После того как Брэм со своими спутниками скрылись по ту сторону калитки, Филипп еще долго не отходил от окна и думал. Он почти совсем забыл о девушке, которая стояла позади него. С тех самых пор, как Пьер Брео в первый раз заинтересовал его золотою петлей, он еще ни разу не стоял так близко, лицом к лицу, с неразрешимой загадкой, как теперь. Был ли Брэм Джонсон на самом деле сумасшедшим или только прикидывался? Этот вопрос предстал перед ним с такой неожиданностью, что он даже вздрогнул от удивления. Из далекого прошлого к нему донесся ясно и отчетливо голос:» Сумасшедший не забывает никогда!» Это был голос знаменитого врача по нервным болезням, с которым он когда-то беседовал о том, нормален ли вообще человек, совершивший преступление, взволновавшее все общественное мнение. И он знал, что эти его слова были верны. Раз сумасшедшим овладела какая-нибудь идея, он уже никогда не забудет о ней. Она становится его властительницей, частью его существования. В его больном мозгу подозрительность не умирает никогда. Страх преследования вечно следует за ним, как тень. Ненависть не покидает его ни на одну минуту.

Если Брэм действительно сумасшедший, то зачем он разыгрывает такую игру? Он чуть не убил Филиппа за обладание его съестными припасами, а теперь вдруг оставил все в его распоряжении! Сотни раз вспыхивавшее в его глазах подозрение вдруг сменялось спокойствием и тупым равнодушием. Была ли эта его подозрительность настоящей и не было ли это равнодушие притворным? И если оно было притворным, то с какой целью?

Теперь он был уверен, что Брэм не обижал девушку, чего он так боялся. В том, что этот человек-волк держал ее у себя в плену, физические желания роли не играли. Сама Селия дала Филиппу это понять. И все-таки, несмотря на это, он то и дело улавливал в обращенных к ней взглядах Брэма выражение чисто звериного, немого обожания. Даже и в том случае, если бы Филипп заподозрил чистоту его отношения к Селии, то и тогда ему пришлось бы отбросить в сторону эти свои подозрения, так как являлся бы на сцену вопрос: разве потерпел бы Брэм в своем доме соперника и смог ли бы он оставить их одних без себя?

Он стоял так у окна, смотрел во двор, и ум его быстро заработал. Нет, он больше не намерен разыгрывать из себя какую-то безвольную пешку! Довольно уже Брэм поиздевался над ним! Теперь он знает, как ему поступать, как бы ни вмешивалась в это дело эта таинственная девица! Столько уже раз ему представлялся случай отвратить от себя удар, который в конце концов сделал его рабом и пленником этого безумца! Теперь он сам использует свой последний удар и останется победителем или будет побежден!

С решительным видом он посмотрел на Селию. Она внимательно следила за ним и ему показалось, что она догадалась, о чем он думал. Первою его мыслью было использовать отсутствие Брэма, чтобы обыскать его жилище. И он употребил все усилия, чтобы Селия его поняла.

– Вероятно, вы уже делали это не раз и без меня! – сказал он ей. – Я не сомневаюсь в этом. Должно быть, не найдется уголка, которого бы вы еще не обыскали. Но мне думается, что я мог бы наткнуться на что-нибудь такое, на что вы просто не обратили внимания, на что-нибудь интересное.

Она последовала за ним. Он начал со стен и каждую из них тщательно осмотрел, стараясь найти в них какое-нибудь потайное местечко. Затем он исследовал пол. Но все его поиски, на которые он потратил целых полчаса, оказались тщетными. Он даже вскрикнул от радости, когда в старом хламе в пыльном углу вдруг нашел старинной системы револьвер. Но он оказался разряженным, а зарядов к нему не нашлось. Наконец больше уже ничего не осталось необысканным, за исключением постели самого Брэма. В ней, под шкурой, были найдены три петли из волос Селии, и только.

