23 апреля, 2010 г.

Япония, Осака, университетский городок Хандай

— Так что, Сариван–сан, может, сегодня выпьем вечером в баре? — мурлыкнул, слегка улыбаясь, крашеный в блонд парень, разглядывая его с заметным сексуальным интересом.

Гарри очень порадовался, что на языковых курсах, которые он посещал в Хандае, в котором значился свободным слушателем, первым делом им объяснили многие особенности местной культуры и общения.

Его звали не просто выпить, а скорее, предлагали секс. В Японии, в которой он вместе с Нортом проживал уже две недели, с этим было очень просто. Здесь шутка о том, что «секс не повод для знакомства», была не шуткой. Многие из местных имели несколько «секс–друзей», с которыми спали, но не были чьими–то парнем или девушкой. Подобный статус обязывал к верности, и такой шаг, как просьба встречаться — стать парнем, девушкой — приравнивался примерно к предложению пожениться, то есть в понимании англичан — к помолвке.

Гарри пользовался популярностью. Японцы находили его привлекательным из–за необычного цвета глаз и их большого размера. Сам Гарри довольно спокойно относился к людям восточной внешности. На этой неделе подобное приглашение было уже четвёртым. И это притом, что он посещал только лекции Норта и ещё одного профессора. Ходил на математику, где почти всё было ясно и без знаний языка.

Ему нравились цифры, и летом, чтобы не загибаться со скуки, он всегда брал старые учебники Дадли и штудировал матрицы, интегралы, функции, логарифмы. Решал задачки. Это его успокаивало. В отличие от многих заумных трактатов из учебников по волшебству, которые зачастую ему доставляли сразу в Хогвартс, не оставляя книги на лето, математика была очень точной и понятной. Это создавало иллюзию стабильности в трудные времена летних каникул. Давало удовлетворение, когда всё сходилось и получалось решить.

Также трижды в неделю он посещал лекции по английской литературе на факультете иностранных языков. Читать Гарри любил, именно этим «заработав» плохое зрение, но читать не как его подруга — Гермиона — учебники, а именно литературу. Исторические, приключенческие романы. Кузену дарили много книг, да и у Дурслей была «библиотека», которая, впрочем, собиралась, скорее, по виду томов и цвету их обложек, чем по интересности или авторам. Но многие книги он прочёл. Не останавливало и то, что каждую надо было выпрашивать, а потом подвергаться унизительной проверке: не испачкал ли он где–то страничку или не загнул ли листочек.

Каждый день по три–четыре часа он занимался на языковых курсах, которые вёл американец Джек Холл, чья фамилия на японском видоизменялась на «Хорру», так как в местном языке всё, что с «эл», заменялось на «эр», причём твёрдую. Его фамилия тоже произносилась местными как «Сариван».

Студенты разбредались после лекции Норта, и к нему подошёл парень, с которым он познакомился пару дней назад, обратившись с просьбой объяснить непонятное слово. С такой просьбой, что это означает, как читается или как сказать, можно было обратиться практически к любому японцу и получить исчерпывающий ответ. Очень многие хорошо знали английский, правда, не у всех получалось достаточно понятно на нём изъясняться. А вот у Кагеро, который пригласил его, английская речь была чистой, почти без привычных коверканий на слога, когда «сыр» становился «сиру», а «бутерброд» — «бутерубуроду».

— Так сходим? — повторился Кагеро, чуть склонив голову набок. — Ты красивый…

— Я подумаю над твоим предложением, — пробормотал Гарри фразу, приличествующую ситуации, которой тоже научили на курсах.

Из четырёх человек, которые «пригласили его выпить», девушкой была только одна. Он, с удивлением для себя, узнал, что, несмотря на то, что в маггловской Японии браки между мужчинами запрещены, а в Великобритании такие союзы стали узаконены около пяти лет назад, отношения между парнями здесь не особо скрываются и считаются нормой. Среди молодёжи — точно. Что многие японцы бисексуальны, и после «экспериментов» с мужчинами в юности, взрослея, женятся и заводят детей.

Кагеро не стал настаивать на немедленном ответе и, кивнув, вышел из аудитории.

Гарри остался на месте, медленно собирая вещи и посматривая на Норта, который разговаривал с одним из студентов, что–то поясняя по теме лекции. Внезапно парень подозрительно склонился и заговорил тише. Гарри не сомневался, что «профессору Саривану» в данный момент тоже предлагался совместный ужин, выпивка или даже завтрак.

Японцы очень любили есть, еду, красиво украшать стол и эстетически наслаждаться продуктами питания, это у них был целый культ, и большинство ухаживаний начинались именно с еды. И внимание к Норту жутко его раздражало.

