пристально посмотрела на сына, не спускавшего с нее глаз.

— А потом наступила страшная ночь… — Мэри Рок вздрогнула всем телом, несмотря на теплый воздух ночи. — До сих пор я всегда немного лгала тебе, Дэвид. Я полагала, что лучше будет для тебя, если ты будешь думать, что тот страшный сон, который так часто грезится тебе, всего лишь сон, а не событие, действительно случившееся и настолько запечатлевшееся в твоем детском мозгу, что оно то и дело приходит тебе на память во сне.

Стояла темная-темная ночь, и тебе было всего лишь четыре года, когда на нас напала банда озверелых гуронов. Они возвращались с пустыми руками после неудачного набега на индейцев-сенеков, и никакие силы в мире не могли бы остановить их.

Твой отец как раз лежал больной, а Питер Джоэль находился в двух верстах от дома, где при ярком свете луны охотился на оленей. Я не могу точно отдать себе отчета, как это все произошло, но знаю только, что вдруг увидела твоего отца убитым в постели, и едва я стала соображать, что случилось, все наши строения были уже охвачены огнем. Никогда в жизни не забуду я того, что произошло снаружи, того, что я увидела при свете пожарища, когда выбежала из дому. Я все эти годы старалась похоронить все это в своей памяти. Я всеми силами пыталась изгнать это воспоминание из головы… а теперь я сама обо всем этом говорю, так как наступило время, чтобы ты узнал обо всем.

Я все время держала тебя на руках и в безумном страхе своем так крепко прижимала к груди, что остается только удивляться, как это я не задушила тебя. Нас потому не убили сразу, что мы попали в плен к самому вождю гуронов. Их было немного, и все они, за исключением вождя, спорили, кому достанется Бетси Джоэль и ее дети. Я увидела Бетси около себя, и я закричала и пыталась приблизиться к ней. Она была совершенно голая, и ее прекрасные волосы, подобно золоту, струились при свете зловещего пламени.

И я увидела, Дэвид, как один из индейцев вырвал из рук несчастной женщины ее сына, твоего ровесника, и убил его ударом томагавка. Я услышала предсмертный хрип ее двух девочек. А потом какое-то чудовище, стоявшее около меня, вдруг сделало прыжок по направлению к Бетси. Я не могла заставить себя закрыть глаза и не могла двинуться с места. Я видела, как он схватил ее за волосы в ту минуту, когда она кинулась к своим несчастным малюткам. Он пригнул ее голову книзу, его топорик поднялся и опустился, и я увидела несчастную женщину распростертой на земле. А затем индеец наклонился над ней и вскоре поднялся, испустив вопль, точно дикий зверь, и в руках его развевались длинные волосы Бетси Джоэль.

На ресницах Мэри Рок уже не сверкали больше слезы. Ее глаза были широко раскрыты, и какой-то огонь, казалось, струился из них. Можно было подумать, что она совершенно забыла о том, что происходит сейчас вокруг нее, и видит лишь то, что случилось в страшную темную ночь пятнадцать лет тому назад.

— И ты, Дэвид, тоже видел все это и не переставал кричать. Я уже собралась почти с духом, чтобы воспользоваться мгновением и пуститься бежать, и в таком случае эти красные чудовища, наверное, убили бы меня, как они убили Бетси и ее детей. Но как раз тогда случилось нечто необычайное.

Из ночной тьмы к нам вдруг кинулся какой-то бешеный человек, испуская дикие вопли и размахивая огромной дубиной. Это был Питер Джоэль. И не успел вождь гуронов, державший в руках скальп Бетси, обернуться, как Питер одним ударом раскроил ему голову. Голова индейца разлетелась, как тыква, с силою брошенная о землю. О, какой это был ужас, Дэвид! Я прижала тебя к груди, чтобы ты не мог ничего видеть, ибо Питер Джоэль сошел с ума, и его дикие крики были страшнее всех тех звуков, что когда-либо испускали воинственные индейцы. И индейцы тоже поняли, что он сошел с ума, и бросились бежать, ибо, как ты знаешь, ни один индеец никогда не тронет человека, лишившегося рассудка.

Но еще раньше, чем они успели разбежаться, он размозжил голову троим из них своей страшной дубиной. А потом он до утра просидел, прижимая к себе трупы жены и детей, держа на руках своего убитого мальчика и нежно убаюкивая его, и в течение всей этой ночи он ни разу не обратил ни малейшего внимания на нас с тобой, словно он не имел ровно никакого представления о том, кто мы такие.

Когда наступил день, он позволил мне прикрыть наготу Бетси кое-чем из моей собственной одежды, а потом мы похоронили ее и детей в одной могиле возле пожарища. А когда земля скрыла все, что у него было в жизни, его лицо приняло более спокойное выражение, и он взял тебя на руки и стал называть тебя «мой мальчик»и «мой сынок». А потом он направился в лес, все еще держа тебя на руках, и я последовала за ним.

