Хеллер безостановочно ходила по спальне. Рассказывать свою историю Абигайль было не легко, но она просто не могла этого не сделать: ее тетушка должна была знать, с кем они столкнулись и что за человек был Гордон Пирс.

— Я, должно быть, очень быстро уснула после нашего с тобой разговора, — взволнованно начала она, — а на следующее утро проснулась в кровати Гордона, одетая только в одну ночную рубашку. — В ее глазах сквозило отчаяние. Сложив руки на груди, она подошла к окну и посмотрела на высокие сосны, окружавшие дом. — Он сказал, что я по собственной воле приехала к нему и потом мы занимались любовью. — Хеллер сделала паузу, пытаясь успокоиться. — Разумеется, я в это не поверила, и тогда он сказал, что причина, по которой я ничего не помню, состояла в большом количестве выпитого шампанского. — Она открыла окно и судорожно вдохнула аромат леса. — А ведь я никогда не пью шампанского: от него у меня болит голова. Но… что мне было думать? Я во всем винила себя, и тогда, якобы стараясь успокоить меня, он попросил моей руки. Вот тут-то я все и вспомнила…

— Что вспомнила, дорогая?

— Я не сама поехала с ним. Он похитил меня. Они вошли в мою комнату ночью, прижали какую-то грязную тряпку к носу и… это все, что я знаю.

Абигайль всплеснула руками.

— Он — сумасшедший!

Хеллер согласно кивнула.

— Когда я встала с кровати, — она опустилась в стоявшее перед окном кресло-качалку, — то увидела кровь на простынях…

Абигайль издала горестный вздох.

— Значит, он еще и изнасиловал тебя. О Господи!.. Этого не хватало…

Хеллер откинула голову назад и уставилась в потолок.

— Крепись, тетушка, тебе придется узнать еще кое-что. — Она сбивчиво рассказала Абигайль о наркотиках и о том, как Пирс отхлестал ее, о китайских девочках-рабынях, которых он забивал до смерти после того, как они удовлетворяли его. — Так как Пирс рассчитывал, что я в будущем стану его женой, избивая меня, он использовал кнут, который жалит, но не оставляет следов.

С трудом сдерживая рыдания, Абигайль спросила дрожащим голосом:

— Когда он привез тебя обратно, почему, ради всего святого, ты не рассказала все властям? Они смогли бы защитить тебя!

— Ах, тетушка, — остановила ее Хеллер, — неужели ты думаешь, что я не хотела? Я и в самом деле решила сообщить властям, но быстро поняла, что не имею права рисковать многими жизнями — твоей, Алекса, всего правления… — И тут она поведала об угрозах Пирса, закончив свое повествование протяжным вздохом.

Абигайль печально кивнула.

— Полагаю, я только ухудшила положение, попросив дона Рикардо поговорить с тобой, но мне казалось, что если кто-то и может переубедить тебя, так только он. Дон Рикардо любит тебя, и ты любишь его. Он — храбрый и находчивый человек, Хеллер, и, возможно, смог бы найти способ помочь.

— Теперь это уже не имеет значения. Слишком поздно. Я знаю, ты желала мне добра, тетушка, но я не могла рисковать и не рассказала ему об угрозах Гордона, хотя, уверена, он сам что-то подозревает. Ты не должна винить его; дон Рикардо сделал все, что смог, чтобы отговорить меня, и я тоже сделала все, что смогла, пытаясь убедить его в своей искренности.

— О, Хеллер, — простонала Абигайль, — тебе не нужно ничего больше говорить, дорогая. Я знаю, насколько это ужасно для тебя…

— Нет-нет, я должна рассказать тебе все. Если что-нибудь случится…

— Ради Бога, перестань пугать меня. Хуже того, что случилось, уже ничего не может быть.

— Я надеюсь, что нет, — произнесла Хеллер, боясь дальше продолжать эту тему, — но ты была права: дон Рикардо — благородный человек, и я неравнодушна к нему. Думаю, даже что я люблю его, — добавила она, — и… О Господи, тетушка, пожалуйста, постарайся понять мое отчаяние — мне пришлось притвориться, что я такая же, как мать…

Абигайль изумленно взглянула на племянницу.

— Как твоя мать? Что это значит?

Хеллер сжала губы.

— Я начала совращать дона Рикардо, чтобы он почувствовал отвращение ко мне и ушел, но он остался, и через некоторое время я забыла, чего пыталась добиться. Я очень хотела его, тетушка, и у меня было чувство, как будто, позволяя ему заняться любовью со мной, я забуду то, что сделал Гордон.

