Окутанный хаотическим мраком, ничего не видя, ничего не чувствуя, Дэвид все же сознавал, что он еще жив. Ему чудилось, что он — на судне, которое тихо покачивалось на волнах моря. Его окружала беспросветная ночь, и он был один. Он пытался кричать, но язык не повиновался ему. Казалось, что много времени прошло прежде чем наступил день, и Дэвид начал чувствовать и слышать. Он испытывал такое ощущение, словно дюжина рук держала его, и он не мог шевельнуться. Он услышал голоса. Вначале они сливались в невнятный рев, но очень быстро из него выделились два голоса.

Дэвид открыл глаза. Прежде всего он увидел солнечные лучи, которые освещали восточную стену его комнаты, они как бы старались сказать ему, что вечер близок, совсем близок. Через несколько секунд Дэвид осознал бы это, но что-то заслонило от него ослепительный сноп света склонявшегося к западу солнца. Он увидел лицо, два лица… Гока, а затем Брокау! Да, Брокау находился здесь и не спускал с него своих глаз. Он стоял одетый и уже больше не окровавленный, но его с трудом можно было узнать: его лицо опухло, губы раздулись, один глаз закрылся; зато второй блестел дьявольским огнем. Дэвид попытался сесть. С большим трудом ему это удалось. Голова его кружилась; он чувствовал себя беспомощным и неуклюжим, как туго набитый мешок. Его руки оказались связанными на спине, ноги тоже были опутаны веревками.

Брокау наклонился к нему; его единственный глаз налился кровью.

— Очень рад, что вы не умерли, Рэн, — произнес он хриплым голосом, с трудом шевеля своими толстыми, распухшими губами.

— Спасибо, — ответил Дэвид. Голова у него перестала кружиться, но в ней чувствовалась упорная боль. Пытаясь улыбнуться, он повторил: — Спасибо.

Это звучало довольно глупо. Руки Брокау медленно приблизились к его горлу. Но Гок оттащил своего товарища.

— Я не трону его… теперь, — прорычал гигант. — Но ночью…

Он снова склонился над Дэвидом.

— Вы — лжец! Шпион! Подлец! И вы думаете, что после этого…

Гок снова попытался оттащить его. Брокау с яростью сбросил его руку.

— Я не трону его… но я скажу ему, Гок! Черт меня побери, если я не сделаю этого! Пусть он знает…

Он снова приблизился к Дэвиду, обдавая его своим дыханием.

— Я рад, что вы не умерли, Рэн, я хочу посмотреть, как вы начнете корчиться. Мы ждем только ухода индейцев. Старый Уэпи со своим племенем уйдет на закате. Вы отправитесь в ваш путь немного позже, когда они отойдут на такое расстояние, что не услышат выстрела.

— Вы хотите сказать… что собираетесь убить меня? — произнес Дэвид.

— Если поставить вас к дереву и пустить вам пулю в сердце значит убить, в таком случае — да, — ответил Брокау.

— Убить… — повторил Дэвид.

Казалось, у него не хватило сил продолжать. Его голова снова закружилась, от боли едва не раскалываясь на части, и он покачнулся. Несколько секунд он силился побороть свою усталость, но тошнота подступила к его горлу, и он со стоном упал на кровать. Брокау продолжал что-то говорить, но Дэвид уже не понимал его слов. Он слышал резкий голос Гока, удаляющиеся шаги и скрип двери. Прошло много времени, прежде чем ему удалось снова сесть на край своей кровати.

Стена больше не освещалась лучами солнца. В единственное маленькое окно комнаты, выходившее на запад, Дэвид увидел закат. Он дрался с Брокау утром, а сейчас уже наступила ночь. Он заметил красное пятно на полу в том месте, где он упал под ударом Генри. Взглянув снова на окно, Дэвид обратил внимание на то, какое оно крохотное и как высоко оно находится. Ни вчера, ни сегодня утром он не поразился его видом, но сейчас он понял, почему его поместили именно в эту комнату: ничего не подозревающего гостя одним поворотом ключа можно было превратить в пленника. Отсюда никак не убежать, разве только выбив тяжелую дверь или выпилив часть бревенчатой стены.