О, Дэвид, если бы ты только знал, какое это было страшное путешествие в продолжение многих дней! Питер Джоэль уже не был больше тот Питер, которого я знала, но в то же время его безумие стало понемногу проходить, и на смену ему возвращался, очевидно, здравый рассудок, ибо он находил для нас пищу и осторожно выбирал тропинки. Но за все время, что мы шли от долины Хуанита к реке Ришелье, он ни разу не обменялся со мной ни единым словом и ни разу не ответил ни на один вопрос.

И за все эти дни тяжелого пути он ни на секунду не выпустил тебя из своих рук. Даже ночью ты спал в его объятиях, несмотря на то, что у меня болела душа, так хотелось мне прижать тебя к себе. Четырнадцать дней и четырнадцать ночей продолжалось наше бегство, и я убеждена, что за все это время Питер Джоэль ни разу не сомкнул вполне глаз.

Наконец мы приблизились к французским селениям на реке Ришелье, и тогда Питер Джоэль покинул нас. Несмотря на все мои мольбы, он ушел назад в лес. Нас приютила охотничья компания барона Сен-Дени; с ними был Козебой и его маленькая дочь, и я выходила их обоих, несмотря на то, что все считали их погибшими, так как индейца и его дочь поразила свирепствовавшая тогда эпидемия. А. Питер Джоэль, казалось, навсегда ушел из нашей жизни.

Мэри Рок умолкла и только через несколько минут вздрогнула и очнулась.

— Вот как случилось, что Черный Охотник нес тебя на руках и спас нам обоим жизнь. Но тогда еще он был не Черный Охотник, а всего лишь бедный Питер Джоэль, потерявший рассудок. И вот почему ты так привязан к нему, а он так любит тебя.

— И ты говоришь, что он был тогда помешан? И я много лет после этого не видел его? Но почему же Черный Охотник…

Мэри Рок провела рукой по глазам, словно желая отогнать какое-то воспоминание.

— Да, он был помешан, но у него было какое-то странное помешательство, — ответила она. — Лишь через пять лет после этого увидела я его снова и узнала, что он жив. За эти годы я заботилась о хозяйстве барона Сен-Дени и о маленькой Анне, а тем временем стали носиться слухи о Черном Охотнике, который бродил по лесам, подобно тигру, вырвавшемуся из клетки, и стал самым страшным врагом, с каким когда-либо приходилось встречаться индейцам.

Но вместе с тем он не был простым убийцей, и вскоре всем стало понятно, что им руководит отнюдь не жажда мести, а лишь желание защитить белых женщин и детей от топора и ножа кровожадных индейцев. Он приходил и уходил, подобно привидению, вооруженный черной винтовкой, в черном кожаном костюме, а иногда он красил свое лицо в черный цвет. Казалось, ветер сообщает ему о всех кознях и дьявольских замыслах индейцев, ибо сотни раз случалось, что он в последнюю минуту предупреждал белых поселенцев, и его сигнал спасал жизнь одиноких колонистов и их жалкие хижины.

Индейцы придумывали самые хитроумные планы, чтобы захватить его в плен и убить, но все это не приводило ни к чему, и в конце концов они пришли к убеждению, что имеют дело с духом человека, а не с человеком из плоти и крови. А потому, мол, нечего надеяться убить его. Среди белых он стал известен под разными именами: Черная Винтовка, Черный Заступник и Черный Охотник, но весьма мало находилось людей, которые могли бы похвастать, что когда-либо видели его или слыхали его голос.

Страх и любовь сопровождали имя Черного Охотника. Страх перед непобедимым человеком, имя которого наводило ужас на все население, и любовь к человеку, который заботился о судьбе беззащитных женщин и детей. И этот человек, между прочим, нашел тебя, Дэвид, когда ты много лет тому назад заблудился в лесу, и привел тебя домой. Это был Питер Джоэль — Черный Охотник.

— Но ты говоришь, мама, что он помешан, а я между тем никогда не слыхал от него ни одного слова, от которого не отдавало бы мудростью и храбростью? И в то же время от него веет такой лаской, что он мог бы поспорить с самой нежной женщиной. Что же заставило его взять с тебя обет никому не открывать его имени, — даже здесь, где нет у него краснокожих врагов, где живут одни лишь друзья?

— Эту странность мы, пожалуй, никогда не поймем, — ответила Мэри Рок. — Питер Джоэль, очевидно, похоронил себя вместе со своей убитой семьей. И в продолжение пяти лет он оставался в лесах, прилегающих к пограничной линии. Наконец он явился навестить нас и нашел тебя как раз тогда, когда ты заблудился в лесу. После этого он стал часто приходить, и чем больше времени проходило со дня гибели его семьи, тем чаще становились его посещения. А теперь он перестал быть для тебя Черным Охотником и стал прежним Питером Джоэлем.

