Следующий день — это была среда — по дому дежурил Эмиль. Когда он рано утром открыл дверь, чтобы взять оставленные у порога молоко и хлеб, он вдруг остановился как вкопанный: на газоне сидел Ганс Шмаух. Увидев изумление Эмиля, он рассмеялся и сказал:

— Доброе утро! У меня ведь сегодня выходной. Его надо использовать.

— Почему ты не позвонил в дверь?

— Нет уж, звонить в дверь по утрам я ни за что не буду. Я достаточно долго служу в гостинице, чтобы знать, как ужасно, когда тебя звонком вытаскивают из постели. А посидеть здесь на травке было очень приятно. Барометр поднимается!

Они пошли на кухню и стали варить кофе. Тем временем Эмиль объяснял Гансу план, который накануне обсудили сыщики.

— Еще раз повторяю основное… — сказал он. — Мы, сыщики, сядем на пароход в Граале, Байрон и Макки — в Корлсбюттеле, ты — в Хайдекруге. А Густав будет стоять с мотоциклеткой в Варнемюнде на пристани. Если Байрон вздумает упираться, Густав позовет полицию. А мы будем держать артиста за жабры.

Ганс Шмаух нашел, что план отличный. Они накрыли стол для завтрака и разбудили остальных. Вторника они величали в это утро «барышня», потому что он спал на кровати Пони.

Ганс с салфеткой под мышкой образцово их обслуживал.

— Как настоящий официант! — сказал восхищенно Густав. — Еще стакан молока, пожалуйста.

— Сию минуту, сударь! — подхватил в тон Ганс Шмаух.

Он побежал на кухню, принес на подносе стакан молока, поставил его перед Густавом и спросил, продолжая игру:

— Вы намерены долго здесь пробыть, сударь? Погоду обещают хорошую. А гостиница наша первоклассная. Вам у нас понравится.

— К сожалению, мне тут же надо вернуться в Берлин, — сказал Густав. Дело в том, что вчера, уезжая, я запер жену и детей в шкаф и по ошибке захватил с собой ключ.

— Жаль, — сказал Ганс Шмаух. — А то вы могли бы в пятницу посмотреть в нашем кинотеатре фильм «Эмиль и сыщики».

— Что? — завопили все мальчишки, повскакав с мест.

Ганс вынул газету из кармана и прикрепил ее к раме какой-то картины. В полгазетного листа было напечатано объявление:

ЭМИЛЬ И СЫЩИКИ

ЭТО ФИЛЬМ,

в котором участвует 200 детей,

в основе которого лежит действительное происшествие,

который снимался в Берлине в наши дни для детей от 8 до 80 лет,

который с завтрашнего дня доказывают в кинотеатре «Маяк».

Они прочитали это объявление несколько раз подряд. Густав ходил взад-вперед и выкрикивал:

— Заходите, уважаемые зрители! Вы увидите самых замечательных детей нашего времени! Заходите! В первой половине от смеха вы умрете, а во второй — вновь оживете!

— Я волнуюсь, как будто сам должен выступать, хотя это уже готовый фильм, в котором мы к тому же даже не участвовали.

— Да ведь никто не будет знать, что мы сидим среди зрителей, успокаивал его Эмиль. — Или, чего доброго, ты проболтался, Ганс?

— Что вы, ни слова! — уверил ребят будущий официант. — Про вас здесь никто ничего не знает.

— Твое счастье, — сказал Густав. — Нам неохота, чтобы на нас глазели.

— Этого еще не хватало! — воскликнул Вторник. — Мы мальчишки, а не кинозвезды.

Вдруг Ганс ударил себя по лбу:

— Ну и дырявая же у меня башка! Я ведь пришел, чтобы позвать вас покататься на парусной лодке! Поэтому я и встал так рано. Давайте уедем подальше и устроим где-нибудь пикник. А после обеда вернемся.

— Я останусь дома. Сегодня я дежурный, — сказал Эмиль.

— Что за чушь! — возмутился Густав. — Дом никто не унесет. Поедешь с нами, погремушка!

— Места всем хватит, — сказал Ганс. — Да и каюта там есть.

Но Эмиль стоял на своем.

— Я тоже не смогу с вами поехать, — сказал Вторник. — Мне надо вернуться к обеду. Если я не приду обедать, родители запретят мне тут ночевать, это уж точно. И тогда я не смогу участвовать в погоне за мистером Байроном. Я уже пропустил один раз самое интересное, просидел тогда все время у телефона. Но на этот раз я буду с вами, и все!

— Ну что ж, тогда мы втроем пойдем на яхте. Завести мотор, если надо будет, я смогу, но в парусах, так и знайте, я ничего не смыслю.

— Зато я смыслю, — сказал Ганс. — А вы будете слушаться моей команды.

Они побежали на кухню, и Профессор выдал им продукты для пикника. Они взяли с собой яблоки, консервы, колбасу, хлеб, масло, ножи, вилки, тарелки и даже салфетки положили в корзинку.

