Себастьян смотрел вслед мисс Боннет, которая быстрым шагом прошла по коридору и вскоре скрылась из виду. «Черт меня побери!» Он вовсе не собирался дразнить ее и уж тем более доводить до слез… однако так вышло. Пусть их понятия об образовании не совпадают, совершенно незачем было наносить девушке личную обиду.
Чем больше он присматривался к этой гордячке, тем яснее видел, что созданный ею для окружающих образ не более чем искусная личина. Элегантные платья из шелков и атласа вполне соответствовали моде, однако выглядели несколько поношенными. Он бы не удивился, если бы оказалось, что весь ее гардероб состоит из трех платьев, которые она уже неоднократно надевала за те пять дней, пока он находился в школе. Кроме, разве что, одного.
Было платье, которое Себастьян видел на ней один-единственный раз — то переливающееся синее, в котором она была в Верхних залах, когда они познакомились. Но и тогда обута мисс Боннет была в голубые атласные туфельки для прогулок, а не в бальные туфли с тончайшей подошвой, без каблука, которые куда лучше подходят для танцев. Это даже Себастьяну было известно.
Так, мало-помалу, у него сложилось цельное представление об этой девушке, и он почувствовал себя крайне неловко. Эти наряды, как и детальное знание светских манер, она получила, скорее всего, от щедроты своей прежней хозяйки. Наверное, бездетной дамы из какой-нибудь знатной семьи: стремясь развеять скуку, та взялась обучать горничную тонкостям обращения в высшем обществе, а затем, вероятно, неожиданно умерла.
Это было вполне возможно. Черт, скорее всего, так все и обстояло в действительности. Иначе с чего бы девушке, столь искушенной в умении проводить досуг, браться за работу учительницы? Нет-нет, теперь это становилось ему все яснее: у нее просто не было иного выбора.
Но у него-то есть выбор! И очень простой: нужно засунуть в карман свою проклятую гордыню и попросить прощения за то, что он обидел мисс Боннет.
Себастьян с грохотом захлопнул за собой тяжелую входную дверь школы и вышел на улицу, чувствуя себя в высшей степени смущенным. Черт его совсем побери, он никак не мог окончательно решить, что же делать с Джеммой. Бабушку так сильно поразила происшедшая в девочке перемена и описание педагогических приемов мисс Боннет, что она, по сути, потребовала от Себастьяна забрать Джемму из школы, а вместо этого нанять ей гувернантку.
По правде говоря, сам он поначалу тоже собирался именно так и поступить. Но теперь его стали одолевать сомнения.
Он видел, как Джемма замыкается в присутствии миссис Хадлстон и даже других учениц. Но с мисс Боннет обстояло по-другому. На ее уроках Джемма цвела. Более того, с каждым днем она выказывала все больше уверенности в себе, почерпнутой из познавательных экскурсий мисс Боннет. Даже с дядюшкой она стала держаться увереннее. Девочка взрослела.
Нет, следует пока повременить с тем, чтобы забирать Джемму из этой школы. Завтра он вернется в Лондон, будет заседать в комитете лорд-мэра, а сам пока обдумает, как быть. Обсудит решение с бабушкой, а потом вернется в Бат к Михайлову дню, чтобы забрать Джемму на время каникул.
В ту же ночь
Луна высоко стояла в небе, когда Сьюзен проснулась от резкой боли в животе. Она повернулась на бок, села на край постели, прижав руки к животу и раскачиваясь, стараясь унять тянущую боль.
Она была еще полусонной и не сразу заметила, что между ног стало мокро; а когда заметила, то откинула одеяло и присмотрелась в лунном свете, широкой полосой льющемся через окно. На белоснежной ночной сорочке выделялось небольшое темное мокрое пятно. И она сразу же узнала эту тянущую боль в животе.
Глаза у Сьюзен расширились, она зажала дрожащей рукой рот, сдерживая рвущийся наружу ликующий возглас. Месячные у нее несколько запоздали, и она уже опасалась худшего. К счастью, ошиблась. На глаза навернулись слезы радости: ребенка она не ждет.
На следующее утро
Наутро настроение Сьюзен не уступало поднявшемуся веселому солнышку. Прежде чем начались уроки, она зазвала в свою каморку двух других учительниц, плотно закрыв за ними дверь.