Все-таки многое оставалось еще непонятным для молодого человека.

— Но почему, мама, люди боятся его? — спросил он. — Если он так преданно и честно посвятил свою жизнь заботам о поселенцах, то почему же Анна Сен-Дени, например, с таким ужасом говорит о нем? Казалось бы, все должны любить его и радоваться его приходу, вместо того чтобы думать о нем как о чудовище.

Легкая усмешка мелькнула на красивом лице Мэри Рок.

— Это объясняется тем, Дэвид, что мы, которые всю жизнь оставались при своем рассудке, более неблагоразумны, чем был Питер Джоэль даже в те дни, когда его рассудок был помрачен. Черный Охотник не знал за все эти годы разницы между англичанами, французами или голландцами, когда речь шла об их защите от жестокости индейцев. Он никогда не поднимал руки во имя англичанина против француза, и также наоборот, и он никогда этого не сделает. В сотнях французских домов, равно как и английских, его имя благословляют, хотя в то же время дети дрожат от страха при одном лишь упоминании о нем.

Что же касается того, что люди боятся его, то это объясняется следующим. Питер Джоэль даже в дни своего помешательства сумел использовать людскую глупость, суеверие и веру в нечистую силу, чтобы с большей уверенностью делать свое дело. Так внезапно и так быстро переходил он с места на место, так необычайно выглядел он в своем черном облачении, так невероятны были его подвиги, что даже белые — и те стали приписывать ему сверхъестественную силу и говорить, что он «одержим».

Но, как бы то ни было, все это было на руку Питеру Джоэлю. Чем чудовищнее становились истории и слухи, которые передавались о нем, тем большие подвиги совершал Черный Охотник. И Анна тоже наслышалась басен о нем, и, хотя она не так суеверна, как многие другие, она тем не менее чувствует страх в душе от сознания, что Питер Джоэль так близок к тебе!

Дэвид Рок подошел к матери, наклонился и прикоснулся губами к ее черным волосам.

— Теперь мне все понятно, — сказал он. — И Питер Джоэль скоро вернется сюда?

— Да, он отправился к замку Гронден в надежде найти тебя там.

— И ты рада, что он здесь, мама, не правда ли? Так же рада, как и я?

— Возможно, Дэвид. После смерти твоего отца у меня не было в жизни лучшего друга, чем Питер Джоэль.

— И это несмотря на то, что ты так мало видела его?

— Те четырнадцать дней и ночей, что я провела с ним в лесу, стоили четырнадцати лет, Дэвид. Я каждый день в своей жизни снова переживала это время. Я никогда не забуду, как он нежно заботился о тебе и обо мне в те страшные дни-годы, когда я считала его помешанным. После тебя у меня нет более дорогого существа, чем он.

Когда Дэвид вышел из дому, чтобы поскорее найти Черного Охотника, Мэри Рок осталась неподвижно сидеть на своем месте, уставившись в огонь в камине, словно там она читала ту страшную повесть, которой поделилась со своим сыном.

Несколько времени спустя она услышала, как открылась дверь, и решила, что вернулся Дэвид. Но почти тотчас же она по шагам узнала, что это не ее сын, и быстро обернулась.

Позади нее стоял человек с обнаженной головой. При свете свечи и огня в камине он производил жуткое впечатление. Он казался частью ночи, словно он сам был соткан из теней густого леса. Сверху донизу он был одет во все черное, и ни одна другая краска не нарушала однообразного черного цвета этой высокой фигуры. И пороховой рог, и пояс, и шапка, которую он держал в руках, — все выдавало в нем того человека, имя которого наводило ужас на индейцев.

Но над этой зловещей черной фигурой поднималась голова, которую нельзя было забыть, однажды увидев ее. По тому, как величественно держалась она на плечах, ее можно было сравнить с головой оленя, и, несмотря на странную жизнь, которую вел этот человек, в его лице не было ни малейшего намека ни на подозрительность, ни на тревогу, оно говорило о глубокой вдумчивости и благородстве.

Его волосы с первого взгляда казались седыми, но это ложное впечатление создавалось из-за белой пряди, которая проходила, подобно маленькой повязке, от середины лба до затылка. Эта седая прядь вместе с открытым взглядом его ясных глаз придавала тонкому, сильному лицу такое выражение, которого не мог бы никогда забыть ни один человек, будь то мужчина или женщина.

Вот каков был тот, кого люди звали Черный Охотник. Ростом он был не выше Дэвида Рока, но его мускулы были закалены, как сталь, и на сорок девятом году своей жизни он ничем не выдавал своего возраста, если не считать белой пряди в волосах.

Таков был этот таинственный человек, героизм и трагические подвиги которого заставили говорить о нем всю Новую Францию и Канаду и в душу которого не заглянул ни один человек, кроме Мэри Рок и ее сына.

