Акты террора подготавливались отдельными личностями, захваченными идеей. В какой-то момент жизни большинство террористов захватывает представление о том, что они борются не за себя, а за правду, которая значит больше, чем они сами. Подобная идеология, будь то политическая или религиозная, представляет собой всеобъемлющую систему верований, убедительных историй, которая делает сложный и обескураживающий мир простым и понятным.

Верным и преданным идеология обещает своего рода бессмертие: за вратами рая или в хронике всемирной истории. Если взять радикальный исламизм, это обещание становится еще более притягательным из-за глубокого чувства политической несправедливости. С самого начала колониальных завоеваний истинные мусульмане подвергаются нападкам, притесняются в экономическом и политическом плане, или же им запрещают жить в соответствии с их собственными законами и обычаями. Одним из призывов радикального исламизма является обещание возвращения в идеализированное прошлое – золотой век, когда правоверные жили в гармонии с Богом и друг с другом.

Но «Аль-Каида» (террористическая организация, запрещенная в России) и ИГИЛ (террористическая организация, запрещенная в России) являются, без сомнения, не единственными группами, тесно связавшими утопию с насилием. По определению, идеологическая интерпретация – будь то теория арийского превосходства Гитлера, или политическая паранойя сталинизма, или геноцид красных кхмеров – обещает освободить верных и преданных от запутанной, сложной и неоднозначной повседневности, если только они отдадут себя борьбе с угнетателями. Это соблазнительное и очень заманчивое обещание, одно из тех, которые играют на желании индивидуума освободиться от собственных ограничений – и все это во имя великого пути, – чтобы слиться с чем-то более значимым.

Самые ужасающие акты жестокости или терроризма в таком случае – это не просто выражение садизма или порочности. Часто в корне жестокости и насилия лежит захват, или то, что политолог Джордж Катеб называет «идеологическое полумышление».

Политолог по образованию, Катеб посвятил свою деятельность изучению роли обсуждения вопросов этики в либерально-демократическом обществе. Он в этом смысле является прямым наследником Ханны Арендт, самого проницательного на Западе теоретика «политического зла». Согласно Арендт, зверства двадцатого столетия – ГУЛАГ Сталина и лагеря смерти Гитлера – невозможно объяснить с точки зрения традиционных пороков. За рядом, казалось бы, необъяснимых событий не прячется демоническое творческое начало. Напротив, эти ужасные зверства совершаются людьми, нормальными во всех остальных отношениях, но захваченными идеологическим полумышлением, «идеями, не обдуманными всесторонне, но настолько привлекательными, что они заставляют нас действовать, как будто мы не в себе, в прямом смысле – не в себе».

Идеология может ввести нас в некий транс: мы по своей природе восприимчивы к идеям, которые позволяют осмыслить мир во всем его разнообразии, чтобы сделать понятным. Как объясняет Катеб, сама по себе эта фикция весьма соблазнительна, потому что «делает мир взаимосвязанным; это некая сила или красота, которой не обладает ничто иное». Такие интерпретации отталкиваются от повседневной реальности, чтобы создать «полноту, структуру, великолепие», которыми другие вещи не обладают. Слишком часто человеческие существа полагаются на подобные выдумки в надежде осознать идеал и добровольно разрушить все, что подвергает красивую историю сомнению.

Арендт определяет такую модель захвата как величайшую трагедию современной истории. Идеология во всех ее проявлениях – мученичество джихада, или антикоммунистическая истерия, или желание «жизненного пространства» – обещает не что иное, как духовное искупление, хотя и в мирском измерении. Многие люди, изначально признающие такую идеологию фикцией, выдумкой, в конце концов начинают смотреть на нее как на реальность, даже неизбежность. «Вы начинаете рассказывать историю, – объясняет Катеб, – и, чем дольше вы ее рассказываете, чем громче проговариваете, тем больше погружаетесь в обман, который собирались использовать, чтобы произвести впечатление на других. Теперь вы сами на себя производите впечатление… Если история начинается как хитроумная выдумка, но она тем не менее оказывает влияние на поступки людей, если кажется, что из-за нее что-то происходит, то – “Ну же, смотри, это работает. Это должно быть правдой. Это не может быть ничем, кроме правды”».

Мы знаем, что, в процессе захвата внимание становится все более направленным и сфокусированным; суждения и критическое мышление отступают и заменяются «пред-рефлексивным» состоянием разума. Катеб объясняет, как идеологии используют этот биологический механизм: «Мы все к чему-то восприимчивы, у всех есть слабые места. Вещи, которые выводят из себя, оказывают почти непреодолимое влияние на нас». Как только мы попадаем в их тиски, «мы становимся приверженцами прежде, чем поймем, что с нами произошло».

Восприимчивость распространяет сферу действия захвата далеко за рамки личных проблем наркомана, суицидальных наклонностей и одержимости творчеством. То, что было личным, становится общественным и даже социетальным. Тем не менее поиск неуловимого и иллюзорного контроля вращается вокруг заманчивого «если только»: «Если только я выпью один глоток, приму одну дозу кокаина». «Если только весь мир узнает правду, начнет жить по этим правилам».

 

Америка, которую я повидал

«Американец, – писал Сейид Кутб в 1951 году, – примитивен в своей приверженности силе мышц и силе материи в целом».

