Задернув занавески, Хеллер повернулась, зажгла лампу и только тут увидела, что на подушке лежит книга, которую, как ей казалось, она потеряла. Он принес ее.

Забравшись в постель, она открыла первую страницу. Автор, индеец Желтая Птица, пояснял, что очень хорошо знал Хоакина и собирается представить его таким, каким он был на самом деле. Далее шел рассказ о красивой девушке, на которой женился Хоакин, их богатом золотом прииске и о том, как печально все закончилось, когда пьяные бандиты ворвались к Хоакину. Остальная часть книги была посвящена клятве, данной Хоакином, его жизни мстителя и, наконец, его смерти в Арройо-Канта.

Только на рассвете Хеллер закончила читать и отложила книгу в сторону, затем встала с кровати, подошла к окну. Открыв занавески, посмотрела на яркое оранжевое небо.

Печальная история Хоакина не выходила у нее из головы. Гордон Пирс, а точнее Лютер Мейджер, забрал у Хоакина все: золотой прииск, дом и женщину, которую он любил. Теперь она уже не сомневалась, что у этого человека были все основания для мести. Но что мешало осуществить эту месть раньше?

Глядя сквозь деревья на блестящую реку, Хеллер невольно задавалась вопросом: неужели на самом деле существуют мужчины, которые способны любить женщину до такой степени, что могут убить за нее даже спустя многие годы после ее смерти?

Если да, то это была такая любовь, какую она желала для себя. И все же одна мысль не давала покоя. Согласно книге, Хоакин Мурьета превратился в безжалостного бандита и зверского убийцу, мстя не только тем, кто причинил ему боль, но и всем американцам без разбору. Дважды повстречав его и прочитав книгу о нем, Хеллер могла согласиться с выводами автора, но сомневалась, что Хоакин действительно способен совершить все те преступления, которые связывали с его именем. Именно он дал ей книгу, хотя понимал, к каким заключениям она могла прийти, — такой поступок сам по себе говорил многое об этом человеке.

Доносящиеся сквозь окно голоса прервали ее мысли. Повернувшись, Хеллер увидела снаружи двух мужчин, прислонившихся к навесу, и осторожно закрыла занавески, надеясь, что они не заметили ее. Затем она прислушалась.

— Ну, что говорит Пирс? Он видел призрака? — спросил первый.

Второй мужчина говорил на английском, и это вынудило Хеллер придвинуться ближе к окну, чтобы иметь возможность уловить каждое его слово.

— Я уже говорил тебе, Хэнк, это был не призрак! Он в самом деле видел его и почти всю ночь метался, как енот в клетке.

— Это точно был призрак, потому что Мурьета мертв! — раздраженно возразил Хэнк. — Его убили рейнджеры в пятьдесят третьем; я помню случившееся тогда не хуже, чем собственное имя. Потом это было во всех газетах.

— Ну, в общем, возможно, он был убит, а может, и нет, никто не знает наверняка. Умный парень. Я встречался с ним осенью пятьдесят второго. Скажу одно: Хоакин Мурьета не обычный человек, в нем есть что-то особенное.

Последовала долгая пауза, потом Хэнк снова заговорил:

— Интересно, что Мурьета хочет от хозяина…

— Убить его, вероятно. Я слышал, что настоящее имя Пирса — Лютер Мейджер, а этот участок когда-то принадлежал Мурьете…

Хеллер чуть не вскрикнула от удивления. Выходит, настоящий хозяин Эльдорадо Хоакин? Неудивительно, что он передвигался здесь, как невидимка, и охранники ничего не замечали.

Любопытство ее еще больше усилилось: реальные события выглядели куда запутаннее, чем то, о чем она прочитала; лишь одно было абсолютно ясно: Хоакин Мурьета стал калифорнийской легендой.

Как только люди Мейджера ушли, Хеллер быстро оделась и постучала в дверь Абигайль. Когда они вышли на веранду, оставалось всего несколько минут до восьми часов. И тут их глазам предстало неожиданное зрелище: стоя к ним спиной, Лютер Мейджер кричал с веранды на выстроившихся перед ним охранников с унылыми выражениями на лицах.

— Какой к черту призрак! Он такой же настоящий, как вы и я, да еще его проклятая лошадь! Он не мог просто исчезнуть…

Один из охранников выступил вперед.

— Ник и я поехали за ним, но когда мы добрались до вершины, тучи закрыли луну, и он ускакал. В такой темени даже стая волков не смогла бы его найти!

Однако, судя по виду Мейджера, такой ответ его нисколько не устроил.

