Осень 1816

Поместье Блэквуд-холл, недалеко от Лондона

Радостно взволнованные гости заполнили старинную усадьбу, с нетерпением ожидая официального представления нового герцога Эксетера. Предстоял блестящий дебют в лондонском высшем свете молодого холостяка, недавно возведенного в герцогское достоинство, и, разумеется, все отцы дочерей на выданье (или тех, кому уж недолго оставалось до этого возраста) изо всех сил стремились заполучить приглашение на этот великолепный прием.

В те беспокойные времена военных походов и опасностей, откровенно говоря, молодые и здоровые неженатые мужчины слишком быстро становились редкостью, однако же герцог… к тому же красивый (по крайней мере, так утверждали слухи, ибо ни единая душа в свете не могла похвастать тем, что лично видела этого герцога) — да, вот это была поистине редчайшая добыча.

И при всем том для леди Сьюзен Синклер все очарование ожидаемого приема давно уже улетучилось почти бесследно. Она, вероятно, была единственной среди всех собравшихся, кто вовсе не стремился сюда попасть.

— Смею заметить, мы уже достаточно долго прождали здесь, Присцилла. Ни один мужчина не стоит того, чтобы дожидаться его целых четыре часа, тем более на такой жаре.

Услыхав кощунственные слова Сьюзен, младшая сестра испуганно округлила глаза.

— Кого-кого, а неженатого герцога подождать стоит! Старшая страдальчески возвела очи к небу, промокая платочком влажную шею.

— И не смей потеть, — предостерегла ее Присцилла, придирчиво осматривая на сестре платье из небесно-голубого шелка. — Я ведь позволила тебе надеть это платье только тогда, когда ты торжественно поклялась, что ничем его не испортишь. В том числе и испариной. — Она схватила Сьюзен за руку. — Давай обмахивайся веером. Мне, например, веер очень помогает, с ним достаточно прохладно. А истинная леди никогда не потеет, запомни.

— Да ну, Присцилла, это мне известно, и все же если мы сейчас же уйдем отсюда…

— Уверена, ты вполне можешь потерпеть еще несколько минут. — Присцилла прищурилась, посмотрела на Сьюзен, потом приподнялась на цыпочки и обвела взглядом бальный зал. — Герцог, вне всяких сомнений, вот-вот появится. Надеюсь, тебе не нужно напоминать, в каком сложном положении мы оказались? А его светлость не женат, и прибыл он из сельской глуши, из какого-то медвежьего угла в Девоншире. Я убеждена, что он слыхом не слыхивал о Синклерах, а это нам только на руку. Шансы окольцевать его у нас ничуть не ниже, чем у любой другой благородной барышни. Сьюзен тоже приподнялась на цыпочки, бросила быстрые взгляды налево, направо и почти тотчас снова твердо встала на ноги, потянув за собой и Присциллу. Она склонилась к самому уху младшей сестры — Сьюзен и сама была дочерью герцога, и уж правилам хорошего тона ее обучали как следует, но, подобно своим братьям и сестрам, она иной раз позволяла себе не придерживаться этих правил слишком строго.

— Фи, он заставляет нас ждать своего блистательного появления. Смею утверждать, что этот герцог — совершенный невежа. Возможно, ты и права, Присцилла, — Семь Смертных Грехов отлично ему подойдут.

— Помолчи! И не нужно так зло отзываться о нашей семье. Пусть нас так называют другие, мы с этим все равно смириться не можем. — Присцилла оглянулась по сторонам, желая убедиться в том, что никто не услышал неосторожных слов Сьюзен. Успокоившись, она сердито зашептала на ухо старшей сестре. — А кроме того, мой будущий муж вовсе не невежа.

— Твой муж, сестричка? Да разве не ты сама только что утверждала, что наши шансы окольцевать его ничуть не хуже, чем у всех остальных?

— Ах, я имела в виду, что у меня шансы не хуже, чем у других. Не у тебя. Вспомни, ведь это я сказала, едва мы вышли из кареты, что хочу добиться герцога!

