Игнатий считается мастером молитвы. Его образ молитвы индивидуалистичен, в нем мало элементов общей молитвы. Эта черта является силой и одновременно слабостью молитвенной школы Игнатия. Развивая педагогику молитвы в личной сфере, Игнатий может оказаться полезным человеку, живущему сегодня, ибо он часто ведет индивидуалистическое, иногда изолированное и одинокое существование, и должен искать пути, как развить, сохранить живым и углубить свое личное отношение к Богу в мире, чуждому, а часто даже враждебно настроенному по отношению к христианству.

Самый важный элемент молитвенной школы Игнатия – это духовные упражнения, в которых подвязующийся главным образом размышляет над Священным Писанием. Мы уже подробно говорили об этом образе молитвы (Часть II, 2). Размышление над текстами Священного Писания может быть хорошим образом молитвы в повседневной жизни, хорошим способом поддерживать общение с Богом и направлять свою жизнь Его путями. Последующие рекомендации относятся, прежде всего, к молитвенной практике в повседневной жизни.

Искать и обретать Бога во всех вещах

Бога необходимо искать не только в особых ритуальных практиках, совершаемых в специальное время и в специальных местах, используя для общения с Ним особый, возвышенный, «сакральный» язык, но и во всех вещах, то есть в опыте, переживаниях, встречах повседневной жизни, в ее радостях и страданиях. Открыть следы Бога в повседневных происшествиях, постоянно чувствовать Его Присутствие в окружающих предметах и событиях, кажется делом далеко непростым, однако именно в этом заключается одна из самых прекрасных сторон христианской духовности. В одном из своих писем Игнатий пишет:

Студенты ордена «могли бы упражняться, взыскуя Присутствия Господа нашего во всех вещах, в общении с братьями, в ходьбе, зрении, вкусе, слушании, разумении и во всем, что мы делаем; ибо истинно, что Его Божественное Величие Своей властью и сущностью присутствует во всех вещах. И тот образ размышления, при котором мы находим Господа Бога нашего во всех вещах, легче, нежели тот, при котором пытаемся возвысить свой ум к абстрактным божественным предметам, силясь представить их себе. И это доброе упражнение приготовит нас к восприятию великих даров благодати, которые посылает нам Господь, даже если мы обращаемся к Нему всего лишь с краткой молитвой. И, кроме того, можно упражняться таким образом, принося Богу в качестве жертвы наши учебные занятия и связанные с ними усилия, совершая их из любви к Нему, таким образом, мы служим Его Божественному Величию, помогая тем, ради кого Он отдал Свою жизнь. И относительно этих двух упражнений мы можем совершать испытание совести» (WA I, 350).

Итак, Игнатий советует искать Бога не в долгих молитвах, а в кратком сосредоточении внимания на Его Присутствии в событиях повседневной жизни. Сразу после основания ордена религиозный пыл некоторых иезуитов был столь велик, что они с помощью длительных молитв и радикальных упражнений в посте хотели достичь необычного мистического опыта. Игнатий часто критикует подобную практику, предупреждая молодых студентов ордена, что учеба является их первоочередным долгом. Ибо учеба, цель которой – подготовка к будущей пастырской работе, есть служение Богу. Тот, кто послан на учебу, служит Богу, прежде всего тем, что вкладывает всю свою энергию и все свои усилия в занятия. Усилия, потраченные на учебу, он должен «приносить в жертву», то есть прилагать из любви к Богу и на благо людям, ради которых Христос «отдал Свою жизнь». Если Иисус отдал Свою жизнь на Кресте, то Его ученик может взять на себя свой малый крест, прилагая усилия к занятиям.

Иеронимо Надаль, один из величайших сподвижников Игнатия, отрефлектировал многие аспекты игнатианской духовности с богословской точки зрения, придав им краткие и емкие формулировки. Идеал игнатианской молитвы он выразил формулой contemplativus in actione, то есть созерцание в действии. В трудах необходимо быть «созерцательным», в действии быть соединенным с Богом, так чтобы человек постоянно чувствовал Его Присутствие в своей жизни. Здесь – и в этом мы можем увидеть типично игнатианскую черту – соединяются два образа христианского существования, которые часто разделялись и даже противопоставлялись друг другу: можно проводить жизнь либо в труде, либо в молитве. Либо человек живет в «созерцательном» монастыре, либо он «активно» живет как мирянин в миру. Идеал Игнатия – это синтез этих двух форм жизни. Это можно сравнить с любовью. Любящие всегда хотят видеть друг друга. Делают они что-либо или просто смотрят друг на друга, занимаются ли они чем-либо вместе или молчат, находятся ли они временно в разлуке и, тем не менее, думают друг о друге, …все это имеет лишь второстепенное значение. Их любовь проявляется «во всем». Созерцание и действие должны взаимодополнять и обогащать друг друга. Так как Бог проявляет Себя в человеческой деятельности, человек должен ощущать в том, что он делает благое действие Божие и Его Самого.

Современный, часто чрезмерно активный и подверженный постоянным стрессам человек подвергается скорее иным опасностям, нежели первые студенты ордена иезуитов, которых Игнатий предупреждал об опасностях долгих молитв. Сегодня очень важно, чтобы христиане находили в своей жизни достаточно времени для тишины, «созерцания», действительной молитвы, чтобы чувствовать следы Бога в своей жизни.

Игнатианское созерцание лучше всего можно проиллюстрировать на примере «Созерцания ради обретения любви» (ДУ 230–237): Бог даровал человеку все, что он имеет и чем обладает. Бог живет во всем сотворенном. Бог трудится «для меня» и заботится о всякой вещи в этом мире. Все доброе нисходит «свыше», например, «мои ограниченные способности», «справедливость, добро, дружба, милосердие». Созерцательный человек видит это Присутствие и Деяния Божие во всех вещах. Они наполняют его и даруют ему смысл и утешение. Они мотивируют его в ответ на дары Божии отдать Ему себя. Говоря о трудах Божьих (ДУ 236), Игнатий освящает часто тяжкую и болезненную работу, которую человеку приходится совершать в Творении и ради него.

Испытание совести – молитва завершения дня

Как можно достичь обретения Бога во всех вещах? В предыдущем разделе мы уже цитировали отрывок из письма, в котором Игнатий указывает на то, что «мы можем совершать испытание совести». Под испытанием совести Игнатий имеет в виду молитвенное упражнение, описанное в книге Духовных упражнений, главная цель которого помочь ежедневно обретать Бога. Он называет его examen conscientiae, испытанием совести. Для Игнатия испытание совести – важнейшая молитва дня. Даже если работа не позволяет уделять много времени молитве, никогда нельзя пренебрегать этим коротким упражнением.

Для него необходимо, по крайней мере, 15 минут, лучше всего вечером. На это время человек уединяется в спокойном месте, пытается достичь тишины в своем сердце. Затем он вспоминает о том, что он пережил в течение этого дня. Перед его внутренним взором события дня прокручиваются час за часом, подобно кинофильму. Или он сосредотачивает внимание на некоторых особенно интенсивных переживаниях и встречах. Необходимо, чтобы пережитые чувства вновь ожили в душе: радость и мир, а также боль, гнев и печаль.

Эти переживания необходимо в явной форме предложить Богу. Удавшееся и хорошее, а также собственные достижения и успехи человек осознает как нечто, соделанное и дарованное ему Богом. Печальные события могут вызвать вопрос: почему Бог допустил это? Была ли на то Его воля? В случае неудач и ошибок человек переживает чувство вины и желает исправиться. Везде он старается увидеть след Божий, Его присутствие или отсутствие, старается принять все из руки Божьей. Каждый день необходимо принимать как дар Божий, не вытесняя при этом тяжелые и неприятные переживания, относясь к ним со всей трезвенностью и принципиальным «Да» к жизни.

В завершении человек обращает свои переживания дня в молитву. Он благодарит Бога за то доброе, что Он даровал ему, и прославляет Его за радостные события. Даже находясь в трудном положении, или встречая человека, который находится в беде, человек должен призывать Бога, Подателя всех благ, прося о Его помощи. Кто не может понять путей Божьих, особенно страданий творения, может вопрошать Бога об их смысле, жаловаться Ему. Если молящегося охватывает гнев или раздражение, он должен честно выразить свои чувства перед Богом. Там, где человек чувствует свою вину, он просит о прощении и помощи для исправления. Слова молитвы должны быть простыми и искренними. Человек рассказывает Богу обо всем, что его волнует, обсуждая это с Ним. Постепенно словесный поток утихает и в конце человек лишь безмолвии предлагает Богу все свои переживания и чувства. Здесь также уместно сравнение с любовью. Если любящие не виделись в течение дня, встретившись вечером, они подробно рассказывают друг другу о том, что случилось в этот день. Их общение конкретно, открыто, личностно и искренно. Чем более глубоким является это общение, тем большей радостью наполняет их встреча. По прошествии какого-то времени слова стихают и любящие вместе с тем, что их волнует, остаются наедине друг с другом.

В ДУ 43 Игнатий описывает способ, которым необходимо совершать это упражнение. В пункте первом надо «благодарить Господа Бога за полученные благодеяния». В остальных пунктах упражнения речь идет о грехах. Необходимо просить о познании греха, испытывать свою совесть, раскаиваться в совершенных грехах, просить о прощении и желать исправиться. Этот явный акцент на грехе, – он чувствуется и в других текстах Игнатия, – привел после Игнатия к тому, что на первый план в этом упражнении вышел моральный аспект испытания совести. Экзамен стал чем-то вроде психотренинга, с помощью которого человек должен был избавиться от вредных привычек и усовершенствоваться в добродетели.

Сегодня основной акцент делается на благодарение и личную молитву. О благодарности и неблагодарности сам Игнатий пишет: «По Его Божественной милости я думаю…, что из всех представимых зол и грехов неблагодарность есть то, которое более всего следует ненавидеть пред нашим Творцом и Господом и теми из Его творений, которые способны удостоиться Его божественной и вечной славы, ибо она есть непризнание полученных благ, милостей и даров, причина, источник и начало всех грехов и всех зол; и, напротив, признание и благодарность за обретенные блага и дары весьма возлюблены и высоко ценятся как на небе, так и на земле» (WA I, 68).

В открытом общении с Богом молящийся открывает для себя своего личного Творца в «вещах» своей повседневной жизни. Перед Ним он изливает свою жизнь, от Него получает утешение и помощь. Сегодня это упражнение получило название «молитва завершения дня» или «молитва любящего внимания». Последнее, возможно несколько неуклюжее название имеет целью ясно показать, что в этом упражнении человек должен сконцентрировать свое внимание на Боге и Его делании, что здесь необходим не критически расчленяющий, а любяще принимающий взор. При этом очень существенным является то, что речь здесь идет о молитвенном размышлении. Французское название этого упражнения révision de vie – пересмотр жизни – также очень хорошо выражает то, что подразумевает это упражнение: пересматривая свою жизнь, человек пытается открыто и честно найти и обрести в ней Бога.

Аскеза и чувственность

Многие духовные тексты Игнатия имеют аскетический характер. Игнатий часто пишет о том, что необходимо избегать неупорядоченных влечений, совершать покаяние, не привязываться к имуществу, «распинать ветхого человека», «умерщвлять страсти». Вплоть до недавнего времени об этих аспектах христианской духовности часто упоминалось под рубрикой Бегство от мира. Человек должен «оставить мир», чтобы обрести Христа. Сейчас эти слова вышли их моды. Это произошло, вероятно, по той причине, что прежде их употребляли слишком часто в морализаторском и телоненавистническом смысле, что не редко вело к духовной гордыне. И, тем не менее: что же в них было и остается правильным?

«Вещи» этого мира, то есть материальные блага, а также успех, умения, достижения, власть, отношения соблазняют и привязывают к себе человека. Человек начинает любить творения, забывая о Творце. Тому, кто любит вещи ради них самих, они закрывают путь к Богу. Человек перестает искать славу Божью, а начинает искать славу мирскую или свою собственную. Для того чтобы освободиться от привязанности к тварным вещам, необходимо на некоторое время уйти из мира. Поэтому Игнатий так подчеркивает ценность нищенствующего образа жизни. Членам своего ордена он строго запрещает стремиться к занятию высоких или почетных постов как вне, так и внутри ордена. На время духовных упражнений или повседневной молитвы он требует, чтобы иезуиты уединялись в молчании. Молодые иезуиты должны в период обучения вести жизнь в уединении и бедности.