— С этого момента шесть человек будут постоянно охранять вход в долину. Любого, кто попытается пройти мимо, они должны немедленно доставлять ко мне. Все ясно?

Охранники нехотя закивали головами, затем начали медленно расходиться.

— Стойте, черт вас возьми, я еще не закончил! Четверо из вас будут сегодня сопровождать золото.

— Четверо? Но, хозяин, кто же тогда сменит нас ночью?

— Ничего с вами не случится!

Не рискуя возражать дальше, Ник поджал губы и отвернулся.

Почувствовав привычный зуд в носу, Абигайль не выдержала и чихнула; лишь после этого Мейджер заметил их присутствие. Он дернулся и резко обернулся.

Волосы его были растрепаны, одежда — та самая, которая была на нем вечером за ужином, помята, вообще он выглядел так, будто провел бессонную ночь.

Мрачно взглянув на Хеллер, Мейджер приказал одному из своих помощников:

— Скажи Заку, что я готов встретиться с… — После этих слов на его лице появилась кривая усмешка. — Доброе утро, Хеллер, доброе утро, Абигайль. — Он указал на два сосновых стула. — А теперь, леди, будьте любезны сесть — представление начинается.

— Представление? — с недоумением спросила Абигайль, опускаясь на стул.

Мейджер насмешливо кивнул:

— Да, представление. Конечно, это не дотягивает до стандартов Сан-Франциско, но я думаю, вас оно позабавит. Тем не менее предупреждаю: даже если вам что-то не понравится, вы не можете в любое время встать и уйти. — Он поднял палец, и двое охранников встали с ружьями на изготовку по обеим сторонам от Хеллер и Абигайль. — Полагаю, теперь вам все ясно?

Не промолвив ни слова, Хеллер спокойно заняла свое место. После всего уже произошедшего с ней не требовалось особой проницательности, чтобы догадаться: представление, о котором Мейджер говорил, не доставит удовольствия ни ей, ни Абигайль.

Со стороны реки показались два человека: один из них, молодой мексиканец, шел впереди, второй, следуя за ним, постоянно подгонял его дулом ружья.

— Зак, прикуй его к столбу, — приказал Мейджер. Перейдя на другую сторону веранды, он поднял два смотанных кнута и стал разглядывать их.

Зак подвел пленника к деревянному столбу рядом со ступеньками на веранду, но Мейджеру это отчего-то не понравилось.

— Да не к этому, а к тому! — Он указал на столб, находившийся непосредственно перед Хеллер и Абигайль.

Не выдержав, Хеллер вскочила:

— Послушайте, Гордон, это уже совсем не смешно…

— А ну, сядьте. Я не в том настроении, чтобы выносить женскую истерику.

— Независимо от того, что сделал этот человек, — упрямо продолжала Хеллер, — он не заслуживает такого наказания, как кнут. Если даже работник провинился, вы должны найти другие способы, менее жестокие.

В ответ Мейджер лишь рассмеялся:

— Не работник, моя дорогая, а раб.

— Раб? — Хеллер с ужасом посмотрела на красивого молодого человека. Он был весь в грязи: волосы, лицо, руки. Тело несчастного прикрывали жалкие лохмотья, и он был бос.

Мейджер снова засмеялся:

— Вот именно. Я использую рабов — так гораздо проще. А всем пора к этому привыкнуть. Сядьте же наконец!

Хеллер быстро заняла свое место и, взяв Абигайль за руку, прошептала несколько успокаивающих слов.

Как только Зак приковал запястья Алварадо к столбу, Мейджер, не торопясь, спустился с веранды и отошел к деревьям; хвост кнута волочился змеей позади.

Как только охранники встали по кругу, вне досягаемости десятиметрового орудия пытки, Мейджер широко расставил ноги.

— Ты готов, Алварадо? Мне надо преподать этим леди урок дисциплины. Ну-ка, покажи им представление.

Алварадо с ненавистью оглянулся на Мейджера.

— Я помогу тебе вырыть твою могилу, собака-гринго.

Гордон поднял правую руку, и кнут пришел в движение.

Хеллер услышала, как он со свистом разрезал воздух. Она съежилась от наплыва воспоминаний, вызванных этим звуком.

Алварадо громко закричал, и она, не выдержав, вцепилась в руку Абигайль. Кнут изгибался снова и снова, набрасываясь на несчастного, словно голодный тигр. Слезы заструились по щекам Хеллер, едва ее взгляд встретился с полным боли взглядом молодого мексиканца.

— Мужайся, — шептала она. — Скоро это закончится.