— Боже правый, тебе что, все еще шесть годиков? — Но как бы ни любила сестра их старую игру, отвлечь этим ее можно было в любой другой день, только не сегодня. — Да ведь этот хваленый герцог до сих пор не соизволил явить свою светлейшую особу всем, кто собрался здесь и ожидает его! К тому же ты, Присцилла, не можешь притязать на герцога, пока не увидишь его первой. В этом состоит первейшее правило игры.

— Значит, — с неожиданной озабоченностью ответила Присцилла, — я должна непременно увидеть его первой. — И пошла прочь из толпы, предоставив старшей сестре нагонять ее. Не прошло и минуты, как Присцилла взбежала по ступенькам и устроилась на дальнем конце помоста, отведенного музыкантам.

— Присцилла, ты ведешь себя, как глупая курица. Слезай оттуда. Прошу тебя, давай отыщем братьев да и уйдем отсюда.

— С помоста мне все прекрасно видно, — ответила та, обводя глазами весь зал, — и я, лишь только появится герцог, тотчас подам тебе знак. — Она перевела взгляд на Сьюзен. — Тогда ты будешь точно знать, что он уже здесь… и что это я увидела его первой.

Поведение младшей сестры было просто нелепым. Сьюзен стала обмахиваться богато расшитым веером, надеясь хотя бы немного охладить разгоряченное лицо влажным воздухом зала. В иной день перспектива познакомиться с невероятно красивым неженатым герцогом могла бы достаточно увлечь Сьюзен, чтобы она согласилась втиснуться вместе с братьями и сестрой в наемную карету и трястись целых восемь миль по пыльной дороге из Лондона сюда.

Только вот не нынче… после всех проведенных ею в печали вечеров.

Сегодня ей ничего не хотелось, только остаться наедине со своими воспоминаниями. Она, однако, не могла позволить себе такой роскоши. И она сама, и все ее взбалмошные братцы и сестрицы, которых в обществе прозвали Семью Смертными Грехами, приняли приглашение на этот прием единственно из желания хоть таким путем вернуть себе благосклонность отца. Впрочем, нельзя сказать, чтобы они так уж стыдились своего несдержанного и неподобающего поведения.

Нет, их побуждения отнюдь не проистекали из раскаяния чистых душ — просто средств, выделяемых отцом, герцогом Синклером, едва хватало на удовлетворение самых насущных потребностей, да и эти деньги катастрофически быстро таяли. Стряпчий отца ясно и недвусмысленно сообщил им, что новые монеты не зазвенят в кошельках отпрысков герцога, пока упомянутые отпрыски не откажутся от своих непотребных выходок и не завоюют себе уважения, подобающего представителям рода Синклеров. И младшие представители рода отдавали себе отчет в том, что отпущенное им отцом время очень скоро проходит.

А тут подворачивается такая возможность как неженатый герцог! Как еще можно ей самой или сестре добиться уважения в свете, если не сделаться супругой герцога? Сьюзен взглянула на Присциллу, старательно обводившую глазами все пространство бального зала.

Так, сестра может заполучить его. Сегодня вечером Сьюзен как-то не заботили ни герцоги, ни деньги, ни даже отцовское уважение. Презрительно фыркнув, она гордо вскинула голову и украдкой вытерла кружевным платочком навернувшуюся на глаза непрошеную слезу.

Сегодня исполнялся ровно год — ужасный долгий год без Саймона. И как бы ни старался добрый братец Грант, никакое количество виски, поглощенное ею по пути на этот прием, не могло сегодня снять невероятную тяжесть с ее наболевшего сердца. От спиртного только голова кружилась.

Боже, ничего ей так не хотелось, как уехать из этой усадьбы и остаться наедине со своими мыслями. Влажный жар, исходивший от толпы вспотевших дам в светлых платьях и Джентльменов в темных фраках, заполнял весь зал, усиливая раздражение Сьюзен. Ей и без того едва удавалось дышать в невероятно тугом корсете, однако без него она не втиснулась бы в небесно-голубое платье Присциллы. А Саймону она всегда нравилась в голубом, особенно же в этом самом платье.

