1
Весна. Ранняя — кое-где еще лежит снег, но уже пригревает солнце и по просохшим дорожкам вокруг дома гуляют матери с детскими колясками. На застекленной двери подъезда объявление в траурной рамке, сообщающее о смерти кого-то из жильцов. Маленькая однокомнатная квартирка. Одну стену целиком занимают железные шкафы, запертые на внушительные замки. Никаких ковров, салфеток, домашних растений. Только эти шкафы, большой стол да у окна кровать с табуретом, заменяющим ночной столик. И еще аквариум, в котором брюхом вверх плавают большие красные рыбки.
2
Кладбище: ровное и пустынное. Мы становимся свидетелями торжественных похорон. Нас не интересуют ни стандартные подробности обряда, ни некоторый автоматизм происходящего. Маленького роста толстяк в сером костюме держит в руке листок с заранее приготовленной речью, но, видимо, хорошо знает, чтó хочет сказать, поскольку даже не заглядывает в свою шпаргалку. Мы будем называть его «Председатель» — как вскоре выяснится, не без оснований.
Председатель …родных, работу по профессии, а, возможно, и чувства принес в жертву своей благородной страсти. Кто сейчас скажет, какого ему это стоило труда, каких лишений? Когда Корень — так мы его звали в память об оккупационном прошлом — узнавал, что может пополнить коллекцию недостающим экземпляром, его ничто не могло удержать. Ни тяготы поездки, ни расходы, ни время, которое предстояло потратить. Корень все бросал и летел осуществлять свою мечту, удовлетворять свое — в нашем кругу я не побоюсь этого слова — вожделение.
Возле самого гроба двое мужчин. Один одет с присущей солидному инженеру элегантностью: видно, что, хотя он уже немалого добился сам, еще многое у него впереди. Второй — на несколько лет моложе первого — полная его противоположность: на нем зеленая военная куртка и высокие башмаки на шнурках; длинные светлые волосы падают на небрежно повязанный шарф; взгляд живой, умный, быть может, слегка отсутствующий. Это сыновья покойно — больше родственников на кладбище нет. Братья выделяются среди остальных участников похорон: во-первых, стоят ближе всех к гробу, во-вторых, намного моложе других.
Несмотря на серьезное выражение лиц, непохожи на скорбящих, потрясенных неожиданной потерей сыновей. Председатель в завершение своей речи обращается к ним.
Председатель. Позвольте, прощаясь с нашим выдающимся коллегой, обладателем одиннадцати международных золотых медалей и участником многочисленных выставок, выразить родным искреннее сочувствие и предложить помощь, если понадобится. От имени руководства Польского союза филателистов, от имени друзей и конкурентов и от своего имени склоняю голову над этим гробом. Прощай, Корень.
Могильщики, с нетерпением дожидавшиеся конца речи, принимаются за работу. Перед Ежи и Артуром выстраивается очередь желающих выразить соболезнование.
3
Артур и Ежи не могут найти нужный дом среди одинаковых бетонных коробок микрорайона.
Ежи. Я тут был… несколько лет назад… восьмой этаж, это я знаю точно.
Стоят в растерянности. Артур замечает траурное объявление на дверях подъезда. Идут к дому.
4
Ключей — пять, замочных скважин — четыре и еще висячий замок. Братья подбирают ключи. Легче всего пошло дело с висячим замком — тут сомнений нет. Когда они его открывают, с грохотом падает железный засов. С другими ключами разобраться сложнее.
Артур. Смотри-ка, жесть…
Действительно: дверь обита толстым прочным листом жести. Братья возятся с ключами.
Ежи. Отец сам открывал, когда я тут был…
Артур отпирает верхний — почти у самой притолоки — замок. Из одного ключа, похожего на длинный гвоздь, пришлось сначала выдвинуть острие — неудивительно, что ни в какие другие отверстия он не влезал. В верхнее же — маленькое и едва заметное — входит свободно; щелчок — и замок открыт. Остаются еще три, но с ними справиться проще: один открывается нормально, в левую сторону, другой — чтобы запутать злоумышленников — в правую, к третьему подходит плоский английский ключ. Ручка долго не хочет поворачиваться; наконец, дверь поддалась, но тут же раздается пронзительный вой — сработала сигнализация. Братья поспешно захлопывают дверь, однако вой не прекращается. Сверху бегом спускается сосед в элегантной рубашке с галстуком и домашних шлепанцах.
Сосед. В чем дело?..
Ежи. Мы — сыновья…
Приходится кричать — вой заглушает слова. Сосед вбегает в квартиру. В крохотной прихожей висит на гвозде зеркальце; гвоздь оказывается выключателем. Вой стихает. Сосед, подойдя к двери, загораживает вход.
Сосед. Попрошу документы.
Ежи вынимает удостоверение личности. Сосед внимательно его изучает.
Артур. Я с собой не ношу… Я — брат.
Ежи. Да, брат.
Сосед сравнивает лицо Ежи с фото на документе: более или менее похож; фамилия и имя отца тоже сходятся.
Сосед. Документики при себе надо носить. Да и у вас уже просрочено, не мешало бы: поменять.
Возвращает Ежи удостоверение, протягивает руку.
Сосед. Искренне сочувствую.
Ежи. Спасибо.
Сосед, оглядываясь, поднимается на один пролет. Братья с некоторой опаской входят в квартиру.
5
Ежи. Черт.
Квартира нам уже знакома. Комната с железными шкафами, узкая, покрытая одеялом кровать. Табурет, кухня со старым холодильником и солью в баночке, ванная, выкрашенная масляной краской. Братья, неприятно удивленные, обходят крохотную квартирку. Задерживаются возле аквариума с дохлыми рыбами.
Ежи. От голода. Надо выбросить.
Пытаются поднять аквариум, но он очень тяжелый.
Ежи. Принеси дуршлаг.
Артур идет в кухню, возвращается с дуршлагом. Вылавливает рыбок; большого труда это не составляет, только одна упорно ускользает; наконец, и она оказывается в дуршлаге. Артур несет капающий дуршлаг в уборную, выбрасывает рыб, спускает воду, рыбки исчезают. Ежи стоит посреди комнаты, принюхивается.
Ежи. Воняет.
Артур. Воняет, точно.
Подходит к окну, дергает задвижку, но окно и не думает открываться. Ежи пытается сделать то же самое с балконной дверью — безрезультатно. Обнаруживает гвозди в оконных рамах.
Ежи. Наглухо заколочены.
Артур. Зачем?
Ежи. А зачем сигнализация? Замки? Засов? Ты что, старика не знал?
Артур. Не так, чтобы очень…
Ежи. Вон он как проветривал…
В одно из окон встроен большой кондиционер. Артур прикладывает к нему ухо.
Артур. Эйр-кондишн. Даже работает.
Ежи разглядывает термометры в кондиционере.
Ежи. Поддерживает постоянную температуру. И влажность.
Братья находят в связке ключи от висячих замков на шкафах. Отпирают их, отодвигают блокирующие дверцы засовы. В шкафах аккуратно расставлены кляссеры. На отдельной полке специальные принадлежности: лупы, пинцеты и т. д. Рядом полка с каталогами и филателистическими журналами со всего мира. Особняком лежат одиннадцать золотых медалей, полученных отцом на международных выставках.
Ежи. Надо будет все это продать. Ты хоть чего-нибудь смыслишь?
Артур мотает головой: ничегошеньки.
Артур. Морозилку купишь или новый телевизор?
Ежи. Это уже есть. Может быть, видик. Если хватит…
Артур распрямляется.
Артур. А я промотаю… все до гроша, сколько бы ни было.
Щелкает себя по горлу — жест вполне однозначный.
Артур. Выпить бы… как ты думаешь, у отца найдется?
Ежи открывает холодильник, обнаруживает бутылку с остатками водки на донышке.