Но это не кончалось и повторялось до тех пор, пока Алварадо не потерял сознание. Гордон готовился к следующему удару, когда Зак неожиданно ступил в круг.

— Он не выдержит больше, босс. Ты убьешь его.

Спрятавшись за деревом, Хоакин наблюдал с вершины холма, как фургон и десять всадников медленно продвигались по проходу, ведущему из долины. Когда процессия оказалась непосредственно под ним, он резко взмахнул рукой, подавая сигнал Леви Ортеге, и тут же огромные камни посыпались прямо на дорогу.

Запряженные в фургон лошади заметались и испуганно заржали, когда лавина камней обрушилась на них со склона. В результате фургон опрокинулся. Двое пассажиров едва успели выскочить из него. Эскорт, вовремя успев сдержать лошадей, отступил назад, направляясь прямо к укрытию мексиканцев, поджидавших их с оружием.

Сверху Хоакин с гордостью наблюдал за действиями своих подчиненных. Все они были отличными людьми, стремившимися отстоять свою свободу, это позволило ему в течение нескольких дней сформировать вполне боеспособный отряд, беззаветно преданный своему командиру.

Вонзив шпоры в бока Тигра, Хоакин начал спускаться с холма, а когда достиг его основания, направился к охранникам.

— Приветствую вас, сеньоры. Если вы еще не знаете меня, я — Хоакин Мурьета, а это мои люди. У нас нет намерения причинять вам вред, нам нужно только золото, которое вы везете в фургоне.

— А что будет, если мы не захотим отдать его? — спросил один из охранников.

— Заткнись, Хэнк! — оборвал его другой. — Это золото не наше, и мы, черт возьми, вовсе не собираемся умирать за него.

— Мудрое решение, сеньор. — Мурьета усмехнулся. — Надеюсь, ваши товарищи тоже не хотят потерять жизнь из-за чужого добра, не так ли? — Он пристально посмотрел на Хэнка, в то время как Лино приказал вооруженной охране Мейджера сложить оружие на землю.

Хэнк разрядил винтовку и бросил ее перед лошадью.

— Теперь ваш «кольт», пожалуйста.

Охранник с ненавистью посмотрел в лицо Хоакина.

— Только через мой труп, мексикашка, — прокричал он, резко вскидывая оружие. Но не успел Хэнк нажать на курок, как Хоакина попала ему в руку, раздробив кость.

Подъехав к строптивому пленнику, державшемуся за поврежденную руку, Хоакин осуждающе покачал головой:

— Тебе нужно было послушаться меня, гринго. Я же сказал, у нас нет намерения причинять вам вред.

— Всем спешиться! — Лино выразительно взмахнул оружием, затем обернулся к Хоакину: — Что мы будем делать с этими храбрецами, командир?

Хоакин на мгновение задумался, затем, не спеша, спустился с лошади на землю.

— Пусть их свяжут вместе так, чтобы получился круг. Но сначала освободите наших героев от всей одежды. Он погладил шею Тигра.

— Веревку, живее. — Лино махнул рукой.

Охранники нехотя начали раздеваться, в то время как люди Хоакина, собрав оружие, с помощью веревки принялись связывать всех десятерых вместе.

— Попомни мои слова. — Раздраженно сплюнув, Хэнк яростно прокричал: — Это не сойдет тебе с рук, Мурьета, хозяин выследит тебя и убьет — это так же верно, как то, что я сейчас стою здесь.

Хоакин пристально посмотрел на него, но ничего не сказал. За него ответил Лино:

— Передай твоему боссу, что с этого момента даже муха не вылетит из долины, если Хоакин Мурьета не захочет этого. Надеюсь, тебе понятно?

Ответа не последовало, и тогда Лино, достав пистолет, несколько раз выстрелил в голые ноги Хэнка, так что все пули легли на расстоянии нескольких сантиметров от кончиков его пальцев.

Хэнк заплясал, как карась на сковородке.

— Хорошо, хорошо, я понял! — завопил он. — Я обязательно передам ему!

— Вот и умница! А теперь убирайся, пока я не передумал!

Победители от души смеялись, глядя на то, как голые мужчины отнимали друг у друга веревку, пытаясь занять более выгодное положение. После нескольких неудач они кое-как построились и затем направились в сторону Эльдорадо. Нетрудно было предположить, что потребуется целый день, чтобы добраться до цели.

Той же ночью в лагере костер Пепе стал центром общего веселья. Несколько женщин присоединились к отряду, и когда Леви Ортега начал играть на гитаре, их голоса влились в общий хор, распевавший мексиканские песни. Потом женщины танцевали вокруг костра, а зрители с восторгом хлопали в ладоши.

