Когда Густав и Профессор вошли в банк, господин в котелке стоял у окошечка, над которым было написано: «Прием и выдача вкладов», и с нетерпением ждал, чтобы им занялись. Кассир говорил по телефону.

Профессор стал рядом с вором и, как ищейка, следил за каждым его движением; Густав стоял за вором, а в руке, засунутой в карман, держал наготове клаксон.

Кассир, закончив разговор, подошел к окошечку и спросил Профессора, что ему угодно.

— Займитесь, пожалуйста, сперва этим господином, — сказал Профессор. Я за ним.

— Что вам угодно? — повторил свой вопрос кассир, обращаясь на этот раз к господину Грундайсу.

— Я попрошу вас разменять ассигнацию в сто марок на две по пятьдесят и дать мне серебра на сорок марок, — сказал вор, вынув из кармана и протягивая кассиру одну купюру в сто марок и две по двадцать.

Кассир взял все три протянутые ему купюры и подошел с ними к несгораемому шкафу.

— Минутку! — громко крикнул Профессор. — Эти деньги краденые!

— Что-о-о! — испуганно переспросил кассир и повернулся к окошечку.

Другие кассиры и служащие, сидевшие в соседних окошечках и что-то подсчитывавшие, бросили работу и повскакали со своих мест, словно их укусила змея.

— Деньги, которые у вас в руках, не принадлежат этому господину. Он украл их у моего друга, а сейчас хочет разменять, чтобы мы ничего не смогли доказать, — объяснял Профессор.

— Что за неслыханная дерзость! В жизни такого не видел! — возмутился господин Грундайс. — Извините меня, пожалуйста, — обернулся он к кассиру и влепил Профессору звонкую пощечину.

— От этого ты не перестанешь быть вором, — сказал Профессор и так двинул Грундайса головой в живот, что тот чуть не упал.

И вот тут Густав трижды ужасно громко загудел. Теперь уже все банковские служащие повскакали с мест и сгрудились у окошечек, а управляющий пулей вылетел из своего кабинета.

И тут, в довершение всего, в зал вбежали десять мальчишек с Эмилем во главе и окружили кольцом господина в котелке.

— Что случилось, черт побери? Эти мальчишки как с цепи сорвались! закричал управляющий.

— Эти хулиганы утверждают, будто я украл у одного из них те деньги, которые хотел только что разменять у вашего кассира, — объяснил господин Грундайс, дрожа от злости.

— Да, так оно и есть! — крикнул Эмиль и подскочил к окошечку. — Он украл у меня одну стомарковую ассигнацию и две по двадцать марок. Это случилось вчера, после обеда. В поезде, который ехал из Нойштадта в Берлин! Пока я спал.

— А ты можешь это доказать? — строго спросил кассир.

— Я в Берлине уже целую неделю, а вчера весь день, с утра до вечера, провел в городе, — заявил вор и вежливо улыбнулся.

— Как вам не стыдно лгать! — завопил Эмиль, чуть не плача от бешенства.

— А как ты докажешь, что этот господин тот самый, который ехал с тобой в поезде? — спросил управляющий.

— Да никак, конечно, — презрительно буркнул вор.

— Раз ты был с ним вдвоем в купе, значит, у тебя нет свидетелей, объяснил один из служащих. У друзей Эмиля сразу вытянулись лица.

— Есть, — закричал Эмиль, — у меня есть свидетель! Это фрау Якоб из Гросс-Грюнау. Она сидела вместе с нами в купе. А потом сошла. И еще велела мне передать от нее сердечный привет господину Курцхальцу у нас, в Нойштадте.

— Похоже, что вам без алиби не обойтись, — сказал управляющий вору. — А у вас есть алиби?

— Само собой разумеется, — заявил вор. — Я живу здесь неподалеку, в гостинице «Крейд».

— Со вчерашнего вечера, — уточнил Густав. — Я всю ночь проторчал в гостинице, переодетый в посыльного, так что бросьте заливать.

Служащие улыбнулись; их интерес к мальчикам заметно возрос.

— Пожалуй, нам придется до выяснения оставить эти деньги здесь, господин… — сказал управляющий и вырвал из блокнота листок бумаги, чтобы записать имя и адрес вора.

— Его фамилия Грундайс, — сказал Эмиль. Господин в котелке громко расхохотался.

— Вот видите, — сказал он, — здесь явно какое-то недоразумение. Моя фамилия Мюллер.

— Ой, как подло врет! В поезде он сказал, что его фамилия Грундайс! — в бешенстве закричал Эмиль.

— У вас есть документы? — спросил кассир.

— К сожалению, я их не захватил с собой, — ответил вор. — Но если вы подождете, я тут же сбегаю за ними в гостиницу.

— Он врет, врет! Это мои деньги, и он должен мне их вернуть! — кричал Эмиль.

— Допустим, что ты и прав, мой мальчик, но так просто такие вещи не решаются, — объяснил кассир. — Как ты докажешь, что это твои деньги? Может быть, ты помнишь номера?

— Конечно, нет, — сказал Эмиль. — Разве придет в голову, что тебя могут обокрасть? Мне их дала мама для бабушки, которая живет здесь, в Берлине, Шуманштрассе, дом пятнадцать.

— Может, на одной из бумажек был оторван уголок или ты запомнил еще какую-нибудь другую примету?

— Нет, я ничего такого не заметил.

— Господа, даю вам честное слово, это мои деньги. Не стану же я грабить детей! — воскликнул вор.

— Стой! — вдруг завопил Эмиль и даже подпрыгнул, так ему сразу стало легко. — Стой! В поезде я булавкой приколол конверт с деньгами к подкладке кармана. Значит, все три бумажки должны быть проколоты!

Кассир поднял ассигнации на свет. Все затаили дыхание. Вор отступил на шаг. Управляющий нервно барабанил пальцами по столу.

— Мальчик прав! — воскликнул кассир, побледнев от волнения. Ассигнации в самом деле проколоты!

— А вот и булавка, которой это сделано, — сказал Эмиль и гордо положил булавку на стол. — Я даже палец себе уколол.

Тут вор вдруг с быстротой молнии сорвался с места, растолкал детей, да так энергично, что они повалились на пол, промчался через зал, рванул дверь и был таков.

— Догнать его! — крикнул управляющий.

Все кинулись к дверям.

Но когда служащие выскочили на улицу, вора уже окружили не меньше двадцати мальчишек. Они держали его за ноги, повисли на нем, вцепились в его пиджак. Он размахивал руками как сумасшедший, пытаясь вырваться. Но мальчишки не выпускали его.

А по улице к ним уже бежал постовой, за которым Пони сгоняла на своем велосипеде. И управляющий потребовал, чтобы полицейский задержал этого человека, который называет себя то Грундайсом, то Мюллером. Потому что он, по всей вероятности, железнодорожный вор.

Кассир сходил за проколотыми деньгами и булавкой и отправился вместе с ними. Это было удивительное шествие! Впереди шагали постовой и кассир, между ними — вор, а сзади — человек сто детей, не меньше! Так и шли они всю дорогу до полицейского участка.

А Пони-Шапочка ехала рядом на своем маленьком никелированном велосипеде. Вдруг она кивнула счастливому Эмилю и крикнула:

— Эмиль, послушай! Я сейчас мотану домой и расскажу про весь этот цирк!

Эмиль кивнул в ответ и тоже крикнул:

— Передай всем привет. Скажи, что я буду к обеду!

— Знаешь, на что все это похоже? — снова крикнула Пони. — На школьную экскурсию. В зоопарк. Она завернула за угол и, трезвоня, исчезла.