Василиса Премудрая, не отрываясь от книги, нашарила яблоко, откусила и только потом поняла, что взяла не с того блюда. «Опять муж ругаться будет!»

Муж тем временем увлечённо что-то строчил, аж весь чернилами перемазался. Василиса вздохнула: «Только на писанину его теперь и хватает. А когда-то ведь любил больше всего на свете!»

Премудрая положила надкушенное яблоко на блюдце. Авось не заметит. Попробовала вернуться к чтению, но теперь голова была занята совершенно другими мыслями. Женщина поправила новый платок, бусы, украдкой глянула в карманное зеркальце для поднятия самооценки. «Ты прекрасна, спору нет», — заученно прошептало оно. Василиса снова вздохнула и подошла к мужу. И конечно, как всегда, начала не с того.

— Когда ты уже прекратишь листы марать? Только глаза ломаешь, спину гнёшь да добро переводишь.

— Я не мараю, я работаю, — ровно ответил супруг.

— Работает он, — ворчание привычно лилось само по себе. Вот уже год они иначе и не общались. И хочется говорить мирно, ласково, да язык не поворачивается, и бурлит затаённая, невысказанная обида. Лучше бы он кричал, чем вот так, равнодушно… — Знаю я, над чем ты работаешь. Опять домашней прислуге меднолобой указы строчишь. Зачем им указы, если они каждому твоему слову послушны?

— Слово — это одно. А запись — это совсем другое, — всё так же, не повышая голоса, проговорил муж. — Порядок должен быть во всём.

— Это не порядок, а бю-ро-кра-ти-я! Лишь бы со мной меньше времени проводить.

— Последние несколько часов мы провели здесь, в этой горнице, всей семьей. Я не понимаю, Вася, чем ты недовольна.

— Кощейчик, я тебе сегодня нравлюсь? — медовым голосом вдруг спросила жена.

— Ты всегда хороша, Премудрая.

Даже головы не поднял. Василиса начала закипать. Кощей будто услышал её мысли и наконец посмотрел на свою половинку.

— Отличные бусы. Недавно купила?

— Это ты мне их дарил на нашу годовщину! — всё-таки сорвалась царица. — Когда ещё называл меня не Премудрой, а Прекрасной!

От слёз её удерживала только гордость. Бессмертный покосился на дочку, вышивавшую в углу. «Я знаю, что ты думаешь, костлявый! Что теперь Настасья у нас Прекрасная! А я — что я? Была красота, да сплыла. А теперь радуйся, Василиса, что мудрость при тебе осталась. Ха! Хорошо хоть, дочка в меня пошла. Кабы в тебя, Кощевну-царевну никто бы и сватать не стал, пришлось бы изощряться, многоходовки измысливать».

Грандиозного выяснения отношений так и не состоялось. Только Василиса набрала полную грудь воздуха, как запиликал яблофон (он же ябловизор). Женщина охнула, вспомнив про надкушенное яблоко, и мгновенно сдулась. Муж поднялся, подошёл к блюдечку, бросил укоризненный взгляд на Премудрую, но ничего не сказал. Та нацепила улыбку и пристроилась за его спиной. Настасья всё так же продолжала вышивать, но ушки навострила. «В меня, в меня. И красива, и умна. Как бы только замуж удачно выдать?»

На блюдечке показалось взволнованное лицо Варвары Ягуньи. Изображение слегка подёргивалось из-за надгрызенного яблочка: оно не катилось, а кривобоко подпрыгивало. Звук тоже был с шипением и треском, но разобрать вполне можно было.

— Мир вашему дому, — поздоровалась Ягунья и сразу перешла к делу: — Кощей, нужна помощь. Мама в лёжку полдня лежит, ругает себя последними словами и рыдает. Молодильное яблоко из нашего сада украли.

— Одно? Было б из-за чего шум поднимать. — Он дёрнул плечом.

— Стоит вору понять, насколько действенны мамины яблоки, стоит ему только проболтаться кому-нибудь, где мы их растим и какая охрана, и наш сад опустеет в считанные дни. Мы останемся на волшебных бобах, а на них нынче не заработаешь. Я знаю, у тебя перед мамой давний должок, Кощей. Пора платить по счетам. Поймай вора.

Изображение померкло. «Резкая девушка эта черноглазая Ягунья».

— Вы полюбуйтесь на неё! — непонятно к кому обратился Бессмертный. — Я, потомственный колдун, я, царь немалой державы, должен каких-то воров ловить!

— Долг есть долг. — Василиса поджала губы. — Кстати, как это ты умудрился Яге задолжать?

— Дело давнее, сейчас это неважно. Что мне делать, Вася? С чего начать?

Женщина высокомерно тряхнула косами.

— Для начала выспроси приметы пропажи, — язвительно прошипела она, цапнула с блюдца надкушенное яблоко и удалилась к себе в светлицу. Кощей с надеждой глянул в угол, где вышивала Настасья.

— На меня не смотри, пап. Я здесь не помощница. Иди с мамой мирись, она у нас самая Премудрая.

Бессмертный что-то прикинул и коварно улыбнулся, точно в молодые годы. Он тоже был не промах. «Убьём-ка двух зайцев сразу!»

* * *

Василиса с головой зарылась в книги. На постели вокруг неё высились шаткие башни томов, на вершине почти каждой красовалось либо яблоко, либо огрызок. За работой жёнушка любила пожевать, часто увлекалась и разводила беспорядок. Беспорядка Кощей не терпел. Он удержался от недовольной гримасы, взял глиняную плошку с полки и начал собирать в неё мусор.

— Что делаешь, Вась?

— Изучаю архивы. Всё, что есть про яблоки, — ровно ответила Премудрая. Решила платить мужу его же монетой. — Про молодильные почти голяк. Есть две отравленницы летаргические, но это другая история. Как выглядело украденное, узнал?

— Узнал. Обычно у Яги яблочки что надо, с небольшой кочанчик. А это было со старого дерева, размером с обычное яблоко. Чуть светится. Больше ничего не известно.

— Точное время преступления установил?

— Скорее всего, прошлой ночью попятили. Точнее никак.

— Хороши же стражи у Яги, если точнее никак.

Василиса задумчиво теребила короткую височную прядь.

— Завтра тебе придётся сбегать в тот сад. Сапоги-скороходы застоялись. Разведаешь, что да как. Расспросишь стражей и домашних. Кто что видел. Не могли ли слуги или стражи сами стащить. Узнаешь, кто в последнее время разнюхивал из посторонних. Настасью посадим за ябловизор, отслеживать новости о чудесных исцелениях и омоложениях.

— Кстати насчёт Настасьи… Есть у меня одна мыслишка…

Премудрая наконец оторвалась от своего архива и снисходительно посмотрела на мужа.

— Знаю я твою мыслишку. Все твои мыслишки знаю наперёд. Ничуть они мне не нравятся. А сейчас иди выспись, завтра спозаранку отправишься.

* * *

Яга выглядела неважно. Надо сказать, неважно она выглядела с того самого дня, как умер её муж, великий князь Иван, но сегодня совсем осунулась.

— Ну скажи, Кощеюшка, что бедной вдовице теперь делать, когда её каждый обидеть может, каждый обделить норовит?

— Не надо вот только этих причитаний. Знаем мы, какая ты бедная. За жеребца из твоего табуна иные полцарства дают. Одно яблочко увели, а она уже и надгробные рыдания устраивает. Да даже если весь твой сад вырубить и всех коней на мясо пустить, ты чародейством на хлеб с икрой заморской заработаешь!

— Охти ж мне, не дай Бог, какие ты ужасы говоришь!

— И земли тебе от Ивана преизрядно досталось. Так что на жалость не дави.

— Ну и груб же ты, Кощей, даром что царь. А между прочим, кабы не я, где бы ты сейчас был?

Колдун нахмурился и зыркнул на Варвару.

— Кабы не я, никогда б ты саженца молодильного не купила. Или забыла, откуда деньги взялись? Неизвестно ещё, кто кому больше должен.

Яга всё поняла и прикусила язык.

— Веди в сад. И рассказывай, как он охраняется.

«Бедная вдова» засеменила впереди, залепетала. Чернуля Варвара молча шла следом. «Умная девка, хитрая девка. Да ещё и ведьма. Вся в мать», — подумал Кощей.

Как выяснилось, сад у Яги был неприступнее иной государевой казны. Обнесён высокой зачарованной стеной, окружён широкой (перепрыгнуть нельзя, разве что перелететь) полосой чёрного песка, — конечно, тоже непростого. Перед полосой песка, у единственной тропинки, ведущей к единственным воротам, — двое бдительных стражей, ещё четверо обходят забор кругом каждые два часа. Внутри кольца стен всё только кажется тихим и мирным: на самом деле по саду бродят семь безжалостных чудищ, которые чужого вмиг почуют и разорвут, стоит ему только ступить на охраняемую ими землю. Кощей только дивился предусмотрительности Яги.

— Так как же своё, в поте лица взращённое, и не оборонить? — всплеснула руками хозяйка.

Подошли к прямой, как стрела, дорожке. Ведьма сказала страже: «Это свой». Кощей созвал их всех, опросил. По их словам выходило, чужие возле поста не крутились, а если бы пошли в обход дорожки, то их бы обнаружили в ближайшее время на том же песке, притом в весьма плачевном состоянии. Колдун подумал: «Ну, это ещё ничего не значит. Стражам могли глаза отвести и пойти к воротам, не страшась».

