2 января 1958 года 20 часов 23 минуты

Коттон открыл глаза и посмотрел вверх. Была ночь, но светила полная луна. Где бы он не находился, Бонни была рядом с ним. Его голова покоилась на ее коленях. Если не считать ее растрепанных волос и того факта, что она была одета не в белое вечернее платье, и норковую жакетку, а в вязанное платье и куртку для игры с поло, она выглядела сейчас точно так же, как и в кресле рядом с ним в «Цире». И что еще более важно, на ней все еще были ожерелье, серьги и бриллиантовый браслет, которые заставили обратить его внимание и потянули к ней. Счастье его продолжало длиться. Но на этот раз он увидел нечто удивительное.

— Мы случайно не на судне? — спросил он ее.

— Я же знала, что ты мне не поверишь, когда я тебе говорила. — И плохо повинующимся от изрядного количества алкоголя языком сказала: — Но ты еще увидишь.

— Что?

— Что мой супруг имеет яхту.

— Не шути.

— Честно.

Она попыталась приложить три пальца к сердцу, но наткнулась на определенные трудности, так как на этом месте ее вязанное платье сильно топорщилось.

Маленькая ведьма, но очень мила, подумал Коттон. Он поднял голову с ее теплых и мягких бедер. Да, она не шутила. Они не только находились на катере метров семи длиной, но, казалось, плыли даже по каналу Санта-Моника, направляясь на огни большой яхты, которая стояла на якоре приблизительно в миле от берега.

Коттон чувствовал себя не так хорошо, как прежде.

Бонни, казалось, отгадала его мысли.

— Только не говори теперь, что ты боишься.

Коттон пожал плечами и выбросил все мысли за борт. Ему не раз приходилось меряться силой с другими мужчинами, если его принудят, справится он и с Джоном Р. Дирингом.

Бонни пошарила по сидению рукой в поисках бутылки, потом поднесла ее ко рту.

— За нас!

— За нас, так за нас! — повторил Коттон.

Яхта была большая и роскошная. Капитан был похож на испанца.

На море было волнение, так что куртка и платье Бонни были все мокрые, прежде чем удалось подняться на яхту.

Никто из мужчин, казалось, не был удивлен, увидя ее с Коттоном, и тот предположил, что его спутница и раньше использовала яхту для подобных рандеву. Во всяком случае, если Бонни хотела произвести на него впечатление, то ей это удалось. Получается, что гулящая молодка вышла замуж за кучу денег, за такую гору денег, которая перешагивала всякие границы.

Каюта тоже была роскошной. С ней могла сравниться разве что гостиная в первоклассном отеле.

Бонни закрыла за ним дверь и спросила:

— Тебе нравится, Гарри?

— Да, — ответил Коттон. — Очень нравится.

Он прошелся по каюте, дотрагиваясь то до одного, то до другого. Когда он снова повернулся к ней, она уже скинула свою мокрую куртку и собиралась стянуть платье. В конечном итоге на ней остались одни драгоценности.

— У-у! — словно собачка встряхнулась она. — Проклятая вода.

Костюм Коттона тоже был мокрый, и он снял куртку, наблюдая за Бонни. А та отправилась в ванную, чтобы взять полотенце. Хотя он был с ней уже два дня, она по-прежнему волновала его.

— Знаешь, почему ты нравишься мне? — внезапно спросила она.

— Почему?

— Потому что ни ты, ни я ни на что не годимся.

Она подняла голову в ожидании поцелуя. А затем попросила его, чтобы он ее обтер. Когда он закончил, она тоже обтерла его. Между делом они попивали напитки. Потом Коттон заснул, а когда проснулся было уже утро.

В каюте было прохладно. За ночь ветер покрепчал и яхту качало. Как и в моторной лодке, Коттон остался лежать на спине, но теперь он уже потерял радость от этого приключения. С него достаточно и нужно подумать, как отсюда скрыться, пока не появился мистер Диринг и не пристрелил их обоих.

Бонни в каюте не было. Он присел на край кровати, повел плечами от утренней свежести и стал ждать, когда она выйдет из ванной. Ожидание показалось ему слишком долгим, он открыл дверь и заглянул.

В ванной ее не было. Судя по всему, он или девушка во время пьяной ночи разлили по ковру какую-то липкую жидкость, и теперь его босые ноги неприятно прилипали к полу.

Он не знал что ему предпринять в этой ситуации. Может быть, от него ожидали, что он позвонит стюарду и скажет ему: «Передайте, пожалуйста, мадам, что ее друг проснулся и жаждет ее общества?»

Пока он вот так сидел и разглядывал каюту, ему стало стыдно себя самого, что в его жизни случалось довольно редко. Когда они поднялись на борт, каюта выглядела как на картинке в «Морском журнале», а теперь можно было подумать, что в ней дрались две обезьяны. Половина стульев лежала на полу. Занавеска на иллюминаторе, которой он только что закрыл, висела, как говорится, на честном слове. На полу валялись бутылки, неаппетитно выглядевшие остатки бутербродов и две косточки от свиной отбивной.

Он спросил себя, откуда они появились, а потом вспомнил. Это произошло незадолго до ссоры. Бонни заявила, что чертовски проголодалась, и настояла на том, чтобы они поели. Она потребовала, чтобы он позвал стюарда и отдал распоряжение приготовить две отбивные.

Он попытался вспомнить о подробностях ссоры. Ох, уж эти женщины! Только из-за того, что он упомянул имя Джен, Бонни заявила, что он ее больше не любит. Она даже схватила с тарелки нож и закричала, что зарежет его. Ему пришлось выбить у нее из рук этот нож и, насколько он помнит, даже залепить ей несколько пощечин, словно Джен что-то значила для него.

Во всяком случае, эта ссора объясняла отсутствие Бонни. Подчиняясь своей пьяной злости, она могла перебраться в другую каюту или кабину, как тут называли эти помещения.

Коттон отыскал рубашку, брюки и оделся. Но когда он хотел надеть носки, оказалось, что они попали в то липкое вещество, на которое он уже ступал босыми ногами. Он попытался его оттереть, но добился лишь того, что и пальцы у него стали липкими. Это вещество было похоже на запекшуюся кровь. И пахло оно как-то сладковато. Он попытался вспомнить, не шла ли у кого-нибудь из них кровь, но не смог. Во всяком случае он не бил ее так сильно.

Внезапно запаниковав, он стал искать столовые ножи. Один он нашел, а другой — нет. Он исчез также, как исчезла и Бонни. И единственным вещественным доказательством того, что она когда-то была в каюте, была запачканная кровью одежда, валявшаяся на полу, а также ожерелье, серьги и браслет с бриллиантами — на туалетном столике.

Полностью одевшись, он резко попытался открыть дверь. Но на двери была предохранительная цепочка, так что она приоткрылась только сантиметров на двадцать.

Коттон заглянул в щелку и увидел босоногого матроса, который драил палубу и незаинтересованно поглядывал в его сторону.

Он преодолел свой страх.

Вы не могли бы сказать миссис Диринг, что я уже проснулся и хотел бы с ней поговорить.

Матрос удивленно посмотрел на него.

— Но, сеньор, — мягко сказал он, — сеньора еще не выходила на палубу. — Потом лицо его прояснилось, словно ему что-то пришло на ум. — Возможно, вы найдете ее в… — Он замолчал.

Коттон вынужденно ответил:

— Ах, да, конечно!

Он закрыл дверь и уставился на предохранительную цепочку.

Трезвое размышление подсказало ему, что Бонни не могла выйти из каюты, так как дверь была закрыта на цепочку.

Внезапный страх словно оковал ему желудок. Ведь он не был до такой степени пьян? Или все-таки был? Ведь он пил почти все два дня и три ночи. И если с Бонни ничего не случилось, то чья же это кровь? Каюта была закрыта. Бонни не могла выйти из нее, но даже если бы и смогла, она наверняка захватила бы с собой драгоценности, которые стоили целое состояние.

Скованность в желудке перешла в волну сострадания к самому себе. Какая чудовищная нелепость! Злодейка-судьба все-таки схватила его за горло. Ему оставалось лишь одно: исчезнуть с яхты и удрать далеко-далеко, пока еще не стало известно об исчезновении миссис Диринг. А для этого нужны были деньги!

Почти не раздумывая, он схватил драгоценности с туалетного столика и сунул их в карман куртки. Пальцы его так дрожали, что он с трудом снял с двери предохранительную цепочку. Матрос, который драил палубу, уже куда-то исчез, но матрос, с которым они прибыли вчера на моторной лодке, стоял, облокотившись на поручни, рядом с бортовой лестницей.

Коттон закрыл дверь и проверил на слух, защелкнулся ли замок. Потом с деланной самоуверенностью прошелся по палубе и заговорил по возможности спокойно:

— Боюсь, что мне надо на берег, — сказал он матросу.

— Хорошо, сеньор, — ответил тот и отошел в сторону, чтобы спустить трап.

Уже находясь на трапе, Коттон остановился. Словно только что об этом вспомнив, он сказал:

— Прежде чем мы отчалим, будьте добры передать стюарду, что миссис Диринг просила до полудня ее не беспокоить.

Матрос бросил на него скучающий взгляд.

— Да она обычно и встает в это время, сеньор, — сказал он. — Можете не беспокоиться, ей никто не помешает.

 

2 июля 1958 года 8 часов 14 минут

Туристы посчитали бы этот магазин за обыкновенную аптеку с довольно богатым выбором товаров и с персоналом, состоящим из молодых людей, которые сошли с киноэкрана или экрана телевизора.

Для посвященных это заведение не было аптекой. Это было «заведение Харта». Если человек имел серьезные намерения посвятить себя искусству и попутно нуждался в работе, пока студии не увидели в нем талант, у дока Харта всегда находилось место еще для одного продавца или еще для одной официантки. Если некоторые барьеры уже были позади, но роль заставляла себя долго ждать, и человек был вынужден брать обеды в кредит, то об этом достаточно было рассказать доку.

Было известно, что он предоставлял даже жилье, не требуя каких-либо гарантий.

И нельзя сказать, что его попытка быть всегда человечным и гуманным сослужила ему недобрую службу. Несколько лет назад он начинал свое дело лишь с одним продавцом, стойкой с четырьмя табуретами и очень маленькой комнаткой для приготовления лекарств, а теперь его заведение превратилось в центр встреч на бульваре.

Сам Харт был спокойным человеком лет тридцати с небольшим и с улыбкой, которая очаровывала женщин. Было время, когда он надеялся стать врачом, но недостаток денег заставил его удовольствоваться лишь профессией аптекаря. Теперь он был рад, что все так получилось.

Стояло теплое утро. Час завтрака прошел хорошо. За столиками в нишах и почти на всех табуретках за стойкой сидели молодые люди, миленькие девушки с прической «конский хвост» и в пестрых брюках.

Запоздалая повестка из суда присяжных добралась до Харта с утренней почтой. Он прочел ее за второй чашкой кофе.

Как и большинство деловых людей, имеющих определенное дело, он подумал о том, не позвонить ли ему своему адвокату и не попросить ли Келли освободить его от этой обязанности. У него совсем не было времени. Но потом со вздохом отложил повестку и решил исполнить свой гражданский долг.

Герта, новая девушка в молочном баре, даже забеспокоилась.

— В чем-нибудь провинились, док? — спросила она. — Превысили скорость или еще что-нибудь натворили?

Харт мило улыбнулся.

— Нет. Просто я должен быть одним из присяжных.

На девушку такой ответ произвел впечатление. Она уже читала утренние газеты.

— О, наверное, вы будете присяжным по делу Коттона!

Это заставило Харта снова улыбнуться.

— Совсем не обязательно, — ответил он.

Герта подогрела его кофе.

— Как вы думаете, это он убил ее?

Но Харт уже позабыл о разговоре, углубившись в чтение газеты.

— Кого? — отсутствующим тоном спросил он.

— Бонни Диринг. Вы думаете, это сделал Коттон?

— Понятия не имею.

— А вы ее знали?

— Лично нет. Но она имела обыкновение сюда заходить.

— Когда еще работала в ночном клубе? До того, как выйти замуж за Диринга?

— Да.

— Она была также красива, как и на фотографиях?

Харт попытался вспомнить:

— Д-да… Если не ошибаюсь, она была довольно миловидной.

Герта локтями оперлась на стойку.

— Вы видели ее на сцене?

— Несколько раз.

— И что, все было так, как и рассказывают? Она действительно сбрасывала всю одежду?

Харт понизил голос и заговорил так же, как и девушка.

— Нет, — прошептал он. — Если я правильно помню, серьги она не снимала.

Герта выпрямилась и пошла к другому концу стойки, чтобы обслужить молодого человека и девушку, которые как раз вошли в бар.

Харт с улыбкой посмотрел ей вслед. Герта была очень миленькой. К тому же у нее талант. Но нельзя было позавидовать тому продюсеру, который попытался бы заарканить эту кошечку на обычных условиях.

Харт посмотрел на часы, потом сделал знак Мэнни Каю, чтобы тот подошел.

Тот приблизился к стойке.

— Что хотите, док?

Харт показал ему повестку.

— Судя по всему, опять подошла моя очередь, а эта проклятая повестка, судя по всему, где-то застряла в пути. Сегодня в десять я должен быть уже там.

— Сочувствую, — сказал Кай. — Попытайтесь отказаться.

— Думаю, что не выйдет.

— В таком случае, нужно позвонить в агентство и сказать, чтобы они прислали двух парнишек.

— Да, я тоже так думаю.

Кай сунул сигарету в рот и предложил пачку хозяину.

— Самое паршивое то, что неясно, сколько они вас там продержат.

Харт закурил свою первую сигарету за этот день и курил ее с наслаждением.

— Да, это действительно самое паршивое, — кивнул он. — Если я не вернусь через два дня, можете послать на мои поиски бернардинца с бочонком сухого мартини.

 

1 сентября 1958 года 23 часа 36 минут

Всю вторую половину дня и ранние вечерние часы было тихо и спокойно, и только после двадцати трех часов замедленный ритм города убыстрялся.

Даже в верхних этажах здания юстиции не было заметно ни ветерка, и дыхание позднего вечера было жарким, неподвижным и влажным.

Харт сидел на широком подоконнике одного из высоких окон, смотрел вниз и думал, как удивительно, что целое государство под названием Калифорния и его графство Лос-Анджелес с их годовым доходом в сотни и сотни тысяч долларов не могут выделить совсем немного на то, чтобы установить кондиционеры в залах заседаний и других помещениях суда.

Итак, на карту была поставлена человеческая жизнь. Суд над Коттоном длился почти два месяца и был проведен очень тщательно. Харт выполнил свой гражданский долг. Он выслушал все речи сторон — как обвинения, защиты. Он взвесил все «за» и «против», и пришел к определенному мнению, он отдал свой голос. И хотел вернуться к своим делам. Но молоденькая миссис Слэгл оставалась такой упрямой, что никто не мог сказать, когда закончатся этот процесс.

Харт посмотрел на молодую женщину.

Обычно гладкие светлые волосы миссис Слэгл были растрепаны. Огромное кожаное черное кресло было слишком большим. И она вынуждена была сидеть лишь на краешке кресла. У Харта не было ни малейшего сомнения в том, что, несмотря на твердые линии ее подбородка, она была отличной супругой и матерью. Когда она вот так сидела, то казалась совсем покинутой. И если бы Харт не был так обозлен на нее, он бы наверняка ее пожалел.

Старый Джилмер перестал перебрасывать карты из руки в руку и крикнул с другого конца стола:

Как насчет того, чтобы сыграть, док?

Харт покачал головой.

— Нет. Спасибо. Во всяком случае, не сейчас.

Высокий дрожащий голос старого человека действовал ему на нервы. Но он не мог заставить его замолчать.

Тяжелая дубовая дверь была закрыта и останется закрытой до полуночи, когда ее откроет один из служителей суда и спросит, желают ли господа продолжить обсуждение или хотят, чтобы их проводили в отель, в котором они уже жили 61 день в качестве гостей графства Лос-Анджелес.

Харт платком вытер пот со лба. Какие еще совещания можно здесь проводить?

Все знали имя убитой девушки. Бонни Диринг была больше знакома под своим сценическим именем — Бонни Темпест. Они знали, что она была рыжеволосой танцовщицей ночного клуба — с хмурым взглядом, напомаженными губами и безграничной страстью к алкоголю и другим земным и эротическим радостям, которые доставляли ей мужчины.

Знали они и то, что года три назад в возрасте 25 лет она вышла замуж в Лас Вегасе за почитаемого и очень богатого\ Джона Р. Диринга.

Свидетели показали, что все люди, которые знали ее. пророчествовали, что этот брак долго не продлится, но тем не менее он продолжался два года. Но потом прелесть нового улетучилась, и Бонни потянуло на старое.

Она была уличена в целом ряде интрижек: с дворецким, с шофером и с одним теннисистом в том же роскошном Даунтри-клубе, членом которого был мистер Диринг. Ее также оштрафовали на 400 долларов за вождение машины в нетрезвом состоянии, а одну ночь она даже провела в тюрьме из-за того, что была совершенно пьяна.

И вот в один из дней судьба свела ее с Коттоном…)

Харт снова вытер пот со лба. Сейчас, после судебною процесса, длящегося семь недель и два дня, и после совещания присяжных, длившегося 108 часов, он был твердо убежден, что некая миссис Джон Р. Диринг, известная также под сценическим псевдонимом Бонни Темпест, нашла свою смерть от руки некоего Гарри Коттона после оргии, длившейся почти трое суток, начавшейся в заведении «Цире» и продолжавшейся в других кабачках и на яхте.

Харт верил, что преступление совершил Коттон. Верили в это и десять других присяжных мужского пола.

Зато единственный присяжный — женщина, молодая миссис Слэгл, в течение 108 часов пыталась вбить в головы мужчин, что она никогда не сочтет виновным в преступлении Гарри Коттона, а также и никакого другого человека до тех пор, пока суду штата Калифорния не представят труп упомянутой Бонни Темпест.

Харт попытался найти рациональное зерно в этой точке зрения. Он воссоздал в памяти все наиболее важные моменты судебного процесса. Несмотря на отчаянное сопротивление защиты, обвинению удалось доказать тот факт, что предприятие Коттона по борьбе с сельскохозяйственными вредителями уже пять лет назад обанкротилось и что с этого времени он жил на то, что обхаживал богатых женщин, поскольку его внешний вид и манеры весьма существенно помогали в этом. Коттон признал, что они во всю веселились в течение трех дней и что напоследок отправились на яхту. Он также признал, что был вместе с нею в каюте и смутно вспомнил, что из-за чего-то возникла ссора. Однако, он не мог объяснить, по какой причине на полу каюты была найдена ее одежда, пропитанная кровью ее группы. По утверждению патологоанатома, крови было вполне достаточно, чтобы говорить о смерти этой женщины.

Не мог Коттон объяснить и отсутствие ножа с перламутровой ручкой, который, по показаниям стюарда, был в каюте, когда он последний раз видел миссис Диринг.

Коттон защищался, говоря, что когда он проснулся, в каюте никого не было и что пол был пропитан кровью, а иллюминатор открыт, что он нигде не нашел миссис Диринг и в конце концов был охвачен паникой. Да, он взял драгоценности Бонни и попросил одного из членов команды отвезти его на берег.

— Я ее не убивал! — уверял он судей. — Я только помню, что дал ей пару пощечин, но я не убивал. Должно быть, это сделал тот, кто проник в каюту через иллюминатор.

Харт нашел это объяснение в какой-то степени забавным. Он убедился в этом, прочитав копию допроса команды яхты. Все они показали, что в промежутках времени между появлением на борту и поспешным отъездом Коттона на берег, на яхту не поднимался ни один человек. Кроме того, один из матросов показал, что Коттон открывал дверь каюты с предохранительной цепочкой. Стюард далее добавил, что когда миссис Диринг приводила с собой мужчину, она всегда закрывала дверь на цепочку.

Харт заметил, что один из присяжных Меррилл, владелец лесопильного завода, человек с красным лицом, перестал расхаживать по комнате.

— Хотел бы я знать, как закончился баскетбольный матч, — сказал он.

Харт убрал свой платок в карман.

— Я — тоже.

Меррилл повернул голову и бросил кислый взгляд на миссис Слэгл.

— Последняя игра сезона. И у меня было два билета в первом ряду.

— Не повезло, — сочувственно сказал Харт.

— Вы знаете, — заметил старый Джилмер без всякого предисловия, — что это первый раз, когда я не смог отправиться на рыбную ловлю в Лонг-Бич.

Чтобы не слышать подобные реплики, Харт вынул из кармана рецептурный блокнот и на листке бумаги подсчитал, во сколько ему обошлось это двухмесячное пребывание в суде. И получилась изрядная сумма.

Если миссис Слэгл и дальше будет упорствовать, то этот процесс обойдется ему намного дороже, в конечном итоге выяснится, что присяжные не могут прийти к единому мнению, и все придется начинать с начала.

Повинуясь внутреннему побуждению, Харт присел к миссис Слэгл и в течение пятнадцати минут пытался изменить ее мнение. Постепенно ее маленький волевой подбородок подрастерял жесткие черты и начал подрагивать. Она плакала тихо и едва заметно кивала головой на слова Харта. В это время служитель суда открыл дверь комнаты присяжных и спросил присутствующих, не хотят ли они на сегодня закончить и отправиться в отель.

Харт несколько секунд смотрел на молодую женщину, а потом сделал предложение:

— Давайте проголосуем еще раз!

Все оказалось очень просто. Как показал подсчет голосов, на этот раз было единогласие. Гарри Коттон был признан виновным в предумышленном убийстве и его наказанием будет смерть в газовой камере.

И настроение присяжных тотчас изменилось. Исчезли гнетущее напряжение и атмосфера тяжести. Словно легкий морской бриз повеял в комнате, пробравшись в окна. Присяжные заулыбались и начали похлопывать друг друга по плечам. Только Харт и миссис Слэгл не участвовали в этом.

Пока они ждали, когда заключенного введут в зал суда, Меррилл отвел Харта в сторону.

— Как это вам удалось, док? — спросил он радостным голосом. — Как вам удалось заставить ее изменить мнение? Что вы ей сказали?

Но Харт был совсем не рад своему успеху. Дело в том, что он атаковал ее в самое уязвимое место.

— Я только напомнил ей, — спокойно ответил он, — что завтра начинаются занятия в школе и что для матерей одна из самых больших радостей в жизни — это провожать своих детей в школу в первый день занятий. — Он пожал плечами. — У нее двойняшки, которые пойдут в школу в первый раз. И кажется, мне удалось убедить ее в том, что такая грязная потаскушка и ее убийца не заслуживают того, чтобы ради них отказаться от своих почетных материнских обязанностей.

Меррилл хихикнул.

— У меня самого трое детей, и я понимаю, что вы имеете в виду. Да удар был нанесен верно. Только не ясно, почему это вас огорчает? Вы отсутствовали у себя два месяца, так что, по моему разумению, всей душой жаждете вернуться домой.

— Так оно и есть, — уверил его Харт, — но тем не менее я не могу отделаться от одной мысли.

— От какой?

— Трупа ведь действительно не нашли. Какими бы впечатляющими не были поступки, действия и основанные на них предположения и выводы, но ведь решение суда должно базироваться на вещественных доказательствах. Что получится, если миссис Слэгл права, а мы нет?

 

2 сентября 1958 года 0 часов 18 минут

В зале суда было прохладнее, много прохладнее, чем в комнате присяжных.

Харт устроился поудобнее на своем стуле и больше всего на свете желал, чтобы миссис Слэгл перестала плакать. Видя ее слезы, он сам себе казался подлецом.

Он начал рассматривать немногих людей, находящихся в зале суда. Большую часть их составляли репортеры — как женщины, так и мужчины. Исключением были супруг погибшей и некоторые другие. Харт изучал лицо финансиста. Оно было худощавое и бледное — почти лицо аскета. Как явствовало из допроса, ему было 56 лет. Харт спросил себя, каково было прошлое этого человека и что он увидел в этой молодой женщине, которая стала его женой, и почти сразу же ответил на эти вопросы. Главенствующим было ее миленькое личико и очень-очень пышная грудь.

Он продолжал смотреть на Диринга. Такому человеку, должно быть, очень неприятно присутствовать на подобного рода разбирательстве, где перемывались косточки его покойной жены. И тем не менее этот Диринг был не менее виновен в смерти своей жены, чем подсудимый Коттон. Безумством было жениться на молодой женщине.

С Диринга Харт перевел взгляд на капитана яхты. Одна из мудростей жизни гласила: ни один человек не живет для себя одного. Все, что он делает, отражается на других. И убийство Бонни сделало капитана Энрико Моралеса безработным. После смерти своей жены Диринг был не в состоянии предпринимать какие-либо поездки — как деловые, так и личные. Харт спросил себя, где сейчас может находиться эта яхта, и уволил ли Диринг своего капитана. Моралес был рослым брюнетом лет тридцати с небольшим, очень приятным и мужественным. Этот Моралес тоже, естественно, выступал на суде и показал, что если на дверь была надета цепочка, то другого пути покинуть каюту не было, кроме как через этот злосчастный иллюминатор. Когда Харт глядел на него, он увидел, что капитан откровенно скучает, и перевел свое внимание на темноволосую девушку, которая сидела одиноко где-то в конце зала.

Насколько Харт помнил, эта девушка не пропустила ни одного заседания. Одно время он и другие присяжные заседатели думали, что она, возможно, бывшая почитательница или жертва Коттона, и защита или обвинение рано или поздно вызовут ее для дачи показаний. Но ни одна из сторон этого не сделала. В течение всех семи недель девушка только присутствовала, слушала и смотрела.

Потом Харт начал изучать лицо подсудимого, который сидел рядом со своим адвокатом. В своем грубом и жестком стиле Коттон выглядел совсем неплохо, только рот у него был слишком мягкий. Это был капризный рот ребенка, который все хочет иметь и не хочет ничего отдавать. После длительного пребывания в следственной тюрьме его кожа приняла болезненно-желтую окраску. Когда-то хороший костюм сейчас висел на нем, как на вешалке. Глаза запали и были окружены большими синими кругами. Он стал похож на человека, который болен и боится.

После нервозности и напряжения процесса, а также долгих часов совещания, все последующее воспринималось как избавление. Харт был рад, когда судья огласил приговор, поблагодарил присяжных за их работу и в заключение стукнул несколько раз молоточком по столу, заканчивая всю судебную процедуру.

Харт чувствовал себя распаренным и усталым. Он бы с удовольствием выпил сейчас рюмку виски. Без комментариев он отказался репортерам дать какие-либо интервью, попытался не столкнуться с Дирингом, который подходил к присяжным, по всей вероятности, чтобы поблагодарить их и вышел в коридор поближе к лифтам.

Темноволосая девушка стояла одиноко в ожидании лифта. Харт украдкой взглянул на нее. Вблизи она выглядела милее, чем издали. Когда они вместе спускались в лифте, ему удалось посмотреть на нее внимательнее. Она была ростом приблизительно 155 сантиметров и весила около ста фунтов. Ее легкий костюм был модным, но стоил, видимо, недорого. То же относилось и к большой сумочке, ремень которой был накинут на плечо. Лицо было маленьким, овальной формы, и Харт вполне мог предположить, что в нормальных условиях оно было очень похоже на лицо эльфа. Но сейчас, судя по ее вздрагивающим губам, она находилась под сильным эмоциональным давлением, хотя хорошо держала себя в руках.

Внизу, на улице было еще более душно, чем в комнате для присяжных. Харт снял свою куртку и положил на руку. Он не думал, что Мэнни или Герта встретят его. Они же не знали, когда присяжные придут к единому мнению. До этого он успел распорядиться, чтобы его машину перегнали из гаража к зданию суда.