— Я должна поделиться с вами тем, что сказал лорд Уэнтуорт вчера после уроков. — Щеки у нее загорелись, стоило лишь вспомнить о вчерашнем разговоре.
— А вы разве не помните? Вы же вчера днем уже рассказывали нам об этом, мистрис Боннет, — возразила мистрис Хопкинс с ноткой раздражения в голосе.
У Сьюзен звенело в ушах; она слышала, что ей что-то ответили, но все равно не вникала в смысл ответа. Зато отметила косой взгляд, брошенный мистрис Хопкинс на мистрис Грассли. Видно было, что им совсем не хочется больше ждать. Ну, она и не заставит их мучиться.
— Он сказал, что раз мои уроки имеют такую важность, то мне следует написать учебник, чтобы все могли им пользоваться! Вы представляете? — Сьюзен чуть не кричала, изливая свой праведный гнев.
— Так, может быть, вам и следует это сделать, мистрис Боннет? — спросила мисс Грассли, захлопнув роман, который тщетно пыталась читать.
— Что вы сказали? — резко обернулась к ней Сьюзен. — Должно быть, я ослышалась. Он же смеялся надо мной! — И скрестила руки на груди.
— Я с ним полностью согласна, — заявила мисс Грассли, глядя прямо в глаза Сьюзен. — Жалею только об одном: что меня не научили вести себя, как леди, когда я была юной. Возможно, вся жизнь пошла бы у меня по-другому.
Сьюзен взглянула на мисс Хопкинс, ожидая, что та осудит коллегу за столь жестокую насмешку. Однако мисс Хопкинс повела себя иначе.
— Признаюсь, я согласна и с лордом Уэнтуортом, и с мисс Грассли, — сказала она. — Когда я ходила вместе с вами и девочками в мануфактурную лавку, клянусь, я больше узнала о модных нарядах, чем за много лет регулярного чтения «Бель ассамбле». — Она выпрямилась и медленно кивнула, подтверждая сказанное. — На следующий день я обнаружила, что всякий раз задерживаюсь у дверей вашего класса и прислушиваюсь к тому, что вы объясняете. Я же понимаю: чем более ловкой и утонченной я стану, тем больше у меня шансов найти когда-нибудь достойного мужа. Сьюзен широко открыла глаза. Протянула руку за спину, нащупала спинку жесткого деревянного стула и тихонько села.
— Это все правда? — спросила она настойчиво.
Обе учительницы утвердительно кивнули, и даже тени улыбки не мелькнуло на их губах. Боже правый, они действительно говорили чистую правду.
— А если предположить, что я так и сделаю, то как вы полагаете, достаточно ли интересен будет такой учебник, чтобы найти издателя? — Сьюзен с трудом шевелила языком.
— Мой брат, — с улыбкой сказала мисс Хопкинс, — работает наборщиком в типографии «Г. Г. и Дж. Робинсон, типографы». Это он набирал второе издание «Тайн Удольфского замка» миссис Радклиф. Он умелый мастер. Я сегодня же напишу ему и спрошу, сможет ли он помочь вам в этом предприятии.
— Боже, как же мне быть? — Сьюзен почувствовала, как сердце замерло у нее в груди. Замахала руками, будто стряхивая с них капельки воды.
Мысль о том, чтобы написать учебник, сперва напугала ее. Как быть? Предприятие обещало быть очень нелегким, но, Боже Всевышний, если мисс Хопкинс права, то ей, Сьюзен, необходимо исполнить свой долг перед всеми женщинами Британии!
— Я сделаю это. Сделаю непременно! — Она вскочила на ноги, бросилась к коллегам и порывисто схватила их за руки. — Но мне потребуется ваша помощь. Без вас у меня ничего не выйдет.
— Без нас? — Мисс Грассли нервно оглянулась на мисс Хопкинс. — Чем же мы можем помочь?
— Может одна из вас незаметно… стащить ключи у миссис Хадлстон?
— Она сейчас в Ванном павильоне, — ответила мисс Хопкинс, справившись с приступом удивления. — У нее снова разболелись колени. Наверное, оттого, что вечно приседает и подсматривает в замочные скважины. — Она улыбнулась, хотя Сьюзен знала, что говорит мисс Хопкинс совершенно серьезно.