«В последнее время секреты Яги у нас никто выведать не пытался. Кто пытался, тот до сих пор заикается и до нужника не добегает, — осклабились парни. — Местные об этом давно наслышаны, так что и не подкатываются с такими разговорами, а последнего пришлого прознатчика уж год как отвадили». Когда Кощей закончил с бравыми молодцами, Яга брызнула на колдуна каким-то особым зельем, чтобы зверюшки не сожрали. Строго наказала ни в коем случае не наступить на чёрный песок. Подойдя к обманчиво гостеприимно распахнутым воротам, Яга коснулась створки, та ответила тёплой желтоватой вспышкой из древесной глубины. Точно так же она засветилась изнутри под Варвариной ладонью. Под Кощеевой загорелась красным, но Яга быстро плеснула на створку чёрного снадобья из склянки, и теперь можно было войти.

Сад был опрятный, ухоженный, чистенький. Весело шептал о своём прозрачный ручеёк. Вовсю благоухали диковинные цветы и волшебные травы. Здесь росли редчайшие ягоды и коренья, потребные для зелий. Деревьев и кустарников всевозможных тоже было вдосталь.

— А где же яблоньки?

— В самой серёдке.

— Показывай.

По дороге колдун среди аккуратных грядок и клумбочек увидел двух батрачек с корзинками и серпами. Собирали какой-то чудодейный сорняк.

— Сколько у тебя, Яга, садовниц работает?

— Шесть. Всегда только в парах. В сад можем заходить я, Варенька да батрачки — больше никого ни стража, ни ворота, ни звери не пропустят.

— А девушки эти не могли яблоко украсть?

Обездоленная вдова по-ведьмински гнусно ухмыльнулась.

— Потом тебе всё покажу. Почему они никогда у меня и травинки отсюда не вынесут.

Наконец, вышли к яблонькам. Их тут росло штук пятнадцать. Плодов немного, но все красивые, крупные, как на подбор, на солнце играют, чуть светятся. К каждому ленточка синяя привязана, на ветру полощется. Яга повела к той яблоньке, что была мощнее всех и стояла в центре. Указала на опустевшую ветку с сиротливой ленточкой, ярко-рыжей.

— Каждое утро батрачки приходят ко мне. Я даю задание на день. Брызгаю их первым зельем, от зверей, а вторым, для ворот, мажу каждой ладонь. Вечером, на закате, они снова приходят ко мне. Я смотрю, чего сколько собрали, спрашиваю, какая как работала, обнюхиваю. Нюх-то у меня не притупился, если что вынесут — вмиг пойму. Потом отпускаю их. И с утра по новой. Вчера прибегают, — часа не прошло, как их работать отправила. И наперебой: яблочка, яблочка не хватает! Я тут же подхватилась, смотрю — и правда, на самой первой моей яблоньке одного недостаёт. У меня так: ежели какое упало, ленточка рыжей становится. Поднимать не велено. Я сама прихожу, яблоко подбираю, ленту снимаю, оставшиеся пересчитываю. Мои девочки всё обшарили, не упало, не закатилось. Куда ему тут?

— А позавчера, когда девочки уходили, оно ещё на ветке было?

— Говорят, что не знают.

— Позови их сюда всех.

Батрачкам Кощей учинил настоящий допрос. Где были в среду? Где были в четверг, в предполагаемый день кражи? Когда заметили пропажу? А может, какая из вас вела себя подозрительно? А может, какая в деревню за покупками пошла или в гости, да и сболтнула кому лишнего про сад? Или кто посулил подарков и выспросил все тайны хозяйкины? Девушки дрожали при виде грозного гостя, но Яги боялись больше. Чем она их так напугала, интересно? Несчастные садовницы чуть в обморок не хлопались при мысли, что их в воровстве заподозрили. Но оговорить друг дружку они не пытались и не врали: ложь и Кощей бы почувствовал, и Яга бы унюхала.

— А скажите, девушки, видели ли вы в тот день что-нибудь необычное?

— Да вроде, не было ничего такого. Нам особо и смотреть-то некогда. Только вот… — батрачка покосилась на Варвару и тут же опустила взгляд.

— Что?

— Дочь хозяйкина с женихом своим гуляла по саду в среду ввечеру. Вообще она довольно часто так делает месяца два уже. Нам и страже молчать велела… грозилась… — последние слова она произнесла одними губами.

Ягунья вспыхнула.

— Ва-а-арвара Ивановна! — накинулась вдовица на дочь. — Ты в уме ли, посторонних в сад пускать! Да ещё голь перекатную!

— Слава не голь! Он небогат, но ни за что бы не украл! Хватит судить по себе, мама! Если ты за копейку удавишься, это не значит, что все вокруг такие же. Слава любит меня, и ему плевать, сколько у меня денег, как и мне плевать, есть ли у него хоть что-то за душой. Он умный, он умелый, он работящий. Скоро он на мне женится, мы будем жить и трудиться вместе, у нас будет крепкая семья! Нам не нужно роскоши, а на всё необходимое мы с лихвой заработаем, вот!

Черноглазая резко развернулась и умчалась прочь из сада.

— Так я тебе и позволила, непочётница! — крикнула вдова ей вдогонку.

«Вот и первый подозреваемый: Слава, он же голь», — подумал Кощей.

— Ну что, девушки, если больше ничего не вспомнили, ступайте работать.

Их как ветром сдуло.

— Скажи, Яга, чем же ты садовниц своих так запугала?

— О, я тебе не просто скажу, я тебе покажу, — зловеще пообещала ведьма.

Поманила за собой. Вскоре показался колодец, а рядом с ним — постамент, увенчанный толстостенным стеклянным сосудом. Внутри плавало мёртвое существо вида неприглядного вельми.

— Знаешь ли, Кощейчик, у каждого колодца в саду такие вот красавчики в склянках, все разные, все неповторимые. А ещё семь просто бегают по тропкам и сторожат. Я давно наукой увлекаюсь, люблю ставить опыты по скрещиванию.

— И ты пригрозила чудищ натравить на воровку?

— Нет, что ты! Это было бы слишком просто. Видишь ли, я им сказала: если посмеете у меня хоть последнюю мелочь украсть, на один день превращу в кобылицу…

— Неужто это так страшно?

— …и в табун свой к жеребчикам молодым да горячим свожу. Давно уже хочу кентауроса себе вывести. Авось на какие зелья кровь его сгодится?

Кощея передёрнуло: «Всё-таки эту бестию и почтенный возраст не изменит».

— Ладно, Яга, в саду твоём я уже видел всё, что нужно. Веди в дом. Кстати, кто у тебя тут в последние дни из подозрительных появлялся? И что у твоей дочери за Слава выискался?

* * *

«…Переговоры об отмене таможенных пошлин на ввоз ковров-самолётов на территорию Союза Независимых Царств зашли в тупик. Аналитики считают, что массовое проникновение на рынки СНЦ гордости восточной авиационной промышленности нанесёт непоправимый урон отечественному производству сапог-скороходов, что в свою очередь повлечёт…»

— Ну что, Настюша, есть новости?

— Исцелений-омоложений не было. И, похоже, вор не спешит свою добычу продать: богатеев хворых — как собак не резаных, если бы просочился слух о яблочке, тут же кинулись бы за него торговаться, такая бы свара началась, только ноги уноси!

— Понятно. Либо вор залёг на дно и весть о пропаже всплывёт нескоро, либо он работал на осторожного заказчика. Втайне передал ему яблоко, а тот пользуется им с умом, по-тихому, по чуть-чуть.

— А ты, мам, нашла что-нибудь?

— Про какого-то Мартына прочла. У него были молодильные яблоки и ещё другие, от которых рога растут. Забавная история, но никакой от неё пользы. Думаю, книги тут ничем не помогут. И так ежу бритому понятно, что украли либо ради исцеления, либо ради денег. И украл тот, кто достаточно образован, чтобы знать о яблоках и справиться с ловушками этой б…кхе-кхе, то есть бабы, нда… но и не слишком богат при этом, так что честно купить не может. Ладно, вон отец уже возвращается, может, он чего дельного скажет.

Кощея ябловизор показал сам, без просьб и напоминаний. Когда Настасья отвернулась выглянуть в окно, Василиса мужу назло ухватила с блюдца яблоко, надкусила и положила обратно. «Пусть побесится».

* * *

Кощей прибыл задумчивый, всё чертил на каком-то обрывке круги, стрелки да треугольники. Потом позвал жену и дочь. Рассказал про сад и про то, как в него трудно проникнуть.

— Думаю, мимоходящих жуликов и залётных воров можно не брать в расчёт. Для того чтобы пробраться в сад, нужно хотя бы разок на него лично посмотреть. От волшебства инородного сокровище Яги защищено отменно: на блюдечке не увидишь, глазами стражей и садовниц не заглянешь, я проверил. Значит, остаются те, кто в последнее время ошивался поблизости.

Царевна хлопала чистыми голубыми глазами и теребила косу. Василиса барабанила ногтями. Кощей раскладывал яблоки рядками и рассуждал:

— Охране в Ягин цветник пути нет, значит, и вынести ничего оттуда стражам никак не возможно. Судя по всему, батрачки тоже не могли украсть: они смертельно запуганы, а угрозами ведьма не разбрасывается. И, похоже, яблоко не могло просто откатиться в траву. Примем за данность, что действительно спёрли. Старая ведьма не станет затевать балаган просто для развлечения. А вот дочка её мне не нравится: больно хитромудрая.