Постепенно он превозмог свою слабость. Голова у него прояснилась, дыхание стало ровнее. Вдруг до него едва слышно донесся 6ой барабанов и дикое пение. Уэпи и его индейцы уходили, и с их уходом исчезла последняя надежда Дэвида. Помогли ли бы они, если бы знали, что ему грозит? Если бы он крикнул им в открытое окно? Эта мысль безумна, невероятна, но на одно мгновение его сердце забилось, а затем внезапно замерло. Раздался звук поворачиваемого в замке ключа, дверь отворилась — и Мэдж О'Дун появилась перед ним!

Она задыхалась, словно ей пришлось пробежать большое расстояние. Не пытаясь заговорить, она бросилась к его ногам и большим охотничьим ножом перерезала опутывавшие их веревки. Прежде чем Дэвид успел произнести хоть слово, она очутилась уже у его спины — и его руки тоже освободились. Они казались налитыми свинцом. Мэдж бросила нож, обхватила руками его голову и без конца повторяла имя, которое она ему дала — Сэкуэвин. Когда уходившие индейцы приблизились, и пение их стало громче, девушка со сдавленным криком отскочила от Дэвида.

— Я… должна торопиться, — быстро заговорила она. — Слушайте! Они уходят! Или Гок или Брокау пойдет с Уэпи до озера… а тот, кто останется, придет сюда. Взгляните, Сэкуэвин… я принесла вам нож! Когда он придет… вы должны убить его!

Звуки пения стали удаляться по направлению к лесу и постепенно замирали.

Дэвид молчал. Прижав к груди руки, Мэдж продолжала:

— Я ждала, пока все уйдут из дому. Они держали меня в моей комнате, приставив Мэрси — старую индеанку — караулить меня. Когда они все вышли провожать Уэпи, я ударила ее по голове ружьем Найзикус. Может быть, она умерла. Тара там, в лесу. Я знаю, где его найти. Я соберу все необходимое, и через час мы должны уйти. Если до тех пор Гок или Брокау войдет в вашу комнату, убейте его, Сэкуэвин, этим ножом! Если вы этого не сделаете, они убьют вас!

Ее голос прервался походившим на всхлипывание вздохом. Дэвид с огромным трудом поднялся и, пошатываясь, стал перед девушкой.

— Моя винтовка, Мэдж… мой револьвер! Если бы я имел их теперь…

— Они, наверно, забрали их, — прервала она. — Но у меня, Сэкуэвин, есть ружье Найзикус! О! Мне нужно торопиться. Они могут войти в мою комнату, а Мэрси… возможно, мертвая. Едва стемнеет, я отопру вашу дверь. А если кто-нибудь войдет раньше, вы должны убить его! Вы должны! Вы должны!

Она отступила к двери и, открыв ее, ушла. Ключ снова повернулся в замке. Дэвид слышал ее быстрые шаги по передней и скрип двери ее комнаты.

Несколько мгновений он неподвижно стоял, пораженный быстротой, с какой девушка исчезла. Она пробыла в его комнате не больше двух минут. На полу у его ног лежал нож. Мэдж рисковала, пытаясь спасти его жизнь! Дэвид почувствовал, что кровь стала проникать в его онемевшие члены. Он медленно, боясь потерять равновесие, наклонился и поднял оружие. Пение индейцев походило теперь на отдаленный шепот; послышались голоса возвращавшихся людей — голоса белых. Дикая дрожь охватила Дэвида при мысли о том, что ему снова предстоит бороться! Как скоро явится Брокау или Гок? Успеет ли его онемевшее тело вернуть себе способность к действию? Успеет ли он набраться сил, чтобы воспользоваться своей свободой и ножом. Дэвид стал медленно шагать по комнате, делая резкие движения руками. Силы быстро возвращались к нему. Он подошел к ведру с водой и с жадностью напился. Вода освежила его. Теперь он уже мог напрягать мускулы и сжимать кулаки. Он взглянул на нож. Какая ужасная необходимость — вонзить сталь в спину или сердце человека! Неужели нет другого способа? Он принялся осматривать комнату, и его взгляд упал на стол. В одну секунду он его перевернул, ухватился за ножку и с треском отломал ее. Теперь он обладал оружием, более удобным, чем нож, который он засунул за пояс. Дэвид стал ждать.