— А связку ключей она, скорее всего, оставила у себя в спальне… Но мы же ни за что не сможем… — Мисс Грассли с опаской посмотрела на Сьюзен.
— Еще как сможем, — сказала Сьюзен, выгнув дугой бровь, — если только поторопимся. Я возьму ключи и отопру кладовую. — Сьюзен ободряюще погладила мисс Хопкинс по плечу. — Мне понадобятся бумага и много чернил. — Она перевела взгляд на вторую коллегу. — Самое же главное, мисс Грассли, нужно, чтобы кто-то покараулил в коридоре, пока я буду в спальне миссис Хадлстон. — Она улыбнулась при мысли о предстоящем приключении. — Вперед! Нам многое нужно успеть, пока старая мымра не вернулась.
Две другие учительницы быстро обменялись встревоженными взглядами, потом нервно захихикали, и все втроем они бросились к двери.
Неделю спустя
Мисс Хопкинс и мисс Грассли стояли у столика в каморке Сьюзен, пока она читала только что полученное письмо. На плечи ей тяжко давил груз разочарования.
— Все пропало.
— Как это, мисс Боннет? Ведь мой брат пишет, что его издатель весьма заинтересовался вашим учебником.
— Да, это так, — вздохнула Сьюзен. — Видите ли, мисс Хопкинс, я вам искренне благодарна за помощь, но не могу ждать целых шесть месяцев, а то и больше, пока учебник будет напечатан — еще при условии, что издатель его одобрит. — Она уронила письмо на кровать и стала мерить комнатку шагами.
Получилось совсем не так, как она рассчитывала. И днем и ночью она использовала каждую свободную минутку, чтобы записать содержание своих уроков о том, как стать настоящей леди… а теперь прикажете столько времени ждать?
— Мисс Боннет, каждую написанную букву нужно теперь набрать. Брат всеми силами поможет мне в этом деле, он сам займется набором, но все равно потребуется немалое время. — Мисс Хопкинс потупилась с виноватым видом, словно она в чем-то подвела Сьюзен.
— Приношу свои извинения, мисс Хопкинс. Я уже записала почти двадцать уроков и надеялась увидеть учебник напечатанным гораздо быстрее. — Она погладила коллегу по плечу.
Она ведь скоро уедет из Бата (по крайней мере, Сьюзен надеялась на это), а так хотелось, уезжая, знать, что оставила здесь заметный след.
— Есть еще одна возможность, — вставила мисс Грассли. Она была умницей, и перед Сьюзен вновь забрезжил огонек надежды.
— Вы знаете другого издателя — более расторопного?
— Не то чтобы книгоиздателя… — Мисс Грассли воздела палец к небу, потом пулей вылетела из каморки. Через минуту она вернулась, держа в руках газету.
— Газета? — Сьюзен прищурилась, вглядываясь в заголовки и не понимая толком, что этим хочет сказать мисс Грассли.
— Совершенно верно, газета. Возможно, удастся вызвать интерес к вашему будущему учебнику, если вы станете вести образовательный раздел в «Бат геральд»?
Сьюзен внимательно посмотрела на газету, которой мисс Грассли размахивала, как веером.
— Но для чего газете публиковать мои уроки?
— Да по той же причине, — улыбнулась мисс Грассли, — по которой издатель готов напечатать ваш учебник: из-за читательского интереса. Не сомневаюсь: если в конце каждого краткого урока вы сообщите, что учебник можно заказать, и укажете адрес своего будущего издателя, это обязательно повысит его заинтересованность, а к тому же подхлестнет покупку книги читателями газеты.
— То есть вы предлагаете, чтобы я начала рекламировать книгу даже еще до того, как издатель согласится отправить ее в печать?
Мисс Грассли не было нужды отвечать на вопрос, ибо именно это она и имела в виду. Блестящая мысль! Сьюзен переплела пальцы и снова стала мерить шагами каморку от кровати до двери.
— Славно. Я сегодня же отправлю в «Бат геральд» свой первый урок. И, пожалуйста, помолитесь о том, чтобы газета согласилась его напечатать.
У Сьюзен даже голова закружилась при мысли о том, что работа — ее работа — будет представлена читающей публике. Деньги были необходимы, но какие бы деньги ей ни предложили, она не ради этого готова была поделиться своими знаниями с проживающими в Бате женщинами из менее привилегированных слоев населения.