Ежи. Я — нет. У меня еще дела.
Артур разливает водку поровну, стараясь не пролить ни капли.
Артур. Даже по полста не получилось… За отца. Хоп!
Ежи поднимает рюмку, отхлебывает глоточек. Артур выпивает залпом, одобрительно кивает: холодная. Братья садятся.
Артур. На сколько это потянет?
Ежи. Понятия не имею. Марки теперь дорогие… тысяч на двести, может, а то и на полмиллиона…
Допивает водку. Начинает вынимать из шкафов кляссеры и, бросая их на стол, перечисляет.
Ежи. Загубленная жизнь матери. Хреновая жратва. Штаны в заплатах.
Артур. Прекрати.
Ежи. А ты знаешь, что его не в чем было похоронить? Я дал свой костюм…
Артур открывает первый попавшийся кляссер.
Артур. Откуда такое берется… желание обязательно что-то иметь? Ты должен знать… Сам любишь вещи.
Ежи. Я? Я вещами пользуюсь, люблю удобства. А отец… я его никогда не понимал.
Артур усмехается.
Артур. Это, видать, консервирует. Удобства… Мы с тобой два года не виделись…
Ежи. И что?
Артур. Ты ни капельки не изменился. Даже костюм тот же.
Ежи. Нет, костюм новый. Мне нравится этот цвет. Неужели два года?
Артур. Ты за меня поручился в январе… больше двух. Я еще с тех пор тебе должен двадцать кусков. Теперь отдам… И что же ты поделывал?
Ежи. Был в Ливии, строил… тебе это интересно?
Артур. Не особенно.
Ежи. Кое-что заработал. Сменил квартиру. Опять собираюсь ехать, машину куплю. Скучно все это, ты прав.
Артур с любопытством поглядывает на брата. Такие горькие слова он от него не ожидал услышать.
Артур. Стареешь?
Ежи. Нет. Я могу иметь все, что захочу. А какой толк? Мой малый… помнишь его? Ему на это плевать. Гордится, что с тобой на ты. Хвастается твоим фото с автографом — первый человек в школе.
Артур смущенно улыбается.
Артур. Я думал, только девчонки так…
Ежи. Ребята тоже.
Артур. Я тебе дам для него пластинку. Ни у кого еще нет — пробный экземпляр.
Ежи кивает, Артур улыбается, им хорошо вместе.
Артур. Вспоминаются старые времена… ну что, выпьем?
Ежи смотрит на часы, что-то прикидывает в уме.
Ежи. Давай. Сбегаешь?
Артур надевает куртку, проверяет, есть ли у него деньги, уходит, но с порога возвращается.
Артур. До семи, ладно? Потом ты меня выставляешь. В восемь мы играем в «Ривьере».
Ежи начинает разбирать стоящий в нише шкаф, но тут раздается звонок в дверь.
Ежи. Заходи!
Звонок повторяется. Ежи открывает дверь. На площадке человек неопределенного возраста.
Ежи. Да?
Человек вежливо кланяется.
Человек. Бромский.
Ежи. Слушаю вас…
Бромский. Можно?
Ежи отодвигается, пропуская гостя в квартиру. Тот протягивает руку. Рука влажная. Улыбается — располагающей, как ему кажется, улыбкой.
Бромский. Вы — сын…
Ежи. Сын.
Бромский. У меня к вам дело.
Ежи, проверив, не идет ли Артур, закрывает дверь. Вводит гостя в комнату. Тот с интересом поглядывает на разбросанные по столу кляссеры.
Бромский. Ликвидируете?
Ежи. Вы по какому-то делу?
Бромский. Совершенно верно. Я понимаю, момент неподходящий, но дело есть дело…
Ежи. Валяйте.
Гость ежеминутно улыбается — может быть, это нервный тик.
Бромский. Вы, наверно, меня видели: я был на кладбище…
Ежи. Что вас интересует?
Гость лезет в карман, достает какую-то бумагу, расправляет ее, снова складывает.
Бромский. Неловко как-то… Ваш отец… понимаете, здесь… срок истекает через несколько дней… он мне задолжал двести двадцать тысяч.
Подсовывает Ежи бумагу. Ежи читает. Подпись, похоже, в самом деле отцовская.
Ежи. Я не знал…
Бромский. Я понимаю, расходы на похороны…
Ежи. Да уж.
Бромский. Вот именно… Я бы мог, если позволите… подыскать какой-нибудь эквивалент… меньше хлопот…
Указывает на лежащие на столе кляссеры. Ежи стоит между ним и столом. Пишет на обороте расписки номер телефона. Отдает листок Бромскому.
Ежи. Позвоните дней через пять. Я постараюсь достать деньги.
Бромский. Большое спасибо, иначе бы пришлось к адвокату… если не ошибаюсь, вы пока не собираетесь расставаться с коллекцией? В случае чего… может, вам понадобится совет или консультация…
В комнату, с победоносным видом размахивая бутылкой, входит Артур.
Бромский. Я понимаю… У вас есть основания… я бы сам в такой ситуации…
Неловкое молчание. Наконец гость раскланивается и уходит.
Ежи. Папа был ему должен двести двадцать тысяч. Пока… этот явился первым.
Артур ставит бутылку на стол, видит вещи, которые Ежи вынул из шкафа, перелистывает газетные вырезки.
Ежи. Он собирал все, что о тебе писали.
Артур. А я думал, он забыл, как меня зовут.
Ежи. Холодильник и кровать с матрасом я бы взял, пригодятся на даче. Остальное твое… Согласен?
Артур просматривает вырезки. На каждой сверху аккуратно написано число и название газеты или журнала. Ежи не уверен, одобряет ли Артур предложенный им раздел имущества.
Ежи. Согласен?
Артур. Согласен, согласен… Я как-то задумался… почему между нами такая разница в возрасте?
Ежи. Я родился до сорок девятого, ты — после пятьдесят шестого. В промежутке он сидел.
Артур. Точно. А я не догадался.
Открывает бутылку, разливает.
Артур. Ты с ним об этом когда-нибудь говорил?
Ежи. Я был слишком маленький. А потом… случай не подворачивался. Он был в АК , где-то в руководстве… Помню, как он вернулся. Мы все загорелые, а он бледный. Мать за неделю начала готовить праздничный обед. Взяла у соседей скатерть, накрахмалила, раздобыла какие-то ножи, вилки. Накрыла на стол; он подошел, посмотрел и сказал: «Ах, вы тут на белых скатертях ели…» Ушел в свою комнату, и все… Мы с ним виделись иногда… он улыбался. Примерно в 58-м получил от товарища по восстанию письмо. Пришел на кухню и отклеил над паром марку. Долго разглядывал. Стоял и смотрел…
Артур. И тогда это началось?
Ежи. Кажется. Раньше он о марках представления не имел. И с тех пор как отрезало: ни мать его не интересовала, ни я… потом ты…
Артур. Со скатертью отличная история… Теперь это не в моде, а вообще-то можно бы написать песню.
Ежи. А что теперь в моде?
Артур. Ерунда. Помню… тебе купили велосипед… голубой…
Ежи. Отец получил наследство… его брат перед войной уехал в Америку и там умер. Матери купили часы, а мне — велосипед… Остальное отец истратил. Мать никогда не говорила, сколько им перепало, но уж пара тысяч долларов наверняка. У меня не было башмаков, но зато был велосипед. Мать продала часы на жратву… а он покупал марки. Ничего его больше не интересовало… ничего на свете.
Артур поднимает рюмку.
Артур. Нравится он мне…
Ежи. Кто?
Артур. Старик наш. Таким простым способом отключился… без травки, без спиртного, без уколов…
Пьют.
Ежи. Еще неизвестно, что лучше.
Артур. Брось. Что делаем с квартирой? Я тут прописан, хотя ни разу не был…
Ежи. Квартира государственная. Не знаю, удастся ли что-нибудь… выкупить, продать… Ты бы хотел здесь жить?