Он ждал недолго. За западными горами скрылись последние лучи солнца. В комнате стало темнеть. Считая минуты, Дэвид стоял у двери, прислушиваясь, не раздадутся ли шаги, надеясь, что это будут шаги девушки, а не Гока или Брокау. Наконец в передней послышались шаги, тяжелые шаги — и Дэвид, глубоко вздохнув, схватил свою дубину. Ему предстояло малоприятное дело, и все же, слыша, как поворачивается ключ в замке, он сознавал, что этого требует ужасная необходимость. Он ударит не слишком сильно, лишь так, чтобы тот, кто войдет, не смог помешать их бегству. Затаив дыхание, он поднял дубину.

Дверь открылась. Гок вошел и стал спиною к Дэвиду. Ужасно! Ударить человека сзади… ударить дубиной! И все же это нужно сделать. Не испустив ни стона, Гок безжизненной массой упал на пол, и Дэвид подумал, что убил его. Он опустился рядом с ним на колени и нащупал его сердце: оно билось. Поднявшись, он посмотрел в темную переднюю. Из большой комнаты доносился шум голосов. А затем совсем близко от него, из противоположной двери раздался тихий дрожащий голос:

— Торопитесь, Сэкуэвин! Заприте дверь и идите сюда!

Дэвид снова быстро бросился к Гоку. Его револьвер оказался действительно у Гока в кармане. С радостным восклицанием схватив оружие, он вышел из комнаты, запер за собою дверь и перебежал переднюю. Девушка открыла ему свою дверь и едва он вошел в комнату снова заперла ее. Прежде всего Дэвид заметил индеанку, которая лежала на кровати. Ее черные глаза, блестя, точно у змеи, уставились на них. Она была так надежно связана, а рот так тщательно заткнут, что Дэвид не мог удержаться от смеха.

— Великолепно! — тихо вскрикнул он. — Вы молодец, Мэдж! А что дальше?

Сжимая в руке револьвер и положив другую руку на плечо трепещущей девушки, он испытывал дикое желание во всю силу своих легких крикнуть врагам, что он снова готов к борьбе. В темноте глаза девушки сияли точно звезды.

— Кто это был? — прошептала она.

— Гок.

— Значит, с Уэпи ушел Брокау. Ленгдон и Генри ушли с ним. До озера меньше двух миль, и они скоро вернутся. Нужно торопиться! Смотрите, уже темнеет.

Мэдж подбежала к окну. Дэвид последовал за ней.

— Минут через пятнадцать, Сэкуэвин, мы двинемся в путь. Тара там, на опушке леса. — Ее рука вцепилась в его плечо. — Вы… убили его? — едва слышно прошептала она.

— Нет. Я отломал ножку стола и ею оглушил его.

— Я рада, — проговорила она и, дрожа, крепче прижалась к нему. — Я рада, Сэкуэвин.

В сгущающейся темноте Дэвид не смог побороть желание сжать девушку в своих объятиях. Крепко держа ее, он наклонил голову и на мгновение почувствовал прикосновение ее лица. В эти минуты, пока они ждали окончательного наступления темноты, он тихим голосом рассказал ей все, что узнал от Брокау. И когда он уверил Мэдж, что ее мать несомненно жива, что именно ее он встретил в поезде, легкий крик вырвался из груди девушки. Она собралась было заговорить, но громкие шаги в передней заставили ее затаить дыхание. Ее пальцы крепче впились в плечо Дэвида.