Из парадного вышли еще трое присяжных, но Харт оставался стоять на месте. Он смотрел на город и был рад, что снова сам себе господин и что может идти, куда пожелает.

А из здания люди все выходили и выходили: присяжные, репортеры, другие члены суда, вынужденные оставаться до конца. Среди них был и Джон Р. Диринг. Он подошел к нему и пожал руку.

— Я пропустил вас там наверху, доктор, когда благодарил других, — сказал Диринг. — Понимаю, что для вас это было нелегко.

Харт был рад, что Диринг этим ограничился и направился дальше к стоянке машин, где его ожидали большой лимузин и шофер в униформе.

Темноволосая девушка была еще недалеко. Она стояла на краю тротуара и опиралась рукой в перчатке на щиток, показывающий, что здесь находится автобусная остановка. Прошло уже много лет с тех пор, как Харт в последний раз ездил на автобусе, то тем не менее он почему-то помнил, что автобусы в этом направлении и в это время ходят с большим интервалом.

Следуя какому-то внутреннему побуждению, он остановил свою машину и обратился к девушке:

— Только не посчитайте меня навязчивым, мисс, но мне кажется, что в это время автобусы ходят крайне редко. Если вы едете в сторону Голливуда, я охотно подброшу вас к дому.

Она серьезно посмотрела на него.

— А в какое место Голливуда вы сами едете?

— Проеду почти через весь Голливуд, — ответил Харт. — До Сансет-стрит. Я содержу там аптеку.

Девушка продолжала смотреть на него.

— Я знаю эту аптеку. Однажды лакомилась в ней мороженым с содовой. Я была секретарем в актерском агентстве в полутора километрах от вашей аптеки.

— Значит, мы почти родственники, — улыбнулся Харт. — Я хорошо знаю Бена, руководителя агентства. Каждый вечер по вторникам мы вместе играем в покер. Вы живете там поблизости?

— У меня маленькая квартирка в двух кварталах от вас.

— В таком случае садитесь. Я подброшу вас к дому.

Когда Харт открывал дверцу, позади раздался тихий автомобильный гудок. Он увидел, что машина Диринга выехала со стоянки, а его собственная мешала той. Он двинулся вперед на несколько метров и увидел, как лимузин проехал мимо. Диринг благодарно помахал ему рукой.

Девушка села рядом и пригладила юбку.

— Очень мило с вашей стороны, — поблагодарила она. — Я вижу, это! человек вам не нравится. Тот, что проехал на машине. Мне он тоже почему-то не нравится. Похож на старого кота, который когда-то у меня был.

Харт кивнул:

— Я понимаю, что вы имеете в виду.

В этот ранний утренний час было легко ехать по пустынным улицам в сторону Сансет-Бульвара. Движения почти не было, и как только он набрал скорость, то почувствовал себя словно обновленным. Девушка молча сидела рядом с ним.

Когда остановились перед перекрестком, пропуская грузовик с утренними газетами, у него появилась возможность посмотреть на девушку.

— Чудесная ночь, не правда ли?

— Чудесная и теплая, — ответила она. — Могу представить себе, как вы рады вырваться из комнаты для совещаний и ехать сейчас домой.

— Я действительно рад. Временами там бывало очень неуютно.

— Хорошо вас понимаю. — Она провела языком по губам. Видимо, старалась принять какое-то решение. Некоторое время они ехали молча, а потом она сказала: — Вас не интересует, кто я такая?

Сняв перчатку, она протянула ему руку.

— Меня зовут Пэгги.

Харт снял правую руку с руля.

— Мое имя Джон. Но все зовут меня «док». И я к этому привык. Очень рад с вами познакомиться, Пэгги.

Ее ручка была нежной и маленькой, но неестественно теплой, почти лихорадочно горячей.

— Вы неважно себя чувствуете? — спросил он.

— Нет, нет, — ответила она. — Сейчас все уже хорошо. Все прошло.

Харт поостерегся задать ей другие вопросы.

А она между тем продолжала спокойно:

— Вы, вероятно, ломали голову над тем, почему я каждый день приходила на судебное разбирательство, не так ли?

— Мы все ломали себе над этим головы, — ответил он. — Мы почему-то были уверены, что вас вызовет для дачи показаний защита или обвинение.

Девушка, которая назвалась Пэгги, долго смотрела на него. А когда она заговорила, голос ее звучал спокойно, но решительно:

— Они не отважились.

— Кто не отважился?

— Защита.

Харт ожидал, что она продолжит, но девушка молчала. Они проехали несколько километров, прежде чем Пэгги сказала:

— Он получил то, что заслужил. И я рада этому.

Харт сказал:

— Значит, насколько я понимаю, Коттон вам не нравится.

— Вы же были на суде. Разве в нем есть что-либо, что может нравиться?

— Нет.

Она повторила:

— Получил то, что заслужил. И теперь его казнят, да?

Ее слова неприятно резанули уши. Она сказала это почти истерическим тоном, и он уже начал жалеть, что захватил ее с собой.

— Боюсь, что да, — спокойно ответил он. — Конечно, если его адвокат не подаст апелляционную жалобу или не представит материал, который потребует нового разбирательства.

— Какой материал?

— Довольно убедительные доказательства его невиновности.

— Например?

— В деле Коттона таким доказательством был бы, например, тот факт, что Бонни оказалась живой.

— Понимаю.

Ветер, дувший ему в лицо, тихое пение покрышек и приглушенный шум мотора доставляли Харту радость. Вот они проехали мимо Голливудской высшей школы. Он, наверное, вздохнет с облегчением, когда высадит Пэгги перед ее домом и пожелает ей спокойной ночи. В нормальных условиях это было бы, видимо, приятным знакомством, но сейчас какой-то внутренний огонь ненависти пожирал девушку. Из того немногого, что она сказала, можно было сделать вывод, что она одна из жертв Коттона.

Словно прочитав его мысли, Пэгги положила свою руку на него.

— Пожалуйста, только не сердитесь на меня. После всего того, что я о вас слышала, вы — очень милый человек, док. И я не хочу, чтобы вы злились на меня.

Харт искренне ответил:

— А я и не сержусь.

— Просто для меня это большой груз.

— Вот как! — сказал Харт и сразу заметил, как банально прозвучала эта его реплика.

— Вы серьезно?

— Что?

— Вы серьезно не сердитесь на меня? И, может быть, я даже вам немножко нравлюсь?

— Да, конечно.

— И достаточно для того, чтобы назначить со мной встречу?

Харт задумался.

— Да, — сказал он наконец, и говорил это со всей серьезностью.

— Когда?

— Предлагайте сами.

— Как вы смотрите не сегодняшнюю ночь?

— Вы, наверное, имеете ввиду завтрашнюю?

— Нет сегодня ночью. Сейчас.

Харт попытался в слабом свете щитка для приборов заглянуть в ее глаза.

— Это, что шутка?

Девушка медленно покачала головой.

— Нет. И не спрашивайте меня о причине, но сегодня ночью я не хотела бы оставаться одна. А вы в этом не раскаетесь, обещаю вам.

Все это выглядело абсолютно абсурдно. Харт не нашел ответа на это предложение. Он только повторял:

— Вы шутите.

— Я совсем ну шучу, поверьте мне, — стала умолять девушка. — Ведь всю дорогу из города вы только и делали, что смотрели на вывески баров и ресторанов и спрашивали себя, удобно ли будет сделать остановку и пригласить меня что-нибудь выпить.

Харт рассмеялся.

— Это, верно, — признался он.

— Теперь уже все закрыто. Так почему же вы не хотите зайти ко мне и выпить по рюмке мартини?

Харт неожиданно подрулил свою машину к тротуару и остановился.

— Послушайте…

Она посмотрела ему в глаза.

— Да?

Он решил действовать в открытую.

— Меня это, правда, не касается, но я хочу сказать вам по-честному, что миленькие девушки не приглашают к себе в два часа ночи незнакомого мужчину, если у них нет на уме чего-то определенного. Так что же кроется за этим?

— Ничего. Просто я не хотела бы оставаться одна.

— Почему?

— Если вы поднимитесь ко мне, я скажу вам.

Харт держал обе руки на руле.

— Слово «встреча» может иметь довольно много значений.

— Я знаю…

Она сказала это каким-то особенным тоном. Харт и рассердился, и взволновался. И еще он чувствовал себя усталым. Странные все-таки существа эти женщины. Они, видимо, уверены, что достаточно им немножко пококетничать с мужчиной, и все будет так, как они хотят. Но самое невероятное заключалось в том, что почти всегда они оказывались правы.

— Прошу вас, — сказала она спокойно.

Харт больше не раздумывал.

— Хорошо, — сказал он. — Только действительно на рюмку мартини.

Она откинулась на сиденье, держа руки на коленях.

— Там посмотрим…

Харт уже нажал было на газ, но сразу затормозил, так как рядом с ним остановилась патрульная машина и из нее вышел полицейский.

— Остановитесь на минутку, — сказал он. В следующую секунду он узнал Харта и крикнул через плечо своему коллеге: — Эй! Джо! Вылезай! Это наш док вернулся с войны!

Оба полицейских были рады вновь видеть Харта. Тот, что заговорил первым, сказал:

— Поздравляю вас, док! Вы правильно осудили Коттона. Мы как раз слышали радио.

Присутствие девушки в машине как-то неприятно стесняло Харта. Он посчитал, что ее следует представить.

— Очень приятно видеть вас, бравых молодцов. Разрешите представить. Мисс Пэгги…

— … Джонс, — добавила она.

Оба полицейские назвали свои имена, но осуждение Коттона их интересовало больше. Они возбужденно поведали Харту, что во всем районе заключались пари 8 к 2, что Коттона не осудят, а они оба поставили всю свою зарплату, что Коттона осудят. Оба полицейских были постоянными посетителями его аптеки и ему нравились, но тем не менее он был рад, когда у них заквакал радиотелефон и они были вынуждены уехать.

Харт медленно поехал дальше. Было бы лучше, если б он не повстречался с этими полицейскими. Несмотря на мировое значение этого города, он оставался в отношении сплетен настоящей деревней. Завтра утром все, начиная от швейцара ликеро-водочного магазина и кончая мэтром в его аптеке будут знать, что Джо Фини и Петт Хукер остановили в два часа ночи машину дока и увидели в ней маленькую девушку, которая представилась им пед явно вымышленным именем Джонс. И это — после выполнения им своего гражданского долга в качестве присяжного в процессе, который тянулся два месяца.

Пэгги положила руку на его колено.

— О чем вы думаете?

Харт не стал от нее ничего скрывать.

— О том, что даже сухой бизнесмен, ничего не знавший, кроме своего бизнеса, может попасть в щекотливое положение.

— Ну, уж теперь-то вы наверняка на меня разозлились, правда?

Харт продолжал действовать в открытую.

— Этого я не сказал. Но теперь попал в зависимость от обстоятельств.

— Каких?

— Теперь я просто обязан знать, кто вы и что от меня хотите.

 

2 сентября 1958 года 3 часа 00 минут

Квартира выглядела точно так, как и ожидал Харт: две комнатки, ванная и маленькая кухонька в одной из старых отремонтированных вилл, что были разбросаны по склонам холмов к северу от Бульвара.

Попивая вторую порцию мартини, харт должен был отдать должное девушке: она хорошо готовила коктейли, хотя они и были немного крепковаты, да вдобавок подавались в рюмках для виски.

«Встреча», как они ее называли, проходила по определенной схеме. Пэгги объявила, что она должна переодеться во что-нибудь более легкое. Но вместо того, чтобы предстать перед ним в обязательном в таких случаях неглиже, она появилась в красном шелковом халате, который не закрывал ее колен.

Потом села сбоку на кушетку и с кокетливой улыбкой и даже немного вызывающе посмотрела на него.

Харт вытер влажные ладони о брюки. Он пытался сказать что-нибудь остроумное, но ничего не приходило в голову.

С каким-то торжественным взглядом своих серо-синих глаз Пэгги придвинулась немного ближе.

— Вы сейчас раздумываете, не так ли?

— Над чем я должен раздумывать?

— Что на мне под халатом.

— Как вы точно угадали! — сознался Харт.

Неожиданно хриплым голосом она сказала:

— Кроме меня самой, под халатом ничего нет.

В следующий момент ее губы слегка коснулись его губ…

В машине Харт сказал, что заедет к ней разве только на рюмку мартини. Теперь он должен был вспомнить об этих словах, когда перегнулся через нее, чтобы достать из пачки пару сигарет и одну из них зажечь для нее.

— Что ж, после того, как ты меня заполучила, наверное, скажешь мне причину? — спросил он.

Пэгги взяла сигарету.

— Скажем так: я не хотела оставаться одна.

Харт затянулся.

— Но почему именно я?

Она долго смотрела ему прямо в лицо.

— Ты поверил, если бы я сказала, что ты был единственной причиной, по которой я приходила на судебное разбирательство, что два месяца и два дня я сидела и думала, как хорошо быть с тобой вместе?

— Нет, разумеется, не поверил бы, — ответил Харт. Годы, прожитые на Сансет, заставили его отказаться от многих иллюзий. — Мне почему-то кажется, что речь тут не в одиночестве, а в упрямстве. — Он приподнял ее голову, чтобы посмотреть в глаза. — Кому ты отомстила, Пэгги?

— Ты еще в машине сказал, что сегодня чудесная ночь.

Харт провел рукой по ее волосам и сказал:

— Ночь чудесная, но только это не ответ на мой вопрос.

— А ты считаешь, что я должна тебе ответить?

— Мне бы этого хотелось.

Какое-то мгновение она лежала молча, а потом, пошатываясь, встала.

— Извини меня, я хотела бы выпить стакан воды.

Когда она вернулась, походка ее была еще более неуверенной, а от нее самой попахивало джином.

— Ты уверена, что ходила пить воду? — спросил он ее.

Она честно ответила:

— Нет, я пила джин… — После этого она снова легла и без улыбки посмотрела на него.

— Как насчет того, чтобы объяснить мне, что все это значит?

— Ты обозлишься на меня.

— Возможно.

— И Гарри тоже.

Харт почувствовал, как на лбу у него выступили капельки пота. Но несмотря на то, что в комнате было душно, капли пота были холодные. Он заставил себя спросить:

— Какой Гарри?

— Гарри Коттон.

— Ты его хорошо знала?

Губы девушки скривились в горькой улыбке.

— Я — его жена. Его законная жена. Мы поженились в Техасе, когда у него еще было предприятие по борьбе с вредителями. — Девушка посмотрела на него. — Ну, а теперь можешь залепить мне пощечину.

Харт должен был взять себя в руки, чтобы подавить горькое чувство, поднимавшееся в нем. Должно быть, Коттон причинил ей горе, большое горе, раз упрямство завело ее так далеко. И не удивительно, что защита побоялась вызвать ее в качестве свидетеля.

— Почему ты считаешь, что я должен дать пощечину? — спросил он.

Горечью отдавали ее слова, когда она сказала:

— Гарри тоже сделал бы такое! Он не стеснялся путаться с любой женщиной отсюда и до Вако. И это началось уже с первой недели после свадьбы… Теперь я это знаю. В паузах он возвращался ко мне. Но в то же время он ревновал меня к первому встречному мужчине и устраивал сцены с побоями. Иногда он меня так избивал, что я не могла выйти на работу. — Постепенно голос ее стал пронзительным и резким. — И теперь он получил то, что заслужил! Ты слышишь, то, что заслужил!

— Да, я слышу, — спокойно ответил он.

Одно, по крайней мере, было ясно: это была ночь, когда он получил благодарность. Горечь и боль заставили Пэгги не только рассчитаться со своим осужденным мужем, но и поблагодарить его, Харта, за то, что он внес свою лепту — ровно двенадцатую часть — в его осуждение на смерть. Он попытался за это рассердиться на нее, но не смог. Да, должно быть она была вынуждена терпеть адские муки, раз была готова на нечто подобное.

— Сколько тебе лет, Пэгги? — спросил он ее.

— Двадцать четыре.

— Совсем ты не так уж стара, чтобы плакать, — дружелюбно сказал он. — Хотя выплакаться даже лучше. Но потом на всем этом поставить точку.

Пэгги покачала головой.

— Я уже пыталась.

— Он знал, что ты присутствуешь на процессе?

— Наверняка видел. Именно из-за этого я туда и ходила.

Казалось, ей было трудно об этом говорить. Харт спросил себя, сколько ей понадобилось влить в себя мартини и джина, чтобы решиться на то, что она сделала. Даже в таком состоянии, в каком она находилась сейчас, в ней было что-то благородное.

Харт сел и погасил сигарету.

— После того, как я выполнил роль инструмента в твоей мести, ты могла бы мне рассказать о себе и Коттоне.

— А чего тут рассказывать?

— Ты его очень любила, правда?

— Он был для меня всем на свете.

Действие крепкого джина, который она глотнула, начало сказываться, и она хихикнула.

— Ты меня понимаешь: всем, всем, всем на свете! Но я с ним расплатилась.

Харт покачал головой.

— Боюсь, что я не совсем понимаю.

Пэгги была довольна собой, повторив еще раз:

— Но я с ним расплатилась. — Ей было трудно выражать свои мысли. — Расплатилась, потому что сидела в зале суда и держала свой ротик на замке.

— О чем ты говоришь, Пэгги? — удивленно спросил Харт.

Джин и боль подточили стену молчаливости.

— Я говорю о Гарри.

— А что именно?

— Он этого не делал.

— Чего не делал?

Она посмотрела на него своими наполненными слезами глазами, словно удивляясь его непонятливости.

— Он не убивал Бонни Темпест, — сказала она. — Он не мог этого сделать. Я знакх..

Губы Харта словно сковало, он едва мог вымолвить:

— Откуда ты это знаешь?

Пэгги ответила:

— Потому, что она не убита. Я сама ее видела месяца четыре назад в Энзенаде.

— Ты совсем пьяна.

Пэгги согласно кивнула головой.

— Это правда. — Она вытерла рукой глаза. — Мне кажется, что я лечу в космосе. Но когда я видела Бонни, я не была пьяной. Она выкрасила себе волосы в черный цвет. — Пэгги положила руки на свои маленькие груди. — А здесь туго затянулась, чтобы выглядеть более плоской. Она живет под именем сеньоры Альверадо Монтес и выдает себя за богатую вдову из Венесуэлы.

История казалась фантастичной. Настолько фантастичной, что не могла быть правдой. Харт закурил сигарету и отвернул голову, чтобы не пускать дым в ее лицо.

— Видимо, ты повстречала девушку, которая похожа на Бонни Темпест?

Пэгги энергично затрясла головой.

— Нет, это была она сама. Я ее знаю. Наша контора одно время заключала с ней договоры. Она часто заходила в бюро и все жаловалась, что получает только нестоящие ангажементы. Потом она всем встала поперек горла и ее спровадили.

Харт сделал вид, что поверил этой шутке. Во всяком случае, он надеялся, что это шутка.

— А что тебе понадобилось в Энзенаде?

— Я была там с мистером Саттоном.

Харт облегченно вздохнул. Эти слова были как дуновение свежего воздуха, который пронесся по комнате. Этому он уж никак не поверил. Он слишком хорошо знал Бена Саттона.

Веселый шеф конторы любил выпить хорошее вино. А еще предпочитал игру в покер. Но он не был дамским угодником. Ему это не нужно. Он был женат на одной из самых красивых женщин Голливуда и супруги очень любили друг друга.

— Я тебе не верю, — просто сказал он.

Сидя в такой позе, нагнувшись вперед, Пэгги не замечала, что волосы падают ей на лоб. И когда она подняла голову, ей пришлось смахнуть волосы в сторону.

— И тем не менее все было так, как я говорю. А не так, как ты, вероятно, думаешь. Мистер Саттон вынужден был туда лететь, чтобы обговорить вопрос о роли с Грейс Томас. У его секретарши был грипп и он взял с собой меня.

Это было больше похоже на правду.

— Понимаю, — мрачно изрек он. — А потом ты увидела эту южноамериканскую даму, которая была похожа на Бонни Темпест.

Пэгги снова улеглась на кушетке.

— Она не только была похожа. Это была она сама.

— Ты с ней говорила?

— Что ты! Чтобы дать ей понять, что я ее узнала, и тем самым освободила бы Гарри от обвинения? — Она подняла руку и погрозила ему указательным пальцем. — Нет! Такого не будет! Он дождался газовой камеры… И я… маленькая девочка туда его и направлю. — Она потянулась, словно котенок, желающий поиграть.

Но Харт сейчас был очень далек от нежностей. Именно сейчас. Как ему хотелось знать, что в ее словах правда, а что ложь, вызванная пьяной силой воображения. Как бы то ни было, он все должен знать точно.

Он сказал:

— Я сейчас вернусь. — И вышел из комнаты.

Служебный телефон Бена он знал, но домашний должен был найти в телефонной книге. Некоторое время в трубке слышались гудки, потом послышался сонный голос Бена:

— Алло?

— Говорит док Харт, Бен. Прошу простить, что беспокою среди ночи, но у меня к вам очень важный вопрос.

 

2 сентября 1958 года 3 часа 59 минут

Саттон откашлялся.

— Ничего страшного, док. Буду очень рад, если смогу что-нибудь для вас сделать. О чем речь?

— У вас есть девушка, — начал Харт, но тут же поправился. — У вас есть служащая по имени Пэгги Джонс?

— Да, — ответил Саттон. — Вернее, была. Месяца два назад она уволилась и с тех пор я ничего не слышал о ней. А что?

Харт пропустил вопрос мимо ушей.

— И скажите мне еще, Бен. Вы брали Пэгги в Энзенаду, когда она работала у вас?

— Брал.

— Вы помните подробности этой поездки?

— Конечно. Мне нужно было обговорить кое-что с Г рейс Томас, а моя секретарша заболела гриппом. А в чем дело? Что случилось, док?

— Я сам еще точно не знаю, но не исключено, что я попал в очень неприятную ситуацию. Как долго вы там были?

— Если не ошибаюсь, два дня. А договор мне так заключить и не удалось, так как Грейс потребовала за свою роль больше, чем собиралась платить фирма.

Харт захотел закурить сигарету, но потом вспомнил, что забыл пачку на столике.

— Попробуйте вспомнить, Бен, — сказал он, — не упоминала ли Пэгги во время своего пребывания в Энзенаде, что видела какого-то знакомого?

Саттон некоторое время молчал.

— Н-нет, не помню, — наконец сказал он. — Если вы ее знаете, то должны знать и то, что она милая девушка, очень спокойная и сдержанная. Во всяком случае так было, когда она работала у меня. На посторонние темы она никогда не говорила.

— Вы уверены?

— Да, совершенно уверен, — ответил Саттон, а потом сразу добавил: — Подождите, док!

— Да, я слушаю.

— Я вспоминаю, что на второй день пребывания она появилась передо мной такая радостная, словно кошечка, которая только что полакомилась птичкой. Это было так необычно, что я даже не удержался от реплики.

— И что она ответила?

— Совершенно ничего. Только пожала плечами. Но я так же помню, что она улыбалась мне всю вторую половину дня, словно была чем-то очень довольна.

— Возможно, что так оно и было, — ответил Харт. — Большое спасибо вам за все, Бен.

Он повесил трубку и вернулся в другую комнату. Действие джина продолжалось. Забыто было все, в том числе и мщение Гарри. Она лежала с закрытыми глазами на спине. Ее маленькие груди ритмично поднимались и опускались.

Харт взял сигарету из пачки на столе и посмотрел на спящую девушку в свете зажигалки. У него было две возможности. Он мог уйти из этой квартиры и совершенно забыть о ней. Но мог попытаться вытянуть из нее еще кое-что. Он решил сделать последнее. Если его положение в обществе давало ему какие-то права, то оно в то же время налагало на него известные обязанности. Если Бонни Темпест жива, он должен об этом знать точно. Он все равно не смог бы жить с мыслью, что к смерти приговорили невинного человека.

Из своего опыта общения с женщинами он знал, что завтра Пэгги не скажет ни слова. То, что она ему наговорила, было следствием ее возбужденного и пьяного состояния. В своей ненависти к Коттону она утром будет все отрицать, так как твердо решила с ним рассчитаться.

Харт вздохнул и, отправившись в ванную, смочил полотенце. Вернувшись в спальню, он посадил девушку на кушетку и обтер холодным полотенцем сперва затылок, а потом лицо и грудь.

— Проснись, Пэгги! Ну, проснись же!

Она безвольно лежала в его руках и спокойно дышала. Харт попытался ее разбудить, похлопав легонько по щеке, но это тоже не имело успеха.

Мгновение он стоял в нерешительности, но потом понял, что ему надо сделать. Его аптека находилась совсем неподалеку, а там он найдет все, что нужно.

Он нашел сумочку девушки, но ключей в ней не оказалось. После короткого раздумья он поставил замок на предохранитель, чтобы он не мог закрыться, и осторожно прикрыл дверь за собой. За несколько минут с Пэгги ничего не случится.

Ветер продолжал дуть со стороны пустыни. Утро было теплое и снова обещало жаркий день. Харт открыл дверцу машины, а потом на мгновение остановился, чтобы бросить взгляд на дом, из которого вышел. Свет горел только в квартире Пэгги. Насколько он знал, его никто не видел ни входящим в дом, ни выходящим из него. Харт решил, что все так и будет, и улыбнулся.

На улице, где жила Пэгги, вообще не было прохожих, а на бульваре их было очень мало. За немногие минуты Харт доехал до своей аптеки.

Он пересек тротуар и открыл переднюю дверь. Из-за мер предосторожности против грабителей в аптеке горел ночной свет, так что был виден каждый ее уголок.

Кондиционер давал помещению свежий воздух, в то время как на улице было душно. В помещении стоял приятный запах духов, ароматизированного табака и вкусной пищи, но к этим запахам примешивался и запах лекарств. Уборщицы уже давно закончили свою работу. Пол блестел, как новенький.

Харт сразу прошел за аптечный прилавок и взял то, что считал нужным. Потом он добавил успокоительное для Пэгги, чтобы она смогла снова заснуть после того, как поговорит с ним.

Он еще не знал, что должен или сможет сделать в том случае, если выяснится, что Пэгги говорила правду, или в том случае, если она просто будет настаивать, что видела саму Бонни Темпест. Каким способом он может донести это до сведения прокуратуры, не выдавая источника информации?

И, несмотря на кондиционеры, ему вдруг в аптеке показалось, что и в аптеке, так же душно, как и на улице.

Наконец он принял решение. Он заставит Пэгги заговорить. Он заставит ее повторить то, что она ему уже сказала, и если после этого он придет к убеждению, что это правда, то позвонит своему адвокату и попросит у неге совета. Келли знает, как нужно поступить в таком случае. Он сможет подсказать, как протолкнуть дальше эту информацию и заставить суд пересмотреть дело Коттона, не втягивая Пэгги.

Возможно, он поставит себя в дурацкое положение, если поверит истории Пэгти. Ведь очень мало шансов, что это действительно правда. Бонни наверняка мертва. Коттон убил ее ради драгоценностей, а труп выбросил через иллюминатор.

Харт проверил, все ли взял, а потом отправился по проходу за прилавком. Внезапно он остановился, ему показалось, что в аптеке есть еще кто-то. Некто спрятался в одной из ниш молочного бара. Он увидел отраженное отображение силуэта в большой стеклянной витрине. В одном из ящичков бара находился его револьвер. Он вынул его и осторожно пошел назад — той же дорогой, что и пришел: через склад и кухню, чтобы ошеломить пришельца. В пяти шагах от ниши он остановился и сказал спокойно:

— Выходите! И поднимите руки вверх!

