10.12.07

По поисковым фразам, ныне все чаще со словом «романтизм» там, где раньше употребляли привычно или с оговоркой понятия «классицизм», «сентиментализм», «реализм», можно заключить о переменах в восприятии и трактовке творчества русских поэтов и художников XVIII - XIX веков в умах, разумеется, исследователей и преподавателей, что подхватывают школьники и студенты в виде тем для рефератов, дипломных работ и даже диссертаций.

«Предромантизм и высокий романтизм в России». Звучит ново и весьма серьезно. Но сразу возникает масса вопросов. Неясно, о каком периоде развития русской литературы и искусства такая постановка вопроса возможна и плодотворна. О «предромантизме» у нас исследователи впервые заговорили в отношении русской живописи XVIII века, поскольку не смогли связать творчество Рокотова, Левицкого, Боровиковского с классицизмом, хотя и поныне пытаются. В литературе «предромантизм» связали с проблесками сентиментализма.

В русской живописи начала XIX века, ориентируясь на академический классицизм и европейский классицизм, у нас исследователи долго никак не могли определиться с «измами» в отношении Ореста Кипренского, Карла Брюллова, Сильвестра Щедрина и Александра Иванова. Называя Кипренского по его характеру и эпохе романтиком, с Карлом Брюлловым не находили ничего лучшего, как обвинить его в «компромиссах», отказывая ему при этом в гениальности, а у Александра Иванова - видеть желаемый синтез классицизма и романтизма.

Теперь все чаще, не упоминая о классицизме, порядком надоевшем всем как основная доктрина Академии художеств,  в русле романтизма рассматривают живопись Карла Брюллова, Александра Иванова, разумеется, и Ореста Кипренского, и Сильвестра Щедрина. Маятник мысли исследователей решительно склонился в сторону романтизма. Но это маятник с заданной амплитудой и с обозначениями: справа - «классицизм», слева - «романтизм».

Мысль исследователей русского искусства не вырвалась на свободу, а продолжает пребывать в плену «измов», меняют лишь знаки с плюса на минус или обратно. В отношении русских поэтов мы наблюдаем то же самое. Жуковский безусловно романтик по своему мироощущению и поэтике. О Батюшкове, как и о Кипренском в живописи, этого не скажешь. Он романтик по миросозерцанию и эпохе, но классик (не классицист) по поэтике. Таков и ранний Пушкин. А Пушкин в его полном развитии?

Как в отношении Карла Росси говорят о «высоком классицизме», думаю, теперь склоняются к определению «высокий романтизм»... Кого? Батюшкова? Лермонтова? Фета? Можно бы и согласиться. Как! И Пушкина? И Гоголя? И Достоевского? И Тургенева? И Гончарова? И Льва Толстого?

Кроме академического классицизма и классицизма в отдельных жанрах писателей XVIII века, всем надоел и «реализм», «критический реализм», понятие скорее идеологическое, чем эстетическое, а с точки зрения модернизма и постмодернизма и вовсе архаическое. Думаю, поэтому теперь исследователи подхватили более свежее понятие, ранее третируемое даже, романтизма. Но и здесь всего лишь эффект маятника, или «пленной мысли раздраженье».

Вообще романтизм куда более широкое понятие, чем реализм, поскольку выражает миросозерцание личности и эпохи, кроме поэтики писателя или художника, у романтиков всегда специфической, а реализм отнюдь не миросозерцание, а лишь поэтика писателя или художника, с установкой на правдивое воспроизведение действительности, вне канонов классицизма и фантазий романтизма. То, что в России получило название «натуральной школы».

Но всякого рода «измы» - это всего лишь обозначение тенденции, проступающей в миросозерцании личности и эпохи или поэтики писателя и художника. При этом «тенденциозность» идеологическая или эстетическая бросается в глаза прежде всего у второстепенных писателей или художников, у тех же представителей «натуральной школы», но не у Гоголя, не у Пушкина, также не у Кипренского, не у Брюллова, - что же это? «Высокий романтизм»? Нет, конечно.

Перед нами, если угодно, ренессансный реализм, перед нами ренессансная классика, которая заключает бесконечное содержание романтической эпохи в классическую форму. И это, следует заметить, наблюдается в  XIX веке не в странах Западной Европы, где романтизм и реализм как художественные направления развиваются параллельно либо пересекаясь в творчестве отдельных писателей и художников. При этом романтизм в США или в Германии, отчасти в Англии и Франции, связан с творчеством первостепенных талантов, как Эдгар По, Байрон, Виктор Гюго, Шиллер и Гофман, а реализм - с творчеством , Стендаля, Бальзака, Золя...

Гете занимает особое место как романтик, который потянулся к классике, - ситуация, в высшей степени характерная для России, где романтизм, как художественное направление в Европе, не вызрел, но не в виду отсталости русской жизни и русской литературы, как думал ранний Белинский, а из-за ренессансных явлений, с непосредственным обращением к классической древности, как не было даже в эпоху Возрождения в Италии, с обретением классического стиля русскими поэтами, художниками, архитекторами, когда романтическое содержание эпохи находит свое воплощение в классической форме, как у Батюшкова, Пушкина, Гоголя, как у Кипренского, Карла Брюллова, Сильвестра Щедрина и Александра Иванова, как у Воронихина, Стасова, Захарова и Карла Росси.

Романтиками остаются лишь второстепенные писатели и художники, имена их известны, но я ими не занимаюсь, как не занимаюсь массой второстепенных художников эпохи Возрождения в Италии. И ясно, когда выносят такое определение, как «высокий романтизм», имеют в виду именно тех, кого мы назвали выше, отнюдь не романтиков и классицистов, а классиков в первоначальном смысле слова, как понятие классики зародилось и сформировалось впервые в Золотой век Афин, с возрождением в Золотой век Флоренции - и в Золотой век Санкт-Петербурга.

В России «реализм» или «критический реализм» - это и есть ренессансный реализм, или ренессансная классика, что проступает в творчестве всех вышеназванных поэтов, писателей и художников, в поэтике которых романтизм присутствует так же, как и реализм, но как всеобъемлющее содержание эпохи и мировой культуры, соответствующее действительности, воспринимаемой как эстетическая действительность, в чем суть классического миросозерцания и стиля, что демонстрирует Лев Толстой в романе «Война и мир», вершинном достижении Ренессанса в России.

На рубеже XIX - XX веков классическая проза достигает высшей точки в творчестве Чехова, чему соответствует и развитие классической русской музыки и живописи. Это что -  «высокий романтизм»? Нет, конечно. Это высокая классика. Но именно в это время снова ощутимо дает о себе знать романтическая эпоха, с оформлением впервые в России художественного направления, по сути, романтического, каковы символизм, модерн и далее целый калейдоскоп «измов», вплоть до модернизма и соцреализма. Представление о классической форме искусства сохранялось, но дегуманизация искусства обернулась его распадом.