Артур. Когда-нибудь…
Артур снова наливает. Пьют. Ежи морщится.
Ежи. Мерзость.
Артур. Можно привыкнуть. Ну, еще раз за отца. Черт, я совсем его не знал. Что имеешь, не хранишь…
Ежи. Пока мы имеем минус двести двадцать тысяч.
Берет несколько лежащих с краю кляссеров, просматривает.
Ежи. У них есть такая биржа… кажется, в школе на улице Рады Народовой. Может, попробуешь?
Марки в кляссерах разложены свободно. Иногда по одной на странице, иногда по нескольку — профанам порядок их расположения непонятен. Ежи пододвигает кляссеры к Артуру.
Артур. Твой малыш не собирает?
Ежи. Так, балуется. Какие-то самолеты.
Артур задерживает взгляд на одной из страниц.
Артур. Возьми для него эти. Три воздушных шара… нет, цеппелины, наверно, серия. (Читает.) Polarfahrt. Пусть будет память о дедушке.
Извлекает из-под целлофана три марки с цеппелинами разных цветов: синий, красный коричневый. Цвета неяркие, спокойные, словно выгоревшие.
Артур. Красивые. Соревнования, что ли? Тридцать первый год.
6
К микрорайону, застроенному одинаковыми односемейными домиками, подъезжает такси. Ежи выходит, Артур высовывается из машины. Братья не пьяны, может, только говорят чуть громче обычного — не исключено, что им просто мешает шум мотора.
Артур. Здесь?
Ежи. Да.
Артур. Симпатично. Скажи малышу, что за мной пластинка.
Ежи. Он не такой уж малыш.
Артур усаживается.
Артур. В «Ривьеру».
Уже на ходу открывает окно.
Артур. Я рад, что мы встретились.
Ежи стоит на пороге кухни. Жена — когда-то она была красива, но потом, в борьбе за существование, черты ее лица заострились — злобно смотрит на Ежи: опоздал, чего-то не сделал — как всегда или, скажем, часто.
Ежи. Прости.
Жена не отвечает.
Ежи. Я не успел, поедем завтра. Заговорились с Артуром после похорон.
Жена. Завтра он не принимает.
Ежи. Послезавтра съездим, я позвоню. Извини, пожалуйста… понимаешь…
Жена. Я ничего не говорю.
Ежи. Не говоришь. Пётрусь!
Поворачивается и идет в комнату сына.
Ежи. Ты помнишь дедушку?
Пётрек. Плохо.
Ежи. Я тебе от него принес… на память… марки.
Роется в бумажнике и вытаскивает три цеппелина. Протягивает Пётреку. Тот кладет их на тетрадь, рассматривает.
Пётрек. Красивые.
Ежи. Дедушка умер, ты знаешь? Сегодня похоронили.
Мальчик смотрит на отца, глаза его подозрительно блестят. Ежи удивлен.
Ежи. Плачешь?
Пётрек. Нет, я уже плакал. Мне мама за обедом сказала.
Ежи отводит взгляд.
Пётрек. Жалко дедушку, правда?
Ежи. Артур тебе подарит пластинку. Самую последнюю, такой еще ни у кого нет.
Мальчик кивает.
Ежи. Зуб не болел?
Пётрек. Нет. Вроде нет.
Ежи. Я не успел…
Пётрек. Мама сердилась. Целый день кричала.
8
Большой ярко-раскрашенный микроавтобус с огромной желтой надписью City Live разворачивается на кругу возле улицы Мархлевского. В автобусе четыре кудлатых парня и молоденькие девчонки. Артур сидит у окна, грызет яблоко. Везде раскидана музыкальная аппаратура, усилители, кабели.
Девушка. Не ешь яблоки. Вредно. Можно заболеть раком.
Артур. От курева.
Указывает на сигарету у девушки во рту. Она мотает головой.
Девушка. Нет, от яблок.
Кудлатый водитель останавливает микроавтобус на Гжибовской, перед школой.
Водитель. Здесь?
Артур берет свою сумку.
Девушка. Пойти с тобой?
Артур. Я через часок вернусь. Подсоединитесь, попробуйте сделать что-нибудь с микрофоном, чтоб не трещал.
9
В школе, где размещается самый большой в Варшаве клуб филателистов, Артур со своей сумкой и несколькими кляссерами кажется чужим. Он с любопытством разглядывает людей, в разных углах бережно листающих кляссеры, рассматривающих марки. Все это похоже на какое-то ритуальное действо. Внимание Артура привлек человек, к которому то и дело кто-то подходит, отводит в сторонку, советуется. Артур протягивает ему свои кляссеры.
Артур. Я бы хотел узнать… сколько стоит, можно ли продать…
Знаток заглядывает в верхний кляссер и немедленно возвращает все Артуру.
Знаток. Вы сын Кореня?
Артур кивает.
Знаток. Это только часть коллекции.
Артур. Я могу продать все.
Знаток. Будьте любезны, подождите минутку.
Отходит. Артур присаживается на подоконник, смотрит по сторонам. Рядом с ним несколько мальчишек роются в коробке, полной всякой дребедени. Знаток возвращается с уже знакомым нам председателем — маленьким толстяком в сером костюме, он произносил речь на похоронах.
Знаток. Пан председатель хотел бы с вами встретиться.
Председатель. Вас ведь двое, верно?
Артур. Двое.
Председатель. Можно вас навестить… у отца в доме?
Артур удивлен.
Артур. Конечно, если вам хочется…
Председатель. Адрес я знаю.
10
Железные шкафы в квартире отца раскрыты. Кляссеры, которые несколько дней назад Ежи с Артуром вытащили из шкафов, расставлены по местам. Председатель — суетливый и вездесущий — в постоянном движении. Трудно поверить, что такой человек мог долго спокойно стоять, произнося прощальную речь.
Председатель. И какие же у вас планы, господа?
Ежи. Продать хотим. Так сказать, испытываем необходимость.
Председатель. В чем, если не секрет?..
Артур, кажется, хочет что-то ответить, но Ежи не дает ему раскрыть рта.
Ежи. Неважно. Можете нам поверить.
Председатель достает из шкафа металлический денежный ящик. Найдя в связке покойного нужный ключ, отпирает «сейф». Там лежат два кляссера; в шкафу — стоит добавить — есть еще несколько таких ящиков. Председатель наугад раскрывает кляссер. Показывает Ежи марку на первой же случайно открывшейся странице. Действует уверенно — похоже, коллекция ему хорошо знакома.
Председатель. За эту вы можете купить маленький «Фиат». За эту — дизель. Этой серии хватит на покупку квартиры.
Артур смотрит на Ежи. Тот сглатывает слюну. Впервые они говорят об отцовской коллекции со знающим человеком.
Ежи. Сколько… сколько это все стоит… примерно?
Обводит рукой раскрытые кляссеры, шкафы, ящики.
Председатель. Десятки миллионов. Эту коллекцию у вас в Польше не купят, ни у кого нет таких денег. Продавать надо не спеша, на зарубежных биржах, через солидных посредников; официально это делается только при участии государства. Если понемногу, нелегальным торговцам — выручите миллионов пятьдесят, и это на несколько месяцев дезорганизует рынок.
Председатель внезапно прекратил суетиться. Видно, что он любит и умеет произносить речи. На секунду умолкает, чтобы проверить, произвел ли должное впечатление, и продолжает дальше.
Председатель. Отец посвятил этой коллекции всю жизнь. Я уже говорил на кладбище, но не уверен, что вы меня правильно поняли. Если мои слова о ее финансовой ценности вас не убедили, попробуйте посмотреть с другой стороны: было бы преступлением зачеркнуть тридцать лет чужой жизни, даже если это всего лишь жизнь отца, которого вы практически не знали. Он, понимаете ли, занимался этим не корысти ради. Это была любовь.
