— Что вы теперь будете делать? — спросила Герта.
Харт на мгновение задумался.
— Если удастся, проберусь на яхту. И даже если мы ничего не найдем в подтверждение нашей теории о том, что Бонни могла покинуть каюту живой, отправимся в Энзенаду и посмотрим, не удастся ли напасть на ее след.
— И это после того, что вам сказал Келли?
— Именно по этой причине.
— Я вас не понимаю.
— Теперь Бонни просто ДОЛЖНА быть живой. Ибо, если она мертва, то я буду мертвецом. — И он добавил с огорчением: — Раз мне не верит собственный адвокат, то могу представить себе, как будут реагировать присяжные. И, кстати, такой, как миссис Слэгл, может и не попасться.
Он положил деньги на стол и поднялся.
— Возвращайтесь в мотель и ждите меня там.
— Не пойду. Думайте обо мне что хотите, но я хочу помочь вам. И пока вы будете на яхте, я могу оставаться на пирсе и предостеречь вас, если кто-нибудь появится.
— Что ж, может быть, это и неплохая идея.
Когда они вышли из бара, к нему подъехали в машине два молодых полицейских.
Харт спросил себя, где находится сейчас капитан яхты Диринга. Надо было получше рассмотреть этого капитана, когда он выступал в роли свидетеля.
Пройдя метров сто, Харт оглянулся. Наверху в бассейне, еще царила оживленная жизнь, но здесь, где у причала стояла яхта Диринга, была полная тишина, если не считать шума прибоя, скрипа толстых канатов и жалобных криков чаек.
Когда он наблюдал за всем этим, погасли огни на стоянке и в бассейне. Начиная с этого момента и до шести утра, когда начинают выходить в море рыбачьи баркасы, гавань будет почти пустынной.
Голос Герты прозвучал нежно и испуганно:
— Я боюсь. — Она положила руку на него. — Почему бы нам не вернуться в Лос-Анджелес? Если вам не верит мистер Келли, мы можем нанять другого адвоката, который выполнит всю работу. И если вы не убивали девушку, вас никто не сможет осудить.
Харт заколебался. Со стороны моря медленно надвигался утренний туман, и полускрытая этим туманом яхта производила какое-то жуткое впечатление. Харт чувствовал себя явно не на месте. Не знал он толку ни в кораблях, ни в том, как собирать доказательства для судебного процесса. Но оступать некуда.
— Подождите здесь, — сказал он Герте. — Я быстро.
Она запротестовала.
— Но ведь вы даже не знаете, что там искать!
— Знаю. Буду искать путь, по которому Бонни могла покинуть яхту живой.
Узкие сходни подняли его на пирс, к палубе яхты. Сделав несколько шагов, он зажег карманный фонарик, который был в машине у Келли, и осветил им палубу. Как ему хотелось сейчас знать побольше об этих яхтах! Ведь он даже не знает, ставится ли к ним в таких случаях охрана и где находится капитан — у себя в каюте или на берегу.
Он прошел еще несколько шагов и снова осветил палубу и рубку. Все движимые предметы были прочно привязаны к своим местам. Ничто не указывало, что на борту кто-то есть. Палуба была усеяна пометом чаек.
Туман сгущался. Почти до пояса погруженный в него, Харт прошел к двери капитанской каюты и тихо постучал. Если Моралес или охрана были на борту, то лучше быть изгнанным с корабля, чем застигнутым врасплох в каюте.
…Он закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной. Что он должен сделать в первую очередь?
Все иллюминаторы были закрыты. Харт отвинтил винты и открыл один. Он был достаточно большой, чтобы пропустить его голову и плечи. Но кроме воды за иллюминатором ничего не было — именно это и утверждало обвинение. Сильный человек может, наверное, подтянуться из иллюминатора наверх, на верхнюю палубу. Но полупьяная женщина сделать этого не могла — особенно, если море взволновано.
Он закрыл иллюминатор и, следуя лучу своего фонарика, отправился в ванную. Тут была и ванная и душ. Стены облицованы кафелем. Харт постучал по стене, которая отделяла ванную комнату от каюты капитана. Ничего. Правда, он и не ожидал ничего другого. Водя своим фонариком по стенам и полу ванной, он наткнулся на четырехугольник сантиметров 25 ширины и сантиметров 40 высоты, начинавшийся от самого пола и закрепленный двумя хромированными винтами. Он не помнил, говорилось ли на процессе о таком отверстии, а модель корабля была слишком маленькой для того, чтобы воспроизводить подобные мелочи. Речь, видимо, шла об отдушине, которые имеются во всех ванных, и которая прикрывала подходные пути и трубы.