Некоторое время необходимо с презрением относиться к миру и его искушениям, избегая их, чтобы освободиться от зависимости от них. Если некто обладает слишком большим имуществом, то, уделяя управлению им слишком много времени, он подвергается опасности забыть о Боге. И даже хуже того, он может начать искать в своем имуществе, в пользовании им удовлетворения своей внутренней потребности в «утешении». Лишь по прошествии длительного времени он замечает, это было ложным утешением, которое никогда не сможет утолить его подлинную жажду. Сегодняшний уровень благосостояния, которого история никогда прежде не знала, с его утонченными искушениями может так одурманить и усыпить дух, что человек долгое время может вообще не чувствовать никакой потребности в духовном опыте. С помощью презрения к миру, – учит Игнатий, – необходимо вначале создать ситуацию внутренней пустоты и нужды, в которой человек научается молитве. Тот, кто не ищет более убежища в вещах, тот начинает искать его у Бога и в Нем обретает подлинное утешение.

Однако для Игнатия аскеза, – в соответствии с буквальным значением этого слова, – является не более чем упражнением. Для того чтобы избавиться от одной крайности «неупорядоченного влечения» к мирским удовольствиям, человек на некоторое время упражняется в другой крайности. Он полностью отказывается от той «вещи», к которой его влечет. Но целью этого упражнения остается «золотая середина» между двумя крайностями. Во время упражнения человек должен терпеливо переносить боль, вызванную отказом. Однако в принципе, пройдя через эту боль, человек освобождается от неупорядоченности в своей душе.

Опасна чрезмерная аскеза, причиной которой часто является ложные представления о Боге. Как если бы Бог был немилосердным судьей, постоянно угрожающим наказанием человеку, или мстителем, требующим удовлетворения, или мелочным недоброжелателем, ничего не позволяющим человеку. Ложная аскеза может вызвать у человека негативные психические или физические последствия или сформировать нездоровые моральные установки. Игнатию хорошо известно об этой опасности, не в последнюю очередь из собственного болезненного опыта. Среди первых иезуитов чрезмерное аскетическое рвение также приводит к аналогичным злоупотреблениям. Игнатий ясно предупреждает об этом, иногда даже запрещая определенные аскетические практики. Например, он пишет герцогу Франсиско Борджа, – позднее ставшему генералом Общества Иисуса, – который был склонен к злоупотреблениям во время поста:

«Поэтому я, хотя прежде я весьма хвалил и некоторое время даже радовался посту со столь великим отречением и отказом от обычных кушаний, в будущем не могу более хвалить его, когда я вижу, что желудок при таком посте и таком отречении не может естественным образом совершать свое дело, и даже не в состоянии переваривать обыкновенные сорта мяса и некоторые другие продукты, которые должным образом поддерживают человеческое тело. Я скорее склонен искать все возможные способы, какими можно укрепить его [тело] …Ибо мы должны желать и любить тело постольку, поскольку оно послушно и помогает душе и располагает ее посредством этой помощи к послушанию и вящему служению славе нашего Творца и Господа» (WA I, 248).

Нельзя не в коем случае вредить телу, ибо оно – средство, которое Бог сотворил ради достижения цели – служения Богу! Полезна только мудрая и умеренная аскеза.

В португальской Коимбре студенты имели склонность к аскетическим злоупотреблениям. Игнатий пишет им весьма резкое письмо, получившее название «письма о совершенстве» (WA, I, 138–149). В первой части письма Игнатий настоятельно требует, чтобы студенты ордена ревностно относились к молитве и учебе. Во второй части он также настойчиво предостерегает их от чрезмерного рвения: «Иногда происходит так, что некто, желая распять ветхого человека, на деле распинает нового, и из-за слабости не может упражняться в добродетелях». Во всем необходима умеренность. Умеренность человек находит благодаря мудрости, то есть способности правильно различать духов. В третьей части Игнатий утверждает, что, вероятно, коимбрским студентам не достает мудрости: «И если мудрость у вас – редкий гость и появляется не часто, то вы должны заменить ее послушанием, чей совет должен быть для вас непреложным». В том случае, если молодые, чрезмерно ревностные схоластики еще недостаточно искушены в мудрости, то они должны довериться своим более опытным предстоятелям. Сегодня в этом случае можно порекомендовать хорошего духовного сопровождения, который мог бы помочь найти правильную меру в молитве.

Тот же, кто освободился, – что, конечно, возможно лишь до известной степени, – от неупорядоченных влечений этого мира, может теперь обратиться ко второму аспекту игнатианской духовности, который на первый взгляд противоположен первому: радости о мире (Weltfreudigkeit). Он заново обращается к миру, с благодарностью пользуясь его дарами, находя в них Бога. Он может использовать все вещи в качестве средств для достижения своих целей. В мире для него нет ни одной вещи, которая была настолько дурна, чтобы он не мог разглядеть в ней Творения Божьего. Христиане, которые прошли школу игнатианской духовности, часто излучают удивительный дух обращенности к миру. Они не замыкаются пугливо в церковном гетто, а вступают в открытый диалог с миром. Если они обладают властью или большим имуществом, то они без страха используют его для Бога и блага людей. Они активно содействуют развитию науки и техники, средств массовой информации и художественного творчества ради прогресса человечества. Тот, чье сердце не испытывает зависимости от мира сего, может чувствовать в чудесах природы или в достижениях человеческого духа следы и действие Бога. «Вещи мира» вызывают в нем желание прославить Творца. Они служат ему средствами установления Царства Божия, более мирного, прекрасного и справедливого мира.

В молитвенной жизни эта радость о мире ведет к развитию особой игнатианской чувственности. Молящийся общается с миром посредством чувств и через мир он общается с Богом. В размышлениях над Священным Писанием человек мысленно представляет себе библейские сцены. Перед его внутренним взором разворачивается библейская история. Он как бы «инсценирует» заново (например, ДУ 47). Посредством этого метода история оказывает влияние на глубинные слои души молящегося, возбуждая в нем его собственные жизненные переживания. Согласно Игнатию в вечернем размышлении необходимо пользоваться всеми пятью чувствами (ДУ 121, 122). Упражняющийся созерцает сцену, он прислушивается к голосам действующих в ней лиц, обоняет запахи, ощущает вкус яств. Игнатий даже пишет, что он должен «обнимать и целовать места», о которых говорится в тексте. Здесь Игнатий показывает особый путь к Богу. Человек сначала вызывает в памяти переживания телесных, «внешних» чувств. Посредством этих воспоминаний Игнатий переходит к «внутренним чувствам», которые человек «представляет себе» в своем воображении, переживая при этом некое чувственное ощущение. Молящийся с помощью внутреннего и, тем не менее, глубоко чувственного переживания, – ведь в сценах из жизни Иисуса он находит свою собственную жизнь! – постигает действие Божье в собственной жизни. «Приложение чувств» – это основа мистики чувств св. Игнатия.

Кроме размышлений над Священным Писанием чувства могут получить применение и в других образах молитвы. Например, в молитве завершения дня молящийся может вспомнить о сильных чувственных ощущениях дня и еще раз «почувствовать и вкусить» (ДУ 2) их. Так вкусная еда или глубокие музыкальные переживания могут вызвать у нас желание прославить Бога. Телесная боль вызовет в нем жалобу и заставит обратиться за помощью к Богу. Он будет благодарить Бога за особое чувство природы. Человек, переживший эротическую любовь и удовольствие, найдет в них Бога. Тот, кто за свои заслуги удостоился почестей от людей, почувствует в сердце необходимость воздать за них хвалу Богу и благодарить Его за то, что Он позволил ему совершить. Все больше и больше молящийся будет находить Бога не только в молитвенных упражнениях, но и в самих происходящих с ним событиях. Он начнет обретать Бога во всех вещах.

В переживаниях такого рода опять-таки необходимо, чтобы человек не имел «неупорядоченной» зависимости от радостных чувственных переживаний, чтобы они не были для него самоцелью, единственным источником его удовлетворения и самосознания. Человек должен свободно принимать их, как дары Божьи, радоваться им и отпускать их вновь. Постоянное и искреннее благодарение помогает поместить все в правильную перспективу. Также необходимо относиться и к болезненным чувственным переживаниям. Их также необходимо принимать из руки Божьей. Человек может вновь предать их в руку Божью, уповая на то, что Его спасительная и искупительная власть в конечном итоге окажутся сильнее земной боли.

Умная любовь

Это выражение – по-латыни discreta caritas – прекрасно передает сущность игнатианского отношения к миру. Умная любовь смотрит на реальность с уважением. Она воспринимает мир таким, каков он есть, а не таким, каким он должен или мог бы быть. Любящий взгляд пытается увидеть прекрасное, но он не отворачивается и от злого и безобразного. Мудрость у Игнатия – это дар различения духов. Тот, кто с мудростью взирает на мир, тот всегда сохраняет необходимую по отношению к нему дистанцию и свободу, и он работает в нем и ради него со страстью и полной самоотдачей. Вначале он оставляет время, достаточное для трезвого и честного, глубокого и благодарного восприятия, и только потом дает взвешенную и дифференцированную оценку. В молитве он может различить «духов», исходящих от мира, чтобы затем принять правильное решение, как ему необходимо поступить. И в современном многообразном и сложном мире он найдет решение, угодное Богу.

До Игнатия молитвенная и общинная жизнь в католических орденах была повсеместно определена детальными правилами. Игнатий видел, что его собратья существуют в чрезвычайно разнообразном мире, где обычаи разнятся в зависимости от места. Он сохраняет строгий распорядок дня для молодых студентов ордена, который необходим для упражнения в молитве и послушании. Однако в отношении зрелых иезуитов он отказывается от всякой внешней регламентации, полностью доверяя их чувству ответственности. В Конституциях он пишет:

«Ибо … в отношении тех, кто окончательно допущен к вступлению в Общество (имеется в виду окончательный прием в орден после завершения образования), предполагается, что они суть духовные люди и преуспевают на пути Христовом, Который есть Господь и Бог наш, насколько им позволяют их тело и внешние узы любви и послушания, то кажется, что в отношении молитвы и поста, бдений и прочих строгостей и дел покаяния не следует определять для них никакого правила, за исключением того, которое им предписывает умная любовь, если духовник, а в случае сомнения и предстоятель, постоянно сообщают им то, что для них полезно» (К 582).

Умная любовь трезво смотрит на конкретные обстоятельства и принимает решения на основе оценки реальной ситуации. В этом случае жесткие правила, не только не приносят пользы, но могут даже повредить. Духовно зрелый человек может самостоятельно решить, какие молитвенные и аскетические упражнения ему необходимы. Духовный сопровождающий и предстоятель окажут ему помощь в неясной ситуации, а в случае необходимости исправят ошибки.

«Любовь» в этом смысле означает милосердное приятие себя со своими границами и слабостями. Это, возможно, самый важный признак духовной зрелости и плод духовных упражнений. Тот, кто осознает и принимает собственные слабости, может в повседневной жизни мудро обходить ее ловушки и интегрировать теневые стороны своей личности. Такого человека характеризует более реалистическое отношение к жизни и его труд более эффективен. Он выбирает только те задачи, которые в состоянии разрешить. Процесс приятия собственных границ – в духовных упражнениях он совершается, прежде всего, в Первую неделю – болезнен и отрезвляющ. Однако он ведет к тому, что человек говорит «Да» реальности и посредством этого Богу. Лишь то, что принято, может быть искуплено. Любовь для Игнатия – это не просто стремление к добру, но и мудрый реализм действий. Умная любовь никогда не слепа. Любящая мудрость никогда не может быть немилосердной.

В Духовном дневнике Игнатий употребляет еще два других понятия, с помощью которых он описывает эту молитвенную позицию. Выражение amor reverencial – “благоговеющая любовь” указывает на доброжелательность и необходимость отдания чести Творцу и Его творению. Оно тесно связано с понятием смирения. Молящийся переживает себя ничтожным и слабым. Он взирает на величие творения, видя в нем величие Творца. Он сохраняет почтительную, но доверительную дистанцию и одновременно он непосредственно переживает созерцаемое. Здесь на ум приходит образ рыцаря или придворного, который находится в непосредственной близости своего господина, смотрит на него, готовый послужить ему, «оказать ему честь». Аналогичное и столь же важное понятие – это «благочестие» – devoción. Под ним Игнатий понимает ощущение Присутствия Божия, осознание своей связи с Ним, конкретно воспринимаемое утешение, преданность и любовь по отношению к Богу. Благочестие – это дар Божий. Иногда Бог дает благочестие, иногда нет. В последние годы жизни Игнатию этот дар был уделен в изобилии.

