1

С чего они начинаются, дороги, ведущие человека в ад?

…С ритуала…

Лин Такананда сидит на кухне в купальном халате, короткий шлем ее тронутых сединой черных волос еще растрепан после сна. Она держит в руке три китайских монеты и собирается, лишь подсознательно ощущая присутствие своего мужа Гарри: тот бреется в ванной, напевая при этом слащавую похотливую песенку. Устремив миндалевидные глаза на экземпляр «Я Чинг», Лин задает мудрецу тот же вопрос, который задавала все пятнадцать лет, с тех пор как Гарри начал службу в полиции Сан-Франциско: «Не случится ли сегодня беды с моим мужем?». И бросает монеты.

Шесть последовательных бросков дают гексаграмму номер десять «Наступить». Текст гласит: «Наступить на хвост тигра. Но тигр не кусает человека. Успех».

Она облегченно вздыхает, потом улыбается, прислушиваясь к пению Гарри. Через минуту снова собирает монеты и, как делала большую часть прошедшего года, спрашивает о партнере Гарри: «Не случится ли сегодня беды с Гарретом Микаэляном?»

На этот раз монеты производят гексаграмму номер 36 «Потемнение света», с двумя движущимися линиями. Лин прикусывает губу. И текст обеих гексаграмм, и индивидуальные линии призывают к осторожности. Однако движущиеся линии производят вторую гексаграмму, номер 46, «Двигаться вверх». Она гласит: «Двигаться вверх и достичь высшего успеха. Предстоит увидеться с большим человеком. Не опасайся».

Она перечитывает интерпретацию текста, чтобы удостовериться в правильности понимания. Приободрившись, Лин Такананда заворачивает монеты и книгу в черный шелк и кладет на полку, потом начинает готовить завтрак Гарри.

…С тоски…

Гаррет Микаэлян все еще ощущает пустоту в своей жизни и квартире. Через открытую дверь ванной он видит свидетельства этого: постель, пустая, слегка примятая с одной стороны, но в целом аккуратная. Беспокойный сон Марти превращал их ночи в борьбу за одеяла, каждое утро одеяла лежали клубком.

Гаррет быстро отводит взгляд и сосредоточивается на своем отражении в зеркале. На него смотрит квадратное лицо с волосами песчаного цвета и дымчато-серыми глазами. Массивный, он заполняет зеркало… приходится признать, что он несколько располнел, но при этом выглядит массивнее, чем на свои пять футов восемь.

И при этом ты коп с головы до ног, приятель, серьезно говорить он своему отражению.

Он приближает лицо к зеркалу и, хмурясь, проводит жужжащим лезвием по верхней губе. И выглядит он старше, чем хотелось бы. Ему всего двадцать восемь, но уже видны морщины на лбу, вокруг глаз и у углов рта… шесть месяцев назад их не было.

Неужели мне всегда будет не хватать ее? Когда ушла Джудит, он совсем не переживал так. В сущности он даже испытал облегчение, хотя скучал по сыну. Но Марти совсем не такая, как Джудит. С ней он мог говорить. Она такое видела, работая медсестрой в травматологии Центральной больницы Сан-Франциско, что он мог ей рассказывать о своей работе, о свидетельствах безжалостной и дьявольской бесчеловечности людей. Он даже мог плакать при ней и по-прежнему чувствовать себя мужчиной. Они были две половинки одной души.

Он крепче сжимает бритву, проводит ею под подбородком. Перед глазами все расплывается. Сука судьба! Зачем дала ему такую женщину, а потом отобрала на перекрестке, где нетерпеливый водитель торопился проскочить светофор?…

Когда прекратится боль? Когда заполнится пустота?

Но у него есть его отдел. Он перебросит через пустоту мост своей работой.

…С трупа…

Тело плывет в заливе вниз лицом, его держит на плаву воздух под рубашкой и красным пиджаком. Подгоняемое ветром, оно плывет по течению между Верфью Рыбака и запретным островом Алькацар. Подрагивая, оно ждет обнаружения.

 

2

— Лин говорит, что тебе сегодня нужно быть осторожнее, Мик-сан. — Гарри Такананда наливает себе чашку кофе, и голос его перекрывает шум голосов, стук машинок, телефонные звонки в общей комнате отдела по расследованию убийств.

Гаррет, сидя на корточках у раскрытого нижнего ящика картотечного шкафа, кивнул.

— Верно, — сказал он, не вынимая из рта карандаш.

Гарри добавил в чашку еще два куска сахару.

— Но она говорит, что если действовать в соответствии со своим долгом, то ждет успех.

— Я целиком предан долгу, Гарри-сан. — Дьявол, куда запропастилось это проклятое досье?

Гарри посмотрел на кофе и добавил еще два куска, прежде чем нести его к своему столу. Потом сел за машинку. Стул протестующе скрипнул, свидетельствуя, сколько раз за эти годы Гарри добавлял лишние куски сахару.

Род Коэн, чей стол находился за столбом, рядом со столом Гарри, спросил:

— Ты на самом деле веришь в эту штуку?

— Жена верит, — ответил Гарри, прихлебнул кофе и склонился к машинке. — Я однажды просмотрел книгу и обнаружил, что из шестидесяти четырех гексаграмм только полдюжины говорят о неудаче. Вероятность такова, что почти каждое утро она производит благоприятную гексаграмму, поэтому, инспектор-сан, — он щелкнул пальцами и наклонил голову в сторону Коэна, — если это дает достопочтенной супруге спокойствие, преданный муж не должен возражать, вы согласны?

Коэн задумчиво поджал губы.

— Может, стоит и моей жене подарить «Я Чинг»?

Гаррет перед картотечным шкафом улыбнулся.

Открылась дверь кабинета лейтенанта. Вошел, размахивая листком с записями, Лукас Серрато. Щегольски одетый, он всегда напоминал Гаррету актера, играющего роль лейтенанта полиции в кинофильме о герое-полицейском. Гаррет завидовал умению Серрато придавать всему, что он надевал, вид дорогостоящего и специально для него сшитого.

— Есть добровольцы взглянуть на утопленника?

Во всей комнате головы пригнулись к бумагам и машинкам.

Серрато с минуту разглядывал комнату, потом пожал плечами.

— Ини, мини, майни… Сержант Такананда, убийство Циционе в руках прокурора федерального округа, не так ли? Значит, за вами только стрельба в магазине спиртного на Мишн Стрит.

Гарри поднял голову.

— Да, но ведь…

— Отлично. Вы с Микаэляном займетесь утопленником. — Он протянул Гарри листок. — Береговая стража ждет вас на берегу.

Со вздохом Гарри проглотил кофе. Гаррет задвинул картотечный ящик и встал. Они вышли, на ходу надевая пиджаки.

Со стоянки Гарри направился на пристань. Город, укутанный в туман, плыл мимо них. Трещало и бормотало радио, распределяя полицейских по городу. Слышны были звуки туманных горнов.

— Давай попробуем выбраться оттуда до полуночи, — предложил Гарри. — Лин хочет накормить нас ужином, пока он не засох.

— Нас? Ты опять приглашаешь меня? — Гаррет покачал головой. — Гарри, я не могу проедать ваши запасы. К тому же Лин скоро изменит мое имя на Толстяк Микаэлян. — И он с сожалением просунул палец под туго натянутый пояс.

— Она с меня снимет шкуру, если я тебя не приведу. Ей не хватает полного дома детей, — улыбка Гарри не скрывала печали в его голосе, — и материнский инстинкт направлен на тебя и на ее учеников в классе искусств. Не сопротивляйся.

В течение нескольких недель после смерти Марти только забота Лин спасла Гаррета от гибели. Он ей многим обязан.

— Приду.

Машина свернула к пристани. Гарри прижался к рулю, как будто это помогало ему рассмотреть что-нибудь в тумане.

— Иногда я думаю, каково жить там, где есть настоящее лето и, может быть, даже солнце в августе.

— Поезжай со мной, когда я в следующий раз отправлюсь к Дэвису навещать своего сына, узнаешь.

Они свернули к причалу, указанному на листке, и подъехали к барьеру из автомобилей. Вышли. Их тут же охватил холодный влажный туман. Гаррет глубже засунул руки в карманы куртки и поднял воротник.

На краю причала собрался обычный круг лиц: полицейские в форме, криминалистическая лаборатория, фотолаборатория, команда скорой помощи; на этот раз была и береговая стража.

— Привет, Джим, — сказал Гарри одному из офицеров береговой стражи.

Джим Биркиншоу улыбнулся.

— Ничего себе утречко, Гарри!

Гаррет придвинулся к телу как можно ближе, стараясь не помешать фотографу. Жертва лежала на спине и выглядела совсем не как аккуратно подготовленная к погребению. Смятый пиджак закрывал шею. Вокруг тела набежала лужа соленой воды.

Любопытно, что сразу видно мертвого человека, размышлял Гаррет. Он не похож на живого, даже на лишенного сознания. Мертвецы лежат как-то неуклюже, расслабленно, в позе, какую не может принять живой.

Он достал блокнот и начал составлять описание тела. Мужчина, белый, волосы каштановые средней длины, от ста шестидесяти до ста восьмидесяти фунтов. Пять десять? Рост трудно определить в горизонтальном положении. Красный пиджак с черным бархатным воротником и лацканами, черные брюки, черные ботинки на вшитой молнии. Вечерний костюм. Гаррет отошел от собравшихся, чтобы взглянуть в лицо для определения возраста.

Биркиншоу сказал:

— Не думаю, чтобы он долго пробыл в воде. Рулевой экскурсионного корабля в Алькацар заметил пиджак во время своего первого рейса.

— Прекрасная приманка для туристов, — со вздохом сказал Гарри.

Гаррет кратко записывал обнаруженные подробности, добавил знак доллара. Даже намокшая, одежда сохраняла спокойную элегантность. Такая приобретается только за дорогую цену. Тщательно вычищенные ногти на раскинутых серых руках соответствовали одежде.

Фотограф отошел и уступил место медику, тощей женщине с восточной внешностью. Осматривая мертвеца, она отбросила воротник. Гаррет не сдержал восклицания, все вокруг подхватили его. Голова мертвеца неестественно откинулась, обнажилась зияющая рана на горле, разрез от уха до уха, такой глубокий, что видны были шейные позвонки.

Биркиншоу с каменным лицом сказал:

— Голова почти отрезана. Похоже, что и шея сломана.

Гаррет сморщился. Биркиншоу знал… с наслаждением ждал момента, когда узнают и остальные. Гаррет склонился к трупу и посмотрел на лицо с полузакрытыми глазами. Возраст тридцать с небольшим, записал он, глаза голубые. Лицо тоже ухоженное… гладко выбрито, бачки и усы подровнены.

Он перестал писать, глядя на шею мертвеца… не на сморщенные посеревшие края раны, а на пятно по одну сторону кадыка, почти черное на бледной коже, размером с половину доллара. Чувство deja vu коснулось его.

Остальные тоже заметили это пятно. Биркиншоу подтолкнул Гарри.

— Возвращался домой со свидания, когда на него напали. Никогда такого огромного засоса не видел.

Гаррет не думал, что это засос. В юности он сам сделал несколько, но ему это не понравилось. Больше похоже на кровоподтеки на руке, когда неопытная сестра не попадает в вену при уколе.

— Что вы нам скажете? — спросил он у медика.

Та распрямилась.

— Скажу, что он умер от шести до девяти часов назад. Причина смерти кажется очевидной. Произошло, вероятно, без предупреждения. Рана сделана за один раз, никаких признаков дополнительных надрезов, убийце не мешали. Ни руках никаких следов ран, полученных при защите. Судя по глубине раны, ее нанес человек большой физической силы. Хотите, чтобы мы пригласили вас на вскрытие?

— Пожалуйста, — сказал Гарри. — Ну, Мик-сан, посмотрим, что он нам о себе расскажет.

Склонившись к телу, Гарри и Гаррет обыскали его. На руках ничего нет, побледневшая кожа на левом среднем пальце и на правом запястье указывает на то, что были сняты кольцо и часы. Вероятно, женат, подумал Гаррет. Левша.

В пиджаке они обнаружили платок, полупустую пачку промокших сигарет и бутановую зажигалку в рабочем состоянии. Ничего полезного, нет даже картонной коробочки со спичками, которая могла бы указать на клуб.

Все предметы сложили в конверт.

Бумажника в карманах брюк нет. И вообще в них ничего нет.

— Похоже на ограбление, — сказал Биркиншоу. — Хорошо одетый, он заманчивая цель. Может, наркоманы?

— Зачем им перерезать ему горло? — Гаррет сунул руку в последний брючный карман. Пальцы его коснулись чего-то. — Гарри, скрести пальцы и молись, чтоб нам повезло.

Он вывернул карман, чтобы извлечь предмет, не дотрагиваясь до него: вдруг убийца коснулся его и оставил отпечатки пальцев. Ключ с прикрепленным к нему пластиковым номером отправился в конверт криминалистической лаборатории.

Гарри заглянул в конверт.

— Отель «Джек Тар». Убийца не заметил, как думаешь?

— Может, ему помешали, и он не смог обыскать все карманы, — предположил Гаррет.

Гарри что-то неразборчиво пробормотал и посмотрел на офицера береговой стражи.

— Джим, можешь взглянуть на карту залива? Где этот парень попал в воду?

— Ладно. Мы вам позвоним.

Санитары уложили тело в пластиковый мешок и подняли на носилки. Все еще думая о кровоподтеке, Гаррет смотрел, как носилки погружают в машину. Где он видел такой же?

На пути к машине он спросил об этом Гарри.

Тот нахмурился.

— Не помню ничего похожего.