В глазах у нее снова защипало. Боже, как невыносимо, что тебя со всех сторон сжимают разгоряченные тела! Что проку от чудесного шелкового платья хоть ей, хоть сестре, если оно промокнет от пота и станет никуда не годным?

Нет, ей просто необходимо выбраться из толпы, хотя бы на несколько минут. Быть может, за это короткое время удастся обуздать свое горе и надеть маску сдержанности, приличествующей девушке из рода Синклеров.

Сьюзен двинулась из зала в просторную переднюю. Сводчатые потолки вздымались здесь выше, но три маленьких окошка не в силах были умерить жару, порождаемую сотнями толпившихся под ними гостей.

Ах, ну где же здесь дверь? Подобно всем Синклерам, Сьюзен была очень высока ростом: встав на цыпочки, она сумела поверх волнующегося моря голов разглядеть полутемный коридор чуть впереди и слева. Она устремилась туда, но раздвинуть плотную массу тел было не так-то легко. Ей не удавалось протиснуться сквозь толпу. И тут Сьюзен увидела его — высокого офицера с блестящими рыжими волосами… Боже Всевышний, она ошибается или на нем вправду форма Второго королевского драгунского полка? Просто невероятно, как он похож на Саймона!

Сердце гулко забилось у нее в груди. Саймон? Разумеется, этого быть не могло, и все же… надо подойти поближе. Она попыталась следовать за ним в толпе. Да, мундир у него алый, а на поясе чередуются золотые и синие полосы — это форма полка, в котором служил Саймон. В таком мундире он явился к отцу Сьюзен — просить ее руки.

Сьюзен изо всех сил стиснула зубы и стала пробираться через людское море.

— Сэр! Послушайте, сэр! — позвала она офицера. Четверо беседующих гостей расступились, пропуская Сьюзен. — Остановитесь, пожалуйста! Я хочу вас увидеть. — Она отчаянно проталкивалась вперед, пытаясь пробраться в глубину зала. — Простите меня, пожалуйста. Мне нужно вон туда, к тому человеку. Благодарю вас. Я вам очень признательна. — Действуя бедрами, она сумела пробраться сквозь следующую группу, но офицер уже исчезал из ее поля зрения. Она взмахнула рукой. — Подождите же, будьте любезны! Одну минуточку!

Но через минуту он окончательно скрылся из виду. Сьюзен пересекла весь огромный зал, но офицера и след простыл. Тогда она двинулась назад, внимательно вглядываясь в гостей, пытаясь хоть краем глаза увидеть заинтересовавшего ее человека. Разумеется, это не Саймон, просто ей так показалось из-за того, что она постоянно думает о нем и готова видеть его черты в каждом лице, которое ей не удается рассмотреть достаточно ясно. Ее подводят глаза. Разумом Сьюзен понимала это, но поисков своих не оставляла. Ей необходимо было увидеть лицо незнакомца вблизи, чтобы прогнать нелепую фантазию, будто Саймон здесь, будто он не умер от тяжких ран.

«Прекрати, Сьюзен, это безумие! Саймон умер, — напоминала она самой себе. — Он же умер у тебя на глазах».

Не в силах прервать свои поиски, она резко обернулась. Быть может, он знал ее Саймона, быть может, расскажет ей подробнее, что произошло на поле у Ватерлоо. Когда Саймон вернулся после того сражения, его разум слишком часто бывал затуманен препаратами опия. Слова, которые он произносил, были резкими и жестокими — скорее всего, исторгнутыми из него невыносимой болью.

И вдруг Сьюзен разглядела боковой проход, который до того не замечала. Может быть, офицер пошел по этому коридору? Вполне возможно.

В слабо освещенном коридоре было чуточку прохладнее, но голова у Сьюзен шла кругом от выпитого виски и от метаний по бальному залу. Она нуждалась в том, чтобы найти распахнутое окно и немного посидеть там, успокоиться. Изгнать из мыслей чересчур яркие воспоминания о Саймоне.