Анна Сен-Дени стояла у окна и глядела на мир, залитый лунным светом. Ее щеки еще горели под впечатлением всего, что она пережила в этот вечер. Даже сейчас еще до ее слуха доносились смех, веселые песни и звон бокалов; ее отец, старый барон Сен-Дени, велел принести из погреба все лучшие вина, какие только там были.

Ужин давно кончился, а вино, как это знала девушка, будет литься еще до глубокой ночи.

Ее мысли то и дело возвращались к ее молодому возлюбленному. Сколько смелости и в то же время силы нужно было, чтобы швырнуть интенданта и его сподвижника в холодный пруд! И ее Дэвид сделал это ради нее! Биго откровенно рассказал ей о насмешливых замечаниях, которые они позволили себе, — что и привело к тому, что он и де Пин получили «ледяное крещение», которое, впрочем, не причинило им никакого вреда.

— Глупый мальчик, но какой смелый! — выразился он о Дэвиде Роке. — Де Пин ничего плохого не думал, и его слова могли послужить лишь комплиментом для вас.

Анна отдавала себе отчет в том, что Биго ей нравится. Его манеры придворного, интерес, который он выказывал к Дэвиду Року, и добродушие, с каким он отнесся к неприятному инциденту, — все это вселило в нее доверие к этому человеку. Почему-то его слова не казались простым комплементом, как слова других мужчин. Когда он сказал ей, что у нее самые прелестные волосы во всей Новой Франции, она почувствовала радостный трепет в душе и, чтобы скрыть его, ответила, что у матери Дэвида Рока еще более красивые волосы. Биго обещал ей, что завтра же он повидается с миссис Рок, поговорит с нею о его сыне и посоветует ей отправить его в Квебек.

Удивительно ли, что румянец заливал сейчас щеки девушки, а широко открытые глаза радостно блестели. Шутка ли сказать, — даже французский король не мог бы сделать для кого-нибудь в Канаде больше, чем Франсуа Биго!

Девушка потихоньку спустилась вниз, выскользнула за дверь и направилась к мельнице. Там ее не найдет никто из гостей.

В дверях мельницы стоял старый Фонблэ, подобно белому привидению в черной рамке. Увидев девушку, вынырнувшую из мрака, он вздрогнул и в изумлении протер глаза.

— Это вы, моя маленькая барышня? — воскликнул он. — Мне показалось было, что это…

— Кто? — улыбаясь спросила Анна, прикасаясь рукой к его рукаву, покрытому густым слоем муки.

— Ваша мать, — ответил старик, и видно было, что он тотчас же пожалел о своих словах. — Да простит меня небо, но вы сейчас ужасно похожи на нее.

— Это, вероятно, благодаря волосам, — ласковым голосом отозвалась Анна, и глаза ее подернулись дымкой грусти. — Вы знали мою мать в продолжение многих лет, не правда ли, Фонблэ?

— Да, и я любил ее, — кивая головой, ответил мельник.

В течение нескольких минут царило молчание.

— Вы так поздно работаете сегодня, pere Фонблэ? — заметила Анна.

— До самого утра, моя милая девушка.

— А вы случайно не видели Дэвида Рока?

— Он был здесь часа два тому назад, а потом отправился домой.

Опять воцарилось молчание, и снова Анна прервала его.

— Pere Фонблэ!

— Что, милая?

— Я хочу забрать Дэвида с собой в Квебек.

Мельник в изумлении уставился на нее, и Анна не решилась поднять на него глаза. Несмотря на свое желание ехать в Квебек, она всей душой чувствовала, что эта старая мельница неотразимо влечет ее к себе и зовет назад.

— Я хочу увезти его с собой в Квебек, — повторила она. — Подальше от лесов, от Черного Охотника, от индейцев… и от вечной войны. Я не перестаю бояться за его жизнь. А теперь я счастлива: сам интендант обещал мне заняться его судьбой.

Она посмотрела на мельника и заметила, что тот не спускает глаз с мельничного колеса. И как раз в это мгновенье колесо издало какой-то жалобный звук.

— Что это такое? — испуганно спросила она.

— Надо будет завтра утром смазать колесо…

— Я говорила с вами о Дэвиде, pere Фонблэ.

— Простите меня, моя маленькая барышня. Я слыхал все, что вы говорили. Вы хотите увезти Дэвида в Квебек. И когда он отправится туда, интендант Биго осыплет его своими милостями, и там…

— …его ждет богатство и слава, — закончил за него чей-то властный голос.

Это произошло так неожиданно, что Анна испуганно вскрикнула. Сам интендант Новой Франции стоял возле нее! Старый мельник тотчас же попятился и скрылся в зияющей черной двери.

Лицо Анны горело огнем, когда она, запинаясь, произнесла:

— Мсье, я была уверена, что я одна с отцом Фонблэ.