Не в силах сдержать слезы, Абигайль пересекла комнату и прижала Хеллер к себе.

— Я понимаю, дорогая, понимаю. Девственность женщины — драгоценный дар, и дон Рикардо не принял бы его легко.

Приглашение на ужин со стороны Гордона Пирса больше походило на требование, но затем Хеллер и Абигайль пришлось прождать почти десять минут, прежде чем Пирс появился в гостиной.

— Добрый вечер, леди! — От его добродушия веяло фальшью. — Надеюсь, вы извините меня за опоздание — всему виной слишком запутанная бухгалтерия. — Он занял место во главе стола и тут же обратился к слуге-китайцу: — Налей три бокала вина, Лу, и попроси Марту подать ужин.

Хеллер не стала пить вино и взяла стакан с водой; она не хотела принимать участия в этом фарсе. Мейджер притворился, что не заметил ее отказа. Что за нужда портить себе настроение в такой прекрасный вечер! Согласно его распоряжению, стол был заставлен серебряной и фарфоровой посудой, а золотой свет больше чем дюжины свечей уютно освещал гостиную. Эту идеальную картину довершало присутствие прекрасной девушки, сидевшей рядом с ним.

Он не спеша потягивал вино, время от времени искоса поглядывая на двух своих пленниц.

— Как вам понравились ваши комнаты? Вы нашли их достаточно удобными?

Хеллер решила действовать осторожнее, общаясь с Гордоном Пирсом, так как его настроение было очень нелегко предсказать: в один момент он мог показаться джентльменом, в другой — сумасшедшим.

— Да, они очень удобные, — негромко произнесла она, не поднимая взгляда.

— Если вы что-нибудь пожелаете для улучшения настроения, вам стоит только попросить…

Абигайль взяла салфетку, встряхнула и положила ее на колени.

— Ну, в таком случае Хеллер и я особенно оценим ваше великодушие, если вы отправите нас обратно в Сан-Франциско как можно скорее.

Мейджер вскинул брови и недоуменно уставился на Абигайль, а затем разразился веселым смехом.

— К чему спешить, любезная тетушка, вы ведь только что приехали! У вас даже не было возможности осмотреть долину, а она действительно весьма красива. Я уверен: как только вы окинете ее взглядом, вам уже не захочется уезжать отсюда.

— Перестаньте играть с нами в игры, мистер Пирс! — На этот раз Абигайль уже не старалась скрыть свое негодование. — Хеллер мне все рассказала. — Презрительно взглянув на него, она добавила: — Я предупреждала ее с самого начала, надеясь, что у нее достанет здравого смысла не выходить замуж за жалкого неудачника вроде вас.

— Тетя! — Хеллер взглядом умоляла разгневанную леди замолчать. После утреннего разговора она думала, что Абигайль поняла всю опасность открытого сопротивления и будет более осторожна с Гордоном.

Мейджер вкрадчиво улыбнулся.

— Жалкий неудачник, верно? Меня называли по-разному, но так — еще никогда. — Он сделал паузу, и улыбка сползла с его лица. — Слава Богу, я безразличен к вашим оскорблениям, тетушка, так что не беспокойте себя понапрасну. Если бы мы находились в Сан-Франциско, я бы, разумеется, отреагировал по-другому…

— Вы безразличны к слишком большому количеству вещей, — не унималась Абигайль, — включая также и здравый смысл. Александр ожидает, что я телеграфирую ему, как только мы приедем. Если он не получит телеграмму, то обратится к властям и потребует начать поиски.

Гордон небрежно щелкнул пальцами, давая знак слуге, наполнить его бокал.

— Я должен поблагодарить вас за то, что вы дали мне это понять, прежде чем мы уехали. Он получит свою телеграмму — я пошлю одного из моих ребят в Энджелз-Кэмп завтра или послезавтра.

Хеллер передвинулась на край стула.

— Гордон, не могли бы вы сообщить нам о своих дальнейших намерениях…

Мейджер одобрительно посмотрел на нее.

— Очень разумный вопрос, мисс; вы ведь всегда мыслите здраво, не так ли?

Она подняла голову и смело встретила его пристальный взгляд, не желая показать ему охвативший ее страх.

— По крайней мере пытаюсь.

— Очень хорошо, тем более что я не собираюсь ничего скрывать от вас. Мои намерения не изменились: я начну готовиться к нашей свадьбе. У нас будет великолепный праздник с музыкой, пением и танцами. Я также пошлю за священником в Энджелз-Кэмп.

— А если я откажусь выйти за вас замуж?