Она поспешила к первой же двери. Осторожно обернувшись и удостоверившись, что никто не заметил, как она покидает празднество, Сьюзен нажала на ручку двери и заглянула внутрь. Сквозь задернутые шторы проникал тонкий лучик лунного света, и скудного освещения ей хватило, чтобы понять: эта уютная комната служит библиотекой. Сьюзен проскользнула внутрь и плотно закрыла за собой дверь.

Она не могла видеть выстроившиеся на полках ряды книг, но без труда улавливала запах их промасленных переплетов. Если не считать тоненькой полоски света, пробивавшегося сквозь задернутые занавеси, в комнате было совершенно темно.

Сьюзен двинулась к окну, но не сделала и трех шагов, как врезалась во что-то низкое и твердое — стол? Она прикусила губу, сдерживая стон. Ушибленное колено сильно болело.

Она пошарила рукой, отыскивая, где можно присесть, и в конце концов нащупала край мягкого дивана. Хромая, обошла боковину, села, подняла юбку и развязала стягивающую чулок ленту-подвязку, затем спустила чулок и потерла ободранное колено. Крови не оказалось, это хорошо — другой пары шелковых чулок у нее не было, как и денег, чтобы купить другую пару, если порвется эта.

И в этот миг она услышала, как открывается дверь. Сьюзен затаила дыхание.

Лучик лунного света упал на угловатое лицо крупного мужчины, стоявшего не далее как в двух шагах от нее.

Сердце у Сьюзен бешено заколотилось. Прилично ли будет, если ее обнаружат в комнате, предназначенной только для членов семьи, а вовсе не для гостей? К счастью, вся библиотека была погружена во мрак. И если Сьюзен не пошевелится… и не будет дышать, то этот мужчина просто никогда так и не узнает, что она была в библиотеке одновременно с ним.

Но вот он перевел взгляд на нее, и на его губах заиграла улыбка. Сьюзен проследила направление этого взгляда и увидела, что тонкий лучик лунного света падает на ее обнаженное бедро.

— Вот ты где. А то я не мог вспомнить, что ты сказала — то ли в передней, то ли в библиотеке, — прошептал незнакомец, быстро шагнув к Сьюзен. — Выходит, я угадал, да?

Сьюзен застыла на месте, лихорадочно пытаясь решить, что ей теперь делать.

— Приношу свои извинения за то, что заставил тебя ждать. Уезжал на долгую верховую прогулку. Необходимость. Не выношу толпы и всей этой бессмысленной суеты. — Он подошел и остановился перед ней, широко расставив ноги. Резко выбросил вперед руку, провел пальцем по ее щеке, заставив Сьюзен откинуть голову на мягкую подушку дивана.

Сердце трепетало у нее в груди, как пойманная птичка. До смерти напуганная, она открыла было рот, чтобы объяснить: она не та, за которую ее принимают, но губы незнакомца вдруг оказались на ее губах. Дрожь пронизала Сьюзен, когда его язык проник в ее рот, нежно щекоча изнутри щеки, переплетаясь с ее языком. Она ощутила легкий привкус бренди и, пока вдумывалась в это ощущение, даже не заметила, как рука незнакомца оказалась между ее ног, поглаживая бедро. А заметив, сразу же сжала ноги. Мужчина чуть-чуть отстранился от ее губ и издал тихий смешок.

— Ну что ты — ведь не в первый же раз. — Он немного раздвинул ей колени, снова прикоснулся к обнаженному бедру, ласково поглаживая его пальцами, все выше и выше. Вот уже добрался туда. — Я же знаю, что так тебе особенно нравится.

«Боже мой, это чистая правда». С ее губ сорвался тихий стон. «Но откуда же, — от удивления Сьюзен широко раскрыла глаза, — откуда, ради всего святого, это может быть известно ему?» Мысли в голове беспорядочно завертелись, будто сухие листья на порывистом осеннем ветру. «Ведь никто об этом не знает. Кроме Саймона, разумеется… но он же…»

Вдруг он подхватил Сьюзен на руки, и она почувствовала сиденье длинного дивана уже под спиной. Мужчина же стоял над ней, расстегивая жилет, потом бросил его прямо на пол. Еще миг, и он развязал шейный платок, потянул через голову тонкую батистовую рубашку.