— Я очень люблю гулять при лунном свете, а потому ушел от пьяного шума, — ответил ей лживый, слащавый голос Биго. — И когда я увидел вас, Анна, когда вы, словно маленькая фея, подходили к мельнице, я не мог побороть искушения и пошел за вами. Я слышал то, что вы сказали о Дэвиде Роке, и я очень рад, что вы со мной согласны. Не соблаговолите ли вы пройтись немного со мной?

Раньше, чем Анна успела ответить, интендант взял ее под руку, и они стали удаляться от мельницы.

Тогда старый мельник выглянул из своей двери, подобно разгневанному маленькому гному.

— Негодяй! — шипя прошептал он. — Негодяй! — повторил он, и в его голосе звучали ненависть и отчаяние.

А Биго в это время шел с Анной Сен-Дени, ведя ее под руку так, что кончики ее пальцев находились в его руке, и говорил:

— Ваша любовь к этому юноше, должно быть, очень велика, Анна?

— Да, я люблю его всей душой.

— И этой любви не осилили бы ни богатство, ни слава, ни королевские почести, которые мог бы вам доставить другой человек?

— Я никогда не задумываюсь о таких вещах, — ответила Анна.

Она не видела, каким зловещим огнем сверкнули глаза интенданта. Но его голос продолжал литься так же слащаво и мелодично, как и раньше:

— Сегодня, когда я случайно набрел на вас обоих там, среди цветов, я почувствовал зависть к нему. Если Бог и Новая Франция, за которую мы проливаем кровь, когда-нибудь вознаградят меня любовью женщины, то я хочу надеяться, что она будет похожа на вас, Анна. За такую любовь я отдал бы с радостью все, что у меня есть в жизни!

В его голосе звучала тоска, и Анна не решилась отнять руку, которую намеревалась было высвободить.

Они шли некоторое время в глубоком молчании.

— Если Дэвид Рок явится ко мне в Квебек, я сделаю из него первоклассного джентльмена. Я лично буду заботиться о нем, произведу его в скором времени в офицеры и назначу адъютантом губернатора.

Радостный крик сорвался с губ Анны.

— Вы… вы действительно это сделаете?

— А почему же нет? — улыбаясь ответил Биго. — Про меня рассказывают ужасные вещи, та cherie, и ненависть и зависть идут по следам моей карьеры и славы. Но в душе моей, если бы даже враги могли заглянуть туда, они нашли бы лишь горячее желание доставить счастье всему народу. И почему бы мне не излить часть моих забот на вас и на Дэвида Рока? В ту минуту, когда я увидел вас двоих среди цветов — вас, во всей вашей красе девушки, обещающей скоро стать прекрасной женщиной, и вашего возлюбленного, во всем его несравненном мужестве, — я почувствовал, как в душу ко мне закралось какое-то непонятное чувство и заполнило в ней пустое пространство. Но я такой же эгоист, как и все, Анна, и в вашем счастье я надеюсь найти немного счастья и для себя.

— О, мы оба будем любить вас за вашу доброту! — горячим шепотом ответила Анна. — И Дэвид, и я! В самых смелых грезах своих я никогда не рисовала себе, что нас может ожидать подобное счастье!

— Счастливы те, кто может целиком отдавать себя любви! Мы принадлежим к числу тех, кто должен жертвовать всем, когда этого потребует Новая Франция, — продолжал Биго грустным голосом. — Как это странно, что я вас посвящаю в секреты государственной важности, но я знаю, что вы будете хранить мои слова глубоко в душе, и ни один человек не узнает от вас того, что я вам скажу. Вы должны знать, что я сейчас веду усиленную борьбу с подлым предательством, которое происходит среди нас.

— Предательство! — воскликнула Анна, приложив обе руки к груди. — Вы хотите сказать…

— Я хочу сказать, что англичане каким-то образом узнают о каждом нашем шаге еще раньше, чем мы успеваем его сделать, — ответил Биго.

После маленькой паузы он добавил, как бы между прочим:

— Отец Дэвида был, кажется, англичанин, не так ли?

— Да, — ответила Анна. — Его убили индейцы, когда Дэвид был еще ребенком. Но мать Дэвида француженка, и оба они любят Новую Францию так же, как и вы, и я.

— А этот человек, которого они называют Черный Охотник и с которым Дэвид так дружит, — он тоже, кажется, англичанин? И, говорят, он проводит много времени среди англичан?

— Кажется, так, — ответила Анна, несмотря на то, что ей стоило большого труда произнести эти слова.

— Предательство, да! — повторил Биго. — Вот почему я нуждаюсь в таких сильных и смелых людях, как Дэвид Рок. И вы непременно должны уговорить его отправиться в Квебек. Он принадлежит к числу людей, которые никогда и ни за какую цену не станут продавать свою душу и тело, и такому человеку можно доверить вещи, которых не должен знать никто другой.

В это время они приблизились к замку, Анна пожелала интенданту спокойной ночи, а изящный царедворец поклонился ей так низко, словно перед ним была королева, и провожал ее глазами, пока девушка не скрылась в дверях старого дома.

