Воскресенье.

Полночь.

Малибу.

Драммонд сидел у телевизора и смотрел программу "Политика сегодня" – подробное обсуждение кандидатур на пост президента и вицепрезидента. В беседе участвовали журналисты из газет "Чикаго трибьюн", "Атланта конститьюшн" и "Орландо сентинел".

В центре внимания журналистов находились предстоящие телевизионные дебаты между Джеком Крейном и Милтоном Бёрном в следующее воскресенье в павильоне "Поли" студенческого городка Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Единственная встреча, на которую согласился Джек Крейн.

На экране появился представитель "Чикаго трибьюн".

"Бёрну повезло с этой встречей. Крейну такие мероприятия не нужны. Проводить ли подобные дебаты и на каких условиях, определяется только одним моментом – кто лидирует в предвыборной кампании. Сегодня Крейн на десять – двенадцать пунктов опережает Бёрна. Зачем ему рисковать?"

Следующим выступил представитель "Атлантик конститьюшн".

"Риск здесь определенно есть. Стратегически Бёрн просто загнан в угол. Он задавлен авторитетом личности Крейна и сокрушительной тактикой проводимой им кампании. Не говоря уже о стремительной атаке его рекламных выступлений по телевидению. Сейчас Бёрну крайне важно встретиться с Крейном лицом к лицу и разнести его в пух и прах, если он хочет иметь хоть один шанс на этих выборах".

Далее взял слово представитель "Орландо".

"Бёрн вполне может это сделать. В дебатах он гораздо сильнее. Агитацию он ведет не так, как Крейн. У него мягкие, спокойные манеры, не то что у Супермена, героя войны Джека Крейна. Бёрн выгодно отличается своим интеллектуальным превосходством. Он прекрасно разбирается в широком круге вопросов и всегда придерживается фактов. Если он правильно разыграет свою карту, то может превратить Джека Крейна в невежественного задиру и хвастуна".

Представитель "Чикаго":

"Фрэнк, касаясь политических дебатов по телевидению, вы в своих рассуждениях упускаете главное: оба кандидата – совершенно новое явление. У каждого свой имидж, и сами по себе прения на телевидении – это весьма своеобразная встреча двух политических противников. Избирателей, которые следят по телевизору за предвыборной кампанией, интересуют не конкретные ответы на сложные национальные или международные проблемы, а общее впечатление об участниках дебатов. Какой кандидат покажется им более искренним, более обаятельным? Именно за него и отдадут голоса миллионы американских избирателей, которые слишком заняты, чтобы ежедневно следить за ходом предвыборной кампании".

Представитель "Атланты":

"Не могу с этим согласиться. Дебаты – это главный источник информации для избирателей, которые или слишком заняты, или ленивы и не проявляют никакого интереса к предвыборной кампании. А если учесть, что ответы, которые даются во время теледебатов, всего лишь перефразировка того, что без конца звучит во время агитационной кампании, то они практически не влияют на общий исход выборов. На мой взгляд, именно в таких дозах избиратели могут выдержать кандидатов, и в глазах избирателей этот факт приобретает большее значение, чем подлинный смысл сказанных ими слов".

Представитель "Орландо":

"Хорошо, я продолжу свой комментарий, но он нисколько не умаляет значения того, что я уже говорил ранее о Милтоне Бёрне. Я по-прежнему считаю, что для него это хороший шанс на несколько пунктов перехватить инициативу. Джек Крейн непременно будет выступать как Джек-Обструкционист, обаятельный герой, воин, спаситель Америки, крутой парень, который собирается одним ударом покончить с преступностью и наркобизнесом и восстановить старые добрые традиции Нормана Рокуэлла. Милтон Бёрн будет выглядеть по сравнению с ним просто как хорошо осведомленный и умный обыватель, если... если он не подкинет что-нибудь такое, что могло бы выбить почву из-под ног у Джека Крейна, подорвать доверие к нему и сбить с него спесь".

Представитель "Атланты":

"А что бы это могло быть, Фрэнк?"

Представитель "Орландо":

"Не могу сказать. Но если бы я возглавлял команду Мил-тона Бёрна и видел, как на моих глазах предают политическому забвению моего кандидата, я подобрал бы группу парней, которые разделали бы под орех политическую и частную жизнь Крейна, покопавшись в его грязном белье. Теледебаты состоятся в следующее воскресенье. Для обоих кандидатов это единственные теледебаты. Можно только предполагать, что они дадут каждому из них. Во всяком случае, для Милтона Бёрна это единственный шанс попасть в Белый дом. Он, безусловно, обладает определенным кругозором и может подорвать престиж Крейна в глазах телезрителей, представив его политическим невеждой. Но, возможно, этого будет недостаточно. Хорошо, конечно, иметь в своем арсенале такое оружие, как глубокие знания, но еще необходим и кинжал, которым Бёрн мог бы пробить броню Джека Крейна, чтобы тот взвыл от боли. Да, черт побери, мы же на телевидении. Милт, давай покажи нам, на что ты способен!"