Игнатианская мистика выражает себя не в категориях единства и единения, – в ней никогда не говорится о брачном союзе души с Богом, – она всегда мыслит биполярно, в категориях межличностного диалога. Она вводит человека в отношения с Богом: через творение к Творцу и от Творца обратно к творению.

В Средние века жизненный путь человека практически во всем был предрешен заранее. Он наследовал сословное положение и профессию своих родителей. Распорядок дня и конкретные обстоятельства жизни веками оставались без изменения. Брачные партнеры подбирались родителями, которые рассматривали брак, прежде всего с функциональной точки зрения. Даже вступление в орден и рукоположение в сан священника было делом семейным. С наступлением Нового времени этот предзаданный порядок начал претерпевать существенные изменения. Человек стал более мобилен, как с пространственной, так и социальной или профессиональной точки зрения. Теперь мир постоянно развивается, становится все более сложным и разнообразным. Для человека это означает, что умножаются возможности его самосовершенствования. Он должен постоянно адаптироваться к новым ситуациям и принимать новые решения, как в малом, так и в большом. Только принимая решения, современный человек может найти свое место в обществе и сформировать свою идентичность.

Решения должны соответствовать, как личностной конституции человека, так и тем условиям, в которых он существует, то есть они должны быть реалистичными в рамках возможного. Чем сложнее окружающий мир и чем большее возможностей, тем труднее дается принятие решения. Многие люди испытывают страх перед принятием решений. Некоторым так никогда и не удается принять свое собственное решение. Многие медлят с принятием решения, упускают подходящий момент, многократно изменяют их. Духовные люди ищут в своих решениях «волю Божью», но им часто бывает трудно познать и осуществить ее. Хорошие решения ведут человека к счастью. Последствиями плохих решений являются несчастье и социальное падение.

Игнатий Лойола – человек переходного периода от Средних веков к Новому времени, и он воспринимает эту проблему в качестве такового. Благодаря Божьему водительству он сам учится искать, познавать и исполнять волю Божью. Его школа духовности помогает принимать решения, которые бы отвечали требованиям конкретных людей, обстоятельств и духовных ценностей христианской жизни.

Стать свободным

Тот, кто желает принять свободное решение, должен осознать, что на него воздействует множество «неупорядоченных влечений»: жадность, страх, вожделение, эгоцентризм, одним словом, все, что можно было бы назвать грехом в широком смысле. Для того чтобы грех все меньше влиял на принятие решений, человеку, – как уже было сказано, – необходимо найти свою индивидуальную меру «аскезы». С помощью внутреннего дистанцирования, упражнения в отречении, он постепенно будет становиться все более «упорядоченным», свободным, бесстрастным. Отвратиться от зла и греха, – в духовных упражнения это плод Первой недели, – это в принципе не свободное решение, а долг каждого христианина. Тот, кто «выбирает» зло, не может реализовать свою свободу, а напротив он теряет ее. Пытаясь присвоить себе все, он лишь роет яму самому себе. Ибо зло делает его все более и более зависимым. Он занят лишь собой. При этом он теряет близких ему людей, теряет связь с Богом, замыкается в себе, становится все более эгоистичным, запирая сам себя в тюрьму, то есть постоянно увеличивая степень своей несвободы.

Поэтому свободное решение может быть лишь решением в пользудобра. Однако именно здесь начинается собственно проблема. Как следует совершать выбор между многими добрыми альтернативами в упражнениях Второй недели? Игнатий никогда не использует слово «решение», всегда говоря о «выборе». Тот, кто выбирает, всегда соглашается с предзаданным. Понятие «решение» выражает скорее некое активное действие. В сущности игнатианский выбор это пассивный процесс. Бог предлагает упражняющемуся совершить свободный выбор из многих добрых альтернатив. Этот выбор не является героическим или экзистенциальным выбором новоевропейского субъекта, который своим решением – «экзистенциально» – проектирует, определяет и даже творит самого себя. Человек говорит Да конкретной действительности, которая сотворена Богом и передана им человеку. Пассивность выбора проявляется в том, что в духовных упражнениях человек ничего не делает, а созерцает мир и самого себя. В процессе выбора проявляется, какой из альтернатив отдается предпочтение. После завершения упражнений человек должен активно претворить в жизнь то, что он выбрал.

Тот, кто совершает выбор, говорит свое «Да» по отношению к конкретным лицам, институциям или определенному «положению». Здесь всегда речь идет о связывани и себя с конкретным. Но не отдает ли свою свободу тот, кто себя связывает? На первый взгляд мы должны положительно ответить на этот вопрос. В молитве предания себя Богу упражняющийся действительно предлагает Богу свою свободу (ДУ 234)! Он связывает себя с определенным сообществом и с конкретным служением, что ограничивает его личную свободу. Современный сингл или кочевник большого города, не связывая себя никакими обязательствами, сохраняет эти свободы для себя. Однако в действительности он остается связанным своей потребностью быть свободным…

На более глубоком уровне мы можем прийти к другому заключению. Кто берет на себя обязательства и работает ради какого-либо дела, тот покидает узкую клетку своей центрированности на самом себе и реализует свою свободук добру. Вероятно, это звучит парадоксально, и этот парадокс не разрешим на понятийном уровне. Избирающий отдает свою свободу распоряжаться самим собой, но именно благодаря этому он обретает свою свободу вновь. Но теперь это свобода для, а не свобода от. Избирающий говорит свое «Да» творению и тем самым он говорит «Да» Творцу. Примером этого является Сам Творец. В Воплощении Бог сказал «Да» своему творению и тем самым – Самому Себе. Совершающий выбор повторяет это действие. Он «воплощается», работая ради конкретного, материального, тварного дела. Он реализует то, ради чего Творец его создал, предназначил и одарил свободой. Таким образом, он остается верным своей тварной природе, которую даровал ему Сам Творец.

Все ради вящей славы Божьей

Как человек может совершить правильный выбор или принять верное решение? Знаменитая игнатианская максима OAMDG – omnia ad maiorem Deigloriam, все ради вящей славы Божьей – формулирует содержательный и объективный критерий выбора. Как уже говорилось, слава Божья состоит в том, чтобы среди людей возрастали любовь, вера и надежда, чтобы мир и справедливость утверждались на земле. Согласно христианскому учению утверждение этих ценностей есть «воля Божья». Речь идет исключительно о «положительных» ценностях, ибо никто не должен выбирать нечто отрицательное, например, боль или страдание. И это общественные или социальные ценности, в одиночку человек не может ни обрести Бога, ни стать счастливым. Слово «все» выражает тотальность личностной самоотдачи и тотальность мира, который как целое должен прославлять Бога.

Как соотносится индивидуальное благо человека, совершающего выбор, с благом других людей? Не вступают ли они в противоречие друг с другом, последствиями которого будет то, что молящийся окажется перед неприятной задачей выбирать нечто, что хотя и принесет много пользы другим людям, для него самого будет означать, прежде всего, отказ и тяжкий труд? Должен ли он избирать то, что является хорошим для него, или же он изначально должен стремиться к жертве и быть альтруистом? Прежде всего, здесь следует отметить, что Бог желает блага всем. В обычном случае выбор должен быть благ как для того, кто его совершает, так и для его ближних. Одно должно дополнять и оплодотворять другое. Тот, кому хорошо самому, может лучше помогать другим. Тот, кто получает много, должен много отдавать. Нужно любить ближнего, как самого себя, и наоборот. Поэтому не стоит без особой необходимости заострять внимание на противоречии интересов.

Во-вторых, следует подчеркнуть, что даже в случае двух для него в одинаковой степени «привлекательных» альтернатив, человек, выбирая одну из них, тем самым отказывается от другой. Таким образом, приобретаемая радость и польза должны быть оплачены болью отказа от другой. Так как человек имеет в себе устремление к бесконечности, то он хочет получить все. Однако по причине своей тварной ограниченности его уделом является конечность. Боль лишения всегда остается раной, которую невозможно полностью излечить земными средствами. Так как многие люди боятся принимать на себя такие лишения, они стараются, как можно дольше, оставлять открытыми все возможности выбора, и поэтому слишком тянут с принятием решения.

Бесстрастный человек находится на ступеньку выше. Даже в случае двух неодинаково привлекательных альтернатив он готов принять ту из них, которая связанна с бо́льшим отказом и является для него более болезненной. Он готов отдать больше, нежели – при реалистическом подсчете – он рассчитывает получить обратно. Он готов принять на себя Крест. Однако он готов совершить такой выбор при двух условиях. Во-первых, он тщательно проверяет, действительно ли этот выбор является конкретной волей Божьей в отношении него. Для этого ему необходимы хорошие с точки зрения различения духов аргументы. Благо, которое другие люди получат в результате совершаемого им выбора должно превосходить его собственное благо. Он должен чувствовать, что, несмотря на все трудности, его выбор дарует ему большое утешение, и что это утешение является для него более «привлекательным», чем то, от чего он отказывается. Во-вторых, он должен доверять библейскому обетованию, что отданное вернется ему сторицей. Хотя он не может этого ни рассчитать, ни потребовать и не знает ни того, когда и как он получит свое вознаграждение, он, тем не менее, уповает на милость Божью, Который обратит слезы в радость и увенчает всякий крест воскресением. Это эсхатологическое «благо» будет столь совершенным и всеобъемлющим, что вопрос, что является более важным благо отдельного человека или благо всех? отпадет сам собой.

Слова о вящей славе Божьей содержат сравнительную степень. Игнатий часто использует подобные формы, например, в известном понятии magis – «бо́льшее». Они указывают на бо́льший плод как на критерий выбора. Выбирать нужно то, что обещает бо́льший результат, что движет вперед, берется за новое, что является более неожиданным, авантюрным, требует больших усилий. За magis стоит желание товарищей Игнатия добраться «до конца света», стремление Игнатия обратить весь мир. Весь мир должен быть преобразован ради вящей славы Божьей. Все люди должны войти в Его Царство справедливости и мира, любви и верующего упования.

В этой связи нам остается рассмотреть еще один вопрос: является ли выбор священства или монашества выбором более «высокого» или более совершенного «состояния»? Привносит ли он больше к вящей славе Божьей? Соответствует ли такой выбор в большей степени воле Божьей? Игнатий, прежде всего, опирается на классическое учение Церкви о «состояниях». Все христиане должны соблюдать десять заповедей Ветхого Завета. Таким образом, они пребывают в «состоянии заповедей», которое «достаточно» для обретения вечного спасения. Однако некоторые христиане призваны к жизни в «состоянии евангельских советов». Иисус советует им оставить все и последовать за Ним. Это учение основывает на евангельском рассказе о богатом юноше (Лк 18, 18–30). «Призванные» живут в «состоянии совершенства», то есть их жизнь действительно более совершенна и более угодна Богу. С богословской точки зрения это обосновывается, прежде всего, эсхатологически. Тот, кто живет в бедности, целомудрии и послушании, предвосхищает свою смерть, ибо, умирая, человек лишается имущества, сексуальности и свой воли. Таким образом, в состоянии советов человек уже на земле ведет жизнь, которая является переходом к небесному блаженству и поэтому он находится ближе к Богу. Во-вторых, здесь можно привести в качестве обоснования бо́льший плод для проповеди Евангелия. Жизнь по евангельским советам в большей степени провоцирует мир и потому является апостольски-миссионерско более эффективной, чем просто жизнь по заповедям.

В Духовных упражнениях (ДУ 135) Игнатий добавляет кое-что новое к этому учению. При совершении выбора необходимо «стремиться к тому, чтобы во всяком состоянии или жизни, которые Господь Бог наш дарует нам избрать, достичь совершенства». Здесь объективное понятие совершенства дополняется субъективным. Тот, кто следует своему личному призванию, может достичь наиболее возможного для себя совершенства. Это и будет тогда более угодно Богу, даже если «объективно» избранное состояние является менее совершенным. В своем состоянии он будет бесстрастным и будет освящать себя. В нем он может наилучшим образом любить своих ближних и служить им. Избранный им образ жизни является для него наилучшим с эсхатологической точки зрения, ибо бо́льшая любовь и бо́льшее служение делают его ближе к небу. Они же делают его жизнь более действенной и с миссионерской точки зрения, так как человек ведет личностно более цельное существование, и поэтому его пример является более убедительным для других людей. Игнатий не отвергает классическое учение о состояниях, но у него оно отходит на второй план, преобразованное личностным и субъективным началом. С богословской точки зрения классическое учение сохраняет свое значение. Однако экзистенциально и духовно теперь действует максима: Необходимо следовать своему личному призванию и в нем достигать своего христианского совершенства. Эта субъективная точка зрения в гораздо большей степени соответствует современным представлениям человека о самом себе.