— Пап, но зачем ей красть? Ей достаточно спросить разрешения у матери и всё, — вступилась Настасья Прекрасная за подругу (они с Ягуньей были погодками и уже давно общались по яблофону).

— Особых причин пока и правда нет. Но сбрасывать её со счетов нельзя. У неё единственной есть прямой доступ в сад. А зачем она могла сорвать яблоко? Обиделась на мать, решила досадить. Жениху своему безденежному захотела помочь. Да мало ли, что девке в голову взбредёт?

Василиса накручивала на палец русую прядку, совсем как в молодости.

— Сомневаюсь, что это Варвара, — задумчиво протянула Премудрая. — Она не оставила бы следов. Сняла бы ленту, зная, что она поменяет цвет и привлечёт внимание.

— Хорошо, другой расклад, — мгновенно перестроился колдун. — Положим, она не воровала. Но женишок её вполне мог и украсть. Всеслав Николаевич, младший сын обнищавшего князя. В среду вечером они прогуливались вместе по саду. Он стащил яблочко, пока Ягунья не видела, а заметили пропажу только через день. В четверг девушки работали далеко от яблонь, могли и не подойти к ним ни разу. Старую ведьму этот княжич за версту обходит, унюхать сорванное яблоко Яга не могла бы. А Варвара, может, и почуяла, но ничего не сказала. Небось решила: ничего, не сильно обеднеем. А Слава яблоко продаст, будет на что свадьбу справить.

Глаза у Кощея разгорались, и Василиса почла за благо остудить его пыл:

— Если ты и дальше будешь придумывать подробности этой версии, точно в ней уверишься. А что-то мне подсказывает, у нас есть ещё подозреваемые.

— Конечно, есть. Месяц назад к Яге нанялся царевич Еремей.

— Никогда не слышала, — вздёрнула бровь Премудрая.

— Отец его, самопровозглашённый царь Василий, тот ещё хват. Весь в прадеда своего, воровского барона. Владений у Василия с гулькин нос, зато денег немерено: на рудниках сидит. Задружился с иностранными державами, посредником в их спорах выступает, за что немалую долю имеет. По матери у Еремея в роду были колдуны, и сильные притом. Папаша отпустил сыночка перебеситься, он по миру поездил, вернулся, пошёл к Яге табуны пасти, чтобы волшебного коня заработать. Но парень, сдаётся мне, лукавый да изворотливый — в батюшку, и способный — в маминых предков. Он мог навести чары, пробраться в сад незамеченным, свистнуть яблочко и уйти невозбранно.

— Зачем ему воровать? Не легче ли купить, с таким-то папенькой? А если он всё же украл, почему бы тогда сразу не сбежать? — спросила Настасья.

— Как зачем? Самолюбие своё потешить, ловкость проявить. Сбеги он сразу, всем бы ясно стало: Еремей и есть вор. Да и коня он так и не заработал.

— Допустим, — кивнула Премудрая. — Не очень убедительно, но если у него есть все возможности украсть, стоит взять Еремея Васильевича на заметку. Кто у нас ещё есть?

— Ибрагим ибн-Махмуд.

— Это что ещё за птица?

— Сын одного халифа. Вот у этого причины самые что ни на есть прозрачные. Отец его не в шутку занемог, отправил Ибрагима за лекарством. Сынок все страны исколесил, изрядно поистратился, потом напали на него лихие людишки, перебили почти всех охранников, самое ценное утащили. Уже в наших землях последний слуга украл фамильную саблю Ибрагима и сбежал среди ночи. Бедняга всё равно не бросил своего похода. Узнал о саде Яги, пришёл к ней четыре дня назад, предложил за яблоко последнюю ценность, которая при нём осталась: волшебный ковёр-самолёт. Ведьма над ним посмеялась и выставила: мол, мы благотворительностью не занимаемся и товар продаём только за деньги, а не меняем на всякую пыльную рванину.

— Вот это уже интересно, — протянула Василиса, сверкнув голубущими глазами. — И мотив серьёзный, и средство есть: насколько я поняла, с воздуха сад не защищён. На ковре-самолёте запросто можно подлететь, сорвать яблоко и скорее к папеньке.

— Мам, но об исцелении такого могучего халифа, как Махмуд, я сразу бы узнала по ябловидению.

— Может, Ибрагим ещё в пути. Посмотри-ка на блюдечке, доча, — попросил Бессмертный.

Девушка села за стол, налила в блюдечко воды, украдкой подменив надргызенное матерью яблоко на целое. Аккуратно подтолкнула его противусолонь и громко, отчётливо сказала:

— Покажи мне Ибрагима ибн-Махмуда, сына хворого халифа.

Вода в блюдце на миг покрылась рябью, потом помутнела, а потом показала пьяного в навоз смуглого парня в потрёпанном халате и тюрбане. Он лежал под каким-то плетнём, обнявшись со своим ковриком, и заплетающимся языком декламировал рубаи о пользе винопития.

Василиса брезгливо наморщила носик. Пьянство она ненавидела. Как знать, если бы не пристрастие ко хмельному одного Ивана-царевича, как бы сложилась её жизнь?

— Любящий сын халифа не стал бы тратить время, чтобы отметить удавшуюся кражу. Он помчался бы домой, чтобы спасти отца от неведомой знахарям болезни, — проговорила Настенька.

— Кто их знает, этих восточных людей, — заметил тощий колдун. — Они хитрее лисы и увёртливей ужа. Папа сказал добыть лекарство? Так я добуду. А везти обратно повременю: может, папенька благополучно помрёт, а я вернусь уже на пустой трон, поскорблю немного и стану править строго и справедливо. И потом, ковёр, кажется, был его последней ценностью. Откуда тогда деньги на вино?

— Варвара ему дала, — смущённо объяснила Прекрасная. — Она мне говорила об этом Ибрагиме по яблофону. Варе стало так жаль его: и папа болеет, и обокрали, и предали. Он один, в чужой стране, без денег, нашёл наконец чудесное средство, которое может отца спасти, а тут ему такой от ворот поворот! Унизили и не солоно хлебавши прочь отправили. Вот она ему и дала немного денег, чтобы хоть на еду хватило. А он, оказывается, всё пропил с горя…

— Ишь ты, какая Ягунья жалостливая! — тут же уцепился Кощей. — Может, она до того размилосердствовалась, что сама яблоко сорвала и ему на блюдечке вынесла? А Ибрагим и упился на радостях, да никак не просохнет? Эти иноверцы поганые к вину непривычные: пить у них законом запрещено.

— Но тогда мы опять возвращаемся к тому же вопросу: почему Варвара не сняла ленточку?

— Не подумала, вот и не сняла. — Очень уж Кощею понравился этот расклад, не хотел с ним расставаться.

— Слушай, Костя, — перебила жена. — Яга зверей зельем отпугивает, так? И ворота задабривает?

— Ну да, — настороженно согласился тот, не понимая ещё, к чему клонит Премудрая.

— Ну так она, мнится мне, не каждый день новое готовит, а с запасом. И по скляницам разливает. Я так всегда делаю. И дочь она, наверно, научила своим хитростям.

— Пожалуй.

— Так может, у Варвары или этой морщинистой ж…кхе-кхе, то есть женщины, нда… может, пара скляниц пропала? Настенька, узнай, солнышко.

Царевна-Кощевна остановила яблочко, и пьяный Ибрагим исчез. Красавица снова подтолкнула яблочко противусолонь и попросила показать бабу Ягу. Та откликнулась довольно быстро. Настю поняла с полуслова, позвала Варвару. Кинулись проверять и точно: не досчитались трёх скляночек (в одной Варварино зелье, отводящее глаза людям, в остальных двух снадобья самой Яги: успокаивающее чудищ и пропускающее за ворота). Чувствуя, что сейчас поднимется хай, Настасья быстренько попрощалась и прижала яблочко тонкой ладошкой.

— Понимаешь, что это значит? — торжествующе спросила Василиса.

— Что? — решил подыграть муж.

— А то, что Варвару можно исключить. Чтобы войти в сад, ей не нужны зелья: и стражи, и звери, и ворота её пропустят и так.

— Но может, для отвода глаз… — обиженно возразил Кощей.

— Слишком много сложностей. Варвара, конечно, вся в эту м… кхе-кхе, то есть мать: и умна, и хитра, но я сужу по Настиным рассказам о ней. Сомневаюсь, что Ягунья так ловко бы всё продумала. И вообще, кто здесь Премудрая?!

— Ты, Вася, ты, кто же спорит?

— Вот и не спорь. Я думаю, если зелья варила Варвара, то стянуть их проще всего было её жениху. Он давно возле Ягуньи ошивается. Впрочем, и Еремей уже месяц на вдовьем подворье. Этот тоже мог с помощью чародейства незаметно выманить склянки даже у самой Яги. Кровь — великое дело! — Василиса раскраснелась, начала метаться по горнице, пластать рукой воздух. — Ибрагим… нет, этот простофиля ничего не сумел бы украсть. Откуда ему знать, как охраняется сад, какие зелья нужно стащить? Нет, он, похоже, не додумался даже подлететь на ковре-самолёте, сорвать яблоко и усвистать. Взял и напился от отчаяния. Осталось только выяснить, кто из этих двоих…

— Погоди-погоди, есть ещё один, — оборвал жену Бессмертный. Василиса озадаченно на него посмотрела, как будто впервые увидела.

— И кто же?