Для египетского религиозного философа этот примитивизм проявлялся наиболее ярко в американском футболе. В отличие от европейского эквивалента, «грубый американский футбол» «не имеет ничего общего с этим названием, потому что ноги не участвуют в игре». Напротив, поясняет для своих читателей Кутб, каждый игрок пытается «поймать мяч руками и бежать с ним к воротам, пока игроки команды-противника стараются отнять мяч всеми возможными способами, включая удары в живот, выкручивание рук или ног».

Кутб был поражен зрелищем американских фанатов, аплодирующих квотербекам, или вопящих в клубах сигаретного дыма на чемпионатах по боксу, или гикающих «на кровавых, чудовищных турнирах по борьбе». Их горячее стремление к чисто «животному возбуждению порождено пристрастием к беспощадной жестокости». «Захваченные видом текущей крови и размозженных конечностей», эти создания получают удовольствие не от атлетических качеств, но от проявления дикости: «Проломи ему голову», «Переломай ему ребра», «Разбей его в лепешку».

Сейид Кутб был необычным зрителем на стадионе Грили, штат Колорадо. Он родился в респектабельной, но бедствующей семье в Верхнем Египте и провел детство в сельской местности неподалеку от города Муша. Начальное образование, которое он получил, было преимущественно религиозным: к моменту поступления в недавно организованную государственную школу он запомнил Коран почти целиком. Сообразительный и прилежный ученик, после окончания школы Кутб смог претендовать на место в престижном колледже Каира.

В 1920-е годы столица Египта была суетным, беспорядочным городом, полным кинотеатров, кафе и величественных бульваров, спускающихся к средневековым трущобам. Каир казался благочестивому Кутбу и привлекательным, и отталкивающим одновременно: космополитичная элита презирала местные обычаи и заменяла исламские традиции западными культурными ценностями. К 1930-м годам Кутб нашел духовный приют среди городской интеллигенции левого толка. Он сочинял статьи и стихи для молодых литературных журналов Египта.

Когда разразилась Вторая мировая война, журналистика Кутба постепенно стала политизированной: он описывал злоупотребления Союзных войск, которые «давили машинами египтян, как собак». В 1946 году он заявил, что американцы «не лучше британцев, а британцы не лучше французов»: все люди Запада были «детьми тошнотворной материалистической цивилизации, без сердца и совести». Примерно в то же время Кутб написал острое обвинение в адрес египетских радиостанций, которые передавали аморальные популярные песни; он считал, что следовало распространять по радио только духовую, возвышенную музыку.

Возможно, именно за свое острое перо Кутб получил грант от египетского Министерства образования на поездку в Соединенные Штаты в 1949 году для изучения американской системы образования. Не исключено, что египетское правительство хотело ограничить непокорный интеллектуальный радикализм или просто удалить Кутба из Египта на время. Как бы то ни было, в 1948 году Кутб отправился в Государственный педагогический колледж штата Колорадо.

Именно в Грили, штат Колорадо, Кутб впервые увидел футбол и столкнулся с такой же неоднозначной с его точки зрения организацией – американской церковью. Кутб обнаружил, что, несмотря на рвение американцев к строительству церквей, они, по сути, очень мало «интересовались истинной духовностью религии и уважали ее таинства». По его мнению, нет ничего более далекого от религии, чем «образ мыслей американца, его чувства и манеры». Американцы ходят в церковь не для того, чтобы приобщиться к духовному, но «как на пирушку и тусовку, или, как они сами это называют, для развлечения».

В своем романе-путешествии Кутб приводит описание пригорода Америки 1950-х годов: «Все церкви соревнуются друг с другом в саморекламе. При помощи ярких световых знаков на дверях и стенах они привлекают внимание и представляют восхитительные программы, то есть притягивают внимание людей тем же способом, каким это делают купцы, шоумены и артисты». Для мусульманина еще более возмутительным, чем церковная реклама, казалось свободное смешение церкви и секса: священники не испытывали никакого раскаяния, приглашая «самых красивых и элегантных девушек в городе» для привлечения паствы.

На взгляд Кутба, это зрелище являло противоречия в самом сердце американского общества. В ужасе от атеизма, материализма и моральной распущенности, он решил раньше срока вернуться в Египет. Однако разочарование западной культурой преследовало его и в Каире: вскоре он уволился с гражданской службы и стал членом группы «Братья-мусульмане» (террористическая организация, запрещенная в России), общественной организации, которая занималась возрождением исламских традиционных ценностей по всему арабскому миру. В политическом водовороте Египта середины двадцатого века «Братья-мусульмане» (террористическая организация, запрещенная в России) представляли силу, осуждающую внедрение западной культуры и светской идеологии в исламских странах. Создание еврейского Государства Израиль и вытеснение палестинских арабов только подлило масла в огонь призывов «Братьев» (террористическая организация, запрещенная в России) к действиям против Запада.

Все люди Запада были для него «детьми тошнотворной материалистической цивилизации, без сердца и совести».

В 1954 году Кутб был арестован и обвинен в попытке нападения на светского президента Египта Гамаля Абделя Насера. Пока Кутб находился в заключении, других членов организации постоянно арестовывали и истязали египетские власти: охранники подвешивали заключенных за руки, связанные за спиной, избивали дубинками и погружали в воду почти до утопления. Один, с особо садистскими наклонностями, убил двадцать одного члена организации и искалечил почти вдвое больше людей, которые отказывались работать в местной каменоломне.