Председатель явно закончил речь и ждет аплодисментов. Особенно удачным, по его мнению, получился конец. Однако аплодисментов не последовало. Братья точно остолбенели. Председатель опять подходит к шкафам и снимает с одной из полок книги.
Председатель. Вот вам — это каталоги. Цены в Польше и за границей, насыщенность рынка отдельными экземплярами. Чтоб разобраться в этом, не нужно большого ума — только охота и время. Надеюсь, у вас найдется и то, и другое, — в память об отце. Всего доброго… если понадобится помощь, я в вашем распоряжении. Все, что я говорил на кладбище, — чистая правда. Мы с вашим отцом дружили, и сейчас… до свидания.
Прощается и уходит. В тишине слышно, как стукнула дверь.
Артур. Твою мать…
Ежи. Н-да. Сюрприз.
11
Ежи входит в дом и сразу видит Пётрека, который, приложив палец к губам, закрывает дверь одной из комнат. Ежи смотрит на него вопросительно. Пётрек подходит к отцу.
Пётрек. Ты был на работе?
Ежи. Утром? Был… потом ушел, мы встречались с Артуром…
Достает из портфеля последнюю пластинку City Live и дает Пётреку. Мальчик радостно улыбается, но продолжает свое.
Пётрек. Мама спит… она тебе звонила, разыскивала…
Ежи. Зачем?
Пётрек не знает.
Пётрек. Я ее укрыл пледом.
Ежи раздевается. Пётрек, остановившись на пороге своей комнаты, кивком подзывает отца. На новой пластинке он с восторгом обнаружил посвящение и автографы всех членов группы.
Пётрек. Это они расписались? Все?
Ежи. Кажется, да. Артур тут тебе написал: «Пётреку с наилучшими пожеланиями». Здорово, да?
Здорово! — это можно прочитать у Пётрека на лице.
Ежи. Как цеппелины?
Пётрек ведет отца в свою комнату. Там на столе лежит целая груда марок. Пётрек улыбается, довольный своей оборотистостью.
Пётрек. Я поменялся. Посмотри, на сколько.
Ежи смотрит на пеструю гору, и улыбка исчезает с его лица.
Ежи. С кем?
12
Перед филателистическим магазином на Свентокшиской несколько парней. Пётрек в стоящей на тротуаре «шкоде» показывает отцу на одного из них — в очках в металлической оправе. Ежи выходит из машины.
Ежи. Сиди, не вылезай.
Подходит к пареньку. Самоуверенная наглая физиономия очкарика.
Ежи. Есть дело.
Паренек шустрый, отвечает мгновенно.
Парень. Желание клиента — закон.
Ежи. Отойдем в сторонку. Дело тонкое.
Кивком приглашает парня идти за ним. За углом, уже на улице Чацкого, подворотня. Ежи пропускает очкарика вперед, чтобы отрезать ему путь к отступлению. Тот задиристо спрашивает.
Парень. Ну чего?
Ежи подходит к нему вплотную. Парень предостерегает его.
Парень. Могу стукнуть.
Однако размахнуться он бы не сумел — прижат к стене.
Ежи. Обдурил маленького.
Парень. Надо же на что-то жить.
Ежи. Это был мой сын.
Парень. Сейчас почти у всех есть родители.
Ежи внезапно — довольно сильно — согнутыми пальцами хватает парня за нос. У того на глазах выступают слезы.
Ежи. Отдай серию с цеппелинами.
Парень молчит. Ежи сжимает пальцы. Из носа течет кровь.
Парень. Я продал.
Ежи. За сколько?
Парень. За сорок.
Ежи. Кому?
Парень не отвечает. Ежи еще сильнее сжимает пальцы. По щекам парня бегут слезы, смешанные с кровью, он крутит головой, видно, пытаясь что-то сказать, но не может. Ежи ослабляет хватку.
Парень. В магазинчике. На Вспульной.
Ежи. Если врешь, плохи твои дела.
Парень с трудом переводит дыхание. Держится за нос; кровь сочится между пальцев.
Парень. Только не говорите… он мне… он не простит.
Ежи. Я тоже.
Трясет затекшими пальцами.
13
В маленьком магазинчике на Вспульной колокольчик звенит автоматически, как только открывается дверь. Владелец — немолодой пижон: шейный платок, браслет с группой крови и т. д.
Ежи. Я к вам по малоприятному делу.
Владелец. Что вы говорите…
Обращается в слух.
Ежи. Один пацан со Свентокшиской продал вам за сорок тысяч марки, которые выцыганил у моего сына. Взамен за какую-то ерунду.
Владелец изображает удивление.
Владелец. Впервые слышу.
Ежи. Понятно.
Владелец. Это какое-то недоразумение.
Ежи. Возможно.
Владелец. Бывает.
Ежи. Да… А если б я захотел у вас купить серию из трех немецких цеппелинов, Роlarfahrt, 1931 год? Это реально?
Владелец. Можно поговорить.
Лезет под прилавок. Вытаскивает три марки — уже в специальном целлофановом конвертике.
Владелец. Вы эти имели в виду?
Ежи. Да.
Владелец. Они продаются.
Ежи. Сколько?
Владелец. 190 тысяч, недорого. Одна чуточку повреждена, наверно, последний владелец непрофессионально обращался… Вот здесь, видите?
Показывает надорванный уголок.
Ежи. Как ни прискорбно, придется обратиться в милицию.
Владелец. Ничего страшного. Прошу.
Снимает с высоко подвешенной полочки телефон. Рядом ставит консервную банку с прорезью и надписью: «Телефон — 5 зл.». Смотрит на Ежи, недоумевая, почему тот не звонит. Указывает на прикрепленную к аппарату табличку с номерами скорой помощи, пожарной команды и милиции.
Владелец. Вот телефоны. 997 или 21-89-09 — районное отделение. Будете звонить?
Ежи держит трубку в руке, однако, чувствуя, что преимущество не на его стороне, номера не набирает. Владелец, порывшись в бумагах, вытаскивает какой-то листок.
Владелец. Вот копия квитанции… один гражданин перед отъездом за границу продал мне эту серию… видите: опись, дефект, о котором я говорил… за 168 тысяч злотых. А вот лицензии на право торговли… вон, над вами.
Показывает. Лицензия в рамке, со множеством печатей.
Владелец. Лучше ведь, согласитесь, чтобы марки оставались в Польше, а не вывозилис: контрабандой за рубеж. Это тоже проявление патриотизма, верно?
14
Жена Ежи, сидя в углу тахты, вяжет на спицах. Ежи в плаще слоняется по комнате.
Жена. Уходишь?
Ежи. Мне нужно повидаться с Артуром.
У Ежи не хватает духу сказать то, что необходимо сказать. Он еще минуту крутится по комнате.
Ежи. Петрусь, выйди.
Жена. Не выходи.
Ежи. Мы пока не сможем купить мебель.
Жена. О-о-о… Интересно, почему?
Ежи. У меня большие расходы. В связи со смертью отца.
Жена. Ты говорил, что будут деньги, а не расходы. Отец, кажется, что-то собирал. Ты рассказывал… когда еще со мной разговаривал… марки, правильно?
Ежи. Марки.
Жена. Я слыхала, они продаются.
Ежи. Да.
Жена продолжает вязать. Ежи стоит у окна и молчит.
Жена. Ты уже не торопишься?
Ежи. Тороплюсь.
Жена. Ну так иди. Чего ждешь?
15
В большом зале играет группа Артура. Поклонники и поклонницы раскачиваются в такт музыке, Артур поет и кричит в микрофон.