Никогда еще, кажется, красота и душевная чистота не вызывали в душе человека подобной бури самых низких страстей, как это случилось с Франсуа Биго под влиянием Анны Сен-Дени. Лицо его все еще выражало чувство ликования, так как он был убежден, что раньше или позже его ждет успех и в этом деле, как и во всем другом.

Маркиз Водрей неслышными шагами подошел к нему и своим обычным шутливым тоном сказал:

— Ну, что вы скажете о моей наблюдательности и смекалке? Дивная ночь, лунный свет и прекрасная дева… А какие неограниченные возможности! Чего еще может требовать человек… даже такой, как вы, Биго!

Интендант вцепился с такой силой в рукав маркиза, что его ногти почти вонзились в рыхлую руку губернатора Луизианы.

— Я бесконечно рад, Водрей, что вы вовремя заметили, как она спускалась по лестнице! — воскликнул он глухим голосом. — Я ручаюсь, что вы с такой же уверенностью можете рассчитывать на губернаторский пост, как я на любовь Анны Сен-Дени.

Непроницаемая улыбка не покидала жирного лица маркиза Водрея, когда он спросил:

— В таком случае, все произошло так, как я предсказывал?

— Да, — ответил Биго. — Точь-в-точь, как вы предсказывали. Она шла рядом со мной, и я держал ее пальцы в своей руке, и мне пришлось сделать большое усилие над собой, чтобы тут же не заключить ее в свои объятия. Но если бы я это сделал, все было бы потеряно! А теперь она моя! Ее воображение распалено теми картинами, которые я нарисовал ей, она верит мне, и теперь нужно только заполучить этого молодого дикаря в Квебек. А потом… тогда уж…

— Ну конечно, — согласился с ним Водрей. — Другого пути нет. Надо всегда действовать обдуманно и расчетливо, — закончил он, весьма довольный комплиментом, который относил к себе. — А когда все будет кончено, она с радостью придет к вам, Франсуа. Она еще молода, совсем ребенок. Ее прелестная головка вполне готова воспринять те образы, которые вы туда заронили сегодня ночью. И я полагаю, что на нашем пути стоит не столько ее возлюбленный, сколько ее отец.

— Что касается отца, то я уж позабочусь о нем, — уверил его Биго, и губы его приняли жестокое выражение. — Дэвид Рок — вот кого нужно снять с пути, но смерть в данном случае не является тем орудием, которое может сослужить нам службу.

Анна только притворилась, будто собирается войти в замок и подняться к себе. Она всем своим существом чувствовала, что должна во что бы то ни стало повидать Дэвида, если бы даже пришлось просить Пьера Ганьона, чтобы тот проводил ее через лес к коттеджу Мэри Рок. Впрочем, нет, — не нужно ей Пьера Ганьона. Она пойдет сама!

Быстро приняв решение, Анна обошла вокруг замка, приблизилась к окну комнаты, в которой жила старая черная служанка, и постучалась.

— Хлоя! Хлоя! — тихо окликнула она негритянку. — Хлоя, это я, Анна. Поднимись ко мне в комнату и принеси мне мою красную накидку. А потом разыщи моего отца и скажи ему, что я не могу заснуть среди этого шума, а потому переночую у миссис Рок.

Когда черная Хлоя принесла ей теплую накидку, девушка быстро направилась к лесу и вскоре потонула в его мгле, которая лишь местами чередовалась с бликами лунного света. Когда она уже приближалась к опушке, с которой можно было надеяться разглядеть свет в доме Мэри Рок, она вдруг замерла на месте и затаила дыхание.

Опушка была залита волшебным светом луны, и там стояла совершенно открыто человеческая фигура. Испустив радостный крик, Анна кинулась навстречу этому человеку, в котором она без труда узнала Дэвида Рока. Последний уронил свое ружье на траву и, сняв шапку, стал дожидаться Анны, глядя на нее с изумлением.

— Ты знал, что я приду, Дэвид, не правда ли? — спросила она.

— Я знал только, что ты достаточно времени гуляла с интендантом Биго. И я нисколько не скрываю, что после случившегося сегодня мне это чрезвычайно неприятно.

— Ты видел нас, Дэвид?

— Я стоял в тени огромной липы, и вы так близко прошли мимо меня, что я видел твою руку в его руке, и слышал, как он что-то такое говорил о королевских почестях, которые мог бы дать тебе другой человек.

— И мой ответ, — разве он не доставил тебе удовольствия, Дэвид?

— Ответа я не расслышал.

— Я могла бы повторить тебе его, Дэвид, я помню каждое слово. И я рада, что ты так ревнуешь меня, Дэвид, — добавила она, тихо смеясь, — в противном случае я чувствовала бы себя несчастной.

Она потащила его за собой к огромному стволу упавшего дерева, лежавшего в том месте, где кончался лес, и повторила ему слово в слово свой разговор с всемогущим интендантом.