— Не мы расследовали, я уверен. — Но он видел такое же пятно. И помнил чье-то непристойное замечание по поводу огромного засоса. Но не мог вспомнить, чье именно.

 

3

На плакате в вестибюле отеля надпись: «Добро пожаловать, Американская ассоциация домостроителей».

Гарри показал дежурной свой значок и конверт с ключом.

— Чья это комната?

Дежурная отыскала регистрационную карточку и протянула ее Гарри.

— Мистера Джералда Моссмана.

Переписывая информацию с карточки, Гаррет отметил денверский адрес и название компании — «Китко, инк.»

— Моссман участник ассоциации?

— Да. Ассоциация оплатила его номер.

— А где мы сможем найти мистера Моссмана?

— Спросите у членов ассоциации. Их регистрационный столик и контора на втором этаже.

Они поднялись по лестнице и снова показали свои значки, на этот раз у регистрационного стола.

— Я сержант Такананда. Это инспектор Микаэлян. Зарегистрирован ли как участник съезда Джералд Моссман?

— Он участник выставки, экспонент, — был ответ. — Выставочный зал вон там, за той раскрытой дверью.

У дверей, однако, им преградил дорогу молодой человек.

— Без значка войти нельзя.

Улыбнувшись друг другу, Гаррет и Гарри показали свои значки.

Молодой человек взглянул на них.

— Но это не те… — он покраснел и, запинаясь, сказал: — Простите… я хотел сказать… я должен… чем могу быть полезен? У вас здесь дело?

— Да, — ответил Гарри. — Где экспонаты Китко?

— Вот здесь диаграмма выставки. — Он торопливо уступил им дорогу.

На диаграмме выставка Китко в самом конце зала. Здесь они увидели женщину и двоих мужчин, прекрасно одетых, причесанных, ухоженных, деловито обсуждавших фотомонтаж кухни. На столах перед киоском лежали буклеты и каталоги.

Женщина с сверкающей профессиональной улыбкой повернулась к ним.

— Доброе утро. Меня зовут Сьюзан Пеганс. Кухонная мебель Китко имеет множество стилей, она делается из разнообразных сортов дерева на любой вкус. Позвольте показать вам наши проспекты.

Гарри ответил:

— Мне нужен Джералд Моссман. Он ведь участник выставки, не так ли?

— Мистер Моссман наш торговый менеджер, но в данный момент он отсутствует.

— Не скажете ли, где он?

— Боюсь, что нет. Я могу быть вам чем-нибудь полезна?

Гаррет раскрыл блокнот.

— Соответствует ли он этому описанию? — Он прочел описание внешности убитого.

Женщина перестала улыбаться.

— Да. Стив…

Более высокий из двух мужчин прервал разговор и направился к ним.

— Я Стивен Верно. В чем дело?

Гарри показал свое удостоверение.

— Когда вы в последний раз видели Джералда Моссмана?

Красные пятна ярко выделялись на побледневшем лице женщины.

— Что с ним случилось?

Гарри взглянул на нее.

— Можем мы поговорить где-нибудь подальше от толпы, мистер Верно?

— Конечно.

— Стив… — начала женщина.

Верно потрепал ее по руке.

— Я уверен, все в порядке. Сюда, сержант. — Он провел их в гостиную и отвел в сторону от нескольких бывших в ней людей. — Ну, так в чем дело?

Всегда трудно говорить об этом. Гарри постарался сказать побыстрее.

— В заливе найдено тело человека, в кармане был ключ от номера Моссмана.

Верно, пораженный, смотрел на него.

— В заливе? Он упал и утонул?

Гаррет осторожно ответил:

— Мы считаем, что он умер до этого. Как будто его ограбили.

— Его убили? — На них начали посматривать. Верно понизил голос. — Вы уверены, что это Джери?

Гаррет прочел ему описание.

Верно побледнел.

— О, нет!

— Нужно, чтобы кто-то пошел с нами в морг и опознал его. Сможете?

Верно еще больше побледнел, но кивнул.

— Только скажу Алексу и Сьюзан, что ухожу.

 

4

Гаррет никогда не любил морг, не столько из-за того, что он полон смерти, сколько из-за его враждебности жизни. С первых обязательных посещений во время обучения в полицейской академии он представлял себе морг как место, полное резкого света и жестких поверхностей, где холодно отдаются звуки и люди бесформенно отражаются в глазированном кирпиче, нержавеющей стали и покрытом плиткой полу. От морга несет смертью, ее запахом там проникнуто все; запах этот обрушился на Гаррета при входе и цепко держался в ноздрях еще через час после ухода. В этом году он возненавидел морг, особенно хранилище, с его рядами стальных холодильных шкафов. Разумом он понимал необходимость морга, знал, что так мертвые служат живым… но каждый раз как он слышал щелчок открываемого замка и шум роликов, на которых выкатывались носилки, перед ним снова оживал кошмар, когда лицо под простыней оказалось лицом Марти и у него отняли половину души.

Он стоял с застывшим лицом, готовый подхватить Верно, если понадобится, но хотя торговец смертельно посерел, он остался на ногах.

— О, Боже!

Санитар опустил простыню, и они вышли из хранилища.

— Когда вы в последний раз видели его? — спросил Гарри.

Верно с трудом сглотнул.

— Вчера вечером. Выставка закрылась в семь, и мы вышли вместе.

— Знаете, какие планы были у него на вечер?

— Поужинать с участниками ассоциации, вероятно. Так он сделал и в понедельник вечером, и вообще это обычная практика… нужно устанавливать личные контакты, знаете ли.

— Он не упоминал никаких имен, не говорил, куда пойдет?

— Не думаю.

— С него сняли кольцо и часы. Можете описать их?

Верно покачал головой.

— Наверно, его жена сможет. Она в Денвере. — Он провел пальцами по волосам. — О, Боже! Не могу поверить. Это была его первая поездка в Сан-Франциско.

Как будто это могло предохранить от беды. Гаррет сказал:

— У него на шее большой кровоподтек. Вы его не помните в последний вечер?

— Кровоподтек? — Верно недоуменно мигнул. — Я… нет, не помню. Кто это мог сделать? И почему?

Гарри поймал взгляд Гаррета.

— Провожу мистера Верно в отель и поговорю там с людьми. А ты свяжись с полицией Денвера, пусть они обратятся к жене. Знает ли она его врагов? И скажи, что нам нужно описание ценностей для проверки в ломбардах. Приходи в отель, как только сможешь.

 

5

Гаррет задержался у телефона. Денвер отправил кого-то сообщать новость жене Моссмана. Пообещали передать насчет ценностей. На столе Гарри лежала информация береговой стражи. По схемам тело вероятнее всего попало в воду где-то между южным концом пристани и Китайским бассейном, хотя не южнее мыса Портеро. Гаррет переписал это сообщение с блокнот, в то же время жуя конфету из мешочка в своем столе. Придется поговорить с людьми и в этом районе. Может, кто-нибудь что-то видел.

Из своего кабинета вышел Серрато и сел на угол стола Гаррета.

— Ну что с утопленником?

Гаррет рассказал ему все, что они узнали.

Серрато нахмурился.

— Грабеж? Странно, что грабитель не взял ключ от номера; он мог и его ограбить.

— Если это только не маскировка под ограбление.

Лейтенант потянул себя за ухо.

— У вас другие версии?

Гаррет съел еще одну конфету.

— У него на шее кровоподтек. — Большим и указательным пальцем он сделал кольцо, показывая размеры и расположение. — Был еще случай с таким же знаком, там тоже была сломана шея. Несколько лет назад.

Серрато поджал губы, потом покачал головой.

— Боюсь, ничего подобного не помню. Продолжайте думать. Может, вспомните больше. — Он вернулся к себе.

Гаррет осмотрелся. Эвелин Колб и Арт Шнайдер работали за своими столами. Он спросил, не помнят ли они такой случай.

Колб подкачала термос с чаем, который ежедневно приносила на работу, наполнила чашку дымящимся чаем.

— Не я. Арт?

Тот покачал головой.

— Никаких ассоциаций.

У других то же самое. Гаррет вздохнул. Черт возьми! Если бы только он смог еще что-нибудь вспомнить. Вспомнить бы, кто расследовал этот случай.

Его внимание привлекли громкие шаги за дверью. Ворвались Эрл Фей и Дин Сентрелло. Гаррет поднял брови.

— Вы ведь не разбили еще одну машину?

Фей рухнул на стул, Сентрелло огрызнулся:

— Помните дело Айзенмайера? Подонок хотел зарезать подружку. Ну, мы все подготовили для ареста, свидетельства соседей, ордер. И тут девица говорит, что отказывается от обвинения. Говорит, он сделал ей предложение.

— Приберегите ордер, — ответил Шнайдер. — Используете в следующий раз.

— Боже, поглядели бы вы на эту девицу! — Фей закатил глаза. — На ней все или прозрачное, или раскрашенное. Когда мы в первый раз пришли к ней…

Колб подмигнула Гаррету.

— Перерыв в работе, известный под названием «час волшебных сказок».

Фей нахмурился, но продолжал говорить. Гаррет слушал с интересом. Фей — живое доказательство, что в век электронных развлечений искусство рассказчика еще не умерло. Когда иссякал запас анекдотов, он переключался на женщин или спорт или в ярких подробностях описывал сцены преступлений.

При этой мысли что-то шевельнулось в памяти Гаррета. Он отбросил все другое, сосредоточившись на этом «что-то». Но его сосредоточенность разбил телефонный звонок. Чувство, что он близок к чему-то важному, исчезло.

Со вздохом Гаррет поднял трубку.

— Отдел по расследованию убийств, Микаэлян.

— Говорят из конторы коронера, инспектор. Мы начинаем аутопсию вашего утопленника.

Гаррет прихватил горстку конфет, чтобы съесть их на пути к коронеру. Он знал, что позже ему есть не захочется.

 

6

Не в каждом помещении морга гулкое эхо, отметил Гаррет. Его нет в комнате для вскрытий, с ее рядом корытообразных столов. Здесь всегда очень тихо… ни шагов, ни обычных разговоров, только однообразный голос патологоанатома, диктующего свои наблюдения в свисающий с потолка микрофон, и журчание воды, уносящей кровь.

Женщина-врач с восточной внешностью уже вскрыла брюшную полость и извлекала внутренности, когда Гаррет вошел и остановился в голове стола, глубоко засунув руки в карманы пиджака. Не прерывая своего монолога, женщина кивнула ему.

Гаррет заметил, что утекающая вода чистая. Даже в емкости у стола, в которой плавают дожидающиеся вскрытия отдельные органы, обычно розовой от крови, на этот раз вода бесцветная. Врач вскрывала каждый орган точными уверенными взмахами скальпеля, будто отрезала куски хлеба, всматривалась в срез… и бросала некоторые образцы в специальный контейнер. Она на всю длину разрезала трахею и вскрыла сердце, чтобы проверить все отделения и клапаны. Под взглядом Гаррета на ее лбу появилась морщина удивления. Она вернулась к пустой серой шелухе, когда-то бывшей человеком, и внимательно осмотрела поверхность кожи, даже перевернула тело набок, чтобы посмотреть на спину. Осмотрела также края раны на шее.

Гаррет заметил на шее еще одно пятно, ранее скрытое под рубашкой убитого. От него отходила тонкая красная линия, глубоко врезавшаяся в тело по краям пятна. След от сорванной цепочки?

— Что-то случилось? — спросил он.

Женщина подняла голову.

— Обескровливание… потеря крови… в этом истинная причина смерти. Однако…

Гаррет молча ждал.

— Обескровливание не результат раны в горле. Рана нанесена после смерти. И шея тоже сломана после. Гортань перерезана, но ни следа кровотечения.

Снова ощущение deja vu. Смерть от обескровливания, рана и переломанная шея после смерти. Теперь он знал, что уже был аналогичный случай. Гаррет прикусил губу, стараясь припомнить этот предыдущий случай.

— Внутреннего кровотечения нет, и я не нахожу никакой поверхностной раны, которая объясняла бы…

Но в том случае было что-то странное с кровоподтеком. Что?

— А как кровоподтек? — прервал Гаррет.

— …потерю крови в таком количестве, — продолжала женщина-врач, нахмурившись. — Разве что отверстия в кровоподтеках сделаны иглой и кровь просто отсосали.

Вот что было в тех кровоподтеках!

— Два отверстия, верно? Примерно на расстоянии дюйма, в самом центре кровоподтека?

Она серьезно взглянула на него.

— Я могла бы использовать ваш хрустальный шар до начала, инспектор. Это сберегло бы много времени.

Гаррет улыбнулся. Про себя, однако, он выругался. Факты он вспомнил, но не мог вспомнить ничего, что помогло бы отыскать этот случай в картотеке: ни имени жертвы, ни инспектора.

Остальная часть вскрытия прошла без всяких неожиданностей. Отсутствие воды в легких свидетельствовало, что жертва попала в воду уже после смерти. На черепе и мозге никаких повреждений или кровотечений: значит его не били по голове и сознания он не терял. В животе пищи нет, только жидкость.

— Похоже, он умер спустя какое-то время после последней еды. Жидкость мы проанализируем, — сказала врач.

Гаррет готов был спорить, что это алкоголь.

Когда тело уносили в шкаф, Гаррет приготовился уходить. Он пропусти ленч, но аппетита у него не было. Может, сразу пойти в отель? По крайней мере туман рассеялся, день светлый, спокойный.

Перед уходом из морга он позвонил в отдел. Ответила Колб.

— Получено ли сообщение из Денвера с описанием мужских ценных предметов? — спросил он.

Она отошла и через минуту снова взяла трубку.

