Я просыпаюсь через какие-то жалкие шесть часов, на дворе ещё светло. Не могу сказать, что отдохнула, но и заснуть обратно не выходит -- нервничаю. Ладно, пойду проверю, всё ли хорошо у моих мальчиков.

Картина, открывающаяся мне в соседнем номере, в чём-то комична. Оба спят в совершенно одинаковой позе, засунув голову под подушку и положив сверху локоть. Я не сдерживаюсь и фыркаю. Азамат вздрагивает и просыпается. Тут же вытаскивает голову на волю и вглядывается в Кира. Тот спит. Я открываю рот, чтобы привлечь к себе внимание, но Азамат сам меня замечает, подрывается с лежанки и выводит меня в коридор, тихо, но плотно закрыв дверь.

-- Ты чего? -- удивляюсь я.

-- Не буди его, -- понизив голос, отвечает муж. -- Он только недавно заснул. Сначала всё на меня таращился, сам себя будил, встряхивался, как будто боялся спать. Я тоже всё дёргался, как бы он не сбежал, но потом усталость пересилила.

Я только головой качаю.

-- Ох и намучаемся мы с ним...

-- Лиза, ты можешь полностью переложить все заботы о нём на меня, -- тут же говорит Азамат. -- Он мой сын, и тебе с ним мучиться совершенно необязательно. Ты и так уже подвиг совершила, что его приняла в семью и меня простила. Никто от тебя не может ждать большего!

-- Ну ты что, Азамат! -- возмущаюсь я. -- Какая же у нас будет семья, если я не буду общаться с твоим ребёнком? Тем более, у тебя времени на него будет -- с кошкин зуб, а с мальчиком надо много заниматься, чтобы он как-то обжился, привык к нам... Я словами на ветер не бросаюсь, если уж назвалась матерью, то матерью и буду.

Азамат хмурится и явно колеблется, но наконец говорит:

-- Это очень благородно с твоей стороны, но не думаю, что тебе стоит себя заставлять... Он ведь тебе не понравился.

Я на пару секунд теряю дар речи.

-- С чего ты взял?

-- Ну, я же вижу, как ты на него смотришь, как разговариваешь. Ты даже к Ирих лучше относилась.

-- Солнце, да я с ним общалась-то часа три максимум, и, согласись, за это время он успел создать кучу проблем. Нельзя же сразу прям полюбить!

-- Конечно, нельзя, -- соглашается Азамат. -- И не нужно. Если он тебе неприятен -- так не общайся с ним. Я разберусь. Ему и так досталось в жизни, я хочу, чтобы ему было хорошо, а ты только будешь его понукать и напоминать ему, что он чужой.

Я встряхиваю головой, чтобы убедиться, что не сплю. Вот только ссоры с мужем мне не хватало для полного счастья. Что ещё за идеи такие?

-- Это тебя так разозлило, что я ему не разрешила вчера вторую порцию мяса съесть? -- спрашиваю.

-- Ну, и это в частности, -- уклончиво отвечает Азамат. -- Он в приюте мясо видел раз в год по праздникам. Ну подумаешь, стошнило бы, велика беда.

-- Стесняюсь напомнить, -- говорю, -- но я врач. Для меня здоровье важнее чувств. Это касается всех пациентов, в том числе тебя. Помнишь, как тебе поначалу было неприятно передо мной раздеваться? И ты думаешь, раз я всё равно заставляла тебя лечиться, это значит, что я тебя не любила?

Азамат моргает.

-- Я как-то об этом в таком ракурсе не задумывался... М-да, извини, всё время забываю, что для тебя профессиональное важнее личного.

-- Ну, положим, не всегда, но когда речь идёт о здоровье моих близких, то я не задумываюсь об оскорблённых чувствах. Когда прилетим на Дол, первым делом Кира надо будет обследовать. Мало ли, может, ему вообще особая диета нужна, он в приюте мог чего угодно набраться. И тощий ужасно. Об этом бы подумал. Я ещё про Алэка тебя предупреждала: баловать не позволю! Надо было, когда вчера летели в приют, не сканворды гадать, а читать методички по усыновлению. В ближайшее время этим и придётся заняться.

Азамат некоторое время смотрит на меня изучающе.