— Да Никита, который возле нашей Настеньки отирается, в женихи набивается.

Василиса открыла рот. Её дочка охнула и прижала руки к горлу.

— Да-да. Позавчера вечером, — что, заметьте, попадает на предполагаемое время кражи, — он привёз Варваре подарок на именины и записку от Настасьи.

— Папа, мой Никита не вор!!! — закричала девушка, стиснув кулачки.

— Твой Никита смел и умён. Это видно хотя бы из того, что он спас тебя от разбойников, когда ты от Вари ехала год назад. Но при этом род его давно обнищал, а раз он хочет к тебе свататься, то должен показать, что не лыком шит. Молодильное яблочко — ценный товар, можно лет пять ни о чём не думать, построить дом и жить припеваючи с любимой женой.

— Папа, Никита не станет красть! Он княжич, он знает, что такое честь! Как ты можешь моего любимого обвинять в такой низости, в воровстве? У тебя нет никаких доказательств…

— Будут доказательства, будут, — мрачно пообещал колдун. — Для этого надо всего лишь собрать здесь троих главных подозреваемых. И я знаю, под каким предлогом зазвать к нам Еремея, Всеслава и Никиту (хотя этого и так метлой не прогонишь).

— Костя, я уже предупреждала: мне твои мыслишки не нравятся… — начала Премудрая.

— Будто я тебя спрашивать стану! Молчи, женщина. А ты, Настасья, иди вышивай приданое. Скоро понадобится.

Кощевна-царевна нахмурилась совсем как мать, цопнула волшебное блюдечко и с размаху расколотила его об пол. Махнула рукавом, готовая обратиться в голубку и вылететь из ненавистных палат, но Василиса схватила дочку за запястье и пронзительно заглянула в самую душу. «Не дури. Не кричи. Уйди к себе. Охолонёт — я с ним поговорю».

У Настасьи задрожал подбородок, запунцовел нос, лицо некрасиво скривилось. Девушка вырвала руку у матери и выбежала вон. Василиса укоризненно посмотрела на мужа, но тот отвернулся. Какой-то миг изучал черепки на полу, но понял, что разбитого не склеишь, а новое блюдце чаровать долго. «Староват я уже вороном летать. Эх, жаль дело официальное, а то в скороходах можно было бы. Так, для начала грамоты подготовить, а потом в путь». И больше ни на что не отвлекаясь, сел за писанину. Василиса кусала губу и отрешённо смотрела на надгрызенное яблочко, закатившееся под стол. «Полчаса, — сказала она себе. — Через полчаса с этим му… кхе-кхе, то есть мужем, нда… можно будет разговаривать».

* * *

— И что ты задумал старый п… кхе-кхе, то есть колдун? Это уже не игрушки, это уже не расследование, тут судьба твоей дочери на кону! Ты хочешь за первого встречного её выдать?

— Это она хочет за первого встречного выскочить. А он, может, ещё ко всему и вор! — муж строчил, как заведённый. Только особые чары не давали ему усеять дорогой тонкий пергамент уродливыми кляксами. — У меня на примете уже давно есть четверо справных, состоятельных, надёжных царевичей. Подозреваемых пригласим — вот уже семеро. Всем семерым устроим испытания. Лучший получит руку Настеньки и половину моего царства, а вор себя выдаст — уж тут я постараюсь…

— Не верю я, что Никита вор. И дочка его любит, — тихо напомнила Василиса, нервно перебирая складки сарафана.

— А ты Ивана царевича любила, и что? — ляпнул Кощей, покрывая пергамент удивительно ровными строчками. Тут же осёкся, но резкие слова уже вылетели и ранили.

Премудрая величественно расправила плечи, вздёрнула подбородок.

— Василисушка, я…

— Я и тебя любила, Кощей, — стальным, звенящим голосом с расстановкой ответила она. — Да и ты, наверно, когда-то любил. И где теперь эта любовь?

Василиса сняла тяжёлые дарёные бусы, положила на стол. Они легли беззвучно, как мягчайший снег.

— Вася!

Кощей вскочил, порываясь вслед за женой, но та уже вышла неслышными холодными шагами.

— Ну и катись! — проорал Бессмертный, рыкнул, развернулся, со всей своей немалой дури ударил по столу. На столешнице осталась вмятина, кости неприятно хрустнули, чернила расплылись жирной лужей. Кощей издал глухой вой — от боли, конечно, не от раскаяния. Раскаяние пришло позже, уже после того, как он в образе подбитого ворона отнёс последнее приглашение и, вернувшись, бессильно повалился на перины.

* * *

— Мам, зачем он так со мной?

Настасья лежала навзничь, до рези в глазах рассматривая пучки душистых трав под потолком.

— Он хочет твоего счастья. Хочет, чтобы твой жених был тебе ровня. Нельзя же влюбляться и выходить за первого встречного-поперечного. Это плохо заканчивается.

Дочь молчала.

— Я была молоденькая, как ты. Уже Прекрасная, ещё не Премудрая. Какие это были годы!.. Родители заботились о моём будущем. Подобрали хорошего жениха, Ивана-царевича. Как водится, придумали для него испытания. Он всё сделал, разгадал все загадки, добыл волшебные каменья, победил трёхглавого змея. Как-то совсем незаметно мы влюбились. Свадьбу назначили на осень. Я так ждала. Я знала: впереди обязательно будет счастье, ведь я Ванюшу так любила!

И тут, всего за неделю до свадьбы, меня похитил Кощей. Я плохо помню тот день: настолько было страшно. Я боялась его, боялась страшного чародейства, боялась пустых глаз. Он потребовал с Ивана огромный выкуп за меня. Тот обратился к своему отцу. А отец его оказался бесчувственным сквалыгой. Зачем такие деньги отваливать за какую-то девку, если вокруг их — хоть лови да бочку набивай? Пока шли переговоры Ивана с отцом, Ивана с Кощеем, Кощея с моими родителями и так далее, я осмелела, пообвыклась. Осень уже давно перевалила за середину, а они никак не могли сторговаться. В один прекрасный день я почувствовала, что Бессмертный смотрит на меня как-то по-особому. Не как похититель на предмет выгодной сделки. Иначе. Я подумала: ага, может, удастся его разжалобить, заставить отпустить? Или наоборот, пусть разозлится и выгонит? Надо только присушить покрепче, а потом отворотить в нужный момент.

Я стала играть. То подпущу, то оттолкну. Он легко попался на крючок, я тоже увлеклась. Но он забылся, а я нет. Я прекрасно помнила, зачем мне нужно сердце этого легковерного колдуна.

Тем временем Иван собрал половину условленного выкупа: больше отец отказался дать, — и поехал к моим родителям за оставшейся частью. Бессмертный прознал об этом. И о том, что путь царевича лежит через владения Яги. Кощей связался с ведьмой и предложил сделку, о которой я догадалась намного позже — слишком поздно. И потом всё время притворялась, что не знаю, как мой муж задолжал этой с… кхе-кхе, ну то есть старухе, нда. Он попросил Ягу задержать моего любимого, стереть из его памяти всё, что со мной связано. Взамен колдунья потребовала с Кощея услугу. Он был согласен на всё. Вот какой долг твой отец сейчас отрабатывает.

Случилось, как было уговорено. Яга опоила моего жениха (надо сказать, это было несложно: за воротник заложить царевич уже тогда любил), и наутро он начисто забыл обо мне. Она, ведьма, тогда красивая была, Ивана окрутила легко. Очень скоро на деньги Иванова отца они справили свадьбу, отгрохали хоромы и купили саженец молодильной яблоньки. Через год Варвара родилась.

Но это было чуть позже. Так вот, за окном стояла зима, я всё ждала Ивана. Подслушала, что он едет в Кощеево царство. Воображала, как вот-вот крикнет у колдунских ворот: «Выходи, изувер, посмотрим, правда ли ты бессмертный!» Но время шло, наступила уже весна, а царевича всё не было. Я решила, что Костя его убил втихую, накинулась, разрыдалась… А твой папа мне и говорит: так и так, ехал Иван тебя выкупать, остановился по пути у Яги, да с нею и остался. Я не поверила, а Кощей мне всё на блюдечке показал. Эх… сколько слёз я пролила… На три дня сухую голодовку устроила. Не нарочно, просто ком в горле стоял, ни есть, ни пить не могла. Потом отошла как-то. А Кощей не дурак, подольстился, пока я ослабла да размякла. Ухаживал так красиво. Чего только не сулил! Потихоньку я привыкла к нему, даже полюбила. Но Ивана, его предательство, как я считала, не забыла. Только потом поняла, что Кощей — подлый проходимец, который ничем не поступится, а своё получит. Прости, дочка, что я про папу так, но нет сил больше молчать. Вот такие пироги с котятами. Поняла я, кто он есть, но тогда я уже мужняя жена была. С тобой на руках. И любила его. И думала: нет, это не подлость. Это от отчаянья и любви невместимой. Сама ему оправдания находила. Премудрая, а такая дура-а…

Доченька-доченька… не нравится мне, что он задумал, да только что я сделаю? И тревожно мне, что ты в первого встречного влюбилась, и жаль мне, что ты любовь свою потеряешь. И рвётся сердце материнское, ведь не знаю, как тебе лучше будет. Но только одно знаю: Кощей устроит состязание, и если победит твой Никита, отец не станет судьбе противиться и даст своё благословение. А я помолюсь, чтобы обернулось всё ко благу и счастью твоему, родная. Поспи, завтра тяжёлый день.