Кому-то она поможет изменить свою жизнь.
Если газета согласится публиковать краткое изложение ее уроков, она окажет огромную услугу женщинам Бата.
И возможно — только возможно — эта услуга поможет ей добиться невероятного… заставить отца гордиться ею.
* * *
До конца дня Сьюзен успела отправить не один, а сразу два конспекта своих уроков в самые читаемые газеты Бата. Исключительно актуальный урок «Как составить безукоризненное меню на Михайлов день» она послала в «Бат кроникл». А в «Бат геральд», издание, которое привлекало ее разделом познавательных, хотя и странных порой слухов — «Невероятно, но факт», — отправила ценнейший урок с подробными указаниями, как перешить прошлогодние платья, чтобы они полностью соответствовали новейшей моде.
Она, впрочем, не надеялась, что хотя бы одна из двух газет быстро откликнется на ее обращение, однако на следующее утро, к девяти часам, из обеих газет пришли ответы. Ей предлагали — подумать только! — плату за любые публикации, которые она согласится предоставить. Если она располагает материалом, сообщали из «Бат кроникл», то газета готова печатать его по частям ежедневно, кроме воскресенья.
Оба издания также согласились помещать в конце ее материалов адрес издателя учебника. Разумеется, она не стала извещать редакции о том, что ей еще только предстоит получить заказ на учебник, но эта мелочь ее и не заботила. Письма будущих читателей сами по себе станут достаточным стимулом для лондонского издателя, и он поторопится с публикацией книги. По крайней мере, так считала сама Сьюзен.
И она дала согласие вести разделы в обеих газетах (ни одна не настаивала на исключительных правах) — а как еще могла поступить здравомыслящая женщина, нуждающаяся в деньгах, да еще и стремящаяся совершить благое дело? Конечно, она не забывала о порядочности и решила не посылать в редакции конспекты уроков по одной и той же теме.
Спустя еще два дня
Сьюзен уделяла все свободное время написанию конспектов уроков для газет, и дни ее пролетали быстро, но не настолько, чтобы не заметить отсутствия в школе лорда Уэнтуорта — он не показывался здесь уже больше недели.
Время от времени она рассеянно выглядывала из окна классной комнаты — не покажется ли он? А проводя для девочек познавательные экскурсии по Бату, посматривала по сторонам и не забывала заглядывать в магазины, втайне надеясь, что их пути вскоре снова пересекутся.
Сьюзен смотрела, не видя ничего, на чашку дымящегося чая и вспоминала тот единственный раз, когда они танцевали в Верхних залах.
— Ах, значит, вы уже знаете! — воскликнула возникшая вдруг рядом с ней мисс Хопкинс.
— О чем это вы, мисс Хопкинс? — спросила Сьюзен, ничего не понимая.
— Ой! Значит, вы еще не видели! — Она наклонилась ближе и зашептала Сьюзен на ухо: — Я положила две газеты вам на кровать.
В глазах Сьюзен по-прежнему стыл безмолвный вопрос.
— Н-не хотите ли вы сказать, что мои уроки…
Мисс Хопкинс энергично тряхнула головой. А Сьюзенуже изо всех сил мчалась из столовой в свою каморку. С треском захлопнула за собой дверь и едва не пролила чай из все еще зажатой в руке чашки, потянувшись к первой из двух газет. «Бат геральд»!
Где же? Где ее колонка? Поставила чашку на стол, но руки по-прежнему так сильно дрожали, что еле-еле удавалось перелистывать страницы. Наконец отыскала глазами то, что искала:
Выдержки из «Учебника элегантности», составленного мисс Сьюзен Боннет
«Господи, вот оно!» На глаза навернулись слезы гордости. Дамы и барышни в Бате и Челтнеме читают ее уроки, расширяют свой кругозор — а все благодаря тому, что лорд Уэнтуорт предложил ей опубликовать свои уроки ради всеобщей пользы.
Как ужасно она держала себя с лордом Уэнтуортом! Отчего ей понадобилось так много времени, чтобы это осознать? Он вовсе не смеялся над ней. Он же на самом деле оценил важность ее работы и те перспективы, какие эта работа открывала, тогда как сама Сьюзен об этом даже не догадывалась.