-- Прости, -- говорит наконец. -- Я поспешил с выводами. Ты права, мы его ещё совсем не знаем. Но обещай мне, Лиза, пожалуйста, что если он будет тебя раздражать, ты сразу скажешь мне и предоставишь мне его воспитывать самому. Я очень боюсь тебя потерять из-за него.

Вздыхаю и тру лицо.

-- Что ж ты так паникуешь каждый раз? Мы с тобой вместе до сих пор со всем справлялись. И с этим справимся, чего психовать-то? Никуда я от тебя не денусь. Только не надо сразу собак спускать, если я на твоё чадо не так посмотрю. Ты же не думаешь, что я буду ему нарочно вредить, правда?

-- Конечно, нет! Но, мне кажется, ты могла бы быть помягче...

-- Вот с этого и надо было начинать, а не с "не тронь, моё!". Я постараюсь быть с ним поласковей, понимаю, что ему этого в жизни очень не хватало. Но здоровье всё-таки важнее.

Азамат кивает и обнимает меня немного отчаянно, видно, и впрямь перепугался вчера. Глажу его по спине, целую сквозь рубашку. Кир -- не единственный, кому в нашей семье не хватало ласки.

-- Ладно, -- вздыхает Азамат, успокоившись, -- скажи мне теперь, пожалуйста, когда ему можно будет есть вдоволь?

-- Да можно-то хоть сегодня, только надо заказать что-нибудь полегче. Супчик, например, тушёное что-нибудь, варёное... Молоко, опять же, кефир. И пускай ест, сколько хочет, лишь бы не болел.

-- Ба-а, какие гости! -- слышится из-за моей спины. Я мгновенно оборачиваюсь. Оказывается, это Лентяй поднялся поздороваться.

-- Здравствуй, -- Азамат смущённо улыбается. -- Буду благодарен, если ты не станешь оповещать всех постояльцев, что я здесь.

-- Да уж знаю, -- ухмыляется Лентяй, поглаживая бороду, -- что ты тайком вчера пробрался. Но не переживай, постояльцев у меня сейчас нет. Двое ночевали, так они утром убыли. Не сезон сейчас, знаешь ли. Так что спускайтесь-ка вы в зал, да отобедайте свеженьким, уважте хозяина.

-- Мы бы рады, -- начинает Азамат, -- но...

Тут дверь, у которой мы всё это время стояли, приоткрывается, и в образовавшуюся щель высовывается косматая голова Кира. Поняв, что его заметили, он вздыхает и выходит весь.

-- Доброе утро, -- приветствую я. -- Как спалось?

Он смотрит на меня, как на ненормальную.

-- А, вот и твой парнишка! -- радостно говорит Лентяй, как будто уже сто лет знает о существовании Кира. -- Как же, как же, мне сын про него говорил! Ну давайте, чего застряли, идёмте вниз!

-- Пойдём завтракать? -- предлагает Азамат Киру. Тот пожимает плечами и топает вместе с нами к лестнице.

Одежда на нём тоскливая. Всё те же вчерашние залатанные шерстяные штаны, рубашечка на пару размеров меньше, чем нужно, с оторванным карманом, ботинки... как будто сшитые из кусков валенка и стропы. Похоже, на босу ногу. Надо где-то прикупить ему одежды до того, как в столицу приедем, а то неприлично. Но Азамату лучше до ночи из трактира носа не высовывать.

-- Лентяй, послушайте, -- говорю негромко, -- нам бы мальчика одеть... Тут поблизости нет какого-нибудь магазинчика, чтобы продавец нелюбопытный был?

Лентяй задумчиво скребёт бакенбард.

-- У брата моей жены магазин есть, там всякое земное шмотьё, вроде как модное, да я в этом не понимаю ничего. Скучные такие тряпочки, да и толкает он их, скажу я вам, втридорога, но молчать будет, как демон. И идти недалеко.

-- Лиза, я не хочу, чтобы до официального заявления... -- начинает Азамат, но я перебиваю.

-- Ты останешься здесь, я с ним схожу. Косынку надену, кто приглядываться будет? Да и даже если узнают, я вполне могу тут пациента навещать, кому какое дело. Незаметно купить ему одежду в Ахмадхоте будет гораздо труднее, а в том, что есть, Старейшинам его не покажешь. Да и холодно, и антисанитарно.

Я ворчу частично на всеобщем, потому что в муданжском некоторые ключевые понятия по-прежнему отсутствуют, и Кир смотрит на меня настороженно.