* * *

В полдень перед Кощеевыми палатами встали семь добрых молодцев, получивших накануне приглашение от ворона. Все явились поучаствовать в состязании за руку и сердце Настасьи Кощеевны Прекрасной, единственной наследницы царя колдуна.

Угрюмый, крепко сбитый, чернявый — княжич Всеслав Николаевич, Варварин жених. Гибкий, с лукавой усмешкой — царевич Еремей Васильевич, нанявшийся к Яге волшебный табун пасти. Высокий, статный, с тёплыми карими глазами — Никита Владимирович, любовь Настасьина. И четверо царевичей, выбранных Кощеем: беловолосый красавец Глеб, сын Ярославич, могучий богатырь Олег, сын Борисович, рыжий, в неприличных царевичу конопушках Алексей, сын Всеволодович, и простодушный кудрявый Иван, сын Иванович. «Нет, больше никаких Иван-царевичей», — пробормотала под нос Василиса.

Гостей приветили, накормили, расселили. Дали отдохнуть, а на закате позвали на испытание.

Первую загадку загадал Кощей, нетерпеливо разминая ушибленную накануне руку:

— Что такое: плавает, а не рыба, в пузыре, а не чернила, мёртвое, но живому не уступит?

Перевернул песочные часы. Только первые крупинки упали на стеклянное дно, как угрюмый Всеслав буркнул:

— Чудище заспиртованное в саду у Яги.

Кощей так и засиял, словно двухдневный фонарь под глазом: именно эту тварь он и загадывал. Вот тебе и половина признания, в запале подумал он.

— В пузыре — это духи заморские, как у маменьки. Сколько у неё этих пузырей! — выдал Иванушка.

— Ягода целебная в настойке аптекарской, — авторитетно заявил Олег.

— Травы в лекарственном отваре, — поддакнул рыжий Алексей.

— Лягушонок дохлый в крынке с простоквашей. У меня в детстве так было, — поделился красавец Глеб. — Правда, живым он мне больше нравился.

Еремей взмахнул рукой, наколдовал большой круглый пузырь с водой, а в нём веревку. Веревка извивалась, кружилась и тыкалась в стенки, как живая. «Вот и ещё подтверждение», — сказал себе хозяин. Никита думал до последней песчинки. Настасья, за него болеючи, сжала пальцы так, что костяшки побелели. А потом княжич сказал:

— Это кораблик в бутылке. Он деревянный, поэтому может плыть. Мёртвый — то есть ненастоящий, но живому — большому — ни в чём не уступит. Тонкая работа, все мачточки, все крепления, все верёвочки до последней — всё как у взаправдашнего корабля. У папы есть такой один. Бешеных денег ему когда-то стоил. Когда деньги были ещё.

Кощей покачал головой, но вынужден был признать: ответ достойный.

— Итак, первую загадку быстрее всех отгадал Всеслав, да ещё и ответил именно то, что я задумал. За ним наравне идут Олег и Еремей. Олег дал хорошую отгадку, которая подходит подо все условия, Еремей схитрил, но изобретательно. Следующим идёт Никита, он думал дольше всех, зато и отгадка была в масть. Хуже всех ответили Иван, Алексей и Глеб. Алексей почти повторил ответ Олега, а отгадки других двоих не всем условиям удовлетворяли. Следующей загадает моя жена, Василиса Премудрая.

Василиса поднялась и проговорила:

— Принимают прилюдно и готовно, хранят укромно, а если кто отберёт, то позорно.

— Крест, — предположил Еремей.

— Обручальное кольцо, — одновременно сказали беловолосый Глеб и Олег.

— Платок замужней, — догадался Алексей.

Всеслав промолчал. Иван ответил неожиданно складно:

— Воинское знамя.

А Никита подумал и уверенно сказал:

— Власть.

Здесь Кощей признал первенство за Алексеем, Иваном и Никитой. Второе место отдал Еремею, а остальные ответы счёл менее удачными. Встала Настасья.

— Мой вопрос прост: что всего горше?

— Ясное дело, перец, — с ходу ответил Иванушка.

— Поражение, — заявил богатырь Олег.

— Слёзы матери, — тихо сказал конопатый Алексей.

— Водка, — ухмыльнулся Еремей.

— Смерть близкого человека, — твёрдо ответил Глеб.

— Когда нельзя быть рядом с любимой, — отчеканил Никита, глядя прямо в глаза Настасье.

— Поддерживаю, — поднял руку Всеслав.

Кощей почесал в затылке.

— Слишком уж простой вопрос ты, дочка, задала. Все ответили впопад.

— Я знала, что отгадок здесь много. Мне важно было, какую кто сочтёт верной, — отрезала девушка, не отрывая взгляда от Никиты.

Бессмертный кашлянул, что-то пробормотал под нос и подвёл итоги:

— Вы, я вижу, большие умельцы загадки отгадывать. С третьей справились все, но лучшими, на мой взгляд, были ответы Олега, Алексея, Глеба… — он посмотрел на бледную дочь, — да, и Никиты, пожалуй. Таким образом, в первом испытании победителями оказались Олег, Никита и Алексей. На втором месте Еремей и Глеб, и позади Всеслав и Иван. Всё на сегодня. Отдыхайте, гости дорогие, завтра вам предстоит новое испытание.

Княжичи и царевичи разошлись по своим покоям: кто воодушевлённый, кто раздосадованный. Всеслав оставался всё так же мрачен, Никита всё так же собран и решителен. Мощный Олег и красавец Глеб были неколебимо уверены в скорой победе, Иванушка просто с нетерпением ждал завтрашнего дня и нового приключения. Алексей, который поехал без особой охоты, но по велению родителей, осматривался, с покорностью принимая всё, что ему уготовано. А Еремей — Еремей как всегда был себе на уме: его вовек не разберёшь.

Кощей по степени довольства напоминал сытого кота, развалившегося на солнышке: часть его догадок подтвердилась сполна. Выдал Настасье десять блюдец и наказал наколдовать из них ябловизоры к утру (вещь в хозяйстве нужная, а ещё и тем полезная, что чаруется долго и занимает у девиц всё свободное время, не оставляя ни мгновения на всякие глупости). Сам же подхватил книги, какие-то зелья и порошочки, какие-то мелки и свечки, всё запихнул в мешок, натянул скороходы и отправился к невысоким горушкам на востоке. Нужно было подготовить второе испытание. На Василису он взглянуть боялся, а та была подобна властительнице вьюг: суха, холодна и в кои-то веки действительно Прекрасна. Только к красоте этой страшно было подступиться, легче сбежать, не пытаясь даже растопить лёд. «Трус несчастный», — громко подумала Премудрая мужу вслед. Её мысль гулко ударила Кощею в затылок, но Бессмертный только пригнулся и быстрее погнал сапоги.

* * *

Вернулся глава семейства среди ночи, вымотанный вусмерть, и сразу же завалился спать. Наутро, после завтрака соискатели выстроились перед хозяевами, прикидывая, что же предстоит сделать на сей раз.

— Ну что же, княжичи-царевичи, — начал Кощей, — хочу я вам про дочку свою рассказать. Что красавица писаная, это без всяких слов видно. Что умница, каких поискать, — это от матушки. Что колдунья знатная — это от меня. Что вышивать искусна и готовить мастерица — это вы уже могли заметить. В наших палатах повсюду её рукоделие глаз радует, а пироги да сладости, Настенькиными ручками состряпанные, вы вчера уже отведали. Ко всему прочему, поёт она звонко и красиво, танцует легко и изящно, умеет поддержать беседу, знает, где промолчать. Сердце у моей доченьки золотое: доброе да отзывчивое. Ну и наконец, она богатая невеста, наследница моего царства. Вот моя дочь какова. И вы не зря сюда приглашены: я абы кого не позову.

Молодцы зачарованно любовались Настасьей, а та застенчиво опустила ресницы. Только Никита смотрел в землю: воротило его от этих масленых взглядов, на избранницу направленных, так ревность в груди и клекотала. Да Всеслав ещё глядел как-то отстранённо, будто не понимая, что здесь делает. Вообще-то, его Варвара убедила к Кощею поехать. Мол, таким людям отказывать нельзя, если зовут: жесточайшее оскорбление нанесёшь.

— К чему я веду, гостюшки. Я знаю, что вы не только родовитостью славны. Что у каждого есть, чем похвалиться. И вот сегодня прошу вас показать то, чем вы сами гордитесь, свои способности. Это первая часть испытания. Я хочу получше узнать будущего зятя, прежде чем вручить ему своё сокровище.

Первым свои таланты демонстрировал Олег. Разгибал подковы, сплющивал медные монеты, рвал карточные колоды, лихо перебрасывал двухпудовую гирю из руки в руку. Зрители охали и сдержанно хлопали. Вторым был беловолосый красавец Глеб. Он читал длинное стихотворение о неземной любви. И читал прочувствованно, от души, и любовь так и сквозила в его голосе, — но исключительно к себе. Кощей покосился на супругу: та морщила носик. В оценках дарований этих юношей они были удивительно единодушны. Хотя чего тут дивиться: как-никак семнадцать лет вместе.

