Лекция, прочитанная на утреннем заседании в четверг, стала полным фиаско. Возможно, Нико заранее знал, что так произойдет, но теперь он сожалел, что пригласил Бурша на симпозиум. А ведь тот был в науке Соединенных Штатов одной из самых заметных фигур, его книги получали статус обязательных учебников, а направление психологии, в котором он специализировался, недавно было названо опрошенными студентами самым популярным, сильно обогнав все другие.
Его лекция называлась “Технология поведения” и состояла по большей части из слайдов с крысами, которых обучают нажатием на клавишу получать пищу, и голубей, умеющих летать восьмеркой. Подачка именовалась положительным стимулом, лишение подачки — отрицательным стимулом, скорость реакции измерялась электронными приборами, а вся процедура была окрещена действенной психологической обработкой. При первом упоминании этого термина Блад широко зевнул, а Нико негромко постучал по столу. В последние три минуты своего выступления Бурш заявил, что его метод можно, внеся кое-какие мелкие технические усовершенствования, успешно применять для управления человеческим поведением, ибо поведение это подчиняется тем же самым элементарным законам, что и поведение голубей и крыс. В качестве способа решения всех человеческих проблем предлагалась научно обоснованная программа положительной и отрицательной стимуляции. Все разговоры о добре и зле, свободе, достоинстве, целеустремленности отвергались как устаревшие. Если симпозиум обратится с письмом к Белому дому, то в нем надо настоятельно рекомендовать внедрение в школах обучающих машин профессора Скиннера, основателя инженерии поведения, запрограммированных на международном языке, за который ратует профессор Соловьев.
Лектору хлопал один-единственный человек — Джон Д. Джон-младший. Блад, растекшийся по креслу, сказал сонным голосом:
— В зеленой юности я допустил слабость и прослушал курс лекций по биологии. В те дни было модно стращать юнцов ересью антропоморфизма — приписывания животным человеческих мыслей и чувств. Теперь Бурш проповедует нам противоположную ересь — что нельзя приписывать человеку мысли и чувства, которых нет у крыс. Как сказал бы один мой любимый писатель, приверженцы школы Бурша заменили антропоморфное представление о крысе крысоморфным представлением о человеке. Остается удивляться, что крысы не отращивают бакенбарды.
— Непочтительность доктора Блада, — откликнулся Бурш с похвальной сдержанностью, — указывает на то, что в ранней юности на него действовали в основном отрицательные стимулы.
— Мне нравился кнут и не устраивал пряник, — заявил Блад. — Как тут быть?
— Непредсказуемость человеческой натуры! — хихикнул Уиндхем. Бурш молча пожал плечами, на чем дискуссия, ко всеобщему облегчению, прекратилась.