Эмиль, как дежурный, записал в тетрадь, что выдано.

Густав схватил битком набитую корзину:

— Я ее понесу. С продуктами надо бережно обращаться.

— Все это мура! — сказал Эмиль и засмеялся.

— Вовсе не мура, — возмутился Густав. — Еду надо уважать.

И они все пошли к причалу.

— Возвращайтесь вовремя! — крикнул Эмиль, когда Густав уже завел мотор. — У нас сегодня еще много дел впереди.

— Ау-у! — крикнул Густав, садясь за весла.

— Он опять жрет яблоко, — сказал Вторник Эмилю и тоже крикнул в ответ: — Ау-у!

Лодка выходила из гавани. Ганс стоял у мачты и подымал большой парус.

Профессор надел берет и помахал ребятам. Яхта прошла мимо причала в открытое море. Дул легкий ветерок.

— Они уже заглушили мотор, — сказал Вторник.

Эмиль кивнул и, рукой защитив глаза от солнца, провожал взглядом друзей. Ганс поднимал теперь фок-мачту. Яхта держала курс на северо-запад.

Яхта «Кунигунда IV» шла уже несколько часов. Все еще дул легкий бриз. Ганс показал Профессору и Густаву, как надо обращаться с парусами.

Ребята были счастливы, что плыут в открытое море. Они уже перекусили, и вообще все получалось как нельзя лучше. Солнце сияло. Ветер ласкал их загорелые лица, словно хотел подружиться с ними.

Густав забрался в маленькую каюту, лег на койку и заснул. Ему снилось, что он мчится на своей мотоциклетке прямо по воде.

Профессор сидел рядом с Гансом, который управлял парусом, и глядел на море. Иногда он видел проплывающую мимо медузу, иногда рыбу.

Вдруг Ганс Шмаух крикнул:

— Это что такое? — и показал вперед.

Это был остров, и они направили к нему лодку.

— Давайте подплывем поближе, — предложил Ганс.

— А чего там смотреть? Песок да трава, — сказал Профессор.

Они подплыли уже совсем близко к острову.

— Пальма! — завопил вдруг Ганс. — Посреди Северного моря — пальма! Кто бы мог подумать?

— Судя по ее виду, она больна гриппом, — поставил диагноз Профессор.

И тут яхту здорово тряхнуло! Ганс и Профессор свалились с сидений.

Густав вскочил на ноги и больно стукнулся головой о потолок каюты. Ругаясь, он выполз на свежий воздух.

— Мы что, тонем? — осведомился он.

— Нет, наоборот, мы сели на мель, — сказал Шмаух. Густав огляделся по сторонам.

— Погремушки вы, а не моряки. Мимо этой жалкой кучки песка не могли проехать? Был бы еще настоящий остров!

Он вылез из лодки…

— Сесть на мель в открытом море — это же надо!..

— Все из-за пальмы: я хотел разглядеть ее получше, — смущенно пробормотал Ганс.

— Теперь уж наглядишься на нее вдоволь! — гневно крикнул Густав и подошел к этому причудливому растению. — Редчайший экземпляр. Пальма-то в горшке!

Профессор взглянул на часы.

— Нам пора возвращаться. Кончайте глазеть.

Они все навалились на лодку, пытаясь столкнуть ее с мели. От напряжения ребята стали красные как раки. Но лодка не двигалась с места. Ни на сантиметр!

Густав разулся и вошел в воду.

— Раз-два, взяли, — скомандовал он, — все вместе, толкайте! Раз-два, взяли!

Он поскользнулся на водорослях, плюхнулся в воду и исчез на несколько секунд.

Когда он вновь появился на поверхности, он долго отплевывался и в бешенстве ругался. Потом снял совершенно мокрый тренировочный костюм и повесил его сушить на ветку пальмы.

— Ну вот, видишь, и тропическое растение пригодилось, — заметил Профессор.

Они снова уперлись в нос яхты и, наверно, не меньше получаса пыхтели, как грузчики, которые переносят рояль. Но яхта, увы, не рояль. Она по-прежнему не двигалась с места.

— Чертова посудина! — кричал Ганс. — Ну, давайте. Раз-два, взяли… Еще раз — взяли…

Но, как они ни старались, ничего не получалось.

— Веселая история! — сказал Густав. — Что будем делать, ребята, если нам не удастся столкнуть ее с мели?

Ганс лег на корму и закрыл глаза.

— Уберем паруса и станем островитянами. Счастье, что у нас есть с собой консервы.

— Теперь уже ничто не помешает нашему свободному развитию. Здесь нет ни телефона, ни почтового ящика. Настоящие робинзоны!

Профессор ударил кулаком по песку.

— Мы должны вернуться! — крикнул он. — Должны!

Густав огляделся. Вокруг не было ничего, кроме воды и облаков. Он зло рассмеялся:

— Пошли пешком, Профессор, тут недалеко!