-- Ты извини, -- поворачиваюсь к нему, -- что я непонятно говорю. Я сама с другой планеты, мне иногда трудно объясняться на муданжском языке.

Глаза у него становятся размером с блюдце.

-- Что предпочитаете на завтрак? -- спрашивает Лентяй, поскольку мы как раз уселись за столом.

Азамат тут же заказывает жидкое мясное рагу и сыр. Надеюсь, что Кир это потянет. Лентяй вальяжно удаляется на кухню. Ребёнок ёрзает на месте и жуёт губу. Наконец решается спросить:

-- С другой... чего вы?

-- Планеты, -- повторяю.

-- А... что это?

Азамат хмыкает, а я в растерянности.

-- Планета, сынок, -- принимается объяснять он, -- это огромный шар земли. Вот мы сейчас находимся на планете Муданг. Это ты знаешь?

Кир неуверенно кивает.

-- Всё, что ты знаешь, умещается на этой планете, -- продолжает Азамат. -- И твой приют, и столица, и Северные горы, и Южные острова. И океан, конечно. Только солнца, луны и звёзды -- не на планете.

-- И она что, -- Кир поводит глазами в мою сторону. -- С солнца?

-- Нет, на солнце слишком горячо, там никто не живёт. Лиза просто с другой планеты.

-- А их много? -- поёживаясь уточняет Кир.

-- Как шишек в лесу, -- отвечает Азамат.

-- Во всём лесу?

-- Я бы даже сказал, во всех лесах.

-- Ого.

Кир утыкается взглядом в край стола и осмысливает объяснения. Азамат меж тем достаёт телефон, раскрывает в нём карту звёздного неба и кладёт перед Киром.

-- Вот, смотри. Узнаёшь летнее небо?

Тот кивает.

-- Вот тут видишь, где кончается горох и начинается кунжут? А теперь увеличиваем -- раз, ещё, и ещё... Видишь, спиралька? Это галактика Млечного пути, она так называется. А в ней... оп-па, вот она Земля. Оттуда Лиза к нам и прилетела.

Ребёнок переводит зачарованный взгляд с меня на карту и обратно. Наконец спрашивает:

-- А как выглядит Муданг? Снаружи?

-- Сейчас вернёмся, покажу, -- охотно отвечает Азамат и переходит обратно к галактике Водоворот. -- Вот, гляди. Наше Солнце с Присолнышком и планета.

-- Солнце такое большое?!

-- Ага, оно просто далеко...

Азамат продолжает объяснять азбучные истины, а я сижу и умиляюсь. У мужа глаза блестят азартом, даже похорошел как-то внезапно. Дорвался наконец воспитывать потомство. Алэк-то ему маловат пока, едва-едва сидеть учится. А тут вдруг настоящий человек, да ещё и любопытный, похоже, в папу.

Мы даже не замечаем, когда появляется Лентяй с завтраком. Он окидывает насмешливым взглядом Байч-Харахов и подмигивает мне, мол, тоже понимает, что происходит. Вид еды, однако, временно перебивает у Кира жажду знаний.

Ребёнок наворачивает мясо-молочную кашицу так, как будто месяц не ел. Азамат косится на меня, но я только отмахиваюсь. Раз уж ему вчера с шашлыка не сплохело, от этой штуки вряд ли что-то будет, разве только пронесёт. Так что пускай наслаждается изобилием.

Я стоически молчу, когда Кир выпрашивает добавки. Когда он начинает требовать третью порцию, у Лентяя высоко поднимаются его кустистые брови. Азамат смотрит на меня беспомощно, мол, что делать?

-- Несите, -- вздыхаю и принимаюсь одеваться. Аптечка у меня в унгуце.

Кир послушно выпивает таблетку для облегчения пищеварения и уминает ещё полпиалы, но потом всё-таки притормаживает. Смотрит на еду жадно, ложкой возит, но запихнуть в себя больше не может.

-- А где Филин? -- спрашивает наконец.

-- Там же, где ты его вчера привязал, -- отвечает Лентяй, с интересом наблюдающий за нами от двери кухни. -- Его уже кормили после полудня, но я думаю, он не обидится, если ты поделишься.

-- Ты сам-то не обидишься? -- уточняет Азамат. -- Ты же готовил.

Лентяй хохочет.

-- После третьей добавки трудно поверить, что клиента не устроил вкус! Уж вижу, что больше не лезет. Пойдём, пацан, побалуешь своего пса моей стряпнёй.