Сьюзен всмотрелась в него. Лицо скрывалось в густой тени, но тонкий лучик высветил мускулистую грудь, скользнул по животу и обрисовал красноречивую выпуклость брюк пониже пояса.

Всевышний! Сколько же мужественности в этом человеке! К своему великому смущению, Сьюзен ощутила, как увлажнилась ее плоть между бедер.

Что же это она такое делает? Да, она уже не была невинной девицей, только об этом никто не знал. И позволяла она это одному только Саймону, своему нареченному жениху, который должен был стать ее супругом.

Пока Ватерлоо не разнесло эти мечты в клочья.

Никто не верил, что он переживет первую же ночь после ранения, а тем более выдержит переезд в Англию. Но каким-то образом он сумел все это перенести, пусть лишь для того, чтобы несколько недель корчиться от боли рядом с ней и чуть слышно бормотать самые обидные слова — она знала, что он говорит неправду, стремясь заставить ее уйти. Он жалел ее и не хотел, чтобы она наблюдала его последние мгновения. И было это год назад… сегодня ночью исполняется ровно год.

Незнакомец отодвинулся подальше от света, и Сьюзен почувствовала, как он раздвигает ей ноги. Вот диван прогнулся под его тяжестью, и мужчина двинулся вперед, между ее бедрами.

Теперь она уже не могла рассмотреть его и знала, что и он не видит ее, склонившись и покрывая поцелуями лицо, шею и грудь. Сьюзен закрыла глаза и стала думать о Саймоне. О том, как она тоскует по нему. Как ей не хватает его рядом. Глаза наполнились слезами. Ей казалось, что в ту ночь, год назад, умерла какая-то часть ее самой.

Но в объятиях этого мужчины с ней происходило нечто непостижимое. Трудно было в это поверить, и однако же… чувства снова просыпались в ней. Будто… будто его нежность, его поцелуи на губах, на шее… Боже правый, ей казалось, что он оживляет ее.

И она хотела, чтобы это длилось бесконечно.

Ах, как это низко, но все же и ее тело, и разум нуждались в таком утверждении жизни.

Она резко открыла глаза. Можно позволить себе это! Снова ощутить себя живой. На одну только ночь.

Никто об этом не узнает. Даже ей самой казалось, что это происходит с кем-то другим.

Одна-единственная ночь греха. И ничего больше.

И в этот миг она решилась. Подняла руку, провела рукой по его густым волосам, прижала крепче к себе, отвечая на страстный поцелуй и поглаживая мускулистую грудь.

— М-м-м, — простонал он от удовольствия и подарил ей еще один поцелуй. Слегка откинулся назад, погладил кончиками пальцев ее груди, заставив Сьюзен выгнуться дугой. Потом наклонился, легко коснулся ее живота, затем проник под смятую юбку и стал ласкать бедра. Закатал нижнюю юбку и шелковую нижнюю рубашку. Горячие губы покрывали поцелуями внутреннюю сторону бедер, заставляли ее шире раздвинуть ноги, открыть ему лепестки ее розы.

Сьюзен блаженно закрыла глаза. «О боже, что же это за сумасшествие!» Но теперь она и не пыталась помешать незнакомцу. От его ласк и поцелуев все тело ее напряглось до боли. Благодаря этому человеку она снова чувствовала себя живой — такой, какой когда-то была рядом с Саймоном.

«Ах, Саймон!» Она будет думать только о Саймоне.

Его губы не отрывались от жаркой расщелины. Он всасывал ее соки, похлопывал языком, и все это — уверенно, умело.

«Саймон, Саймон». Сьюзен изо всех сил старалась удержать его образ перед мысленным взором. Разве что Саймон не проделывал вот этого, не проказничал так. Ах, боже! Ох, боже!!!

Теплая волна дрожи накрыла ее с головой. Саймон никогда не дарил ей таких ощущений. Ни разу.