Заинтересовавшись, Харт вынул из кармана монетку и отвинтил винты. Отодвинув заслонку, он увидел не трубы, а просто черную дыру. Тогда он распластался на полу и сунул фонарик в эту дыру. Она вела в другую ванную, размером поменьше, которая, видимо, относилась к каюте капитана.
Лежа на полу, он почувствовал, как усиленно забилось его сердце. Он нашел то, что искал. И кто бы ни был замешан в эту историю, он чувствовал себя так уверенно, что даже не закрыл заслонку с другой стороны. Да, он нашел, что искал. Значит, иллюминатор не был единственным путем, которым можно было покинуть каюту, не открывая дверь.
Он поднялся, отряхнул пыль со своего костюма. Потом решил пролезть через это отверстие. Сказано — сделано. Вскоре он уже находился в другой ванной.
Посветив фонариком в дверную щель, он увидел письменный стол, на котором находились секстант и несколько книг.
Открыв дверь, он вошел в каюту капитана. Все иллюминаторы были закрыты. Воздух был спертым и душным. Харт обнаружил дверь, которая вела на палубу. Теперь ему не терпелось как можно быстрее вернуться в Лос-Анджелес и сообщить прокурору Мэнсону и инспектору Гарсия обо всем, что здесь увидел. Он уже положил было руку на дверную ручку, как услышал позади себя мужской голос, доносившийся из темноты:
— Буэнос диас, сеньор. Комо эста устед? Вы что-нибудь ищите?
Харт медленно повернулся, направив свой фонарик в сторону голоса. В свете фонаря он увидел капитана Энрико Моралеса, сидевшего на краю своей койки. В одной руке он держал автоматический пистолет 45 калибра, а в другой — незажженную сигарету.
Когда к Харту вернулся дар речи, он сказал:
— Значит, вы с самого начала были замешаны в это дело. Когда Бонни выскользнула из каюты, она попала в вашу. Пэгги была права. Она действительно ее видела. Бонни жива.
— Бонни? — спросил Моралес. Он сунул сигарету в рот и зажег зажигалку. — Да, конечно, вы имеете в виду сеньору Диринг. — Он затянулся и с наслаждением выпустил дым. — Тут вы ошибаетесь. Как она может быть жива? Я же сам был в зале суда, когда присяжные, в том числе и вы, обвинили сеньора Коттона в убийстве миссис Диринг и приговорили к смерти.
Харт внимательно наблюдал за крупным мужчиной, сидевшим на койке. На нем был безупречно сшитый костюм из ирландского полотна. На руке, державшей пистолет, сверкал бриллиант: Харт лишь с трудом выдавил из себя фразу:
— Я не знаю, Моралес, что все это значит и какое вы имеете отношение ко всему этому, но одно я вам скажу определенно.
— Да?..
— На той стороне, в баре сидят два полицейских из Ньюпорта. Если я приведу их сюда и покажу проход между ванными, то вам и Дирингу придется много чего объяснить.
Необычайно белые зубы Моралеса засверкали, когда на липе его появилась улыбка.
— Собираетесь звать полицию? Но как вы себе это представляете, сеньор? А я уличу вас в грабеже, и, как капитан этого корабля, имею право вас пристрелить, чтобы защитить собственность своего хозяина.
Харт глубоко вздохнул.
— Не думаю, что вы это сделаете.
Моралес все еще улыбался.
— Почему?
Вопрос был хорошо поставлен. Да, почему бы ему это и не сделать?
Харт прислонился к стене рядом с дверью, но потом снова выпрямился и весь напрягся, когда услышал, что кто-то постучал в дверь. Ему оставалось надеяться, что она послушалась его и не последовала на яхту.
— Кто там? — спросил капитан.
— Тумако, — ответил мужской голос.
Движением руки с пистолетом Моралес показал, чтобы он встал на другую сторону каюты. Не спуская глаз с Харта, поднялся, зажег маленькую керосиновую лампу и открыл дверь.
Перед дверью стоял один из матросов, который тоже давал показания в суде. Мускулистой рукой он держал Герту за талию. Другую руку он прижимал к ее рту.
— Эта маленькая ведьма два раза меня укусила, — пожаловался он.
Когда Харт увидел Герту, он судорожно сглотнул, а у той даже глаза расширились от страха. В борьбе, стараясь освободиться, она потеряла обе туфельки, а юбка задралась вверх. Она старалась повернуться боком, но ей это никак не удавалось.
Моралес какое-то время удивленно смотрел на нее. Потом вынул изо рта сигарету и спокойно сказал:
— Не стой, как пень! Ведь тебя мог кто-нибудь увидеть. Тащи ее в каюту, чтобы я мог закрыть дверь.