Еремей порадовал публику фокусами: чудесными перемещениями, преображениями и исчезновениями монет, платков и колечек без всякого применения магии. «Да уж, — подумал Бессмертный, — я не я, если он при такой ловкости да наследственности — и не вор». Никита обыграл тощего хозяина в шахматы, чем несказанно Кощея поразил: «Конечно, понятно было, что парень он умный, но теперь видно, насколько ум этот остёр. Это ж надо — меня в шахматы уделать!» Иванушка заявил, что его главный дар — радоваться жизни и веселить людей. После чего повёл такую историю, что все только за бока и хватались. Алексей виртуозно сыграл на какой-то хитрой дуде печальную мелодию. Василиса даже всплакнула. Всеслав буркнул, что хвастать не любит, но его уговорили, и Варварин ухажёр показал блестящую стрельбу из лука, притом бил в яблочко даже с завязанными глазами. «Ох, непрост Всеслав. И цель чувствует издалека, и знает, как поразить. Он куда ловчее, чем кажется на первый взгляд. И молчун. Ну ничего, сегодня вечером молчи, не молчи — не поможет. Мое колдовство легко отыщет того, кто свистнул яблоко. А уже послезавтра решится, кто достоин руки моей дочери».

* * *

После обеда отправились к ближним горушкам целым караваном. По приезде слуги расставили походные столики и стулья, на каждом столике появилось питьё и груши-яблоки в плетёнках. А ещё блюдца, Настасьей зачарованные. Когда все расселись, Кощей встал перед соискателями и сказал:

— Вторая часть сегодняшнего испытания такая: каждый из вас по очереди войдёт в пещеру. Задача проста: добыть волшебный шарик и принести мне. Остальные будут с помощью блюдечка наблюдать, чтобы всё было честно. Кто хочет пойти первым, милости прошу.

Вызвался богатырь Олег. Бессмертный покровительственно ему кивнул, покатил яблочко по блюдечку, велев показывать первого соискателя. Примеру царя-колдуна последовали остальные. Олег широким шагом направился к чёрной каменной пасти и скрылся в зеве горы.

На входе у ног царевича оказалась булава, а на пути к волшебному шарику выстроились полчища чудищ разновеликих, но одинаково мерзких. Как Олег, сын Борисович, их крушил, любо-дорого было посмотреть. Не скумекавшие убраться с его дороги только и успевали, что взвизгнуть или захрипеть в последний раз. Богатырь прошёл сквозь вражью кодлу, как нож сквозь масло, да что масло — сквозь воду, сквозь воздух прозрачный, — и не замедлил вернуться с небольшим, как сливка, чёрным шариком в широкой ладони. Кощей подержал шарик в руках, закрыв глаза, потом передал Василисе. Шарик сказал ему: «Этот прямой, жёсткий, надёжный. Не слишком умён, недальновиден, но цепок, решителен и упорен». Василиса передала шарик Настасье. Та приняла его исключительно из вежливости: ей были безразличны как недостатки, так и достоинства всех собравшихся, кроме одного. А его она и без шарика знала как облупленного.

Бессмертный кивнул Глебу, который уже изготовился идти. Беловолосого красавца пещера встретила тысячей зеркал, обычных, кривых и волшебных. Царевич с полчаса промаялся, пока нашёл путь к шарику, а потом ещё почти час, пока сыскал выход. К тому времени голова болела уже у всех наблюдателей. Когда Глеб поднёс Кощею добычу, лицо у юноши было перекошенное: что-то очень нехорошее увидел он в тех зеркалах. Царь-колдун принял чёрный шарик из рук царевича и прочёл в нем: «Смел, умён и ловок, но при этом самовлюблён, тщеславен, избалован, со скрытой подлинкой». Бессмертный передал шарик дальше, а сам кивнул Всеславу.

Тот какое-то время шёл по пустой пещере, перелезая через завалы и проползая сквозь узкие ходы. В конце пути перед ним выросла груда камней, а наверху, под самым сводом пещеры, на небольшом уступе поблёскивал шарик. Раза три княжич взбирался на груду, но всякий раз оступался в последний миг и летел вниз, устраивая небольшой камнепад. Валуны, однако, до земли не долетали: замирали в ладони от неё и величественно воспаряли на место. На четвёртый раз Всеслав на самый верх не полез: оттолкнулся где-то на середине, прыгнул вниз, и завис в ладони над землей. Волшебный воздушный поток мягко поднял его прямо к уступу, где лежал зачарованный шарик. Вскоре княжич передал его Бессмертному, и тот увидел: «Трудолюбивый, упорный, верный. Смекалист, но умом бытовым, а не тем, что потребен правителю. Честен от и до». Ещё один чёрный шарик перекочевал в руки сначала Василисы, потом Настасьи. «С этим ясно, — подумал Кощей, кивая Алексею. — Варварина женишка можно исключить: не вор. Шарики не врут. Что ж, тем проще. Либо Никита, либо Еремей. Подождём».

Алексея в пещере приветили родители, точнее их мороки. Засыпали вопросами, наставлениями, указаниями. В итоге рыжий царевич заплутал — и блуждал в пещере, наверное, час, пока не выбрел случайно к тупичку, пол которого был сплошь усыпан чёрными кругляшами. Ещё с полчаса Алексей, сын Всеволодович, совершенно неподобающим особе царской крови образом ползал на карачках, хватая то один шарик, то другой и ожидая какого-то знака. «Родители» всё это время стояли над душой и наперебой сынка поучали. В итоге Алексей не выдержал, заткнул уши, зажмурился и сидел так довольно долго, восстанавливая дыхание. Когда глаза открыл, шарик остался только один, мороки докучные пропали, а дорога назад лежала прямая и гладкая. «Слабоволен, доверчив, мягкосердечен, — прочёл тощий царь. — Неглуп, но применить свой ум ни к чему не умеет, плывёт по течению и устремлений не имеет никаких».

Следующим вызвался Иванушка. Чудищ, вставших на его пути, не испугался, а приласкал. Они ему помогли и камни отвалить, и загадки решить, и ловушки обойти. Через час юный царевич предстал перед Кощеем и передал ему чёрный шарик. «Добр, простоват, наперёд не загадывает, живёт, как Бог пошлёт. Миролюбив и терпелив, но может и жёсткость проявить, если иначе нельзя». Пока что самыми привлекательными зятьями виделись Иван и Олег. Ну и что, что не очень сообразительны, — на то Настасьюшка и умница-разумница, чтобы этот недостаток будущего мужа восполнить. Зато ни Олег, ни Иванушка ни за что её нё обидят, да и в царстве их будут мир и порядок.

Дальше пошёл Никита. Бессмертный весь дрожал от предвкушения: сейчас-то мои шарики всё и покажут! Либо ты, либо Еремей-колдун. Кощей торжествующе посмотрел на жену: сейчас моё волшебство явит вора! Василиса и бровью не повела: она-то уже все узелки распутала и поняла, кто яблоко взял.

У Никиты испытание вышло странным: в пещере стояла сама Премудрая (то есть, конечно, её двойница) с шариком в руке. Она сказала:

— То, что тебе нужно добыть, у меня. Что делать будешь?

Никита сказал:

— Ты либо морок, либо чудище в человеческом обличье. У меня есть несколько путей. Я мог бы вызвать тебя на бой. Я мог бы обхитрить тебя. Либо убедить.

Лже-Василиса склонила голову набок.

— Если честно, хитростей я не люблю, — признался княжич. — Жульничеством попахивают. Вот что я тебе скажу: драться я не хочу, но если не останется выбора, я к этому готов. В своих силах я уверен. Шарик будет мой, но зачем нам кровь? Могу показать для примера, как я боевым искусством владею.

— Не стоит. В твоём мастерстве я не сомневаюсь.

— Хорошо. Значит, ты тоже не хочешь биться? Тогда поговорим.

— Поговорим.

— Будь ты морок или чудище в чужой личине, шарик тебе без надобности, я так думаю. Тебе Кощей приказал устроить испытание, вот ты и выполняешь его волю. Но если ты передашь шарик мне, то освободишься от чужой власти и сможешь жить себе дальше, как душе угодно.

— А вдруг я сама хочу тебя проверить?

— Нет, никак не сама, — покачал головой княжич. — Та, чей образ ты приняла, — вот она хочет душу мою насквозь увидеть. Чтобы понять, достоин ли я руки её дочери.

— Даже если и так, что ты можешь мне предложить? Кроме того, что я могу получить и без твоего участия?

— Здесь ты права. Я небогат, никаких занятностей с собой не захватил, а всё, что есть у меня, сложу не к твоим ногам, а к ногам Настасьи. И меч, и жизнь, и душу. Мне нечего дать тебе, и поэтому я спрошу: чего бы ты хотела и где это добыть?

— А если, чтобы добыть, что я хочу, потребуется год?

— Тогда сначала тебе придётся выполнить свою часть сделки. А за этой диковиной я отправлюсь после испытаний, когда мы с Настасьей обручимся.

Морок выгнул бровь.

— А если ты проиграешь?

— При честном суде не проиграю. А если Кощей решит отдать Настасью жениху, который ему больше приглянулся, но меня не превзошёл, тогда я выкраду её. И мы вместе будем искать то, что ты попросишь в обмен на этот шарик.

— То есть ты всё продумал и на всё готов?

— Да.

— И от Настасьи не отступишься?

— Нет.