По свидетельству Кутба, искалеченные тела его товарищей протаскивали по коридорам тюрьмы. Когда он это видел, его чувство несправедливости превращалось в негодование: «праведный гнев, который зажег огонь в сердце и превратил душу в железо». Для Кутба граница, разделяющая «Хизбаллу», партию Господа, от «Хизбал-Шайтан», партии Сатаны, не могла быть более жесткой.

Во время заключения Кутб написал невероятно много сочинений; за двенадцать лет он создал самые известные и читаемые из них. Его книги, в том числе «Вехи на пути», тайно переправлялись из каирской тюрьмы «Тура», переписывались от руки и распространялись по всему исламскому миру. В «Вехах» мировоззрение Кутба все больше склонялось к манихейству; он призывал к «уничтожению всех сатанинских сил и сатанинского образа жизни». Кутб обвинял «евреев-сионистов» и «христианских крестоносцев» во всех грехах современного общества, от проституции и наркомании до капиталистической жадности и духовного падения. «Сегодня человечество живет в одном большом борделе! – провозглашал Кутб. – Стоит только взглянуть на всю эту прессу, фильмы, показы мод, конкурсы красоты, бальные залы, винные бары и радиостанции! Посмотрите на сумасшедшее распутство обнаженной плоти, провоцирующих поз и больную, непристойную литературу, на искусство и средства массовой информации».

Кутб утверждал, что перед лицом этого морального и духовного разложения мусульмане обязаны взять на себя обязательство вести войну против «джахилии», или доисламского варварства и невежества. Только буквальное толкование веры – возвращение к «предкам», или фундаментализм, – дарует человечеству истинную свободу. В любой другой системе, как объяснял Кутб, люди служат другим людям, но в исламе люди служат только Аллаху. «Ислам представляет собой универсальную истину, – заключает Кутб, – принятие которой обязательно для всего человечества… Если кто-то встает на позиции сопротивления, то на ислам возлагается обязанность бороться против него, пока он не будет убит или не заявит о своей лояльности и покорности».

Кутб заставлял своих читателей считать Коран не только религиозным трактатом, но и руководством к действию: «Словно солдат на поле боя читает ежедневную сводку и знает, что нужно делать». Спорная версия «Аят Меча», Священного текста, в котором правоверным приказано взяться за оружие против язычества, была истолкована не как общее духовное направление, но как «инструкция по эксплуатации» для джихада. В этом смысле Кутб является тем интеллектуалом, который непосредственно сформировал мышление современных радикальных исламистских лидеров, и его труды продолжают занимать центральное место в каноне воинствующих групп, включая «Аль-Каиду» (террористическая организация, запрещенная в России) и «Исламский Джихад» (террористическая организация, запрещенная в России). Это не совпадение, что младший брат Кутба, Мухаммад, учил молодого Усаму бен Ладена.

Кутб снова и снова возвращался к мифу о золотом веке. Он был порабощен ностальгией по ушедшей, хотя и воображаемой эпохе, для которой были характерны духовная чистота, социальная сплоченность и простые правила поведения: «Сегодня человечество стоит на краю пропасти не из-за опасности полного уничтожения, которая нависла над всеми. Это всего лишь симптом, а не собственно болезнь. Но причина в том, что человечество лишилось тех жизненных добродетелей, которые необходимы, и не только для здорового развития, но и для настоящего прогресса». Кутб верил, что эти добродетели можно найти в ранней эпохе ислама, задолго до того, как волна колониализма разрушила социальные и политические ценности мусульманского мира. Только восстановление ислама как образа жизни – всеохватной социальной и политической системы – позволит мусульманам возродить свою цивилизацию в ее былой славе. Кутб посвятил книгу «Социальная справедливость в исламе» «молодым, которых я мысленно представляю себе и которые придут, чтобы восстановить свою религию, какой она была в начале… стремящихся к Богу, убивающих и убитых, глубоко верящих, что слава принадлежит Богу, Его Пророкам и верующим».

В августе 1965 года Кутб был снова арестован и приговорен к смерти за планирование свержения светского правительства Насера. Когда Насер предложил ему возможность избежать казни, Кутб твердо отказался от любых переговоров со своим врагом и оставался несгибаемым перед лицом надвигающейся смерти. В июне 1966 года, в письме писателю из Саудовской Аравии Абд аль-Граффару Аттару, Кутб говорит о духовном прозрении, посетившем его в тюрьме: «Я смог открыть Бога удивительным новым способом. Я понял Его путь и направление более ясно и полно, чем раньше. Моя вера в Его защиту и обеты верующим сильнее, чем когда-либо прежде».

После казни в 1966 году Кутба стали называть мучеником не только товарищи из организации «Братья-мусульмане» (террористическая организация, запрещенная в России), но мусульмане по всему миру, которые находили в его сочинениях путь освобождения от духовного разлада. Кутб настаивает на том, что «смерть не представляет собой конец. Жизнь на земле – это не лучшее, что Бог дарует людям. Существуют другие ценности и более благородные вещи». Здесь Кутб цитирует Коран: «Если тебя убьют или ты умрешь за Господа, будь уверен, что прощение Господа и Его милость лучше, чем все богатства, накопленные другими людьми. Если ты умрешь или будешь убит, то отправишься к самому Богу». В мире, который, кажется, настойчиво пытается заглушить голос истинной веры, несколько слов могут принести большое утешение обездоленным, в духовном и политическом смысле. «Правоверные, – напоминает Кутб слова из Корана, – побеждают тех неверных, которые находятся рядом с вами; и пусть они [неверные] найдут в вас жесткость; Аллах с теми, кто благочестив». Он описывает небесный рай, который ожидает мусульман, желающих принять мученичество; здесь они будут ликовать, ибо «Аллах наградит их от Своей Щедрости». Те, кто умрет в служении Аллаху, заявлял Кутб, «останутся в живых со своим Господом, и Господь даст им все необходимое».