— Но вы ведь не сделаете этого, — угрожающе произнес Мейджер, заставив обеих женщин побледнеть. — Вы цените свою жизнь и жизнь вашей тетушки слишком дорого, чтобы отказаться от моего предложения.

— Снова угрозы, Гордон? — Хеллер почувствовала, что предел ее терпению уже близок.

Мейджер привстал и, потянувшись через стол, дотронулся до ее руки:

— Я не хочу угрожать, а только хочу, чтобы вы были более сговорчивы. — Он мягко пожал ее руку. — Поверьте, с вашей стороны это будет разумно, Хеллер. — Он снова опустился на стул.

— Скажите, если я соглашусь выйти за вас, вы позволите моей тете уехать? — Чувствуя, что Абигайль хочет что-то возразить, Хеллер легонько толкнула ее под столом ногой.

— После того как мы поженимся.

— В таком случае мы договорились.

Мейджер одобрительно кивнул.

— Вот теперь вы — хорошая девочка. Поверьте, так будет лучше для всех. И вот еще что: существуют определенные правила в этом доме, которые вам следует запомнить, чтобы все прошло гладко. Хотя долина изолирована, у меня множество вооруженных людей, постоянно охраняющих мою собственность. Им приказано не разговаривать с вами и не приближаться к вам, если только вы не попробуете пересечь границу моей территории, позже я покажу, где она проходит. Если кто-либо из вас попытается бежать, охранники будут сначала стрелять, а потом уже задавать вопросы.

Абигайль судорожно вцепилась в крышку стола.

— Это, должно быть, шутка?

— Запомните, леди, я никогда не шучу. Нарушители спокойствия наказываются немедленно, и вы убедитесь в этом завтра. Я хочу, чтобы вы обе вышли на веранду точно в восемь часов и получили необходимый урок. — Мейджер пристально посмотрел на Хеллер: — Надеюсь, вы все поймете правильно и второго урока не потребуется.

После ужина Мейджер настоял на том, чтобы женщины присоединились к нему в зале для гостей, куда слуга-китаец принес портвейн. Подняв свой бокал, он медленно взболтал содержимое, затем поднес его к губам, сделал глоток и, удовлетворенно почмокав, откинулся на спинку кресла. Он провел день за бухгалтерскими книгами, поговорил с Заком о его методах управления и в конце концов убедился, что Зак был прав.

Потеря бизнеса теперь уже не представлялась ему такой уж катастрофой: как только работа по перекрытию рукава реки будет закончена, золото принесет ему куда больше денег, чем он смог бы когда-либо заработать другим способом. Что касается дома на Ринкон-Хилл, возместив свои потери, он сразу найдет себе новый особняк, возможно, даже в Лос-Анджелесе.

Мейджер вспомнил то время, когда впервые увидел Эльдорадо. Это случилось почти два десятилетия назад — тогда его нанял поверенный человека, о котором он ровно ничего не знал, нанял, чтобы убить жену Мурьеты и прогнать самого Мурьету. Мейджер не раз задавался вопросом, кто был этот загадочный наниматель. Не то чтобы он беспокоился о Мурьете и его симпатичной маленькой жене больше, чем о любом другом мексиканце, — они были иностранцами и потеряли свое право на калифорнийское золото, когда Соединенные Штаты выиграли войну с Мексикой, но… Если бы не месть Мурьеты, он давно бы зарегистрировал покинутый участок на себя, однако вместо этого вынужден был скрываться целых два года. Даже находясь в тюрьме, он постоянно беспокоился, не обнаружил ли кто-нибудь оставленную землю. Дело было не только в золоте, но и в великолепии самой долины, разместившейся между двумя горами подобно совершенному алмазу, сверкающему на груди красивой женщины.

После выхода из тюрьмы он с облегчением обнаружил, что никаких новых заявок не зарегистрировано, и в результате ему удалось за относительно небольшую плату сделать долину Эльдорадо своей.

Когда Мейджер принялся строить здесь дом, он неожиданно почувствовал настоящую нежность к этому месту, где река мчала свои воды по камням и даже в самые горячие летние дни величественные сосны обеспечивали прохладу, скрывая путника от калифорнийского солнца.

Трудно было придумать более совершенное укрытие от агентов Уэллс-Фарго, а если бы кто-то и нашел его, он никогда не вышел бы живым из долины.

Этих соображений оказалось вполне достаточно, чтобы привезти Хеллер именно сюда. Если бы Мейджер не был так разборчив, он мог бы жениться на наследнице из видных семейств Сан-Франциско, но все они не шли ни в какое сравнение с гостьей из Бостона — она обладала всеми качествами, которые он желал видеть в женщине.