Но оттуда никто не вышел. Харт сделал еще два шага, а потом чуть не рассмеялся. Отражение, которое он видел, принадлежало Герте. Ее конский хвост демонстративно возвышался, а сама она сидела за столом, склонив голову на руки. Герта спала таким же спокойным сном, как и Пэгги, когда он уходил от нее. Рядом с ней на столе лежал его любимый шоколадный торт, на котором было написано: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, ДОК!»

У Харта сразу встала перед Глазами вся картина. Его служащие решили организовать ему торжественную встречу, как только узнали, что присяжные, наконец, пришли к единому мнению. Они долго ожидали его возвращения, а он в это время успел ввязаться в неизвестно какую историю с неврастеничкой, весь смысл жизни которой состоит теперь только в том, чтобы рассчитаться с человеком, которого она возненавидела всей душой. Так и не дождавшись его, все ушли по домам, но Герта осталась. Он буквально слышал ее, когда она оправдывала свое нежелание уходить: «Кто-то ведь должен остаться, чтобы сказать доку, что мы все рады его снова видеть!»

Он почувствовал себя побитым. Он бросил своих людей на произвол судьбы. Всех. Он уже хотел было положить руку на плечо девушки, но потом передумал. Ему нужно было как можно скорее привести Пэгги в чувство, а потом он вернется и отвезет Герту домой.

Короткая поездка назад к Пэгги показалась ему чрезвычайно долгой. Лишь выйдя из аптеки, он обратил внимание, что держит в руке револьвер. Чтобы не возвращаться и не отпирать двери снова, он предпочел сунуть его в карман куртки.

Его плохому настроению способствовало еще и то, что за время его отсутствия кто-то ухитрился поставить свою машину как раз на то место, где до этого стояла машина Харта, и ему пришлось проехать дальше вверх по холму почти до перекрестка.

Он шел к дому Пэгги, чувствуя себя усталым и раздраженным. Плохонькая лестница на второй этаж показалась ему слишком крутой. Дверь, которую он, уходя, прикрыл, теперь была распахнута и немного шевелилась под влиянием ветерка, который время от времени гулял по лестничной клетке.

Харт закрыл дверь за собой и запер ее на замок. После кондиционера его аптеки воздух в квартире Пэгти показался ему таким же, как в парилке сауны.

Когда он проходил мимо двери в спальню, он увидел в матовом стекле, что Пэгги все еще лежала на спине, только одну руку она положила себе на голову и подтянула одну ногу.

Харт сглотнул неприятный привкус во рту и прошел на кухню. Там он разложил на раковине свои лекарства. Налил немного нашатырного спирта и разбавил его водой, потом взял тюбик с нюхательной солью и все это понес в спальню, которая была освещена лишь светом из окна.

— Ну, все! Пора вставать, Пэгги!

Одна из подушек валялась на полу. Харт отпихнул ее ногой в сторону и поставил стакан на комод. Потом, держа трубочку с нюхательной солью, он нагнулся, чтобы просунуть руку под шею девушки и немного приподнять ее. И в этот момент он почувствовал движение позади себя и от стены отделилась тень. Харт успел подумать: открытая дверь! Ну, конечно же, это был не ветер!

Он попытался повернуться и выхватить из кармана револьвер, но было уже поздно. Своим движением Харт добился лишь того, что удар пришелся не по затылку, как намеревался сделать неизвестный, а по правому виску.

Когда он пришел в себя, какое-то время лежал неподвижно, чтобы сориентироваться. Он вернулся в квартиру Пэгги, развел для нее нашатырный спирт и понес все это в спальню. Нагнулся, чтобы приподнять ее, как вдруг некто отделился от стены и дважды ударил его: один раз по виску, а другой — судя по боли в голове — по затылку.

Ему понадобились большие усилия, чтобы открыть глаза. Потом он опустился на колени перед кроватью, коснувшись лицом ноги девушки. Наконец он уселся и зажег свет.

Пэгги Джонс, возможно, была жива, но с таким же успехом могла быть и мертва. Харт пощупал пульс. Его не было. Выходит, что жена приговоренного за убийство не сможет больше ни подтвердить, ни отрицать.

Насколько он видел, на ее теле не было никаких следов насилия, но валявшаяся подушка и поза девушки говорили сами за себя. Достаточно прижать пьяной девушке подушку к лицу и подержать так некоторое время, чтобы она ушла к праотцам. Да, Пэгги больше никто не обидит. И у нее нет больше ненависти к Гарри Коттону.

Он прошел в соседнюю комнату и взял кружку, в которой разводили мартини. Набрав в рот мартини, он прополоскал рот, а потом прошел на кухню и глотнул джина из почти пустой бутылки. Когда он собирался поставить бутылку на кухонный столик, она выпала у него из руки и разбилась.

Да, заварил он кашу, ничего не скажешь. Первым делом полицейский врач констатирует смерть Пэгги, а потом еще придет к выводу, что незадолго до смерти она совершила половой акт, насильно или добровольно. Никто не поверит его фантастической истории, что девушка сама напрашивалась на это, и только ради того, чтобы отомстить Гарри Коттону. Также не поверят и другим подробностям этой истории, которая покажется полиции неправдоподобной и только убедит ее, что этот удачливый коммерсант и аптекарь придумал ее с целью выкрутиться.

Даже не бросив взгляда на спальню, он прошел в гостиную и долго смотрел на телефон. Он должен был немедленно позвонить в полицию, но боялся этого.

Теперь Харт понял, каково было Коттону в каюте, когда он — как утверждал — проснулся и не нашел там Бонни. Каждый нерв его тела требовал, чтобы он удалил все следы своего пребывания в квартире Пэгги и бежал бы, куда глаза глядят.

Но вместо того он снял трубку, набрал номер и попросил соединить его с полицейским участком Голливуда. И когда на другом конце провода трубку взял полицейский сержант, он сказал ему все, что было нужно:

— Говорит Джон Харт. Звоню из квартиры 10 дома 5437 по Ла-Паломи-Драйв. Здесь произошло убийство.

 

2 сентября 1958 года 12 часов 05 минут

В прокуратуре Харту дали возможность одеть отглаженный костюм и свежую рубашку. Мэнни разрешили принести их, чтобы Харт смог сменить одежду, которая была на нем во время ареста и чтобы инспектор Гарсия смог отослать ее в лабораторию.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Келли.

Харт посмотрел на себя в зеркало, висевшее над умывальником, и перевел взгляд на адвоката.

— Неплохо, — сказал он наконец.

К своему собственному удивлению, он действительно чувствовал себя неплохо. В квартире Пэгги, в полиции, во время долгих часов допроса в отделе по расследованию убийств, где он должен был все снова и снова рассказать о случившемся, он был таким усталым и испуганным, что едва мог связанно говорить. А теперь почему-то чувствовал себя спокойно и надежно. Он повернулся и прислонился к умывальнику.

— Что вы на это скажете, Билл?

Высокорослый и худой, словно страдающий от истощения, адвокат сунул в рот очередную сигарету и выпустил дым через нос.

— На что?

— Поверят ли мне?

Устремив свой взгляд на инспектора Гарсия, Келли сказал:

— Трудно сказать. Трудно проследить за всеми извилинами официального полицейского мозга. Но вы не отступайте от правды. Вы вели себя, как глупец. Но за это не вешают. Если бы осуждали каждого мужчину, который заводил интрижку с миленькой девушкой, то за решеткой калифорнийских тюрем сидело бы три четверти мужского населения, включая и инспектора Гарсия.

Гарсия поднял вещи, которые снял Харт, и передал их чиновнику, который стоял вблизи.

— Все верно, — вздохнул инспектор. — Только нельзя давать себя поймать. — Он головой показал на дверь. — Вы знаете, куда отнести это, Том?

— Да, сэр, — ответил тот и вышел.

Харт натянул на себя свежую рубашку и повязал галстук.

— Что вы со мной сделаете, инспектор?

Тот пожал плечами.

— Если бы это зависело от меня, я бы вас арестовал, чтобы все время иметь под рукой, пока прокуратура не сможет предъявить вам обвинения. Честно говоря, я не знаю, вы ли убили малышку или нет, но в одном я уверен.

— В чем?

— Что это кто-то сделал. Неужели вы никого не видели, когда вернулись к ней?

— Не видел. — Харт осторожно дотронулся до своего затылка. — Только почувствовал какое-то движение позади себя.

— И не помните марку машины, которая стояла на месте вашей, когда вы подъехали к дому?

— Нет.

— Ну хорошо, — сказал Гарсия, — пойдемте в кабинет.

— Что вы скажете, Билл? Меня интересует, отпустят ли меня под залог, если вздумают арестовать?

Келли не смог ответить категорично.

— Это трудно сказать. Я уверен только в одном: прокуратуре будет намного легче, чем вам.

— Не понимаю.

— Посудите сами, — сказал адвокат, — и не будьте слишком наивны. Предположим, вы только что уличили человека в очень умно содеянном убийстве, а потом перед вами появляется один из ваших присяжных с фантастической историей, что он, дескать, по дороге домой взял с собой жену осужденного, что после получасового знакомства оказался в ее постели и утверждает, что эта женщина легла с ним в постель только для того, чтобы отомстить своему осужденному мужу. Хотя она и так отомстила ему своим молчанием, поскольку якобы видела женщину живой через четыре месяца после ее смерти.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — сказал Харт.

Келли закурил новую сигарету.

Инспектор Гарсия открыл дверь.

— Идемте, Харт.

Харт вошел в кабинет и сел на стул. Какой-то человек в возрасте Харта листал бумаги. Это был прокурор Мэнсон. Когда Харт садился, он поднял голову.

— Какое имя назвала Пэгги, когда говорила о встрече с убитой женщиной?

— Сеньора Альваредо Монтес.

Мэнсон нашел ответ, который искал.

— Да, я вспоминаю. — Он вздохнул и положил бумаги на стол. — Вам, наверное, будет интересно узнать, мистер Харт, что мы несколько часов назад запросили полицию Энзенады и как раз сейчас получили ответ, что приблизительно в то время, о котором вы говорили, ни в одном отеле не проживала женщина с таким именем.

Харт не знал, что ему сказать и промолчал.

Мэнсон продолжал:

— И прошу вас, не поймите меня неверно. Мы не собираемся рассматривать дело односторонне. Наша обязанность защитить невиновных и покарать виновных. Чтобы достичь этого, мы используем все находящиеся в нашем распоряжении средства.

— Я в этом убежден, — сказал Харт.

Мэнсон снова посмотрел бумаги.

— Предположим, что девушка действительно видела женщину, похожую на покойную миссис Диринг. По моему мнению речь здесь может идти только о сходстве. Вы сами сидели столько недель в суде и в итоге пришли к единому мнению, что Бонни Темпест мертва.

— Правильно, — согласился Харт.

— А теперь вернемся к вам, мистер Харт, — сказал Мэнсон. — Боюсь, что вам придется предстать перед судом. Думаю, что обвинение не поверит вашей истории. — Он на мгновение замолчал и посмотрел на Харта, а потом продолжил: — Но я вам верю. Как и вы в своей профессии должны разбираться в медикаментах, так и я должен разбираться в человеческих душах. Вы родились в этом городе, прожили тут всю свою жизнь. И не были замечены ни в чем предосудительном, если не считать двух-трех нарушений правил дорожного движения. У вас есть деньги и вы пользуетесь уважением в городе. Вы относитесь к городской элите. И если я, как мужчина, могу понять любовную интрижку с Пэгги Джонс, то я совсем не могу понять, зачем вам понадобилось ее убивать.

— Я ее не убивал, — сказал Харт. — После того, как я переговорил с Беном Саттоном, вернулся в спальню и увидел, что она заснула…

— Знаю, знаю, — перебил его Менсон. — Вы уже рассказывали об этом пять раз. И если ваша история правдива, а я полагаю, что так оно и есть, то, значит, во время вашего отсутствия в квартиру пробрался кто-то и задушил миссис Коттон.

Келли сунул в рот очередную сигарету и прикурил ее от окурка.

— Что будет с моим клиентом, господин прокурор?

Мэнсон посмотрел на адвоката.

— Если я его сейчас арестую по подозрению в убийстве, вы наверняка напишите протест.

— Я не только его напишу, я его уже написал. И судья ждет, чтобы его подписать.

— А если я его все-таки арестую по подозрению в убийстве?

— Вы же сами только что сказали, что не верите в это.

— Я действительно не верю.

Келли предложил выход из положения.

— Почему бы вам не отпустить Харта под расписку? Или под мою опеку, если вам так больше нравится. Я даю вам слово, что приведу его в ваш кабинет сразу после уведомления, что против него выдвинуто обвинение.

Мэнсон на мгновение задумался, а потом кивнул.

— Учитывая ваше и Харта положение в обществе, я пойду на это. Я отпущу Харта под ваше слово до тех пор, пока прокуратура решает — выдвинуть ли против него обвинение или нет.

— Большое спасибо, — сказал Харт. — Уверяю вас, что я не покину этого города и не брошу на произвол судьбы свое состояние в полмиллиона долларов.

Мэнсон сухо сказал:

— Это я тоже принял во внимание. — Он кивнул инспектору. — Вы можете выдать мистеру Харту его вещи.

Гарсия вынул из кармана коричневый конверт и протянул его Харту. Раскладывая вещи по разным карманам и надевая на руки часы Харт спросил:

— Значит, я освобожден?

— Пока да.

Харт встал.

— Я как раз подумывал о том, могу ли обратиться к вам с необычной просьбой?

— С какой?

— Не мог бы я поговорить с Коттоном? Инспектор Гарсия может меня сопровождать.

— А почему вам хочется с ним поговорить?

— Я и сам точно не знаю. Видимо, в какой-то степени надеюсь: он скажет мне нечто такое, что поможет, если мне придется предстать перед судом.

— Например?

— Может, он знает человека, у которого были бы основания последовать за мной и Пэгги в ее квартиру и убить ее.

Инспектор Гарсия запротестовал:

— Ну знаете, Харт! Это уж чересчур!

Но Мэнсон пожал плечами.

— Не возражаю.

Харт вместе с Келли остался ждать в коридоре.

— Что вы об этом думаете? — спросил он. — Почему меня не арестовали?

Келли пожал плечами.

— Вы же его слышали. Я лично думаю, что фантастическая история, которую рассказала вам Пэгги, вызвала в нем известные сомнения. Сейчас он, возможно, спрашивает себя, а не осудил ли на смерть невинного человека. Я думаю, он надеется, что в случае ошибки вы поможете ему выстирать грязное белье.

— Каким образом?

— Позволив себя убить. Подумайте сами. Если Бонни каким-то чудесным образом осталась жива, а Пэгти вынуждена была умереть, потому что знала об этом, то для убийцы будет самым умным убрать и вам тоже. Тогда — так думает Мэнсон — он его схватит, и все будет о’кей!

— Если не считать меня?

— Да, если не считать вас.

Из кабинета вышел инспектор Гарсия.

— Сейчас его приведут.

Хотя Харт видел Коттона в течение семи недель, с трудом узнал его. После приговора суда он буквально за одну ночь весь как-то сморщился. Глаза его словно умерли и лежали глубоко в глазницах.

— Я вас знаю, — сказал он Харту. — Вы один из присяжных.

— Да, — ответил Харт.

Коттон открыл было рот, словно собираясь обругать его, но у него не хватило на это сил.

— О’кей! Вы признали меня виновным, — наконец сказал он. — Видимо, вам доставляет удовольствие видеть осужденного и обвиненного в преднамеренном убийстве, так?

Харт спокойно спросил:

— Вы убили Бонни, Гарри? Разговор между нами. Теперь все равно ведь ничего не повредит.

Коттон долго молчал. Потом сказал:

— Я сам этого не знаю. Но думаю, что не убивал. Каким бы пьяным ни был человек, он все равно должен об этом вспомнить. Если бы я не забрал эти проклятые драгоценности, у вас бы даже не было мотива для преступления. — Он покачал головой. — Нет, я не думаю, что убил ее.

— Пэгги, ваша жена, тоже не верила этому, — сказал Харт. — И она поведала мне вчера ночью, что вы не могли этого сделать.

Коттон саркастически рассмеялся.

— Это я уж точно знаю! Я видел, как она сидит в зале суда каждый день, наслаждаясь, в ожидании обвинительного приговора. — Он перестал улыбаться, и голос его зазвучал хрипло: — И трудно винить в этом малышку — ведь я не скрасил ей жизнь.

Харт решил вести разговор в преднамеренно жесткой манере.

— Она мертва, Гарри. Пэгги убили этой ночью. И, кажется, из-за того, что она сказала мне, будто вы не можете быть виновным. Она уверяла, что четыре месяца спустя после так называемого убийства она видела Бонни в Энзенаде.

В комнате, где они находились, стоял стол. Коттон схватился за его край, чтобы не упасть.

— Послушайте, не надо отпускать такие злые шутки!

— Я и не думаю этого делать, — уверил его Харт.

— И Пэгги действительно мертва?

— Да.

Коттон начал искать сигареты, которых у него не было, и Харт предложил ему свою пачку. Коттон сунул сигарету в рот и закурил.

— Бедняжка, — сказал он спокойно. — У нее был лишь один недостаток: у нее не было ума даже на пять центов. Как бы я с ней не обращался и сколько бы ей не изменял, она все-таки любила меня. И вы говорите, ее больше нет?

— Да.

А до своей смерти она сказала вам, что видела Бонни?

— Да.

— Почему же она промолчала на суде? — спросил он и сам же ответил себе. — Она, конечно, хотела, чтобы меня осудили. Тогда бы я принадлежал только ей. А кто ее убил?

Харт не видел смысла в том, чтобы еще больше запутывать ситуацию, сказав, что под подозрением находится он сам, и вместо этого ответил:

— Полиция еще не пришла к выводу. А вы не знаете человека, который имел бы основания ненавидеть ее?

Тот покачал головой.

— Нет, не знаю. Вообще-то она была очень милая женщина.

Инспектор Гарри явно хотел, чтобы они закончили беседу.

— Если у вас все, мистер Харт, — сказал он, — я пошлю его снова наверх.

— Еще один вопрос, — сказал Харт. — Подумайте тщательно, Коттон, и скажите мне следующее: кто в «Цире» начал активные действия — вы или Бонни?

— Бонни, — ответил он. — Я, разумеется, ничего не имел против. Я ведь как раз разыскивал себе милашку. И знал, что у нее есть деньги. Достаточно было взглянуть на драгоценности, которые были на ней.

— Ну, а после вашего знакомства, кто из вас стал, если можно выразиться, заводилой?

— Я бы сказал: мы оба, — сказал Коттон. — Но поехать на яхту предложила, естественно, она. Я еще помню о споре с каким-то стариком в Санта-Монике, который утверждал, что мы сняли комнату и сожгли матрац. Потом помню, как отплывали на моторной лодке от пирса Санта-Моники. Не особенно и хотелось туда ехать, но она обвинила меня в трусости, и я поехал.

Харт обдумал все то, что узнал от Коттона. Возможно, этот разговор и не был потерей времени. Он узнал две вещи, о которых не упоминал адвокат Коттона. Первое: попытка знакомства была сделана Бонни. Второе: пригласила его на яхту тоже она. У него в голове появились какие-то смутные мысли, но он никак не смог дать им нужное направление.

— Скажите мне еще одно, — сказал он, — как она себя вела, когда вы были с ней вместе?

— Вы спрашиваете, как вела себя Бонни? — Коттон оперся бедрами о стол. — Странно.

— Что было странного?

— Что вы меня об этом спрашиваете? Я все утро думал об этом. А теперь, оглядываясь назад, могу сказать, что она боялась.

— Боялась вас?

— Нет.

— Своего супруга?

— Тоже нет.

— Кого же она тогда боялась?

Коттон покачал головой.

— Не знаю. Я бы даже сказал, что она боялась не КОГО-ТО, а ЧЕГО-ТО. — Он помолчал, а потом добавил: — Да, именно так. Между рюмками и во время других пауз Бонни подходила к окну и смотрела в него. Она, казалось, не знала покоя и не всегда отдавала отчет в своих словах.

— И что же она говорила?

— Не помню. Я не обращал тогда внимания на ее слова. Думал, что она пьяна.

Харт ничего не сказал.

Гарсия надел шляпу и цинично улыбнулся.

— Вам все это нужно было говорить во время судебного разбирательства, Коттон. О’кей, а теперь скажите мне следующее: если вы ее не убивали, то кто же? И как унесли ее тело из каюты?

Сигарета обожгла пальцы Коттона, но он продолжал ее держать, словно пальцы уже потеряли чувствительность, а потом аккуратно положил ее в пепельницу, что стояла на столе.

— Не знаю, — спокойно ответил он. — Если бы я мог ответить на этот вопрос, то сейчас не находился здесь.

 

2 сентября 1958 года 13 часов 23 минуты

Келли ждал в коридоре перед дверью прокурора.

— Ну, что-нибудь узнали, док?

Харт покачал головой.

— О Пэгги — ничего. Но Коттон заявил, что Бонни чего-то или кого-то страшно боялась.

Инспектор Гарсия заметил улыбаясь:

— Да подумайте сами, мистер Харт, если бы вышли замуж за миллионера, да еще обманывали своего мужа, то поверьте мне, вы тоже часто смотрели бы в окошко.

— Возможно, вы и правы, — согласился он.

Двое полицейских в форме, которые привели Коттона из его камеры, снова повели его к лифту. Когда они проходили мимо группы в коридоре, Коттон замедлил шаг и заставил остановиться его провожатых. Лицо его было искажено злобой, когда он посмотрел на Харта.

— Они мне сказали, что вы были у Пэгги, когда она была убита. Они мне сказали, что вы оба напились, а потом вы задушили ее подушкой, чтобы она не выдала, что вы…

— Мы понятия не имели, что он об этом не знал, — начал оправдываться один из полицейских перед испектором Гарсия. — Обо всем этом написано в утренних газетах.

Это неправда, Коттон, — ответил Харт. — Я у нее был, но я ее не убивал.

— Это вы так говорите, — ответил Коттон. — И все потому, что у человека есть деньги. А меня казнят за убийство потаскушки, хотя никто в точности не знает, жива она или мертва. А вы, наоборот, убиваете такую милую девушку, как Пэгги, являетесь с полицией и даже приходите, чтобы расспросить меня.

И прежде чем конвойные успели вмешаться, он ударил Харта кулаком в лицо.

Гарсия кивнул в сторону лифта.

— Отведите его в камеру.

Полицейские потащили упирающегося Коттона дальше по коридору…

— Теперь вы видите, чем все это кончается, — сказал инспектор. — Даже лучшие друзья будут подозревать вас. Я бы на вашем месте переждал это время в камере и дождался, пока вас не обвинят или не оправдают.

С этими словами он ушел в кабинет прокурора и закрыл дверь.

Келли обеспокоенно спросил:

— С вами все в порядке, док? Удар был превосходный.

Харт отнял платок ото рта.

— Да, все хорошо. Только губа немного опухла.

— Мы лучше спустимся на грузовом лифте и выйдем через боковой выход, — сказал Келли. — Сюда никого не пустили, но внизу ожидает целая банда репортеров и фотографов.

Спускаясь на лифте, Харт почувствовал, как много он успел пережить, и все это случилось за какие-то двенадцать часов. Казалось невероятным, что только 12 часов назад он уговаривал миссис Слэгл изменить свое мнение.

Внезапно он понял, что к нему обращается Келли.

— Пока вы разговаривали с Коттоном, — говорил адвокат, — я позвонил Джиму Мастерсону и поручил ему выделить для этого дела двух лучших людей. Полиция, правда, проследит все следы, но, я думаю, переутомляться она не будет. Мэнсон считает, что вы преподнесли ему вымышленную историю, но он не захочет рисковать на тот случай, если вы все-таки сказали правду. — Келли снова закурил. — За всем этим делом скрывается гораздо большее, чем нам известно. И наша задача заключается в том, чтобы выяснить все до того, как прокуратура предъявит вам обвинения. Вы очень устали, док?

— Скорее какой-то оглушенный, чем уставший.

— Я так и думал. — Келли вывел его через боковой выход, они миновали стоянку полицейских машин и направились к частной стоянке, которая находилась только в следующем квартале. — Я бы хотел, чтобы вы кое-что сделали. Поезжайте в Беверли-Хиллс и поговорите с Ди-рингом.

— Я должен с ним поговорить?

— Да.

— Но почему я?

— Потому что с вами он будет держаться менее официально, чем с человеком из агентства. Ведь вы в конце концов были одним из присяжных, которые вынесли обвинительный приговор человеку, обвиненному в убийстве его жены. Попытайтесь узнать как можно больше о его жизни с Бонни. Знаете, на что надо обратить внимание? Почему он решил на ней жениться, как они ладили друг с другом, прежде чем она снова начала пить. А в первую очередь попытайтесь выяснить почему, по словам Коттона, Бонни чего-то боялась. Может быть, он сумеет в этом помочь.

Губа Харта снова закровоточила. Он прижал ко рту носовой платок.

— Если вы считаете, что так нужно, я попытаюсь. Только сомневаюсь, захочет ли он говорить со мной.

Мэнни в это время уже уехал в аптеку, но Герта ждала Харта. Когда она увидела, что они идут в ее сторону, она выскочила из-за руля большой машины Харта и поспешила им навстречу.

— За вами следили? — спросил Келли.

— Нет. По крайней мере, думаю, что нет. После того, как Мэнни передал одному из людей Гарсия белье для вас, он сказал, что мы должны немедленно возвращаться в аптеку. А потом мы заехали на эту стоянку и я осталась ждать, А Мэнни поехал обратно на такси.

— Все и хорошо, — заметил Келли. — У дока и так полно неприятностей, так что репортеры ему не нужны. — Он протянул Герте ключ от своей машины и показал на синий лимузин, стоящий неподалеку. — Мы поменяемся машинами. — Я поеду в машине дока и постараюсь сделать так, чтобы за мной увязались репортеры. Немного спустя поедете в противоположную сторону. Машину поведете вы, Герта. — Он взглянул на Харта. — А вы по возможности сидите в машине незаметно.

Для Харта это прозвучало несколько мелодраматично. Но с другой стороны, ему совсем не хотелось тянуть за собой хвост репортеров.

— Ну, ладно, поехали, — сказал Келли. — Позвоните мне после того, как поговорите с Дирингом. — Он сел в машину Харта. — Да, еще одно. И, возможно, важное. Джим Мастерсон просил спросить вас, кто видел, как вы брали Пэгги или ехали с ней. Конечно, из тех людей, которых вы знаете.

Харт задумался, потом сказал:

— Два человека, во всяком случае, видели.

— Кто?

— Мистер Диринг и его шофер.

— Вы сказали об этом инспектору Гарсия?

— Да.

— Еще кто-нибудь видел?

— Наверное. Ведь из здания выходило много народу. А по дороге к ее квартире я останавливался, чтобы поговорить с Джо Финном и Наттом Купером.

Келли на мгновение задумался.

— Думаю, что мы можем обоих вычеркнуть из нашего списка. Но когда будете говорить с Дирингом, попытайтесь, если он снизойдет до этого, расспросить его как можно подробнее о его шофере.

Адвокат отсалютовал им рукой и выехал со стоянки. Герта открыла дверцу машины Келли и проскользнула на место водителя.

— Куда мне вас отвезти? — спросила она Харта.

Тот вздохнул и сел с ней рядом. По ее поведению он мог понять, что девушку очень трогает то, что случилось с ним. Он понимал, что она неравнодушна к нему. Он видел это все время. Это было вызвано тем, что он был общительным и добродушным человеком, потому что обращался с ней и другими служащими дружественно, потому что его знали многие из «сильных мира сего», занятые в шоу-бизнесе, и еще много всяких «потому что».

— Так куда мы поедем? — снова спросила Герта.