Вера Кутба в золотой век не только захватила его, но и создала идеологию для захвата будущих поколений последователей.

 

Обязанность нашего времени

Во время восемнадцатимесячного заключения в йеменской тюрьме, чаще всего в одиночной камере, радикальный религиозный деятель и джихадист Анвар аль-Авлаки находил утешение в сочинениях Кутба. «Сейид писал легко, и я мог читать от 100 до 150 страниц в день, – рассказывал он. – Я был так погружен в эти книги, что мог ощущать Сейида, сидящего рядом и беседующего со мной в тюремной камере».

Когда Авлаки вышел из тюрьмы, он изменился до неузнаваемости для тех, кто его знал раньше. «Тюрьма закалила его, – вспоминает его прежний ученик Мортон Сторм. – Я видел это по его глазам. Раньше в них плясал огонь; теперь они налились сталью. Были также некоторые признаки паранойи; ему везде мерещились шпионы». Так же, как тюрьма обострила радикализм Сейида Кутба полстолетия назад, месяцы заключения только усилили убеждение Авлаки в том, что насильственный джихад неизбежен. В интервью, распространенном в Интернете, Авлаки вторит обвинениям Кутба против Запада: «Джахилия – это заблуждения доисламской эпохи, – объяснял Авлаки. – Вы увидите, что Сейид Кутб довольно часто использовал это слово по отношению к тем временам, в которые мы живем… Слово “джахилия” имеет один корень со словом “джахал”, что означает заблуждение. Так что это времена заблуждения. Отсутствие идеи».

Это отсутствие идеи Авлаки демонстрировал на примере представления о Западе, как о среде, враждебной исламским ценностям. В серии проповедей, опубликованных на YouTube, он доказывал, что джахилия была не просто историческим периодом до рождения ислама. Напротив, это состояние, в котором мы все живем, – мир, который еще не принял откровение пророка Мухаммеда, мудрость шариата или исламский моральный кодекс. Для Авлаки это упрямое нежелание признать и принять моральный авторитет ислама требовало применения необузданного насилия; джихад становился источником смысла в мире, в ином случае мир останется в пассивном заблуждении. «Мечом установим мы закон Бога на земле», – заявлял он.

В своих выступлениях за джихад без запретов Авлаки беспечно пропускал предписания Корана против бессмысленного насилия. Он утверждал, что Америка ответственна за смерть миллионов мусульман, в том числе женщин и детей; кровь жертв 11 сентября по сравнению с этим – «только капля в море». Истинная вера не нуждается в советах «в деле убийства американцев, – объясняет Авлаки. – Борьба с дьяволом не требует ни фетвы, ни обсуждений, ни молитвы Аллаху». И далее он снова повторяет слова Кутба: «Они [неверные] – порождение Сатаны, и борьба с ними – это обязанность нашего времени».

Хотя Авлаки родился в Лас-Крусес, штат Нью-Мехико, его семья вернулась в Йемен, когда мальчику исполнилось семь лет. Там он пошел в светскую частную школу, где учились дети элиты. После окончания школы Авлаки в 1991 году вернулся в Америку, чтобы изучать инженерное дело в Государственном колледже штата Колорадо. Там его выбрали президентом студенческой мусульманской ассоциации.

В Форт Коллинсе, в маленькой мечети исламского центра неподалеку от кампуса, Авлаки развивал в себе талант проповедования. У него был свой стиль – смесь из постоянных отсылов к культуре простых амеиканцев и выученных толкований Корана. Этот стиль быстро принес ему популярность в местном сообществе. Вскоре после получения диплома он женился на своей кузине из Йменена и решил оставить профессию инженера, намереваясь стать имамом.

Впоследствии Авлаки был выбран в Аррибат аль-Ислами в Сан-Диего и Вашингтоне, округ Колумбия, где он занимал должности имама в мечети Дар аль-Хиджран и мусульманского священника в Университете Джорджа Вашингтона. В это время он брал на себя множество различных, часто противоречивых ролей: был представителем толерантного, космополитического ислама на национальном телевидении; общественным деятелем и правоведом; все более параноидальным конспиративным теоретиком, который публично ставил под сомнение роль мусульман в атаках 11 сентября.

Эти противоречия коснулись и личной жизни аль-Авлаки. Хотя он уговаривал своих прихожан вести чистую в моральном и духовном плане жизнь, его трудно было назвать пуританином: Авлаки дважды арестовывали за использование услуг проституток и постоянные разговоры (демонстрирующие глубокое знание предмета) об искушениях американской жизни: «В западных обществах каждый харам (запретное удовольствие) доступен». Как свидетельствовали соседи, он был вполне ассимилированным американцем: любил рыбалку в открытом море и мечтал о предпринимательском успехе. Отчасти с коммерческой целью он записал на дисках серию ставших популярными лекций. Это были лекции о жизни Мухаммеда и пророков ислама.