— Пора, — прошептала она. — Нужно идти!

Она быстро отбежала от него и вытащила из-под кровати, на которой лежала индеанка, тюк. Через секунду она подала Дэвиду ружье.

— Оно принадлежало Найзикус, — произнесла Мэдж. — В нем шесть зарядов. А вот еще патроны — больше у меня нет.

Дэвид взял их и, опуская в карман, пересчитал: запасных патронов оказалось всего пять. «Тридцать второй калибр, — подумал он, — хорош для куропаток, а для людей годится только на близком расстоянии». Вслух он проговорил:

— Если бы мы, Мэдж, могли достать мою винтовку…

— Они забрали ее, — снова повторила девушка. — Но в ней не будет необходимости, Сэкуэвин, — прибавила она, точно угадав его мысли. — Я знаю скалистую гору — ближе, чем та, по которой карабкались я и Тара, — и если нам удастся добраться до нее, они не смогут выследить нас. А если они нас найдут…

Она стала открывать окно.

— Что тогда? — спросил Дэвид.

— Найзикус однажды из своего ружья убила медведя.

Окно уже было открыто и, высунувшись в него, они прислушивались. Убедившись, что вокруг никого нет, Дэвид выбросил тюк, затем спустил вниз Мэдж, и сам спрыгнул. Коснувшись ногами земли, он почувствовал от толчка прежнюю боль в голове и не мог сдержать легкого крика; на мгновение он прислонился к стене, снова ощущая сильное головокружение и тошноту. Еще не настолько стемнело, чтобы девушка не могла заметить внезапную перемену, происшедшую в нем. Ее глаза наполнились беспокойством. X

— Легкое головокружение, — объяснил Дэвид, пытаясь улыбнуться. — Они меня основательно хлопнули по голове. На воздухе я скоро приду в себя.

Подняв тюк, он пошел позади Мэдж.

На опушке леса, в ста ярдах от Гнезда, Тара пролежал целый день, зализывая свои раны.

— Я видела его из окна моей комнаты, — прошептала девушка.

Она подошла к нему и стала с ним тихо разговаривать. В темноте позади Тары раздалось рычание.

— Бэри! — в изумлении воскликнул Дэвид. — Он подружился с медведем! Как вам это понравится, Мэдж?

Услышав его голос, Бэри подошел и улегся у его ног. Дэвид положил руку на голову собаки.

— Дружище! — ласково прошептал он. — А они говорили, что ты присоединишься к волкам…

В это время Тара поднялся, и Мэдж подошла к Дэвиду.

— Мы готовы, Сэкуэвин. Может быть, рискнем привязать тюк на спину Тары?

— Тюк легкий. Я понесу его.

— Ну, дайте мне руку, Сэкуэвин.

В ее голосе снова звучала радость от сознания свободы; ее сердце сильно билось от восторга, что им удалось убежать. Своей маленькой ручкой она крепко держала пальцы Дэвида. Они вошли в лес, где царила абсолютная тьма. За собой они слышали тяжелые шаги огромного гризли. Бэри следовал за ними по пятам. Спустя некоторое время девушка прошептала:

— Чувствуете ли вы теперь боль в голове, Сэкуэвин?

— Немного.

Тропинка, по которой они шли, стала шире. Мэдж сильнее сжала пальцы Дэвида.

— Я верю всему, что вы сказали мне, — произнесла она тихим голосом, словно делала признание. — Я поверила после того, как вы спасли меня в клетке… и после поединка с Брокау. Вы должны были очень любить меня, чтобы так рисковать ради меня.

— Да, очень, дитя мое, — ответил он.

Почему голова не перестает кружиться? Одно мгновение ему казалось, что он сейчас упадет.