— Нет, но есть записка с просьбой позвонить… дьявольщина, когда наконец Фей научится писать разборчиво! Мне кажется, имя Элен или Элвис Хаг или Хаги. Номер вообще не могу разобрать.

— Неважно. Я знаю, кто это. — Миссис Эльвира Хог — одна из свидетельниц по делу о выстрелах в магазине спиртного на Мишн Стрит. Он нашел в записной книжке номер и набрал его. — Миссис Хог? Говорит инспектор Микаэлян. Вы хотели со мной поговорить?

— Да, — послышался в ответ тонкий старческий женский голос. — Я видела парня, который это сделал, и узнала, как его зовут.

Гаррет молча свистнул. Иногда случаются такие удачи!

— Кто же это?

— Вы помните, я вам говорила, что видела его по соседству? Ну, сегодня утром он снова был там, разговаривал с девчонкой Гамбрайтов на улице. Я подошла к ним очень близко и слышала, как она назвала его Винк.

— Миссис Хог, вы замечательная женщина. Большое спасибо.

— Только поймайте этого негодяя. Мистер Чмелка был хороший человек.

Гаррет отправился в отдел регистрации, чтобы проверить Винка по картотеке кличек. Нашлась карточка некоего Лероя Мартина Лютера О'Хара, по кличке Винк, за скорость, с которой он выхватывал сумочки у жертв в дни своей юношеской преступности, катаясь на роликовой доске. Это оказалось лишь одним из обвинений. К нему добавилась кража со взломом, угон автомобиля, когда он достиг зрелости. Впрочем, ни по одному делу он не был осужден.

С фотографией Винка среди полудесятка других молодых негров Гаррет поехал к миссис Хог.

Она сразу указала на Винка.

— Вот он. Его я видела сегодня утром, и он же выходил из магазина после стрельбы.

Гаррет позвонил Серрато.

— Сейчас получим на него ордер, — ответил лейтенант.

Гаррет посетил также мать Винка и девчонку Гамбрайтов, которую звали Розелла. Поговорил с соседями обеих. Конечно, никто не захотел помочь. У Гаррета сложилось впечатление, что даже мать Винка как будто не понимает, о ком он спрашивает. Соседи заявили, что ничего не знают ни о ком из приходящих или уходящих от О'Хара или Гамбрайтов.

— Ну, парень, у меня хватает дел гоняться тут за крысами. Некогда смотреть по сторонам, — отвечали ему. Или: — Вы ошибаетесь насчет Винка. Не очень хороший парень, но не убийца. У него никогда не было пистолета.

Гаррет сообщил кое-кому, что ждет сведений о Винке, — эти «кое-кто» знали, что он найдет возможность отблагодарить, — потом направился в отель. Надо установить наблюдение за квартирами матери и подружки. Пора связаться с Гарри.

 

7

— Так что у нас обоих сегодня пустой день, — сказал Гарри, вешая пиджак в общей комнате помещении отдела.

— Если не считать установления личности стрелявшего в магазине и странных результатов вскрытия.

— Я бы вообще обошелся без вскрытия, — Гарри сморщил лицо. — Кому нужен обескровленный труп, человек, погибший до того, как ему перерезали горло?

Гаррет появился в отеле как раз вовремя, чтобы сопровождать Гарри на Брайант Стрит.

— На сегодня съезд прерван, — объявил Гарри. — Все отправляются на игру. Вернемся завтра, можешь поучаствовать в этом развлечении.

В помещении отдела Гаррет вложил лист в машинку для отчета.

— Я пропустил что-нибудь интересное в отеле?

— Сьюзан Пеганс потеряла сознание, когда мы рассказали ей о Моссмане. Никто из тех, с кем я говорил, не видел его прошлым вечером и не знает, куда он пошел.

Гаррет начал печатать отчет.

— Ты осмотрел номер Моссмана?

— Сразу же… То, чего и следовало ожидать: пара сменной одежды, чемоданчик, полный фирменной рекламы. Обратный билет на самолет в Денвер. Он приехал налегке; в бритвенном футляре фальшивое дно, там я нашел кредитную карточку, наличные, туристские чеки и личные ключи. Бумажника нет, должно быть, он у него был с собой. Он дважды звонил, в понедельник и прошлым вечером, оба раза сразу после семи вечера и оба раза по своему домашнему номеру в Денвере.

— Попробовать завтра поспрашивать в компаниях такси: может, кто из шоферов приметил его вчера вечером?

— Давай.

Гаррет вспомнил, что собирался поговорить с лейтенантом. Постучал в дверь его кабинета.

— Можно?

— Если по поводу О'Хара, то мы получили ордер.

— Я бы хотел также последить за квартирами его матери и подружки. Он рано или поздно свяжется с той или другой.

Серрато откинулся в кресле.

— Может, подождем результатов ваших уличных контактов? Для наблюдения за двумя квартирами нужно много людей.

Он этого не сказал, но Гаррет понял: «Нельзя тратить столько сил на одного мелкого негодяя».

Гаррет кивнул, вздыхая про себя. Не все равны в глазах закона.

— Да, сэр. — И вернулся к своей машинке.

Час спустя они с Гарри ушли.

 

8

Гаррету нравилось возвращаться домой с Гарри. В доме Гарри всегда чувствовалась та же атмосфера, которую когда-то создавала Марти: атмосфера безопасности. Работа кончалась у дверей дома. Внутри они с Гарри становились обычными людьми. Но если Марти заставляла его выговориться, Лин развеивала напряжение отвлечением и ясностью. Умело расставленные среди современной мебели восточные предметы напоминали о ее тайваньском детстве и о японских предках Гарри. В рисунках, развешенных по стенам и в основном принадлежавших Лин, отражался восточный взгляд на мир.

Лин недоверчиво смотрела на них.

— Дома до наступления темноты? Как вам это удалось?

Гарри таинственно понизил голос.

— Мы перелезли через стену. Если кто-нибудь позвонит, ты нас не видела. — И он страстно поцеловал ее. — Что на ужин? Умираю с голоду.

— Сейчас будет. — Лин добродушно похлопала его по животу. — Садитесь оба, принесу чай.

Крепкий хорошо приправленный ромом… пример того, что Гаррет считал удачным сочетанием востока и запада. Прихлебывая чай, он снял туфли и распустил галстук. Один за другим нервы его расслаблялись. Он подумал, что теперь дом Гарри для него ближе, чем собственная квартира.

За ужином говорила в основном Лин, рассказывала о покупках и других происшествиях за день. Она обсудила статью в воскресной газете о рисунках, рассказала о своих учениках в классах искусства. Гаррет слушал заинтересованно. Ее ученики совсем из другого мира, чем тот, что он видит ежедневно. Они не балуются наркотиками, не воруют в магазинах. Их хорошо кормят, хорошо одевают, у них ясный взгляд, они полны надежд. Иногда он задумывался, не сознательно ли она рассказывает только о хорошем, но никогда не возражал: ему нравилось слушать о приятном мире, населенном счастливыми, доброжелательными людьми.

Он не жалел, что стал полицейским, но иногда задумывался, чем бы занимался сейчас, в каком мире жил бы, если бы закончил колледж… если бы сумел завоевать футбольную стипендию, как его старший брат Шейн, если бы они с Джудит не поженились так рано и она не забеременела бы, когда он учился на втором курсе, и не оставила работу, и у них не было денег, чтобы он продолжал учиться.

Изменилось бы что-нибудь? Он всегда восхищался отцом и хотел походить на него. Ему нравилось ходить в полицейский участок, наблюдать входящих туда посетителей и офицеров. И пока Шейн приобретал все большую известность в мире схваток и малой футбольной лиги, Гаррет играл в полицейских и грабителей. И когда пришлось идти на работу, самой естественной для него казалась работа в полиции.

После ужина, помогая убирать со стола, он спросил:

— Ты веришь, что у людей есть свобода выбора, или социальные условия неизбежно толкают их в одном направлении?

Она улыбнулась ему.

— Конечно, есть выбор. Окружение, несомненно, влияет, но у человека всегда есть выбор.

Он задумался.

— А разве вера в «Я Чинг» не противоречит этому?

— Конечно, нет. Наоборот, мудрец утверждает, что люди могут контролировать свое будущее. Он просто советует при выборе возможностей. — Она заботливо посмотрела на него. — В чем дело? Тебя грызут вечные «что если бы»?

Он улыбнулся тому, как она его понимает.

— Что-то в этом роде.

Или на самом деле его грызет мысль о том, что у одного человека больше вообще нет выбора? Кто-то отобрал у него этот выбор.

Тело в заливе со странным кровоподтеком не оставляло его, весь вечер оставалось в сознании, даже когда он возбужденно смотрел, как «Гиганты» выигрывают со счетом 1:0. Он смотрел вместе с Гарри телевизор и в то же время спрашивал себя, кто же проткнул иглами яремную вену и высосал всю кровь. И зачем? Слишком странно, чтобы быть реальным. И почему он никак не может вспомнить подробности аналогичного случая?

Гаррету не хотелось возвращаться в свою пустую квартиру, поэтому, выйдя от Гарри и Лин, он в своей машине — ярко-красном «датцуне ZX»; в последнюю годовщину они в Марти подарили друг другу по такому, — поехал снова на Брайант Стрит. Сидел в почти опустевшем общем помещении, смотрел на пустой лист бумаги и позволил себе мыслить о чем угодно. Кровоподтек… отверстия… потеря крови. Он вспомнил фотографию человека в ванне, руки через край свисают на пол. Чей-то голос произнес:

— Отдел убийств — это вам не грабежи, Микаэлян. Вот с чем вам придется иметь дело.

Он выпрямился. Голос Эрла Фея! Случай расследовали Фей и Сентрелло. Фей рассказал Гаррету, тогда еще новичку, без партнера, занятому бумажной работой, все кровавые подробности.

Гаррет направился к картотечному шкафу. Теперь он все вспомнил. Это произошло в октябре прошлого года, в канун дня всех святых. Он вспомнил, что это обстоятельство привлекло внимание Фея.

— Может, это какой-то культ. Иногда для ритуалов нужна кровь.

Гаррет начал методично просматривать картотеку. Досье должно быть где-то здесь. Случай остается нераскрытым. Вот они… в нижнем ящике, конечно, в самой дали.

Сидя на полу скрестив ноги, Гаррет открыл досье. Кливленд Моррис Адейр, бизнесмен из Атланты, найден мертвым, с взрезанными запястьями, в ванной своего номера отеля «Марк Хопкинс» 29 октября 1982 года. Смерть считалась самоубийством, пока вскрытие не показало две точечные раны в середине кровоподтека на шее, и хотя Адейр умер от потери крови, запястья его были взрезаны посмертно, причем с применением большой силы. Этот некто также сломал Адейру шею. В животе убитого обнаружили большое количество алкоголя. Красный цвет воды в ванной был вызван всего лишь гранатовым соком из бара отеля.

По свидетельствам шоферов такси и персонала отеля, Адейр вышел из отеля один вечером 28 октября и направился на Северный Берег. Вернулся он после полуночи, в 2:15, и тоже один. Горничная, пришедшая утром убирать номер, обнаружила его мертвым.

Работники отеля, находившиеся в фойе, вспомнили почти всех входивших в отель примерно в одно время в Адейром. К тому времени, как были проверены о отброшены все зарегистрированные посетители, оставалось только три подозреваемых; двух их них удалось выследить и также отсеять. Оставалась женщина, прошедшая через вестибюль через пять минут после Адейра. Коридорный подробно описал ее: примерно двадцати лет, рост пять десять, прекрасная фигура, темно-рыжие волосы, зеленые глаза, зеленое платье, разрезанное на боку, большая сумка через плечо. Коридорный видел ее несколько раз и раньше, но она никогда не бывала одна. Обычно приходила с мужчиной… не проститутка, считал коридорный, просто женщина, любящая развлечения. Имени ее он не знал.

Фея и Сентрелло заинтересовало, что больше ее никто не видел. Найти ее не удалось.

Не нашли они и чокнутых с диким взглядом, которые могли бы принести Адейра в жертву в каком-нибудь своем сумасшедшем ритуале.

Криминалистическая лаборатория не нашла ничего интересного; грабеж не мог быть поводом: ценности Адейра оказались не тронуты.

Гаррет несколько раз перечитал отчет о вскрытии. Раны нанесены с применением большой физической силы. Человек сильнее нормы? Оба случая имели поразительные совпадения и не менее поразительные отличия; тем не менее холодок на спине подсказывал Гаррету, что он больше верит в совпадения. Двое приезжих, останавливаются в дорогих отелях, у обоих кровь высасывают через отверстия в яремной вене, потом приводят тела в такое состояние, чтобы казалось, что они потеряли кровь другим путем. Похоже на ритуал. Неудивительно, что Фей и Сентрелло занялись культами.

Зевнув, Гаррет взглянул на часы и поразился: уже три часа ночи. По крайней мере теперь он не заметит пустоты своей квартиры. Ему повезет, если он доберется до постели, прежде чем уснет.

 

9

Когда Гаррет попробовал незаметно проникнуть в помещение отдела, взгляды всех присутствующих устремились к нему. Прервав на полуслове фразу, Серрато сказал:

— Как любезно с вашей стороны, инспектор, что вы решили посетить нас сегодня.

Гаррет бросил куртку на стул.

— Простите за опоздание. Потенциальный свидетель никак не мог остановиться. Я много пропустил?

— Ночные происшествия. Такананда потом передаст вам. Переходим к дневным отчетам. Начнем с ваших случаев. Вы установили стрелявшего на Мишн Стрит. Что-нибудь еще о нем известно?

— Утром я просмотрел несколько аналогичных случаев, — сказал Гаррет. — Посмотрим, что это нам даст.