Дэвид Рок ни разу не прервал ее, но краска стыда стала медленно заливать его лицо, а в глазах появилась какая-то растерянность. Очевидно, он не хотел, чтобы Анна заметила это выражение, ибо он отвел глаза в сторону.

— Дэвид, ты понимаешь, что это для нас значит? — дрожащим шепотом произнесла Анна, закончив свою повесть. — Скажи мне, каково твое мнение?

— Мое мнение, Анна… что я ужасное ничтожество, если мог так нехорошо думать о тебе, когда увидел тебя с мсье Биго.

— Но меня это радует, Дэвид, — успокоила его девушка. — Это служит доказательством твоей любви.

— Тебе не стыдно за меня, Анна?

— Нисколько! — горячо и страстно ответила девушка. — Я хочу сказать тебе, что жила в Квебеке и знаю, что такие люди, как ты, Дэвид, очень нужны там.

— Но в таком случае леса останутся без защитников, если мы все уйдем в Квебек.

— Останутся другие без тебя, и они будут защищать эти леса. Когда наступит время и придется воевать, я предпочла бы тебя видеть во главе людей, а не одиноким воином в лесу.

— Но меня нисколько не тянет к этой жизни в Квебеке, меня пугает та перемена, которую ты предлагаешь мне.

— Сделай это ради меня, Дэвид, — сказала Анна Сен-Дени, прижимаясь щекой к его руке. — Поезжай в Квебек ради меня. И если к концу того года, что остался мне до окончания школы, тебе все еще не будет нравиться жизнь в столице, то я вернусь сюда и останусь навсегда с тобой.

— Ты обещаешь, Анна?

— Да, обещаю, Дэвид.

— В таком случае мне ничего другого не остается. Я поеду в Квебек.

Девушка вскочила на ноги и бросилась в объятия своего молодого возлюбленного.

— О Дэвид, я сейчас люблю тебя больше, чем любила когда-либо!

— И всегда будешь так любить?

— Всегда!

— Даже если я не оправдаю твоих надежд, Анна?

— Даже тогда, Дэвид!

Она протянула ему губы, и юноша нежно поцеловал ее.

— Какое счастье, Анна, что ты вздумала прийти сюда. Ведь я случайно остановился на этой прогалине. Я хочу тебя познакомить с Черным Охотником.

— С Черным Охотником?! — воскликнула Анна, не будучи в состоянии скрыть изумления и страха.

— Да. Он сегодня в сумерки пришел к нам. Ты должна ради меня побороть свой беспричинный страх перед ним, Анна, — как я заставил себя дать согласие на то, чего я так опасаюсь… на поездку в Квебек.

— Я боюсь его, — прошептала девушка. — Я не знаю почему, но я боюсь его больше чего-либо или кого-либо на свете, — откровенно призналась она, когда они, взявшись за руки, двинулись в путь.

— А я его люблю. Не пройдет и года, как ты тоже полюбишь его. Ты должна помнить, что Черный Охотник…

И Дэвид Рок шепотом стал уговаривать ее.

Когда они приблизились к Красной Опушке, юноша свернул с тропинки и остановился в тени огромного дуба. В то же мгновение Анна схватила его за руку и испуганно прошептала:

— Смотри, Дэвид! Там… у скалы стоит человек. Он так отчетливо виден при свете луны!

— Я уже раньше заметил, что там стоит человек, а потому и свернул сюда, где нас никто не может видеть, — спокойным голосом ответил Дэвид Рок.

— Смотри, он шевелится! — снова шепнула ему Анна Сен-Дени и еще ближе придвинулась к нему. — Он совершенно черный… как ночь…

— Да, совершенно черный, — улыбаясь подтвердил Дэвид Рок.

— Кто это, Дэвид?

Вместо ответа Дэвид Рок издал легкий свист, подобно писку сонной птицы, и почти тотчас же послышался в ответ точно такой же звук.

И тогда Анна, сердце которой так билось, что в ушах у нее отдавалось «тук-тук-тук», поняла, в чем дело.

— Черный Охотник дожидается нас, — тихо произнес юноша. — Мы уже дважды сегодня разминулись друг с другом.

Он почувствовал, как пальцы Анны стиснули его руку, но не догадывался, какой жуткий страх охватил ее, когда они вышли на открытую прогалину. По мере того, как они подвигались вперед, все предметы стали терять свои обманчивые очертания — что происходило благодаря серебристым лучам луны, — и Анна увидела перед собой человека с обнаженной головой, лицо которого выражало такую же радость, как и лицо ее возлюбленного за минуту перед этим. Ей также бросилась в глаза серебристая прядь в черных волосах незнакомца.

Девушка поднесла руку к конвульсивно сжимавшемуся горлу и смотрела на мужчин, которые, не произнося ни слова, крепко пожали друг другу руки.