Сразу после атак 11 сентября Авлаки де-факто превратился в официального представителя американской мусульманской общины. Он появлялся в национальных средствах массовой информации и называл террористов преступниками и фанатиками: «Люди, которые делают такие вещи, не могут быть мусульманами, а если они объявляют себя мусульманами, то они извращают свою религию». «Мы приехали сюда строить, – настойчиво повторяет Авлаки, – а не разрушать». Когда американские власти начали раскрывать сеть, которая связывала Авлаки по крайней мере с тремя террористами, он возмутился. (На самом деле ФБР проявляла к нему интерес еще с 1999 года, обеспокоенная его связями с небольшой благотворительной исламской организацией, снабжавшей деньгами «Аль-Каиду» (террористическая организация, запрещенная в России).) В 2002 году, в состоянии душевного расстройства и с финансовыми проблемами, Авлаки переехал из Соединенных Штатов в Великобританию, а в 2004 году вернулся в Йемен.

В последующие годы его проповеди – широко распространенные в Интернете – стали откровенно направлены против Америки. Как рассказывал Мортон Сторм, «его убедительные и властные интонации были великолепны; он обосновывал радикальное мнение». За стилем общения Авлаки и ссылками на рядовых американцев скрывался настоятельный призыв возвращения к предкам, к исламскому фундаментализму. Его толкование Корана было обусловлено влиянием сочинений Кутба; Авлаки обращался со Священным текстом, как с набором буквальных предписаний которые следует исполнять сегодня.

В августе 2006 года Авлаки был арестован властями Йемена. Хотя ему не были предъявлены обвинения, следующие восемнадцать месяцев он провел в тюрьме. После освобождения он перебрался в отдаленное место в горах, откуда транслировал видео суннитам по всему миру, призывая к глобальному джихаду против Запада. Однажды Сторм задержался после занятия, которое вел Авлаки, и учитель отбросил все претензии на либерализм. «Атаки 11 сентября оправданы», – заявил он.

В своих выступлениях за джихад без запретов Авлаки беспечно пропускал предписания Корана против бессмысленного насилия.

В проповедях, распространенных через Интернет, Авлаки доказывал, что американский народ – а не просто правительство – объявил войну исламу: «Они тоже принимают в этом участие, потому что голосуют за свои власти. Это люди, которые финансируют войну». В моральной сфере, определенной такими сильными словами, единственная надежда на спасение заключалась в мученичестве: «Америка в целом превратилась в нацию зла. В конце концов, я прихожу к выводу, что джихад против Америки обязателен для меня, как он обязателен для любого мусульманина, у которого есть силы».

Авлаки был не просто захвачен представлением насильственного искупления, но и сам пропитался мессианским рвением Кутба. Его версия джихада против Америки захватила многих его последователей в Интернете.

В декабре 2008 года Авлаки отправил поздравительное послание сомалийской исламистской группе «аш-Шабаб» (террористическая организация, запрещенная в России). Он благодарил членов группы за то, что они «показали нам живой пример, как следует действовать мусульманам, чтобы изменить ситуацию. Голосование было неудачным, но голос пули все исправил». В 2011 году он был убит в Йемене, по одной версии, в ходе перестрелки группировки «Аль-Каиды» (террористическая организация, запрещенная в России) с правительственными войсками, по другой – погиб во время авиаудара американских беспилотников.

 

Я собираюсь путешествовать

В декабре 2008 года Нидал Хасан, психиатр армии Соединенных Штатов, начал переписываться с Авлаки по электронной почте. Чаще писал он, но Авлаки иногда отвечал.

В одном из электронных писем Хасан рассказывал о солдатах-мусульманах, которые, «похоже, переживают внутренний конфликт и даже убивают или пытаются убить, других [американских] солдат». Он имел в виду сержанта Хасана Акбара, который бросил гранату в палатку, где находились люди, и убил двух офицеров. «Если такие люди участвуют в джихаде и умирают, – спрашивал военный психиатр, – считаете ли вы их шахидами (мучениками)?»

Авлаки скупо отвечал на электронные письма, но всегда оставлял без ответа вопросы о фундаментальных принципах ислама. Он обещал «присмотреть сестрицу», поскольку Хасан как-то упомянул, что «ищет жену, которая захочет вместе со мной угодить Аллаху».

Встречались они только мельком, но Хасан относился к духовному лидеру с большим уважением и даже пытался устроить конкурс сочинений, с главным призом в 5000 долларов, на тему «Почему Анвар аль-Авлаки является великим деятелем и лидером?». К огорчению Нидала Хасана, этот конкурс не состоялся, потому что мусульмане общины «испугались возможных последствий», как он позднее объяснял. Тем не менее он заверил Авлаки, что его личная преданность не имеет границ. Аллах, писал офицер, «снял повязку с моих глаз», как раз перед атаками 11 сентября: «Я стремлюсь к Джаннат Фирдаус еще больше». (Джаннат аль-Фирдаус – «райские сады».)

Обмен электронными письмами прекратился в июне 2009 года. Но через пять месяцев у Авлаки нашлось что сообщить публике о своем последователе. «Это человек совести, который не мог переносить жизнь в противоречии – быть мусульманином и служить в армии, которая воюет против его собственного народа, – напишет он на своем интернет-сайте. – Нидал Хасан поступал правильно». Авлаки имел в виду беспредел, который майор устроил 5 ноября 2009 года в Форт Худ.