— Вы ведь теперь просто ждете возможности захватить его, верно? А как насчет утопленника?

Гаррет дал возможность отвечать Гарри, сам же в это время старался сдержать зевоту. Хоть лег он очень поздно, встал, как обычно, на рассвете.

После совещания он пожаловался Гарри:

— Я на ногах с шести. И сразу за работу. Просмотрел картотеку, потом отправился к Китайскому бассейну, поговорил там с людьми. Никто не видел, как тело бросили в воду. — Он налил себе чашку кофе. Делай свое дело, кофеин. — Где ответы из лаборатории и отчет о вскрытии?

Гарри взял их со своего стола и бросил Гаррету. Гаррет протянул Гарри досье по делу Адейра.

— Я наконец вспомнил, где видел такой же, как у Моссмана, кровоподтек. Посмотри.

Ничего нового в отчетах лаборатории и о вскрытии Гаррет не обнаружил. Отсутствие пятен крови на одежде свидетельствовало, что Моссману не перерезали горло на улице. Но были темные пятна, при анализе которых обнаружили смесь грязи, асфальта, вулканизированной резины и машинного масла. По-видимому, Моссмана перевезли к заливу в кузове машины. Неудивительно.

Отчет о вскрытии лишь подтверждал официально то, что Гаррет слышал вчера. В животе, как он и подумал, большое количество алкоголя.

Он посмотрел на Гарри, который сидел, глядя на досье Адейра.

— Что ты думаешь?

Гарри поднял голову.

— Надо поговорить с Феем и Сентрелло.

Они устроили в кабинете Серрато совещание пятерых.

Положив перед собой оба дела, Серрато сказал:

— Я вижу явные совпадения. — Он посмотрел на Гарри и Гаррета. — Хотите объединиться в этом деле с Феем и Сентрелло?

Гарри ответил:

— Я бы хотел, чтобы Эрл и Дин еще раз подумали о деле Адейра. В конце концов дело-то их.

Сентрелло скорчил гримасу.

— Не хочу. Поиграйте вы двое с культами. Рад был бы сообщить вам что-нибудь, но все в отчетах. Если раскроете, вся слава ваша.

Фей выглядел несколько неуверенно, но не возразил партнеру.

Серрато хмуро взглянул на досье Адейра.

— Вы также связываете дело Моссмана с культами, Гарри?

— Обязательно проверю эту возможность.

— Не слишком за нее цепляйтесь: в деле Адейра это не помогло.

— Слово мудрости, — заметил Гарри, когда они отправлялись в отель.

— Понимаешь, у обоих в желудке был алкоголь, значит незадолго до смерти они выпивали. — Гаррет поджал губы. — Вдруг в одном и том же месте.

Гарри нажал кнопку лифта.

— Адейр отправился на Северный Берег. Проверь по записям в журналах такси все маршруты в том направлении.

Гаррет вздохнул.

— Да они почти все в тот вечер были или на Северном Берегу, или в Чайнатауне.

Гарри улыбнулся и хлопнул Гаррета по плечу.

— Отсортируешь. В этом работа детектива, Мик-сан. Подумай, как я пытаюсь найти кого-нибудь, кто знает, куда пошел Моссман. Не поверю, чтобы он хоть кому-нибудь не сказал.

Гаррету пришла в голову мысль. Он спросил:

— Ты разговаривал со многими?

— Кажется, с сотнями.

— И никто ничего не знает. Может, он не хотел, чтобы знали. Женатый мужчина, и если его ждало что-нибудь горячее…

Гарри поджал губы.

— Верно сказал, что это первая поездка Моссмана в Сан-Франциско, и из номера он никому в городе не звонил. Если это женщина, то либо член ассоциации, либо он ее встретил в понедельник. Сьюзан Пеганс упала в обморок, когда ей сказали, что Моссман мертв, а ведь мы не рассказали, как он умер. Оставим ненадолго такси. Поможешь мне в отеле. Начнем с нашей дамы.

 

10

Сьюзан Пеганс гневно смотрела на детективов.

— Нет! Абсолютно невероятно! Я никуда не ходила с Гэри. Он очень преданный муж. Когда уезжает из дома, ежедневно звонит жене.

Но Гаррет слышал в ее голосе нотку сожаления. Он готов был поспорить, что она пошла бы с Моссманом по первому приглашению.

— Мы с Алексом Лонгом и группой строителей из Айовы с женами обедали в Чайнатауне. Можете спросить у Алекса.

Конечно, спросят, но пока Гаррет продолжал наседать.

— Может, с кем-нибудь Моссман проводил необычно много времени?

— Он проводил время со всеми. Как вам дать понять, что Гэри не играет… — он замолкла, глаза ее наполнились слезами. Она вытерла их платком, который протянул Гаррет. — Гэри не играл на съездах, он работал. Почему, вы думаете, он стал торговым управляющим?

— Но ведь вы знали, куда он идет в вечер понедельника. Верно рассказал, что он поделился со всеми вами тремя, — сказал Гарри.

— Да, чтобы мы знали, с кем он контактирует, и не дублировали бы усилия.

— Вам не показалось странным, что он ничего не сказал о вечере вторника?

Она со вздохом пожала плечами.

— Я удивилась, да, но… подумала, что он расскажет в среду. Я… — она снова смолкла и покачала головой.

— Бедная неразделенная любовь, — сказал Гарри, когда они уходили. — Ну, что ж, поверим ей на слово или будем расспрашивать других леди? Ты заметил, как много здесь красивых женщин?

— Может, подумаем и о мужчинах, — заметил Гаррет. — Это было бы достаточной причиной скрывать свидание.

— Ну, тогда поговори с красивыми мужчинами, а я останусь верным женщинам. Найди кого-нибудь, кто уходил с ним.

Гаррет никого не нашел. Он перебрал всех по списку, данному Гарри, и во всех разговорах получил отрицательный ответ. Насколько мог судить Гаррет, Моссман во вторник послал съезд к черту. Увидевшись позже с Гарри, он узнал, что партнеру повезло не больше.

— Может, пора приниматься за шоферов такси, — сказал Гарри. — Я продолжу здесь.

— У меня еще одна идея. Ты упомянул, что он мог кого-нибудь встретить в понедельник. А что если поговорить с теми, кто был с ним в понедельник? У тебя есть их имена?

— Верно сообщил мне их. — Гарри указал на два имени в списке членов ассоциации. — Поговори с ними.

Гаррет облегчил себе задачу. Он собрал обоих и поговорил с ними одновременно, надеясь, что они стимулируют память друг друга.

— Куда вы отправились? — спросил он их.

Мистеры Аптон и Суарес улыбнулись друг другу.

— На Северный Берег. Там можно неплохо поразвлечься.

— Да, там каждый может найти что-нибудь для себя. Не помните ли, какие клубы посещали?

— А зачем вам понедельник? — спросил Суарес. — Разве Моссмана ограбили и убили не во вторник? Об этом все говорят.

— Нам нужно знать, с кем он встретился в понедельник. Пожалуйста, попытайтесь вспомнить. Мне нужны названия клубов.

Они посмотрели друг на друга.

— Большой Ал, — начал Суарес.

Вдвоем они назвали с полдюжины хорошо известных клубов. Гаррет записал названия.

— Были и в других?

— О, да. Мы побывали в десятке. Просто шли по улице, заходили, танцевали с девушками и шли дальше.

— Разговаривали с кем-нибудь?

У них сузились глаза.

— Что вы имеете в виду?

Гаррет по-мужски подмигнул им.

— Пятеро мужиков вечером в городе одни. Неужели не угощали девушек выпивкой?

Строители улыбнулись.

— Конечно. Мы прихватили с собой четырех.

Четыре. Гаррет поднял бровь. Кто остался без девушки?

— Моссман обращал особое внимание на какую-нибудь из них? Приглашал кого-нибудь к себе в отель?

— Нет.

— Думаете, он во вторник встретился с кем-нибудь из понедельника и был убит? — спросил Суарес.

— Мы проверяем все возможности. Можете назвать девушек? Встречался ли с кем-нибудь Моссман, помимо вашей группы?

— Девушки не сказали нам фамилий, только имена, и Моссман ни с кем не говорил, кроме нас и девушек, — сказал Аптон.

— Давайте тогда имена девушек и их описания. — Про себя Гаррет застонал. Найти на Северном Берегу четырех девушек по именам и описаниям. Дьявольщина!

— Кроме певицы, — сказал Суарес.

Гаррет мигнул, чувствуя, что он что-то упустил.

— Какой певицы, мистер Суарес?

Строитель пожал плечами.

— Мы были в клубе… не помню, как он называется… и Моссман только и делал, что смотрел на певицу. Она тоже посматривала на него, строила глазки. Я помню, когда мы уходили, он задержался; оглянувшись, я увидел, что он разговаривает с ней. Но всего лишь с минуту.

— Как выглядит эта певица?

Суарес улыбнулся.

— Замечательно. Высокая. По-настоящему высокая, парень. Ноги у нее бесконечные. И фигура тоже!

Гаррет ощутил электрический ток по всему теле, все его волосы приподнялись дыбом. Он, сдерживая дыхание, смотрел на Суареса.

— У нее рост примерно пять десять?

— Или больше. Она была в таких туфлях и…

— Какого цвета у нее волосы?

— Рыжие. Не яркие, а темные, коричневато-рыжие.

 

1

Гарри сомневался.

— В понедельник вечером он перебросился несколькими словами с рыжеволосой певицей. Почему ты считаешь, что он захотел большего во вторник?

— Интуиция.

Другой причины он не смог указать. Никаких иных доказательств, связывающих Моссмана с певицей, как не было и доказательств связи Адейра с рыжеволосой. Только одинаковый рост и цвет волос заставлял предположить, что речь идет об одной и той же женщине. Итак… две загадочные смерти и две запоминающиеся рыжеволосые. У него было ощущение.

— Моя бабушка Дойл называет это Чувством — с большой буквы. Как будто древние суеверия, но все же… Мы все смотрели по телевизору игру Грин Бей — Лос-Анжелес, когда моему брату сломали колено, и вот в середине игры она вышла. Сказала, что не хочет смотреть, как будут калечить Шейна. И вот в середине третьей четверти… ему сломали ногу.

— Совпадение? — предположил Гарри.

— Но это не единственный случай. Чувство моей бабушки хорошо известно в нашей семье. С другой стороны, может, моя интуиция — вздор, но встречаются такие сумасшедшие, что лучше проверить и эту рыжую.

Гарри кивнул.

— Это я понимаю. Но давай вначале поедим: я умираю с голоду.

Гаррет тоже. Время ленча давно миновало.

— Как насчет Хуонга?

Ресторанчик Хуонга, маленькое грязноватое заведение в переулке Гран Авеню, тем не менее славился лучшим жареным рисом и яичными булочками в Сан-Франциско. Из любви к ним Гаррет научился не обращать внимания на просачивавшийся из кухни и покрывавший стены и китайские иероглифы на них однообразным серым налетом дым, научился просить столовую посуду у официантки, которая почти не понимала английского и чуть больше — ломаный китайский Гарри.

Гарри задумался.

— Долго ехать туда: ведь нам возвращаться обратно. Может, удовлетворимся чем-нибудь более близким?

Тоскуя по жареному рису, Гаррет согласился на сэндвичи в баре отеля.

— Кстати, — сказал за едой Гарри, — та ли это рыжая или не та, нам нужно узнать, куда ездил Моссман.

— Займусь такси.

Он позвонил из кабинета управляющего отеля. Для верности расширил временные рамки и попросил сведения о всех одиночных пассажирах, выехавших из района отеля с 7 до 8-30. Он боялся, что у него рука онемеет от письма; выяснилось же, что множество такси перевозило пассажиров вечером во вторник, однако почти все это были пары или группы. Около десяти машин перевозили в это время одного пассажира.

Он записал номера машин, куда ехали и как зовут шофера. Потом пришлось поджидать шоферов на стоянке у отеля, показывать им фотографию Моссмана, которую предоставила фирма Китко. Некоторых шоферов он нашел дома. «Был ли этот человек вашим пассажиром во вторник вечером?» Особенно его интересовали пять маршрутов в район Северного Берега. Никто, однако, не смог опознать Моссмана.

— Это вовсе не означает, что я его не перевозила, — сказала одна женщина-шофер. — Просто не запомнила, понимаете?

Гаррет встретился с Гарри в отеле.

— Нуль. Ничего.

Гарри посмотрел на часы.

— Что ж, на этом пока кончим.

Гаррет поддержал его, и они вернулись на Брайант Стрит.

Когда они печатали отчеты, Гарри спросил:

— Как ты насчет того, чтобы для разнообразия захватить Лин? Я ей позвоню, а ты пока закажи где-нибудь столик на троих.

Гаррет покачал головой.

— Сегодня она твоя. Я поем у Хуонга и рано лягу.

— Ты уверен? — Гарри извлек отчет из машинки, быстро просмотрел его и подписал.

— Возвращайся домой к жене.

Уходя, Гарри помахал рукой.

Гаррет продолжал печатать. Немного погодя подошла Эвелин Колб.

— Вам телекс из Денвера. Кажется, Арт положил его под что-то на вашем столе.

— Под? — Он, хмурясь, порылся в грудах бумаг. Под. Бога ради. Телекс мог много дней пролежать незамеченным.

В телексе содержалось описание ценностей. Гаррет быстро прочел. Мужские золотые цифровые часы «Сейко» с растягивающимся браслетом и с таким количеством функций, что могли все, разве что по телефону не отвечали; гладкое мужское золотое обручальное кольцо, размер 8, надпись «Б.А. — Дж. М. 8.31.73».