Мы берём напрокат одну из хозяйских шуб, чтобы Кир не замёрз и не привлекал внимания, я натягиваю косынку по самые брови, и в сопровождении самого Лентяя мы топаем за покупками. Азамат остаётся в своей комнате собираться и звонить потерявшим его подчинённым.

Лавка Лентяева шурина и правда в двух шагах, мои предосторожности оказываются излишними, нам никто даже не встречается по дороге. Мы заходим в крепко сбитый небольшой домик с вывеской "Земля дизайн" (слово "дизайн" просто переписано со всеобщего муданжскими буквами).

Поскольку на Муданге магазины обычно находятся прямо в доме торговцев, у них нет определённых часов работы. Хозяин дома и не спит -- значит, заходи и покупай. О наличии хозяина свидетельствует верёвочный "статус" на двери. Если же ты большая шишка или собрался потратить много денег, хозяин не обидится и на побудку среди ночи. К сожалению, еду продают только на рынках, а там торговцы сворачиваются рано. Зато многие трактиры открыты круглые сутки, а по цене поесть дома и в трактире -- не существенно отличается. Замужним женщинам женатые трактирщики часто делают скидки, выражая таким образом солидарность с их мужьями, которым пришлось бы отрываться от работы, чтобы приготовить обед.

Товарный зал у нашего лавочника невелик, но густо увешен и завален самыми разными земными товарами -- от компьютеров до галстуков. Мы здороваемся, Лентяй занимает шурина разговором, а я подвожу Кира к стене, на которой висит одежда.

-- Ну, дружок, давай выбирать.

Кир опасливо поглядывает на меня и на одежду.

-- Что, прям вот так? Что хочу, то и беру?

-- Сначала надо прикинуть, что тебе нужно.

-- Ничего мне не нужно, у меня всё есть, -- хмуро отвечает ребёнок.

-- То, что у тебя есть, годится разве что в лес за грибами ходить, да и то холодно. Тебе нужно всё новое купить, понимаешь?

Кир кивает, осматривает ассортимент и снимает с вешалки самые простейшие штаны серо-бурого цвета и такую же рубашку. На этом он останавливается и выжидательно смотрит на меня.

-- Замечательно, -- говорю. -- Но этого мало. Выбери, пожалуйста, ещё две пары штанов и десять рубашек, потом футболки, носки...

-- Зачем? -- перебивает Кир странным голосом. -- Зачем так много? Старейшины будут смотреть на мои носки? И зачем для поездки в столицу трое штанов?

-- Затем, что ты там жить будешь! И да, Старейшины будут смотреть на твои носки, потому что в Доме Старейшин нужно разуваться.

-- Жить в столице? -- недоверчиво переспрашивает Кир.

-- Ну конечно, твой отец ведь там работает!

Кир хмурится и ещё раз обводит взглядом вешалки. Потом понижает голос и, косясь на лавочника, занятого разговором с зятем, тихо говорит:

-- Трактирщик сказал, что этот магазин дорогой. Может, здесь немножко купить, а остальное потом, подешевле?

-- Это мысль разумная, -- ухмыляюсь, -- но тебе не стоит волноваться о деньгах. Во-первых, мы с твоим отцом очень богатые люди. Во-вторых, у нас обычно мало времени, поэтому раз уж мы пришли в магазин, так надо закупиться как следует, и потом об этом не думать. А в-третьих, в столице уж точно не будет дешевле, чем здесь.

-- Понятно, -- кивает Кир и снова принимается ворошить ассортимент.

-- Только я тебя очень прошу, -- говорю, -- выбирай то, что тебе действительно нравится, а не то, что кажется самым дешёвым. Это земные вещи, ты не можешь догадаться, какие из них стоят больше, а какие меньше.

Кир задумывается, потом оглядывается на меня и вешает обратно те два предмета, которые уже выбрал. Роется он основательно, явно считая это ответственным делом, и в итоге нагребает всякой яркой дребедени -- красные, синие, зелёные штаны с узорчиками, рубашки всех цветов радуги, какие только допустимы для мальчиков, носки вырви-глаз и бельё в динозавриков. К этому добавляется кислотно-зелёная зимняя куртка, которая ему ужасно не к лицу, и такие же кроссовки. Ладно, изделия из кожи и меха мы лучше и правда в столице купим, а пока главное, чтобы ему нравилось и было тепло.