Все началось с криков: «Аллах Акбар!» – и закончилось через десять минут смертью тринадцати человек и ранением еще тридцати. Почти четыре года спустя двадцать три старших офицера Вооруженных сил единогласно проголосовали за смертную казнь для Нидала Хасана. До принятия решения он содержался в Форт Ливенворт, штат Канзас, в камере смертников.

Хасан родился в семье палестинцев в 1970 году. Его родители эмигрировали в Вирджинию из Уэст-Бэнка. В семнадцать лет Хасан вступил в пехотные войска американской армии. С этого момента вся его жизнь проходила в армейской среде. Во время прохождения срочной службы он получил диплом медика и закончил ординатуру по психиатрии в военном медицинском центре «Уолтер Рид».

Хотя Хасан рос в светской обстановке (и даже участвовал в праздниках на Рождество), после смерти матери в 2001 году он стал погружаться в религию. Он посещал ежедневные службы, часто не снимая военной формы, в мусульманской общине Сильвер-Спринга, штат Мэриленд. Имам, не колеблясь, охарактеризовал его как набожного человека. В то же самое время Хасан стал все больше отдаляться от военной среды и жаловался, что подвергается нападкам за свою веру. Один из солдат исцарапал ключом машину Хасана: раздражение, очевидно, вызвала наклейка на бампере, которая гласила: «Аллах есть Любовь». Другой солдат подбросил в его машину памперс с надписью: «Это твой головной убор». Он искал возможность оставить службу, но, поскольку армия оплатила его обучение, разорвать контракт было сложно.

Даже когда взгляды Хасана стали откровенно радикальными, они не вызвали реакции со стороны официальных лиц. Хотя особый отдел ФБР перехватывал переписку Хасана с аль-Авлаки, следователи заключили, что содержание этих писем «довольно безобидное». Члены семьи тоже не заметили произошедшей трансформации; они считали Нидала мягким, чувствительным человеком, который продолжает оплакивать утрату любимых родителей.

Но признаков растущей одержимости становилось все больше. Хасана поглощало то, что он считал несовместимостью веры и армейских обязанностей: он стал солдатом-мусульманином, сражающимся против других мусульман.

В июне 2007 года Нидал Хасан выступил на врачебной конференции в «Уолтер Рид» с презентацией на тему «Точка зрения Корана в отношении мусульман в американской армии». Прекрасным академическим языком, от третьего лица, он излагал соображения о том, почему мусульмане могут испытывать внутренний конфликт из-за службы в Ираке или Афганистане. Он говорил спокойно, но цитировал источники, и смысл цитат шел вразрез с его интонацией.

Во время презентации Хасан объяснял, что многие исламские философы изучали религиозные нормы, известные как фетва (теологическое заключение). Эти нормы запрещают мусульманам служить в Вооруженных силах Соединенных Штатов. Он также зачитывал суры Корана, чтобы дать подтверждение, хотя и косвенное, своим словам: «Кто преднамеренно убьет верующего, будет низвергнут в ад, и будет пребывать в нем, и Аллах обрушит на него свой гнев, и проклянет его, и подвергнет его страшным мучениям».

Хасан передал слова одного из американских солдат-мусульман: «Мусульманам все труднее и труднее служить и морально оправдывать службу в армии, которая предполагает участие в действиях против собратьев по вере». Затем Хасан заявил, что тысячи американских солдат обратились в ислам во время действий в Персидском заливе. Он даже сказал, что эти солдаты после демобилизации присоединялись к таким организациям, как «Талибан» (террористическая организация, запрещенная в России) и «Аль-Каида» (террористическая организация, запрещенная в России), и сделал вывод, что «приверженность исламу этой группы военнослужащих не учитывается, но эти парни готовы перейти на другую сторону и воевать».

Хасан подробно описал серию «неблагоприятных явлений» с участием американских солдат-мусульман. Один из солдат организовал похищение собственных детей, чтобы покинуть армию; один сержант отказался от переброски в Ирак из-за религиозных убеждений; Хасан Акбар бросил гранату в своих сослуживцев. Докладчик предположил, что его коллегам следует уделить особое внимание солдатам с мусульманскими именами или тем, кто читает Коран, так как эти люди могут быть «более склонны к конфликтам».

Чтобы подтвердить свои слова, Нидал Хасан объяснил, что повиновение Богу и страх Божий являются ключевыми обязанностями в исламе, и их невыполнение влечет серьезное наказание: в одной из сур Корана говорится о сынах Израиля, превращенных в обезьян и свиней, после того как они работали в субботу. Но, подчеркнул Хасан, вознаграждение за добро не менее важно для ислама: «А вознаграждением им будет рай, и шелковые одеяния за их терпение… И будут возлежать они на троне, и не будут страдать ни от жары, ни от холода… И пить они будут из хрустальных кубков, и есть на серебряных блюдах».

Даже когда взгляды Хасана стали откровенно радикальными, они не вызвали реакции со стороны официальных лиц.