— Боже, — вздохнул он, чувствуя тяжесть в груди. — Сегодня у них годовщина свадьбы. Ну и подарочек!

Колб сочувственно кивнула.

Гаррет заставил себя продолжать. Серебряный брелок длиной два дюйма в форме рыбы с греческим словом «рыба» на нем.

— Неужели из-за этого серебра можно украсть?

Колб накачивала чай из термоса.

— Если вашего человека убили из какого-нибудь культа, им мог не понравиться христианский символ.

Гаррет поиграл телексом.

— Очень странно. — Может, кто-то убил Моссмана, но придал этому убийству как можно более странный вид, чтобы сбить всех с толку. В телексе также сообщалось, что жена не знала никаких серьезных врагов своего мужа, но это, конечно, нужно проверить. А пока он передал описание драгоценностей для размножения и рассылки по ломбардам и закончил свой отчет.

 

2

— Достаточно. Бу яо, — сказал Гаррет официантке, которая протянула кофейник к его опустевшей чашке.

Он не был уверен в правильности своего китайского произношения, но, по-видимому, официантка его поняла. Кивнула, улыбнулась и отошла.

Он допил кофе, встал и протянул одну руку за счетом, другую в карман за чаевыми. Он оставил девушке щедрые чаевые: она так старалась преодолеть языковой барьер между ними. У кассы Гаррет заплатил выцветшей старой маленькой женщине, почти скрывавшейся за машиной.

— Замечательно, как всегда, миссис Хуонг.

Она улыбнулась в ответ, наклонила голову.

— Приходите еще, инспектор.

— Можете на это рассчитывать.

Выйдя, он прошел полквартала к Гран Авеню и остановился на тротуаре, окруженный вечерними толпами туристов и ярким калейдоскопом магазинных витрин и неоновых надписей с их китайскими пиктограммами, думая, куда бы пойти, чтобы не возвращаться домой. Может, пора перевернуть камни в районе Винка О'Хара. В это время дня скорее всего маленький паразит высовывает голову из норы. С другой стороны, всего в нескольких кварталах отсюда Гран Авеню пересекается с Коламбус Авеню и Бродвеем в начале ярко освещенного Северного Берега, и где-то там, в одном из баров или клубов, поет рыжеволосая женщина, которая может быть замешана в убийстве. А может и не быть замешана.

Он смотрел вверх по улице, взвешивая шансы. Конечно, поимка Винка должна стоять на первом месте: у того по-прежнему пистолет, из которого был застрелен владелец магазина. Но вечер на Северном Берегу откровенно привлекал Гаррета гораздо больше, чем ужасная нищета района Винка. Там у него есть глаза и уши, а сейчас время нерабочее, следовательно…

Он пошел вверх.

Чайнатаун сменился кварталами сверкающих кричащих вывесок, провозглашающих прелести бесчисленных клубов. По тротуарам сновали зазывалы, окликая прохожих хриплым хором… они манили, льстили, соблазняли, каждый обещал высшие эротические наслаждения в клубе. Проходя в толпе, Гаррет впитывал это все: цвета и звуки, но в то же время был настороже, уклоняясь от внезапных столкновений и пальцев, трогающих его карманы. Он приметил несколько знакомых лиц… и они тут же узнали его и быстро исчезли в толпе.

Он окликнул зазывалу, которого знал по предыдущему случаю.

— Как дела, Сэмми?

— Все в рамках закона, инспектор, — быстро ответил Сэмми. — Друзья, заходите взглянуть на представление! Самые великолепные девушки в Сан-Франциско!

— Есть рыжие, Сэмми?

Сэмми изучал его.

— Конечно. Все, что захотите.

— Очень высокая рыжая, примерно пять десять, с зелеными глазами?

Глаза зазывалы сузились.

— У этой рыжей есть имя? Эй, мистер, — обратился он к проходящей паре. — Вы пришли вовремя. Представление сейчас начнется. Приводите с собой свою леди и развлекитесь вместе. А что вам от нее нужно, Микаэлян?

— Свидание, Сэмми. Что еще? Знаешь кого-нибудь, кто подходит под описание? Она поет в этом районе.

Сэмми рассмеялся.

— Шутите? У нас больше рыжих девиц, чем в магазинах кукол Барби. Приятели, заходите посмотреть представление! У наших девушек округлости в таких местах, где у других совсем нет мест, и они все вам покажут!

— Мне нужны имена, Сэмми, — терпеливо сказал Гаррет.

Сэмми вздохнул, отнюдь не терпеливо.

— Имена. Кто знает их имена? Загляните в «Тупичок», через улицу. Я там видел рыжую певицу. Может, еще в «Пассивиллоу». Не уйдете ли вы теперь? Вы меня сбиваете с ритма.

Улыбаясь, Гаррет направился через улицу в «Тупичок». Да, сказала барменша, у которой он заказал ром и коку, у них есть рыжая певица. Ее выступление после танцовщицы.

Он сидел у бара, расположенного вокруг сцены. Блондинка вытащила на сцену огромную подушку и, почти нагая, принялась изображать на ней эротический оргазм. Посредине своих мучений она увидела, что Гаррет смотрит на нее, улыбаясь, и сказала скучным голосом:

— Привет, милый. Как прошел день?

— К несчастью, почти как у тебя: много часов подряд зря вертелся в воздухе, — ответил он.

На лице блондинки появилась беглая улыбка.

Вскоре вышла певица. Гаррет ушел. Волосы у нее светло-медные, и выглядела она такой старой, что могла бы петь на Варварском берегу.

Гаррет поговорил с зазывалами на улице, записал в блокнот множество имен, но, проверяя их, обнаруживал женщин с другим цветом волос, неподходящего роста и возраста. За два часа он без всякого успеха обошел больше десяти клубов и стоял на тротуаре у последнего, ощущая, как болят ноги. Осмотрелся в поисках вдохновения.

— Привет, бэби. Ты один? — послышался за ним хриплый голос.

Гаррет повернулся. Женщина лет тридцати с тщательно завитыми темными волосами смотрела на него, высоко подняв нарисованные дуги бровей.

— Привет, Бархат, — ответил он. Он задерживал ее, работая в полиции нравов, и знал настоящее имя: Кэтрин Букато, но на улице и с клиентами она всегда была Бархат. — Как твоя дочь?

Бархат улыбнулась.

— Ей скоро двенадцать, и с каждым днем она все красивей. Мама постоянно посылает мне ее снимки. Может, зимой даже съезжу домой и повидаюсь с ней. Ты здесь работаешь или свободен вечером?

— Ищу женщину.

Бархат коснулась рукой бретельки бюстгальтера.

— Чего же тебе еще надо, бэби?

— Мне нужна женщина рыжая, молодая и очень высокая. Выше меня. Она поет где-то здесь. Не знаешь никого похожего?

Глаза Бархат проницательно сузились.

— Вот что я тебе скажу. Ноги болят. Сыграй клиента, которому для храбрости нужно разогреться. Угости меня, посидим немного, и я подумаю.

Гаррет улыбнулся.

— Выбирай, куда хочешь.

Она выбрала ближайший бар, и они нашли места в глубине. Она сделала заказ, сбросила туфли и вытянула ноги. Закрыла глаза.

— Вот что мне нужно было. Знаешь, Микаэлян, для копа ты почти человек.

— Все вечера по вторникам. — В нужных районах дешево обходящаяся доброта может принести неожиданную выгоду. Зоркий глаз и острый слух Бархат мало что пропускают на улице.

Она знала, что он это знает. Открыв глаза, сказала:

— Что ж, пора заплатить за выпивку. Кто эта женщина, которую ты ищешь?

Гаррет дал подробное описание.

Принесли выпивку. Бархат пила медленно.

— Высокая? Певица? Да, видела похожую. Не могу вспомнить где. А кого она накрыла?

— Я теперь в отделе по расследованию убийств, не грабежей. Просто хотел поговорить с ней.

Бархат снова скептически приподняла нарисованные брови.

— О, конечно.

— Если будет возможность, поспрашиваешь? Очень важно, чтобы я ее нашел.

Бархат какое-то время смотрела на него, потом кивнула.

— Как я могу отказать человеку, который всегда спрашивает меня о дочери? У тебя есть дети, Микаэлян?

— Мальчик восьми лет, по имени Брайан.

Пока она заканчивала выпивку, они говорили о детях и рассматривали их фотографии, которые у каждого были с собой. Когда Гаррет протянул Бархат назад фотографию ее дочери, проститутка рассмеялась.

— Что смешного? — спросил Гаррет.

Ее зубы блестели в полутьме бара.

— Ну, и парочка мы с тобой, коп и проститутка: сидим в баре и говорим о детях. — Она допила, вздохнула и пошарила вокруг столика в поисках туфель. — Пора возвращаться к работе. Спасибо за перерыв.

Они направились к двери.

— Надеюсь, у тебя не будет неприятностей с Ричи: ведь ты за это время ничего не заработала, — сказал Гаррет.

Она посмотрела на него.

— Слушай, если тебе не трудно, может, дашь мне немного — как аванс за информацию. Это помогло бы с Ричи.

Он поискал в кармане бумажник и извлек две десятки.

— Одна для Ричи Сольера, а на другую купи чего-нибудь дочери, ладно?

Она с улыбкой сложила банкноты.

— Спасибо. — Потом помахала рукой и перешла на свой хриплый «профессиональный» голос: — Доброй ночи, бэби.

Он следил, как она исчезает в толпе, потом пересчитал оставшееся в бумажнике. Импульсивная щедрость оставила его почти без денег. Значит, остальная часть пути по Северному Берегу будет сухой. Он надеялся, что Бархат отплатит его инвестицию.

 

3

Роб Коэн приподнял бровь.

— Ты зеваешь третий раз за последние пять минут. Вы, холостые парни, ведете веселую жизнь.

Но Гарри пристально взглянул на Гаррета.

— Значит, ты работал вечером?

Гаррет пожал плечами.

— Не мог уснуть. — Он сделал для Гарри резюме вывесок Северного Берега. — Пустая трата подошв: я ее не нашел.

— Может, тебе повезло. Твоя сегодняшняя гексаграмма номер сорок четыре «Встреча»: «Женщина сильна; не следует жениться на такой женщине».

По спине Гаррета пробежал неожиданно холодок. Он удивился. Пророчества «Я Чинг» обычно оставляли его равнодушным. Он вспомнил о Чувстве бабушки Дойл. Однако заставил себя хлопнуть Гарри по плечу.

— Не беспокойся, Така-сан. У меня нет намерений в ближайшее время жениться на какой-нибудь женщине.

И слишком поздно понял, что ответил неверно. Миндальные глаза Гарри оставались серьезными.

— Ты знаешь, что текст нельзя толковать буквально. В чем дело?

Холод глубоко внутри.

— Ничего. — Ложь? Он не был уверен. В груди так сжимало, что трудно стало дышать. — Вероятно, я слишком суеверен, чтобы такое предсказание мне не понравилось, когда я ищу женщину. — Он торопливо сменил тему. — Вот описание часов, кольца и брелока Моссмана, которое отправляется в ломбарды.

Гарри прочел.

— Хорошо.

Напряжение схлынуло.

— Что ты собираешься делать сегодня утром?

— Думаю, один из нас займется культами, другой отправится в Китайский бассейн. Разыграем? Проигравшему культы.

Гаррет выбрал решку. Монета упала орлом. Направляясь в Китайский бассейн, Гарри улыбался.

Гаррет взял досье по делу Адейра и стал читать рапорты Фея и Сентрелло, чтобы узнать, какими культами занимались они. В полудесятке рапортов содержалось только одно официальное название — Святая церковь Асмодея. Остальные значились под именами руководителей. Группы различались по размеру, организации и объекту преклонения. Одни поклонялись сатане или дьяволу. Другие занимались колдовством и вуду. Одна группа называла себя неодруидами. Во всех, однако, по слухам, в церемониях использовалась кровь. Немногие признавали это, однако настаивали, что берется кровь животных или небольшое количество добровольно отданной крови членов группы. Анализ образцов крови на алтарях подтвердил ее животное происхождение. Один из немногих человеческих образцов оказался А положительным, как и у Адейра, но расследование не подтвердило ни у одного из членов группы возможности встретиться с Адейром, а более тщательный анализ образца крови показал множество отличий в составляющих: кровь не принадлежала Адейру.

Тем не менее Гаррет попросил в отделе регистрации проверить современное состояние этих групп, потом позвонил сержанту Деннису Ковару из отдела мошенничества.

— Денни, какие жалобы поступали за последний год на нетрадиционные церкви и культы?

Ковар рассмеялся.

— Сколько времени сможешь слушать? Мне не нужно поднимать тяжести: каждый день приходится возиться с текущим досье. Все родители и соседи требуют крови этих групп.

— А как сами группы? Они используют кровь?

На другом конце наступило молчание, немного погодя Ковар ответил:

— А что тебе нужно? — Он молча слушал ответ Гаррета, потом сказал: — На эти группы жалоб немного. Они не просят денежных пожертвований. Стараются держаться незаметно. Но поговори с Анджело Чиарелли. Официально он в отделе наркомании, но работает все время под крышей. Он передавал мне информацию об одном мошенническом культе, а также занимался поиском детей для отдела пропавших без вести. Возможно, он тебе поможет.

Звонок в отдел наркотиков и обещание передать просьбу Гаррета.

— Вы понимаете, мы не можем звонить ему ежедневно, и он очень занят своей работой, чтобы выполнять поручения других отделов.

Гаррет вздохнул.

— Ему не надо работать над моим случаем. Хотел только получить возможную информацию о культах, употребляющих кровь в ритуалах.