Их отношения были довольно странные. Они переехали в Осаку, жили вместе, но в разных комнатах просторной квартиры, которая была увеличена магически. Когда съезжали из Милнгави, Норт забрал с собой всю обстановку, и поэтому у них был чисто английский уют, а его комната осталась практически прежней. Норт общался с ним по вечерам, они вместе завтракали и ужинали, но тот как будто давал ему как можно больше свободы, советовал познакомиться с кем–нибудь, но желательно не с магглом, чтобы не повторилась та история, как с Амандой. И целовал дважды в день — необходимую ему норму для восстановления магического потенциала. И, чёрт возьми, это было ужасно мало, и плевать на весь магический потенциал. Гарри с нетерпением ждал этих поцелуев и очень хотел продолжения, но Норт на этом всегда останавливался.

Гарри заметил оценивающий взгляд, которым его «брат» прошёлся по студенту, и, не выдержав, встал, и направился к ним. Он понимал, что находится рядом с Нортом на «птичьих правах», и тот и так очень многое для него делает, но если «Сариван–сану» требуется внимание, то он же рядом, он готов, да он сам пригласит его выпить или что там положено и сделает то самое предложение, если потребуется! Но чем ближе он подходил, тем больше терял запал, робея и вспоминая, что Норт взрослый и свободный человек. Он же не спрашивал разрешения, когда так случилось с Амандой. Его за это не ругали, и вообще эта тема после не поднималась, но и без напоминаний Гарри было стыдно за своё поведение. А теперь получалось, что он ревнует того, кого не имеет права ревновать, потому что… Потому что согласно местным критериям они что–то вроде «секс–друзей», оказывающих друг другу помощь, а не пара с обязательствами друг перед другом.

— Гарри? — отвлёкся от студента Норт и сказал тому. — Обсудим это позже…

Парень с прищуром посмотрел на Гарри и молча удалился.

— Что он от тебя хотел? — сдерживаясь, спросил Гарри, поднимая ментальные щиты, чтобы его ревность не лилась из всех щелей.

Предстать перед Нортом капризным эгоистичным ребёнком ему совершенно не хотелось. Надо соответствовать своему телу, а не вести себя как неуравновешенный, импульсивный подросток.

— Да так, не понял последнюю формулу, — задумчиво ответил Норт. — Домой?

— Да, конечно, — улыбнулся Гарри.

Эта лекция была последней в их расписании. Таких дней на неделе выпадало всего два — среда и пятница, а так обычно он заканчивал с учёбой позже и возвращался в их общее жильё к ужину.

— Надо заехать в универмаг, купить продуктов, — сказал Норт, закрывая аудиторию.

Они сели в машину и поехали.

Сначала им предложили квартиру, которая находилась в магическом квартале Осаки. Дом был спрятан примерно так же, как особняк Блэков на площади Гриммо, но там проживало несколько семей. В соседях была семья ректора Хандая, который был чистокровным магом, сотрудничавшим с Оммёдо. Именно через Хандай проходили маги–иностранцы, которые хотели проживать в Японии и учиться в Оммёдо. Там проходили языковую школу и позже могли заниматься на подготовительных курсах, чтобы поступить в высшее магическое заведение Японии. У него был почти год на подготовку и восстановление своей формы.

Квартира в магическом доме Норту не очень понравилась из–за отсутствия электричества и некоторых удобств. Им даже предложили домовика–эльфа, которого здесь называют «дзасики–вараси» или просто «дзасики», для уборки и приготовления пищи, но Норт отказался, и они поселились в простом маггловском доме. Гостиная, кухня, санузлы остались прежними, но магически были расширены их спальни.

— Мне снова предложил выпить парень, — признался Гарри, когда они ехали по ярко освещённым улицам Осаки.

Темнело тут очень рано. Заход солнца приходился не на девять–двенадцать вечера, а около семи. Но с учётом того, что часовой пояс был другим, он быстро привык.

— Ты удивляешься или хвастаешь? — хмыкнул Норт. — Что ответил?

— На курсах сказали, что резкий отказ нежелателен, поэтому я сказал, что подумаю. Но я не собираюсь с ним встречаться. Я… — Гарри смутился, но всё же решил пойти до конца. — Я хотел бы встречаться с тобой.

Рука на руле дрогнула, и Норт коротко посмотрел на него, отвлекаясь от дороги.

— Неужели?

Вопрос прозвучал без ожидаемого им сарказма. И Гарри посмотрел на красивый профиль.

— Ты как будто бы удивлён, — слегка расслабился он. По крайней мере, резкой негативной реакции, которой он боялся, не последовало.

— Немного, — сдержанно ответил Норт.

— Так что ты ответишь, или тебе надо подумать? — тихо спросил Гарри.

Норт припарковался возле универмага, отстегнулся и освободил от ремня безопасности его, притягивая и обнимая, увлекая в поцелуй. Гарри только успел порадоваться, что сидит, иначе ноги бы точно подломились от пронизавшего его вихря магии и страсти, с которой его целовали.

— Это значит «да»? — с трудом восстанавливая сбившееся дыхание, спросил он, посмотрев в чёрные глаза, когда Норт от него оторвался.

— Да.