Представитель "Чикаго":

"Вы думаете, Бёрн способен на подобную тактику, даже если ему вложат в руку этот кинжал? Нет. Это истинный джентльмен, он не будет вести грязную игру, даже если конечная цель – Белый дом".

Представитель "Атланты":

"Думаю, все будет зависеть от вида оружия. Если это какая-то грязь из личной жизни Крейна, то Бёрн до такой игры не снизойдет. Другое дело, если бы это было нечто такое, что указывало бы на опасные изъяны в характере оппонента или его политических способностях, то, что нанесло бы ущерб всей нации, думаю, Милтон Бёрн обязательно воспользовался бы этим. Милтон Бёрн может кому-то показаться слишком интеллигентным, политически наивным, но, уверяю вас, он не дурак. Он хочет попасть в Белый дом. Он считает, что может принести пользу Америке. И я тоже так считаю. Думаю, к следующему воскресенью он найдет такой "кинжал".

Представители "Чикаго" и "Орландо" закивали, как бы подтверждая, что они согласны с предыдущим оратором.

Как только перешли к обсуждению кандидатов в вице-президенты, Драммонд выключил телевизор.

Любопытно.

Согласно опросу, Джек Крейн на десять – двенадцать пунктов опережал Бёрна по популярности среди населения. Тем не менее все без исключения ученые мужи, которых видел или слышал Драммонд, высказывались в пользу Бёрна. Интересно почему? Может, они, как и он, смогли разглядеть в Крейне нечто такое, что невозможно выразить словами, что прошло мимо внимания обычных избирателей? Не были ли избиратели, как высказал предположение представитель "Чикаго", ослеплены телевизионным обаянием Крейна?

Как сказал один мудрый человек, "не сотвори себе кумира".

Драммонд встал с кресла. "Надеюсь, Милтон Бёрн найдет свой "кинжал", – подумал он. – Но одно дело найти его и совсем другое – суметь им воспользоваться. У юного Давида были камень и праща, но если бы он не умел стрелять, Голиаф сделал бы из него отбивную котлету".

Восьмого ноября Милтону Бёрну придется либо дать бой своим врагам, либо... прикрывать собственную задницу.

* * *

Драммонд вышел в коридор, ведущий в спальню, и вдруг услышал какой-то странный звук. Он остановился как вкопанный. Сердце бешено заколотилось. Звук исходил со стороны раздвижных стеклянных дверей гостиной. Внезапно послышалось шарканье ног по деревянному настилу веранды.

Драммонд быстро пересек гостиную в поисках хоть какого-нибудь оружия. У камина стояла тяжелая медная кочерга. Драммонд схватил ее и спрятался за длинными шторами. Прислушался. Сердце буквально вырывалось из груди. Оно едва не лопнуло, когда Пол услышал, как кто-то пробует отпереть закрытую дверь.

Драммонд попытался успокоиться, собраться с мыслями, подавить в себе панический страх.

Кто бы это мог быть?

Они?

Они следили за ним от самой долины?

Но зачем им врываться именно сейчас? Зачем? Они могли бы нагрянуть к нему в Палм-Дезерт. Или остановить по дороге. Или прийти два часа тому назад.

Грабители?

Но через шторы заметен свет в комнате. Неужели пошли на риск?

Драммонд отдернул штору.

Перед ним стоял Дик Гейдж.

Драммонд собирался уже что-то сказать, выругаться, возмутиться, но Гейдж прижал палец к губам, потом знаком велел Драммонду открыть дверь.

Драммонд открыл ее. Гейдж махнул рукой в сторону веранды, показав жестом, что дверь надо закрыть.

– Боже мой, Дик, что случилось? Ты до смерти меня напугал.

– Дом прослушивается. Сегодня утром я говорил с Карен. Лично, не по телефону. Ее телефон тоже прослушивается. Она рассказала мне, что произошло в долине. Послушайте, вы оба влипли во что-то серьезное, и я хочу, чтобы вы немедленно выбирались из этого дерьма. Разумеется, я не поверил всей этой болтовне по телефону насчет того, что ты хочешь забыть о Кигане. Но тебе и в самом деле придется о нем забыть. Люди, с которыми вы связались, профессионалы, и такого уровня, что могут следить за тобой и Карен по всей Калифорнии, могут похитить Кигана, разгромить твой офис и подслушивать ваши телефоны.