Харт закурил сигарету.

— Поезжайте по Уилшир-бульвару или Сансет-бульвару в Беверли-Хиллс. Я не знаю точного адреса. По дороге мы остановимся у телефонной будки и посмотрим.

Ни один из них не сказал больше ни слова, пока девушка не проехала около двух миль. Потом ларт сделал попытку заключить мир с ней.

— Послушайте, Герта…

Она продолжала смотреть на дорогу.

— Вам совсем не нужно что-то мне объяснять. Меня ведь не касается, с какими девушками вы связываетесь. Я ведь только официантка в вашем заведении. И ваша частная жизнь меня не касается.

— Что ж, пусть будет так, как вы хотите, — ответил он.

— Кроме того, я знаю, что для вас ничего не значу. Вы милы со всеми служащими.

— Пытаюсь быть таким.

— А я зла на саму себя.

— Почему?

Герта посмотрела на него мокрыми от слез глазами.

— Потому что стала дурочкой. За те два месяца, что вы пробыли в суде, я чуть не умерла. Поэтому и вчера после того, как все разошлись по домам, я осталась в аптеке. Хотела вам понравиться. Надела свое лучшее платье и прихорошилась, насколько это было возможно. Хотела вам понравиться как женщина. Но вы даже не пришли. Слишком были заняты девчонкой, которую подхватили на автобусной остановке.

Харт спросил себя, может ли мужчина когда-нибудь понять женщин.

— Послушайте, Г ерта, — начал он спокойно.

— Я знаю, — перебила она его. — Вы, наверное, часто слышали от меня, что если я когда-нибудь свяжусь с мужчиной, то только после обручального кольца. Но если бы вы понимали женщин, то знали и то, что могут быть исключения. Уже в первую неделю, как я стала работать у вас, вы понравились мне так, как никогда не нравился ни один мужчина. Я бы с удовольствием стала вашей девушкой. Но вы вообще никак не реагировали. — Она еще больше расплакалась. — Вы никогда не понимали, как я страдаю. Вы всегда обращались со мной как с бесчувственной куклой.

Харт снова вздохнул. Только этого ему и не хватало — слез истерической женщины.

— Послушайте, Герта, — мягко сказал он, — остановитесь у первой бензоколонки и заправьтесь горючим. А я полистаю пока телефонную книгу. Потом поедем дальше.

Она так и сделала.

Из опыта он знал, что есть только одна возможность утешить Герту. Но как раз этого он хотел избежать. И сказал единственное, что ему пришло в голову в этой ситуации:

— Мне очень жаль, что так получилось, Герта.

С этими словами он положил свою руку на ее, но она резко дернулась.

— Не прикасайтесь ко мне!

— Хорошо, не буду.

Телефонная книга висела в будке на цепочке. Харт записал адрес Диринга на обратной стороне рецепта и, повинуясь внутреннему побуждению, выписал телефон миссис Слэгл. Он обратил внимание, что она жила на пути к Дирингу. Может быть, есть смысл заскочить к ней? Ведь не исключено, что она противилась обвинить Коттона не только из-за отсутствия трупа, но и по какой-нибудь другой причине.

Когда он вернулся к машине, Герта все еще продолжала плакать, и служащий решил быть галантным:

— Этот человек ведет себя грубо по отношению к вам, мисс? — спросил он. — Может вызвать полицию?

Герта покачала головой.

— Не надо.

И тут служащий внезапно узнал Харта по фото в газете.

— О, а я-то думал, откуда мне кажется знакомым ваше лицо, — сказал он. — Вы тот самый Харт, который убил девушку этой ночью, не так ли? — Он схватил железную палку. — Почему вы не в тюрьме? И что вы собираетесь сделать с этой девушкой?

Харт заплатил за бензин и сел за руль. Он уже не чувствовал себя усталым и не чувствовал себя смущенным. Он был просто взбешен. После того, как он прожил всю свою жизнь как добропорядочный гражданин, все, начиная от прокурора и кончая служащим бензоколонки, начали обвинять его чуть ли не во всех смертных грехах.

— Спросите об этом полицию, если вас это так интересует, — бросил он и включил первую скорость.

— Я так и сделаю, — прокричал ему вслед служащий.

Когда Харт выехал с территории бензоколонки и влился в общий поток движения, он посмотрел в зеркальце заднего обзора. Служащий, видимо, не шутил. Он уже стоял в телефонной будке и набирал номер.

Герта уже перестала плакать.

— Если бы вчера вечером вы вернулись домой, ничего бы этого не случилось.

Харт недовольно ответил:

— Знаю. Вы мне это уже говорили. Вы не только испекли торт, но были так же готовы зажечь свечу.

Герта покраснела.

— Я знаю. Я веду себя отвратительно и прошу прощения. Но этот парень вывел меня из себя. А как он на вас смотрел! Можно было подумать, он уверен, что вы кого-то убили.

— А вы в этом не уверены?

Она энергично покачала головой, так энергично, что ее «конский хвост» начал раскачиваться.

— Нет, я этому не верю! И никто не заставит меня поверить, что это сделали вы.

Как-никак, но все-таки утешение.

— Чудесно, — сказал он. — Если я предстану перед судом, то попрошу Келли, чтобы он выдвинул вашу кандидатуру в качестве одного из присяжных…

Дом Диринга был большой и построен из кирпича и натурального камня. Он стоял в стороне от улицы на высоком холме, откуда можно было видеть весь город. Дом был почти скрыт эвкалиптами и высокой каменной стеной, которая сверху была усеяна стеклянными осколками. Широкие ворота были открыты.

Харт остановил машину на подъездной дороге.

— Вам, наверное, лучше подождать здесь.

Герта вышла из машины с другой стороны.

— Исключено, — заявила она, а потом улыбнулась. — Может быть, мистеру Дирингу нужна хорошенькая горничная.

Харт пожал плечами и нажал на кнопку. Он слышал, как прозвонил звонок, но прошло довольно много времени, а за дверью было тихо. Наконец ее открыл шофер, который водил машину Диринга.

— Что вы желаете?

— Меня зовут Харт, Джон Харт, — представился он. — Спросите, пожалуйста, у мистера Диринга не может ли он уделить несколько минут мне. — А увидев, что тот в сомнении покачал головой, добавил: — Я был одним из присяжных в деле против Коттона.

— Да, да, конечно! — сказал шофер. — Прошу вас, входите! И вы, молодая дама! Я сейчас же скажу мистеру Дирингу.

Когда он ушел, Герта подняла рукой свою прическу, выставив бедро в сторону, передразнила шофера: — Я сейчас же скажу мистеру Дирингу!

Но Харту сейчас было не до шуток. Комната с высоким потолком очень подходила ко всему облику дома. Она была почти 15 метров ширины и довольно длинной, так что большой концертный рояль выглядел в ней как игрушка.

На стенах висело несколько африканских масок. А пониже, помещенные в стеклянные ящики, красовались модели кораблей — парусников, паровых судов, яхт, включая и модель яхты Диринга, которая в свое время была представлена суду как вещественное доказательство, свидетельствующее о том, что человек мог покинуть каюту только через иллюминатор или же, естественно, через дверь.

Герта напрасно пыталась скрыть свой страх.

— Ух ты! От такого и поджилки затрясутся. Жить в таком доме все равно, что жить в этих… как их, музеях. Как называются эти каменные дворцы, в которых хоронят королей и богатых людей?

— Мавзолеи.

— Да, правильно. И не удивительно, что Бонни иногда отсюда сбегала и веселилась на стороне. Любая девушка сойдет с ума, если ее заставят жить в таком дворце.

Харт повернулся, поскольку в комнату вошел Диринг.

— Добрый день, мистер Харт, — улыбнулся финансист. — Чем могу быть вам полезен?

— Это мы выясним, — ответил Харт. — Полагаю, вы читали уже отчет в газете, касающийся меня?

Диринга это, казалось, развеселило.

— Да, читал. — Он показал на диван. — Может быть, вы и дама присядете?

Усаживаясь на диван, Харт смотрел на его лицо. Вблизи оно не казалось таким безучастным. Даже если он действительно напоминал собой усталого кота, как сказала ночью Пэгги, то этот кот еще не потерял вкуса к сметане. Он очень заинтересовался ногами Герты и довольно часто бросал на нее взгляд.

Харт кашлянул.

— Я полагаю, вы и ваш шофер видели вчера, как миссис Коттон садилась в мою машину?

— Да. И хотя каждый день видел ее на заседании, я был удивлен, узнав ее имя.

— Я тоже был удивлен, узнав ее имя, — сухо сказал Харт. — Хотел бы вас спросить вот о чем: вы случайно не заметили человека, который бы наблюдал, когда она садилась в мою машину?

— Нет, никого не видел.

— А ваш шофер?

Диринг нажал на одну из кнопок.

— Если желаете, можете сами его об этом спросить. А пока мы ждем Майера, позвольте мне, в свою очередь, задать вам вопрос: правду пишут в газетах, что миссис Коттон незадолго до своей смерти заявила, будто видела мою жену в Энзенаде?

— Да. С волосами, выкрашенными в черный цвет, и в роли богатой вдовы откуда-то из Южной Америки.

Диринг на мгновение задумался.

— Какой абсурд! Бонни мертва. Ее убил Коттон. Вы сами были одним из присяжных, которые его осудили.

— Это я знаю, — сказал Харт. — Но, понимаете, я не убивал Пэгги. И исхожу из той теории, что ее убил некто только за то, что она видела Бонни.

— Другими словами, чтобы заткнуть ей рот.

— Вот именно.

Диринг словно залез в свою скорлупу и его любезность значительно поуменьшилась. Он повторил:

— Настоящий абсурд! Бонни мертва. И я должен сказать, мистер Харт, ваш приход сюда свидетельствует о плохом вкусе. В итоге все сводится к тому, что вы, чтобы спасти свою шею от петли, выдумали какого-то мифического убийцу с определенным мотивом, и утверждаете, что засудили невинного, что моя жена каким-то образом и по каким-то причинам затащила на борт яхты Коттона, а потом исчезла из каюты вопреки всем физическим законам, заставив его самого расхлебывать кашу или, точнее, посадив его на скамью подсудимых.

— Да, все приблизительно так, как вы говорите, — ответил Харт.

Диринг с серьезным видом посмотрел на свои ухоженные руки, потом сказал:

— Я этому не верю.

Харт поднялся.

— Вы не одиноки в своем мнении. Но не могу ли я задать вам довольно интимный вопрос? Какие отношения были у вас с Бонни?

Диринг холодно ответил:

— Мне кажется, что все это выяснилось во время процесса. Я был глупцом, что женился на ней. За очень редким исключением, каждый пожилой мужчина — настоящий осел, если жаждет жениться на молодой. Знаете, для любого человека не такое уж большое удовольствие сидеть в зале суда и слушать о любовных похождениях своей жены.

— Вполне это понимаю. Вы извините меня за мою навязчивость, но, может быть, вы мне ответите еще на два вопроса, прежде чем я уйду.

— Смотря какие это будут вопросы, — холодно заметил Диринг.

— Где находится ваша яхта в настоящее время?

— В Ньюпорте. В гавани для яхт.

— Вы доверяете команде?

— Полностью.

— И последний вопрос. Вы не могли бы подсказать, кого или чего боялась Бонни во время ее последнего, если так можно сказать, турне с Коттоном?

Диринг, казалось, удивился.

— Не помню, чтобы этот вопрос поднимался на процессе.

— Он и не поднимался. Нам сказал об это Коттон сегодня утром.

— Понимаю, — сказал Диринг. — А мой ответ на ваш вопрос будет звучать отрицательно: нет. И я не могу себе представить, чтобы моя жена чего-нибудь боялась. Ну, а теперь, если вы меня извините, Майер вас проводит. — Когда шофер-дворецкий вошел в комнату, Диринг добавил: — Майер, мистер Харт хотел бы задать вам вопрос. Вы ведь видели мистера Харта и молодую даму, которая была убита этой ночью, у здания суда вчера вечером.

— Да, сэр. Его машина перекрыла выезд, и я вынужден был подать сигнал.

— Это я знаю, — ответил Харт. — Я хотел вас спросить вот о чем. Не заметили ли вы случайно человека, который наблюдал за нами?

Шофер покачал головой.

— Боюсь, что ничем не смогу вам помочь. У мистера Диринга был утомительный и трудный день, и я совсем не обращал ни на что внимание. У меня на уме было лишь одно: поскорее довезти его домой.

После холодного дома жара на улице показалась благодатью, Харт на какое-то время даже остановился, чтобы почувствовать тепло на спине и плечах. Потом сел в машину.

— Что вы об этом думаете? — спросил он Герту.

Она ответила с юношеской непосредственностью:

— Мне они оба не понравились. И особенно Диринг. Они могли бы пробраться в квартиру девушки вчера вечером?

— Могли бы.

— И слышать, как девушка сказала вам, что видела миссис Диринг в Энзенаде?

Харт на мгновение задумался.

— Нет. Мы беседовали в гостиной. Но человек, который стоял за входной дверью, мог подслушать мой телефонный разговор с Бенном Саттоном. И хотя я непосредственно не говорил ему о том, что сказала мне Пэгги, все-таки спросил его, брал ли он ее с собой в Энзенаду и не говорила ли она ему, что встретила там кого-то знакомого.

— Ну, вот и все! — Герта даже прищелкнула пальцами.

— Что «все»?

— Девушку убил или сам Диринг или его шофер!

— С какой целью?.

— Чтобы помешать сообщить полиции о том, что она жива.

Харт запротестовал.

— Но это же бессмыслица!

Герта пожала плечами.

— Вам все кажется довольно бессмысленным, включая тот факт, что вы так по-идиотски себя вели. Возможно, Бонни и не убита, а мистер Диринг по каким-то соображениям желает, чтобы все считали ее мертвой. Она была застрахована?

— Да. И на довольно большую сумму.

— Какую?

— На судебном процессе выяснилось, что вскоре после своего замужества она застраховала свою жизнь на четверть миллиона долларов.

Герта тихо присвистнула.

— Хорошая сумма!

— Для людей с состоянием, как у Диринга, это не такая уж сумма. На процессе выяснилось также, что он сам застрахован почти на миллион.

— Где он был в ту ночь, когда Коттон якобы убил Бонни?

— Его не было в городе. Более того, он уезжал по делам за границу.

— Куда?

— В Мехико-Сити.

— Он смог это доказать?

— Обвинение довольствовалось таким ответом, а защита вопросов не задавала.

— И что вы теперь предпримете?

Харт сел за руль. Приятно было сесть на мягкое сидение. Несмотря на усталость, нервы его были напряжены и он не мог найти покоя. Кроме того, у него было странное чувство, что он не имеет права терять время на отдых.

«Ну. хорошо, — подумал Харт. — Вернемся к делу. Кто убил Пэгги? Диринг? Его шофер? Какой-нибудь преступник? И по какой причине? Если Пэгги была убита только потому, что видела Бонни живой, то почему тогда не прихлопнули и меня? Еще одного удара по затылку вполне бы хватило».

Как уже констатировала Герта, все это не имело смысла. Конечно, он не был детективом. Он был дипломированный фармацевт, изготовитель пилюль и других лекарств, продавец губной помады, одеколона, духов и сигарет. Поразмыслив, он решил, что лучше всего держаться в тени и ждать, пока детективное агентство, к которому обратился Келли, не добудет для него доказательств, которые бы сняли с него подозрения. Для Джима Мастерсона и его сотрудников это было такое же поручение, как и любое другое, которыми они зарабатывали свой хлеб насущный. А для него это был вопрос жизни и смерти. Если он будет обвинен и поставлен перед судом и если не сможет доказать, что не убивал Пэгги, то составит компанию Коттону, пока не настанет время идти в свой последний путь в газовую камеру.

— Что вы теперь будете делать? — озабоченно повторила она свой вопрос.

Харт уже принял решение.

— Думаю, в первую очередь, позвоню Келли, — сказал он. — Попрошу его узнать о финансовых делах Диринга, а также о том, пытался ли он получить страховку за Бонни. А так как я знаю, что Келли постарается нас удержать, я позвоню ему только тогда, когда мы проедем дальше несколько миль по побережью.

— Мы?

— Да. Если вы захотите составить мне компанию.

— И куда мы поедем?

— В Ньюпорт. Хотелось бы мне взглянуть на яхту и на ту каюту, чтобы убедиться, что из нее действительно нет другого выхода, как через дверь и через иллюминатор.

— А если вы найдете третий путь?

— Тогда мы отправимся в Энзенаду и немного там осмотримся. Может быть, найдем таинственную сеньору Альваредо Монтес, о которой Пэгги сказала, что это сама Бонни.

Герта пригладила юбку своего летнего костюма.

— Я с удовольствием составлю вам компанию. Я уже давно хотела побывать в Энзенаде. — Она тихонько толкнула его и добавила. — Когда будете проезжать мимо, обратите внимание на входную дверь. Судя по всему, мистер Диринг и его шофер очень нами интересуются. — Она захлопнула дверцу машины. — И смотрят они не мои ноги.

Делая объезд, Харт бросил взгляд на дверь, мистер Диринг и шофер вышли из дома и наблюдали за ними. Шофер стоял немного впереди и держал правую руку в кармане своей куртки. Он несколько раз взглянул на своего хозяина, словно ожидая от него распоряжений.

— У меня создалось впечатление, что вы им отнюдь не понравились, — сказала Герта.

Капельки пота сорвались с подбородка Харта и упали на руль.

— Да, — ответил он. — Такое впечатление создалось и у меня.

 

3 сентября 1958 года 01 час 28 минут

Они находились на побережье или совсем близко от него. Далекий шум прибоя доходил до них, и Харт вдыхал запах рыбы, соленого воздуха и тот кисло-сладкий запах, который так свойственен портовым городам. Пахло также смолой, новыми канатами, сырой древесиной, ржавым металлом, свежей краской, сырой парусиной и нефтью. На какое-то мгновение его усталый мозг отключился, а потом он снова вспомнил, где находится.

Они с Гертой прибыли в Ньюпорт в конце дня. Начинало смеркаться, но было еще слишком светло, чтобы незаметно проскочить на яхту Диринга.

Внезапно им пришло в голову отличное решение — отдохнуть в отеле, пока не угомонится эта деловая суматоха. Но теперь Харт уже не был убежден в этом. Шейные позвонки будто сломанные, спина болела, левая нога отказывала. Он выпрямился в кресле, в котором заснул, и посмотрел в сторону кровати.

Ни люстра, ни лампочка на ночном столике не горели. Маленькую комнатку освещала только неоновая вывеска на фасаде мотеля. Красная неоновая вывеска то загоралась, то потухала, и в маленьком номере мотеля было то темно, то светло. Насколько он мог видеть, Герты в номере не было.

Харт подошел к окну и выглянул из него. Мотель находился на широкой улице как раз напротив гавани и ресторана, в котором они с Гертой поужинали.

Поскольку на высоких мачтах судов были зажжены огни, в гавани было так же светло, как и пять часов назад. Народу было не меньше. Перед лодками стояли группы людей, больше мужчин и почти у каждого были какие-нибудь снасти.

Харт совсем не собирался спать так долго, и теперь он жалел, что не проснулся раньше. В комнате стояла такая духота, что можно было задохнуться.

Он отошел от окна. Куда же девалась Герта? Видимо, пошла на другую сторону улицы, чтобы выпить стаканчик кока-колы или чашечку кофе и послушать музыку.

Харт вошел в ванную, включил свет и открыл кран с холодной водой. Он не должен был забывать о том, что в каждой женщине сидит маленькая колдунья. Герта не была исключением. Отдохнув, она вымылась, выстирала свое белье, и развесила его на просушку. На полу валялись мокрые полотенца, а в ванной еще не рассеялся теплый запах мыла и пара.

Пока он умывался холодной водой, смачивал волосы и причесывался, думал о Герте. Ему очень хотелось узнать ее получше. Тогда бы он знал, на какие отношения может рассчитывать. Мужчины — странные существа, такие же странные, как и женщины. Девушка его любила. Но хотел ли он ее? Если бы речь шла о какой-нибудь другой девушке, он, возможно, и не стал бы задумываться, но с Гертой не мог поступить нечестно. Она ему нравилась. И он хотел, чтобы она полностью отдавала себе отчет в своих поступках.

Тем временем подошла пора звонить Келли, но только не из мотеля. Он не хотел, чтобы Келли его поймал, и не хотел, чтобы вмешалась полиция. Во всяком случае до тех пор, пока он не осмотрит яхту.

Взяв куртку, он вышел из номера, перешел улицу и вошел в бар. Он помнил, что рядом с кассой там есть будка.

Три матроса и два рыбака, сидевшие в одной из ниш, все глядели на Герту, которая медленно потягивала кофе. Она с улыбкой взглянула на Харта.

— Ну как отдохнули, наконец?

— Да, — ответил Харт. Он положил на стойку пятидолларовую бумажку и сказал бармену: — Мне двойной бурбон с содовой, а даме, что она пожелает.

Бармен нагнулся к ней и спросил тоном ангела-хранителя:

— Вы его знаете?

Она продолжала помешивать кофе.

— Да.

Харт выпил бурбон.

— Хорошо веселитесь? — спросил он Герту.

Она снова улыбнулась.

— А вы что думали?

Харт пожал плечами и взял сдачу. Зайдя в телефонную будку и сняв трубку, он назвал телефонистке номер телефона Келли. Со своего места он даже мог видеть в окно корму яхты Диринга. Она была одной из многих яхт в гавани, и к тому же стояла несколько в стороне, так что на борт пробраться будет нетрудно, если там нет вахтера.

Наверняка должен быть третий путь, которым Бонни покинула каюту, с ведома или без ведома команды. Пэгги клялась, что видела ее живой, и убили-то девушку по его предположению, как раз потому, что она ему об этом сказала. Значит, необходимо все узнать. Он был морально ответственен за случившееся. Если бы он не пошел к ней и если бы она ему не доверилась, то, возможно, сейчас была бы жива. Он был ответственен и по отношению к Гарри Коттону — ведь именно он убедил миссис Слэгл изменить свое мнение. Ну и, в конечном итоге, он должен был подумать о собственной шкуре.

Войдя в будку, он закрыл дверь. Теперь он снова открыл ее, чтобы можно было дышать. Если он, Келли или детективное агентство, которому поручено дело, не смогут раскопать какие-либо доказательства, то он уже завтра может попасть за решетку по обвинению в убийстве.

Когда Келли взял трубку, голос его звучал устало, но не был сонным. Прежде чем Харт успел что-либо сказать, адвокат предостерегающе заговорил:

— Если вы тот, за кого я вас принимаю, то не упоминайте никаких имен и будьте вообще осторожны. Положение наше не окрашено розовыми тонами и телефон может прослушиваться.

Харт снова закрыл дверь будки.

— Что вы хотите этим сказать?

— Именно то, что и говорю. Вы еще не читали вечерних газет?

— Нет.

— Мэнсон и инспектор Гарсия находятся под давлением. Судя по всему, завтра утром будет выписан ордер на арест — еще до того, как решится вопрос об обвинении.

Харт почувствовал жжение в желудке.

— Понимаю.

— Вам уже удалось что-нибудь выяснить?

— Пока нет. Через несколько минут я буду на борту. А что удалось узнать людям Мастерсона?

— Много всякой всячины, но ничего хорошего для вас.

— Вы проверили дело со страховкой?

— Очень подробно. Общество стоит целиком и полностью на стороне Диринга. Он еще не предъявил своих претензий, но послал уведомление о случившемся.

— Значит они выплатят?

— Чистоганом всю сумму. У них просто нет другого выхода. Ведь Коттона уже осудили за ее убийство.

В закрытой будке Харту было тяжело дышать. А если откроет дверь, то не услышит голос Келли, — в баре громко играла музыка.

— А как обстоят у Диринга дела с финансами?

— Судя по всему, хорошо, — ответил адвокат. — Сегодня я говорил с двумя маклерами, его коллегами. Оба они ответили, что в финансовых кругах ходит мнение, что клиенты Диринга обслуживаются очень хорошо, а самое главное, хорошо зарабатывают.

— На чем?

— Главным образом на реактивных самолетах, управляемых ракетах дальнего действия и электронике. То есть, на акциях таких фирм, которые работают на правительство.

— А как насчет утверждения Коттона, что Бонни странно себя вела?

Келли нетерпеливо ответил:

— Будьте же разумны, док! Почему она должна была вести себя странно? Она ведь не боялась напиться до чертиков с этим Коттоном?

— Знаю, — сухо ответил Харт. — Я был одним из присяжных. А Пэгги поклялась мне, что видела Бонни в Энзенаде через четыре месяца после ее мнимой смерти.

— Полиция Энзенады ответила на это отрицательно, — ответил Келли, а потом добавил: — Тут еще одна чертовская штучка выяснилась.

— Какая?

— Когда вы в последний раз звонили по дороге туда, где вы сейчас находитесь, вы намекнули мне, что не исключено, что за вами проследовал Диринг и его шофер, или оба вместе.

— Ну и что?

— Можете выбросить это из головы.

— Почему?

— Один из людей Мастерсона был в полиции Беверли-Хиллса. Передо мной лежит его отчет. В то время, когда вы возвращались к себе в аптеку, чтобы взять лекарства, шофер Диринга был задержан полицией за превышение скорости.

— Диринг тоже был в машине?

— Да. Он попытался разыграть из себя важную персону и тем самым разозлил полицейского, который добавил к своим формулировкам и «сопротивление властям». Это было в 8 милях от дома миссис Коттон. — После некоторой паузы он добавил: — Ну, ладно, скажу и все остальное.

— Говорите.

— Один из людей инспектора Гарсия опрашивал соседей миссис Коттон и как всегда в таких случаях, наткнулся на «ночную сову».

— Да.

— На какую-то старую мочалку, которая живет на другой стороне улицы. Она показала, что прошлой ночью никак не могла заснуть, и видела из своего окна, как вы привезли Пэгги. Она вас сразу узнала — вы пять или шесть раз выдавали ей лекарства.

— Продолжайте, продолжайте!

— Она показала, что вы вошли с миссис Коттон, урожденной Джонс, вместе в дом и пробыли там с полчаса. Потом вы снова вышли и огляделись по сторонам, словно хотели убедиться, что за вами никто не наблюдает.

— Такое было.

— Потом вы сели в машину и уехали. Отсутствовали приблизительно десять минут, а потом вернулись и снова вошли в дом.

— Так оно и было. Что в этом обличающего?

— Она утверждает, что не отходила от окна ни на шаг, и все это время никого не видела входящим или выходящим из дома, кроме вас, до того момента, как подъехала полиция.

Харт внезапно почувствовал, как у него подкашиваются ноги. Он уже и так весь был в поту и едва держал в руке телефонную трубку. Он прислонился к двери и заметил, что Герта стоит перед будкой. Она озабоченно посматривала на него.

— Вот как! — наконец выдавил Харт. — Это действительно новости первый сорт. И когда же меня арестуют?

— Видимо, утром. Как только вы вернетесь в город, — Он на мгновение замолчал. Потом Харт снова услышал голос Келли: — Вы меня слышите, док?

— Да…

— Я — ваш адвокат. Вы знаете, что можете мне довериться. Я сделаю все, что в моих силах. Все это будет стоить времени и денег, но мы выкрутимся. Но я не могу убедительно вести линию, если вы не расскажете мне всего.

Харт заметил, что сжимает трубку с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

— Что вы имеете в виду?

Келли ответил:

— Что вы скажете мне всю правду. Вы, наверное, были вчера вечером немножко — ну, скажем, взволнованы, возбуждены и потеряли голову, когда малышка начала вас шантажировать, потому что знала, что у вас есть деньги и что вы не можете себе позволить никакого скандала. Вы уверены, что Пэгги утверждала, что видела Бонни в Энзенаде?