Теперь ему было совершенно ясно, что, так как первый опыт близкого общения с Хеллер провалился, огромное количество выкуренного опиума подействовало на его рассудок. Он уже не мог обходиться без наркотика.

Когда после двух часов, проведенных за одним столом с хозяином дома, который почти все это время пребывал в глубокой задумчивости, Хеллер заметила, что Абигайль начала клевать носом, она попросила Гордона позволить им удалиться.

— Да, конечно, — рассеянно ответил он. — Но не забудьте: в восемь часов на веранде.

Женщины поднялись, и Хеллер помогла тете дойти до ее комнаты.

— Доброй ночи, дорогая, — громко сказала Абигайль, когда они остановились у двери и вдруг, уже войдя в комнату, обернулась. — Придвинь стул к двери на тот случай, если он снова решит ворваться к тебе, — торопливо прошептала она, схватив племянницу за руку.

В ответ Хеллер лишь вздохнула.

— Стул не остановит его, тетушка. — Она поцеловала Абигайль в щеку и ободряюще улыбнулась, а затем направилась к своей двери.

Постелив постель, Хеллер раздвинула занавески и села перед окном, заметив двух человек с ружьями наперевес, одетых в желтые плащи, они с любопытством смотрели на нее и при этом о чем-то оживленно переговаривались. Несомненно, это были двое из наемников, о которых говорил Гордон.

Быстро вскочив, Хеллер снова задернула занавески. Когда после полуночи яростная стихия обрушилась на долину, она погасила лампу и легла, но никак не могла уснуть. Сопровождаемые раскатами грома вспышки молнии освещали комнату даже сквозь плотные занавески, капли дождя застучали по крыше подобно цокоту копыт.

Хеллер всегда любила грозу, любила сидеть в уголке тетушкиной комнаты, пить горячий шоколад и разглядывать последний выпуск журнала «Гоудиз ледиз бук» с его цветными иллюстрациями, письмами читателей, поэзией, повестями и множеством других занятных вещей; и все же на этот раз, находясь вдалеке от дома, она почувствовала себя совершенно беззащитной.

Молния сверкнула где-то совсем близко, следом раздался оглушительный раскат грома, от которого затряслись стекла. В какой-то миг Хеллер показалось, что пошатнулся весь дом, что дверь, ведущая на веранду, распахнулась, впуская ветер и дождь.

Дрожа от холода, она вскочила с кровати, подошла к двери, закрыла ее и задвинула щеколду, а затем повернулась, собираясь поскорее вернуться в постель, как вдруг…

— Хеллер!

Услышав позади себя громкий шепот, девушка замерла на месте, и ей показалось, что волосы на ее затылке начали шевелиться. Было ли это ее воображение, или она на самом деле слышала, как кто-то произнес ее имя?

Хеллер огляделась, но не увидела ничего подозрительного: комната казалась черной, как сажа, в отсутствие света молний.

— Кто здесь? Гордон, это вы?

Снова засверкали молнии, грянул гром. Теперь она молилась только о том, чтобы дом выдержал.

Комната в очередной раз погрузилась во мрак, и тут же она услышала голос, окликавший ее.

— Нет, это не Гордон. — В темноте зазвенели шпоры.

— Тогда кто же? — Хеллер начало трясти от возрастающего беспокойства.

— Мы с вами встречались на балу в Сан-Франциско; тогда я пообещал вам, что приду за вами…

— Из ниоткуда, подобно ветру… — шепотом закончила она.

Снова молния разрезала небо, на секунду осветив стены комнаты. Он стоял в нескольких шагах от нее, высокий, с божественно красивой фигурой, одетый во все черное, точно так же, как и на балу. Те же шляпа, маска, закрывающая глаза, та же черная накидка мягко колышется за его спиной.

Страх несколько уменьшился.

— Хоакин Мурьета, если не ошибаюсь, по крайней мере на балу вы представились именно так…

— Да, и готов подтвердить сейчас: я действительно Хоакин Мурьета. — В его голосе был заметен сильный акцент.

Хеллер недоверчиво покачала головой.

— Я была в музее, видела голову Мурьеты и разговаривала с хранителем…

— Та голова, которую вы видели, принадлежала моему товарищу, Хоакину Карильо, к несчастью, рейнджеры приняли его за меня. — Он зажег лампу. — Но хватит об этом. Я здесь, чтобы помочь вам. Вас и вашу тетю держат здесь в плену, я прав?

— Да. И вы пришли, чтобы помочь нам сбежать? — Сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди. — Надо скорее сказать Абигайль. Мы только возьмем самую необходимую одежду.