Поскольку Коран является «живым, развивающимся словом», пояснил Хасан, то ранние версии иногда заменялись на более поздние. Один из примеров изменившегося отношения: текст сначала лишает мусульман права защищать себя, но затем дает разрешение на защиту и в конце концов позволяет первыми наносить удар по своим врагам. «Слова о джихаде в качестве защиты заменяют более мирные версии, – говорил докладчик. – Это становится важным, потому что вы можете встретить иногда избирательный подход в попытке показать ислам более миролюбивым; однако вы можете найти серьезные теологические доказательства того, что такие слова были на самом деле объявлены недействительными».

Хасан даже упомянул Усаму бен Ладена, заметив, что тот отказался от комфортной жизни мультимиллионера, чтобы воплотить «дух джихада». По словам докладчика, такая жертвенность ради правого дела требует анализа с точки зрения психологии: «Вместо того чтобы просто повесить на кого-то ярлык террориста, мы должны внимательно разобраться, почему эти мусульмане действительно отождествляют себя с терроризмом и как это исправить. Обращаются ли с ними несправедливо или это некое помрачение ума, в чем я сомневаюсь?»

Постепенное погружение Нидала Хасана в радикальный исламизм стало более очевидным в течение двухлетней научной работы, последовавшей за ординатурой. В августе 2007 года он представил коллегам презентацию под названием «Является ли борьба с террором войной против ислама?». Презентация была настолько провокационной, что куратор не позволил ее завершить. Хасан оправдывал смертников, взрывающих бомбы, и говорил коллегам, что религиозные верования имеют приоритет перед верностью Конституции Соединенных Штатов. Все это время, Хасан продолжал изучать джихад в Интернете. По крайней мере двое из его коллег назвали Нидала «бомбой с часовым механизмом».

По иронии судьбы, в то же время Хасан получил очередное воинское звание: он стал майором в мае 2009 года, как раз когда переписывался с Авлаки. По плану, он должен был отправляться в Афганистан в ноябре, и по мере приближения даты его ярость против войны в Ираке и Афганистане усиливалась. Как военный психиатр, в обязанности которого входило обследование возвращающихся солдат, он ежедневно сталкивался с тревожащими рассказами о войне, в том числе и об убийствах гражданских лиц, например, о преднамеренном отравлении иракского водопровода пятьюдесятью галлонами горючего. Он обращался к вышестоящим лицам за советом и сообщал о подобных зверствах. Свои электронные сообщения он заканчивал фразой: «Хвала и благодарность Аллаху, который заботится обо всем и питает все в мире».

Хасан еще не получил ответ на свой запрос в то ноябрьское утро, когда возносил молитвы в мечети Форт Худа. В тот день он сказал одному из своих последователей: «Я собираюсь путешествовать». Он уже избавился от большей части своего имущества. Через несколько часов Хасан открыл огонь.

 

Онлайн

Видео начинается с низкого гудящего звука на фоне алой надписи: «Молодежь призывает к исламу». Раскаты голоса Анвара аль-Авлаки почти перекрываются заунывной музыкой. Тема беседы – «Женщины в исламе»; по данным YouTube, эту страницу просматривали более 40 000 раз.

Авлаки рассказывает о жизни Айши, жены фараона, царствовавшего во времена Моисея. «Айша хотела пожертвовать всем мирским во имя Аллаха, – говорил Авлаки. – И это свидетельствует о глубине ее веры». Позднее Авлаки напишет: «К джихаду нужно привлекать детей, даже если родители отказываются, и жен, даже если мужья возражают».

Сестры-подростки Фатима и Амаль Фарах и их подруга и соседка Аниша Ибрагим услышали в словах Авлаки личное духовное послание. Убежденные, что их вера под угрозой, три девочки решили убежать из Соединенных Штатов в исламский халифат, созданный Исламским государством Ирак и аль-Шам-ИГИЛ (террористическая организация, запрещенная в России), где они могли бы выйти замуж за солдат, сражающихся во имя ислама. Благодаря таким личным блогам, как блог «Ханаанской птицы», который вела женщина, ездившая в Сирию, чтобы поддержать ИГИЛ (террористическая организация, запрещенная в России), девочки узнали, что там они будут вести хозяйство и заботиться о детях приверженцев джихада. Они были готовы ко всему – оставить семьи, отказаться от благ Америки, даже рисковать своей жизнью – во имя «таухида», или славы Аллаха.

Три юных создания не всегда были так истово религиозны. Годом ранее – во многих отношениях обычные американские подростки. Прилежные ученицы, они никогда не давали повода своим родителям или учителям заподозрить у них проблемы. Однако они давно чувствовали свое отличие от сверстников-немусульман и были ближе к сообществу сомалийцев или суданцев, довольно многочисленному.

Фатима и ее подруги попались на удочку «беспроводного халифата».

Семьи девочек жили в общине мусульман штата Колорадо, в блочных домах, неподалеку от мечети, которую посещали время от времени. Эта община рекламировала себя как «самое большое мусульманское сообщество штата». Подруги посещали школу, где состав учащихся был многообразным, но большинство – афроамериканцы. В марте 2014 года, всего за семь месяцев до побега девочек в Сирию, члены женской школьной команды по соккеру надели хиджабы в знак протеста против действий судьи, который удалил с поля игрока их команды за то, что она носила на голове платок.