Харт хотел сказать в ответ что-нибудь едкое, но не смог. Вместо этого он повесил трубку.

Герта открыла дверь.

— Вам нехорошо?

Харт вытер лицо мокрым носовым платком.

— Я думаю, все в порядке.

Герта сказала озабоченно:

— Выглядите вы совсем по-другому. У вас такой вид, словно вас послали в нокаут.

— Так оно и есть.

— Кто? Келли?

— Да.

— Что он сказал?

Харт взял оставшиеся мелкие деньги, подозвал бармена и, заказав ему две порции пива, сел в одну из ниш у окна.

Герта села напротив него.

— Так что сказал Келли?

Харт подождал, пока бармен не принес пиво.

— Судя по всему, ни Диринг, ни его шофер здесь ни при чем. Они не могли убить миссис Коттон. Страховка Бонни в полном порядке. А одна старуха, которая не могла заснуть, показала, что была постоянно у окна и видела, как в дом входил и выходил только я. Прокуратура готова выдать ордер на арест…

Герта положила свою руку на его.

— …и… мистер Келли испугался. Ему не хочется стоять на стороне проигравшего. Не знает, верить ли вам или нет, так ведь?

— Приблизительно.

— А я вам верю.

 

3 сентября 1958 года 01 час 55 минут

— Что вы теперь будете делать? — спросила Герта.

Харт на мгновение задумался.

— Если удастся, проберусь на яхту. И даже если мы ничего не найдем в подтверждение нашей теории о том, что Бонни могла покинуть каюту живой, отправимся в Энзенаду и посмотрим, не удастся ли напасть на ее след.

— И это после того, что вам сказал Келли?

— Именно по этой причине.

— Я вас не понимаю.

— Теперь Бонни просто ДОЛЖНА быть живой. Ибо, если она мертва, то я буду мертвецом. — И он добавил с огорчением: — Раз мне не верит собственный адвокат, то могу представить себе, как будут реагировать присяжные. И, кстати, такой, как миссис Слэгл, может и не попасться.

Он положил деньги на стол и поднялся.

— Возвращайтесь в мотель и ждите меня там.

— Не пойду. Думайте обо мне что хотите, но я хочу помочь вам. И пока вы будете на яхте, я могу оставаться на пирсе и предостеречь вас, если кто-нибудь появится.

— Что ж, может быть, это и неплохая идея.

Когда они вышли из бара, к нему подъехали в машине два молодых полицейских.

Харт спросил себя, где находится сейчас капитан яхты Диринга. Надо было получше рассмотреть этого капитана, когда он выступал в роли свидетеля.

Пройдя метров сто, Харт оглянулся. Наверху в бассейне, еще царила оживленная жизнь, но здесь, где у причала стояла яхта Диринга, была полная тишина, если не считать шума прибоя, скрипа толстых канатов и жалобных криков чаек.

Когда он наблюдал за всем этим, погасли огни на стоянке и в бассейне. Начиная с этого момента и до шести утра, когда начинают выходить в море рыбачьи баркасы, гавань будет почти пустынной.

Голос Герты прозвучал нежно и испуганно:

— Я боюсь. — Она положила руку на него. — Почему бы нам не вернуться в Лос-Анджелес? Если вам не верит мистер Келли, мы можем нанять другого адвоката, который выполнит всю работу. И если вы не убивали девушку, вас никто не сможет осудить.

Харт заколебался. Со стороны моря медленно надвигался утренний туман, и полускрытая этим туманом яхта производила какое-то жуткое впечатление. Харт чувствовал себя явно не на месте. Не знал он толку ни в кораблях, ни в том, как собирать доказательства для судебного процесса. Но оступать некуда.

— Подождите здесь, — сказал он Герте. — Я быстро.

Она запротестовала.

— Но ведь вы даже не знаете, что там искать!

— Знаю. Буду искать путь, по которому Бонни могла покинуть яхту живой.

Узкие сходни подняли его на пирс, к палубе яхты. Сделав несколько шагов, он зажег карманный фонарик, который был в машине у Келли, и осветил им палубу. Как ему хотелось сейчас знать побольше об этих яхтах! Ведь он даже не знает, ставится ли к ним в таких случаях охрана и где находится капитан — у себя в каюте или на берегу.

Он прошел еще несколько шагов и снова осветил палубу и рубку. Все движимые предметы были прочно привязаны к своим местам. Ничто не указывало, что на борту кто-то есть. Палуба была усеяна пометом чаек.

Туман сгущался. Почти до пояса погруженный в него, Харт прошел к двери капитанской каюты и тихо постучал. Если Моралес или охрана были на борту, то лучше быть изгнанным с корабля, чем застигнутым врасплох в каюте.

…Он закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной. Что он должен сделать в первую очередь?

Все иллюминаторы были закрыты. Харт отвинтил винты и открыл один. Он был достаточно большой, чтобы пропустить его голову и плечи. Но кроме воды за иллюминатором ничего не было — именно это и утверждало обвинение. Сильный человек может, наверное, подтянуться из иллюминатора наверх, на верхнюю палубу. Но полупьяная женщина сделать этого не могла — особенно, если море взволновано.

Он закрыл иллюминатор и, следуя лучу своего фонарика, отправился в ванную. Тут была и ванная и душ. Стены облицованы кафелем. Харт постучал по стене, которая отделяла ванную комнату от каюты капитана. Ничего. Правда, он и не ожидал ничего другого. Водя своим фонариком по стенам и полу ванной, он наткнулся на четырехугольник сантиметров 25 ширины и сантиметров 40 высоты, начинавшийся от самого пола и закрепленный двумя хромированными винтами. Он не помнил, говорилось ли на процессе о таком отверстии, а модель корабля была слишком маленькой для того, чтобы воспроизводить подобные мелочи. Речь, видимо, шла об отдушине, которые имеются во всех ванных, и которая прикрывала подходные пути и трубы.

Заинтересовавшись, Харт вынул из кармана монетку и отвинтил винты. Отодвинув заслонку, он увидел не трубы, а просто черную дыру. Тогда он распластался на полу и сунул фонарик в эту дыру. Она вела в другую ванную, размером поменьше, которая, видимо, относилась к каюте капитана.

Лежа на полу, он почувствовал, как усиленно забилось его сердце. Он нашел то, что искал. И кто бы ни был замешан в эту историю, он чувствовал себя так уверенно, что даже не закрыл заслонку с другой стороны. Да, он нашел, что искал. Значит, иллюминатор не был единственным путем, которым можно было покинуть каюту, не открывая дверь.

Он поднялся, отряхнул пыль со своего костюма. Потом решил пролезть через это отверстие. Сказано — сделано. Вскоре он уже находился в другой ванной.

Посветив фонариком в дверную щель, он увидел письменный стол, на котором находились секстант и несколько книг.

Открыв дверь, он вошел в каюту капитана. Все иллюминаторы были закрыты. Воздух был спертым и душным. Харт обнаружил дверь, которая вела на палубу. Теперь ему не терпелось как можно быстрее вернуться в Лос-Анджелес и сообщить прокурору Мэнсону и инспектору Гарсия обо всем, что здесь увидел. Он уже положил было руку на дверную ручку, как услышал позади себя мужской голос, доносившийся из темноты:

— Буэнос диас, сеньор. Комо эста устед? Вы что-нибудь ищите?

Харт медленно повернулся, направив свой фонарик в сторону голоса. В свете фонаря он увидел капитана Энрико Моралеса, сидевшего на краю своей койки. В одной руке он держал автоматический пистолет 45 калибра, а в другой — незажженную сигарету.

Когда к Харту вернулся дар речи, он сказал:

— Значит, вы с самого начала были замешаны в это дело. Когда Бонни выскользнула из каюты, она попала в вашу. Пэгги была права. Она действительно ее видела. Бонни жива.

— Бонни? — спросил Моралес. Он сунул сигарету в рот и зажег зажигалку. — Да, конечно, вы имеете в виду сеньору Диринг. — Он затянулся и с наслаждением выпустил дым. — Тут вы ошибаетесь. Как она может быть жива? Я же сам был в зале суда, когда присяжные, в том числе и вы, обвинили сеньора Коттона в убийстве миссис Диринг и приговорили к смерти.

Харт внимательно наблюдал за крупным мужчиной, сидевшим на койке. На нем был безупречно сшитый костюм из ирландского полотна. На руке, державшей пистолет, сверкал бриллиант: Харт лишь с трудом выдавил из себя фразу:

— Я не знаю, Моралес, что все это значит и какое вы имеете отношение ко всему этому, но одно я вам скажу определенно.

— Да?..

— На той стороне, в баре сидят два полицейских из Ньюпорта. Если я приведу их сюда и покажу проход между ванными, то вам и Дирингу придется много чего объяснить.

Необычайно белые зубы Моралеса засверкали, когда на липе его появилась улыбка.

— Собираетесь звать полицию? Но как вы себе это представляете, сеньор? А я уличу вас в грабеже, и, как капитан этого корабля, имею право вас пристрелить, чтобы защитить собственность своего хозяина.

Харт глубоко вздохнул.

— Не думаю, что вы это сделаете.

Моралес все еще улыбался.

— Почему?

Вопрос был хорошо поставлен. Да, почему бы ему это и не сделать?

Харт прислонился к стене рядом с дверью, но потом снова выпрямился и весь напрягся, когда услышал, что кто-то постучал в дверь. Ему оставалось надеяться, что она послушалась его и не последовала на яхту.

— Кто там? — спросил капитан.

— Тумако, — ответил мужской голос.

Движением руки с пистолетом Моралес показал, чтобы он встал на другую сторону каюты. Не спуская глаз с Харта, поднялся, зажег маленькую керосиновую лампу и открыл дверь.

Перед дверью стоял один из матросов, который тоже давал показания в суде. Мускулистой рукой он держал Герту за талию. Другую руку он прижимал к ее рту.

— Эта маленькая ведьма два раза меня укусила, — пожаловался он.

Когда Харт увидел Герту, он судорожно сглотнул, а у той даже глаза расширились от страха. В борьбе, стараясь освободиться, она потеряла обе туфельки, а юбка задралась вверх. Она старалась повернуться боком, но ей это никак не удавалось.

Моралес какое-то время удивленно смотрел на нее. Потом вынул изо рта сигарету и спокойно сказал:

— Не стой, как пень! Ведь тебя мог кто-нибудь увидеть. Тащи ее в каюту, чтобы я мог закрыть дверь.

 

3 сентября 1958 года 02 часа 28 минут

Матрос втянул сопротивляющуюся Герту в каюту. После того, как Моралес закрыл дверь, матрос неожиданно отпустил и толкнул так, что она протопала по каюте и уткнулась лицом в койку. Однако не осталась там лежать, а поднялась, оправила свою юбку и подбежала к Харту-

Моралесу это понравилось.

— Как трогательно! Маленькая золотистая ласточка порхает обратно под сомнительную защиту своего покровителя!

Герта прижалась к Харту.

— Что они с нами сделают?

Харт прижал ее к себе.

— Не знаю.

Судя по всему, и он и его одиннадцать коллег — присяжных были обмануты. Создавалось впечатление, что во время суда над Коттоном целый ряд якобы незаинтересованных свидетелей, кладя руку на библию и клянясь говорить правду и ничего кроме правды, на самом деле говорили только ту правду, которая была им выгодна. Тумако был стюардом, который якобы приносил Коттону и Бонни их последнюю трапезу.

— Кто-нибудь видел, как вы тащили ее на борт? — спросил Моралес.

— Нет, — ответил тот. — Туман слишком густой.

Моралес прикурил от окурка новую сигарету.

— Сколько времени понадобится, чтобы собрать оставшихся членов команды и подготовить яхту к отплытию?

— Один час, — ответил Тумако. — Может немного больше. — Потом спросил задумчиво: — А не рискуем ли мы своими головами?

Моралес пожал плечами.

— Сомневаюсь. Вечерние газеты уже осудили сеньора Харта за убийство жены Коттона, и если он, а также сеньорита исчезнут, полиция сделает логический вывод, что наш любопытный аптекарь предпочел удрать вместе со своей симпатичной служащей вместо того, чтобы предстать перед судом! Она действительно миленькая.

Тумако взглянул на Герту.

— Да.

Моралес продолжал.

— Сеньор Харт — это олицетворение мужества. Это он уже доказал. И в конце концов естественно, что перед своим концом он захотел понаслаждаться приятными сторонами жизни вместо того, чтобы торчать целую вечность в камере. — Он скользнул взглядом по Герте. — И в этом случае, я думаю, мы ему поможем.

Тумако перестал рассматривать свою руку.

— Хорошо.

Харт совсем не чувствовал себя героем. Да он и не был таким. Тем не менее он сказал совершенно серьезно:

— Только через мой труп!

— Можно сделать и так, — ответил Моралес, — чтобы избежать всяких трудностей. — Он кивнул Тумако. — Соберите команду. Скажите людям, что мы отплываем через час.

Тот кивнул головой и вышел из каюты, наградив Герту сальным взглядом.

Когда он ушел, наступила зловещая тишина. Наконец Харт спросил:

— Полагаю, что вас уведомил об этом мистер Диринг? О том, что я был у него и, возможно, появлюсь на яхте?

Моралес возвратился на свою койку и удобно устроился на ней.

— Думаю, сейчас вы не в том положении, чтобы задавать вопросы, сеньор. Скажу просто, что вам обоим не повезло, так как вы оказались слишком любопытными.

Харт в уме прикидывал расстояние между ним и Моралесом. Каким бы маленьким оно ни было, Моралес успеет всадить в него всю обойму, прежде чем он успеет сделать пару шагов. И по виду Моралеса было видно, что перед этим он не остановится. Да, но пока он будет занят этим, Герта успеет выскочить из каюты.

Словно предчувствуя его намерения, Герта сильнее сжала его руку и тихо сказала:

— Не надо, док. Он тебя убьет.

Губы Моралеса скривились в неприветливой улыбке.

— Если у вас есть намерения напасть на меня, то лучше послушайте эту молодую даму. Она совершенно права. — И, продолжая улыбаться, добавил: — А когда вы будете мертвы, я приложу все свои силы, чтобы утешить сеньору.

Герта, качнулась, словно теряя сознание. Каким-то тусклым голосом она прошептала:

— Мне плохо… Могу я присесть?

Моралес оказался галантным кавалером.

— Конечно, сеньорита! — Он встал и протянул ей свободную руку, чтобы проводить до койки.

С его помощью Герта сделала несколько неуверенных шагов, а потом упала на него всей тяжестью, обвив руками. В тот момент она пронзительно закричала:

— Давай, док! Прибей его!

Харт бросился на капитана и обрушил удар на его голову. Удар вывел того из равновесия, однако сознания он не потерял. Но этого оказалось достаточно, чтобы Харт без помех смог нанести еще один удар. На этот раз по затылку. Моралес вскрикнул от боли и выронил пистолет, который сразу же оказался в руках у Герты. Она, не раздумывая, со всей силы ударила его по лицу.

— Значит, дока вы хотели убить?! — дико закричала она — А меня утешить?!

Харт схватил ее за руку.

— Ты его убьешь!

— Я это и собираюсь сделать! — ответила она.

Харт отобрал у нее пистолет и опустил потерявшего сознание капитана на пол.

— Нет, — сказал он, — теперь мы должны вызвать полицию. А чтобы иметь возможность это сделать, мы должны исчезнуть до того, как Тумако соберет команду.

Тяжело дыша, Герта ответила:

— Делай, как знаешь…

Харт открыл дверь каюты и в помещение сразу ворвался туман. Он схватил Герту и повел ее по узким сходням. На пирсе они нашли одну из ее туфель, но другой не было, а деревянные сходни были грубые и занозистые.

— Я тебя понесу, — сказал он.

В его объятиях она почувствовала себя уютно и надежно. А когда непосредственная опасность осталась позади, она всплакнула, потом прошептала прямо в ухо ему:

— Ты серьезно сказал это в каюте, док?

— А что я сказал?

— Что они смогут это сделать, только перешагнув через твой труп?

— Да.

Она еще сильнее прижалась к нему.

— Я так и думала, судя по твоему тону.

Туман был таким плотным, что Харт мог ступать по пирсу только очень осторожно. В тумане виднелись лишь отдельные расплывчатые огоньки. Когда они были перед баром, который работал всю ночь, Харт сперва посмотрел в окно, чтобы убедиться, что Тумако там нет.

Потом внес Герту в бар. Когда он посадил ее на табурет, бармен кончил протирать стаканы и уставился сперва на ее заплаканное лицо, а потом на босые ноги.

— Что с ней случилось?

— Несчастный случай, — ответил невозмутимо Харт. — Где те двое полицейских, которые были здесь?

— Думаю, что делают свой обход, — ответил бармен. — Вам нужна полиция?

Харт кивнул.

— И как можно скорее. Но прежде чем вызвать полицию, дайте нам бутылку. Молодая дама была вынуждена пережить неприятное событие.

Бармен запротестовал:

— Послушайте, мистер, полицейский час уже прошел. Это может стоить мне лицензии. Я… — Он пожал плечами и поставил на стойку бутылку виски и два стакана. После этого направился к телефону.

Харт налил в стакан изрядную порцию и заставил Герту выпить. Вскоре она перестала дрожать и прошептала:

— Теперь мне получше.

Вернулся бармен.

— Полиция будет здесь через пару минут. Молодой даме лучше?

Герта взяла бумажную салфетку и вытерла ею глаза и лицо.

— Со мной все в порядке, — ответила она. — Надеюсь, я прибила эту собаку!

— Кого? — спросил бармен.

— Этого негодяя мексиканца;капитана яхты Диринга.

— Вы имеете в виду капитана Моралеса?

— Да.

— Он не мексиканец. Он родом из Панамы, Чили или Венесуэлы. Во всяком случае, из Южной Америки.

— Мне плевать, откуда он родом.

— А что он сделал?

Харт предупредил ответ Герты.

— Давайте лучше подождем полицию.

Бармен внимательно посмотрел на Герту, а потом перевел взгляд на Харта.

— Я вас узнал, — сказал он. — Вы — Харт. Человек, фото которого красуется во всех газетах.

Харт не стал этого отрицать и сказал.

— Вы угадали.

— А я-то все думал, почему мне казалось знакомым ваше лицо. Еще когда вы зашли в первый раз.

Он хотел еще о чем-то спросить, но замолчал, когда дверь бара открылась и вошли два молодых полицейских, которых Харт видел раньше.

— Вот пришли Григ и Хансон, — добавил он.

— Меня зовут Григ, — сказал один из полицейских. — В чем дело.

— Он хотел нас убить, — ответила Герта.

Хансон сдвинул свою фуражку на затылок.

— Кто хотел убить вас, мисс?

— Капитан Моралес.

Полицейский с сомнением посмотрел на нее.

— Энрико?

— Я не знаю его имени.

— Почему?

— Что значит «почему»?

— Почему он хотел убить вас?

— А этот человек — док Харт, — вмешался бармен. — Вы наверняка знаете. Владелец аптеки из Голливуда. Полиция считает, что он убил миссис Коттон.

— Я вижу, что это он, — ответил Григ. Он расстегнул кобуру. — О’кей! Давайте, выкладывайте! Вы хотели видеть полицию. Теперь она здесь. Что случилось, Харт? Вы пьяны или что-нибудь еще? И что вы здесь делаете? Я думал, вы стараетесь как можно меньше попадаться на глаза, если учесть то положение, в котором вы находитесь.

— Я хочу, чтобы вы арестовали Моралеса и передали его в руки полиции Лос-Анджелеса.

— На каком основании?

— Это слишком долгая история, чтобы всю ее рассказать, — терпеливо сказал он. — Но Пэгги Коттон действительно сказала мне, что видела Бонни Темнеет живой.

— Мы читали ваши показания.

— Чтобы доказать, что Бонни действительно может быть жива, я приехал сюда выяснить, каким образом миссис Диринг могла выйти из каюты. И я обнаружил такую возможность. Я нашел проход между каютой владельца и каютой капитана. Я сам прополз через него.

— С разрешения мистера Диринга?

— Нет.

— Продолжайте.

— В каюте капитана меня поджидал Моралес с пистолетом в руке. А минутой позже стюард по имени Тумако схватил мисс Нильсон, которая ожидала меня на пирсе, и тоже притащил ее в каюту.

Герта добавила:

— Он подкрался в тумане и схватил меня. Вел он себя ужасно грубо!

Хансон бросил взгляд на стойку, где стояла бутылка виски и стакан.

— А не слишком ли много вы выпили? Вы отдаете отчет своим словам?

Харт возмутился.

— Конечно, отдаем. И то, что мы говорим, правда, и это легко доказать.

— Каким образом?

— После того, как Тумако ушел собирать команду, Герта отвлекла внимание капитана, и я пристукнул его. Потом она ударила Моралеса его же пистолетом, он потерял сознание и сейчас лежит на полу своей каюты.

Григ заметил скептически:

— Вы утверждаете, что пришибли Моралеса? Никогда этому не поверю.

— Пройдемте вместе на яхту и вы сами убедитесь. Я вам покажу проход, который ведет из одной ванной в другую. Именно через эту лазейку и пролезла Бонни, оставив тем самым Коттона на растерзание суда.

— Зачем? — спросил Григ. — Зачем ей нужно делать подобные вещи?

— Понятия не имею, — признался Харт, — Я не имею ни малейшего понятия и хочу это выяснить.

Полицейские обменялись взглядами. Потом Григ сказал:

— Все это свидетельствует против вас, и мне остается только надеяться, что у вас достаточно солидный счет в банке. Мистер Диринг и мистер Моралес могут совершенно спокойно начать процесс против вас. — Он кивнул в сторону двери. — О’кей! Пойдемте, поговорим с Энрико.

Герта соскользнула с табурета и посмотрела на свои босые ноги.

— Я не могу идти!

— Почему? — спросил Хансон.

Она подняла свою босую ногу.

— Когда Тумако схватил меня, я потеряла свою туфлю.

— Я думаю, что смогу вам помочь, — сказал бармен. — Официантки оставляют свою обувь в гардеробной. Подождите минутку, я наверняка что-нибудь подберу.

 

3 сентября 1958 года 03 часа 59 минут

Когда они дошли до яхты, Григ показал, чтобы они пошли по сходням первыми.

У полицейских были мощные фонари, которые пробивали туман и бросали желтые лучи света по сторонам.

Перед закрытой дверью каюты Хансон спросил:

— Вы оставили дверь открытой, Харт, или заперли ее?

— Я уже не помню, — ответил он. — У меня было одно на уме: подальше от этого места.

— Сейчас дверь заперта, — сказал полицейский. — Вы уверены, что Моралес лежит там внутри без сознания?

— Совершенно уверен, — ответил Харт.

Григ нажал ручку, потом потряс дверь и наконец сильно постучал.

— Моралес? Вы нас слышите? Это Григ и Хансон. Какое-то время ничего не было слышно, а потом в каюте что-то зашевелилось и дверь открылась.

— Да?.. В чем дело, господа? — спросил Моралес.

Харт уставился на него. На нем больше не было белого элегантного костюма. На нем была ярко красная пижама. Его гладкие черные волосы были тщательно причесаны. Если не считать пары синяков на лице, ничего не указывало, что Герта ударила его пистолетом. Позади него все иллюминаторы были открыты. Одеяло было откинуто и на нем лежала открытая книга страницами вниз, словно Моралес читал ее, когда его побеспокоили.

Он посмотрел на Грига и улыбнулся.

— Что скажете, Джерри?

Тот неуверенно посмотрел на него.

— Вы спали?

Тот удивленно посмотрел на него, потом на часы.

— Разве люди в три часа ночи не должны спать?

Григ почувствовал себя еще более неуверенным и посветил своим фонарем в лицо Харта.

— Вы уже видели этого человека, Энрико?

— Да. В зале суда в Лос-Анджелесе. Это сеньор Харт. Хозяин аптеки — присяжный в процессе Коттона.

Григ перевел луч фонаря на Герту.

— А что вы скажете относительно ее?

Моралес посмотрел на Герту и покачал головой.

— Эту молодую даму я не знаю. — Его белые зубы блеснули. — К моему сожалению.

— И никогда не видели ее раньше?

— Сожалею, — повторил Моралес.

— Эти два человека утверждают, что избили вас до потери сознания и оставили лежать на полу.

— Что? Что они утверждают?

Григ повторил то, что уже сказал, и Моралес опять покачал головой.

— Боюсь, не совсем вас понимаю. — Он отступил в сторону, чтобы дать пройти полицейским. — Извините, совсем забыл вас пригласить. Пожалуйста, входите. Сейчас очень густой туман.

Харт тоже вошел в комнату и повернулся к Моралесу.

— Вы что же будете отрицать и то, что несколько минут назад угрожали мне пистолетом, — сказал он возбужденно, — и что вскоре после этого один из ваших людей втащил сюда мисс Нильсон?

Моралес снова посмотрел на Герту.

— Должно быть это было очень милое представление. Жаль, что я его прозевал. — Он повернулся к полицейским. — Этот сеньор, видимо, пьян.

— Я тоже задаю себе этот вопрос, — заметил Хансон.

Григ кисло добавил:

— Я с самого начала так думал.

— Минутку! — вмешался Харт. — Я могу доказать каждое свое слово. Я покажу вам проход, через который прошел сюда.

— Проход? — удивленно спросил Моралес.

Харт открыл дверь в туалет и показал на деревянную панель на стене.

— Я не вижу никакого прохода, — заметил Григ.

Харт против воли улыбнулся.

— Сейчас нет. Вероятно, он пришел в себя после нашего ухода и сразу понял, что мы приведем сюда полицию. Поэтому он и успел закрыть проход. — Он вынул из кармана монету. — Сейчас я вам покажу!

Харт быстро отвинтил винты, которыми была прикреплена деревянная панель, потом присел на корточки и снял ее, чтобы заглянуть внутрь. Но там, где недавно существовал проход, которым он и воспользовался, теперь красовались три медные толстые трубы, отделенные друг от друга не больше, чем на 3–5 сантиметров. Кроме того, деревянная плита закрывала выход и с противоположной стороны.

— Ну, а теперь пойдемте, — сказал Хансон. — Надеюсь, вы не будете от нас требовать, чтобы мы проверили, будто вы или миссис Диринг могли проползти тут между трубами?

— Миссис Диринг? — переспросил Моралес.

Григ снял форменную фуражку и вытер пот.

— Понимаете, Энрико, — сказал он, — дело в следующем.

— Да, я слушаю, — сказал тот.

— Он рассказал нам, что пришел на борт яхты, проник в каюту хозяина и прополз в вашу каюту через этот проход. Вы уже ожидали его с пистолетом в руке. Через какое-то время один из ваших людей притащил эту девушку. А потом этот Харт расхрабрился и расправился с вами, а девушка ударила вас пистолетом и вы потеряли сознание.

Моралес сказал сочувственно:

— Бедная сеньорита, — и показал пальцем на свой висок.

Харт схватил трубы и потряс их, но они не подавались.

— Все это — вшивый трюк! — вырвалось у Герты. В чужих туфлях она выглядела меньше. Ее голова едва доходила Моралесу до груди, когда она стояла перед ним и смотрела на него. — Может быть, вы будете отрицать и то, что приказывали вашему ублюдку собрать команду с тем, чтобы через час отплыть, потому что хотели отделаться от меня и дока? И вы будете отрицать, что сказали ему: вечерние газеты его уже осудили, и полиция подумает, что он просто убежал со мной, когда его не смогут найти?

Моралес взмахнул рукой.

