15 февраля, 2010 г.

Шотландия, Милнгави, дом Норта Салливана

Патрик Джордж Робертсон считал себя довольно умным молодым человеком. Три года назад, из множества кандидатур, именно его выбрали и приняли на работу в один из самых престижных университетов Великобритании. Патрик любил науку ещё с тех времён, когда на его шестое Рождество Санта подарил ему «Набор юного химика». Университет предоставлял базу для его научной работы и изысканий, а также возможность делиться знаниями со студентами.

Именно в «Каледонии» он познакомился с Нортом Салливаном — человеком, который любил науку так же, как сам Патрик. Ещё до их очного знакомства он слышал разнообразнейшие слухи и разговоры студентов о нём. Кто–то говорил, что тот ужасен, кто–то, что — потрясающ, жаловались на его строгость, тут же аргументируя это щепетильностью и справедливостью. Рассказывали о его демонической внешности и харизме. Об интересной манере преподавания. И — о разбитых сердцах женской половины преподавательского состава и некоторых студенток.

Не сказать, чтобы он был так уж заинтригован, но заведующий кафедры явно был интересным типом, тем более, что работать Патрику предстояло именно в лаборатории «профессора Салливана». Их первая встреча явно не стояла в начале списка удачных знакомств с непосредственными руководителями. Патрик изрядно облажался, ему до сих пор было стыдно и неудобно за тот пролитый кофе на белоснежную рубашку профессора. И ещё более — оттого, что он оторопело окунулся в чёрные дыры чужих глаз, позабыв даже извиниться.

Профессор был безупречен. И дело было не в аристократичных чертах лица, не в великолепной осанке, манерах, лоске и величавости, а в том, что всё это осталось и тогда, когда Салливан был облит «жопоруким аспирантом» горячим кофе.

— Приятно познакомиться, мистер Робертсон, — процедил Салливан и чинно удалился в свою лабораторию, оставив его глупо хлопать ресницами.

С того самого первого дня их неудачного знакомства Патрику до зуда в причинном месте хотелось заполучить это черноокое совершенство в единоличное владение. Он не особо афишировал ориентацию и интерес к своему полу, но то, что профессор Салливан является одиноким «разбивателем женских сердец», давало ему надежду, что они играют за одну команду.

Далее он постепенно доказывал профессору свою компетентность и потихоньку интересовался его личной жизнью, и прекратил свою, порвав с бойфрендом. На его двадцать шестое рождество Санта снова сделал ему шикарный подарок. После рождественской вечеринки с коллегами, он подвёз слегка выпившего Салливана до своей квартиры и…

Это была потрясающая ночь!

Такого пылкого и ненасытного любовника у Патрика не было очень и очень давно. Никогда, если быть уж совсем точным. Впрочем, недельный распорядок Норта ни капельки не изменился даже после того, как они два года назад начали «встречаться». Они нередко ночевали в квартире Патрика, которая располагалась в трёх кварталах от Кампуса. Но Норт стабильно отлучался на всю субботу, а также ночевал у себя по вторникам и четвергам, заканчивая работать пораньше. В его доме Патрик был всего несколько раз, и то, чаще всего, по делам университета, чем по личным.

Его любовник, несмотря на длительность их отношений, продолжал держать дистанцию и не любил, когда его уединение нарушают. К тому же свои «нетрадиционные» отношения они не афишировали, это было совершенно излишне, особенно при их работе. Но Патрик вот уже больше недели чувствовал, что с Нортом творится что–то странное: тот был рассеян и странно радостен, почти не обращал на него внимания. Хотя, надо сказать, что на людях или в общественных местах Салливан ни разу и не позволил себе перейти черту, даже когда они были совсем одни. Патрик считал, что это из–за строгого воспитания, впрочем, сейчас такими вещами никого особо не удивишь — люди давно совершенно официально заключают партнёрства и браки, но благоразумно держал себя в руках, не желая терять из–за пустых разногласий свой «ценный экземпляр», к которому испытывал весьма сильные чувства.

В прошлый понедельник Патрик заметил необычайную обеспокоенность профессора, не волнение, а нечто иное. Непонятное. Салливан отказался пойти к нему, сославшись на срочные дела, а потом и вовсе поставил его на замены своих лекций и заперся в лаборатории. Сначала Патрик подумал, что Норт на пороге какого–то открытия, и не мешал, он был умён и тактичен, давая своему любовнику определённую свободу и не требуя слишком многого. Но когда он невинно поинтересовался, начать ли ему оформлять патент или делать ли заявку на Нобелевскую премию, Норт лишь отмахнулся и со среды вообще взял отгулы «по семейным обстоятельствам», как по секрету сообщила Патрику секретарша ректора — Сидни, с которой он поддерживал приятельские отношения.

С той поры его, как справедливо считал Патрик, партнёр даже ни разу не позвонил ему, а на его телефонные звонки не отвечал. Пропал без вести и без объяснений. Он изводился от ревности, не зная, что и думать, и когда профессор так и не пришёл на работу в понедельник, решился «нагрянуть» в гости с бутылочкой вина и тюбиком смазки. Чтобы удостовериться в чём–то или, наоборот, застукать, всё выяснить, наконец.