Она затрепетала, когда его пальцы раздвинули лепестки и стали ласково хозяйничать уже внутри нее, слегка сгибаясь, а искусный язык круговыми движениями нежил ее женское естество. Сьюзен застонала и изогнулась, а внутренний жар тем временем все нарастал и нарастал.

Ноги ее стали непроизвольно двигаться. В ней властно росло желание, какое может возбудить только мужчина. Это ощущение было ей знакомо.

Обеими руками она обхватила его голову и повернула лицом к себе. Когда же он снова взглянул ей в лицо, Сьюзен потащила его на себя.

В темноте она могла только слышать его тихий смех, когда он приподнялся и встал на колени между ее ног. Она протянула руку и нашарила то место, где брюки туго натянулись от напряжения плоти. Тогда она нащупала пуговицы и, борясь с тугой тканью, стала их расстегивать.

Он пришел ей на помощь, брюки сразу поддались, и Сьюзен ощутила тяжесть его налитого мужества.

Она ухватила этот длинный и толстый инструмент, осторожно потянула пальцами ствол, добралась до пухлой головки — так, как учил ее когда-то Саймон, — доводя этот орган до каменной твердости. В скудном свете луны разглядела жемчужную капельку, выступившую на кончике. Размазала эту капельку по всей головке, чтобы та стала скользкой… для удобства самой Сьюзен.

До них долетел шум голосов из бального зала; Сьюзен почувствовала, как вздрогнул мужчина. Он повернул голову к двери.

«Ну нет, мы не для того зашли так далеко, чтобы остановиться на полпути». Сьюзен снова заработала рукой, потом храбро подвела похожую на сливу головку ко входу в свою истекающую влагой розу.

Мужчина громко застонал и изогнулся, готовясь взять ее.

Сьюзен с таким нетерпением ждала этого момента, что едва дышала, но вот ее ноздри ощутили запах мускуса, исходящий от мужчины, и ее желание усилилось.

Почувствовав его горячее тело между своих бедер, она вся отдалась страсти. Ей необходимо было ощутить его в себе. Ей необходимо было утолить голод, равного которому она не знала.

Его твердый стержень легко скользнул сквозь влажные лепестки, миновав то место, которое стало невероятно чувствительным благодаря его искусному языку. Сьюзен затрепетала и вскинула ноги повыше, почти обвив ими мужчину.

Он еле слышно пробормотал ругательство, потом сразу схватил ее за руки, прижал их к дивану по сторонам ее головы и ворвался внутрь Сьюзен. Она задохнулась, а тело рванулось ему навстречу. Ее мышцы помимо воли крепко захватили его, побуждая войти глубже.

Мужчина продолжал, заполняя ее всю — до тех пор, пока она уже с трудом могла это терпеть. Могучий пенис входил в нее с огромной силой, вызывая целую бурю ощущений, доводя Сьюзен до грани безумия.

От испытываемого плотского наслаждения с ее губ сорвался протяжный стон, привлекший внимание партнера. Он снова поцеловал ее — сперва очень крепко, порывисто, потом медленнее и нежнее, не переставая двигаться внутри Сьюзен, исторгая из нее все больше влаги.

Она задохнулась, поймала ртом его губы, потом еще раз и еще. А он все быстрее и глубже входил в нее, пока ее мышцы не сжались в спазме такой силы, какого она никогда прежде не испытывала, пока каждая клеточка тела не наполнилась пульсирующим восторгом.

При последнем рывке он снова пробормотал ругательство и попытался выйти из нее, однако ноги Сьюзен удержали его на месте. На слишком долгий миг. Тело его вдруг изогнулось и рванулось ей навстречу, потом он всем весом навалился на Сьюзен. Его спина заблестела от пота. Тяжело дыша, он прилег рядом с ней.

— Извини, пожалуйста. Я старался… Да Богом клянусь, я же всегда был способен сдержаться. Всегда. — Наконец он оторвался от нее и встал на ноги, поспешно одеваясь.