— Прошу вас, сеньорита, не надо. Вечерних газет я даже не читал. А что касается вашего утверждения, будто я сказал одному из членов моей команды о подготовке к отплытию, то вы, наверное, не знаете, сколько времени нужно потратить на то, чтобы подготовить яхту к отплытию после такого долгого пребывания в гавани. Это дело не часа, и даже не нескольких часов, а нескольких дней.

Григ и Хансон кивнули. Но Герта не сдавалась.

— И разве вы не говорили, что док, — это пример мужественности, и что он предпочитает весело проводить время со мной, чем сидеть в камере? А когда мы будем в море, вы разве не хотели меня УТЕШИТЬ, как вы изволили выразиться?

И горячие слезы потекли по ее щекам.

Григ надел фуражку и посмотрел на коллегу.

— Этого достаточно. Что ты скажешь, Свен?

Хансон кивнул, потом показал головой на дверь.

— Пойдемте, Харт! И вы тоже, мисс!

Герта запротестовала:

— Но все было именно так, как сказал док! И Моралес говорил именно то, что я вам сейчас сказала.

— Конечно, конечно! — ответил Григ. — Я верю каждому вашему слову мисс. — Он посмотрел на Моралеса. — Вы хотите сделать какое-нибудь заявление, Энрико?

Тот мгновенно задумался.

— Нет, думаю, что не буду. Если бы я сделал какое-нибудь заявление, то это рикошетом отразилось бы на хозяине яхты, а сеньор Диринг и так пережил много неприятностей. Нет. — Он пожал плечами. — Создается такое впечатление, что сеньор и сеньорита страдают галлюцинациями. Так зачем мне возводить на них обвинение.

Харт закурил сигарету и дал затянуться Герте.

— Спасибо, — сказал он спокойно. — Я, правда, еще не совсем понимаю все, но из вашей искусной речи все-таки понял, что все это — комедия и что вас не так-то легко побить. — Потом он добавил: — Готов биться об заклад, что оба конца этих труб имеют насадочные кольца, в противном случае вы не смогли бы так быстро смонтировать их…

Хансон подтолкнул его к двери.

— Ну, пойдемте, пойдемте!

Ни один из полицейских не сказал ни слова, пока они не добрались до бара. Потом Хансон спросил:

— Где стоит ваша машина?

Харт показал головой в том направлении, где вспыхивала и гасла неоновая вывеска мотеля.

— На другой стороне. Перед мотелем.

— Вы там остановились?

— Да.

— Под какими именами вы записались?

— Мистер и миссис Харт, — ответил он. — Но мы не… Мы просто хотели иметь крышу над головой, пока не стемнеет, а потом отправиться на яхту.

— Так я вам и поверил! — насмешливо сказал Григ. — В каком номере вы остановились?

— В десятом.

— Заплатили вперед?

— Да.

— Это хорошо. Потому что вам придется оттуда выехать. У вас там что-нибудь осталось?

— Нет, — ответил Харт. Он попытался сделать знак Герте, но она заговорила до того, как он смог привлечь ее внимание.

— А я оставила, — сказала она. — В ванной.

— В таком случае войдем и заберем, — сказал Харт и, подойдя к номеру, открыл дверь.

Хансон прошел в ванную и, когда снова вышел, спросил Герту:

— Вам сколько лет, мисс?

— Восемнадцать.

Полицейский перевел взгляд с девушки на Харта.

— Это спасает вас от обвинения в совращении несовершеннолетней. Но мы могли бы вас арестовать и за аморальное поведение.

— Нет, — сказала Герта.

— Почему?

— Потому что док никогда… — Она остановилась и покраснела. — Во всяком случае, мы ничего такого не делали. Док заснул в кресле.

— Так я вам и поверил, — сказал Хансон. — Но пока он снова не заснул, отправляйтесь в ванную и наденьте свои вещи.

Оставшись один с двумя полицейскими, Харт спросил:

— Если бы я поклялся, что вы совершаете большую ошибку не в отношении меня и мисс Нильсон, а в отношении Моралеса, это помогло бы чему-нибудь?

— Нет, — ответил Григ.

Харту пришлось смириться с неизбежностью.

— Что вы теперь собираетесь делать?

— Я как раз думаю.

— Мне кажется, что нужно отвести их в участок, — сказал Хансон.

— На каком основании? — спросил его коллега. — Девушка уже совершеннолетняя. Никто из них не пьян. Мы могли бы их обвинить только в нарушении общественного спокойствия. Но поскольку Моралес не подает жалобу, мы и это не можем.

— И тем не менее.

Григ пожал плечами.

— Может быть, ты и прав. Пойду к машине и спрошу лейтенанта, что нам делать.

Он направился к двери и вышел из комнаты.

Сигарета казалась горькой. Харт погасил ее в пепельнице. Чем глубже он вникал в это дело, тем больше открывал странных точек. А одно уже знал ясно: что бы за этим не скрывалось, Диринг и Моралес действуют заодно. Он спросил мистера Диринга о местонахождении яхты, и тот сразу же сообщил об этсм Моралесу.

С другой стороны, если Бонни жива, то почему же Моралес допустил, чтобы он, Харт, обнаружил этот проход, который в ночь мнимого убийства сыграл решающую роль?

И теперь вот это! Независимо от того, отпустят ли его и Герту, или заберут и оштрафуют за незначительный проступок, газеты в любом случае узнают об этом инциденте. Григ и Хансон молчать не будут, а здешний репортер наверняка передаст историю по телетайпу. Харт уже видел перед собой газетный заголовок:

«ИЗВЕСТНЫЙ АПТЕКАРЬ ИЗ ЛОС-АНДЖЕЛЕСА АРЕСТОВАН В МОТЕЛЕ НА ПОБЕРЕЖЬЕ ВМЕСТЕ СО СВОЕЙ МОЛОДОЙ СЛУЖАЩЕЙ».

Харт вытер лицо платком. После этой истории с Пэгги Коттон его может доканать любой пустяк.

Он поднял, глаза когда Герта вышла из ванной. Лицо было вымыто, волосы причесаны. Без косметики она казалась более юной, но в то же время и более зрелой. Мысли Харта переходили с предмета на предмет. 32 года это еще не возраст. Тысячи мужчин в таком возрасте женились на восемнадцатилетних девушках. Брак на Герте во всяком случае решил бы одну из его проблем. Об этом стоило подумать.

К домику подъехала машина и Хансон выглянул в окно.

— О’кей! Вот и Джерри! Пойдемте!

Григ остановил полицейскую машину рядом с машиной Келли. Он оперся на оконное стекло машины и прокричал Хансону:

— Ты поедешь в их машине, Свен.

— Куда? В участок?

— Нет.

— А куда же?

— Лейтенант сказал, чтобы мы довезли их до границы штата и отпустили. Сказал, что не надо мудрствовать. Завтра утром полиция Лос-Анджелеса все равно арестует Харта.

Хансон был разочарован.

— Приказ есть приказ.

Харт помог Герте сесть в машину, а потом обошел ее и сел за руль. Из-за тумана он был вынужден ехать медленно. Когда они доехали до северной границы штата, Хансон приказал ему остановиться и вышел.

— Продолжайте ехать в этом направлении, — коротко сказал он. — И не возвращайтесь. Если ослушаетесь, я найду средство посадить вас за решетку даже против воли лейтенанта.

Харт зажег две сигареты.

— Послушай, Герта…

Она взяла сигарету.

— Да?

— Ты хочешь выйти за меня замуж?

— О… да!

Харт остановил машину у края дороги и погасил фары.

— Вот и ладненько! Несколько минут мы подождем, чтобы сразу не попасться в руки Григу и Хансону. А потом поедем, на юг, в Энзенаду.

— Ты думаешь, что миссис Диринг там?

— Не обязательно. Но мы теперь знаем, что она может быть жива. А мне очень хочется знать это. До того, как вернусь в Лос-Анджелес и буду арестован за то, чего не совершал. А если Бонни действительно была в Энзенаде, как утверждала Пэгги, то кто-нибудь должен вспомнить об этом. — Потом добавил, словно только что вспомнил: — а по дороге остановимся в Тиджуане и поженимся.

Харт внезапно увидел, что у Герты навернулись слезы на глазах. Он обнял ее за талию.

— В чем дело, дорогая?

— Ты не знаешь?

— Нет.

Герта вытерла щеки тыльной стороной ладони.

— Ну и хорошо. Я рада, что ты хоть назвал меня «дорогая». Я знаю, что веду себя глупо, и все это потому, что на самом деле все происходит не так, как представляет себе девушка. — Она перестала плакать и сказала более трезво: — Но после того, как я сама бросилась тебе на шею, и если учесть, в какой ситуации мы находимся, я вряд ли могу ожидать, что ты подаришь мне цветы или будешь играть на гитаре под моим балконом, — она обвила руками его шею и прижалась губами к щеке. — Ты хороший парень, док. Даже когда небритый. И я буду тебе хорошей женой, вот увидишь.

Харт поцеловал ее.

— Ты вся дрожишь.

Герта повернула голову и пыталась что-то увидеть за густой пеленой тумана.

— Я боюсь, — сказала она и прижалась к нему всем телом.

Харт снова ее поцеловал. Он был рад, что принял это решение. Приятно было чувствовать рядом с собой упругое девичье тело. Как все было бы чудесно, если бы не это проклятое дело Коттон-Диринг-Моралес.

Но о нем забывать нельзя. И у них оставалось очень мало времени.

 

3 сентября 1958 года 20 часов 30 минут

Между Тиджуаном и Энзенадой были всего три местечка, которые были достаточно крупными: Анна Калиенте, Розарито и Эль Дескансон. Вскоре после того, как они миновали Розарито, позади появилась какая-то быстроходная машина. Когда Харт уменьшал скорость, уменьшала скорость и та.

Если же он усерднее нажимал на газ, то автомобиль увеличивал скорость, так что между ними все время было одно и то же расстояние — приблизительно метров четыреста.

В течение всего дня, когда на дороге было большое движение Харт не обращал внимания на эту машину, но теперь начал задумываться.

Герта держала руки на коленях и посматривала то на обручальное кольцо на пальце, то в зеркальце заднего вида. Потом она испуганно спросила:

— Ты думаешь, они нас преследуют?

Харт посмотрел в зеркальце.

— Откровенно говоря, и сам не знаю.

Было жарко. Он устал. На шее висели заботы. Остановка в Тиджуане оказалась более длительной, чем предполагалось. Он должен был купить брачную лицензию, должен был побеспокоить судью. В последний момент Герта отказалась венчаться в мятом костюме, и он должен был потратить значительную часть своих наличных денег, чтобы купить ей новый наряд.

Чем больше он думал обо всем этом, тем нелепее казались ему все его поступки. Если эта машина действительно их преследует, если она их сгонит с дороги на обочину и заставит остановиться, то у него не было ничего, чтобы защититься.

Герта, как всегда более практичная, сказала:

— Прелестный медовый месяц! Ты не находишь?

— Да, ты права, — ответил он.

Шоссе находилось в отличном состоянии. До сих пор они ехали только по пустынной равнине, но теперь дорога пошла в гору. Если Харт не ошибался, то именно за этим холмом и была Энзенада. Когда он достиг вершины холма, то, повинуясь внезапной интуиции, съехал с шоссе и остановился в облаке пыли. Он рассчитывал на то, что вторая машина последует его примеру. Но ошибся. Автомобиль промчался мимо них, даже не сбавив скорости. Было слишком темно, чтобы увидеть, кто сидел в машине, но Харт все-таки разглядел калифорнийский номер.

Харт с улыбкой посмотрел на нее.

— Еще одна парочка путешествует.

Герта подняла левую руку.

— Путешествует только одна парочка, — самодовольно поправила она.

Харт продолжал улыбаться.

— Простите, миссис Харт.

Ему становилось приятно, когда он вспоминал, что теперь они супруги. Это было единственным светлым пятном во всей этой грязной истории. Герта старалась смотреть на свой брак просто и непринужденно, но он заметил, что она немного побаивается предстоящего и, несмотря не ее уверенность, Харт сомневался, что она когда-нибудь имела дело с мужчиной.

Он показал ей на раскинувшийся в низине город.

— Ну вот, можно считать, что приехали.

Харт немного подумал, а потом поехал дальше. На побережье им оставаться нельзя — можно встретиться со знакомыми, значит последуют неизбежные объяснения, а у него на это не было никакого желания. Выходит, нужно остановиться в каком-нибудь городском отеле.

В конечном итоге выбор пал на старое ярко-красное здание. Портье был приятно удивлен. Конечно, они найдут комнату для сеньора и сеньоры. Как раз сейчас освободился лучший номер.

Комната находилась на третьем этаже и выходила окнами на улицу. Мебель была массивная, из темного дерева. На окнах развевались потертые, но чистые и накрахмаленные шторы. Через открытую дверь кафе, расположенного на другой стороне улицы, доносилась музыка.

Из окна Харт мог видеть огни отелей и мотелей на побережье, которые окаймляли залив.

Он повернулся и сел на подоконник.

— Может, все-таки было бы лучше остановиться на побережье?

Г ерта сидела и любовалась своим обручальным кольцом. Она тихо спросила:

— Ты уже бывал там, не правда ли?

— Да.

— С другими женщинами?

— Да.

— В таком случае я предпочитаю оставаться здесь. — Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. — Дело не в том, что ты делал до сегодняшнего дня — это меня не касается. И я не буду ворчливой женой. Но я хотела бы… хотела бы, док, чтобы эта ночь была особенной. Для нас обоих.

— Я понимаю.

— Комната неплохая, если тут есть ванна.

Харт встал.

— Сейчас посмотрю.

Ванная, хоть и старомодная, была. Было и все остальное.

— Наполнить тебе ванну? — крикнул он.

Получив утвердительный ответ, открыл краны и, пока она наполнялась водой, снял куртку и умылся.

Вытеревшись и причесавшись, он снова отправился в спальню. Пока он отсутствовал, Герта постелила кровать и положила на нее блузку, юбку и чистое белье.

Когда он вошел, она как раз собиралась снять платье через голову, но, увидев его, остановилась. Потом, сжав зубы, сняла платье и повесила его на спинку стула.

Она, казалось, была удивлена немного.

— Не знаю, почему я выгляжу такой жалкой после того, как вела себя прошлой ночью. Ты действительно меня любишь? Или женился на мне, чтобы избежать сплетней после того случая в Ньюпорте?

Харт удивленно взглянул на нее.

— Нет, не потому.

— Значит… значит, я тебе нравлюсь? Ты понимаешь, что я имею в виду?

Харт в душе улыбнулся.

— Даже очень, — уверил он ее.

Герта продолжала раздеваться и робко сказала:

— Только будь немножко терпеливым, док. Я знаю, что много тебе наговорила, но…

— Что? — спросил он ее.

Герта посмотрела ему в глаза.

— Я никогда еще не имела дела с мужчиной. Сейчас это первый раз. — Она, как всегда, была честной до конца. — Я не скажу, что была ангелом, я тоже гуляла с парнями, но никогда…

Он обнял ее, поцеловал и провел руками по ее груди. Он мог позволить себе быть терпеливым. Речь идет о чем-то длительном и прочном, и первая брачная ночь не решала ничего.

Герта прижалась к его плечу.

— Ах, док, как хорошо…

Харт снова поцеловал ее.

— А теперь я делаю тебе предложение: ты вымоешься и оденешь свои новые вещи. А я тем временем спущусь вниз и попытаюсь что-нибудь разузнать о Бонни. Когда я вернусь, мы пойдем в ресторан поужинать, а потом отпразднуем нашу свадьбу.

— Но…

Харт улыбнулся и шлепнул ее по маленькой попке.

— А теперь перестань дрожать.

— Я ничего не могу с собой сделать, — ответила она и глаза ее округлились. — Все равно немножко боюсь. — Потом добавила кокетливо: — Но ты не обращай внимания. Я просто глупая гусыня.

Харт поцеловал ее в глаза.

— Хорошо. А теперь ступай мыться. Нам некуда спешить. Перед нами еще вся жизнь.

Герта направилась к двери ванной.

— Только не задерживайся, пожалуйста.

— Постараюсь, — ответил он. — Не бойся.

Он быстро вышел из комнаты, закрыв за собой дверь и спустился вниз по лестнице. Портье читал мексиканскую газету двухдневной давности. Когда Харт положил перед ним пятидолларовую бумажку, он отложил в сторону газету.

— Мне нужна кое-какая информация, — сказал Харт.

— Слушаю вас, сеньор.

Харт сказал:

— Я сомневаюсь, что она жила у вас, но, может быть, вы слышали что-нибудь о сеньоре Альверадо Монтес? Миленькая молодая женщина, хорошо сложенная, с черными как смоль волосами? Она должна была быть здесь месяца четыре назад?

Портье пожал плечами.

— Ведь это целая вечность, сеньор. Тем более в нашем курортном городе. Здесь все время приезжают и уезжают. — Он на мгновение задумался. — Хотя имя мне кажется знакомым. Спросите на той стороне улицы в ресторане. У нас он называется кантина.

Кантина была небольшая, но народу в ней было много. Главным образом это были местные жители. За столами сидели пять или шесть парочек. Когда Харт прислонился к стойке, к нему сразу же подошла молодая девушка и мило улыбнулась.

— Выпьем, сеньор?

— Хорошо, — согласился Харт. — Почему бы не выпить?

С легкой улыбкой он заказал две таквили. Такой сорт девушек есть везде. И эта малышка уже уверена, что завоевала сердце мужчины. Она сильно нагнулась вперед, чтобы показать ему свои прелести, которые можно было получить за сносную плату.

Но Харт сказал сухо:

— Послушай, крошка, со мной ты просто потеряешь время. — Он сунул ей между грудей деньги. — Но это будет твое, если ты мне ответишь на один вопрос.

— Слушаю?

— Ты никогда не слышала о сеньоре Альверадо Монтес?

Девушка быстро что-то сказала бармену по-испански.

Когда она вновь повернулась к нему, на лице ее играла улыбка.

— Конечно, слышала, сеньор! Это такая благородная сеньора. Франсиско говорит, что ее супруг был одним из сподвижников полковника Хименеса. А когда диктатор был свергнут, она получила политическое убежище в нашей стране.

Это была именно такая история, которую могла выдумать стриптизница с небольшим налетом мании величия, подумал Харт и снова задал вопрос:

— Спросите, не знает ли он, она еще в Энзенаде или нет. Если она здесь, где она живет.

Когда она на этот раз повернулась к нему, то уже больше не улыбалась.

— Франсиско говорит, что она какое-то время жила в большом доме на побережье, но где она сейчас, не знает. Он также сказал, что опасно вмешиваться в такие дела, и если сеньору обязательно надо это знать, то пусть поинтересуется в другом месте.

Харт на мгновение задумался. Он сделал все, что в силах одного, без помощи. Не исключено, что здешнюю полицию уже информировали насчет него.

Он должен был пойти на этот риск. Зато уже точно знал: сеньора Альверадо Монтес действительно существовала.

 

3 сентября 1958 года 21 час 25 минут

В этом полицейском участке пахло также, как и во всех, табаком, отчаянием и потом. По форме трудно было судить, принадлежал ли капитан Рафаэль Кабрера местной полиции, или полиции штатов. Это был серьезный гладко-выбритый мужчина лет 35, и он вежливо выслушал то, что рассказал ему Харт. Потом он кивнул.

— Все правильно сеньор. Полиция Лос-Анджелеса связалась с нами два дня назад, и мы им сообщили, что в то время, о котором идет речь, ни в одном из наших мотелей или отелей такая сеньора не проживала.

Харт запротестовал:

— Но этого не может быть, капитан! Я нахожусь в вашем городе меньше часа, и все три человека, с которыми говорил, вспомнили ее имя: портье в отеле, девушка в баре и бармен.

Кабрера пожал плечами.

— Весьма сожалею. Но позвольте мне задать вопрос, сеньор: зачем вам это понадобилось?

— Скажу просто: меня это чрезвычайно интересует.

— Вы из полиции Лос-Анджелеса? Или из ФБР?

— Нет, я обыкновенный гражданин.

Капитан Кабрера поднялся, дав тем самым понять, что разговор закончен.

— Мне очень жаль, сеньор, но я не в состоянии вам чем-либо помочь. Прошу меня извинить.

Харт подумал, а не подкинуть ли капитану деньжат, но тут же отбросил эту мысль. Если он попытается его подкупить, то не исключено, что он проведет свою первую брачную ночь в тюрьме.

Когда выходил из участка, он увидел человека, стоявшего в дверях и державшего во рту незажженную сигарету.

— Пардон, сеньор. У вас не найдется огонька?

Харт щелкнул зажигалкой и поднес пламя к сигарете.

— Спасибо.

— На здоровье, — кисло ответил Харт.

У него разболелась голова. Он опять достиг той стадии, когда, казалось, что ничего не изменить. Да, Бонни несколько дней скрывалась здесь. Но какой бы глупой она ни была, он не мог себе представить, что она задержалась здесь на большой срок. Сюда приезжало слишком много людей театра и других развлекательных учреждений, которые либо ее знали, либо даже работали с ней вместе.

Медленным шагом он возвращался в отель. По дороге остановился перед витриной слабо освещенного магазина. Его внимание привлекли красно-зеленые кружочки и полустершаяся надпись: фарнавиа.

Он попытался мыслить логически. Еще во время судебного заседания выявилось, что Бонни поглощала не только большое количество алкоголя, но и таблетки секонада и других препаратов, которые она принимала как успокаивающие и снотворные средства.

Если принять во внимание размеры этого городка, то аптек всего несколько. Во всяком случае, попытаться можно. Колокольчик на двери звякнул, когда Харт вошел. Уже несколько лет он не бывал в подобной. Эта была аптека старых времен. Тут не было ни молочного бара, никаких прилавок с косметикой или табачными изделиями, никаких сладостей и стоек со свежими газетами. Здесь были только шкафы с пилюлями, микстурами и таблетками.

Пожилой человек с добродушным лицом вышел из-за прилавка ему навстречу и сказал по-испански:

— Добрый вечер, сеньор. Чем могу быть полезен?

Харт попытался ответить ему на своем плохом испанском:

— Я могу просить вас об одном одолжении?

Он вытащил из кармана бумажник и разложил на прилавке разные карточки и бумаги, которые свидетельствовали, что он является коллегой мексиканца.

Старый мексиканец не говорил по-английски. Харт знал испанский очень плохо. Тем не менее этих знаний оказалось достаточно. Когда 15 минут спустя он выходил из аптеки, то уже знал все, что хотел знать. Сеньора Альверадо Монтес проживала не только поблизости, но ко всему прочему была одной из самых уважаемых клиенток сеньора Аквелло.

Портье в отеле все еще читал газету, когда Харт пришел в отель. Он спросил:

— Ну, как, успешны были ваши поиски, сеньор?

— Я очень доволен, — ответил Харт.

Он открыл дверь своим ключем, вошел в комнату и прислонился спиной к двери. Вместо того, чтобы быть одетой для ресторана, Герта лежала на кровати.

— В чем дело? — спросил он. — Я думал, ты уже полностью готова.

Герта хмуро посмотрела на него. Подушка была прислонена к спинке кровати, одна нога была поднята, другая вытянута. Светлые волосы были еще мокрыми после ванны. Вместо того, чтобы связать их в пучок, она оставила их спадать свободными прядями. Одна прядь свисала ей прямо на лицо и закрывала один глаз. Меж ее пальцев виднелись соски юных грудей.

Когда она заговорила, голос ее прозвучал едва слышно:

— Ты голоден?

— Нет, — сознался он.

— Тогда иди ко мне. — Ее нижняя губа задрожала. — Правда я немного боюсь, но мне хочется быть тебе настоящей женой. Понимаешь?

— Да, — ответил он.

Он снял куртку и повесил ее на крючок у двери. Бонни могла подождать. Если верить хозяину аптеки, сеньора Монтес проживала на ранчо практически с начала года. Несколько часов положения не изменят.

Герта совсем сжалась в комочек на кровати и тихо спросила:

— О чем ты думаешь?

— О нас, — честно ответил Харт.

Поскольку он был не уверен в своих чувствах, он сперва нежно поцеловал ее глаза, потом шею и, наконец, губы.

Она внезапно вскрикнула, когда кто-то грубо постучал в дверь.

— Сеньор, сеньор! — раздался мужской голос.

Герта в ярости сжала руки в кулаки.

— Скажи ему чтобы он убирался, — прошептала она.

— Зайдите в другой раз, — крикнул он.

— Мне очень жаль, сеньор, — сказал человек за дверью, — но вы должны меня впустить. Я из полиции.

Герта вздрогнула, потом повернулась на бок и слезы выступили у нее на глаза.

Харт поднялся.

— Что вам нужно?

— Вы — тот американец, сеньор, который спрашивал насчет сеньоры Монтес?

— Да.

— В таком случае, откройте дверь.

Харт приоткрыл немного дверь, а потом сразу хотел закрыть ее. Но было уже поздно. В проеме стоял высокий человек, которому он давал прикурить у полицейского участка, а позади него виднелся шофер мистера Диринга.

— Не делайте глупостей, Харт, — предостерег его шофер, — иначе мы просто пристрелим вас обоих.

Харт посмотрел на пистолет, который был направлен ему в живот, а потом на человека, который держал оружие.

— Значит, вы не из полиции.

— Верно, — усмехнулся тот. — Я — нечто вроде дополнительной страховки. — И он рассмеялся.

Герта поднялась с кровати.

— Прости, — сказала она, неуверенным шагом направляясь в ванную, — кажется, мне плохо…

 

3 сентября 1958 года 22 часа 09 минут

Шофер провожал Герту взглядом, пока она не исчезла в ванной.

— Миленькая. Вы верны себе, Харт, не так ли? Сперва — красивая миссис Коттон, а теперь вот эта. Какова она, Харт. Как мед, да?

Харт действовал непроизвольно. Не обращая внимания на револьвер, он изо всех сил ударил его. Когда шофер очутился на полу, он хотел пнуть его ногой, но другой, который был похож на полицейского, ударил его револьвером, и Харт тоже очутился на полу около кровати.

— Тебе не нужно было говорить этого, — упрекнул шофера высокий мужчина. — Как-никак, а это его жена. О таких вещах не спрашивают.

Шофер поднялся.

— Что ж, теперь будет весело, — сказал он Харту. — До сих пор я только выполнял поручение, но теперь у нас будут и личные счеты.

Харт тихо поднялся, провел рукой по рубашке и застегнул ее. Красная полоса тянулась через все его лицо, но он был слишком возбужден, чтобы чувствовать боль.

— Вы преследовали меня, начиная с Розерито. Вы находились в той машине, которая перегнала нас на холме.

— Все верно, — сказал шофер. Луи и я прибыли в Ньюпорт слишком поздно, чтобы помешать вам поразнюхать все на яхте. Но когда вы остановились в Тиджуане, чтобы обвенчаться с мисс Нильсон, то дали нам возможность догнать вас.

— Но что все это значит? — сказал Харт. — В какую историю я попал?

Луи закурил сигарету.

— Это долго рассказывать, сеньор.

— Очень долго, — подтвердил шофер.

Харт ожидал, что они все-таки начнут говорить, но оба молчали. А он не собирался задавать им вопроса второй раз. Теперь, когда Диринг уже вышел из засады, возникла возможность узнать, какая здесь велась игра, насколько это касалось его самого.

Харт собрал одежду Герты со стула.

— Вы не возражаете, если я отнесу вещи своей жене?

Луи цинично улыбнулся.

— Это нужно сделать, если вы не хотите, чтобы полиция Энзенады арестовали ее за аморальное поведение.

Герта стояла спиной к двери, прижавшись к краю раковины.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он ее.

— Ужасно, — ответила она. — Чувствую себя больной и разбитой.

— Все было так хорошо, а теперь… — Она дотронулась пальцами до его лица. — Они тебя избили.