А он в нее верил. Ни один человек в окружавшем ее мире не верил, а лорд Уэнтуорт поверил!
Затем она схватила «Бат кроникл», пытаясь сморгнуть неуместные слезы, из-за которых все расплывалось перед глазами, и бегло просмотрела первую страницу.
Увидела и невольно содрогнулась. Нет, не от своей колонки, а от сообщения из Лондона. В нем подробно описывались голодные бунты и говорилось, что палата лордов срочно учредила комитет для выработки соответствующего законодательства, дабы суровыми карами пресечь насилие, а также разрушение машин. Но внимание Сьюзен привлек лишь один абзац, где высказывалось сомнение в достаточной опытности одного из членов нового комитета — герцога Эксетера.
Сьюзен приложила ладонь к сердцу. Боже Всевышний, он все еще в Лондоне и, судя по серьезности обстановки и размаху волнений, не скоро вернется к себе в Эксетер. Ей стало зябко; она положила газету на кровать и плотнее укутала плечи накидкой.
«Ах, Присцилла, как мне теперь быть? Не могу же я вечно оставаться в Бате, но разве есть из чего выбирать? Здесь я хотя бы занята полезным делом».
* * *
В тот же день, когда газеты Бата начали печатать уроки Сьюзен, школу посетили мамаши трех воспитанниц. Жили они неподалеку от Бата, однако прежде ни разу не снисходили до того, чтобы навестить своих дочерей. По крайней мере, так утверждала мисс Грассли.
В течение следующих трех дней еще шестеро родителей приехали навестить своих ненаглядных дочерей и поучаствовать в познавательных экскурсиях, которые стали — по настоянию миссис Хадлстон — проводиться чаще, чем прежде.
Сьюзен была горько разочарована тем, что среди посетителей не было лорда Уэнтуорта. Конечно, глупо было даже думать о том, что она его, возможно, больше так никогда и не увидит, и все же эта мысль то и дело возвращалась, причиняя боль.
— Мисс Боннет! — «О боже!» Это миссис Хадлстон неслышно подкралась к ней сзади, словно паук, готовый вонзить челюсти в свою добычу.
— Да, миссис Хадлстон? — круто развернулась к ней Сьюзен.
— Позвольте отвлечь вас на минутку. Не затруднитесь пройти ко мне в кабинет. — Миссис Хадлстон указала тростью в противоположный конец коридора. Трость была подбита фетром, как, должно быть, и каблуки туфель старухи. Сьюзен посмотрела на миссис Хадлстон, недовольно прищурившись. Неудивительно, что она не слышала, как та к ней подкралась!
— Разумеется. — Быть может, родители пожаловались на ее методы обучения? На ее растущую известность в местных кругах? Она лихорадочно перебирала в уме возможные варианты. Из того, о чем говорили между собой девочки, она сделала вывод, что родители, встречаясь с миссис Хадлстон, выражали ей удовольствие школой.
И все же Сьюзен чувствовала себя Марией-Антуанеттой, всходящей на эшафот. У открытой двери в кабинет миссис Хадлстон она приостановилась. Как странно! Обычно эта дверь была закрыта и заперта на ключ.
— Входите, мисс Боннет. — Директриса постучала по двери ручкой трости. — Садитесь.
Сьюзен медленно вошла и села на стул, ближе всего стоявший к двери.
— Чем могу служить, миссис Хадлстон? Что-нибудь случилось?
Директриса села за стол и усмехнулась. Дверь в кабинет осталась распахнутой настежь.
Теперь Сьюзен обеспокоилась не на шутку. Проследив за направлением взгляда директрисы, она вдруг заметила на ее поясе, рядом с неизменной связкой ключей, туго набитый кожаный кошель, которого прежде там не бывало.
Миссис Хадлстон, тут же поняв, что глаза выдали ее, отвязала тяжелый кошель и спрятала его в ящик стола.
— Мисс Боннет, — начала она, — вам следовало посоветоваться со мной, прежде чем публиковать конспекты уроков в газетах.
У Сьюзен кровь застыла в жилах.
— Н-но мне казалось, что я советовалась. Разве нет?
— Нет. — Директриса изобразила насквозь фальшивую улыбку и словно приклеила ее к губам. — Впрочем, неважно.