Различение духов

После рассмотрения объективных критериев выбора встает вопрос о субъективных критериях. Как можно разобраться в самом себе, в своей внутренней жизни и понять, к чему призван лично я? Если человек находится перед выбором между двумя равно хорошими альтернативами: как можно решить, что одна из них в бо́льшей степени способствует славе Божьей и принесет бо́льший плод? Игнатий советует искать ответы на эти вопросы, руководствуясь не внешними правилами, а внутренними движениями духа, опытом утешения и оставленности. В своем учении о различении духов он дает подробные указания на этот счет. В главе этой книге, посвященной духовным упражнениям (ДУ II,2), мы уже рассказывали об этом, здесь мы постараемся ответить на вопрос, как, следуя учению св. Игнатия, можно принять хорошее решение сегодня.

Под различением духов, – если попытаться дать определение современным языком, – понимается процесс выяснения, в котором человек, доверительно общаясь со Христом, проверяет переживаемые им внутренние и внешние чувства и импульсы: ведут ли они его ближе к Богу или напротив уводят дальше от него, для того, чтобы принять решение, каким путем он должен идти пред Богом. – Игнатий выделяет три образа или «времени» выбора. Первое – это непосредственное, «мистическое» переживание своего призвания, которое вызывает непосредственную ясность в отношении предстоящего выбора. Это – чистый дар Божий, его невозможно достичь никакими усилиями, однако он встречается чаще, нежели принято думать. Второй образ основывается на различении внутренних движений духа, прежде всего, чувств и настроения. Третий – это рациональный метод, то есть рассмотрение аргументов за и против того или иного выбора. «Различением духов» в узком смысле является только второе время выбора. Третье время может быть названо различением духов в широком смысле. На практике чаще всего мы имеем дело с сочетанием элементов второго и третьего способа совершения выбора.

Тот, кто совершает выбор, прежде всего, должен ясно представить себе и хорошо обдумать альтернативы своего выбора, собрать всю доступную информацию относительно предстоящего выбора. Затем он честно проверяет, какие мысли и чувства говорят в нем в пользу той или иной альтернативы, что́ интересует, привлекает, вдохновляет его. Столь же тщательно он проверяет, что́ отвращает его от данной альтернативы, то есть препятствия и возникающие в нем страхи. При этом крайне важна честность с самим собой и открытость по отношению к своим чувствам и мыслям. После того, как он таким образом рассмотрел одну из альтернатив, он переходит аналогичным образом начинает рассмотрение следующей. Не рекомендуется слишком поспешно сравнивать альтернативы выбора между собой. Напротив, для достижения большей ясности лучше, чтобы прошло какое-то время между их рассмотрением. Человек в молитве взвешивает открывающиеся перед ним возможности, прося Бога о подтверждении или отклонении одной из них. На уровне чувств ясность сообщается посредством опыта утешения или оставленности. Однако здесь также возможно впасть в прелесть. На уровне разума человек взвешивает аргументы за и против того или иного выбора, проверяет, какие мотивы влекут его в том и другом случае. Или этот процесс вызывает сильные эмоциональные всплески, которые в свою очередь также нуждаются в проверке. Иногда – Игнатий называет это первым временем выбора – Бог может даровать глубокое утешение, которое сообщает ясную уверенность в выборе.

В качестве второго шага человек осторожно пытается дать оценку своим чувствам и мотивам. Человек пытается понять: направлены ли они добрые дела и способствуют ли они вящей славе Божьей, то есть, являются ли они «чистыми», или, пользуясь языком Игнатия, исходят ли они от доброго или от злого духа. Игнатий дает несколько советов, как правильно оценить свои душевные движения. О них мы расскажем в следующем разделе. Как правило, находясь перед жизненным решением, человек обнаруживает в себе целый клубок мотивов, которые говорят в нем за или против того или иного решения. В этом клубке присутствуют, как чистые, так и не чистые мотивы. Мотивы любви и самопожертвования переплетаются с эгоистическими и своекорыстными мотивами. Два примера: тот, кто принимает решение стать священником, вероятно, руководствуется желанием проповедовать веру и самозабвенно служить людям. Одновременно он понимает, что, став священником, он приобретает «сан», дающий престиж, власть и безопасность, – а в Германии еще и хороший доход. Женщина, принимая решение выйти замуж за своего друга, делает это, несомненно, из любви и желания заботиться о нем, однако при этом она не может исключить того, что ею движут и эгоистические мотивы, например, социальное положение или безопасность. В человеке всегда присутствует смешанная мотивация. Должен ли человек, обнаруживший в себе нечистые мотивы, испугавшись, отказаться от выбора? Игнатий ответил бы на этот вопрос отрицательно. Абсолютно чистого выбора практически не существует. Однако следует убедиться в том, что человеком движут в основном добрые побуждения. В этом случае можно с доброй совестью принимать решение в уповании на то, что милосердие Божие очистит нечистые мотивы. Бог может и греховные стремления обратить в доброе. Он исправляет и кривые пути.

Как человеку правильно оценить свои мысли и мотивы? Следующие далее рекомендации не претендуют на всеохватность и полноту. Этот идеал недостижим, ибо каждая человеческая душа слишком многогранна, индивидуальна и сложна. Всегда значительная часть оценки основывается на интуиции, внутреннем чувстве, которое не имеет фактических оснований. Тот, кто в процессе различения духов вымолил свой выбор, тот может уповать на то, что его интуиция черпает свое основание в Духе.

В пользу хорошего или лучшего выбора говорит то, что человек открывает свои намерения друзьям или своему духовному наставнику, позволяя его критиковать; то, что мысль об этом выборе в течение долгого времени дарует человеку утешение; то, что человек воспринимает свой выбор как положительный для себя и для своих ближних; то, что человек опробовал избранную возможность в реалистическом эксперименте; то, что ум и «сердце» указывают в одном направлении; то, что в процессе принятия решения человек следует определенному ритму, решая не с бухты-барахты, но и не откладывая решение на потом; то, что человек чувствует как радость предвкушения, так и некоторую понятную неуверенность в отношении будущего; то, что человек ставит перед собой определенную личную сверхзадачу, однако при этом не чувствует себя абсолютно бессильным перед «соблазном под видом добра»; то, что человек готов принять на себя все трудности, связанные с осуществлением задуманного проекта; то, что от избранного дела он ожидает не только личного прогресса, но блага для других людей; то, что человек продолжает настаивать на принятом решении и в состоянии оставленности или под воздействием сильных аффектов; то, что решение принимается не под воздействием воспоминаний о прошлом или мечтаний о будущем, но с точки зрения реалистической и трезвенной оценки сегодняшнего дня; то, что – это самый важный критерий – в качестве масштаба он избирает жизнь и пример Иисуса, Его милосердие, Его особая любовь к бедным, Его искренность. Эти критерии никогда не выполняются одновременно или в одинаковой мере. Все зависит от достаточного сочетания многих, по возможности большинства критериев.

Игнатий делает по этому поводу одно важное замечание, говоря о двух стратегиях воздействия «духов». Если некто находится на пути от греха к добру, пытаясь отказаться от неупорядоченных влечений, низменного и эгоистического поведения, то злой дух пытается воздействовать на него с помощью возбуждения чувства приятности греха. Добрый дух напротив действует с помощь разума, голоса совести и контраргументов. Если же человек хочет начать осуществление богоугодного дела, то духи проявляют обратное действие. Злой дух пытается с помощью псевдоаргументов разрушить задуманное начинание, а добрый дух вызывает чувство радости, утешения и мира. Однако такое положение может еще раз претерпеть изменение. Злой дух может начать воздействовать, пытаясь внушить иррациональный страх, например, необоснованный страх того, что задуманный проект не удастся, или ложные сомнения совести. Добрый дух будет приводить правильные аргументы, которые развеют эти страхи. Другой стратегией может быть, что злой дух будет пытаться воздействовать на слабые места в человеке, добрый – напротив будет стараться укрепить человека в его добрых начинаниях. Каждый человек, совершая свой выбор, должен внимательно следить за своими мыслями и чувствами, ибо они могут быть внушены ему злым врагом, и потому он будет неправильным образом реагировать на окружающую его действительность и может принять неправильное решение. Каждый, кто принимает решение, должен попытаться понять механику и ловушки своей «души».

Психологические знания могут помочь в процессе различения духов. Люди, страдающие от навязчивых идей, не должны делать себя слишком сильно зависимыми от внешних правил и авторитетов. Люди, имеющие склонность к депрессии, должны скорее доверять себе больше, нежели отказываться от осуществления задуманного под воздействием угнетенного состояния. Те, у кого нарцисская структура личности, должны обращать внимание не столько на то, чтобы вызвать восхищение окружающих, сколько на то, чтобы действительно служить им. Подобные рекомендации можно продолжить. Психологические знания способствуют искусству различения духов, однако, они не могут его заменить. Метод Игнатия является преимущественно духовным. В молитве человек внимает голосу Духа. Он вслушивается в Его голос и послушается Ему с упованием, что это – голос Божий, ведущий его к спасению. Содержательный критерий хорошего решения – это не только собственный психологический порядок и идентичность, но и духовное утешение и вящая слава Божья, то есть мир и справедливость для всех людей.

Христианин живет, молится и принимает решение не только один. Он связан с другими людьми, вместе с ними он совершает свой путь. При этом социальное измерение его жизни не является каким-либо второстепенной или произвольной добавкой, а имеет такое же фундаментальное значение как его личное призвание, вместе с ним составляя неотъемлемую часть сокровенного ядра христианского бытия. Игнатий, – вопреки первому обманчивому впечатлению и расхожему мнению о нем, – довольно быстро постиг эту фундаментальную истину и попытался реализовать ее в своей жизни и духовности. Если называть организованную христианскую общину «Церковью», то духовность святого Игнатия глубоко церковна.

Любовь – это общение

Нельзя вечно занимать эгоцентрическую позицию и любить только самого себя. Любовь необходимым образом направлена на другого, на Ты. Она межличностна по природе, у нее всегда два полюса, она – диалогична. El amor consiste en communicación de las dos partes – «любовь состоит в общении сторон», пишет Игнатий в знаменитом тексте своих Духовных упражнений, во введении к «Созерцанию ради обретения любви» (ДУ 230). И далее: «а именно в том, что любящий дает и сообщает любимому то, что он имеет, или часть того, что у него есть или он может; и точно также наоборот любимый – любящему. То есть тот, кто имеет знание, должен дать его тому, у кого его нет; или честь, или богатство, и точно также наоборот». Любовь дает, дарует – она получается, обретается. Любовь – это обмен. Ибо все, что у человека есть, он получил от Бога. Поэтому он может лишь раздавать себя и свои дары другим людям. Поэтому человеческая любовь – это всегда лишь ответ на любовь Бога к человеку, которую он уже познал в своем сердце. Она – только благодарность. «Первая любовь» – это всегда обмен с Богом. Она имеет свое продолжение во «второй» любви, обмене с ближними. Духовность Игнатия в двойном смысле является интерактивной, общинной, диалогичной.

Слово «общение» означает не только абстрактный обмен «сообщениями», но охватывает и конкретный процесс разговора, то есть процесс вербального и невербального обмена информацией и опытом. «Общительный человек» – это человек, способный к контакту, к разговору, сотрудничеству с Богом и другими людьми. Аналогичный идеал «общительности» мы находим и в игнатианской духовности. Игнатий хочет, чтобы люди были коммуникативны, щедры, диалогичны, кооперативны. Сегодня в предпринимательской области считается, что успех и продуктивность дела зависит от того, насколько хорошо организовано общение между его участниками. Плохая коммуникация может загубить начатое дело. Игнатий очень быстро понял это. Эти ценности означают для него не только апостольскую эффективность, но являются в вышеуказанном смысле духовными ценностями.

Поэтому Игнатий дает своим собратьям правила и рекомендации, как конкретно они должны организовать свое общение. Иезуитам, которые участвовали в работе Тридентского собора, на котором обсуждались проблемы церковной реформы, он направляет письмо с подробными указаниями на этот счет (WA I, 112–115). Они достойны того, чтобы процитировать здесь часть из них, так как они представляют собой основные правила игнатианских принципов общения. Они озаглавлены просто Para conversar – «Как говорить» или «Общение».

«1. Как при общении и обращении со многими лицами можно при божественном расположении многое приобрести для спасения и духовного прогресса душ, также и, наоборот, при подобном общении с нашей стороны, а иногда и с обеих сторон, можно многое потерять, если мы не будем бдительны, и если нам не будет даровано расположение Господа». – В разговорах можно многое приобрести и многое потерять! Поэтому удавшийся разговор – это ценное благо, которое даруется Господом. От человека же при этом требуется внимание и бдительность.