Все три девочки проявляли активность в социальных сетях, но особенно Фатима; она чаще всего публиковалась на неконтролируемом форуме Ask.fm, где большинство пользователей-подростков обмениваются вопросами анонимно, скрываясь под выдуманными никами. Фатима рассказывала своим онлайн-собеседникам, что больше всего гордилась собой, когда сдала экзамен по математике, и что терпеть не может, когда ее будят по утрам. «У меня полно друзей, – писала она. – Я их всех люблю, они потрясающие». Фатима рассказывала о своих увлечениях – теннис, плавание, прослушивание музыки – и говорила, что надеется однажды получить работу в «модельном бизнесе, понятно?!».

Только один пост содержал намек на то, что Фатима погрузилась в цифровой мир радикального исламизма. В конце октября 2013 года она рассказала на Ask.fm, что во время приступов бессонницы «смотрит лекции на YouTube и сидит в Твиттере». Фатима и ее подруги попались на удочку того, что некоторые исследователи сегодня называют «беспроводным халифатом»: онлайн-сфера исламских проповедников, которые заполняют различные социальные сети пропагандой в поддержку Исламского государства (террористическая организация, запрещенная в России). На своих страницах эти люди публикуют фотографии солдат в черных масках, пулеметов, направленных в небо, подписанные цитатами из Корана; они восторгаются теми, кто откликается на призыв «бросить национальный флаг и поднять стяг таухида», и обрушивают беспощадную хулу на то, что считают исламофобией. Также существует некая группа женщин, которые называют себя «умм»; они активно набирают последовательниц из молодых девушек. «Ханаанская птица» была одной из таких женщин; она давала советы о том, как добраться до Сирии незамеченной, что взять с собой и чего ожидать по прибытии. «Сестры, отправьте мне ваш whatsapp-контакт, и я свяжусь с вами… это самое удобное приложение для меня, несмотря на то, что оно небезопасно». «Пожалуйста, простите меня, – пишет она своим читателям, – но я отвечу только тем, кому доверяю, Ин ша Аллах (во славу Аллаха)».

Почему девушки становятся такой легкой мишенью для соблазна? Почему они готовы поменять комфорт на фанатизм, нищету и насилие?

В беспроводном халифате девушки находят легкодоступный смысл, ценности и виды на будущее. Какие бы сомнения они не испытывали в своих намерениях, на все для них находят успокаивающие слова из Корана; любые разочарования повседневной жизни объясняются друзьями из Интернета, например, Фатиме, Амаль и Анише написали, что они живут в Вавилоне наших дней, из чего и следует исходить.

Учетные записи девочек в социальных сетях демонстрировали их погруженность в религию. В апреле 2014 года, всего через несколько месяцев после того, как Фатима назвала самым величайшим уроком, который она выучила, «выполнение (своей) домашней работы», на вопрос о новом проявлении энтузиазма она ответила, что «поняла (свое) назначение в жизни». «Ислам делает вещи проще», – сказала она.

К апрелю социальные сети девочек были полны сообщениями на тему ислама. Сестры Фарах создали второй аккаунт, скрывшись под «кунья», арабскими псевдонимами, используя радикальные термины. Фатима называла себя Умм Шуфан и @carrierofsins («носитель грехов»), а ее сестра – Умм Сулейман @_SlaveOfAllah_ («раб Аллаха»). Профиль Амаль был составлен из цитаты о скромности из Умара, соотечественника пророка Мухаммеда. «Отврати свой взгляд от мира и отверни от него свое сердце».

Три девочки быстро стали активистками в мире «мусульманского Твиттера», они обменивались словами из Корана с членами ИГИЛ (террористическая организация, запрещенная в России) и периодически выражали взгляды, которые большинство посчитали бы экстремистскими. Например, Аниша в начале июня писала в Твиттере: «Те, кто считает себя одновременно геями и мусульманами, заслуживают смерти»; несколько месяцев спустя она написала, что мусульмане, которые «приносят извинения за 11 сентября, заслуживают позора». На вопрос «Что ты собираешься делать завтра?» Фатима отвечает: «Собираюсь в мечеть во славу Аллаха». Позднее, когда ее спросили, хотела бы она выйти замуж, семнадцатилетняя девчонка ответила: «Чем скорее, тем лучше, во славу Аллаха».

Семнадцатого октября 2014 года был пасмурный день, который начался не очень удачно для родителей трех девочек. Сестры Фарах не пошли в школу, притворившись больными. Аниша вышла из дому в сторону школы, но около десяти утра ее отец получил сообщение, что дочери нет на уроках. Когда он позвонил Анише на мобильный, она заявила, что опоздала; на самом деле троица уже направлялась в международный аэропорт Денвера, захватив паспорта и 2000 долларов, украденные у родителей Фарах. Когда они ждали посадку на самолет во Франкфурт, то попросили своих последователей в Твиттере (почти две тысячи человек) помолиться за них. Но к моменту прибытия во Франкфурт родители уже сообщили об их исчезновении, и власти Германии ждали беглянок у самолета.

Когда девочек вернули родителям, отец Аниши рассказал в интервью «Денвер Пост», что они «осознали свою ошибку». Но, возможно, он говорил то, во что хотел верить. Менее чем через три недели после возвращения из Германии Фатима снова вошла в свою учетную запись и опубликовала скриншот обмена сообщениями на Ask.fm. Собеседник спрашивает Фатиму: «Откуда ты?»

Она отвечает: «Я живу в очень далекой стране, где гураба (праведники) в меньшинстве».