Мне приятно, что школа так прославилась благодаря этому. Я уже получила письма из шести благородных семей, желающих поместить своих дочерей в мою «Школу добродетелей».
— О, как это замечательно для школы! — «И что же, это все? Тонко высказанная благодарность? Можно уже идти?»
— Большой интерес проявляют также и к вашей особе, мисс Боннет, не только к вашей необычной манере вести уроки. — Улыбка застыла на губах, но сами губы сжались. — И вами интересуются не только родители или возможные будущие воспитанницы.
— Право, я не в силах вообразить, кого еще может интересовать моя особа, — проговорила Сьюзен, недоумевая, отчего директриса изводит ее какими-то туманными намеками.
— Так и не в силах? — прищурилась директриса. — Если верить обозревателю «Бат геральд», все городское общество только и гадает, кто же вы такая на самом деле.
— Н-на самом деле? — «Ах, боже мой! Только спокойно. Не поддавайся на это».
— Никто не верит в то, что вы родились и воспитывались в семье простолюдинов. — Миссис Хадлстон помолчала. Внимательно посмотрела на Сьюзен, и на короткое мгновение ее взгляд метнулся к распахнутой двери.
Сьюзен не отважилась ни ответить начальнице, ни оглянуться на дверь. Слишком рискованно. Ограничилась тем, что просто пожала плечами.
— Я рассказала этому обозревателю все, что известно мне самой. То есть что зовут вас, по моим сведениям, мисс Сьюзен Боннет и что вы родом из Шотландии. А он пообещал мне вознаграждение за все, что я сумею разузнать в ближайшие дни.
У Сьюзен дернулись ноги. Ей хотелось немедленно убежать, побросать наспех вещи в дорожный чемодан и сесть в первый же дилижанс, идущий в Лондон.
— И я припомнила одну-две мелочи, которые могут его заинтересовать. — Миссис Хадлстон нервно облизнула тонкие губы. — Например, тот факт, что вы связны с миссис Уимпол, живущей на Мейфэр в Лондоне, и что она прислала вас сюда, чтобы спрятать от некоей угрозы — от некоего мужчины.
— Вы не должны никому об этом рассказывать! — воскликнула Сьюзен, у которой гнев возобладал над всеми страхами. — Вы многим обязаны миссис Уимпол. — Сьюзен пожалела, что не знает точно, чем именно — это придало бы куда больше веса ее угрозам!
— Да, обязана, но вам-то я ничем не обязана. Вы со своими благородными манерами и изощренным умом заставляете всех вокруг чувствовать себя неполноценными. — Миссис Хадлстон начинала закипать.
— Я к этому не стремлюсь. — Сьюзен поднялась со стула. — Свою цель я вижу в том, чтобы придать больше уверенности девочкам… и женщинам. Потому-то я и публикую свои уроки!
— Значит, — хмыкнула миссис Хадлстон, — ваши уроки призваны облагодетельствовать общество? Вы пишете их не ради тех денег, которые платят вам газеты?
«А! Вот оно. Вот почему она позвала меня сюда».
— Так вы хотите, чтобы я заплатила вам за молчание те деньги, которые получаю от газет?
— Вы неправильно меня поняли, мисс Боннет, — ухмыльнулась директриса. — Я, кажется, и близко ничего подобного не говорила. — Потом она подмигнула Сьюзен. — И все же здесь есть о чем подумать, правда?
Сьюзен направилась к двери, но у самого порога ее окликнула миссис Хадлстон.
— С Михайлова дня школа закрывается на каникулы. Все ученицы разъедутся по домам, а потому я закрываю школу на эти дни. — Сообщая об этом, директриса смотрела на Сьюзен очень сурово.
— Но вы же знаете, что мне некуда уехать. — У Сьюзен все сжалось внутри.
— Если у вас нет родственников, можете снять себе комнату.
«Родственники у меня как раз есть! И мне страшно хочется к ним возвратиться!» — воскликнула Сьюзен мысленно, но вслух сказала:
— Но для чего же, если моя комната будет стоять пустой?
— А чего ради мне расходовать уголь, свечи и продукты, если здесь не останется никого из учениц? — Она презрительно вздернула губу.
— Ради того, что я буду здесь.