Морок неожиданно оказался в шаге от княжича, схватил его за подбородок и заглянул глубоко, до самого дна, в Никитины глаза. Бесконечно длился этот страшный, пронзительный взгляд. Потом была яркая-яркая вспышка и едва слышное шипение:

— Тогда бери-и-и-и…

Княжич проморгался, но загадочного существа рядом уже не было, только дым плыл белёсый и клочковатый. Пальцы юноши крепко стискивали подарок лже-Василисы. Настасьин избранник повернул к выходу, от которого не отошёл и трёх шагов. Когда он разжал кулак, упавший на ладонь Бессмертного шарик был чёрным, как и все предыдущие. «Еремей!» — возликовал царь-колдун. Никитина добыча сказала ему: «Очень умён, смел, решителен. Упрям, своего не упустит и найдёт сотню обходных путей, если прямой закрыт. Честен и благороден».

Кощей передал шарик жене и жадно уставился в ябловизор: в пещеру отправился Еремей. По правде сказать, за его испытанием не отрываясь следили все, кроме Никиты и Настасьи. Вот уж здесь было где показать и силу, и ловкость рук, и лёгкость ног, и хитрость ума, и искусство чародейское. Чудища валили к молодому колдуну целыми стадами, то и дело срабатывали скрытые пружины ловушек, но каждый раз Еремей уходил изящно и красиво, оставляя между собой и верной смертью расстояние ровно в волосок.

У здоровенного змея заветный шарик он вырвал так быстро, что страшилище ещё несколько ударов сердца не могло понять, где же сокровище, которое ему велели беречь. Далее была захватывающая погоня по узким пещерным ходам и отноркам, а потом Еремей показался в проёме, целый и невредимый, весь как с иголочки. Даже не запыхался. Картинно, не глядя, бросил заклятье за спину, когда ораве настигающих чудищ до него оставался последний прыжок. Уродливые твари с размаху впечатались в прозрачную стену, да так и отвалились единым комком. А Еремей невозмутимо прошествовал к Кощею и вручил свой трофей.

Чёрный шарик. «Чёрный, — билось в мозгу у Бессмертного. — Чёрный. Не красный. Чёрный, а должен быть красный. Еремей последний, красным должен был стать у того, кто своровал яблоко. Колдовство не могло подвести, расчёт был верный. Как же так? Может, Еремей чары заметил да и переиначил? Но когда бы он успел, от чудищ убегаючи?» Царь-чародей непонимающе посмотрел на молодого чародея, потом на жену. Та усмехнулась и едва слышно проговорила: «Завтра, как пройдут последнее испытание, узнаешь, кто яблоко взял». Сама встала и обратилась к княжичам-царевичам. Поздравила с успехом, похвалила за смелость и ловкость, уверила: это испытание было как загадка Настасьи, и важно не то, кто быстрей ответит, а то, каков будет ответ. Ещё предупредила, что завтра будет решающее задание, поэтому надо настроиться, подкрепиться и выспаться. Расторопные слуги уже собирали столики и стулья, грузили на тележку. Юноши столпились вокруг Еремея, стали делиться впечатлениями, обсуждать хитрости, придуманные Кощеем. Василиса с Настасьей пошли снимать заклятье Бессмертного, чтобы никто из местных случайно не угодил в заколдованную пещеру и не поплатился жизнью. Сам же костлявый царь так и пялился на совершенно чёрный шарик, который твердил ему: «Этот — хитрый, изворотливый ловкач. Полагается только на себя, тщеславен, самолюбив, азартен. Из всего извлечёт выгоду. Опасный противник, опасный союзник». Наконец Кощей оторвался от созерцания волшебной безделки, посмотрел вслед жёнушке. Она знает, но из вредности не скажет. «Что ж, подождём до завтра».

* * *

На следующее утро княжичи-царевичи вновь собрались для оглашения задания. Кощей выглядел неважнецки: всю ночь кумекал и так, и эдак, но не мог злодея вычислить. Испытание же назначил такое:

— Как вы знаете, я царь немалой державы. Всего на моей земле вдосталь, и подданным хорошо живётся. Ещё я колдун, и если чего нет у меня, начарую себе в сей же миг. Так вот, добры молодцы, представьте-ка мне что-то диковинное, что-то редкое, что придётся мне по старому сердцу моему. Срок вам — сутки.

«Эх, не тот ты уже, Кощей, не тот! — подумал он. — Если вор настолько умён, что волшебный шарик обманул, неужто ты надеешься, что он краденое яблочко тебе в открытую поднесёт? Слишком прозрачный намёк. Эх, Кощей, что ты упустил, что Василиса уловила?»

Вдруг вперёд вышел Всеслав. Настасья замерла: сейчас княжич произнесёт очень важные слова. Царевна знала, что Варвара неотрывно следит по блюдечку за своим любимым с Ягой на пару. «Будем надеяться, Варя в нём не ошиблась».

— Спасибо, государь, за оказанную честь. За то, что пригласил посостязаться за руку твоей дочери. Спасибо и тебе, царица, и тебе, Настасьюшка, за тёплый приём. Но я хочу отказаться от участия в испытании. Уж не прогневайся, не сочти за неуважение. Нет у меня никакой диковины, чтобы тебя порадовать, царь, да и не было отродясь. Но не поэтому отказываюсь. Я жил у тебя, видел твоё богатство и то, как ладно у вас всё устроено. Дивился красоте и дарованиям твоей дочери. Всё, что ты вчера про неё сказал, истинная правда, и я Настасьей восхищаюсь, да только как бы хороша, умна и богата она ни была, люблю я всё же Варвару. И никто мне в целом свете больше не нужен. — Всеслав низко поклонился. — Простите, люди добрые, если чем обидел. Пора мне к суженой возвращаться.

Василиса подозвала княжича и протянула шарик, который он давеча в пещере добыл.

— Отдашь Яге. И пусть на свадьбу не скупится. А коли заартачится, не захочет дочку за тебя отдавать, я сама к ней приеду. Поговорим с ней… по-женски. — Премудрая нехорошо улыбнулась. Всеслав Николаевич от всего сердца поблагодарил её и засобирался в путь. «При такой заступнице Яга не посмеет нашей с Варенькой любви противиться!»

Остальные соискатели тоже разошлись — третье задание выполнять. Кощей места не находил от предвкушения, Василиса лукаво улыбалась своим мыслям, Настасья была собранна и бледна. Завтра решится её судьба.

* * *

Шестеро молодцев вновь явились к Кощею. Тот нетерпеливо ёрзал на высоком резном кресле с намёком на трон. Василиса была с виду спокойна и расслабленна, только ногтями по подлокотнику перебирала всё быстрее. Дочь её казалась высеченной из белого мрамора. Бессмертный на этот раз опустил вступительные речи и порывисто махнул рукой.

Первым свою диковинку решил показать Иванушка. На стол посреди горницы он выложил длинный конверт из плотного картона. Распечатал, запустил внутрь руку и вынул огромное перо, сияющее золотом. Вроде павлиньего, только пышнее.

— Папенька на досуге разведением жар-птичек балуются. И прочих всяких зверей невиданных, которых на земле, почитай, и не осталось. Работать при свете пёрышка очень удобно. Днём оно напьётся солнечных лучей, а как стемнеет, свет сторицей отдаёт. Никаких свечей не надо, не трещит, не коптит, скатерть не пачкает, пожаром не угрожает. Вот у меня какая диковинка! — гордо проговорил Иван и вернулся на своё место.

Следующим вышел Олег. Вытащил на середину горницы что-то громоздкое, гробоподобное в высоком ящике. Снял крышку. Внутри были роскошные напольные часы заграничной работы.

— Большая редкость даже в наши дни: точнейшие часы с кукушкой. Каждый час вот эти створочки раскрываются, появляется птичка и поёт. Папенькино царство на перекрестье торговых путей стоит, и когда послы хотят его задобрить или купцы надеются налог снизить, ничего лучшего не надумают, как только такие вот часы подарить (ибо подарок редкий, ценный и в хозяйстве дюже полезный). У нас такие уже во всех залах для приёмов стоят. Вот моя диковинка, дар царю Кощею.

Олег сел, на его место вышел красавец Глеб. Он принёс небольшую книжицу.

— Это волшебная книга. Она содержит в себе самые лучшие повести о любви, как созданные в незапамятные времена, так и те, которые ещё только будут написаны. Но только тот, кто её откроет, будет читать до самой смерти, не в силах оторваться.

«Хорош подарочек», — подумала Василиса. А тем временем на середину вышел Алексей со странным цветком в горшке.

— Я хочу подарить тебе, государь, вот это растение. Названия научного оно пока не имеет, потому как только в папенькином дворце такие и растут. Мы его зовём просто: цветочек аленький. Как он у нас оказался, долгая история. Когда-то он последние часы моего отца отсчитывал, да только удалось тогда заклятье снять, папенька в живых остался. Ты, государь, в колдовстве сведущ, может, и у этого цветка какие волшебные свойства откроешь.

Следующим вышел Еремей. Он поставил на стол зеленоватый бронзовый кувшин странной формы. Сосуд был плотно закрыт.

— Я молод, но успел повидать свет. Плавал за моря, участвовал в сражениях. Эту диковинку я нашёл в пустыне. Внутри кувшина заключён огненный дух, злобный и хитрый. Он может исполнять желания того, кто его выпустит, но обязательно при этом постарается подловить на любой мелочи, обмануть или даже убить хозяина («И этот туда же», — подумала Василиса.). Тем не менее, как источник волшебной силы он вполне удобен в использовании.