— Ничего, не умру от этого. — Харт подвел ее к стульчаку и опустил крышку. — Садись, я помогу тебе одеться.

Ему казалось, что он одевает безвольную куклу. Но он справился.

— Я люблю тебя, док — прошептала она.

Он нежно поцеловал ее в губы.

— Я тебя тоже.

В этот момент шофер в комнате начал нетерпеливо ругаться.

— Сейчас, одну минуту! — прокричал Харт.

— Что они с нами сделают? — спросила Герта.

Он покачал головой.

— Не знаю.

Окно было открыто. Харт взглянул и посмотрел вниз. Метров семь до земли. Для Герты слишком высоко. Потом он быстро осмотрел ванную в поисках оружия, но ничего не нашел кроме чугунной пробки. Он сунул ее в карман брюк.

Едва он успел это сделать, как в ванной появился Луи.

— Выходите поскорее! Время не ждет!

Герта прошла мимо него, высоко подняв голову. Шофер мистера Диринга уже выложил на кровать содержимое куртки Харта, а также его бумажник.

— И надо же, что из такого количества людей в Лос-Анджелесе выбрали в присяжные именно его, — проворчал он. — А потом он вдобавок встретился с этой Коттон!

Луи пожал плечами. Он взял с кровати деньги Харта и сунул в свой карман.

— Счастье для вас, что мы вас нашли — ведь у вас деньги уже на исходе.

— Куда вы нас повезете? — спросил Харт.

— К мистеру Дирингу, — сказал шофер. — Он хочет поговорить с вами.

У Харта груз свалился с души. От Энзенады до Тиджуана было сто миль, от Тиджуана до Сан-Диего — еще 25 миль, и от Сан-Диего до Лос-Анджелеса еще почти 200. На таком расстоянии может всякое случиться. И он уж позаботится, чтобы что-то случилось.

— А на чем мы поедем?

— На машине.

— На вашей или на моей?

— На вашей, — ответил шофер — Поведу машину я. — Он сунул револьвер в карман куртки. — И не пытайтесь разыгрывать из себя героя. Не вздумайте делать глупости. Мне не нужно и секунды, чтобы добраться до револьвера, а стрелять я умею и через карман. Кроме того, с вами на заднем сидении будет сидеть Луи с пистолетом в руках.

— А по пути к машине?

— Что вы этим хотите сказать?

— Вы должны провести нас через холл. Что будет, если я скажу портье, что нас похищают, и попрошу его уведомить полицию?

— Это ваше дело, — сказал шофер и направил револьвер на Герту, не вынимая его из кармана. — Но если вы это сделаете, достанется ей. — Он открыл дверь. — Вы идете впереди, Харт. Ваша жена пойдет за вами.

У Харта ноги были словно из ваты, когда он начал спускаться по лестнице. Портье все еще читал газету. Он был рад, увидев Харта.

— Сеньора, сеньоры…

Луи предупредительно поклонился.

— Сеньор.

С океана дул свежий бриз. Ночь была прохладной.

— Вы и девушка сядете со мной впереди, — приказал шофер.

Луна уже заходила. Уличных фонарей не было. Некоторое время они молча ехали по улицам, а потом Харт резко сказал:

— Минутку! Ведь эта дорога не на Лос-Анджелес, а к побережью!

— Совершенно верно, — сказал шофер.

— А дуло револьвера направлено прямо вам в затылок, сеньор, — дружелюбно добавил Луи с заднего сиденья.

Несколько минут спустя шофер остановил машину в пустынной части побережья. Харт посмотрел через стекло и увидел маленькие сходни, а рядом силуэт моторной лодки, привязанной к одному из столбиков.

— Приехали, — сказал шофер.

Харт медленно вышел из машины и помог выйти Герте. Да, оказывать сопротивление нужно было в отеле. Он и не думали отвезти его к Дирингу. Их целью была лодка и открытое море.

Метрах в 70–80 он заметил огни мотеля. Там люди сидели в патио и вокруг плавательного бассейна, разговаривали, пили и были милы друг с другом. А здесь — лишь темнота, пустынный берег и море. Харт сделал неуверенный шаг вперед, сделал вид, что ему трудно передвигаться по мокрому песку, а потом бросился на шофера и обхватил его руками.

— Беги! — крикнул он Герте. — Беги в полицию скорее! — В темноте позади себя он мог слышать тяжелое дыхание девушки. А потом раздался ее голос, пронзительный от отчаяния:

— Не могу! Меня держит другой!

Противник Харта был сильнее его. Харт почувствовал, что хватка его ослабевает. Вскоре шофер вырвал правую руку из тисков Харта, вытащил револьвер и стукнул им Харта по голове.

— Я предупреждал, чтобы ты не разыгрывал героя! — Тяжело дыша, сказал он. — Но если ты хочешь этого, о’кей! И полиция не узнает твой труп, когда его объедят акулы.

Когда Харт падал на колени, ему показалось, что он слышит крик Герты. А потом и ее всхлипывания и шум морского прибоя слились в ослепительной молнии боли, и реальность существовала для него лишь в сухом песке, попавшем ему в рот.

Когда Харт пришел в себя, он увидел, что лежит в открытой моторной лодке, которую раньше видел у причала. Его голова покоилась на коленях Герты. Огни Энзенады расплывались в туманной дали.

Насколько он мог понять, их было четверо в лодке. Луи стоял впереди у руля, шофер сидел в кормовой части и смотрел то на воду, то на Герту. Пока Харт наблюдал за ним, он потягивал виски из бутылки и все больше и больше посматривал на Герту.

— Послушай, ведь ты — миленькая девушка, — сказал он наконец. — Я это понял уже тогда, когда вы с Хартом появились в доме, и потом — в этой вшивой комнатке отеля… — вспомнив об этом, он громко вздохнул.

— Хватит болтать, — сказал Луи. — Я тебя предупредил.

Но шофер уже достиг определенной стадии опьянения.

— Ты меня предупреждал? — переспросил он заплетающимся языком. — Ну и что из того? — Голос его звучал так, словно ему было нехорошо.

— Если уж мы должны их устранить, то быстро и без мучений, чтобы могли нормально вернуться в Лос-Анджелес. Откровенно говоря, я чувствую себя не в своей тарелке, когда думаю о девушке.

— Согласен с тобой, — произнес шофер. — К чему терять время. Ведь об этом все равно никто не узнает. — Не вставая со своего места, он схватил Герту за руку и потянул к себе на колени. — Не хочешь побаловаться со мной, прежде чем пойдешь на корм рыбам?

Что случилось потом, произошло так быстро, что Харт никогда не мог вспомнить подробностей. Он только помнил, что привстал на колени, оперся на локоть и выплюнул изо рта песок. В следующий момент он как будто пролетел по воздуху, и его кулаки, словно две пружины, ударили по голове и корпусу шофера. Тот покачнулся, дико вскрикнул и исчез. Там, где он только что сидел, были чистые доски, а на дне лодки — осколки разбитой бутылки и клочья разорванной куртки.

— Какая свинья! — прошептала Герта. — Какая подлая свинья!

Какое-то мгновение она, уставившись, смотрела на черную точку в кильватере лодки, которая то исчезала, то появлялась вновь.

Луи заглушил мотор, оставил руль и прошел на корму.

— Для владельца аптеки — настоящий герой, — признался он. — А это означает, что я должен сделать работу за двоих. — Он направил пистолет в живот Харта. — Поверьте мне, я очень сожалею, сеньор… — мягко сказал он. — Но вы сами понимаете…

В этот момент он покачнулся и схватился за грудь, а из угла, где сидела Герта, вырвался сноп пламени.

Дошедшая до истерики девушка все нажимала и нажимала на курок револьвера, который нашла в кармане разорванной куртки шофера. Луи какое-то мгновение стоял молча, а потом рухнул на дно лодки и больше не шевелился.

Когда Харт снова обрел дар речи, он сказал:

— Ты его убила.

Герта отбросила пистолет.

— Это я и хотела сделать.

Без управления лодка сильно качалась и волна сильно била в ее борта. Почти невозможно было стоять. Харт с трудом добрался до руля и дал полный газ.

Вскоре к нему подползла Г ерта. Он положил руку ей на плечо.

— Забудь об этом. У тебя все равно не было выбора.

— Я знаю.

Харт развернул лодку в обратную сторону и она помчалась в сторону Энзенады.

— Что мы теперь будем делать? — спросила она.

— Об этом еще надо как следует подумать.

С одной стороны, он знал слишком много, а с другой — практически ничего. Кроме того факта, что он и Герта остались живы, но не продвинулись вперед ни на шаг. Он даже не мог обратиться в местную полицию. Капитан Кабрера один раз уже отказал ему в помощи. А теперь, когда на их счету прибавилось два трупа, он и совсем не поверит в эту фантастику.

Харт попытался сосредоточиться и думать здраво.

Исходной точкой, как и прежде, оставалась Бонни, и пока он не добудет точных доказательств, что она жива, этот кошмар будет продолжаться.

— Кажется, другого пути у нас нет, — сказал он наконец. — Если я благополучно доведу лодку до берега, мы сможем сделать только одно, а именно — посетить сеньору Альверадо Монтес и попытаться заставить ее сказать, что все это значит, почему она должна слыть мертвой и почему Гарри Коттон должен расплачиваться за преступление, которое не совершил.

— Прямо сейчас? Ночью?

— Как можно быстрее.

— Но мы хоть зайдем в отель?

— Нет.

Герта положила руку на его плечо.

— По крайней мере, в одном я совершенно уверена.

— В чем?

Герта вздохнула.

— Я смогу рассказать своим внукам совершенно невероятную историю. Конечно, — добавила миленькая блондинка, — если когда-нибудь буду их иметь.

 

4 сентября 1958 года 01 час 17 минут

Счетчик в машине Келли показывал как раз на 10 км больше, когда Харт свернул на обочину дороги и погасил огни. Старый мексиканский аптекарь правильно указал ему расстояние. Ранчо Де Медоза находилось ровно в 10 км к югу от Энзенады.

Герта посмотрела на ворота, стоявшие немного ниже по улице.

— Ты не собираешься туда въехать?

Харт покачал головой.

— Нет, после случая в лодке я бы не хотел привлекать к нам внимание. Если возможно, в переговорю с Бонни, а днем мы уже будем далеко.

Он открыл дверцу машины и вышел.

— Будет лучше, если ты подождешь здесь.

Герта тоже вышла из машины.

— Нет. — Она попыталась снова немного пококетничать. — Ты же знаешь, мы женаты.

Харт прикинул взглядом и нашел, что дом находится от дороги метров в пятистах. Но не успели они с Гертой пройти и ста метров, как к ним присоединилась целая стая собак, которые с любопытством обнюхивали их и бежали вместе с ними.

— Милые собачки, — сказала Герта.

Харт уверился, что револьвер, который он взял у Луи, лежал в его кармане. Вполне возможно, что все это было глупостью, но что оставалось делать? Ведь ему не верил даже собственный адвокат. Только доказательство, что Бонни жива, может спасти его жизнь и жизнь Коттона.

Дом был длинный, низкий и одноэтажный с огромной открытой верандой, которая протянулась по всей его длине.

Харт на цыпочках прошел через веранду и заглянул в единственное освещенное окно. Кресло, в котором сидела женщина, имело такую высокую спинку, что он мог видеть только узкие лодыжки и копну черных волос.

— Это она, — прошептал он Герте.

— Ты ее видишь?

— Только голову сзади.

Он взялся за ручку, что была неподалеку от окна, а потом вдруг его тело напряглось, когда какой-то круглый и жесткий предмет уперся в позвоночник. Он осторожно повернул голову и посмотрел через плечо.

Мексиканец среднего возраста, который внезапно появился из темноты, ответил на его взгляд довольно холодно.

— Как вы уже заметили, — сказал он, — я приставил к вашей спине пистолет, сеньор, и было бы в высшей степени неумно делать резкие и непонятные движения. — После этого он добавил: — Капитан Кабрера уведомил нас в конце дня, что в городе появился человек, который разыскивает сеньору и что мы можем ожидать визита.

У Харта выступил холодный пот.

— Кажется, — вымолвил он с деланной улыбкой, — я не такой уж опытный взломщик.

Мексиканец трезво заметил:

— Позвольте мне с вами согласиться, сеньор. Вы — тот американец, который интересовался сеньорой Альверадо Монтес?

— Да.

Мексиканец еще плотнее приставил оружие к спине Харта.

— В таком случае разрешите представиться. Меня зовут Джейм де Медоза. Что вам нужно от моей сестры? И почему вы вмешиваетесь в политическое дело?

Харт почувствовал, что у него волосы поднимаются на затылке. Здесь было явно что-то не то. Бонни Темпест играла, правда, с мужчинами различные роли, но, насколько он знал, она никогда не выступала как чья-то сестра.

— Послушайте, — начал он. — Ун моменто! Я как раз…

Не успел он договорить, как открылась дверь, находящаяся рядом с окном, и поток света упал на пол веранды.

— В чем дело, Джейм? — спросила женщина, открывшая дверь, на хорошем испанском языке. — Что, капитан Кабрера не обманул? К нам пожаловали гости?

— Гость, — ответил брат. — Человек, который выглядит так, как будто с ним недавно обошлись очень сурово. Он взглянул на Герту. — И также очень хорошенькая сеньорита.

— Сеньора, — поправила его Герта.

Все еще продолжая держать руки на уровне плеч, Харт медленно повернулся и взглянул на женщину, которая стояла в освещенном проеме двери. Девушкой она была наверное очень красива. Даже сейчас в свои сорок и с явно выкрашенными волосами, а также со склонностью к полноте, она производила хорошее впечатление. Кем бы она не была, это явно не Бонни Темпест.

— Вы сеньора Альверадо Монтес? — спросил Харт.

— Да. — Женщина улыбнулась. — Но я совершенно забыла о приличиях. Заходите, пожалуйста, и объясните, что имеют против меня политические противники моего усопшего супруга. Я думала, что все это в прошлом, когда Мексика так великодушно предоставила мне политическое убежище, и я приехала, чтобы жить здесь вместе с братом.

Де Медоза подтолкнул Харта своим пистолетом.

— Моя сестра приглашает вас войти. — А Герте он сделал легкий поклон. — Почту за честь.

Харт казался сам себе настоящим идиотом.

— Что я могу вам сказать, — начал он, — кроме того, что стал жертвой заблуждения. В мои намерения не входит причинить вам какое-то зло, сеньора. Я просто думал, что вы — Бонни Темпест, супруга Джона Диринга.

Герта села в одно из кресел и положила руки на колени.

— Она была танцовщицей одного из ночных клубов Лос-Анджелеса — добавила она. — Работала стриптизницей. — Глаза Герты задумчиво смотрели на Харта. — И одна девушка сказала моему супругу, что она ее видела здесь месяца четыре назад, в Энзенаде. — И чуточку резче закончила: — Во всяком случае, так утверждает мой супруг.

Женщина была приятно тронута.

— Ты слышал, Джейм? Кто-то принял меня за танцовщицу ночного клуба.

Да Медоза счел, что ничего приятного в этом нет.

— Когда это было? — спросил он.

Харт ответил:

— Это было в апреле. А что?

Вместо брата ему быстро ответила сеньора Монтес:

— Мне кажется, что имеется в виду гостья, которая тогда была у нас. — И она начала описывать ее, помогая себе руками: — Очень пропорционального сложения молодая дама, которая по какой-то причине решила перекрасить свои золотистые волосы в черный цвет.

Харт наклонился вперед. Он чувствовал себя человеком, который уже направился в газовую камеру, но в последнюю минуту был помилован.

Сеньора Мотес озабоченно спросила:

— Вам плохо, сеньор? Может быть, рюмку коньяку?

Харт улыбнулся.

— Спасибо, не нужно. Я чувствую себя хорошо. Даже отлично. — Он тщательно выбирал слова. — В первую очередь, хотел бы извиниться за то, что нарушил ваш покой. Разрешите уверить вас, что я желаю сеньоре только добра и что мое пребывание здесь не имеет ничего общего с политикой.

Де Медоза положил пистолет на стол и чинно поклонился.

— Я склонен вам поверить, сеньор. Прошу вас, продолжайте.

Харт на мгновение задумался.

— Если вы не возражаете, я хотел бы узнать, в каких отношениях вы находились с этой девушкой?

Женщина пожала плечами.

— Боюсь, это сложный вопрос. Она за целую неделю, что провела у нас, ни разу не сказала ничего толкового. Но я все-таки узнала, что у ее мужа были с моим покойным супругом какие-то дела. Речь шла о деньгах, которые он собирался вложить в моей стране до последних беспорядков, и она хотела проверить, насколько честен был ее супруг по отношению к ней. — Сеньора Монтес опять всплеснула руками. — Во всяком случае, это было очень запутанное дело.

— Какое имя она вам назвала? — спросил Харт.

Де Медоза деланно улыбнулся.

— Марсия Гарсия. В вашей стране это будет соответствовать Мэри Смит, сеньор. Однажды она приехала сюда на такси из Энзенады пьяная. Я бы ее прогнал. — Он посмотрел на сестру. — Но сестра, у которой нет детей, вечно должна заботиться о ком-нибудь.

Сеньора Монтес заметила:

Она выглядела такой испуганной, такой растерянной и была очень бледна. И я подумала, что/возможно, смогу ей помочь.

Де Медоза, почти не разжимая губ:

— Но могу добавить, что эта женщина была не только порочна, но и вдобавок ко всему — психопатка.

Харт спросил:

— В чем это выразилось?

Тот прокашлялся.

— Она не только пила целых два дня после приезда, но и пыталась завязать интрижку, правда, неудачно, с одним из моих слуг. У нас это не принято, — сухо добавил он.

— Вы случайно не знаете, где она сейчас?

— Ведь все это произошло четыре месяца назад, сеньор.

Сеньора Монтес добавила:

— Приехал супруг и забрал ее. Во всяком случае, он представился как муж.

— Она уехала добровольно?

— Да. Это был мужчина высокого роста, черноволосый и очень видный. В нем что-то было от моряка.

Видимо, это был капитан Моралес. Он наверняка по самое горло влез в это дело. Кроме того, сестра мексиканца сказала, что Бонни была очень бледна. Харт задумался. Это могло означать, что Бонни до ее появления на ранчо, по своему согласию или нет, где-то притаилась.

Он поднялся.

— Спасибо. Большое вам спасибо. И теперь, когда вы убедились, что мы приехали сюда не для того, чтобы причинить сеньоре какое-то зло, мы с миссис Харт откланиваемся перед вами.

— Вы возвращаетесь в Энзенаду?

— Нет. В Лос-Анджелес. — Пожав плечами, Харт добавил. — Если доберемся туда. Я должен поговорить там с одним человеком. Речь идет о большой сумме денег. Точнее, о полумиллионе долларов.

Герта поднялась и пригладила юбку.

— Могу я задать еще два вопроса, прежде чем мы уйдем, Док?

— Конечно.

— Зачем Бонни приезжала сюда? И какие дела мог иметь мистер Диринг с сеньором Монтесом?

Харт покачал головой.

— Боюсь, что это один из вопросов, который должна задать мистеру Дирингу полиция.

— И потом еще кое-что.

— Да?

— Ты говоришь, что Бонни в Энзенаде видела Пэгги, и что Бонни воспользовалась именем сеньоры Монтес и выдавала себя за нее.

— Верно.

— Каким же образом она могла спутать этих двух женщин?

Де Медоза поднял руку, чтобы все обратили на него внимание.

— Наверное, я смогу это объяснить. Эта девушка была американка, молодая, очень миленькая и оживленная?

— Да, — ответил Харт.

Он кивнул.

— В таком случае виноват я. Однажды моя сестра и эта Бонни отправились в Энзенаду за покупками. Я шел за ними в нескольких шагах сзади. И ода молодая туристка, к которой подходит это описание, казалось, очень заинтересовалась этой парочкой. Наконец она обратилась ко мне и спросила, не знаю ли я, кто эта черноволосая дама. Я подумал, что она имеет в виду мою сестру, и с гордостью ей ответил, что это сеньора Альверадо Монтес.

— Какая мелочь, — подумал Харт.

Он уже положил руку на ручку двери, но потом сказал:

— Еще один вопрос. Вы сказали об этом вашим дамам? И может быть, показали им эту девушку?

— Да, — ответил Де Медоза. — Я это сделал.

5 сентября 1958 года 00 часов 12 минут.

Голова Харта болела. Пальцы, судорожно державшие руль, были словно из ваты. Глаза горели, а веки были тяжелыми, как свинец. Он еще никогда не чувствовал себя таким усталым. Он проехал за два дня 800 км, за это время его дважды избивали, он проделал также путешествие на моторной лодке, оставив позади себя два трупа, так что нормальными эти дни назвать было нельзя.

Его лицо омрачилось, когда он перебирал в памяти все случившееся.

— Неважно себя чувствуешь, док? — спросила Герта.

— Как-нибудь справлюсь, — уверил он ее.

— Мы поедем сперва к аптеке?

— Если полиция не выставила там пост…

— А потом…

— Нанесем визит Дирингу.

— Ты думаешь, Бонни там?

— Понятия не имею, — ответил он, — но надеюсь. Возможно, она уже мертва. В этом случае и с нами будет покончено.

Он вздохнул, когда съехал с шоссе и свернул на Сансет Бульвар. Когда они с Гертой уезжали из Энзенады, он считал, что все очень просто и что они стоят рядом с разгадкой. Если им удастся уехать из Мексики до того, как обнаружат трупы Луи и шофера, и доехать до Лос-Анджелеса, то ему придется навестить прокурора Мэнсона и рассказать ему обо всем случившемся.

Все остальное было делом полиции. Они должны будут тщательно осмотреть яхту, допросить Моралеса, установить, кто убил Пэгги и найти Бонни. А также зажать Диринга в такие тиски, чтобы он «сломался» и рассказал всю правду.

Но теперь все изменилось. Им теперь нужно было больше думать о защите. Харт взглянул на сложенную газету в руке у Герты, которую они купили в Лагуне-Бич, когда ехали на север.

— Прочитай мне еще раз эту историю, дорогая, — сказал он.

Герта развернула газету и повернула ее так, чтобы свет падал на нее.

— Итак, — начала она, — заголовок гласит:

«БОЛЬШОЕ ЖЮРИ ВЫДВИГАЕТ ОБВИНЕНИЕ ПРОТИВ ДЖОНА ХАРТА».

Она села поудобнее, чтобы лучше было видно.

— А далее следует: «Несмотря на отчаянную защиту адвоката исчезнувшего Джона Харта, Большое жюри, которое должно было изучить доказательства убийства миссис Коттон, известной также под именем Пэгги Джонс, единодушно пришло к мнению, что молодая женщина погибла от руки видного коммерсанта с Бульвара Сансет. Прокурор Мэнсон сразу подписал ордер на арест Джона Харта по подозрению его в убийстве.»

На перекрестке Харт остановился, — так как был красный свет.

— А теперь прочти тот абзац про нас и яхту Диринга.

Герта заскользила пальцами по колонке, пока не нашла нужное место.

«На вопрос репортера инспектор Гарсия из отдела по расследованию убийства ответил, что убежден: Харт вместе с хорошенькой блондинкой Гертой Нильсон убежал в Мексику, чтобы спастись от ареста. Это предположение подтверждается сообщением полиции Ньюпорта, согласно которому Харт и мисс Нильсон появились вчера в этом городе в пьяном состоянии, и, проведя несколько часов в ближайшем мотеле, устроили такую сцену на яхте Диринга, что полиция сочла необходимым отвезти их к границе штата и потребовала, чтобы они покинули это район. Тем не менее, предполагается, что эта пара вместо того, чтобы покинуть Ньюпорт, вернулась в гавань и подожгла яхту Диринга, которая, несмотря на отчаянную попытку пожарных, сгорела дотла».

Герта подняла глаза.

— Мне страшно.

— И мне тоже, — ответил он.

Да, ему было страшно. Теперь, когда он официально обвиняется властями, а яхта Диринга сгорела, ему даже страшно было идти в полицию. Их сразу бросят в тюрьму. Значит самому нужно предпринимать необходимые шаги. Единственным светлым пятном был Келли. Должно быть, он больше не верит в его вину. Он произнес отличную защитную речь.

Доехав до аптеки, он медленно проехал мимо нее. Никого не было видно. Да и зачем им нужно было держать магазин под наблюдением, когда они считали, что он в Мексике. Но чтобы убедиться в этом, он объехал квартал еще раз, а потом, остановив машину на темной боковой улице, вышел из нее и вошел в аптеку через черный ход.

Приятно снова было быть дома. В большом магазине царила приятная прохлада, пахло духами, лекарствами и травами. Он заглянул в помещение, но сам туда не зашел. Вместо этого они с Гертой вошли в комнату служащих, где он зажег торшер.

Герта спросила:

— Не слишком ли это опасно, док? И вообще — зачем мы сюда пришли?

Харт объяснил ей.

— По целому ряду обстоятельств. Во-первых, я хотел бы обработать раны на голове и лице. От заражения крови так же можно умереть, как и в газовой камере. Потом нужно привести себя в порядок. Если нам предстоит быть арестованными, я бы хотел, чтобы на фото мы выглядели, как положено.

Герта присела на край кушетки.

— А я-то думала, что тщеславны только женщины.

Харт печально улыбнулся.

— Это не из-за тщеславия. Ты же помнишь фото Гарри Коттона, которого арестовали на границе, — непричесанный, небритый, в мятых брюках.

— Да.

— Это также сыграло роль в его осуждении. Он выглядел, словно был виновен. И все присяжные хорошо знали об этом.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду.

— У тебя есть какое-нибудь платье в твоем шкафу?

Как и все девушки, стремящиеся пробиться в кино, Герта имела в своем шкафу несколько платьев на тот случай, если ее срочно позовут на студию.

— Да, — ответила она.

— В таком случае переодевайся. Если нас арестуют, я бы хотел, чтобы ты выглядела опрятно.

— Как скажешь, док, — ответила она, расстегивая грязную белую блузку, которую купила в Тиджуане. — Но думаю, прежде нужно принять душ. Я чувствую себя такой грязной. — Она положила руки ему на плечи и подняла лицо, словно подставляя его для поцелуя. — Ты меня еще любишь?

Харт спросил себя, сомневался ли он когда-либо в этом. Герта была самым милым существом, которое встретилось на его пути.

— Очень, — уверил он и поцеловал ее.

Помещение магазина и окна были освещены, но отдел лекарств находился в темноте. Это не мешало, так как он знал, где находится то, что было ему нужно. Он нащупал бутыль с антисептическими средствами, ампулу тетонуса и шприц, забрал все это с собой и прошел в ванную комнату.

Смотря в зеркало, прочистил раны на голове и стерилизовал их. Операция была болезненной, но раны оказались неглубокие.

Покончив с этой процедурой, он побрился. Потом, убедившись, что его другой костюм висит в шкафу выглаженный, разделся и встал под душ.

Горячая вода благотворно действовала на него. Он тщательно намылился, но тут до его сознания донесся новый звук. Где-то в магазине звонил телефон. Ему понадобилось некоторое время, чтобы определить где. Это был аппарат в комнате для служащих.

Боясь, как бы Герта машинально не сняла трубку, он вышел весь в мыле и помчался туда. Герта как раз тоже принимала душ. Она обмотала вокруг бедер полотенце и стояла перед душевой кабиной, глядя большими глазами на звонящий телефон.

— Не подходи, — предупредил он ее.

А телефон продолжал звонить — громко и настойчиво.

Приятное чувство, вызванное душем, исчезло. Было противно сознавать, что на тебя организована охота. Он буквально впитывал в себя запах страха. Это был какой-то кислый и затхлый запах.