— Мы с вами свяжемся.

Он даже позвонил в общество защиты животных и поинтересовался жалобами на жестокое обращение с животными и купил несколько нелегальных газет. Когда около двух в отдел вернулся Гарри, они за кофе с пончиками обменялись сведениями.

Разговоры в Китайском бассейне не дали ничего интересного. В подпольных газетах было несколько реклам культов, но никаких прямых контактов.

— Надо подыскать свежего выпускника академии — умного парня, который смог бы подобраться к ним, — сказал Гаррет. — Есть также несколько жалоб на жестокое обращение с животными, которыми стоит заняться.

— А что с Чиарелли?

— По-прежнему ничего нового из отдела наркотиков. Вот все новое, что есть в регистрации о культах, которыми занимались Фей и Сентрелло.

К чему это все, со вздохом думал Гаррет. Ведь они даже не знают, куда пошел Моссман. А без этого культы — всего лишь одна из версий. Надо проверять передвижения Моссмана — тяжелая однообразная работа.

Но ее нужно делать. Следующие четыре дня они занимались культовыми группами, перечисленными в деле Адейра, теми, которые давали объявления в подпольных газетах, и теми, с которыми установил связь их новобранец. Посещали людей, сообщавших о жестоком обращении с животными. Гаррету не понравилось большинство членов культов, некоторые с первого же взгляда, но знакомство с ними было интересным: женщины одновременно привлекали и отталкивали его; среди них были и люди, которых на улице можно принять за обычного бизнесмена, и такие, которые, казалось, сбежали из голливудского фильма ужасов. Но ни в одной группе не было высокой рыжеволосой женщины.

В ломбардах не появлялись вещи Моссмана.

Они отыскали четырех девиц, которые присоединились к группе Моссмана в понедельник вечером: у всех четырех оказалось неопровержимое алиби на вечер вторника. Занимались они и поисками убежища Винка О'Хара. Все вечера Гаррет проводил на Северном Берегу, продолжая поиски рыжей певицы. Во вторник, 6 сентября, через неделю после смерти Моссмана, Гаррет нашел ее.

 

4

Определение «высокая» недооценивало рост певицы. В туфлях с четырехдюймовыми шпильками, в сатиновых джинсах, рубашке, в стетсоновской шляпе, завершавшей городской ковбойский наряд, рыжеволосая возвышалась над посетителями «Варваров сегодня»; она шла между столиками и пела сентиментальную мелодию Кенни Роджерса. Ее волосы, черные в тени, вспыхивали на свету темным пламенем; они свисали по спине до самой талии и обрамляли поразительное лицо с твердыми челюстями. Глядя, как она на своих длинных ногах легко передвигается между столиками, Гаррет вспомнил, как коридорный описывал женщину в отеле «Марк Хопкинс». Это та самая женщина. Двух таких в Сан-Франциско быть не может. Нужно будет дать что-нибудь Бархат, поблагодарить ее за находку.

Проститутка позвонила сегодня в отдел. Ни его, ни Гарри не было, но она оставила сообщение:

— Если все еще ищешь рыжую, заходи в «Варвары сегодня» после восьми вечера.

И вот они с Гарри здесь, здесь же и рыжеволосая.

— Красивая, — сказал Гарри.

Гаррет согласился. Очень красивая. Он подозвал официантку.

— Ром и коку для меня, водку с лимонным соком для моего друга. Как зовут вашу певицу?

— Лейн Барбер.

Гаррет наблюдал за певицей. Теперь он не удивлялся, что Моссман все время смотрел на нее. Большинство присутствующих мужчин не отрывались от нее взглядами, пока она пела. Гаррет сумел оторваться, только чтобы заметить это.

Официантка принесла выпивку. Гаррет вырвал страницу из блокнота и написал записку.

— Когда номер кончится, не передадите ли это мисс Барбер? Я бы хотел угостить ее.

— Передам, но должна вас предупредить, что вы в длинной очереди ожидающих такой же чести.

— В таком случае, — Гарри достал свою карточку, — передайте ей это.

Девушка поднесла карточку к освещенному месту.

— Копы! Если вы на работе, то почему пьете?

— Пытаемся не выделяться. Передайте карточку, пожалуйста.

Спустя три песни выступление кончилось. Лейн Барбер исчезла в разрезе занавеса за пианино. Через пять минут она вновь появилась в платье без бретелек, с обнаженными плечами; платье плотно облегало ее и держалось только милостью Бога и двух пуговиц. Она прошла между столиками, улыбаясь, но отрицательно качая головой многочисленным мужчинам, пока не дошла до Гарри и Гаррета.

В руке она держала карточку.

— Это официально или просто способ привлечь внимание?

— Боюсь, что официально, — ответил Гарри.

— В таком случае я сяду. — Гаррет почувствовал, как под столом ее ноги коснулись его, когда она садилась. Она улыбнулась Гарри. — Конничи ва, сержант Такананда. Я всегда наслаждалась, посещая Японию. Это прекрасная страна.

— Я тоже слышал об этом. Сам я там никогда не был.

— Жаль. — Она повернулась к Гаррету. — А вы…

— Инспектор Гаррет Микаэлян.

Она рассмеялась.

— Подлинно ирландский полицейский. Замечательно.

Глядя на нее вблизи, Гаррет с удивлением понял, что на самом деле назвать ее красивой нельзя. Но двигалась, говорила и одевалась она так, что от нее исходил какой-то непреодолимый магнетизм. Ей казалось не больше двадцати-двадцати одного года.

— Ну, и из-за чего этот, к несчастью, официальный визит? — спросила она. — Нарушение правил движения? Не может быть: я больше недели никуда не ездила.

— Вы всю неделю работали? — спросил Гарри.

Она кивнула. Странно, пламя свечи отразилось красным в ее взгляде. Гаррет никогда раньше такого у людей не видел. Он, очарованный, смотрел на нее.

— Помните ли вы разговор в прошлый понедельник, вечером, с мужчиной примерно тридцати лет, вашего роста, если вы босиком, в красном пиджаке с черными бархатными лацканами и воротником? Он был с четырьмя мужчинами, все старше его.

Она с сожалением покачала головой.

— Я за вечер говорю с десятками мужчин, сержант. Каждый вечер. Мне нравятся мужчины. Но боюсь, никого в особенности не смогу вспомнить.

— Возможно, это поможет. — Гаррет показал ей фотографию Моссмана.

Она наклонила карточку, чтобы на нее упал свет, и серьезно смотрела на нее.

— Да, я вспоминаю его. Впрочем, мы в сущности и не разговаривали. Я флиртовала с ним немного, когда пела: он хорошо выглядел; уходя, он подошел и сказал, что ему понравилось мое пение. — Она помолчала. — Вы из отдела убийств. Он подозреваемый или жертва?

Хладнокровная женщина, и соображает быстро, подумал Гаррет.

— Жертва, — ответил он. — Кто-то вечером во вторник перерезал ему горло. Он приходил сюда во вторник?

— Да. Попросил меня выйти, но я отказалась. Я не назначаю свиданий женатым мужчинам.

Гарри сказал:

— Нам нужно точно знать, что он говорил и делал во вторник. Когда он пришел?

— Точно не знаю. Он уже был здесь во время моего первого выступления в восемь. Оставался весь вечер, мы поговорили, но совсем немного. Я не хотела подавать ему надежд. В конце концов сказала, что не хочу встречаться с ним. Бармен, Крис, подтвердит, что мы сидели здесь, в конце бара. Примерно в половине первого он ушел.

Гаррет делал записи при свете свечи.

— Больше вы его не видели?

— Нет. Большинство мужчин не понимает, как реагировать на отказ, но он понял.

— Вероятно, вас приглашают многие. Вы соглашаетесь?

Она улыбнулась.

— Конечно, если мужчина мне нравится. Я не выдаю себя за монашку. А вам какое дело?

— И куда вы обычно идете: к нему или к себе?

Глаза ее сверкнули красным в огне свечи, но ответила она спокойно:

— К нему.

Гаррет переменил тему, чувствуя ее нарастающую враждебность. Если понадобится, об Адейре можно будет спросить позже.

— Простите; это не имеет отношения к делу. Сообщите, пожалуйста, ваше имя и адрес: вдруг нам понадобится еще раз поговорить с вами.

— Конечно. — Она назвала адрес — квартира вблизи Телеграфного холма.

— Вы постоянно живете в городе? — спросил Гаррет.

— Я много путешествую, но это моя домашняя база.

— Вы местная уроженка, как Гарри, или иммигрант, как я?

— Да, — ответила она, и, когда они удивленно подняли брови, улыбнулась. — Женщины гораздо интереснее, когда в них что-то загадочное, не так ли? Оставьте мои загадки со мной, если только вам не обязательно нужна эта информация. — Она взглянула на часы. — Мне пора выступать. Прошу прощения.

Она встала и грациозно пошла к пианино. Гаррет со вздохом смотрел ей вслед. Не похожа она на кровожадную ведьму из культа.

Гарри улыбнулся ему.

— По-прежнему считаешь, что она замешана в двух убийствах?

Она начала страстную песню, которая приятно возбуждала гормоны Гаррета.

— Я бы предпочел аресту свидание с ней, — признался он.

— Она, похоже, готова отвечать и не скрыла, что встречалась с Моссманом. И все же…

— И все же, — согласился Гарри. — Заранее никогда нельзя сказать, поэтому лучше проверить.

 

5

Лежа без сна в полутемной спальне, Гаррет слышал, как закричали туманные горны. За годы жизни здесь он научился распознавать их: двойной сигнал с Майл Рокс, одиночный, через каждые двадцать секунд, вой с мыса Дьявола. Надвигается туман, подумал он.

Он перестал прислушиваться, когда к горнам присоединились гудки машин на мосту Золотые Ворота. На столике рядом с кроватью светился циферблат часов, но Гаррет подавил желание взглянуть на него. Зачем смотреть, сколько он пролежал без сна?

Он сел, обхватив закрытые одеялом колени. В чем дело? Почему его беспокоит то, что все разговоры с менеджером «Варвары сегодня», с соседями певицы вчера вечером и сегодня не дали никаких зацепок, чтобы связать ее с убийством?

— Хотел бы я, чтобы все наши служащие были бы так же ответственны, — сказал менеджер. — Они никогда не опаздывает, всегда вежлива, даже с самыми назойливыми клиентами, никогда не пьет, не обманывает. С Лейн никогда не бывает неприятностей.

Соседи высказали такое же мнение. Один из них сказал:

— Ее почти не видно. Весь день она спит, с работы возвращается, когда мы уже спим. Если приводит с собой кого-то, я об этом не знаю, потому что никогда никакого шума не бывает. Иногда она уезжает, и может пройти неделя, прежде чем я пойму, что ее нет в городе.

— Когда-нибудь видели ее друзей? — спросил Гаррет.

— Иногда. Мужчины, уходят утром, всегда очень хорошо одеты… не грязные, волосатые типы в джинсах.

Все расспросы создавали картину идеальной соседки и служащей. Так что же его так беспокоит? Может, именно это. У него врожденная подозрительность к людям, которые стараются держаться незаметно, стать невидимыми. Даже если учесть разницу между профессиональным имиджем и частной жизнью, он не мог согласовать такой жизненный стиль с сексуальной, холодной, образованной молодой женщиной из «Варвары сегодня». Женщина сильна, говорит «Я Чинг». Не следует жениться на такой женщине. Берегись тех, что кажутся слабыми и невинными.

И все же он не мог представить себе, что она втыкает иглу в яремную вену Моссмана… сведения о ней этого не позволяют.

— Я должен знать больше, — сказал он вслух в темноту.

Как бы в ответ послышался хриплый звук диафона с моста Золотых Ворот.

Гаррет решил, что нужно поговорить с владельцем квартиры. И еще раз с персоналом «Варвары сегодня». Проверить, совпадает ли их мнение с тем, что он уже слышал.

Приняв решение, он успокоился и лежал, вслушиваясь в разноголосицу ночных звуков. Ритмичный хор усыпил его.

 

6

На женщине за защитной дверной решеткой купальный халат и шлепанцы. Они, мигая, всматривалась через решетку в удостоверение Гаррета.

— Полиция? Так рано?

— Простите за раннее посещение, миссис Армор, но мне надо задать вам несколько вопросов о ваших жильцах. — Он на ногах уже много часов, отыскивая владельца дома, в котором живет Лейн Барбер.

Миссис Армор, нахмурившись, открыла решетку и по крутой лестнице провела в солнечную кухню, которая над слоем тумана выходила на море и залив.

— Какие именно жильцы и что они сделали?

— Не думаю, чтобы Лейн Барбер что-нибудь сделала. Она просто знает человека, случай с которым я расследую.

Хмурость исчезла. Хозяйка села за стол, вернувшись к тостам и кофе: очевидно, звонок Гаррета прервал ее завтрак.

— Кофе, инспектор? — Он кивнул, она налила ему чашку. — Я рада, что у мисс Барбер нет неприятностей. Я бы очень удивилась, если бы они у нее появились.

— Миссис Армор тоже? — Гаррет добавил сливок и сахара. — Вы ее хорошо знаете?

— Не близко, но она один из моих лучших жильцов. У меня в этом районе несколько домов, большинство арендуют беспокойные молодые люди, сегодня они здесь, завтра нет. Посмотрели бы вы, в каком состоянии они оставляют квартиры. Ужасно. Но мисс Барбер платит за квартиру очень регулярно, а когда я с рабочими прихожу в ее квартиру для ремонта — я его делаю каждые несколько лет, — у нее всегда безупречный порядок. Она очень заботится о квартире.

Гаррет перестал помешивать кофе.

