Помните, с чего начинается эта книжка? Прежде чем приступить к самому рассказу, её автор, немецкий писатель Эрих Кестнер, представил нам будущих действующих лиц и назвал два-три места, где должно разворачиваться действие этой истории; он как бы рассыпал перед нами кубики с картинками: смотрите, ребята, из чего я строю! Вот Эмиль, который жарит маме яичницу, когда она больна; а вот его мама, которой приходится весь день завивать разных дам, чтобы Эмиль мог учиться в школе; а вот купе поезда, а в нём господин, о котором пока ещё никто ничего не знает; а вот большое здание — это банк; а вот и мальчишка с клаксоном… И вы смотрели па эти картинки, и многие из вас, я уверена, с недоумением пожимали плечами: очень уж они обыденные, какие-то слишком знакомые,-разве из них сложишь что-нибудь интересное, такое, чтобы дух захватывало? Может, и правда куда лучше было бы почитать про девочку-папуаску, про эту самую «Петрозилью из джунглей», которая вплавь пересекает океан, чтобы получить новую зубную щётку? Может, напрасно Кестнер бросил писать свой детский приключенческий роман, «споткнувшись о ногу кита»? Но держу пари, что, едва начав читать про Эмиля, вы уже так не думали, потому что вас наверняка захватили его удивительные приключения. Как получился из самого обыденного и повседневного такой увлекательный рассказ? Как свершилось это чудо? Почему эта незатейливая история вот ужо более 40 лет продолжает волновать ребят во всех странах мира?

«Эмиль и сыщики» — это первая книга для детей, которую написал Эрих Кестнер. Она вышла в 1928 году, когда ему было 29 лет. И хотя детство осталось далеко позади, он помнил о нём всё — «словно это было вчера»: и как он морозным утром, перед школой, бежал домой из лавки по ещё тёмной улице, а в свете газового фонаря кружились снежинки; и как керосин плескался в бидоне, а сетка с картошкой оттягивала руку; и как он стучал ногой в дверь, а потом, схватив ранец, который в коридоре «переминался с ноги на ногу от нетерпенья», мчался в школу.., Так подробно он сохранил память о звуках, запахах, цветах и образах своего детства, трудного, бедного, но счастливого детства. И эти живые воспоминания, эти живые чувства, не угасшие в нём за годы взрослой жизни, легли в основу его повести об Эмиле, сделали её живой, а значит, и волнующей нас книгой.

Но этого мало, чтобы ответить на вопрос о чуде, благодаря которому эта книга имела и продолжает иметь такой небывалый успех. Ведь Кестнер рассказал в «Эмиле и сыщиках» не про своё детство. Из огромного богатства своей памяти он отбирал лишь то, о чём «стоило рассказать» — рассказать, чтобы что-то передать новому поколению, от чего-то предостеречь, чему-то научить. Его мама, тоже парикмахерша, он сам, каким он себя помнит, его кузина Дора — всё это вобралось в его повесть, но писал он о тех детях и для тех детей, которые подрастали, когда он был уже взрослым и работал в газете. Это было тревожное для Германии время. Страна переживала тяжелейший экономический кризис, и безработица доводила людей до нищеты и отчаяния. Эту обстановку ловко использовала фашистская партия, чтобы расширить своё влияние. Эрих Кестнер разделял ненависть лучшей части немецкого народа к надвигающемуся фашизму. Ненависть и надежду, что фашизму, как и любому злу, можно оказать сопротивление, если «взяться дружно», если всем объединиться, проявить солидарность. Эту надежду питали тогда многие люди в Германии; они выходили на улицу с «Песней о солидарности», слова которой написал знаменитый немецкий революционный поэт

Бертольт Брехт. Только в той особой обстановке, которая сложилась в Германии в годы, предшествующие приходу Гитлера к власти, в годы кассовых демонстраций и митингов, в годы веры в силу совместных действий, в силу людской сплочённости, и могла возникнуть история про Эмиля. Правда, Эрих Кестнер не призывал к революционной борьбе; сам он был далёк от классовых боёв, которые вёл немецкий пролетариат под руководством коммунистов, но он хорошо понимал всю серьёзность угрозы, нависшей над его родиной, был убеждённым и последовательным антифашистом и хотел показать тогдашним ребятам на простом примере, что если действовать мужественно и дружно, то всегда побеждаешь. А может, и не только ребятам…

Вот эта неколебимая убеждённость Кестнера, что люди могут помочь друг другу, надо только объединиться, определила и сюжет обеих повестей, и их весёлые перипетии, и самые волнующие эпизоды, всегда связанные с массовым действием. Радость, благородная бескорыстная радость сопричастности к общему делу, радость победы, которая не сваливается случайно, а завоёвывается совместными усилиями,- эта радость, сплотившая вокруг Эмиля прекрасную команду справедливых, находчивых и озорных сыщиков, заражает и читателей, маленьких и больших. Именно она расширяет их круг, потому что создаёт ту неповторимую атмосферу его книг, которая завоевала им мировую славу. Недаром Кестнер говорит, что пишет для тех, кому от 8 до 80 лет.