– Не будем трогать их, – сказал Филипп, покрывая их снова медвежьей шкурой. – Соблюдем этикет даже по отношению к Брэму. Пусть он не догадывается ни о чем. Только сумасшедший и может заниматься такими делами. А впрочем…

И вдруг он загадочно посмотрел на Селию.

– Вы не предполагаете, – обратился он к ней, – что Брэм может бояться именно вас? Иначе зачем ему было бы прятать от вас даже кухонный нож? Не боится ли он, что вы можете его зарезать во время сна, если он оставит при вас такой искушающий предмет?

Какое-то странное движение среди волков заставило его выглянуть из окна. Оказалось, что подрались между собою два волка. Когда он опять обернулся назад, то в это время Селия выходила из своей комнатки, держа в руках несколько обрывков бумаги. Волчья стая привлекла к себе внимание Филиппа. Он стал думать, каким образом можно было бы отделаться от этих телохранителей в отсутствие Брэма. Даже если бы ему удалось убить самого Брэма или захватить его в плен, то как, какими средствами можно было разделаться с волками? Если бы ему удалось каким-нибудь способом добиться от Брэма, чтобы он внес в комнату ружье, – тогда другое дело! Филипп мог бы всех их перестрелять из окошка по очереди. Без оружия же дело обстояло совсем безнадежно. За исключением одного только самого матерого из них, все волки бродили вокруг избушки и были у Филиппа на виду. Только один этот волк не обращал ровно никакого внимания на драку и преспокойно грыз кость. Филипп слышал, как она трещала под его могучими челюстями, и сразу же решил, как отделаться от волков! Он заморит их голодом! На это потребуется неделя, много – десять дней, и если будет устранен с пути Брэм и его волки останутся взаперти внутри двора, то все будет исполнено отлично. И первое, что он теперь должен был сделать, это внушить Селии мысль о необходимости применить к Брэму физическое насилие.

Она позвала его по имени, и он вздрогнул и отвернулся от окна. С первого же взгляда он заметил, что Селия была чем-то взволнована. На столе были разложены клочки бумаги, которые она принесла из своей комнаты и, указав на них, она снова назвала его по имени. Он понял тогда, что она хотела обратить его особое внимание на то, что не представляло для него никакого значения, и заставить его прочитать по этим обрывкам то, что она не могла рассказать ему на словах. Когда он подошел к столу, то в первый момент эти бумажки произвели на него меньшее впечатление, чем то, что два раза она назвала его по имени. Но он все-таки заглянул в них. Их было восемь или десять штук, и на каждой из них было по рисунку. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы догадаться, что этими картинками Селия старалась рассказать ему все, что так его интересовало. Они содержали в себе всю ее историю. Он заметил, что бумага была грязная и изодранная, точно была давно уже в употреблении.

– Вероятно, все это вы нарисовали для Брэма, – сказал он, пристально вглядываясь в каждый из рисунков. – Должно быть, что так. Ведь Брэму было о вас так же мало известно, как и мне. Корабли… Собаки… Люди… А это что? Нападение? Драка? Или что?