Сьюзен скользнула на краешек дивана, пытаясь нащупать пальцами ленту, поддерживающую чулок. В кромешной тьме комнаты найти подвязку ей не удалось. Тогда она просто туго скатала верх чулка, чтобы тот держался на месте, и, зевнув, опустила юбки до щиколоток. Сидела тихонько, не шевелясь, стараясь держаться в темноте, пока не удастся выйти отсюда.

Он наклонился — как догадалась Сьюзен, за своим жилетом. Вот и подходящий момент. Как можно осторожнее поднявшись с дивана, она тихонечко обогнула его и направилась к двери.

— Погоди. — Он обвил пальцами ее запястье. — Хорош бы я был, если бы позволил тебе забыть вот это. — Послышался звон монет, и на ладонь Сьюзен лег небольшой кожаный мешочек.

Ей ничего не оставалось делать — она обернулась, лучик света тут же упал на ее лицо, а она смотрела на мешочек с монетами, разрываясь между острой нуждой своих братьев и сестер в деньгах и пониманием того, что, возьми она эти деньги, получится, будто она просто-напросто продалась ему.

Он растерянно выпустил ее руку.

— Ты не… Боже мой, вы не Кларисса!

— Да, я не Кларисса.

«Черт возьми, не нужно было ничего говорить!» Она поспешно бросила мешочек на пол, а когда мужчина автоматически наклонился за ним, отворила дверь и выбежала в коридор, лишь на мгновение с опаской оглянувшись через плечо.

— Ой! — Заворачивая за угол, она налетела на плотного рыжеволосого человека, двигавшегося ей навстречу. Согнувшись, бросила еще один взгляд назад, а проскочив чуть дальше, заметила, что рыжий вглядывается в глубину коридора — туда, где библиотека.

В эту самую минуту ее таинственный любовник появился в коридоре. Сьюзен поспешила в толпу. Внезапно вся масса гостей пришла в движение, сразу поглотив ее. Сьюзен услышала позади себя громкие шаги ливрейного лакея.

— Приветствуйте его светлость герцога Эксетера!

* * *

Сьюзен проталкивалась навстречу потоку гостей, спешивших увидеть герцога, и с трудом разглядела в густой толпе свою сестру.

— Присцилла! — Она рванулась вперед и поймала сестру за локоть. Вздрогнув от неожиданности, та повернулась к ней.

— Вот ты где, Сью! А мы повсюду тебя разыскиваем. Ну, вот ты нашлась и как раз вовремя. Только что объявили о выходе герцога Эксетера!

— Это я слышала, но нам нужно отыскать братьев и сразу уезжать. — Она сжала руку Присциллы.

— Смею заметить, я никуда уезжать не собираюсь. — Присцилла недовольно нахмурилась.

— Послушай меня. — Сьюзен схватила сестру за плечи. — Мыдолжны уехать.

Какая-то женщина, спеша присоединиться ко всем остальным гостям и ничего не замечая перед собой, налетела на Присциллу. Это еще сильнее рассердило младшую из сестер.

— Я даже не успела познакомиться с герцогом.

— А я успела, Присцилла, и если мы тотчас же не уедем с этого торжества, герцог может меня узнать, а тогда… ах, боже мой! — па никогда не простит мне того, что я натворила. Понимаешь ты это? Он в два счета выкинет меня на улицу.

У Присциллы округлились глаза.

— Боже, Сью, что же ты такого натворила?

— Я… я потом тебе все-все расскажу. — Краска залила щеки Сьюзен. — Клянусь. Но сейчас мне нужно, чтобы ты помогла найти братьев. Нам необходимо уехать отсюда. Я буду ждать в карете. — Она пронизала Присциллу взглядом, надеясь таким путем внушить той всю важность сказанного.

Присцилла молча кивнула и исчезла в толпе.

Сьюзен торопливо сбежала по лестнице, сдерживая подступающие к глазам слезы. Ливрейный лакей распахнул дверь перед девушкой, которая, едва переводя дух, вышла в давно наступившую ночь.

Господи, какая же она дура! Бесхарактерная дура!

Одна ночь греха… которая вполне может стоить ей всей будущности.