До Милнгави он доехал на такси, коварно решив вынудить Норта либо оставить его у себя, либо довезти до дома и соблазнить уже в своей квартире. О том, что Салливана может вообще дома не оказаться, Патрик старался не думать, но такая вероятность существовала. Некстати вспомнилось, что несколько смазливых мальчиков из студентов строили глазки его Норту, а Найджел Фокс — молодой преподаватель с экономического отделения, играющий за «голубую лигу», как–то сказал, что «не прочь забраться в штаны к «Лорду Салливану», — так прозвали студенты Норта.

В голове у Патрика была каша. Он беспокоился и не знал, как себя вести и что делать. Но ответы, после почти бессонных выходных, требовались ему немедленно. Иначе, как он волновался, боевой настрой, вызванный лёгким опьянением, потому что в такси он немного выпил для храбрости из той самой бутылочки вина, которая шла в комплекте со смазкой, сошёл бы на нет, оставив ему новую гору переживаний.

Возле дома стоял знакомый «Ровер», и Патрик, заплатив водителю, вышел из авто. Алкоголь в крови заставил крадучись обойти дом. Сначала он хотел войти через чёрный вход, но эта мысль встретила сопротивление от благоразумной части сознания Патрика. Старый горшок с чахлым кустиком возле двери привлёк его внимание. И он вспомнил, что у его родителей, как и у всех примерных шотландцев, запасной ключ от дома находился под горшком с растением возле чёрного хода. Все так делали, чтобы в случае чего соседи или знакомые могли войти, впустить полисмена или сантехника.

Он приподнял старый горшок и с удивлением обнаружил ключ. Не то, чтобы он не относил Салливана к «примерным», но представить, что к тому могут запросто входить соседи, не получилось. Впрочем, поковырявшись, Патрик понял, что ключ находится здесь очень давно, и решил, что это — ещё наследие старых хозяев.

Что делать с находкой, Патрик обдумывал, когда снова приложился к горлышку бутылки. От хорошего красного вина появились ясность и конкретика: надо войти. Почему–то то, что можно постучать или нажать кнопку звонка, в голову даже не пришло. Тем более его могут и не впустить или выдворить с порога. А вдруг его близкий человек в опасности и не может сам открыть?! Норт, конечно, ещё молод, ему только тридцать три исполнится весной, но вдруг, что серьёзное случилось, а он тут рефлексирует? Эта мысль придала Патрику решительности, и он вставил ключ в замочную скважину. Отчего–то его слегка ударило током, но дверь открылась. Он вошёл и почувствовал божественный аромат мяса.

— Норт, милый, ты дома? — спросил в пустоту Патрик и прошёл на кухню. — Вкусно пахнет… — робко похвалил он так любимую им стряпню Салливана, надеясь, что сразу его не прогонят и накормят. — Ой!

Патрик застыл, сжимая в руках свой пакет с початым вином и чувствуя «одним местом», что смазка сегодня ему не понадобится. У его Норта был гость! Незнакомец посмотрел на него невероятно яркими зелёным глазами. «Блудливыми», — пронеслось в его голове. А ещё вспомнился прошедший вчера в одиночестве день чёртова святого Валентина. Конечно, Норт не из тех, кто присылает цветы и шоколад, но до этого они хотя бы просто были вместе и его любовник делал особый ужин, который перетекал в особый десерт. А теперь…

— Здрась–те, — удивлённо выдавил незнакомец, прервав немую сцену и сумбурные мысли.

Патрик, приоткрыв рот, рассматривал соперника, для которого Салливан расстарался и приготовил свой фирменный салат, и пожарил целую гору стейков. Патрик заметил и крупный разрез глаз, который слегка уменьшали очки в прямоугольной оправе, и длинные пушистые ресницы, и ровный нос, и чёрные, слегка вьющиеся волосы, и бледную анемичную кожу, присущую завсегдатаем ночных клубов, и худобу, и изящность пальцев. Просто прекрасный, мать его, хрупкий принц–гей в дорогой футболке, из ворота которой выпирают тонкие ключицы!

Норт отчего–то издал хмык, похожий на смешок, и всё–таки изволил повернуться к нему.

— Чем обязан, мистер Робертсон? — на миллиметр приподнялась чёрная бровь, и Патрик тут же ощутил себя полным ничтожеством. Пришёл пьяный на «разборки», а его ткнули носом в…

— Норт, это невежливо, — тихо сказал зеленоглазый, и Салливан перестал буравить его своими чёрными космическими дырами.

Градус напряжения заметно снизился.

— Присоединитесь к ужину? Мистер Робертсон? — вопросительно уточнил его фамилию чужой парень мило улыбнувшись. — Мой брат, видимо, решил меня хорошо откормить после… болезни. Так что еды достаточно и на троих.

— Я… Да… — Патрик был готов сгореть от стыда за свои мысли. Это его брат! Пусть они и не очень–то похожи, но, может быть, кузен или сводный. — Можно просто Патрик.

— Тогда зовите меня Гарри, — снова улыбнулся брат Норта.

Старший Салливан посмотрел на него долгим взглядом, от которого Патрику стало немного не по себе, а затем поставил перед ним тарелку и вручил приборы.