Наконец, остался только Никита. Он показывать свою диковинку не спешил, начал издалека:

— Вчера, царь, ты говорил: всё у тебя есть, что пожелаешь. Ты прав. Я сказал бы так: самое редкое, диковинное и милое сердцу, что есть у тебя, — это, бесспорно, твоя царица и твоя наследница. Поэтому тебе я ничего подарить не могу: у тебя есть больше, чем может желать твоя душа, ты просто, наверное, не совсем это сознаёшь («Ничего себе намёки!» — Кощей нахмурился, но смолчал.). Не думай, государь, что я пытаюсь вывернуться и ничего не преподнести. У меня есть диковинка, но не для тебя, а для твоей супруги. Она придумает, как ею правильно распорядиться.

И по-простому достал из кармана яблочко. Всем обычное, только чуть светится. В могильной тишине княжич пересёк зал и с поклоном отдал яблоко Премудрой. Та улыбнулась и кивнула, как ни в чём не бывало.

— Это оно, — прохрипел Кощей, во всю тараща глаза. — Отвечай, змей, как ты колдовство моё обошёл?!

— Не спеши гневаться, государь, дай объясниться. Да, это именно то яблоко, что ты искал. Но мне не пришлось колдовство твоё обходить: я не крал. Мне подарили.

— Кто? — только и смог выдавить из себя царь-колдун.

— Варвара, — спокойно ответил Никита.

Бессмертный невежливо тыкнул в сторону княжича пальцем, обернулся к жене и совсем уж непотребно захохотал: мол, а я тебе что говорил? Василиса свысока глянула на мужа, и тот сразу присмирел.

— Варвара-то Варвара, да только кто её надоумил? — спросила царица у всех и ни у кого, накручивая короткую височную прядь на палец. — Не скажешь, Настенька?

— Настенька… — заворожённо повторил Кощей и стал переводить растерянный взгляд с дочери на жену и обратно.

Из молодцев что-то понял, похоже, один только Еремей. Он засмеялся: «Вот ушлая девка!» — поклонился и был таков. Особого внимания на его уход никто не обратил.

— Объясни, Вася! — потребовал тощий царь.

— Сначала скажи, государь, кому победу присуждаешь, — прогудел богатырь Олег. Остальные царевичи закивали.

— Кому? — Бессмертный совсем растерялся и воззрился на жену.

— Никите, конечно, сыну князя Владимира, — без колебаний ответила Премудрая. — Не обессудьте, царевичи, вы все очень достойные люди, вы честно состязались, и мне жаль сейчас, что у меня только одна дочь. Это не поражение, а просто неудача, которая ни в коем случае не умаляет ваших достоинств. Мы хотели бы вам выразить свою благодарность за участие и через вас передать вашим почтенным родителям дары. Их уже несут в ваши светёлки. Можете остаться с нами, отпраздновать, а можете отдохнуть, подкрепиться и поехать домой.

Понятливые слуги мигом засуетились.

Первым нашёлся Глеб. Рассыпался в благодарностях, от лица всех царевичей заверил, что никто и не думал обиду таить, но, тем не менее, срочные дела заставляют их спешить каждого своей дорогой. Остальные царевичи вяло поддакивали, только Ваня огорчённо молчал: ему жаль было прощаться, когда здесь такая интересная история разворачивается! Василиса это заметила и улыбнулась:

— Иванушка, если ты не очень спешишь, останься, пожалуйста. У меня к тебе будет просьба. Даже две.

Царевич с готовностью кивнул кудрявой головой и сел у стены тихонечко, чтобы не мешать. Вскоре в горнице остались только он, Никита да Кощей с женой и дочкой.

— Объясни, Василиса! — повторил Бессмертный.

— Всё очень просто. И изящно разыграно. Хвалю, дочка. Дружили две девушки: умная и состоятельная Варвара и премудрая и пребогатая Настасья. Общались по блюдечку, всеми новостями и секретами делились. У первой был жених Слава, у второй Никита, оба из хороших родов, но без гроша. Очень девушки любили своих женихов, да и те — невест, только вот родители были против. Яга считала, что Всеслав за её дочкой ухлёстывает из-за денег, а Настасьин отец уже давно присмотрел четверых справных царевичей себе в зятья и собирался пригласить их участвовать в испытаниях, чтобы определить лучшего. Настасья от матери ум унаследовала, а от отца — любовь к хитрым затеям. Ей обязательно нужно было сделать так, чтобы папа разрешил участвовать в состязании её любимому: уж тогда Никита легко всех остальных одолел бы. А ещё добрая Настенька хотела помочь подруге. Для этого надо доказать Яге, что Всеславу не богатство нужно, а только одна Варвара.

Царевна-Кощевна стыдливо опустила глаза.

— Нечего, нечего, Настасья, дарований своих стесняться. Так вот, девушка улучает удачный день и отправляет к подруге своего жениха с подарком на именины и с запиской. А в записке сказано, что и как нужно сделать, чтобы им обеим жить счастливо. Варвара знала, где и какие у матери хранятся зелья. Мамины снадобья, успокаивающее чудищ и пропускающее за ворота, она надежно спрятала. То, что людям глаза отводит, взяла своё и использовала. Незамеченной прошла мимо стражей, сорвала яблоко, не снимая ленточки, и подарила Никите. Тот помчал домой галопом, чтобы никто не удивился долгой отлучке. Дальше от Варвары требовалось только повторять: «Да не знаю я, было ли яблоко на ветке, когда мы со Славой уходили из сада!»

От подруги Настасья знала, что отец её должен Яге услугу. Сама расследовать кражу вдова не умела и в любом случае обратилась бы за помощью к Кощею, прожжённому интригану и сильному колдуну. При любви Бессмертного к задачкам на сообразительность и хитрым многоходовкам, он обязательно постарался бы одним махом найти и вора, и хорошего мужа для дочери. Таков был расчёт, и он оправдался. Никита и Всеслав попали в число соискателей. Теперь Настасьин избранник должен был победить, а Всеслав — при свидетелях отказаться от завидной, богатой невесты ради Варвары. Так и случилось. Видишь, Костя, твоя дочь сделала выбор. И я решила, что лучше нам не препятствовать ей, ведь неизвестно, какой ещё план она выдумает, чтобы переубедить родителей.

Кощей хмурился-хмурился, потом хлопнул по колену.

— Ну что, Настюша, обдурила ты старика! Так и быть. Никита, сын Владимирович, берёшь мою дочку в жёны?

— Беру. До последнего вздоха буду беречь, никогда не обижу!

— Тише-тише, клятвы у алтаря будешь давать. А ты, Настасья, пойдёшь за Никиту?

— Пойду.

Девушка сияла от счастья.

Кощей соединил руки молодых.

— Быть по сему.

Василиса расцеловала сначала дочку, потом будущего зятя, даже прослезилась на радостях. Потом одёрнула себя, взяла со стола с подарками царевичей аленький цветочек и подошла к Иванушке.

— Ну что, Ванюша, не заскучал?

— Что ты, царица, наоборот! Я очень рад, что у Насти и Никиты всё так ладно вышло.

— Ну вот и чудно. Ты ведь по дороге домой поедешь через лес, где Яга живёт, правильно? Отвези ей вот этот цветок, передай, что Алексей про него говорил, и скажи: это вам волшебный подарок за беспокойство. Вор найден, слухов не будет, кража не повторится. Запомнишь?

— Как не запомнить, государыня?

— Только ты у Яги не задерживайся, — предупредила Василиса. — Очень уж она на молодых Иванов-царевичей падкая. Да, и вот ещё что: перед тем, как к Яге ехать, найди человека в восточном халате, тюрбане и с ковром. Его зовут Ибрагим ибн-Махмуд. Отдай ему это яблочко и скажи: «Царь Кощей передаёт твоему батюшке лекарство». Идём, я тебе Ибрагима на блюдечке покажу.

Настасья спрятала улыбку. Это она тоже просчитала. Мать шутливо погрозила ей пальцем.

* * *

— Ва-ась…

Кощей стоял в дверях жёниной опочивальни в длинной ночной рубахе и выглядел донельзя потешно.

— Что? — откликнулась Премудрая из-за книжных башен, увенчанных огрызками. Над головой её горело перо жар-птицы в обрамлении плотных занавесок. Стоило потянуть за верёвочку, и занавески задёргивались. Разрабатывала мудрёное устройство Василиса, воплощал, естественно, муж.

— Вась, простишь меня?

— За что?

— За то, что в бумажки зарылся, тебя вниманием обделял… и Настю тоже. За то, что нагрубил.

Василиса покрутила прядку, делая вид, что задумалась. Потом кивнула и улыбнулась.

— Что бы я без тебя делал, умница моя! — окрылённый Кощей кинулся собирать огрызки в плошку.

— Что-что… Сгоряча выдал бы дочь за какого-нибудь, прости, Господи, Глеба — и локти потом кусал. А Никиту прошляпил бы.

— Как есть прошляпил бы! — не спорил муж, перекладывая книги с постели в сундук.

— А я сразу, как его увидела, поняла: мальчик достойный, хоть и бедный. Настюшу от лихих людей спас, до дома проводил, награды не просил, а предложили — отказался.

— Я тогда ещё отвёл тебя в сторонку и говорю: «Как бы нам такого парня годик рядом удержать, чтобы Настенька подросла? И как бы так повернуть, чтобы они сошлись?»

— А я и отвечаю, — подхватила Василиса, гладя мужа по волосам, — «достаточно сделать вид, что он нам не нравится».

— Вась, а Вась, — пробормотал Кощей между поцелуями. — А хочешь, я тебе яблок молодильных у Яги куплю?

— Себе купи, старый п…пень, — жарко прошептала Премудрая и зашторила золотое перо.