— Каждые несколько лет? И сколько же времени она у вас живет?

Миссис Армор поджала губы.

— Посмотрим. Мне кажется, я ремонтировала ее квартиру трижды. Значит, не меньше десяти лет. Нет… четыре раза. Она здесь уже двенадцать лет. Мой старейший квартиросъемщик.

Двенадцать лет? Гаррет мигнул.

— Сколько же ей было, когда она поселилась?

— Она была совсем молоденькой, двадцати — двадцати одного года. Я помню, она сказала, что поет в клубе.

Гаррет смотрел на нее. Певице было двадцать один двенадцать лет назад? Он ясно помнил ее лицо в свете свечи: оно не принадлежит тридцатилетней женщине. Впрочем уровень образованности скорее соответствует тридцати, чем двадцати. Может, пластическая операция?

— А что сделал этот ее друг? — спросила миссис Армор.

Какое-то время Гаррет пытался понять, о чем спрашивает женщина.

— О… он умер. За время жизни тут мисс Барбер были ли у вас с ней какие-нибудь неприятности? Может… странные запахи в квартире, или соседи жаловались на незнакомых людей? — Это версия культов. Ему пришло в голову, что она живет среди непостоянного населения, прежние соседи могли знать то, что неизвестно нынешним.

— Странные запахи? Как марихуана? — Миссис Армор негодующе выпрямилась. — Конечно, нет! Никогда не слышала ни слова жалобы на нее.

Гаррет не мог поверить в такое совершенство. Очевидно, однако, что миссис Армор не добавит грязи к ногам девушки, поэтому он поблагодарил ее за помощь и направился на Брайант Стрит.

Когда он вошел, Гарри сказал ему:

— Тебя просили позвонить в отдел наркотиков.

Гаррет снял куртку.

— Надеюсь, это по поводу Чиарелли.

Он позвонил после совещания. Да, о Чиарелли. Сержант Вудхью сказал:

— Для вас организована встреча с ним. Приходите в гараж в двенадцать тридцать.

Гаррет повесил трубку.

— Будем надеяться, Чиарелли нам поможет.

— Может быть. Но моя сегодняшняя гексаграмма гласит: «В превратностях судьбы проявлять настойчивость и упорство», а твоя: «Успех в малых делах. Вначале повезет, в конце катастрофа».

Гаррет скорчил гримасу.

— Спасибо. То, что нужно.

Он думал о разговоре с хозяйкой квартиры о возрасте Лейн Барбер. Странная женщина, эта рыжая. Он проверил ее в отделе регистрации: ничего ни по городу, ни по штату. Ничего даже в материалах ФБР. Даже нарушений правил движения. В сущности у нее даже водительских прав нет. Тут он нахмурился. В разговоре она упомянула о машине. Шутила?

— Как ты думаешь, может ей быть тридцать три? — спросил он Гарри. — Выглядит она намного моложе.

— При таком освещении сам Мафусаил сошел бы за подростка: там специально так устроено. Иначе как проститутки могли бы подцепить клиента? — Гарри вопросительно поднял бровь. — А почему тебя интересует ее возраст? Часть загадки?

— Может, в ней слишком много загадочного. — Гаррет решил, что при первой же возможности задаст женщине несколько прямых вопросов, чтобы разрешить эти загадки.

 

7

В уоки-токи сержанта Вудхью послышался негромкий голос:

— Начинаем.

Неожиданно старый склад наполнился полицейскими из отдела наркотиков. Гаррет держался за Вудхью. В голове его звучали слова сержанта: «Это имитация. Пытаемся помешать продаже партии наркотиков. Чиарелли, под именем Деместа, будет тут. Вы один из наших. Когда Чиарелли побежит, бегите за ним».

Участники сделки разбежались, как тараканы на свету. Гаррет торопливо разглядывал их в поисках того, кто соответствовал бы описанию Чиарелли: высокий тощий парень в старом армейском мундире. Чиарелли он не видел. В суматохе и полутьме они вообще почти ничего не мог разглядеть.

Но тут Вудхью указал и рявкнул:

— Взять Деместу!

Тут Гаррет увидел армейский мундир, выцветший, с пятнами на месте сорванных нашивок. Человек в мундире сбил с ног полицейского и исчезал в грудах товаров, загромождавших помещение. Гаррет бросился за ним.

Чиарелли выпрыгнул через разбитое окно в дожде осколков стекла. Пытаясь уберечься от порезов, Гаррет выругался. Посмотрите, как этот коп прыгает через окно, сардонически подумал он. Смотрите, как он ломает ногу.

Но он каким-то образом приземлился, не искалечившись, и успел заметить, как его добыча убегает через путаницу рельсов и исчезает в проходе между двумя складами. Гаррет устремился следом. Вначале удача? Дьявол! Больше похоже на катастрофу целый день.

Из узкой двери показалась рука, схватила Гаррета за пиджак и увлекла в здание.

— Давай быстрее, парень, — сказал Чиарелли. — Тебя интересуют культы?

Гаррет кивнул, слегка отдуваясь.

— Два человека умерли оттого, что им проткнули вену и высосали кровь. Мы считаем, что это может быть культ.

— Как убийство Зебры? Боже! — Чиарелли вздрогнул и перекрестился. — Значит, тебе нужны культы, в которых для ритуалов используют кровь?

— Верно. Можешь помочь?

Чиарелли вздохнул.

— Ты знаешь, я на самом деле этим не занимаюсь, разве что в группе пользуются наркотиками, но… Предположим, я кое-что слышал. Давай бумагу и ручку.

Гаррет протянул ему свою ручку и блокнот.

Чиарелли писал со скоростью телетайпа и одновременно очень быстро говорил, сообщая ту информацию, которую не успевал записать.

— Иногда просто адреса, без имен. Рассказывали странные истории о доме в районе Джиери. Крики и запах горелого мяса. — Каждую запись он сопровождал аналогичными комментариями. Закончив, вернул блокнот. — Поможет?

Гаррет взглянул на записи, поразительно разборчивые, учитывая скорость, с какой они писались.

— Надеюсь. Спасибо. — Он начал поворачиваться.

— Минутку, — сказал Чиарелли. — Должно выглядеть убедительно, иначе я пропал.

— Скажешь, что убежал от меня.

Тот покачал головой.

— Недостаточно. Ты не выглядишь так, будто гнался за мной все время.

— Как же тогда быть? — Гаррет увидел кулак Чиарелли и отступил, тряся головой. — Эй, не нужно…

Но кулак уже пришел в движение. Он погрузился в живот Гаррета. Гаррет опустился на четвереньки, все закружилось в водовороте боли и света. Желудок возмутился таким обращением и выбросил все, что оставалось от ланча, на грязный пол.

Волосатая рука помогла ему встать. Боль стихала. В тумане появилось лицо Чиарелли.

— Спокойнее. Через несколько минут все пройдет, — жизнерадостно сказал он.

Гаррет схватил бы Чиарелли за горло, если бы мог, но он стоял, прислонившись к стене, и все его силы уходили на дыхание. Он не мог даже выругаться, только тяжело дышал и стонал.

— Прости, парень, но должно выглядеть по-настоящему.

Чиарелли не стоит беспокоиться об этом, с горечью подумал Гаррет.

— Пока, парень. — Чиарелли исчез за дверью.

Гаррет еще несколько минут стоял у стены, потом медленно пошел назад.

При виде его Гарри воскликнул:

— Гаррет! — Схватил его за руку. — Что случилось? Что с тобой?

Гаррет прислонился к тележке, держась за живот.

— Подонок ждал меня в засаде. Я думал, никогда не доберусь назад.

— Значит, ты дал ему уйти? — сказал Вудхью.

Несколько задержанных фыркнули. Гаррет взглянул на них.

— В следующий раз я за ним не побегу. Заставлю его хромать… вечно… куском свинца.

Гарри помог ему сесть в машину.

— Отлично сыграно, — прошептал он.

Гаррет садился в машину, вспоминая усмешку Чиарелли.

— Интересно, кто здесь играет?

На пути назад он молчал. И только когда они расстались с людьми из отдела наркотиков и вернулись к себе, он передал Гарри свой блокнот.

— Нужно в отделе регистрации проверить этих людей и установить, кто живет в этих домах.

Гарри озабоченно смотрел на него.

— Ты уверен, что все в порядке? Может, тебе лучше пойти домой и отдохнуть?

— Все в порядке. У нас много работы. — Он начал снимать пиджак и сморщился от боли в мышцах.

Гарри подтолкнул его к двери.

— Иди домой, Я скажу Серрато, что случилось.

— Я не хочу домой. Все в порядке, — возразил Гаррет.

— Не может быть в порядке человек, который отказывается от свободного времени. Я сержант, а ты всего лишь инспектор, так что пользуюсь положением и приказываю тебе, понял? Или сказать, чтобы тебя отвели домой в наручниках?

Гаррет вздохнул.

— Я пойду, папа-сан.

Он оставил блокнот с записями Чиарелли Гарри и пошел к машине. Вставил ключ в зажигание, но не стал сразу включать двигатель. Хоть ему и было больно, домой идти не хотелось. Надо сдать квартиру с ее сладкими и горькими воспоминаниями и найти себе другую. Может, одну из квартир в районе Телеграфного холма, о которых говорила миссис Армор.

Тут он понял, чего ему действительно хочется. Он хочет снова увидеть Лейн Барбер, поговорить с ней при дневном свете и найти ответы на все увеличивающееся количество вопросов. Тут он включил мотор.

 

8

Гаррет пять раз принимался звонить, прежде чем она подошла к двери. Он понял, что она, должно быть, спит и найдет его посещение несвоевременным и назойливым, но продолжал нажимать на звонок. Наконец она открыла дверь, закутанная в халат, щурясь на свету, и он обнаружил, что даже при дневном свете ей не дашь тридцати. Больше того, она казалась моложе обычного: спящий ребенок, на щеке отпечаталась сеточка от сгибов простыни.

Она, щурясь, смотрела на него.

— Вы ведь тот детектив мик. А что… — Тут, как будто ее мозг проснулся с опозданием, лицо ее выровнялось. Он видел, как за маской вежливости исчезает раздражение. — Чем могу быть полезна, инспектор?

Почему ей понадобилось скрывать оправданное недовольство? Неужели полиция заставляет ее нервничать? Может, именно для того, чтобы наблюдать ее реакцию, увидеть, как она избегает стычек, он и нажимал так настойчиво на звонок.

— Мне жаль, что я вас разбудил, — солгал он. — У меня несколько важных вопросов.

Она из-под руки смотрела на него, потом отступила.

— Входите.

Двигаясь с тяжелой медлительностью человека, которому отчаянно хочется спать, она провела его в гостиную. Плотные занавеси закрывали дневной свет, в комнате стояла искусственная ночь. Лейн включила лампу и знаком пригласила Гаррета сесть на освещенное кресло. Сама, однако, села в тени. Сознательный маневр?

— Не могли подождать, пока я приду в клуб? — Усталость таилась в спокойных модуляциях ее голоса.

— К тому времени у меня работа кончится. Я стараюсь не работать по вечерам, если могу этого избежать: полицейский бюджет не выдерживает перерасхода.

— Понятно. Что ж, спрашивайте, инспектор.

Лицо ее в полутьме казалось расплывчатым пятном, и Гаррет внимательно вслушивался в голос, чтобы через него разгадать ее; к своему удивлению, он обнаружил, что голос звучит совсем не так, как должен бы. Голос странно не соответствовал всему остальному.

— Вы можете вспомнить, о чем говорили с Моссманом вечером во вторник?

Она помолчала, прежде чем ответить.

— Нет. Мы флиртовали и ни о чем серьезном не говорили. Боюсь, я не обращала внимания на его слова. Мне они не казались важными.

— Мы надеялись, что в его словах может скрываться указание, куда он ушел после «Варвары сейчас». Он не упоминал никого из друзей в городе?

— Он был слишком занят, доказывая, что мы должны стать друзьями.

Неожиданно Гаррет понял, почему ее голос показался несоответствующим всему остальному. Она говорит не как двадцатилетние. Где сегодняшний сленг, которым все пользуются? Да она скорее говорит, как его мать. Как она назвала его у двери? Мик. Кто сегодня называет ирландцев миками?

Гаррет спросил:

— Он вам сказал, что женат?

— У него было обручальное кольцо. Это я видела даже при освещении в «Варвары сегодня».

— Конечно. — Гаррет встал и направился к двери. — Что ж, был небольшой шанс, что он сказал нечто важное. Простите, что побеспокоил. — На ходу он сманеврировал так, чтобы пройти у стола и прочесть адрес на письме. Может оказаться полезным знать, кому она пишет.

— Такова цена за необычные часы работы. — Она встала и подошла к лампе. — Жаль, что не могу помочь.

У Гаррета едва хватило времени прочесть адрес, как свет погас и в комнате стало темно.

Снаружи, когда она закрыла за ним дверь, он постарался вспомнить адрес. Письмо приходящее, адрес этого дома. Однако адресовано не Лейн Барбер, а Мадлейн Байбер. Его поразило сходство этих имен. Лейн Барбер, вероятно, сценический псевдоним, образованный от Мадлейн Байбер.

Он посмотрел на гараж. Водит ли она машину?

Попробовал дверь. Закрыто. Но посветив фонариком в окно, увидел очертания машины и номер. Может, номер поможет найти ответ.

Его внимание привлекло какое-то движение вверху, он поднял голову и увидел, как дрогнула занавеска в окне дома. Конечно, Лейн следила за ним… из любопытства или страха? Может, номер машины даст ответ и на это.

Вернувшись на Брайант Стрит, он проверил в отделе регистрации Мадлейн Байбер и запросил сведения о машине с данным номером.