«2. Я был бы нетороплив в говорении, осторожен и исполнен любви…» Игнатий не приказывает не торопиться, он выражает свое личное отношение к делу: «Я был бы…» В современных условиях, когда все происходит крайне быстро, необходимо заново открыть для себя умение не торопиться. Ибо оно – путь к глубине и истине. Речь, исполненная любви, воспринимает партнера всерьез, она основана на принципиальном уважении. Только доверие может быть надежной основой для подлинного диалога.

«3. Я говорил бы медленно, используя слушание для себя, чтобы почувствовать и узнать мнения, чувства и намерения тех, кто говорит, для того, чтобы лучше им ответить или промолчать». – Только тот, кто умеет слушать, может правильно воспринимать, различать, выносить суждения. Только слушающий может принимать и передавать дальше обретенное. Спокойствие – это добродетель упражнений. Человек вслушивается в полутона, в тончайших движениях души постигает себя и других. Только в покое совершается подлинное общение, в котором происходит не только обмен информацией, но значение приобретают и более глубокие движения души. Говоря о «мнениях, чувствах и воле», Игнатий описывает три основные сферы человеческого духа. Всем трем необходимо уделять одинаковое внимание. И, наконец, прежде чем реагировать на слова партнера необходимо дать себе время обдумать, надо ли ему отвечать или же промолчать, а затем как лучше ему ответить или промолчать. Часто молчание может быть лучшим способом общения. Как и в говорении, в молчании решающее значение имеет мудрый способ промолчать. Игнатий дает провидческие советы для эпохи, которая угрожает стать слишком болтливой и поверхностной.

«4. Если речь будет идти о подобных или иных предметах, то следует приводить аргументы обеих сторон, чтобы посредством собственного мнения не навредить себе; я бы приложил все усилия, чтобы никто не остался недовольным». – Дискуссию нужно вести без предвзятого мнения. Для объективности и честности диалога, необходимо всегда называть и контрагрументы. Необычное и провоцирующее правило. Игнатий пошел бы вплоть до того, чтобы сказать, что тот, кто приводит только аргументы, говорящие в пользу своего предложения, тот либо недостаточно хорошо его обдумал, либо не до конца честен. Ибо не существует абсолютно хороших решений, всякое решение имеет лишь относительное преимущество. Кроме того, такой оратор предстает как некто, отстаивающий только свои интересы, а не ищущий волю Божью.

«5. Я бы не стал ссылаться не каких-нибудь лиц в качестве авторитетов, особенно если это известные люди, разве что в весьма продуманных вещах; ибо необходимо быть в добрых отношениях со всеми и ни к кому не пылать страстью». – Тот, кто, не имея достаточных аргументов в свою пользу, прикрывается авторитетами, портит отношения со своими партнерами. Аргумент от авторитета всегда считался самым слабым и в долгосрочной перспективе name dropping не приносит большой пользы. Удавшееся общение предполагает личностные отношения между партнерами. От содержательных аргументов общение только выигрывает.

«6. Если же предметы, о которых идет речь, столь справедливы, что о них не возможно промолчать, то свое мнение необходимо высказывать со всевозможным спокойствием и смирением, в конце добавляя «это так, за неимением лучшего суждения». – Иногда нужно говорить и неприятные вещи, если это необходимо ради бо́льшего блага. Однако при этом нужно сохранять скромность и готовность скорректировать собственное суждение.

«7. Вообще, для того, чтобы обсуждать между собой приобретенные или внесенные предметы (erworbene und eingegossene Stoffe) и вести о них переговоры, не следует обращать внимания на наличие или отсутствие у меня свободного времени или же свою спешку, то есть на то, подходит ли мне это или не подходит, а единственно на то, подходит ли это тому лицу, с которым я намерен вести переговоры для того, чтобы мотивировать его действовать ради вящей славы Божьей». – Ради достижения высоких целей не следует жалеть времени…

Друзья в Господе

Товарищи, сплотившиеся вокруг Игнатия, называли себя amigos en el Señor («друзья в Господе»). Хотя это выражение и не встречается у самого Игнатия, оно, тем не менее, хорошо выражает общинный идеал духовности Игнатия. Каждый человек, пройдя через школу духовных упражнений, становится другом Иисуса Христа. Эта дружба объединяет товарищей между собой, так что они тоже становятся друзьями, но в Господе. Их объединяет не симпатия друг к другу, а общность призвания в Иисусе Христе и общее служение. Они отказываются от внешних знаков принадлежности к одному сообществу, которые выражаются, например, в одежде. Их объединяет нечто, что внешнее почти незаметно, – внутренний, духовный опыт.

Жизнь игнатианской общины с самого начала отмечена диалектическим противоречием. С одной стороны, друзья хотят поддерживать связь друг с другом. Для этого им необходимы регулярные встречи и другие «жесткие» рамки общения. С другой стороны, они исполняют различные служения и разбросаны по разным местам. Поэтому конкретная связь между ними слаба и легко распадается. В этой смысле говорят о communitas ad dispersionem («община, предназначенная к рассеянию»). Таким образом, в течение того небольшого времени, когда друзья находятся вместе, необходимо достигнуть высокой степени общения. Кроме того, как можно лучше, необходимо использовать дистанционные средства общения, например, письма.

Аналогичное противоречие присутствует в любой игнатианской общине, будь то объединение мирян или монашеский орден. Их члены часто работают в пространственном удалении друг от друга, выполняя различные задания. Они должны уметь хорошо организовать свою жизнь для того, чтобы иметь возможность для регулярных встреч и поддержания личных отношений друг с другом. То, что в 16 веке благодаря более или менее надежному почтовому сообщению только зарождалось, сегодня благодаря развитию средств телекоммуникации стало намного лучше. Сегодня мировое сообщество, пронизанное бесконечными нитями «общения», стало повседневной реальностью. Внутреннее единство зиждется не на внешних структурах или символах, а на переживаемом личном отношении, на сообщаемом духовном опыте, на сознании общего дела. Средневековым идеалом духовной общины был монастырь. Монахини или монахи в течение длительного времени жили в одном месте, объединенные общими структурами и правилами. Игнатианский идеал более соответствует духу Нового времени. Разбросанные по всему миру, находясь постоянно в движении, каждый, занимаясь своим делом, имея свой собственный ритм жизни в зависимости от времени, места и обстоятельств, друзья в Господе поддерживают связывающие их узы единства, активно общаясь друг с другом. Если бы эта нить разорвалась, то их сообщество вновь распалось бы на отдельных индивидов, которые как личности чувствовали бы себя одинокими, и чье апостольское рвение быстро бы остыло.

Для того чтобы постоянно поддерживать это общение, необходимо прилагать усилия и соблюдать определенные правила. Игнатий активно заботился об этом. Например, он составляет подробные указания, чтобы все иезуиты регулярно обменивались письмами с центром ордена в Риме, а также между собой (WA I, 160–174). Вопреки сопротивлению некоторых собратьев, считавших писание писем пустой тратой времени, он настаивает на этой практике. Переписка первых иезуитов исторически уникальна и позднее она станет кладезем информации для историков. Она стала моделью одного из первых, глобального, эффективно коммуницирующего и самоорганизующегося предприятия. Эта практика ведения переписки сохраняется в ордене иезуитов до сих пор.

Игнатий проявлял заботу и в отношении внутренней коммуникации нескольких иезуитов, которые в одном месте работают над одним проектом. Так, например, рекомендации, составленные им для собратьев на Тридентском соборе, кроме приведенных выше правил ведения переговоров, содержат и многочисленные указания, как они должны вести совместную жизнь.

«Каждый вечер мы будем собираться вместе для того, чтобы сообщать друг другу, что сделано за день, и какие цели стоят перед нами завтра… Каждый вечер кто-нибудь один должен просить всех остальных исправлять его во всем, что покажется им необходимым. И тот, кого будут исправлять, не должен ничего возражать, пока ему не скажут, чтобы он дал отчет о том деле, из-за которого ему было сделано замечание» (WA I, 115).

На духовном уровне этому братскому общению соответствует ежедневная проверка совести. Братья оглядываются на прошедший опыт и обсуждают его. Этот интенсивный обмен в группе есть дарение и приятие, то есть акт общения в любви. Взгляд на предстоящий день помогает спланировать предстоящее; укрепляет и ободряет каждого из собратьев на исполнение своей работы.

Регулярное correctio fraterna (“братское исправление”) – это древний обычай христианских духовных общин. Он практикуется во многих местах и имеет многообразные формы. Игнатий предлагает осуществлять его таким образом, чтобы человек получал от своих собратьев критические замечания и предложения по исправлению своего поведения. При этом он должен не защищаться, а спокойно выслушать мнения других людей и принять их к сведению. Такое исправление не всегда просто принять. Но его и не просто давать, если пытаться делать это действительно по-братски. Оно может служить превосходным средством для улучшения поведения и межличностного климата в группе. Оно требует от членов группы высокой степени взаимного уважения, человеческого общения, доверия и скромности. Каждый должен быть готов к тому, чтобы спросить самого, насколько его поведение является адекватным и в случае необходимости принять помощь от других. В конечном итоге исправление, – если оно совершается должным образом, – является выражением братской любви, даром и принятием, которые хотя иногда и бывают болезненными, но когда они удаются, то обогащают обе стороны.

Чтобы функционировать рассеянная община нуждается в инструменте управления. Выражаясь языком Игнатия, телу для жизни необходима голова. Орден иезуитов знаменит своей жесткой иерархией и строгой дисциплиной. Некоторые восхищаются этим, некоторые напротив за это его критикуют. Каков духовный идеал управления орденом, предложенный св. Игнатием? В этой главе мы продолжим рассказ, который мы уже начали в главе о Конституциях Общества Иисуса (Часть II,3).

Харизма и институция

В этих понятиях сегодня описывается то противоречие, столь актуальное для современной церковной жизни. Харизма обозначает дар Духа. Святой Дух воспламеняет отдельных лиц или целые общины, подвигает их на создание нового, существенного для Церкви. Это провоцирует Церковь, бросает ей вызов, движет ее вперед, разрушает закоснелое. Без даров благодати Церковь была бы бескровной, лишенной Духа, омертвелой… Институция подразумевает служение, иерархию, порядок, церковную бюрократию. Служители Церкви и институция в целом отвечают за то, что Церковь на протяжении веков сохраняет стабильность и непоколебимость. Они гарантируют единство и вносят ясность в случае сомнения. Они утверждают истину, несмотря даже на сопротивление. Без институции христианство было бы беспорядочно, хаотично, расколото на части… Харизма и институция почти всегда вступают в противоречие друг с другом. Иногда они не понимают и тормозят друг друга. Иногда они с уважением относятся друг другу, учатся друг у друга, взаимно обогащают друг друга. Бывает и так, что они объединяются в одной личности. Иногда это противоречие делает Церковь больной, иногда оно оплодотворяет ее.

Игнатий был человеком, соединявшим в себе личную харизму и мощное стремление к институционализации! В своей личности и своем творчестве он сумел достичь выдающегося синтеза этих тенденций. Это трудно понять и тем более объяснить. Как он обосновывает необходимость институционализации харизмы, мы уже попытались показать на примере Конституций. То обстоятельство, что его понимание институции строго иерархично, делает сегодня это дело особенно затруднительно. Игнатий – реалист. Он знает о слабостях, расколе, непостоянстве и беспорядке человеческого сердца. Он видит, что человеку необходимы опора и поддержка сильных структур и авторитетов для того, чтобы хорошо жить и, – прежде всего, – хорошо и эффективно работать. Он считает самого себя недостойным руководящего поста и страдает от необходимости исполнять это служение. Но принимает его ради вящей славы Божьей. Он чувствует, что институция укрепляет личность, поддерживает и освобождает его. Она освобождает его от необходимости делать все самому. Она дает ему возможность полностью посвятить себя своему служению. В сегодняшней культуре это, возможно, не просто понять, однако в сильной институции, которая отдает себя служению определенному делу, заключено некое благословение Божье.