— Да, очень, — снова повторил он, стараясь идти прямо. — Видите ли, дитя мое, во всем свете мне нечего было любить, кроме вашей карточки…

Дэвид чувствовал, что тюк становится все тяжелее и тяжелее; словно сквозь сон он слышал, как девушка говорила о женщине, которую он считает ее матерью. Внезапно все завертелось у него в голове, и он снова погрузился в хаотический мрак. Когда он наконец пришел в себя, он лежал на земле. Прижав его голову к своей груди, Мэдж плакала, как ребенок.

— Вы ранены… ранены… — всхлипывая, говорила она. — Если бы я только могла, Сэкуэвин, посадить вас на Тару… на спину Тары… Нужно сделать всего один шаг…

Дэвид протянул руку, и она погрузилась в густой мех гризли. Стараясь скрыть свои опасения, он весело заговорил:

— После удара… часто бывают… такие головокружения. Мне кажется, я уже могу идти.

— Нет, нет. Вы должны ехать на Таре, — настаивала Мэдж. — Вы ранены… вы должны, Сэкуэвин, вы должны!

Дэвид хотел было протестовать, но опять почувствовал головокружение и тошноту. Он приподнялся и медленно вскарабкался на широкую спину медведя. Девушка подняла тюк и ружье и пошла вперед. Тара следовал за ней. Огромная спина животного казалась Дэвиду очень удобным и безопасным местом. Крепко вцепившись пальцами в длинную шерсть медведя, он почти лег. Девушка тихо окликнула его:

— Вам удобно, Сэкуэвин?

— Да, так удобно, что кажется, я могу заснуть.

Если бы не темнота, Мэдж могла бы видеть его свесившуюся голову, и его слова имели бы для нее другое значение. Дэвид отчаянно боролся с собой, но его сердце сжималось от страха: несомненно, у него поврежден череп и задет мозг. Он почти ничего не сознавал, но все же крепко держался за мех Тары и отвечал каждый раз, когда девушка окликала его. Ему казалось, что их путешествие длится бесконечно.

Сердце Мэдж разрывалось на части, когда она, не переставая всхлипывать, вела во мраке ночи Тару с его ношей. Она уже больше не думала о скалистой горе им теперь не удалось бы взобраться по ней. Она направлялась к старой заброшенной хижине, в которой они могли бы спрятаться. Она старалась втолковать это Дэвиду.

— Уже близко, Сэкуэвин! — воскликнула она, обнимая его и едва не касаясь губами его склоненной головы. — Уже совсем близко! Они не подумают искать нас там, и вы сможете спать… спать…

Ее голос казался ему тихим шепотом в верхушках деревьев. Его пальцы продолжали впиваться в мех Тары.

Через много дней — так думалось Дэвиду — они добрались до хижины. Он очень удивился словам девушки:

— Мы всего в пяти милях от Гнезда, Сэкуэвин. Но они не придут сюда. Они подумают, что мы ушли гораздо дальше, или перебрались через горы!

Теперь, когда тряска прекратилась, Дэвид не испытывал такого сильного головокружения. Мэдж намочила его лицо холодной водой, затем распаковала тюк и вытащила одеяло. С чувством бесконечного облегчения Дэвид растянулся на нем. Засыпая, он видел склонившееся над собою лицо девушки и ее большие сияющие глаза. До него доносился тихий шепот:

— Постарайтесь заснуть, Сэкуэвин, постарайтесь заснуть…

Прошло много часов прежде чем он проснулся. Казалось, чьи-то руки стаскивают его с того места, где он чувствовал себя так хорошо, а чей-то голос настойчиво старается разбудить его. Дэвид открыл глаза. Освещенная ярким солнцем, Мэдж стояла на коленях рядом с ним и с выражением ужаса на лице тормошила его.

— Проснитесь, Сэкуэвин… Проснитесь, проснитесь! — кричала она. — Вы должны проснуться, Сэкуэвин… Сэкуэвин… Они напали на наш след… Я вижу, как Они приближаются!