Ребёнок обозревает кучу барахла, которую принимается упаковывать лавочник, и задумчиво изрекает:

-- Я с вами никогда за всё это не расплачусь...

Боже, как предсказуемо.

С тяжёлым вздохом беру его за плечи и разворачиваю к себе так, чтобы смотреть в глаза.

-- Тебе не придётся ни за что расплачиваться. Родители покупают вещи своим детям, это нормально.

Кажется, я немножко перестаралась с доходчивостью -- он вдруг пугается и втягивает голову в плечи. Приходится притянуть его поближе, погладить по голове и спине. Он уже почти с меня ростом, поэтому ощущение странное. Вроде ребёнок, а глаза вровень с моими. И это он ещё сутулится. Видимо, будет такой же гигант, как Азамат.

Мы возвращаемся к трактиру, гружёные огромными сумками. Азамат уже сидит в унгуце, а один из сыновей Лентяя держит на поводке Филина, выгулянного перед дорогой. Пёс машет нам хвостом, который у него не скрученный в колечко, как у лайки, а просто прямой, волчий такой, с длинным мехом. В карих глазах светится любопытство, Филин с огромным интересом обнюхивает хозяина в новой одежде.

-- Ну, совсем другое дело, -- удовлетворённо замечает Азамат, вылезая из унгуца, чтобы забросить сумки в багажник. -- Такой приличный мальчик, не стыдно и при дворе показаться.

Кир кроит перекошенную рожу.

Мы забираемся в салон, делаем ручкой Лентяю и его сыновьям и отрываемся от земли. Филин решает понаглеть и забирается на сей раз на сиденье. Я строго грожу ему пальцем, но Азамат отмахивается.

-- Пускай лежит на мягком, лететь долго.

Кир поначалу смотрит в окно, разглядывая горы, леса и огоньки, зажигающиеся в Худуле, но потом становится темно, Худул скрывается за предгорьями Ахмадула, и ребёнок отрубается щекой на собачьем боку. То-то, ночами не спать!

Азамат включает тихую музыку и подпевает себе под нос, уверенно ведя машину. Погода нынче ясная, луна восходит оранжевая в пол-неба.

Я же осваиваю новые мощности унгуца. Подключаю телефон к панели управления, вызываю на стекло перед собой экран телефона, после чего принимаюсь заниматься сетесёрфингом на тему обращения с приёмным ребёнком раннеподросткового возраста. Листаю статьи, просматриваю форумы... и чем дальше, тем печальней видится мне ближайшее будущее. От обычной ситуации с усыновлением детдомовского ребёнка наша отличается по двум пунктам: мы его не выбирали и не можем вернуть обратно.

Молоко у меня подпирает, постоянно напоминая про оставленного в столице Алэка -- уже две ночи маму не видел, бедный. Я, правда, начала его прикармливать, поэтому для еды я ему уже не так необходима, Тирбиш с банкой детского питания его вполне устраивает. Но всё равно неправильно это, бросать его на несколько дней. Ладно, будем считать, что поездка за Киром -- это ЧП, и в ближайшие месяцы ничего подобного не повторится.

Прилетаем мы под утро. За это время я успела начитаться историй усыновления до предынфарктного состояния, забрать у Азамата руль, чтобы он тоже почитал и поужасался, дать ему поспать и вернуть руль обратно. Кир просыпается только на подлёте и вместе с Филином прилипает к окну, восторженно рассматривая мой дом.

-- Любуйся-любуйся, -- говорю. -- Это твой отец строил.

Когда мы выгружаемся и, сладостно разминая ноги, ползём к дому, навстречу нам выбегают мои коты. Честно говоря, когда я соглашалась взять ребёнкову собаку, я и думать забыла про котов, да и вообще что мы полетим на Дол. Коты тоже не сразу врубаются, что у них могут быть проблемы. Мчатся к нам, мявча и мурлыча, и едва добежав принимаются усердно тереться об ноги.

Филин и Кир замерли в нерешительности. Кир, правда, на котов не обратил внимания, он всецело поглощён рассматриванием дома. А вот пёс смешно растопырил лапы и вертит головой, пытаясь не упустить из виду ни одного из троих кошаков. Потом он издаёт негромкий вопросительный вяф. Кир оборачивается и наконец-то замечает котов. Я беру Электрона на ручки и глажу, а он всё норовит понюхать, чем пахнет у меня изо рта.