Тот, кто связывает свою жизнь со структурированной общиной, ищет в ней определенные ценности: чувство безопасности и защиту, подтверждение и дружбу, корпоративный дух и действенное сотрудничество. В современном, «бездомном» мире тоска по чувству безопасности играет особенно большую роль. Однако при этом часто забывают об обратной стороне медали. Тот, кто хочет получить блага общины, должен иметь столь же высокую готовность принять страдания! Вначале он должен много отдать, чтобы получить многое. Он должен выносить слабости и ошибки других, чтобы наслаждаться их расположением и получать от них помощь. Чем более сплоченной является община, тем больнее жить в ней! Здесь можно вновь вспомнить об игнатианском понятии любви. Это – это взаимное общение сторон, двухполюсное перетекание от одного к другому. Нужно быть открытым к тому, чтобы вначале отдавать – всегда уже дарованные нам – дары, чтобы затем получать новые, не рассчитывая на них, по благодати. Тот, кто не готов вкладывать, а лишь думает о быстром удовлетворении своих потребностей, очень скоро отвернется от любой формы институционализированных сообществ, будь то духовная группа или орден, Церковь как таковая или же семья. Он будет всю жизнь отчаянно искать идеальную общину, при этом делаясь все более одиноким. Духовность св. Игнатия немыслима без богословия Креста: нет любви без страдания. Дух, воплощающийся в «структурах», воплощается вплоть до креста. В приятии Креста заключено обетование новой жизни.

Послушание и руководство

Игнатий печально знаменит как приверженец строгой, военной дисциплины. В Конституциях он, подчеркивая важность послушания, использует образы, популярные в его время, которые сегодня во многом уже устарели. Однако каков его действительный духовный идеал по сторону всех клише?

Игнатий мыслит в категориях идеалов позднесредневекового рыцарства. Молодой рыцарь связывает себя узами личной преданности и послушания со своим господином. Он свободно вступает в этот союз. Этот союз является обоюдным обязательством. Рыцарь обещает служить своему господину, а за это господин гарантирует ему содержание и защиту. Произнося слова обетов, иезуит обещает послушание Богу. Текст обетов использует выражения, характерные для рыцарских вассальных формул. Этот союз не означает, – как это было свойственно римской или некоторым современным воинским традициям, – принуждения и своего рода крепостной зависимости, а напротив предполагает отношения верности, основанные на свободном волеизъявлении и личном доверии.

В последние годы жизни взгляд Игнатия на послушание стал более узким. Тем не менее, игнатианское понимание послушания делает акцент не на мелочном регламентировании повседневной жизни членов ордена, а на послании индивида для предназначенного ему апостольского служения. Очень важным является то обстоятельство, что перед принятием решения «вышестоящий» совещается со своим «подчиненным». Они совместно различают, какие возможности открываются перед ними, и какое решение было бы наиболее целесообразным. При этом начальствующие должны обладать искусством делегирования своих полномочий. Насколько это возможно, решения должны приниматься на нижних уровнях иерархии, непосредственно на местах. Так как боязливые и властолюбивые люди не могут передавать полномочия, то им не следует занимать руководящие посты. Начальствующие должны уметь доверять людям и не стремиться к власти.

Игнатий хочет, чтобы тот, кто упражняется в послушании, видел в своем предстоятеле Христа. Этот принцип является древней церковной традицией. Сегодня такое богословие представляется нам преувеличенным и идеологизированным. В наше время, когда господствует критический и просвещенный дух, большинство людей с трудом воспринимают подобные идеи. Однако с помощью другой мысли, также принадлежащей св. Игнатию, этот принцип можно перевести на язык, более понятный сегодняшнему человеку. Святой Дух действует многообразно, Он действует во Христе, в отдельных христианах, в различных христианских общинах, в Церкви как таковой и в христианах, которые исполняют в Церкви служения, связанные с властью и ответственностью (ср. например, ДУ 365). В случае последних, по мнению Игнатия, следует уповать на то, что Дух дарует им достаточную широту взгляда, бо́льшее бесстрастие и бо́льшую способность различения духов. Доверяя принимаемым ими решениям, человек доверяется определенному – не единственному – образу водительства Святого Духа. Эту мысль можно также дополнить тем, что в своем предстоятеле человек должен видеть Христа, через Которого Дух руководит отдельным христианином и всей Церковью.

Сегодня в вопросах «послушания» в игнатианских и других церковных общинах следует обратить внимание на следующие моменты: индивид вступает в общину по доброй воле, но должен понимать, что при этом он связывает себя целиком. Власть необходимо контролировать. Контролирующие органы должны предотвратить злоупотребления властью. Необходимы мудрые выборные процедуры для того, чтобы определить, кто должен быть начальствующим. Большому и эффективно функционирующему организму необходима хорошая кадровая политика. Ответственные лица, которые исполняют свою работу без должной компетенции, не пользуются доверием своих подчиненных, не отдаются полностью своему служению, должны как можно скорее сниматься с занимаемой должности. Решениям всякого рода должны предшествовать необходимые консультации. По возможности они должны приниматься по достижении консенсуса и быть приемлемыми для всех затронутых сторон. В общинах решения должны приниматься не «сверху», а по возможности при участии большинства или даже всех членов общины, ибо Дух действует во всех. У Игнатия мы встречаем по этому поводу указания, которые стоило бы изучить подробнее.

Часто предметом критики является игнатианское понятие «послушание разума». Под ним понимается то, что иезуит должен быть настолько послушен своему предстоятелю, что обязан полностью отказаться от собственного мнения и мыслей, то есть своего рода чистка мозгов. В действительности «послушание разума» означает, что подчиненный честно и добросовестно старается понять аргументы своего предстоятеля, даже в том случае, когда они не совпадают с его собственным мнением или их последствия оставляют неосуществленными его собственные желания. То есть речь идет о своего рода бесстрастии духа. В том случае, если подчиненному несмотря не все усилия не удалось понять своего предстоятеля, он должен следовать голосу совести. Если же несмотря на интенсивные переговоры в обсуждаемом вопросе так не удается достичь единства, то либо предстоятель – если это возможно и разумно – изменит свое решение либо подчиненный покинет общину.

Игнатианское послушание коренится в таком образе человека, где он является, прежде всего, не автономным, самоопределющимся и самореализующимся субъектом, а творением своего Творца, Которому он обязан всем, что имеет, и отдает все, что получил. Эта отдача «воплощается» посредством вхождения в конкретную, угодную Богу форму общежития. Человек, поступающий таким образом, верит в то, что его самоотдача послужит возрастанию общего блага и вящей славе Божьей.

Различение в общине

В качестве формы принятия решений или формы руководства, при которой задействованы все члены общины, игнатианская духовность предлагает «общинное различение». Историческим примером такого различения духов в общине является совещание первых иезуитов, которые в 1539 году сообща приняли решение основать орден (Часть I, 6). Сегодня этот метод нашел многообразное применение в духовных общинах. В сущности, это перенос индивидуального «различения духов» на групповой процесс. Сама процедура выглядит весьма сходно, соединяя в себе элементы индивидуального и коллективного метода принятия решений.

Прежде всего, необходимо прояснить постановку вопроса, то есть понять, в чем заключается «проблема»? Каковы возможные альтернативы решение этой проблемы, какова цель, стоящая перед участниками? Затем все участники должны получить одинаковую, максимально полную информацию. Если в группе есть руководитель, то должно быть ясно, подчинится ли он решению группы, если оно не совпадет с его собственным, или будет настаивать на своем выборе, прибегнув к имеющейся у него власти. Каждый участник должен быть бесстрастен по отношению ко всем возможным результатам, то есть укреплять свою готовность к тому, чтобы изменить свое собственное мнение, и в случае необходимости принять решение, которое не совпадает с ним. В заключение все участники уединяются, и каждый индивидуально проверяет, какие аргументы за и против говорят в пользу того или иного решения. В молитве он предлагают свой вопрос Богу и просят у Него ясности. При следующей встрече каждый рассказывает о своих «душевных движениях» и излагает аргументы за и против того или иного решения. Остальные только слушают того, кто высказывает свое мнение, не вступая в дискуссию. Затем все удаляются во второй раз, размышляя и молясь об услышанном. В следующий раз группа собирается для дискуссии, которая должна проходить в открытой, уважительной и доверительной атмосфере. После этого все вновь уединяются для молитвы. Каждый старается понять, в какой из альтернатив он чувствует волю Божью. Во время следующей встречи каждый сообщает группе о своем предпочтении. Часто единство достигается уже на этом этапе. Если же единство еще не достигнуто, то все предыдущие шаги спокойно повторяются еще раз и группа пытается достичь согласия. Если это не удается, то тогда спрашивают меньшинство, может ли оно примириться с решением большинства. Если это невозможно, то необходимо искать новое компромиссное решение. В конечном итоге все должны с доброй совестью принять решение. Или же группа соглашается с тем, что решение принимает руководитель.

Необходимая предпосылка для удачного принятия решения – открытость и бесстрастие всех участников процесса. Не должно быть предрассудков, которые невозможно было бы пересмотреть, а также партий и групповых интересов, которые стремятся провести выгодное только для них решение. В молитве все стараются обрести ясность. При этом необходимо в трояком отношении обращать внимание на «душевные движения»: в самих себе, в других и в группе в целом. Без доверия к группе и упования на Дух, действующий во всех, совместное решение не может удаться. У участников должно быть достаточно времени для трудного пути нахождения решения, и они должны соблюдать определенную дистанцию по отношению к делам обыденной жизни. Также необходимо избегать людей, которые стремятся протащить свои интересы.

Различение духов – это процесс, который требует многого, как от индивида, так и от группы. Для него необходима высокая степень психологической и духовной зрелости. Он не применим в ситуации устойчивого, закоснелого конфликта. Иногда возможно, чтобы небольшая группа проводила этот процесс различения вместо всей общины. В трудных случаях руководитель может принимать решение единолично. Однако он может прибегнуть к помощи советников, используя при этом модель «общинного различения духов».

В качестве методов управления классическое послушание и «общинное различение духов» являются на первый взгляд диаметрально противоположными. Однако оба они игнатианские. Как можно упразднить их противоположность? Каким образом решить в каком случае следует прибегать к тому или иному методу? Дух действует в обоих! К сожалению, соотношение этих двух методов еще недостаточно продуманно. «Общинное различение» было открыто лишь недавно и его применение находится только в начальной фазе. На практике в игнатианских общинах многие решения принимаются с помощью общинного различения духов – часто в специальных комиссиях, – при этом иногда окончательное решение остается за руководителем. Подобная практика дает основание для теоретического решения: при важных решениях необходимо уповать на то, что Дух, действующих во всех членах общины, действует и в делегатах. Дух благодати Крещения имеет преимущество. Однако в силу высоких требований самого процесса и человеческой ограниченности лучше, чтобы был руководитель, имеющий достаточные полномочия, который в случае неудачи общинного различения сможет принять решение. «Заместительным образом» через него действует Дух благодати служения.

Игнатианская духовность – это педагогика. Сложный мир Нового времени с его постоянными изменениями требует от человека, чтобы он постоянно приспосабливался к нему, снова и снова отправлялся к новым местам, брался за все новые задачи. Так как все находится в постоянном изменении, то он должен учиться в течение всей жизни. Игнатий пытается дать ответ на этот вызов времени. Его духовность – это постоянный процесс обучения.

Идеал образованности

Уже вскоре после основания ордена иезуитов Игнатий и его первые спутники обнаружили, что коллегии являются превосходным средством для «помощи душам» и служению «вящей славе» Божьей. Первоначально коллегии были простыми, бесплатными школами, где учились, как сами иезуиты, так и «внешние лица», то есть дети из различных социальных слоев, которые приобретали там разные профессии. Тот, кто воспитывает детей, оказывает долгосрочное влияние на развитие общества, так как он закладывает в душу людей идеи и ценности. Этот принцип известен не только диктаторским режимам, которые злоупотребляют им, целиком контролируя образовательную систему страны. В период барокко многие мужчины и женщины под влиянием Игнатия использовали этот принцип для рекатолизации Европы. Сегодня игнатианские школы, – здесь имеются в виду не только коллегии, – способствуют передаче гуманистических и христианских ценностей детям и подросткам во всем мире. В странах с глубокими социальными противоречиями основной акцент делается на создание более справедливой образовательной системы. Тот, кто в хороших школах воспитывает в молодых людях гуманистические и духовные ценности, тот формирует духовную элиту страны. В качестве мультипликаторов люди, получившие такое образование, будут передавать дальше то, что они получили в юности. Обладая рычагами власти, они будут способствовать утверждению христианских ценностей, внося таким образом свой вклад в дело мира и справедливости.