Его глаза остановились на одном из рисунков, и сердце его вдруг упало. Он взял в руку кусок бумаги, который, очевидно, когда-то составлял собою часть лавочного пакета. Медленно он обернулся к девушке, и глаза их встретились. Она даже задрожала от желания, чтобы он понял скорее. – Это вы, – сказал он, указав на центральную фигуру на рисунке и ткнув ее в грудь пальцем, – это вы, с распущенными волосами, и на вас нападают какие-то люди и замахиваются на вас палками. Милая моя, что это должно означать? А вот тут, в уголке, корабль. Очевидно, он только что пришел. Вы высадились из него на берег. Не правда ли? Из корабля! Из корабля! Понимаете? Корабль!..– Шхуна! – воскликнула она, ткнув пальчиком в изображение корабля. – Шхуна – Сибирь!– Шхуна» Сибирь»? Это звучит очень красиво! А посмотрите-ка, Селия, вот сюда!..Он опять достал карманный путеводитель и развернул карту земного шара.– Укажите, – обратился он к ней, – откуда вы отправились и где потом пристали к берегу?Она наклонилась над ним, чтобы посмотреть на карту, и он почувствовал на своих губах бархатное прикосновение ее волос. И опять его охватили восхитительный трепет от ее присутствия так близко от него и желание схватить ее на руки и прижать к себе. Но она тотчас же откинулась назад и продолжала посредством своего пальчика рассказывать историю по карте. Корабль отправился от устья реки Лены, в Сибири, и все время следовал северным берегом Сибири же вплоть до того самого места, где синей краской был обозначен Ледовитый океан над Аляской. Здесь пальчик остановился, и по выражению лица Селии Филипп догадался, что это было все, что она знала. Отправившись далее от какого-то места на этом синем пространстве, корабль где-то причалил к Американскому материку. С этого места начиналась история Селии по рисункам; она быстро стала хвататься то за один из них, то за другой. Конечно, это были только обрывки этой истории, ее отдельные эпизоды. И по мере того, как Филипп улавливал из них общий смысл, каждая капля крови в нем волновалась так, что он еле владел собой. Он начинал разгадывать тайну. Селия Армин выехала из Дании и через всю Россию и Сибирь добралась наконец до устья Лены. Здесь она села на корабль и доплыла на нем до берега Северной Америки, где на нее было совершено нападение, о смысле которого он мог только догадываться. Затем девушка подала ему еще один рисунок, на котором были изображены гигант и свора волков. Это оказался Брэм с его животными, и тут только Филипп понял наконец, почему Селия так не хотела, чтобы он разделался с Брэмом. Дикарь спас ее от чего-то ужасного, на что были на рисунках одни только намеки. Он отвез ее к себе на юг, в свое уединенное жилище, и по какому-то необъяснимому поводу, на который не было решительно никаких указаний на рисунках, стал относиться к ней как к пленнице.А далее Селия опять стала представлять собою для Филиппа непроницаемую тайну.Зачем ей понадобилось ехать в Сибирь? Что понесло ее к пустынным берегам Полярной Америки? Кто были те таинственные враги, от которых спас ее безумный Брэм?Он опять посмотрел на одну из картинок, которую отчасти уже измял в руке. На ней было нарисовано два человека. Девушка прижалась к мужчине и обнимала его за шею. Он тоже обнимал ее за плечи. С этой картинки Филипп перевел взгляд на Селию, и то, что он увидел в ее глазах, заставило похолодеть его сердце. С первой же минуты, как он вошел в эту хижину Брэма Джонсона, в его душе вдруг вспыхнула надежда. Теперь же, благодаря этому рисунку, она внезапно погасла, и в этом он увидел для себя мрачные предзнаменования.Он угрюмо отошел к окну и взглянул из него на двор.В следующий затем момент Селия вздрогнула от его неожиданного восклицания. Она быстро к нему подбежала. Он выронил из руки бумажку. Его пальцы цепко ухватились за подоконник, и он смотрел в окошко с таким видом, точно не верил своим глазам.– Смотрите! Смотрите! – залепетал он. – Глядите вот сюда!Все последнее время до них не долетало со двора ни малейшего звука. Только внизу, у самого окна, распростершись на утоптанном снегу, валялся тот самый волк, который только незадолго перед этим с таким ожесточением обгладывал кость. Теперь он был мертв. Все члены его окостенели. Зубы были оскалены и рот раскрыт. Вокруг головы его была лужа крови. Филиппу бросилось в глаза то, что он погиб не естественным порядком, а был убит каким-то инструментом. И действительно, оказалось, что громадный волк был насквозь пронзен стрелой.Филипп тотчас же определил ее происхождение. Она представляла собой длинный, тонкий гарпун, похожий на дротик, который был в употреблении только у одного племени во всем свете, именно у эскимосов с залива Коронации и с Волластоновой земли.Он тотчас же отскочил от окна и увлек за собою и Селию.