-- Филин! Нельзя! Не смей! -- вопит Кир, дёргая за поводок. Пёс, впрочем, кажется, ничего и не пытался сделать. Но чтобы успокоить хозяина, ложится на землю, демонстрируя полное отсутствие интереса к котам.

-- Он у тебя кошек гоняет? -- спрашиваю.

-- Он их не видел никогда, -- озабоченно говорит Кир. -- Я и сам только издали...

-- Тогда давай их познакомим, -- предлагаю. -- Все трое -- коты, вот это Электрон, у Азамата на руках Тау, а Мюон самый независимый, вон в сторонке топчется. На, хочешь подержать?

Кир осторожно принимает у меня Электрона, который тут же принимается обнюхивать его лицо. Нюхает-нюхает и чихает. Кир смеётся, тихо, не открывая рта, как будто не хочет признаваться, что ему смешно.

Тем временем Мюон подходит к Филину и начинается знакомство. Азамат выпускает Тау и с любопытством наблюдает, что будет. Филин тщательно принюхивается, потом, видимо, забывает, что хозяин сказал "нельзя", и пытается играть -- напрыгивает, приседает, клацает зубами. Кир замечает это и хватает поводок, чтобы оттащить пса, но тот именно в этот момент прикусывает Мюону хвост, кот удивляется, возмущается и залепляет Филину по носу когтистой лапой. Воздух над долом заполняется жалобным скулежом.

-- Филин, я же сказал нельзя!!! -- кричит Кир, вцепившись в ошейник пса. Мюон поворачивается к нему задом и пару раз выразительно копает лапой.

-- Мюон, зараза! -- я поднимаю кота за шкирку и легонько шлёпаю. -- Не бей маленьких!

-- Я думаю, Филин больше к нему не подойдёт, -- усмехается Азамат, присаживаясь на корточки. -- Да ладно тебе, -- говорит он псу и треплет его по холке. -- Нос заживёт, ничего страшного. Пошли в дом.

-- Его тоже в дом? -- уточняет Кир.

-- Ну, а куда ещё? -- разводит руками Азамат. -- У нас тут только дом и гараж. Конечно, не так холодно, как на Сиримирне, но жалко твоего щенка в незнакомом месте на ночь оставлять на улице. Тут лесные жители непуганые... Сегодня в доме переночует, а завтра соорудим ему конуру с подогревом, как тебе такой вариант?

-- Хорошо, -- осторожно отвечает Кир и заходит в прихожую со скулящим Филином на поводке.

Я разуваюсь первая и сразу включаю отопление. Мы все устали и нанервничались за последние сутки, так что связываться с приготовлением ужина неохота, а из готовой еды одни только мои молочные продукты в холодильнике. Азамат берёт себе бутылку несладкого кефира со злаками, я организую нам всем горчий шоколад. Кир спрашивает разрешения попробовать малиновый йогурт.

-- Ешь, пожалуйста, -- говорю. -- Только учти, что это из молока и сладкое.

Кир удивляется, но всё-таки открывает стаканчик и пробует инопланетное блюдо. Думает. И доедает. И потом ещё четыре штуки.

-- Неужто понравилось? -- удивляется Азамат. -- Ну и дрянью же вас кормили в приюте! Как ты это можешь есть?

Кир пожимает плечами:

-- Сладко.

Я наливаю всем какао и ухожу сцеживать молоко, а то сил никаких нету. Когда возвращаюсь, Азамату звонит встревоженный Алтонгирел, которому, оказывается, было обещано, что мы отзвонимся, как только долетим до дома. Азамат выходит в гостиную поговорить, а я иду мыть ванну, чтобы потом мыть в ней ребёнка перед сном.

-- Опять мыться? -- хмурится Кир, когда я возвращаюсь за ним с пижамой и полотенцем. -- Я же вчера мылся!

-- У нас заведено мыться каждый день, -- говорю. -- Благо всегда есть горячая вода, и это совсем легко.

Кир ещё сильнее сдвигает брови, опускает голову и понуро топает в ванную, а я -- наверх, стелить постели.

Наконец все дела переделаны, мужики распиханы по комнатам, и я сама провинчиваюсь под бочок к Азамату. Неужели я дома, почти со всей семьёй, и всё устроилось?..