А потом она заметила, что Черный Охотник смотрит на нее через плечо своего молодого друга. И одновременно с этим последний тоже повернулся к ней.

— Это Анна Сен-Дени, — сказал он. — Моя Анна…

— Наша Анна, — поправил его Питер Джоэль и так низко поклонился девушке, что та увидела всю белую прядь до самого затылка. Стараясь преодолеть свой страх и помня обещание, данное Дэвиду, она протянула Черному Охотнику обе руки, и тот с нежной почтительностью взял их в свои.

— Я много слыхал о вас, и порой мне кажется, что я так же хорошо знаю вас, как и Дэвида, — сказал он.

По звуку его голоса девушка поняла, что дрожь ее пальцев выдала этому человеку то, что она пыталась скрыть.

— Я очень рада слышать это, — ответила Анна, хотя в душе она укоряла себя за ложь, — и вашу дружбу я почту за великую честь.

Легкая усмешка на мгновение скривила губы Питера Джоэля.

— Я буду вполне удовлетворен, если вы хоть когда-нибудь ласково подумаете обо мне, — ответил он и повернулся к своему питомцу. — Наша встреча, мой друг, произошла совершенно случайно. Я остановился здесь только для того, чтобы полюбоваться красотой ночи. А теперь я вынужден буду покинуть вас.

— А вы не зайдете с нами на минутку к миссис Рок? — спросила Анна, еле сознавая смысл своих слов.

— Я, к сожалению, должен отклонить такое заманчивое приглашение. Мне необходимо возможно скорее увидеть интенданта. Я и так уже потерял много драгоценных минут.

Анна прошла несколько вперед, оставив мужчин позади. Питер Джоэль взял свое черное ружье, которое он раньше прислонил к скале, надел шапку, снова низко поклонился Анне и пожелал им доброй ночи. Через несколько секунд он уже шел по тропинке, которая вела к замку Гронден, и скоро скрылся из виду.

Анна вздрогнула всем телом, и с уст ее сорвалось:

— Мне холодно! У меня словно все замерзло внутри! Я не ожидала встретить в нем человека, который так умеет разговаривать и вести себя, но тем не менее я чувствую в душе еще больший страх перед ним, чем когда-либо раньше.

— Ты была очень мила с ним, Анна.

— И он говорит о красоте! — воскликнула девушка. — Его руки так обагрены кровью, что…

— Я видел, как он делился последним куском хлеба с бродячей собакой, — ответил ей Дэвид Рок.

— Он разговаривает как человек, проживший всю жизнь в книгах, а не в темном лесу, — снова заметила Анна.

— Я тебе часто говорил, что в его мешке всегда можно найти какую-нибудь умную книгу, — ответил юноша.

— И он одет во все черное… как человек с черной душой, которому необходимо скрывать свою совесть и тело.

— Зачем ты так говоришь, Анна? — упрекнул ее Дэвид Рок. — Я видел многих из ваших джентльменов одетых в черное. Почему же ты делаешь такую разницу!

— Бррр! — невольно вздрогнула Анна.

— Как это странно! Почему ты чувствуешь к нему такую неприязнь? Ведь он никогда в своей жизни не совершил ни одного нечестного поступка.

— Я готова охотно поверить и этому, и все же во мне все сильнее растет убеждение, что ему суждено стать на пути между нами и счастьем. Не спрашивай меня почему — я не в состоянии ответить тебе, так как я и сама не могу себе объяснить причины. Будем надеяться, что до конца года сгладится это глупое предубеждение.

— А я надеюсь, что даже еще раньше, чем пройдет эта ночь, — сказал Дэвид Рок, тая какой-то скрытый смысл в своих словах.

Он ускорил шаг и тем самым заставил девушку пойти быстрее.

Вскоре перед ними уже мерцал мягкий свет в окнах коттеджа, где их поджидала Мэри Рок.

— Ты горишь нетерпением скорее увидеть его снова? — укоризненно сказала Анна.

— Это правда, — сознался юноша. — И если ты разрешишь…

— Ну конечно я разрешу! — ответила та. — Очевидно, мне суждено самой толкать тебя в его объятия!

И с этими словами она гордо откинула голову назад и пустилась прямиком к открытой двери коттеджа.

В эту ночь свеча долго горела в доме Мэри Рок. Она еще горела, когда вернулись Черный Охотник и Дэвид Рок и тихо, словно воры, поднялись наверх и улеглись спать.

И даже когда свеча в конце концов догорела и погасла, Мэри Рок и Анна Сен-Дени долго еще лежали с открытыми глазами, и каждая думала свои думы.

В душе одной из них были радость и счастье и, пожалуй, немного страха, который отказывался покинуть ее даже после того, как она услышала от начала до конца историю Питера Джоэля — Черного Охотника.

А в сердце другой была безнадежность, и по мере того, как бежали часы бессонной ночи, отчаяние все с большей силой охватывало душу одинокой женщины.