Игнатий не был гуманистом в смысле современной ему философии. Тем не менее, игнатианская педагогика предписывает вполне «гуманистические» штудии. Игнатий обосновывает их необходимость в своем «письме о гуманизме» (WA I, 153–159). Прежде всего, он нацеливает на изучение классических языков, греческого и латыни, последняя была также и языком, на котором велось преподавание. Вскоре коллегии перенимают содержание гуманистического понятия об образованности, которое пытается воспитывать человека на античных образцах. Ученик знакомится с философскими и этическими взглядами античных авторов. Их риторика принимается за образец и используется для того, чтобы придать мысли удовлетворительную эстетическую форму. Игнатий пишет: «Для того чтобы помимо понимания сообщить блеск знанию и всем естественным, приобретенными и излитым дарам, тем, кто желает передать другим то, что Бог даровал им самим, весьма необходимо владение языками, особенно латынью» (WA I, 157).

Игнатианская педагогика хочет формировать человека целиком. Секретарь ордена, о. Поланко пишет об учебной программе немецких коллегий: «для того, чтобы они (иезуиты, работающие в Германии) имели много слушателей и для того, чтобы те получили как можно больше пользы, необходимо, чтобы к тому, что питает разум, примешивалось и нечто благочестивое для подпитки желания, чтобы слушатели возвращались домой не только учеными, но и добродетельными людьми» (WA I, 297). Игнатианская педагогика формирует не только интеллект, но и аффекты, то есть сердце человека. Игнатий посылает иезуитов-схоластиков в госпитали для ухода за больными. Это служение воспитывает в них способность самопожертвования ради страждущих и личное смирение. Иезуитские школы очень рано открыли свои двери естественным наукам и другим «светским» дисциплинам. Игнатианский дух обращен к миру. Сегодня иезуитское воспитание хочет соединить служение вере со служением справедливости. Поэтому долгом иезуитов является практика социальной работы. – С точки зрения различных аспектов ученики должны получать целостное воспитание. Разум и чувства, «религиозное» и «мирское», теория и практика, социальное и эстетическое должны соединиться между собой ради человеческого прогресса и вящей славы Божьей. Игнатианское образование учит искать и обретать Бога во всех вещах.

Уже Modus Parisiensis, Парижский модус, представляет собой в качестве педагогического концепта ранних иезуитских школ методически отрефлектированную и ориентированную на процесс систему. Шаг за шагом материал перерабатывается с помощью повторения и контроля успеваемости. Точно также как и в духовном процессе Духовных упражнений, особое значение имеет методическое упражнение. Игнатианская школа не требует зазубривания больших объемов материала. Вместо этого ученик должен хорошо обдумывать изученный материал, делать упражнения и углублять свои знания на практике. Учение – это процесс, который требует терпения, времени и усилий.

Временность и кризис

Почему в игнатианской духовности столь часто говорится о процессе? Все вещи мира – как внешние, так и внутренние – находятся в течении, в постоянном изменении, «продвижении» (лат. procedere). Если сознательно позволить процессу идти своим чередом, то вещи могут развиваться со своей собственной скоростью и в соответствии со своим собственным ритмом. Игнатий часто использует испанское слово conveniente. Оно означает «подходяще», «соответствующе»: действие соответствующее своему предмету, его сущности и его времени.

Игнатий простым и неприметным образом открывает временность бытия. Человеческая жизнь – это существование во времени, отведенном ему Творцом. С одной стороны, время подгоняет, с другой стороны, оно даровано в избытке. С одной стороны, игнатианский человек постоянно спешит, ибо он хочет совершить как можно больше во время, которое бежит у него сквозь пальцы. С другой стороны, он всегда спокоен и бесстрастен, ибо знает, что в конце времен Бог будет судить все. Он верит в прогресс во времени. Современная идея прогресса приобретает духовное измерение. Одновременно он знает, что чисто земной прогресс – ничто, ибо Бог совершает все. Игнатий радикально преобразует идею прогресса, лишая ее опасности превратиться в безумное представление, что человек может сделать все сам.

В различении духов важен фактор времени. «Душевные движения» совершаются каждое в свое время и каждое в соответствии со своим ритмом. Человек следит за ними до, во время и после их переживания. Конвергенция различных движений в различное время является важным критерием их различения. В каждом из времен выбора проявляется, какая из альтернатив служит вящей славе Божьей. Выбор совершается в своеобразной пассивности. Когда приходит время, то есть когда оно даруется Богом, то Дух являет себя. При этом человек ничего не может сделать. Он не имеет влияния ни на способ, ни время, ни на скорость совершения происходящего.

Игнатий учит своих братьев мудро обращаться со временем. В активной жизни необходимо планировать и правильно распределять время. Нельзя чрезмерно загружать его, но нельзя и тратить его впустую. Время работы и время отдыха должны взаимно дополнять и оплодотворять друг друга. Хорошее распределение времени – это начало духовной и апостольской жизни. Современный человек, заброшенный в различные и сложные ситуации, должен уметь самостоятельно чувствовать свой личный ритм времени. Регулярная, честная молитвенная проверка совести является для него необходимой помощью в этом.

В игнатианской педагогике кризисы играют особую роль. Сам Игнатий получил очень важные уроки своей жизни в ходе кризисов. Существуют индивидуальные и групповые кризисы. Внутренние, духовные кризисы называются оставленностью, внешние кризисы – нападками и неудачами. Пока человек сам находится в состоянии кризиса, то он едва ли способен почувствовать его целебное действие. Он ощущает только фрустрацию, бессмысленность, пустоту, одиночество. После кризиса, в молитве человек, однако, заметит, какое действие Бог произвел в нем посредством кризиса. Он защищает его от высокомерия, от примитивного представления о том, что важнее всего результат, показывает ему благодатную природу всякой получаемой вещи, предохраняет от ложных решений. Кризис подобен в духовном смысле «Кресту». Претерпевая и выстрадывая крест, человек обретает его спасительное действие. В упражнениях человек сознательно открывается своему внутреннему кризису, так как он уверен в том, что это единственный путь к исцелению. Однако не следует искусственно искать кризисов. Когда человек попадает в кризис, то он просит, чтобы Бог вывел его из него. Каждый кризис имеет свой срок и свой ритм. Их не следует ни искусственно вызывать, ни избегать. Многие кризисы – это форма благодати.

Быть сопровождаемым

Для плодотворного духовного обучения необходим мудрый наставник. Мы уже говорили, каким оно должно быть во время духовных упражнений (часть II, 2). В своих существенных чертах те максимы, которые действительны во время духовных упражнений, могут быть перенесены и на повседневную ситуацию. Человек приблизительно один раз в месяц встречается со своим духовным наставником и беседует с ним около часа. Человек рассказывает о своих переживаниях и, прежде всего, о «душевных движениях» последних недель. Наставник помогает ему в различении духов, действующих в его душе, дает методические указания для ежедневной молитвы, указывает на недостатки и на возможные пути их преодоления. Однако при этом наставник не дает директивных указаний, не отнимает у человека инициативы и не принимает решений за него. В интенсивном внутреннем диалоге с Богом человек самостоятельно совершает свой путь. Наставник сохраняет дистанцию, оставаясь пассивным. Он уважает процесс, происходящий в душе человека, и дает ему совершаться своим чередом. В кризисах он предлагает ему утешение. Он помогает найти путь из кризиса и понять, в чем заключалась его польза. Он – педагог, который помогает в духовном самообучении и принятии решений.

Иногда у личности возникают значительные проблемы, связанные с избранной формой жизни или в сфере личных отношений. В том случае, если личность не может самостоятельно справиться с возникшими трудностями, она нуждается в прямой профессиональной помощи. Мудрый наставник должен уметь распознать такую ситуацию и переадресовать своего подопечного к психотерапевту, в профессиональную консультацию, в консультацию по проблемам семьи или наркозависимости. Духовный наставник должен хорошо осознавать границы своей компетенции и ограничиваться действительно лишь духовным советом.

Духовный совет может быть полезен не только отдельным индивидам в их духовном росте, но и группам, члены которых вместе идут общим духовным путем. Например, если игнатианская группа хочет принять важное решение методом «различения духов». Наставник руководит этим процессом, однако при этом он не принимает участия в содержательных совещаниях и не влияет на принятие решения. Он – дополнительный, пассивный участник, который внимательно наблюдает за обсуждением и сообщает группе о своих впечатлениях. Он следит за тем, чтобы все члены группы в одинаковой степени имели возможность высказать свое мнение, чтобы обсуждение проходило в честной и открытой обстановке, чтобы в молитве участники слушали голос Духа, чтобы все аргументы и чувства получали мудрую оценку, чтобы группа мудро вела себя в случае возникновения кризисных ситуаций и соразмеряла течение группового процесса обсуждения и принятия решений. При этом роль наставника не ограничивается просто ведением обсуждения, он помогает его участникам понимать свои духовные движения. Даже в том случае, если процесс не имеет групповой динамики в прямом смысле, компетенция духовного наставника в групповых методах может оказаться весьма полезной. До тех пор пока групповой процесс не зайдет в тупик, он не станет активно вмешиваться и тем более пытаться воздействовать на него в определенном направлении.

Игнатий ясно ощущал, что Бог призвал его к служению себе. Игнатианская духовность имеет целью привести молящегося к тому, чтобы он открыл и осуществил свое призвание. В духовных упражнениях он «выбирает», куда призывает его Бог. После духовных упражнений он пытается осуществить свое призвание в повседневной жизни. По своей сущности игнатианская духовность является апостольской. Молящийся подвигается к тому, чтобы активно служить людям ради вящей славы Божьей. Он должен приступать к своему служению с полной самоотдачей и рвением, но в то же время спокойно и с упованием. Он ищет наибольшей эффективности, но в то же время принимает во внимание и возможные трудности и неудачи, уповая на силу Божью. В соответствии со словами из «Созерцания ради обретения любви» он просто желает «во всем любить Его Божественное Величие и служить Ему» (ДУ 233). В этой главе мы хотим указать на некоторые моменты, которые особенно характерны для игнатианского понимания миссии.

Упование на Бога

«Уповай на Бога таким образом, как если бы успех зависел только от тебя, а не от Бога, но при этом, так прилагая усилия, как если бы не ты, но Бог один совершал все.» Такое изречение мы встречаем в духовном сборнике венгерского иезуита Габриеля Гевенези, вышедшем в 1705 году. Это изречение приписывалось самому Игнатию, однако, в такой формулировке оно принадлежит по всей вероятности самому Гевенези. По началу оно может привести читателя в замешательство. Непроизвольно ему захочется перевернуть его с головы на ноги: «Уповай на Бога таким образом, как если все зависело от Него, а не от тебя…» Эти слова часто пытались изменить соответствующим образом, однако результатом была их банализация. Первоначальная формулировка считается сегодня исконно игнатианской. В чем же смысл этого парадоксального выражения?

Упование на Бога и деятельность человека представляют собой нераздельное целое. Одно требует другого и пронизывает его. Деятельность человека – это сотрудничество с Богом. Однако при всем сотрудничестве всегда необходимо осознавать, что Бог совершает все. И при всем уповании на Бога нельзя забывать о том, что сам человек должен принимать участие в трудах Божьих. Возможно, сегодня это выражение можно было бы переформулировать следующим образом: «уповай на Бога таким образом, чтобы ты никогда не забыл о том сотрудничестве, которого требует от тебя это упование. Трудись таким образом, чтобы вся деятельность была исполнена знанием и всемогуществом Божьим. У Бога есть только твои руки, чтобы преобразовать землю. Однако в конечном итоге все зависит от Его благодати». Согласно Игнатию, тот, кто целиком уповает на Бога, может и должен использовать все средства, которые помогают в достижении благой цели. Но при этом он должен уповать не на эти средства, а единственно на Бога.

Здесь всегда речь будет идти о хождении по лезвию бритвы. Человек должен погрузиться в мир полный богатств и искушений, но при этом не прилепляться к ним своим сердцем. Он должен интенсивно использовать все «вещи» – здания, произведения искусства, технику, средства массовой информации, науку, транспорт … и при этом быть свободным от ложной зависимости от них. Он должен добиваться успехов и, тем не менее, не гордиться ими, занимать высокие должности, но не стремиться к связанным с ними почестями, прилагать все усилия ради достижения цели, но при этом уповать на то, что все есть Божья благодать. Идущему по этому пути, несомненно, придется пережить немало падений, но он при этом он может уповать на то, что Бог поддержит его и снова выведет на правильный путь.