Итак, радость приобщённости к общему делу. Однако обратите внимание, насколько все сыщики разные: Эмиль, Профессор, Густав, Вторник — да про каждого из них можно хоть сочинение писать, потому что у каждого уже определенный, сложившийся характер, со своими интересами, вкусами, чувствами. Кестнер исходит из того, что дети — это те же взрослые, только маленькие. Другими словами, создавая свой мир детей, писатель создаёт вместе с тем и модель мира взрослых. В детском мире Кестнера, как и в настоящем мире взрослых, каждый до поры до времени занят чем-то своим (вспомните сцену поимки вора во дворе гостиницы, до начала погоня), но в какие-то острые моменты все эти отдельные личности сливаются в единый поток, в единый порыв. И побеждают. Так мир детей у Кестнера становится не только моделью взрослого мира, но как бы и моделью для взрослого мира. Моделью поведения. Писатель говорит своей книжкой, конечно, иронично, ненавязчиво, шутливо по форме, но вполне серьёзно по сути: бывают минуты, когда надо оторваться от своих дел, выступить всем вместе, и тогда вы будете непобедимы. Даже в борьбе с настоящим злом. Потому что — и на это обратите внимание, ребята! — зло в повестях об Эмиле — это не выдуманное, не «детское» условное зло, а вполне реальное, «настоящее». Так дети, не имеющие ещё никакого жизненного опыта, сталкиваются впервые со «взрослой» жизнью. Столкновение это начинается как игра (штаб в саду, связные, диспетчер у телефона и т. д.), а кончается уже «всерьёз» — сценой в самом банке, когда надо доказать, что вор — вор. И от этого «всамделишного» конфликта скорее захватит дух у маленького читателя, чем от выдуманных приключений каннибальской девочки.

Обе повести об Эмиле, как, впрочем, и все детские книги Кестнера, кончаются победой ребят, то есть торжеством справедливости. На первый взгляд, этот обязательный счастливый конец настораживает. В трагический для Германии, да и для всей Европы, момент, когда наступал фашизм, писатель преобразует окружающую его действительность в этакие рождественские сказки, где зло всегда побеждено, а добро торжествует. Что это? Непонимание жизни? Желание ее подсластить? Впрочем, трудно заподозрить ироничного, язвительного и лукавого Кестнера, прославленного поэта-сатирика, в наивности или сентиментальности. Нет, здесь Кестнер выступал не утешителем, который уводит от реальной жизни, а воспитателем, который смотрит в завтра. Он надеялся, что его весёлые, заразительные истории вдохновят детей, а значит, и вообще людей на объединение всякий раз, когда надо будет давать отпор злу. Непременный счастливый конец у Кестнера надо понимать как призыв не быть равнодушным, как вызов обывательской формуле: «Моя хата с краю, я ничего не знаю». Но тут нельзя не сказать, что надежды Кестнера не оправдались и что выход, им предложенный, оказался иллюзией. Он заблуждался, считая, что так легко можно одолеть зло, заблуждался потому, что созданный им мир детей всё же мало походил на реальный мир взрослых; это был, собственно, не мир, а как бы мирок, упорядоченный, ограниченный, ограждённый стеной благополучного детства от социальных бурь и катастроф.

10 мая 1933 года гитлеровцы устроили в Берлине средневековый спектакль: посреди площади Оперы пылал костёр, а фашистские молодчики в касках кидали в него книги лучших немецких и европейских писателей. Среди них были и книги Эриха Кестнера. И вы теперь понимаете, что оказались они там не случайно.

С приходом Гитлера к власти творческая биография Кестнера обрывается: фашистская цензура запретила ему писать. Первый период его творчества длился, таким образом, всего лишь шесть лет, но за это время он успел выпустить, помимо четырёх сборников стихов и сатирического романа для взрослых, шесть книжек для детей, и каждая из них имела шумный успех. По многим из них были сделаны пьесы и фильмы. Может, кто-нибудь из вас видел чешский фильм «Антон и Кнопка»,- он спят по одноименному роману Кестнера.

Как только рассеялась ночь гитлеризма, Эрих Кестнер снова взялся за перо, но лишь в 1949 году он издаёт свою первую послевоенную детскую книгу — «Конференция зверей». И все увидели, что Кестнер ничуть не изменился. Он остался на удивление верен и своим взглядам, и своей манере писать. «Конференция зверей» — это сатирическая сказка о том, как звери, собравшись, решили раз и навсегда обеспечить вечный мир на земле. И вот мыши сгрызают в военном министерстве все документы, а моль уничтожает все мундиры, и т. д. Сказка кончается победой зверей в борьбе с грозным фельдмаршалом, поджигателем войны. Ещё один счастливый конец. Тут Кестнер остался верен себе. Но верен ли он себе в основном? Не утратил ли этот насмешник веру в людей, в их разум, в их добрую волю?

Вместо ответа я хочу вам напомнить концовку «Эмиля н сыщиков». Все обсуждают в доме у тётя Марты, что можно «извлечь из этой истории». «Этот случай научил меня тому, что людям нельзя доверять»,- сказал Эмиль. «Глупость,- проворчала бабушка.- Всё как раз наоборот. Всё как раз наоборот».

Нет, Эрих Кестнер, которому не так давно исполнилось 70 лет и который продолжает много и интересно работать, до конца и во всём остался верен себе: он не утратил веру в людей и в будущее. «Всё как раз наоборот. Всё как раз наоборот».

Теперь-то вы знаете, что это значит!

Л. Лунгина