Артур. Убивай, убивай, убивай, убивай,
Ежи, сам не свой, протискивается сквозь освещаемую разноцветными прожекторами толпу к эстраде. Приблизившись, подает знаки Артуру. Артур взглядом показывает брату, где его подождать. Ежи идет за сцену, в комнатку, которая служит уборной. Слышит восторженный рев зрителей. Появляется взмокший Артур. Братья выходят на балкон.
Ежи. Ты простудишься.
Артур пренебрежительно машет рукой.
Артур. Уже простудился.
Ежи. Звонил тот тип насчет денег. Мы договорились на воскресенье.
Артур. Двести двадцать кусков?
Ежи. Точно. У меня есть девяносто — отложены на мебель для Пётрека; дома я уже сказал, что придется повременить.
Артур. А супруга как?
Ежи. Подозревает, что у меня кто-то есть. А теперь еще в воскресенье не поеду с ними в деревню… тут уж все сомнения отпадут.
Артур. Может, я один?..
Ежи. Да он жулик, запросто тебя обдурит. Что будем делать? У тебя что-нибудь есть?
Артур. Ни гроша. Я все спускаю. О! Могу продать усилитель.
Ежи. А на чем будешь играть?
Артур. На усилителях не играют. Шестьдесят тысяч за него дадут. А остальные?
С минуту молча глядят друг на друга.
Ежи. Ну что?
Артур. Марки? Сам не знаю, почему… неохота пока их трогать…
Ежи. И мне неохота.
С облегчением улыбается. Артур тоже улыбается. Ночью, на холодном балконе, братья заключили молчаливый уговор.
Артур. Пускай лежат.
На балкон выглядывает один из музыкантов.
Музыкант. Эй, играем.
Исчезает.
Артур. Девяносто и шестьдесят — это сто пятьдесят. Остается семьдесят. Раздобудем где-нибудь, а?
Ежи укладывает пачки на верхний багажник «шкоды», прощается с Петрусем; из дома выходит жена.
Жена. Холодильник пустой. Все, что было, я забрала в деревню.
Ежи. Я куплю.
Жена. Не удивляйся. Я заперла шкафы и комоды. Не хочу, чтобы кто-нибудь рылся…
Ежи. Никто в твоих вещах рыться не будет.
Жена. Косметику я тоже спрятала.
Жена сказала все, что хотела сказать; садится в машину. Сразу пристегивается ремнями, отвергнув помощь Ежи в этом нелегком деле. Машина трогается.
17
Перед домом в нашем микрорайоне останавливается такси. Артур выходит, вытаскивает большой тяжелый мешок, смотрит наверх. Уже поздно, освещенных окон немного, и Артур сразу видит, что в отцовской квартире горит свет: там кто-то есть. Оставив мешок у подъезда, в растущих вокруг дома кустах, выбирает молодое, уже довольно толстое деревце. Ломает его — получается длинная тяжелая палка. Взмахнув ею для пробы несколько раз, Артур, перекинув мешок через плечо, скрывается в подъезде.
18
Артур старается как можно бесшумней открыть дверь. Держа палку над головой, вбегает в квартиру. За столом Ежи рассматривает марки. Поднимает глаза.
Артур. Я испугался: думал, кто-то залез.
Ежи с удивлением смотрит на мешок, который Артур волочит за собой по полу.
Артур. Что ты здесь делаешь, черт бы тебя побрал?
Ежи. Да вот, смотрю…
Артур. Не знал…
Ежи. Я и вчера был.
Артур. Когда?
Ежи. Утром.
Артур. Значит, мы разминулись. Я заходил около двенадцати.
Ежи. Я раньше ушел.
Артур. Я поживу тут немного.
Встает, вываливает содержимое мешка на кровать. Разлетаются рубашки, майки, кроссовки, носки, постельное белье.
Ежи. Выгнали?
Артур. Нет. Боюсь за все это. Так надежнее… Любой может войти, как ты. Надо, чтобы здесь кто-то был. Ну и потом… я тут прописан.
Ежи. Верно, прописан. Да и мне будет спокойнее.
Артур разбирает вещи.
Ежи. Знаешь, что я нашел?
Показывает брату две марки в специальном кляссере, на отдельной странице.
Ежи. Единственная серия в Польше. Неполная.
Показывает фотографию этой серии в каталоге.
Ежи. Голубая, желтая… а розовой нет. А это видел?
Берет толстую, исписанную аккуратным почерком тетрадь. Находит страницу с надписью «Меркурий 1851».
Ежи. «Розовый австрийский Меркурий 1851 после войны спрятан 3. кое-что известно К.Б. украден в знаменитой краже в 65 году, всплыл ненадолго в Кракове у Е. продан (обменен) в 68 перед отъездом Е. из Польши. Запрошенный в Дании Е. фамилии покупателя не помнит, знает, что приезжий, по рекомендации скончавшегося в 71 году К. В. Сведения от К. Б. Р. - марка в Польше, на юге. Может быть, М. В.? Шанс? Учесть: не деньги». Полтетради — такие истории. Какие-то цифры, ничего нельзя понять… я несколько часов разбирался.
Артур. Розовый австрийский Меркурий… Хорошо должен смотреться рядом с этими двумя… розовый…
Уже ночь. Братья сидят на противоположных концах стола, обложившись кляссерами, каталогами, с лупами и пинцетами. Обмениваются записями отца. Ежи показывает открытый кляссер. Пустая страница.
Артур. Не хватает мне их. Красивое название: цеппелин.
Ежи. Сопляк… хотел как лучше.
Артур. Я что-нибудь придумаю.
Уже рассвело. Артур на балконе, потягивается: ему холодно после бессонной ночи. Высовывается с балкона и на мгновение замирает. Зовет Ежи. Перегнувшись через перила, братья смотрят вверх на кажущиеся особенно темными на фоне светлеющего неба верхние этажи.
Артур. Спускаются по веревке и порядок. Всего три этажа.
Ежи. Решетки.
Артур. Одну на балкон, вторую на окно. Отец заколотил гвоздями… Трах — и они уже внутри, стекло есть стекло. И привет.
Ежи. Артур… я забыл, что у меня есть другие дела. Напрочь забыл…
Артур. Приятно.
Ежи. Очень.
Артур. Может, ничего больше и нет? Если не хочется, значит, просто нет.
Ежи. Напиши об этом песню.
Артур. Напишу, когда окончательно уговорю тебя согрешить… Слушай, у меня идея. Давай подберем марку. Дорогую… тысяч на сто. По официальным ценам, наверно, это где-то записано?
Братья возвращаются в квартиру, листают каталоги.
19
Магазинчик на Вспульной. Владелец — сегодня уже в другом шейном платке — высовывается из-за портьеры. Любезно улыбается посетителю. Артур, небритый, длинноволосый, в зеленой куртке, озирается: одни ли они. Ставит на прилавок сумку, достает бумажник. Кладет перед владельцем какую-то марку.
Артур. Я слышал о вас много хорошего… говорят, вы большой знаток.
Владелец. Да, кое в чем разбираюсь.
Артур. Я тут нашел… мелочишку… Она что-нибудь стоит?
Владелец берет каталог, листает. Разговаривая с Артуром, не отрывает глаз от каталога, хотя Артур видит, что он давно нашел то, что искал.
Владелец. Где вы ее взяли?
Артур. Дома.
Владелец. У себя дома?
Артур. Не совсем.
Владелец. Она стоит пятнадцать тысяч. Могу купить за три.
Артур. Пять.
Владелец. Четыре. Марка краденая.
Артур. Идет.
Владелец лезет в сейф, достает четыре тысячи. Артур пересчитывает деньги, но при этом внимательно следит за владельцем и, прежде чем тот успел взять марку, забирает ее с прилавка.
Владелец. Вы что…
Артур садится на стул. Стряхнув с прилавка невидимую пылинку, вытаскивает из сумки магнитофон. Прокручивает пленку обратно. Нажимает на «стоп».
Артур. Включить? Проверим, записалось ли…
Владелец. Чего вы хотите?