Герта судорожно сглотнула.

— Кто это может быть? Кто знает, что мы здесь?

Харт смахнул мыло с глаз.

— Понятия не имею. — Он принял другое решение. — Может быть, стоит взять трубку. Подойди ты. Если это полиция, скажи, что ты уборщица и что кроме тебя здесь никого нет.

Придерживая рукой полотенце, она сняла трубку.

— Да, — сказала она, имитируя шведский акцент. Потом быстро повернулась и посмотрела на Харта. — Это мистер Келли.

Страх Харта немного поулегся. Ну, конечно же! Номер телефона помещения для служащих не значился в телефонной книге. Полиция воспользовалась бы другим номером. Он подошел и взял трубку.

— Алло?

Можно было слышать, как адвокат облегченно вздохнул.

— Слава богу, что я вас нашел. Так и думал, что вы пойдете домой. С момента закрытия я звоню каждые полчаса. У вас все в порядке, док?

— Относительно, — ответил он.

И опять мыло стало сползать на его глаза. Герта взяла полотенце и вытерла его.

— Что он хочет, дорогой?

Харт покачал головой.

— Не знаю.

Келли продолжал:

— Я пытался войти с вами в контакт с того момента, как вы прервали разговор в Ньюпорте. Вы меня совершенно неправильно поняли, док. Я целиком и полностью с вами. Я только хотел убедиться, все ли вы мне сказали.

— Теперь я это понимаю, — ответил Харт. — После того, как прочел газеты. Спасибо, Келли.

— Что вы узнали в Ньюпорте?

— У Бонни была возможность покинуть каюту, то есть исчезнуть оттуда. Там существовал проход между комнатами владельца и капитана.

Казалось, что Келли это не удивило.

— Я сразу подумал, что нечто такое должно быть после того, как они подожгли яхту. И потом, я полагаю, вы поехали с Гертой в Мексику?

— Мы только что вернулись оттуда. И Бонни находилась в Энзенаде, когда ее там видела Пэгги.

— Хорошо, — обрадовался Келли. — В свою очередь, хочу сказать, почему я все время пытался найти вас. На вас обоих выписан ордер на арест. И что бы вы ни собирались предпринять, не попадайтесь полиции на глаза и не ходите туда добровольно в ближайшие часы.

Харт итак не собирался туда идти, но хотел знать, по какой причине не хотел этого Келли.

— Почему?

Келли ответил:

— Потому что Мэнсон и Гарсия находятся под сильным давлением и потому что гораздо проще удержать человека в тюрьме, чем выпустить его оттуда. Я же вам говорил, что поручил это дело Джиму Мастерсону.

— Да.

— Это себя оправдало. Джим и его мальчики много чего узнали. Например, что Диринг за последние девять месяцев разорил счета своих клиентов. Сегодня утром он получил страховку наличными за Бонни. А по тому факту, что он спалил свою яхту и что у него в доме творится что-то неладное, мы пришли к выводу, что он собирается смываться. Джим беспрерывно ведет наблюдение за домом. А поскольку я теперь знаю, где находитесь вы, то могу идти к Дирингу вместе с Джимом и настаивать на объяснении.

— Я тоже пойду с вами, — сказал Харт и в качестве ответа на протест адвоката добавил: — Почему бы мне не пойти? Ведь в петле находится моя голова. И речь сейчас идет о чем-то большем, а не просто о Пэгги. — И он рассказал Келли о событиях в Энзенаде.

Адвокат тихо присвистнул.

— Да, уж если я выбираю клиентов, то это должен быть хороший клиент. В таком случае жду вас через полчаса у дома Диринга.

— Хорошо. Буду ровно через полчаса.

 

5 сентября 1958 года 01 час 30 минут

Кое-где Харт видел освещенные окна, но в общем в домах, расположенных на холмах, уже было темно. Метрах в ста от дома Диринга он остановил машину под цветущей акацией и выключил фары.

— Ты подождешь здесь? — спросил он Герту.

Она покачала головой.

— Нет. Ты же помнишь, что я сказала тебе в Мексике.

Харт обошел машину и помог ей выйти. От ближайших нескольких минут зависело очень многое! Он пожелал себе, чтобы они были уже позади. Прижав на мгновение Герту к себе, он поцеловал ее в кончик носа.

— Я люблю тебя. Ты такая милая…

Они пошли вместе по слабо освещенной улице, выискивая глазами Келли, Мастерсона и его людей. Оба шли молча, пока не приблизились к большой каменной стене, которая окружала дом Диринга. Только здесь Харт заметил удивленно:

— Что-то странно!

Пальцы Герты сжали его руку.

— Что странно?

— Я не вижу машины Келли. Я вообще не вижу ни одной машины. — Он посмотрел на часы. — Он ведь сказал, что будет через полчаса.

Они прошли ворота. Окна гостиной Диринга были освещены, остальная часть дома лежала в темноте. На дороге стояла машина, но Харт не мог определить, какой марки.

Герта сказала:

— Может быть, они уже вошли в дом и разговаривают с мистером Дирингом?

— Возможно.

— Но что будет, если Диринг не скажет правды? Если откажется вообще говорить? Что тогда?

— Не знаю.

Он не знал, что сейчас делать. После разговора с адвокатом все пошло так быстро, что у него не осталось времени пораздумать над тем, что ему сказал Келли. Джиму Мастерсону, значит, удалось узнать, что Диринг разорил счета своих клиентов. Кроме того, он получил деньги от страховой компании. Но это совсем не доказывало тот факт, что Бонни еще жива и не проясняло, кто убил Пэгги. Да сюда же примешивался и вопрос законности действий: разве могли адвокат, частный детектив и обвиняемый ворваться в дом миллионера и потребовать от него, чтобы он сказал правду.

— Ты начинаешь беспокоиться, док?

— Да, — ответил Харт. — Мне это совсем не нравится. Я имею в виду, что тут нет Келли. Так мы можем попасть в новую ловушку.

— Но мистер Келли тебе такого не сделает?

— Я действительно ничего не знаю, — ответил Харт. — Когда задумаешься над тем, какими суммами здесь фигурируют и что с нами случилось, я вообще никому не верю, кроме тебя.

— Может быть, нам лучше вернуться в магазин?

— Нет.

— Почему?

— Сейчас у меня положение не хуже, чем было раньше. А я все равно собирался навестить Диринга. Ведь единственный шанс вынуть наши головы из петли — это заставить говорить наших «друзей».

Он медленно направился вверх по подъездной дороге. Машина, стоявшая рядом с домом, была черным лимузином, на котором Диринг уезжал после процесса. Харт сошел с дороги и прошел по газону до того места, где он смог бы заглянуть в окно гостиной.

Там еще не было ни Келли, ни Мастерсона. А Диринг сидел в кресле с высокой спинкой, положив руки на подлокотники. Тонкие пальцы нервно барабанили по дереву. Насколько мог понять Харт, Диринг был один в комнате, да и во всем доме.

Он подождал Келли и Мастерсона еще минут десять.

А так как они не появились, вынул из кармана револьвер.

— Что ж, начнем!

Герта положила руку на его.

— А если это ловушка?

Несмотря на свои чувства, Харт уверенно ответил:

— Все будет хорошо. Кроме того, единственная наша надежда на спасение — это заставить говорить Диринга.

Как можно тише он открыл одну из дверей веранды и вошел в гостиную. Диринг сидел в кресле спиной к дверям. Хотя Харт действовал очень тихо, Диринг услышал. Он спросил:

— Это вы, Луи, Сэм?

Харт прошел мимо моделей кораблей.

— Боюсь, что нет, мистер Диринг. И если вы под Сэмом подразумеваете вашего шофера, то он мертв. Так же, как и Луи.

Он обошел кресло и встал перед Дирингом. Гот за прошедшие три дня. казалось, постарел лет на тридцать. Он выглядел, как очень старый и усталый человек.

— О, нет, — сказал он. — Этого не может быть.

Потом его подбородок неожиданно упал на грудь и какое-то сухое всхлипывание потрясло его тело.

— Что с ним? — спросила Герта.

Харт хотел что-то ответить, когда понял, почему Диринг не шевелился и не вставал. Он не мог этого сделать. Его ноги и руки были крепко привязаны к креслу почти невидимыми, но прочными нитями.

— Что случилось? — снова спросила Герта.

— Боюсь, что очень многое, — ответил Харт.

Внезапно из темноты коридора раздался резкий голос:

— Что ж, совершенно верно. Но, наверное, для вас с девушкой, а не для нас. Положите оружие на стол! И никаких движений!

— А если я не послушаюсь?

— Мне кажется, эта девушка для вас что-то значит. Харт положил свой револьвер на столик, стоящий рядом с креслом Диринга.

— Глупец вы, — сказал старый человек хриплым голосом. — Оба вы сумасшедшие. Теперь они и вас убьют.

Капитан Моралес, насмешливо ухмыляясь, вошел в гостиную и спросил:

— Вы сказали, что Сэм и Луи мертвы?

— Да.

— Как это случилось?

— Одного из них я пристрелила! — воскликнула Герта. — А док выбросил другого за борт. Это когда они нас похитили и собирались убить.

Моралес сел на край софы, откуда мог наблюдать за всеми троими, и начал покачивать револьвером.

— Хорошо. — Он посмотрел на Диринга. — Я же вам говорил, что будет лучше, если вы повысите мою долю. Но нет, вы решили разыграть скупца. — Он показал на большой «дипломат», которого Харт до сих пор не видел. — Хотели все себе. И если бы Сэму и Луи удалось прикончить цирюльника и его подружку и они вернулись в город до нас, то все трое наверняка уже бы смылись.

— Клянусь вам… — начал Диринг.

Моралес пожал плечами.

— Это вы уже делали. А мы сказали, что вам не верим.

Харт взглянул на «дипломат».

— А что в нем?

— Деньги, — с улыбкой ответил Моралес. — Много денег. — Несмотря на то, что в комнате работал кондиционер, Моралес потел. Он вынул из кармана носовой платок и обтер свободной рукой лицо. — Странно, как иногда распоряжается господин случай. Одно время казалось, что все идет вкривь и вкось, а теперь, судя по всему, все будет о’кей!

Диринг посмотрел на Харта.

— И во всем — только ваша вина. О, если бы вас не было среди присяжных!

— Охотно вам верю, — ответил Харт. — Только не думайте, что все это доставило мне большее удовольствие, чем вам. А поскольку мы начинаем обретать друг к другу доверие, то, может быть, ответите мне на парочку вопросов?

— Каких? — грубо спросил Моралес.

— Келли — ваш сообщник? Он предал меня? Позвонил мне, чтобы завлечь в ловушку?

На лицах Моралеса и Диринга появилось какое-то глупое выражение.

— Кто такой этот Келли? — спросил капитан, а потом сразу вспомнил: — Ах да, это ваш адвокат! Удивительный парень! Заклинал все Большое жюри не признавать вас виновным. — Он вытащил из кармана пачку сигарет. — А что с этим телефонным звонком?

Харт ответил с безучастным лицом:

— Это не имеет значения. Меня больше интересует, кто убил Пэгги Коттон?

— Я! — внезапно раздался женский голос.

Герта тяжело выдохнула:

— Она жива!

— Все верно! — ответила молодая женщина. — Я жива!

Харт повернулся. На бывшей танцовщице ночного клуба было простое, но элегантное белое платье с глубоким вырезом, который позволял видеть часть ее часто упоминавшейся груди, а сигарета, зажатая в уголке рта, придавала ей угрюмое и злобное выражение. Де Медоза назвал ее психопаткой и Харт был склонен согласиться с ним. Она была ненормальной.

— Хэлло, Бонни! — небрежно приветствовал он ее. — Поздравляю с возвращением с того света. Вы, наверное, знаете, что из-за этого вы недалеко уйдете в царстве живых.

Она села на софе рядом с капитаном.

— Бросьте ваши шутки, Харт. Я могу делать, что захочу, даже убить вас и вашу маленькую потаскушку. И полиция мне ничего не сделает. — Эта мысль, казалось;доставила ей удовольствие. — Я ведь мертва. Меня убил один парень по имени Гарри Коттон. — Она заметила, что Диринг уставился на ее ноги, и улыбка ее исчезла. — Красивые, не правда ли, папочка? — насмешливо спросила она. — Жаль, что ты уже вышел из того возраста. — Потом Бонни переключила свое внимание на Герту. — Если вы хотите долго жить, милашка, то лучше не связывайтесь со старыми мужчинами. От них можно ожидать самые дикие идеи.

Г ерта не знала, что та имела в виду, но тем не менее этот совет заставил ее покраснеть.

Надеясь, что Келли и Мастерсон еще появятся, Харт хотел выиграть время и попытался вовлечь Бонни в дальнейший разговор.

— Вы сказали, что убили Пэгги?

— Не отвечай ему, — посоветовал Моралес. — Покончим с делом и исчезнем, тем более, мы теперь знаем, что Луи и Сэм не могут нам препятствовать.

Бонни запротестовала:

— Но послушай, дорогой, Харт и его милая маленькая подружка — единственные люди на земле, которым я могу рассказать свою историю. Ты же знаешь, что я мертва. — она поднялась и заходила по комнате. — Да, я задушила жену Коттона. Подушкой. Понимаете, план сперва заключался в том, что я улетаю в Каракас и жду до тех пор, пока мой милый муженек не получит страховку, не выкачает деньги из своих клиентов и не исчезнет.

— Заткнись! — буркнул Диринг.

«Мертвая» не обратила не него никакого внимания.

— Но когда президент Джимми — не помню его по фамилии — вместе со своими подданными был выгнан из страны, этот план провалился. Я должна была спрятаться где-нибудь в другом месте. — Она продолжала каким-то жалобным тоном: — В конце концов надоедает вечно смотреть в потолок, независимо от того, где этот потолок находится, — на яхте, в хижине, в дешевом мотеле или здесь, в комнате на втором этаже. Нельзя даже полюбоваться солнечными лучами, нельзя сделать лишнее движение. Вот почему я и отправилась в Энзенаду.

— Зачем? — спросил Харт.

Женщина одарила его таким взглядом, словно он был последним идиотом.

— Чтобы нанести визит вдове Монтеса. Она не имела никакого отношения к делу, в нем был замешан только ее супруг. Я хотела удостовериться, что он мертв и действительно не смог сдержать своего обещания.

— Понимаю.

— И когда я была в Энзенаде, меня встретила эта маленькая ведьма. Я сразу узнала ее, как только увидела. Она работала в бюро, когда у меня был договор с ними.

— Почему же вы в таком случае так долго ждали, чтобы убить ее?

Бонни взяла со стола графин и налила себе выпить.

— Потому что не знала, какая существует связь между ней и Коттоном. Не знала об этом до того последнего дня. Энрико и я последовали за вами обоими и подслушали ваш разговор.

— Но зачем вы вообще последовали за нами?

— Потому что Энрико сказал, что эта девица была на каждом заседании. Я сама видела ее несколько раз. Вот у нас и проснулось любопытство.

Харт недоверчиво спросил:

— Вы бывали на судебных заседаниях?

Бонни выпила то, что налила себе.

— Раз пять. И каждый раз меня охватывало удивительное чувство. А в ту ночь, когда вы подхватили ее на автобусной остановке, меня словно осенило. Я вспомнила, Коттон говорил, что у него есть жена по имени Пэгги. Этот процесс, казалось, доставил ей огромное удовольствие. А потом мы слышали, как она вам говорила: «Бонни жива. Я видела ее четыре месяца назад в Энзенаде. Она выкрасила свои волосы в черный цвет и воспользовалась именем сеньоры Альверадо Монтес».

— Вы были в квартире Пэгги? — спросил Харт.

Моралеса позабавил этот вопрос, как и Бонни.

— Одно время в коридоре, а потом в гостиной. Вам надо быть осторожнее и запирать за собой дверь.

— Но зачем нужно было ее убивать? Ведь она хотела, чтобы его осудили?

Моралес пожал плечами.

— Мы не могли рисковать, ведь она в любую минуту могла изменить свое намерение. Я хотел убить вас обоих, но Бонни была против.

Бонни подошла к большим стеклянным дверям, которые выходили на газон, и взглянула на ночное небо.

— Так лучше, — сказала она, не оборачиваясь. — Мой любимый муженек и Сэм были единственными свидетелями, которые видели, как девушка садилась в машину Харта. И если полиция утром найдет всех мертвыми, то подумает… — Она пожала плечами. — Скоро я буду уже далеко.

Диринг попытался разорвать свои путы.

— Ты не сможешь так поступить со мной, Бонни. Ведь в конце концов, это был мой план.

Бонни продолжала смотреть на небо.

— Верно.

Харт положил руку на талию Герты.

Способность Бонни имитировать голоса была потрясающей. Если бы Харт не наблюдал за ней, он поклялся, что это говорит Диринг.

— Мне не повезло, моя милая, и я бы не хотел, чтобы мы подыхали с голоду. У меня есть хороший план. — Бонни подняла руку и приложила ее тыльной стороной ладони ко лбу. После этого она заговорила своим голосом: — И я сделала все, что от меня требовалось. Как послушная девочка, я позволила себя убить. И чтобы все выглядело правдоподобно, я трое суток шлялась с этим Коттоном. Правда, это было неплохо. Парень мне даже немного понравился. Сознался, что бездельник. А потом я проползла по этому несчастному проходу между ванными и предоставила Энрико продолжать то, с чего начала. — Руки ее так сильно дрожали, что ей трудно было прикурить сигарету. — Почти все время я жила в кошмарном страхе. А мой милый супруг не учел только одного: что я люблю симпатичных мужчин, а Энрико во всех отношениях лучше Диринга.

— Заткнись! — вскрикнул Диринг. — Заткнись сейчас же!

Она пригладила свое платье, а голос ее звучал немного огорченно:

— Дело в том, что я хотела дать тебе шанс. Мне польстило, что такой человек, как ты, женился на такой девушке, как я. И я твердо сказала себе, что буду хорошей женой. Я была ею даже после того, как нашла, что ты не мог быть хорошим супругом. В течение двух лет, кроме двух раз, я выпивала, но снимала платье только для тебя. Я хотела стать, черт возьми, настоящей светской дамой, даже если для этого мне пришлось бы погибнуть. Но ты этого не захотел. Ты, вероятно, так давно занимался воровством, что это превратилось в болезнь. Чтобы получить эти проклятые деньги, убежать из страны и избегнуть тюрьмы, ты шел на все и тебя нисколько не трогало, с каким количеством мужчин мне пришлось переспать. Сам ты довольствовался крохами. Она ткнула ногой «дипломат». — Что ж чудесно, я заработала деньги. И они у меня. Теперь мы отлично заживем с Энрико. — Она повернулась к Моралесу. — Билеты на самолет ты взял?

— Два билета в Танжер.

Харт взглянул на открытую дверь веранды и в отчаянии попытался вновь обратить внимание Бонни на себя:

— Значит эта связь с Коттоном, встреча в «Циро» и события на яхте были заранее запланированы?

— Да… И была еще приманка: бриллианты на сумму сто тысяч долларов. Незастрахованные, чтобы страховая компания не смогла вмешаться раньше времени.

— А кровь в каюте? Кровь, которая имела такое значение при осуждении Коттона?

Бонни затянулась сигаретой.

— Кровь моей группы. Ее мой заботливый супруг купил в одном из донорских пунктов Голливуда. Для него это было парой пустяков. Ведь он находится в управлении двух больниц. — Она засмеялась так искренне, что не могла остановиться. Но это был смех, от которого мурашки пробегают по коже. — И даже если меня сцапает полиция, то что она с меня возьмет? Я ведь не только мертва, но и ненормальная.

Моралес поднялся и достал из кармана перочинный ножик.

— Ну, хватит! Харту ты свою историю уже рассказала. Так что с театром покончено. — Он перерезал веревку на руках Диринга. — Сейчас нам лучше уйти. Полиция ищет не нас, а Харта и его подружку.

Бонни погасила сигарету и схватила «дипломат».

— Я готова… Но зачем ты его развязываешь?

Моралес с готовностью объяснил:

— Хочу оставить впечатление, будто он, Харт и девушка имели крупный разговор. Если их потом найдет полиция… — Он сделал неопределенный жест рукой и замолчал. Ему пришлось потратить довольно много времени, чтобы выпрямиться. Наконец он это сделал и уставился с открытым ртом на ряд дверей, которые выходили на газон. В каждой двери стоял вооруженный человек.

— Продолжайте, продолжайте, сеньор Моралес, — сказал инспектор Гарсия. — Вы как раз коснулись интересной темы. Я уже давно хотел знать, как организуется тройное убийство. За мои 20 лет службы мне так и не удалось узнать это. Обычно приходилось довольствоваться лишь показаниями свидетелей и косвенными уликами.

 

5 сентября 1958 года 01 час 55 минут

Бонни вынула сигарету изо рта и сунула вместо нее палец.

— Вы нас перехитрили, — сказала она Харту с упреком. — Вы привели с собой полицию.

Харт правдиво ответил:

— Нет. Но я ожидал своего адвоката и еще одного человека из детективного агентства. — Он повернулся к инспектору. — Я очень обрадовался, когда несколько минут назад увидел вас за окном.

Голос инспектора прозвучал устало:

— У вас было много причин для радости, так как Келли и Мастерсон были задержаны. Они сейчас сидят в дежурной машине под арестом, потому что утаили от нас важные детали по этому делу.

Он вошел в гостиную и его голос прозвучал с упреком, как и голос Бонни:

— Я не знаю, почему люди думают, что мы в полиции очень глупы. Мои люди так же хитры, как и люди из детективного агентства. После того, как появился повод проверить счета Диринга, выяснилось, что они имеют дефицит. Нашли мы и донорский пункт, где была куплена кровь. И, кроме того, мы убедили сознаться старую даму, которая живет напротив дома миссис Коттон, что она не видела никого, кроме вас и Пэгги, так как несколько раз отлучалась от окна. И потом, дело с пожаром на яхте. — Он посмотрел на Моралеса. — Я думаю, мы это запишем на ваш счет, капитан. Мы знаем, что Харт этого не делал, так как в то время он был далеко.

— Понимаю, — сказал Харт. — Вы за мной следили.

— Большую часть времени.

— То есть, использовали меня как щипцы, чтобы таскать каштаны из огня.

— Можно сказать и так. В сотрудничестве с ребятами из газет и мексиканской полиции. Но самым верным средством оказалось подслушивание телефонов. Ваш разговор с Келли был очень любопытен. Он не только подтвердил нам то, о чем мы уже подозревали, но и то, что вы собирались сделать. Так что сюда мы прибыли еще до вас и все слышали.

Бонни несколько несдержанно сказала:

— Вы этого не имели права делать.

— Совершенно верно, — подтвердил Гарсия. Он приподнял одну из подушек на софе и вынул из-под нее ловко спрятанный микрофон. — Очень многие вещи являются противозаконными. Убийство, например. Как вы сказали, подушкой, если я не ошибаюсь.

Заговорил Диринг. Заговорил впервые после того, как крикнул Бонни, чтобы она заткнулась. И это было скорее утверждение, чем вопрос:

— Значит, вы слышали все, что говорилось в этой комнате?

— Все записано на пленку, — уверил его Гарсия. Он взял микрофон и заговорил в него: — Можете выключить магнитофон, ребятки, и собираться. Возможно, мы и не сможем использовать записи на суде, но я сомневаюсь, что наши канарейки сразу запоют.

Воскресшая из мертвых женщина тяжело дышала. Она посмотрела на Моралеса.

— Ну, не стой, как идиот! Защити меня! Пристрели его и выведи меня из этого дома.

Тот перевел глаза с Бонни на безучастных полицейских в дверях и бросил револьвер на софу.

— Ничего я делать не буду, — ответил он. — С меня хватит!

Бонни непристойно выругалась. Потом прижала «дипломат» к себе, сделала несколько быстрых шагов в сторону коридора и остановилась. Потом тихо сказала:

— Тут, кажется, все забито полицейскими. Но меня вы не сунете в тюрьму. Я не позволю этого. С меня хватит и девяти месяцев.

Все еще продолжая прижимать к себе «дипломат», она повернулась с грациозностью танцовщицы и стала подниматься по лестнице, которая вела на второй этаж.

— Пусть уходит, — сказал инспектор Гарсия. — Все равно от нас не уйдет.

Внимание мужчин было обращено на Бонни, но Герта следила за Дирингом.

— Осторожнее! — вскрикнула она, но было уже поздно.

Прежде чем кто-нибудь успел сделать движение, Диринг схватил свободной рукой револьвер Харта, который лежал на столике. Лицо дышало злобой.

— Получай за все, дорогая! — крикнул он и выпустил в Бонни всю обойму.

Пули отбросили ее на перила лестницы. Под тяжестью ее тела они надломились, а битком набитый деньгами «дипломат» раскрылся.

Мгновение она стояла, держась обеими руками за перила, и упала вниз. На какую-то секунду казалось, что она парит в воздухе, а потом упала на пол, и сверху, словно зеленый дождь, на нее посыпались деньги.

Некоторое время царила полная тишина. Даже на лице инспектора Гарсия был написан ужас. Потом Харти почувствовал руку Герты. Едва слышно она спросила:

— Может быть, мы можем уйти отсюда?

Харт посмотрел на инспектора. Тот передал револьвер, который он взял из руки Диринга, одному из своих подчиненных.

— Не вижу причины задерживать вас, — ответил он. — Конечно, еще некоторые детали нуждаются в объяснении. Вы должны будете дать свидетельские показания нам и мексиканской полиции, но ордера на арест аннулируются. Да, можете идти, поскольку обвинение с вас снимается. Можете считать, что вы снова стоите за прилавком и продаете свои пилюли.

— Большое спасибо, — ответил Харт. — Большое вам спасибо.

Когда уже дошли до двери, Гарсиа крикнул им вслед:

— Да, еще одно, док…

Харт обернулся.

— Да?

— На вашем месте я бы в будущем занимался только лекарствами.

— Я так и сделаю, — заверил его Харт.

Выйдя на свежий воздух, они почувствовали облегчение. Луна уже скрылась за горизонтом, но все небо было усеяно звездами.

Харт обнял девушку за талию и они направились к машине.

 

 

РГЖИ «Дэуiр». кооператив «Труд»

Алма-Ата 1992 г.

 

ББК 84.(7США)44

Ф69

Перевод с английского

Флеминг Я., Стенли Э., Кийн Д.

Ф69 Бриллианты вечны/Я. Флеминг. Дело опасной вдовы/ Э. С. Гарднер. Мертвые милашки не болтают /Д. Кийн/Пер. с англ. — Алма-Ата: Кооператив «Труд», 1992. — 432 с. — (Зарубежный детектив. Вып.1.)

ISBN 5-86228-016-2

В книгу включены произведения известных мастеров детективного жанра. Действия захватывающего сюжета относятся к нашему безумно неспокойному времени.

ББК 84. (7США) 44

© Кооператив «Труд». Составление, 1992

© Д. Мухамеджанов. Оформление, 1992

ISBN 5-86228-016-2

 

Ян Флеминг, Эрл Стенли Гарднер, Дейн Кийн

«ЗАРУБЕЖНЫЙ ДЕТЕКТИВ»

Том I.

Художественный редактор Д. А. Мухамеджанов

Технический редактор М. Жомартова

Корректоры Г. Кудайбергенова, Л. Кобзарь

Сдано в набор 10.01.92. Подписано в печать 20.03.92. Формат 84x108 1/32. Бумага газетная. Гарнитура Тип Таймс. Печать офсетная. Усл.-п.л. 22,68 Уч. — изд-л. 26,62. Тираж 100 000 Заказ 3281. Цена договорная

Республиканское газетно-журнальное издательство «Дэуiр» 480044, проспект Жибек-Жолы, 50.