Она направилась к двери, но странный гость остановил ее:

— Не сегодня, Хеллер. Пока еще мне нужна ваша помощь здесь. — Когда она вопросительно посмотрела на него, он начал терпеливо объяснять: — Настоящее имя Гордона Пирса — Лютер Мейджер. Много лет назад он и его друзья, изнасиловав, убили мою жену Роситу, и я дал клятву отомстить. След Мейджера затерялся, и теперь, когда я нашел его, пришла пора сдержать клятву. Мейджер уверен, что я мертв, но, появившись на балу, я напомнил ему о прошлом, — Так вот почему он так нервничал! — Хеллер понимающе кивнула. — Вот только… Чем я могу помочь вам — я ведь сама здесь пленница.

— Прежде всего вам следует быть осмотрительной и очень осторожной. Наблюдайте за Мейджером, наблюдайте за его слугами и охранниками, изучите их привычки и пристрастия. Узнайте получше дом и осмотрите окрестности — все это сейчас очень важно.

— Как долго нам придется пробыть здесь?

— Несколько недель, не больше.

— О нет, пожалуйста, вы должны вытащить нас раньше. Этот, как вы его назвали, Мейджер, хочет жениться на мне — он сказал за ужином, что готовится большой праздник.

— Вот как? — Хоакин прищурился. — Это любопытная новость, и вы обязательно должны выяснить точную дату.

— Но как только я выйду за него, для меня все будет кончено!

— Пожалуйста, доверьтесь мне. Я не позволю ему жениться на вас: мои люди будут присматривать за вами каждую секунду.

— Боюсь, я не смогу…

Она отвернулась, но Хоакин поймал ее за руку и притянул к себе. Взяв ее за подбородок, он пристально посмотрел ей в глаза:

— Вы сможете, Хеллер.

Прежде чем она решилась произнести хоть слово, он нагнулся и поцеловал ее.

Только тут Хоакин вспомнил, что это вовсе не входило в его планы, он хотел лишь поговорить с ней, но теперь у него уже не было сил остановиться. Ему хотелось обнять ее, целовать, успокаивать. Она многое перенесла на прошлой неделе, вероятно, даже больше того, что он мог предположить.

Фактически Хеллер и ее тетушка могли убежать прямо сейчас — гроза обеспечила бы прикрытие. Но как же тогда его клятва? К тому же Мейджер мог напасть на их след…

Целуя Хеллер, он дал себе еще одну клятву: после того как отомстит за смерть Роситы, никогда больше не давать никаких клятв!

Поцелуй застал Хеллер врасплох, но еще более удивительным показалось ей то, что он целовал ее так же, как дон Рикардо! Они были слишком похожи.

Когда после замешательства она обвила руками его шею и доверчиво прижалась к нему, его язык незамедлительно проник в глубь ее рта, рука соскользнула на ягодицы и сжала их. Он слегка подогнул колени, прижавшись к ее бедрам…

Внезапно, с новым ударом грома, наваждение закончилось. Он резко отстранился от нее.

— Простите меня, я должен идти…

Странно, но в его голосе больше не было акцента.

Он открыл дверь, и ветер всколыхнул его накидку. В ту же секунду Хеллер подбежала к двери, но черный человек уже исчез в ночи.

Или это был призрак?

Она закрыла дверь и задвинула щеколду, затем нетвердым шагом подошла к окну и раздвинула занавески. Буря прекратилась как по волшебству, и небо было удивительно ясное. Хеллер поискала его взглядом среди деревьев, но так и не смогла найти; на глаза ей попались двое охранников в желтых плащах — они медленно обходили дом и, очевидно, не видели ее ночного посетителя.

Один из охранников помахал ей рукой, но Хеллер быстро задернула занавески и открыла их снова, лишь когда удостоверилась, что люди в желтых плащах ушли.

Сквозь просвет в соснах она увидела луну — круглую, золотую, напоминавшую большой медальон, висевший прямо посреди двух холмов.

Внезапно на ее фоне показался силуэт одинокого всадника.

— Хоакин! — вырвалось у нее. — Дон Рикардо! Я должна была догадаться раньше… — Сердце Хеллер бешено забилось, когда она увидела, как лошадь с громким ржанием встала на дыбы…

— Я — Хоакин! — прокричал всадник, и долина эхом вторила его слова. — Слушай меня внимательно, Лютер Мейджер, убийца моей Роситы: я вернулся, чтобы отомстить!

Холодок пробежал по спине Хеллер. В тот же миг лошадь рванулась с места, и силуэт исчез.