Диалог

Мы уже говорили, что общение является неотъемлемой частью игнатианской духовности (Часть III, 3). Сегодня это понятие дополняется понятием диалога. Под диалогом понимается, прежде всего, встреча с некатолическими христианами и представителями иных религий. Игнатий был известен как страстный борец против ересей и заблуждений в вопросах веры. Первые иезуиты действительно защищали Католическую Церковь способами, которые сегодня нам кажутся далекими от современного идеала общения между представителями различных религиозных убеждений. Сам дух эпохи отличался полемичностью и агрессивностью. И, тем не менее, иезуиты, более чем многие другие, пытались вести серьезную и аргументированную дискуссию со своими оппонентами. Они старались по-доброму обращаться с противниками и убеждать их с помощью доводов, а не путем давления. В Германии они редко напрямую боролись против протестантизма. Они пытались духовно реформировать Католическую Церковь, укрепляя ее изнутри.

Сегодня акцент делается на необходимости вести уважительный диалог с партнерами, терпеливо пытаться понять внутреннюю логику их аргументов, уважать чужую духовную и культурную традицию, отказаться от попыток по быстрее обратить его в свою веру. Встречаясь с представителями других конфессий, религий или культур, христиане должны пытаться вести подлинный диалог с ними. Тоже самое относится к различным формам агностицизма и атеизма.

Игнатианская духовность особенно хорошо подходит для диалога с нехристианами. Она высоко ценит все вещи как творения Божьи, поэтому она способна с доверием воспринять все доброе, истинное и прекрасное, что Дух создал в иных культурах, и воздать этому должное. На этой почве легче вырастет взаимное приятие и взаимное обучение. В этом диалоге, в добрых основаниях иных культур, иных образов мысли или религиозных традиций находится достаточно точек соприкосновения для того, чтобы начать разговор о христианском благовестии.

В прошедшие времена Церковь многообразно «согрешила» в своих методах проповеди Евангелия. Орден иезуитов, – во многих случаях подавая остальным добрый пример, – старался уважать человеческую свободу и своеобразие иных культур, хотя иезуиты тоже не были свободны от ошибок. Сегодня ясно, что, прежде всего в Азии и Африке, после нескольких столетий христианской «миссии» христианство не вошло по-настоящему в традиционные культуры. Не только иезуиты, но все христиане, воспитанные в духе св. Игнатия, пытаются понять эти культуры и вести подлинный диалог с ними. Все больше и больше местных христиан, опираясь на свою традиционную культуру, заново и более глубоко находят путь к христианству.

Мобильность и универсальность

Средневековый идеал бенедиктинского аббатства предполагает устойчивую связь монаха с определенным местом. Монах всю жизнь проводит в одном и том же монастыре. В stabilitas («постоянство») места Бенедикт вкладывает действенную духовную педагогику. Начиная с позднего средневековья технический и научный прогресс позволяет человеку стать более мобильным. Кроме того, 16 век – это время Великих географических открытий. Европейцы восторженно отправляются за моря, открывают новые народы и культуры. Встреча с иным заставляет их понять относительность собственной культуры и религии. Христианство болезненно воспринимает, что оно не является универсальной религией, как ему бы хотелось. Оно чувствует вызов и необходимость проповеди Евангелия на других континентах.

Игнатий возводит мобильность в духовный принцип. В течение долгих лет он сам вел жизнь паломника. Он посылает своих братьев по всей Европе и за ее пределы в новооткрытые земли. Образ жизни и деятельности первых иезуитов с их мобильностью и готовностью взяться за все новые предприятия предвосхитил беспокойство и бездомность новоевропейского человека. Игнатий – наряду со своим новым восприятием времени – формирует так же и новое отношение к пространству. Мировое пространство необходимо обойти, воспринимая его как сцену непрестанного действия Божьего. Его необходимо преобразовать ради вящей славы Божьей. Иеронимо Надаль, уже упоминавшийся и важнейший интерпретатор игнатианского духа, сформуровал это следующим образом: «Наш дом – целый мир».

Процессуальный характер и непрестанное учение, свойственные игнатианскому духу, целиком соответствуют этому мобильному образу жизни. Тот, кто много путешествует, должен быть постоянно готов к новым встречам и знакомству с иными культурами. Он должен постоянно приспосабливаться к этому новому. Тот, кто «во всем ищет Бога», должен постоянно быть открыт новому и открывать в нем следы и знаки Присутствия Божия. Необходимость постоянно в новых местах открываться новому полезна в той степени, в какой она не позволяет человеку погрязнуть и закоснеть в своих обыденных привычках. Частые расставания тяжелы, но они помогают сохранять внутреннюю свободу. И каждом новом начале заключена своя прелесть. Игнатианская молитва завершения дня помогает прочувствовать многочисленные внешние и внутренние события и душевные движения.

Современный мир требует от человека постоянной готовности учиться и приспосабливаться к новым условиям. Работники в современном мире должны быть чрезвычайно мобильны, что создает значительные трудности для их семей и друзей. В своих иезуитах, которые живут в целибате и постоянно перемещаются с места на место, Игнатий, можно сказать, нарисовал идеал работника, который точно соответствует потребностям современного, глобально функционирующего предприятия. Высокая апостольская эффективность ордена иезуитов подтверждает это. Своей духовностью Игнатий помогает не только иезуиту, но каждому христианину, который хочет вести христианскую жизнь в нормальном трудовом процессе. Этим, конечно, не уничтожаются часто бесчеловечные черты современного мира и проистекающие из них страдания. И, тем не менее, тот, кто во всем ищет и обретает Бога, может легче во всяком месте и изо всех сил отдаваться избранному им или порученному ему служению.

В прошедших столетиях многие христиане, вдохновляясь игнатианской духовностью, посвящали свою жизнь служению бедным и страждущим. Несколько десятилетий назад орден иезуитов и многие другие игнатианские общины открыто провозгласили своей целью социальное апостольство и служение справедливости. Служение справедливости предполагает прямую помощь бедным, а также борьбу за утверждение более справедливых политических, социальных и экономических структур. Даже если некоторые консервативно настроенные церковные или политические круги иногда пытаются это отрицать, «служение бедным» – это неотъемлемая часть игнатианской харизмы и всей христианской веры.

Бедные

Сегодня существует два основных способа понимания широко употребляемого понятия справедливость. Первое понимание берет начало в богословской традиции, которая видит в справедливости, прежде всего оправдание грешника. Грехом человека в мир вошли беспорядок и несправедливость. Сам Бог вмешивается, через Христа восстанавливая первоначальную справедливость, Свой порядок творения. Он совершает обращение человека, прощает его вину, вновь делая его таким образом праведным. Второе понимание справедливости имеет социально-экономический характер. Здесь под справедливостью понимается равномерное распределение благ. В справедливом обществе каждый человек получает столько, сколько ему необходимо для достойной жизни. При этом имеются в виду не только материальные блага, но определенный образовательный стандарт и политические права. Там, где такая справедливость отсутствует, некоторые богословы говорят о «структурном грехе», который противоречит божественному порядку творения, или воле Божьей. Бог и здесь вмешивается для того, чтобы восстановить первоначальное состояние, то есть справедливый порядок.

Оба понимания термина предполагают греховность человеческого мира и необходимость восстановления первоначального порядка творения. Оба понимания справедливости связаны между собой и взаимно обусловливают друг друга. Тот, кто прилагает усилия для духовного обращения грешника, по существу вносит свой вклад в преодоление социальной несправедливости. Проповедуя христианство и прощение грехов, священник трудится на том же поле, что и социальный работник, который пытается помочь бедным и преодолеть социальную несправедливость. В обоих случаях для установления справедливости необходимо бороться против греха. В обоих случаях Бог является собственно действующим, который посредством активных христиан устанавливает Свою справедливость.

«Служение бедным» подразумевает служение духовно и материально бедным людям. Во-первых, человек, живущий в материальной бедности, как правило, живет и в состоянии духовной нищеты. Было бы цинизмом человеку, живущему в действительной материальной бедности, проповедовать только «духовные» богатства, при этом, спокойно наблюдая за тем, как он все глубже погружается в материальную нищету. Не существует только духовного «утешения». Ибо человек не только духовное, но и телесное существо, и поэтому он необходимо – совершенно по библейски – должен ощущать божественное благословение в полноте чувств и своей телесности. С другой стороны, богатые не могут жить действительно духовной жизнью, если они не откроют своего сердца бедным людям. Так как в этом случае их духовность была бы нежизнеспособной, не подлинно христианской. Она бы не соответствовала принципу Воплощения. Часто благодаря своему общению с бедными людьми богатые обращаются к Богу, ибо бедные, не имея возможности уповать на силы мира сего, полагают свое упование исключительно в Боге и тем самым показывают богатым, что такое «вера».

Чтобы обрести Христа, богатый должен стать нищим. Эта бедность, говоря словами Игнатия, должна быть, по крайней мере, «духовной», то есть в своем сердце он не должен держаться за свои духовные и материальные богатства и привязанности. «Актуальная» бедность, то есть состояние, когда человек действительно отказывается от своего имущества, не является необходимой, однако она чрезвычайно полезна для упражнения в бедности «духовной». Только «нищие духом» могут действительно уповать на то, что то утешение, в котором они так нуждаются, придет исключительно от Бога. Только они могут стать столь бесстрастными, чтобы любить Бога и ближнего и служит им.

Вниз

В «Созерцании ради обретения любви» Игнатий описывает, как всякое благо нисходит сверху вниз (ДУ 237). Упражняющийся аналогичным образом проделывает путь сверху вниз, воплощая свое призвание в определенном месте. Это движение сверху вниз можно понимать различным образом: пространственно – как движение с неба на землю, духовно – в смысле бо́льшего смирения и бо́льшего «приземления», в смысле апостолата – как более низкое служение, социально – как служение бедным. Кроме того, упражняющийся размышляет над тем, как «Бог действует и трудится ради него во всех сотворенных вещах» (ДУ 236). На языке 16 века «трудиться» означало исполнять физическую, рабскую работу, которую исполняли только люди, стоящие на нижних ступенях социальной лестницы. Богатые и знатные не могли представить себя «работающими». Утверждая, что Бог трудится, Игнатий неслыханным образом заявляет, что Бог солидарен с бедными людьми! Освящая Своим трудом труд бедняков, Бог возвращает им достоинство и возвышает униженных.

Это можно выразить и по-другому: Воплотившись, Бог приходит к бедным людям, на самый низ. Христианин, следуя за Иисусом, помогает бедным на самом дне. Когда он оказывается помощь людям, живущим в крайней нищете, восстанавливается попранная слава Божья. Чтобы наиболее действенным образом восстановить порядок творения, надо начинать там, где он поврежден сильнее всего.

Игнатий посылал своих спутников в больницы, где они ухаживали за больными. В Риме они принимали в своих домах голодающих и проводили социальные акции для нуждающихся. Они давали особый обет помощи rudes – простым, необразованным людям – они безвозмездно обучая их в своих коллегиях. Сегодня многие христиане посвящают себя социальному служению. Часто они занимаются этим в качестве своей основной работы, а иногда на общественных началах. В последнем случае они исполняют простые социальные служения, например, ухаживают за больными или пожилыми людьми в больницах или домах престарелых. Необходимо лично поддерживать контакты с бедными людьми для того, чтобы осознавать степень бедности, в которой они вынуждены жить. В странах с высокой степенью социального неравенства христиане, вдохновляющиеся игнатианским духом, участвуют в борьбе за установление более справедливых отношений, сотрудничая в различных социальных проектах. Самое действенное средство в борьбе с бедностью – это предоставление бесплатного образования для бедных, чтобы потом они собственными силами могли подняться на более высокую социальную ступень.

Тот, кто содействует установлению справедливости, борется против несправедливости. Он по необходимости вступает в конфликт с теми, кому выгодна эта несправедливость. Эти люди выступят против них и попытаются их устранить. Игнатий часто говорит о том, что, сражаясь ради вящей славы Божьей, человек получает в ответ презрение, сталкивается с препятствиями и может быть даже потерять свою жизнь. Поэтому он должен рассчитывать на то, что может лишиться своего доброго имени, личной безопасности, а возможно даже и жизни. Тот, кто все получил, должен быть готовым отдать все, так как он знает, что вновь обретет все по Божьей справедливости, которая в конце мира восстановит все.

Игнатианская духовность всеохватывающа, или, можно сказать, интегративна. Телесные и духовные, внутренние и внешние, интеллектуальные и аффективные, индивидуальные и коллективные, мирские и священные, социальные и творческие измерения человеческого существования сливаются в ней воедино. Они дополняют и взаимно оплодотворяют друг друга. Все доброе исходит от Бога и все доброе христианин отдает Богу и людям. Все вбирается в область Божественного. Все употребляется ради вящей славы Божьей. Все преобразуется в Его славу.