Трое мужчин играли в чуса, игру, напоминавшую рулетку, еще четверо тренировались с кнутами, сшибая стоящие на бревне камни. Немой, сидя на большом валуне, вязал веревку из конского волоса, в горшке над костром, пузырясь, варились бобы.

Хоакин, делая обход вокруг лагеря, время от времени останавливался, чтобы переброситься парой слов с некоторыми из своих людей: у многих из них либо друзья, либо родственники были рабами в Эльдорадо, и ему приходилось терпеливо объяснять, как он планирует освободить их.

В один из таких моментов к Хоакину, прихрамывая, подошел Лино.

— Мы с Пепе только что закончили закладывать взрывчатку: ее как раз должно хватить, чтобы разрушить плотину.

— Что это с твоей ногой? — поинтересовался Хоакин.

— Это Пако, — неохотно сказал Лино, явно не желая вдаваться в подробности.

— Маленький ослик лягнул тебя?

Хоакин не смог удержаться от смеха.

— Маленький ослик? Пако не маленький ослик, а пятисотфунтовое исчадие ада: он всеми фибрами своей ослиной души ненавидит меня и поэтому старается отомстить. Я всего-то и сделал, что посмотрел на него, — и вот результат. Кстати, ты не мог бы сказать мне, как долго живут ослы? — спросил он, дождавшись, когда его друг перестанет смеяться.

— Мне кажется, Пако давно пережил свою молодость, если таковая вообще была. — Похлопав Лино по плечу, Хоакин продолжил свой обход.

Внезапно из темноты возник всадник на взмыленном коне. С громким криком он спешился и, сразу оказавшись в окружении своих товарищей, принялся рассказывать об избиении кнутом Хуана Алварадо в присутствии двух леди.

Сантос Алварадо выступил из темноты в круг, образованный светом костра; на его лице отражались боль и гнев.

— Мой брат жив?

— Пока да, но очень плох.

— Тогда я должен пойти за ним.

Хоакин поспешно протянул руку и остановил его:

— Нет, амиго, вы не можете идти. Поверьте, это было бы безрассудно — они попросту убьют вас. Сперва мы должны осуществить наш план…

— К черту вас и ваши планы! Мой брат вот-вот умрет!

Хоакин вздохнул.

— Я сожалею о вашем брате, но вы действительно не можете отправиться туда — они подстрелят вас прежде, чем вы доберетесь до Мейджера. Его люди численно превосходят нас.

— Тогда почему вы не приказали убить тех ублюдков — это уменьшило бы их число на десять человек.

— Убить безоружных, не дав им даже шанса защитить себя? Я не делаю таких вещей, амиго, но если это ваш метод, тогда, возможно, вы действительно должны идти своим путем. — Последовала долгая пауза, затем, отвернувшись от Алварадо, Хоакин обратился к остальным: — Слушайте меня все: если кому-то не нравится то, что я делаю, скажите об этом сейчас. Я не хочу, чтобы моим приказам не повиновались. Мы освободим рабов и избавимся от Мейджера, но не станем хладнокровными убийцами. Надеюсь, вам понятно?

В ответ послышался некоторый ропот, но в конце концов подчиненным Хоакина пришлось смириться.

— А что станет с моим братом? — выкрикнул Сантос.

Медленно повернувшись, Хоакин произнес:

— Лино и я обсудим это немедленно, обещаю.

Позже той же ночью Хоакин и Лино, спустившись вниз, миновали охранников и укрылись в соснах, окружавших дом: оттуда они могли лучше разглядеть, что происходит на веранде. Хуан Алварадо лежал на соломенном тюфяке у входа в кухню, где за ним ухаживала Марта. Когда она на несколько минут отлучилась, чтобы передохнуть, Хоакин быстро прокрался к веранде, подхватил Алварадо на руки и отнес под деревья, где Лино помог поднять его на лошадь.

— Ему совсем худо, — произнес Лино, глядя, как Хоакин садится в седло позади Алварадо.

— Ничего, в его возрасте поправляются быстро. — Хоакин развернул Тигра и стал осторожно пробираться обратно в лагерь, размышляя на ходу.

Алварадо, вероятно, так и не пришел в сознание — он не издавал ни звука. Ему будет больно еще несколько недель, и он захочет умереть еще тысячу раз, не в состоянии переносить как эту боль, так и ненависть, которая заполнит его сердце…

Хоакин знал все о ненависти, из-за нее он даже забыл, как любить… пока в его жизнь не вошла Хеллер.