– Откуда тебе известно, что они нас подслушивают?

– Потому что один из наших парней проверил ваши телефоны. Сегодня утром я заглянул к Карен вместе с Джо Стилзом. Это мой хороший приятель и всегда проводит для нас электронную чистку. Он нашел "жучок" в телефоне Карен.

– Как же им удалось проникнуть к ней в квартиру? Там же сигнализация.

Гейдж вздохнул.

– Боже мой! Ты что, до сих пор ничего не понял? Это же профессионалы, Драм. Они обладают всеми гнусными талантами: могут вломиться в дом, снять сигнализацию, поставить "жучки", организовать слежку, убийство, драку. После встречи с Карен мы с Джо поехали к тебе. У тебя, приятель, эти "жучки" понатыканы всюду: в телефонах, на кухне, в спальне. Стоит тебе только в туалет сходить, а они уже будут об этом знать.

Драммонд облокотился на перила и взглянул на залитый лунным светом пляж, черный мерцающий океан. Несмотря на решение не поддаваться панике, его бил озноб.

– Как ты узнал, что я здесь, Дик? Я никому не говорил, что сегодня вечером собираюсь сюда.

– Я попросил патрульную машину понаблюдать за этим местом. В качестве личного одолжения. Около десяти они позвонили мне домой и сообщили, что видели здесь твой "даймлер".

Драммонд растроганно посмотрел на Гейджа.

– Как это здорово с твоей стороны. Спасибо, дружище.

– Но ведь кто-то же должен последить за тобой, негодяй. А попробуй я не сделать этого, представляешь, какой нагоняй выдала бы мне Анна!

Драммонд благодарно улыбнулся.

– Расскажи мне о телефонном звонке наших "друзей", – перешел на серьезный тон Гейдж.

– Мягкий голос, как у Винсента Прайса. Тихий. Интеллигентный. Пугающий. Велел мне забыть о Томе Кигане и всякое такое. Намекнул, что у Карен могут быть неприятности. Затем попросил меня заглянуть в морозильник.

– В твой морозильник?

– В мой. В нижнем ящике была дохлая крыса. Сдохла примерно неделю назад. Понимаешь, куда я клоню?

Гейдж брезгливо сморщился.

– Ты еще должен поблагодарить их за то, что они дважды предупреждали тебя.

– Карен не упоминала о своей идее насчет стишка "Триц-блиц-лиц"?

– Нет, а что?

– Она собирается опубликовать его в одной статье, которая выйдет в эту среду. Может, кто-нибудь и откликнется.

Гейдж взорвался:

– Да она что, с ума сошла? Умереть хочется?

– Она журналист, Дик. И за версту чует, когда может получиться хорошая статья. Может, даже самая лучшая. Она тоже вне себя от того, что произошло с Киганом, с Сисси, и хочет чем-нибудь помочь.

– Ладно, все это прекрасно. Но она хоть понимает, какого сорта людям бросает вызов!

– Я прочитал ей точно такую же лекцию. Она объяснила, что, как только статья будет напечатана, преследовать ее уже не будет никакого смысла.

Гейдж опять вздохнул.

– Драм, ты не помнишь журналистку по имени Дороти Килгаллен?

– Где-то слышал это имя.

– Она была известным обозревателем, куда более известным, чем Карен. Возможно, такой же знаменитостью, как Джони Карсона. В шестьдесят пятом Килгаллен брала интервью у Джека Руби в его камере в Далласе. Она была единственным ведущим журналистом, которому разрешили с ним встретиться. Так вот, Дороти имела неосторожность сказать нескольким людям, что в результате интервью с Джеком Руби она может получить такую информацию, которая камня на камне не оставит от дела об убийстве Джона Кеннеди. Несколькими днями позже Дороти Килгаллен умерла от большой дозы барбитуратов, подмешанных в вино. В квартире у нее все было разворочено. Подчеркиваю: квартира выглядела точно так же, как квартира Кигана и твой офис. Записи ее интервью с Джеком Руби исчезли. А что было дальше? Последовало официальное сообщение о том, что Дороти Килгаллен покончила жизнь самоубийством. Мне бы очень не хотелось, чтобы то же случилось и с Карен. И особенно потому, что она, в отличие от Килгаллен, не имеет ни малейшего представления о том, какую историю собирается раскручивать.

– Дик, она знает, что ей грозит опасность. Черт побери, она сама видела кровь Кигана. Она все предусмотрела. В статье Карен намекнет, что она не одна работала над этим материалом, что сотрудники газеты тоже в курсе дела. Как только статья выйдет, этим негодяям уже не будет никакого смысла охотиться за ней. Ошибка Дороти Килгаллен состояла в том, что она рассказала об имеющейся у нее информации до того, как опубликовала ее.