— Не будете. Мисс Боннет, я предлагаю, чтобы вы сняли на эти три дня комнату либо отправились туда, откуда приехали. — Она поправила на длинном носу очки и уткнулась взглядом в стопку лежащих на столе бумаг. — Всего доброго, мисс Боннет.
Сразу за дверью внимание Сьюзен привлекло какое-то движение. Там стояла мисс Джентри. Сьюзен хлопнула по створке двери, а девочке взмахом руки велела удалиться. Еще раз взглянула на миссис Хадлстон, потом молча отвернулась и пошла в свою каморку. Мисс Джентри ожидала ее там у двери.
— Леди Сьюзен… то есть мисс Боннет, можно с вами поговорить?
Сьюзен, преодолевая усталость, пригласила девочку к себе.
— Чем могу быть полезна, мисс Джентри? — Она сильно сомневалась, что может сделать для ученицы хоть что-нибудь, пока над ее собственной головой висят угрозы директрисы.
— Я… я слышала, что говорила миссис Хадлстон… о Михайловом дне. Прошу прощения, я не собиралась подслушивать. Там, за дверью, стоял невысокий человек, но он исчез, как только увидел меня. Я хотела было сообщить об этом миссис Хадлстон, но стоило мне подойти ближе к кабинету, как я услыхала ваш голос.
«Человек невысокого роста?» Вполне возможно, тот самый газетчик, о котором упоминала миссис Хадлстон.
Мисс Джентри смущенно потупилась.
— Смотрите мне в глаза, мисс Джентри. Дверь была распахнута настежь, а миссис Хадлстон говорила очень громко, поэтому вы совершенно ничем не погрешили против правил хорошего тона. — Сьюзен провела рукой по матрасу на кровати, приглашая девочку подойти ближе и сесть. — Так чем же я могу быть вам полезна?
— Я получила письмо от бабушки… от бабушки моего опекуна. Я просила, чтобы вас пригласили провести Михайлов день вместе с нами, в бабушкином поместье недалеко от Бата.
«Боже правый!»
— Вы… что сделали? — Сьюзен вскочила с кровати.
— Я не знала, что еще можно сделать. Я так боюсь, что опекун собирается забрать меня из школы. А вот если он и его бабушка узнают вас поближе, как знаю я, он откажется от этого намерения. Мне совсем не хочется уходить из этой школы, мисс Боннет. Не могу я отсюда уйти. — В ее глазах заблестели слезы. — У меня нет никого, кроме вас и школы.
— Ваш опекун очень любит вас, — сказала Сьюзен, крепко прижимая девочку к себе. — Не сомневаюсь, он поступит так, как будет лучше для вас.
— Лучше для меня остаться здесь, только он, боюсь, поймет это, когда будет уже слишком поздно. — Мисс Джентри обняла Сьюзен за талию. — Приезжайте, пожалуйста. Пообещайте, что приедете.
— Джемма, милая, не могу, — ответила Сьюзен, чувствуя, как защипало в глазах. — Меня ведь не приглашали.
— А если пригласят, вы приедете? — воскликнула Джемма, глядя на наставницу сквозь пелену слез. — Ну пожалуйста!
Сьюзен понимала, что так не делается: провести Михайлов день у лорда Уэнтуорта и его бабушки — это просто фантазия встревоженной девочки. Но в таком случае Сьюзен нашла бы, где провести каникулы, к тому же подальше от газетчика, который, по словам миссис Хадлстон, шпионит за ней.
Более того, там будет и лорд Уэнтуорт, которому она столь многим обязана. И если она проведет эти дни в… кругу его семьи, то получит возможность выразить ему свою благодарность. Она понимала, что это чистой воды эгоизм, но все же согласно кивнула в ответ на просьбу воспитанницы.
— Если меня пригласят к вам в гости официально, то я, разумеется, соглашусь, мисс Джентри.
Джемма вскочила на ноги, потом спохватилась и сделала реверанс, как полагается леди.
— Опекун приедет завтра. Вот тогда я и договорюсь о надлежащем приглашении. — Она сделала еще один реверанс и вылетела из каморки.
«Итак, лорд Уэнтуорт завтра будет в Бате. Завтра». Сьюзен порывисто схватила одну из газет, потом легла на матрас и накрыла газетой лицо. Что же она ему скажет? Ах, насколько легче живется в Шотландии!