Артур указывает на висящую над ним лицензию, которую владелец недавно с гордостью демонстрировал Ежи.
Артур. Такая лицензия сейчас целое состояние.
Владелец. Ладно. О чем речь?
Артур. О трех марках с цеппелинами. Немецкие, 31 год. Я даю вам четыре тысячи и совершенно новую кассету. Basf. Записано всего несколько минут, а рассчитано на девяносто!
Владелец. Ловко. Знаете, меня будто что-то кольнуло, когда вы вошли.
Артур. Надо было прислушаться к внутреннему голосу.
Владелец. Был тут у меня один…
Артур. Мой брат.
Владелец. Он не такой хитрый.
Артур. Он тогда еще не располагал всей информацией. Не знал вас.
Владелец. Вам нужны деньги или марки?
Артур. Марки.
Владелец. Понятно. Вы — сыновья…
Артур. Да.
Владелец. Понятно.
Достает металлический ящик, похожий на те, что стоят у отца в шкафах, открывает. Вытаскивает тоненький целлофановый пакетик с тремя марками. Прежде чем отдать марки Артуру, приветливо улыбается.
Владелец. Разрешите задать интимный вопрос… вы собираетесь расстаться с отцовской коллекцией или намерены ее… сохранить?
Артур. Сохранить. По-английски: to remain.
Владелец опять улыбается. Артур ему нравится.
Владелец. Вы с братом хоть что-нибудь в этом понимаете?
Артур. Начинаем, как видите.
20
Балконная дверь и окна уже оборудованы решетками. Артур обжился в отцовской квартире: повсюду разбросаны ноты, лежит гитара, еще какие-то музыкальные принадлежности. Сам он сидит напротив огромного пса и подсовывает ему под нос кусок колбасы. Когда пес хочет схватить колбасу, кричит.
Артур. Из правой руки? Нельзя!
Собака отворачивается, изображая полное безразличие. Артур перекладывает кусок в левую руку; пес молниеносно его заглатывает. Сидит, явно довольный своей сообразительностью. Артур треплет его за ушами. Шаги на лестничной площадке.
Артур. Кто там?
Пес настораживает уши. Глухо ворчит. Артур командует.
Артур. Фас.
Собака одним прыжком подскакивает к двери. Лает густым басом, грозно рычит.
Артур. Хватит. Гарде.
Пес успокаивается только, когда на лестнице стихают шаги. Возвращается в комнату и садится около железных шкафов. Тяжело дышит, высунув длинный язык и пристально глядя Артуру глаза.
21
Ежи огибает свой дом и через террасу, ключом открыв дверь, входит в комнату, отделенную остальной части дома. Снимает плащ, бросает его на кровать, идет в комнату сына.
Ежи. Не знаешь, Артур не звонил?
Пётрек. Я не подходил.
Ежи. Мама злится?
Пётрек. Нет, говорит, наконец-то у нас покой. Она мне купила… смотри.
Показывает красивые темно-синие подтяжки. Демонстрирует застежку.
Пётрек. Здоровские, да?
Ежи. Здоровские. Что в школе?
Пётрек. Русский исправил.
Ежи. На сколько?
Пётрек. Пятерка. С математикой неважнецки…
Ежи. Я тебе помогу.
Пётрек. Мама сказала, что возьмет репетитора… что на тебя нельзя рассчитывать.
Ежи. Ну не рассчитывай.
Уходит, слегка обиженный. Стучится в комнату, в которой сидит жена.
Ежи. Можно позвонить?
Жена. Звони.
Ежи набирает номер. Жена поднимает руку и держит ее так, чтобы Ежи обратил внимание. Ежи смотрит с недоумением.
Ежи. Не понимаю…
Жена. На пальце…
Ежи. Кольцо? Нет обручального кольца. Потеряла?
Жена. Продала.
Ежи. Зачем?
Жена. А как бы иначе я заплатила за панель в прихожей?
Ежи. Придется поехать. К Артуру. Никто не подходит.
Жена. Разговор окончен.
Ежи. Извини.
22
Ежи пытается открыть дверь отцовской квартиры ключом, которым он уже научился пользоваться, но ключ даже не желает влезать в замочную скважину. Из-за дверей доносится грозное глухое ворчание.
Артур. Кто?
Ежи. Это я, Юрек!
Артур открывает засовы. Пес яростно рычит.
Ежи. Забери эту скотину.
Слышно, как брат оттаскивает рычащего зверя от двери; теперь пес лает в глубине квартиры.
Артур. Я его запер в ванной.
Ежи. В чем дело, черт побери? Ключ не открывает.
Артур. Я сменил замок. Мне так посоветовали… Замки время от времени надо менять. Держи, это новый ключ.
Ежи. Кто тебе посоветовал?
Артур. Знакомые… у них богатый опыт.
Ежи. Предупреждать надо, сволочь. Тебя невозможно поймать: я целый день звонил.
Артур. Случилось что-нибудь? Я выходил в магазин, потом с собакой.
Ежи. Ничего не случилось… я полдня проторчал в библиотеке. Надо купить рыбок. Знаешь, зачем отец их развел?
Достает блокнот, в котором, видимо, делал записи в библиотеке.
Ежи. «Рыбы — лучшие контролеры состава воздуха в помещении. Они растут здоровыми, если в воздухе не содержится вредных для рукописей, книг, марок веществ». Из чешского журнала, я перевел.
Артур. Ишь ты какой!
Пес все время рычит в ванной.
Ежи. Он так постоянно?
Артур. Нет, только когда сидит взаперти. Выпустить? Боязно… может и цапнуть.
Ежи. Надо что-то сделать. Он должен знать, что я — это я.
Артур уходит и в ванной пристегивает к ошейнику короткий поводок. Осторожно входит с собакой в комнату. Пес поминутно вздергивает верхнюю губу, обнажая огромные зубы.
Артур. Это свой, dog. Свой. Смотри.
Привязывает собаку к дверной ручке и подходит к брату. Демонстративно обнимает его, прижимает к себе, целует.
Артур. Это Юрек, dog. Посмотри, это мой брат, свой. Наш славный Юрек.
Пес перестает рычать, но не спускает с Ежи глаз.
Артур. Ну довольно, хороший песик. Ну…
Отвязывает поводок. Пес не двигается с места.
Артур. Погладь его. Попробуй…
Ежи протягивает руку. Пес немедленно начинает скалить зубы, напрягается.
Артур. Ему нужно привыкнуть. Оставайся ночевать, может, успокоится. Раскладушка есть, я принес. Ненавижу спать с бабами.
Ежи видит разложенные на столе ноты, над которыми работал Артур.
Ежи. Сочиняешь?
Артур. Пытаюсь… не очень-то получается. Голова не тем занята. Я гулял с собакой и встретил этого типа… которому отец задолжал. Вертелся около дома.
Ежи. Мы ведь отдали…
Артур. Он сказал, что у него тут знакомые.
Ежи. Собаке твоей… обязательно выходить? Нельзя приспособить ящик с песком?
Артур. Это же большая собака. Должна хоть раз в день побегать.
Ежи. Надо завести двух. Одна будет моя, другая — твоя. Гуляли бы с ними по очереди.
Артур. Может, и это придется сделать.
Телефонный звонок.
Артур. Слушаю.
23
В магазинчике на Вспульной очень уютная подсобка. Владелец приносит кофе в маленьких чашечках. Поскольку в помещении тесно, гостей он усадил на креслица, а сам устроился а подоконнике. Улыбается, предлагает сахар — все как в лучших домах.
Владелец. Вы уже столкнулись с проблемой розового австрийского Меркурия?
Ежи еще не забыл обиды.
Ежи. Столкнулись. Вы хорошо осведомлены…
Владелец. Нам, филателистам, иначе нельзя… А вы знаете, сколько эта марка стоит?