– И ты думаешь, что тебе и Карен стоит рисковать жизнью?

Драммонд несколько минут стоял в задумчивости, глядя на мерцающую гладь океана.

– Фраза "Дело, которому служишь" в последнее время не в почете, не так ли? Она звучит старомодно, наивно и глупо. Вся страна, а может, и весь этот проклятый мир находится во власти хапуг. Мне уже надоело ежедневно слышать одно и то же: "Номер один – это все, номер два – ничего". Боже мой, Дик, в мире полно "вторых номеров". А они хоть что-нибудь имеют? Эти хапуги сделали Тома Кигана "номером два". И что же он получил? Ничего! Даже его жизнь не принадлежит ему. Думаю, настало время, чтобы все "вторые номера" собрались вместе и заявили о себе.

– Иными словами, ты собираешься продолжать это дело?

– Да. Посмотрим, какая будет реакция на статью Карен.

– Ладно. Я сделаю все возможное, чтобы присмотреть за ней – за вами обоими.

– Спасибо, Дик.

– Знаешь, Драм, мне уже порядком надоело, что меня швыряют то туда, то сюда. Киган был моим свидетелем, а меня отстранили от дела. А эти два подозреваемых, которых схватили в Сан-Франциско? Их отпустили. Дело закрыто, а двое убийц в Map-Виста разгуливают на свободе. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь "вторым номерам". – Гейдж взглянул на часы. – Мне пора.

– Спасибо за все, Дик.

– Береги себя, дружище.

Стоя на лестнице, ведущей вниз, Драммонд окликнул Дика:

– Да, чуть не забыл. Тот материал о Джеке Крейне, который ты передал Карен. Мы даже не успели его обсудить. Ты не помнишь, что там было?

– Ну как же... Все помню. В шестьдесят девятом Крейн был майором морской пехоты, возглавлял операцию по спасению американцев. Проник на вертолете к вьетнамцам и переправил через линию фронта свыше ста американских военнопленных. Совершил лично шесть вылетов, при этом его два раза сбивали, а во время последнего вылета Крейн был тяжело ранен. Настоящий Рембо. Получил за все это кучу медалей. Потом был переведен в военную разведку, затем в ЦРУ. Из ЦРУ ушел, чтобы баллотироваться на пост президента.

– Более ста человек?

– А это имеет какое-нибудь значение?

– Не знаю. Сто солдат привиделись Кигану во время сеанса гипноза.

– Совпадение?

– Может быть, может быть.

– Будь осторожен, – сказал Дик и, махнув на прощание рукой, спустился вниз по лестнице.

Драммонд смотрел, как он шел по пляжу, потом между двумя домами, где был припаркован его автомобиль...

В гостиной, наглухо закрыв двери и опустив шторы, Драммонд вспомнил о "жучке". При одной только мысли о том, что во всем доме вмонтированы подслушивающие устройства, у него по телу пробежал холодок. Одно из самых грубых вторжений в личную жизнь: Полу казалось, что дом его так же изгажен, как и холодильник. Теперь, пока все не кончится, придется следить за каждым словом, за каждым своим шагом в этом доме.

Пока все не кончится...

А что именно все?

Солдат возвращается домой из Вьетнама. У него нервный срыв, его помещают в частную клинику, затем выпускают с потерей памяти. С того момента проходит много лет. Случайно его имя появляется в газете, парень проходит курс психотерапии, бормочет о каких-то ста мужчинах в зеленой одежде в каком-то саду, декламирует какие-то ритмические строки, выходит из равновесия, услышав голос Джека Крейна и увидев его на экране. Джек Крейн – герой войны во Вьетнаме, получает медали за спасение ста человек в джунглях, поступает на службу в военную разведку, затем в ЦРУ.

Нужно все взвесить.

Вьетнам – и для Кигана, и для Крейна – вписывается в одни и те же временные рамки.

Сто человек в джунглях.

ЦРУ прослушивает телефонные разговоры, ведет слежку, убирает людей.

Боже мой, да неужели же это возможно?

А разве возможно было убийство президента Кеннеди?

А разве возможна была смерть Дороти Килгаллен?

"Триц, блиц... триц, блиц... укокошим сотню лиц".

Ну, а что, если... есть все-таки человек, кто знает смысл этого куплета?

А что, если смысл этого куплета выявит нечто омерзительное, подобное убийству Кеннеди? И все это станет достоянием его и Карен?

Что же тогда будет! Уфф!

Драммонд направился в спальню. Сердце у него опять готово было выскочить из груди.