Артур. Мы знаем, что в Польше есть один экземпляр.
Владелец. Да. И мне известно, у кого он.
Братья переглядываются. Артур даже вытащил изо рта спичку, которую жевал.
Артур. С деньгами паршиво… брат продал машину, но…
Владелец. Тут не в деньгах дело.
Ежи. А в чем?
Владелец. В том… Мне бы прежде хотелось узнать, очень ли вам это важно?
Артур. Очень.
Ежи. Очень.
Владелец. Видите ли… Давайте встретимся еще раз. Только раньше вам придется сделать анализы.
Ежи. Анализы?
Владелец. Группа крови, РОЭ, моча…
Ежи. Вы собираетесь нас лечить или продавать марку?..
Владелец. Марка не продается. И только я знаю, у кого она. Ваш отец много лет пытала напасть на ее след и не смог, а она ему была очень нужна. Так что, если вам она нужна меньше…
Артур. Анализы сделать можно. Труда не составит.
Владелец. Я так и думал.
24
В парке зелено, многолюдно. Возможно, кто-то играет на рояле в тени гранитной шопеновской ивы. Артур по привычке легонько отбивает ногой такт. Владелец изучает результаты анализов. Ежи с тревогой, а Артур с улыбкой ждут, что будет дальше.
Владелец. Н-да… как я вам уже говорил, дело тут не в деньгах. Этот тип живет в Тарнове. Розовый австрийский Меркурий.
Братья переглядываются. Все совпадает с записями отца: Тарнов на юге Польши.
Ежи. И что же ему нужно?
Владелец. Ему нужна серия — коротенькая, всего из двух марок, которая есть у одного солидного человека в Щецине.
Ежи. Солидный человек, говорите?
Владелец. Правильный вопрос. А этому человеку нужна одна маленькая марка, очень невзрачная, которая…
Артур. Которая есть у нас. Но при чем тут группа крови?
Владелец. Нет, у вас этой марки нет.
Ежи. А у кого есть?
Владелец. Так получилось, что у меня.
Артур. Отлично, круг замкнулся. Закругляемся…
Владелец. Сейчас. Все будет зависеть только от вас.
Указывает на Ежи. Тот даже отшатнулся.
Артур. Почему это только от него?
Владелец. У вашего брата подходящая группа крови. Видите ли… эта марка стоит около миллиона…
Ежи. Точнее — восемьсот восемьдесят тысяч.
Владелец. Совершенно верно. Около миллиона. Но купить ее нельзя — каждый в цепочке согласен только на обмен, притом строго определенный.
Ежи. А вы на что меняетесь? На кровь?
Владелец. Нет. На почку. Моя дочь… ей шестнадцать лет… тяжело больна. Об искусственной почке на всю жизнь речи нет. Я ищу человека, который бы согласился… ваш отец был слишком стар.
Артур смотрит на Ежи, усмехается.
Артур. Обидно… жаль, что у меня неподходящая группа.
Владелец. Да, у вас неподходящая.
Переводит взгляд на Ежи.
25
Собака лежит под шкафами, но следит за взволнованно расхаживающим по комнате Ежи.
Ежи. Какого черта… почему я должен лишиться почки ради какой-то марки?
Артур. Ради розового австрийского Меркурия 1851 года. Но ты прав. У тебя семья, сын…
Ежи. Это же кусок человека, моя плоть.
Артур. Точно. Если б речь шла о моей персоне, я бы ни секунды не колебался. На фиг мне почка… у меня их две. Я знаю малого, он уже двадцать лет с одной и слава Богу… закладывает… и с бабами… никаких проблем.
Ежи. Да на это мне наплевать…
Артур. Кроме того, я бы рассуждал так: я спасаю девушку. Молоденькую девушку. Очень гуманный поступок.
Ежи. Артур…
Артур. Я тебя не уговариваю. Твоя почка.
Ежи. Но марка наша.
Собака вдруг приподнимается и садится.
Артур. Лежать!
Пес смотрит на братьев и медленно, нехотя ложится. Высовывает язык, тяжело дышит. Ежи, поглядывая на него через плечо, приседает на корточки у окна. В аквариуме опять плавают большие красные вуалехвосты. Ежи, достав коробочку, сыплет в воду корм. Рыбы подплывают и жадно набрасываются на дафний.
Ежи. Безвыходное положение… западня… Гляди, какие прожорливые, гады.
Артур. Нормальные. Жить хотят.
26
Ребята Артура репетируют в физкультурном зале. Артур, видимо, исполняя роль дирижера, — если таковой имеется в подобном ансамбле, — указывает, когда вступать очередным инструментам. У микрофона молоденький паренек, которого мы видим впервые. Ждет. В какой-то момент приходит черед солиста.
Артур. Давай!
Паренек опаздывает.
Артур. Внимательнее.
Играют; паренек вступает, но несмело и вяло.
Музыкантам что-то не понравилось: они обрывают мелодию на середине такта.
Гитарист. Не так надо.
Артур. Не так. Но у него получится…
Гитарист. Может, поедешь? Клевая поездка…
Артур. Не сумею. Может быть, после отпуска или еще когда.
27
Ежи хочет с террасы войти в свою комнату. Дверь заперта. Он стучит, потом колотит в дверь кулаком. В окне появляется жена.
Жена. В чем дело?
Ежи. Я хочу войти.
Через минуту раздается скрежет ключа в замочной скважине. Ежи наваливается на дверь; наполовину ее приоткрыв, видит два чемодана и сумку. Жена стоит рядом с какой-то бумагой в руке.
Жена. Я подала на развод. Тебе надо здесь расписаться.
Распахивает дверь и, воспользовавшись тем, что ошарашенный Ежи уставился в бумагу, выносит из дома чемоданы и сумку.
Жена. Когда захочешь взять остальное, позвони, но только после развода. Этого тебе пока хватит.
Захлопывает дверь; грохот выводит Ежи из оцепенения. Он стучит кулаками. Дверь приоткрывается: на этот раз она закрыта на цепочку.
Жена. Что-нибудь еще?
Ежи. Нам нужно поговорить… я должен принять решение…
Жена. Минутку.
Исчезает, возвращается, дает мужу листок.
Жена. Тут телефон моего адвоката. Захочешь что-нибудь сказать перед разводом, позвонишь ему. Он мне все передаст.
За окном прилипшее к стеклу лицо Пётрека. Мальчик пытается в темноте разглядеть отца, молчит; вероятно, тоже боится матери.
Ежи. Катитесь вы к…
28
Ежи сидит на своих чемоданах. Пес уже не проявляет никакой агрессивности. Артур расставляет раскладушку, которая с трудом помещается в комнате.
Ежи. Я решился.
Артур улыбается. Протягивает Ежи руку. Ежи пожимает ее. Артур привлекает его к себе, братское объятие.
Артур. Что делают с почками? Маринуют?
Оба смеются.
Ежи. Нет, кажется, готовят гуляш…
Артур. Гуляш из почек один раз! Черт… я тебя уважаю.
29
Артур сидит в коридоре больницы. Уже вечер. Артур провожает глазами каждого, кто проходит мимо. Увидев молоденькую медсестру, встает.
Артур. Простите…
Медсестра. Да?
Артур. Я тут жду…
Медсестра. Это вы… из City Live?
Артур скромно улыбается.
Артур. Я.
Медсестра. О Господи…
Артур. Брату делают операцию. Удаляют почку.
Медсестра. Уже удалили. Все в порядке. Можно вас потрогать?
Артур. Можно. Ты уверена, что все в порядке?
Медсестра несмело, легонько — точно слепая — касается лица Артура.
Медсестра. Уверена… А вы очень симпатичный. Вблизи… Он скоро придет в себя. Можете подождать… Я думала, вы другой… Подождем вместе.
30
Артур ведет Ежи вниз по больничной лестнице. Ежи бледный, ослабевший, но в остальном такой же, как всегда. А вот у Артура в лице что-то изменилось.
Артур. Как ты себя чувствуешь?
Ежи. Нормально. Ничего не чувствую. Как будто ничего и не было. Она у тебя?
Останавливаются. Артур лезет в карман за бумажником, достает упакованную в целлофан — на этот раз профессионально — марку. Красивый розовый австрийский Меркурий. Как живой.
Ежи. О Господи… Давно?
Артур. Уже… уже неделю.
Ежи. Почему не показывал? Я все время об этом думал…
Артур. Я не мог, Юрек.
Ежи смотрит на брата и только теперь замечает странную перемену в его лице.
Ежи. Что случилось?
Артур. Когда тебе делали операцию… а я сидел в больнице… Юрек, нас обокрали.
Ежи. Что?
Артур. Всё.
Артур со слезами на глазах кладет голову брату на плечо.
31
Пес лежит на кровати, не обращая на братьев ни малейшего внимания. Он какой-то вялый и страха больше не вызывает. Ежи озирается по сторонам. Решетки на балконной двери распилены и отогнуты, в стекле вырезано ровное круглое отверстие. Засовы на шкафах перепилены. Бумаги разбросаны. Ежи смотрит на пса.
Ежи. А эта скотина?
Артур. Заперли в ванной.
Ежи. Говорил я, надо его отравить. Пошел вон!
Пес, поджав хвост, слезает с кровати и бредет к окну. Ежи, провожая его взглядом, замечает, что рыбы в аквариуме плавают брюхом вверх.
Ежи. Сдохли…
Артур. Я забыл… сдохли. Теперь неважно, какой здесь воздух.
Ежи. Какого черта ты там сидел? Без тебя бы, что ли, не вынули почку?
Артур опускает голову.
Ежи. А что милиция?
Звонок.
Артур. Войдите.
Входит поручик в штатском. Молодой, спортивный. Здоровается с Артуром, смотрит на Ежи.
Поручик. Вы…
Артур. Брат. Сегодня выписался.
Поручик. Как себя чувствуете?
Ежи. Как я могу себя чувствовать? Вам известно, что здесь произошло?
Поручик. Очень даже известно. Я буду вынужден пригласить вас к нам…
Ежи. Пожалуйста. Вы проверили малого, у которого брат купил собаку? Кто мог запереть ее в ванной?
Пес, чувствуя, что о нем речь, поднимает морду и с мирным ворчанием снова засыпает.
Поручик. Проверили. Отпадает. Собаку натаскивал наш бывший сотрудник… Я вам оставлю свой телефон.
Вручает Ежи визитную карточку.
Поручик. Кстати… Ваш брат не уверен… Сигнализация на окнах и балконной двери была отключена. Изнутри. Вы об этом знали?
Поручик залезает на стул и показывает Ежи проводок, торчащий из укрепленной под потолком коробочки. Артур внимательно наблюдает за реакцией брата.
Ежи. Я сам отключил, когда ставил решетки. Чтобы можно было открывать окна. Подумал, решеток достаточно…
Поручик. Понятно. У брата были сомнения. Я с вами свяжусь. Или вы с нами.
Артур. Ты мне не сказал… про сигнализацию.
Ежи. Забыл. Хотя мы, кажется, говорили…
Артур. Не помню.
Артур продолжает пристально смотреть на брата. Ежи пожимает плечами.
Артур. Это все, что у нас осталось.
Вынимает из бумажника марку.
Артур. Соломон предложил бы разорвать ее пополам и отдал тому, кто не согласился бы. Но это было очень давно…
Протягивает марку Ежи.
Артур. Забирай. Почка была твоя. Да и… не хочу я ее.
Встает, надевает куртку. Ситуация кардинально изменилась. Теперь Ежи с подозрением смотрит на Артура.
Ежи. Ты куда?
Артур. Вечером вернусь… Нанялся в кабак.
Ежи ждет, пока Артур уйдет, потом подходит к телефону и набирает номер.
Ежи. Алло… Главное управление? Можно попросить поручика…
32
Кафе. Поручик подсаживается к ожидающему его Ежи.
Поручик. Вы хотели со мной увидеться…
Ежи. Здравствуйте.
Поручик. Слушаю вас.
Ежи. Понимаете… об этом трудно говорить…
Поручик. Понимаю.
Ежи. Вы можете подумать, я последний подонок…
Поручик. Пусть вас не заботит то, что я думаю.
Ежи. Может, чего-нибудь выпьете?
Поручик. Нет, спасибо.
Ежи. Мне кажется, стоит обратить внимание… вам надо проверить моего брата…
Поручик не отвечает. Внимательно слушает.
Ежи. Этот пес… он никого к себе не подпускал… и тем не менее его заперли в ванной… Артур говорит, что во время операции сидел в коридоре…
Поручик. Сидел. Потом даже лежал — в комнате медсестер.
Ежи. Я не утверждаю, что это он… Но у него столько разных знакомых, концерты…
Поручик. Спасибо. Вы мне очень помогли.
33
Поручик выходит из кафе и садится в машину. Машина трогается. Сворачивает влево, на Ясную, потом останавливается на забитой автомобилями стоянке перед кинотеатром «Атлантик». Поручик входит в кофейный бар на задах центрального универмага.
34
В баре поручик осматривается — кого-то ищет. Улыбнувшись, подходит к высокому столику. За столиком Артур.
Поручик. Вы хотели со мной встретиться…
Артур. Здравствуйте. Я свихнулся, да?
Поручик. Нет, почему же?
Артур. Мы уже с вами столько беседовали, а я вдруг в кафе…
Поручик. Дело деликатное, я привык.
Артур. Вот именно… мы разговаривали, а у меня все время вертелось в голове… я не решился вам сказать…
Поручик. А сейчас решились?
Артур. Тут что-то не так… да, несомненно… Я… Боюсь, Ежи… мой брат… может быть причастен… Эта сигнализация… почему он не сказал, что ее отключил? Согласился на операцию, знал, что я буду сидеть в больнице… Кроме того… это, конечно, не доказательство… я отдал ему марку, с которой все началось… а он даже не обрадовался…
Поручик. Вы мне очень помогли.
Артур. Так всегда говорят в фильмах.
Поручик. И тем не менее это правда. Спасибо.
35
Ежи, выйдя из кафе, идет в сторону Маршалковской. Видит на противоположном тротуаре паренька в очках, которому когда-то выкручивал нос в подворотне. Останавливается перед Главным почтамтом. После минутного колебания входит. Внутри, как обычно, много народу. Ежи находит окошко, в котором принимают письма. К стеклянной перегородке клейкой лентой прикреплена картонка с несколькими марками. Ежи медленно приближается, рассматривает марки — обычные, польские, недавно выпущенные, — ждет, пока барышня в окошке закончит штемпелевать гору заказных писем.
Ежи. Марки… что-нибудь новенькое появилось?
Барышня (указывает на картонку). Вот эти… Королевский замок за 10 злотых и серия с эмблемой ПРОН. Шесть, двадцать пять и шестьдесят.
Барышня — непонятно, почему — очень любезна.
Ежи. Вместе получается…
Барышня. Сто один.
Ежи достает бумажник, вынимает купюру в пятьдесят злотых. Роется в кармане, выгребает мелочь. Сосредоточенно считает монетки. Рядом кто-то останавливается, Ежи поднимает глаза и видит Артура. Артур разглядывает ту же картонку. Через минуту оборачивается. Братья удивленно, встревожено смотрят друг на друга.
Ежи. Не думал тебя здесь увидеть.
Артур. А я — тебя. Покупаешь?
Ежи. Мне не хватает… тридцати пяти злотых.
Артур лезет в карман. Вытаскивает какую-то мелочь. Считает.
Артур. У меня сорок…
И все, что нашел, протягивает брату.