— Машина зарегистрирована за мисс Александрой Пфайфер, — сообщили ему. Адрес Лейн.

— Передайте, пожалуйста, копию водительских прав.

Описание, сделанное в Сакраменто, точно соответствовало Лейн Барбер. Мисс Пфайфер ростом в пять десять, вес 135 фунтов, рыжие волосы, зеленые глаза, родилась 10 июля 1956 года. Значит, ей двадцать семь.

Тут отдел регистрации сообщил сведения о Мадлейн Байбер.

— Один раз привлекалась к ответственности. Словесное оскорбление и угроза действием. Побои. Осуждена не была. Пострадавшая отказалась от обвинений. С тех пор ничего. Вероятно, оттаяла с возрастом.

Гаррет приподнял бровь.

— Оттаяла с возрастом?

— Да, — ответила девушка из отдела. — Арестована была в 1941 году.

Гаррет затребовал все досье.

Мадлейн Байбер, читал он, была певицей на Северном Берегу, в клубе «Красный лук». Драка с посетительницей из-за мужчины. И хоть женщине чуть не оторвали ухо, она отказалась от обвинения. Мисс Байбер, она же Мейла Барба, описывалась так: рост пять десять, вес 140 фунтов, рыжие волосы, зеленые глаза. Дата рождения 10 июля 1916 года. В досье находилась фотокарточка: Лейн Барбер в стиле сороковых.

Гаррет смотрел на досье. Если Лейн родилась в 1916 году, ей сейчас шестьдесят семь лет. Никакая пластическая операция не может придать ей внешность двадцатилетней. Та Байбер, должно быть, родственница, может, мать Лейн, что объяснило бы сходство и выбор профессии. Но почему Лейн получает почту своей матери? Возможно, мать в доме для престарелых, а почта приходит к дочери. Надо проверить. Но остается вопрос: почему имеются подложные водительские права, и машина зарегистрирована под подложным номером?

Мистика? Похоже, ничего другого Лейн не способна породить. Она явно заслуживает внимания.

 

9

Когда в восемь часов Лейн появилась из-за занавеса с первой песней, Гаррет уже сидел за стойкой и разговаривал с официанткой, заказывая выпивку.

— Давно она здесь поет?

Официантка — на карточке было ее имя «Никки» — пожала плечами.

— Год назад, когда я начала работать, она уже пела.

— Что вы о ней думаете?

Никки вздохнула.

— Хотела бы я так обращаться с мужиками. Все перед ней падают.

Лейн во время пения ходила по клубу. Поворачиваясь, она заметила Гаррета. На мгновение она смешалась, мелодия дрогнула, но потом она улыбнулась ему и продолжала, как обычно.

Закончив петь, она подошла к его столику.

— Встречаемся опять. Мне казалось, вы не собирались работать вечером.

Он улыбнулся.

— А я и не работаю. Развлекаюсь. Хотел также извиниться за вторжение сегодня днем.

Она улыбнулась в ответ.

— Не нужно: я понимаю — вы выполняете свою работу.

— Могу я угостить вас выпивкой?

— Может, попозже. Я обещала встретиться с несколькими джентльменами.

Никки, проходя мимо столика, сказала:

— Не тратьте зря времени: вы не ее тип.

Гаррет следил, как Лейн усаживается за столик к трем мужчинам в кричащих вечерних костюмах.

— А кто ее тип?

— Мужики постарше, лет под сорок. И побогаче. Ее мужчина всегда турист, из другого города. Она предпочитает стоянки только на одну ночь.

Гаррет зафиксировал все это в памяти. Небрежно спросил:

— Мужчина на одну ночь? Ее часто выбирают?

— Почти каждый вечер. Только выбирает она. Мужики только думают, что это они ее выбрали.

— В самом деле?

Слушай внимательно. Пусть говорит, Гаррет, мальчик мой.

— В самом деле. Она выбирает мужчину, велит ему уходить, говорит, что встретится с ним позже. Никогда не выходит вместе с ним.

— Откуда же вы об этом знаете? — Он говорил насмешливо.

— Я подслушала, как она дает указания, — понизив голос, ответила Никки. — Она говорит, что здешний босс ее друг, но он очень ревнив, она говорит мужику, что без ума от него, очень хочет его видеть. Он уходит, считая себя сверхжеребцом. Каждый вечер она говорит разным мужикам одно и то же.

— Всегда разные? Никто не возвращается?

Никки покачала головой.

— Кое-кто пытается. Она вежлива, но никогда не уходит с тем же. — Никки вздохнула. — Должно быть, делает что-то, что им очень нравится. Я бы тоже хотела попробовать этот тигриный укус.

— Тигриный укус?

Замечательно, милая; не останавливайся.

— Да. У тех, что приходят вторично, на шее обязательно огромный засос. Никогда…

Мир вокруг пошатнулся. Электричество пробежало по волосам Гаррета.

— Засос? — задыхаясь, переспросил он. — Примерно такого размера вот здесь? — Он показал место и размер кольцом из большого и указательного пальца.

Официантка кивнула.

Она по уши в этом! Гаррет сразу не мог понять, доволен он или разочарован этим доказательством. Возможно, и то, и другое. Теперь у него есть законное право задавать нужные вопросы.

Он дал Никки пять долларов.

— Для вас, милая. Спасибо.

Подошел к столику, за которым сидела Лейн. Кивнув троим мужчинам, сказал:

— Простите за вмешательство, джентльмены, но мне необходимо поговорить с этой дамой.

Лейн улыбнулась.

— Я сказала, может быть, позже.

— Не могу ждать.

Один из мужчин нахмурился.

— Дама сказала: позже. Проваливайте.

Не обращая на него внимания, Гаррет наклонился к уху Лейн.

— Я могу показать свой значок.

Она резко взглянула на него. Глаза ее при свечах снова вспыхнули красным. Гаррет удивился, почему в ее глазах отражается красный свет, а у других нет. Лейн встала, улыбаясь мужчинам, холодная и грациозная.

— Он прав: дело не ждет. Вернусь через минуту. — Но, когда они отошли от столика, голос ее стал насмешлив. — Значит, вы все-таки на работе. Вы солгали, инспектор.

— Вы тоже. Вы сказали, что после ухода из клуба не виделись с Моссманом, но у него на шее кровоподтек, точно такой, какой вы делаете другим мужчинам.

Она оглянулась.

— Нельзя ли поговорить снаружи?

Они вышли из клуба. В обоих направлениях улица блестела огнями реклам и фар, пахло выхлопными газами и людскими массами. Пробивались и облачка женских духов и мужского одеколона. Голоса и звуки машин сливались в вибрирующий шум. Мой город, подумал Гаррет.

Лейн глубоко вздохнула.

— Мне так нравится здесь полнота жизни.

Гаррет согласно кивнул.

— Вернемся к Моссману…

— Да, я с ним виделась. Что мне оставалось? Он перебудил бы всех соседей, колотя в мою дверь. Адрес узнал в телефонной книге.

— И вы пригласили его войти?

Она кивнула. Пошла по улице, Гаррет за ней.

— Пригласила… он оказался очарователен… кончили мы в постели. Ушел он около трех, живым, клянусь. Но настоял на том, чтобы идти, хотя я предлагала вызвать такси.

Гаррет насчитал два промаха в ее рассказе. Три часа — крайний срок, который определили медики для смерти Моссмана. Он должен был умереть сразу, выйдя из квартиры Лейн. И разве человек, настолько осторожный, что оставляет ключи, лишние деньги и кредитные карточки в тайнике в отеле, откажется от предложения вызвать такси и пойдет по улице один в середине ночи?

Они свернули за угол. Здесь движения не было, шум, как по волшебству, смолк. Гаррет спросил:

— Почему вы не рассказали мне этого раньше?

Она вздохнула.

— Обычная причина: не хотела ввязываться.

— Вскрытие показало, что в центре кровоподтека есть тонкие отверстия. Как они там оказались?

— Отверстия? — Она смотрела на него сверху вниз. — Не имею ни малейшего представления. Их не было, когда он от меня уходил.

Гаррет ничего не ответил. Он ждал, ему было интересно узнать, чем она нарушит молчание.

Но в отличие от большинства людей, испытывающих от молчания неловкость — они начинают говорить и часто выдают себя, лишь бы нарушить молчание, — она не поддалась на его уловку. Молча продолжала идти. Они снова свернули за угол.

Тут вообще никого не было. Гаррет обнаружил, что каким-то подсознанием ощущает пустоту улицы. Здесь, по другую сторону квартала, они казались в сотнях миль от толп и света.

Он спросил:

— Вам приходилось встречаться с человеком по имени Кливленд Адейр?

В ее походке ничего не изменилось.

— С кем?

— С Кливлендом Адейром, бизнесменом из Атланты. В прошлом году его нашли мертвым с таким же кровоподтеком и отверстиями, как у Моссмана. Незадолго до его смерти в вестибюле отеля видели женщину, похожую на вас по описанию.

Он ожидал отрицаний, негодующих и яростных. Он даже был готов к тому, что она попробует убежать. Но она остановилась и посмотрела ему прямо в глаза.

— Сколько же смертей вы расследуете?

Глаза ее казались бездонными и сверкали, как у кошки. Гаррет смотрел в них, околдованный.

— Две. Похоже, оба убиты одним и тем же человеком.

— Так и есть, инспектор, — спокойно сказала она. — Пожалуйста, в этот переулок.

Как бы не так, подумал он, но ничего не смог сказать вслух. И не мог действовать в соответствии со своей мыслью. Ее глаза удерживали его, воля была парализована. Он шел шаг за шагом, как по приказу, пока не прижался спиной к стене.

— Вы здесь один. — Она подняла руки, развязала галстук, расстегнула воротник рубашки. Ее прохладные руки коснулись его кожи. — Вы рассказывали кому-нибудь о моих маленьких любовных укусах?

Да, подумал он, но вслух сказал правду.

— Нет. — Ему не нужно этого говорить? Как-то ему стало все равно: он хотел только смотреть в сверкающие глубины ее глаз и слушать ее голос. — Я никому не говорил.

— Хороший мальчик, — проворковала она и нежно поцеловала его в губы. Для этого ей пришлось нагнуть голову. — Очень хороший мальчик. — Она говорила теперь шепотом. — И никому не скажете.

Он почти не слышал ее. Голос ее долетал с огромного расстояния, как и все другие ощущения: грубый кирпич за спиной, прохлада вечера, ее ускоряющееся дыхание. Где-то глубоко внутри шевельнулась тревога, но прислушиваться к ней казалось слишком утомительным. Легче просто стоять пассивно, давая ей возможность прижимать его голову к стене.

Ее холодные губы касались его губ и щек, пальцами она щупала его горло. Под давлением его кровь запульсировала.

— Прекрасная вена, — одобрительно прошептала она. Ее дыхание между поцелуями щекотало его. — Тебе понравится. Ты не почувствуешь боли. Ты не возражаешь против смерти. — Рот ее передвинулся к его шее. — Ты для меня немного маловат, будет неудобно, если станешь шевелиться. Стой спокойно. Что бы ни случилось, не двигайся.

— Не буду, — выдохнул он.

— Я люблю тебя, инспектор. Я люблю всех сильных мужчин. — Зубы ее прижались сильнее, передвигаясь к тому месту, где под ее пальцами бился его пульс. — У тебя нет денег или положения, как у других, но у тебя знание, знание, которое я не могу позволить распространить, знание, которое делает тебя сильнее других моих возлюбленных. Но я сильнее. У меня власть смерти, власть отнять у тебя твою силу. Мне это нравится.

Она прикусила сильнее. Отдаленное ощущение подсказало ему, что она прокусила его кожу, но он не чувствовал боли, только легкое давление, когда она начала сосать.

— Что… — начал он.

Она прижала палец к его губам, приказывая молчать. Он подчинился. Всякое желание говорить исчезло. От того места, где его тела касался его рот, распространялась смешанная волна тепла и холода. Он вздрогнул от удовольствия и чуть придвинулся к ее рту. Да. Хорошо. Продолжай. Не останавливайся.

Но сможет ли она продолжать? Он вдруг ослабел. Упадет, если не сядет.

Колени его подогнулись, но она подхватила его под мышки и прижала к стене. Она, должно быть, очень сильна, вяло шевельнулась в нем мысль… гораздо сильнее, чем кажется: так легко удерживает человека его веса. Сонно он вспомнил: Женщина сильна, точно как сказал мудрец.

Но при этом воспоминании апатия исчезла. Страх поднялся в нем, как холодная волна. Двое мужчин, которых знала певица, умерли от потери крови. А теперь в его шее точно в том же месте отверстие, и он чувствует, как слабеет. С ужасом и отвращением он понял почему. Лейн Барбер пьет его кровь!

Он вздрогнул и попытался освободиться, оттолкнуть ее руками. Тело вяло повиновалось; заметив его усилия, она прижалась сильнее, пришпилила его к стене.

Стреляй, тупой коп!

Но она легко удерживала его руки.

Отказавшись от гордости, чтобы спастись, он открыл рот, хотел позвать на помощь. Она рукой закрыла ему рот, заставила молчать.

У Гаррета от страха перехватило дыхание. У него нет сил, чтобы бороться с ней. Только ее вес удерживает его от падения. Она убивает его, как убила Адейра и Моссмана, неужели зубы человеческие так остры, что могут прокусить кожу и добраться до вены? Где она этому научилась? И он никак не может ее остановить. Он умирает, не в силах спастись.

В отчаянии он укусил ее руку, чтобы она освободила его рот. Глубоко впился зубами, используя остатки уходящих сил. Кожа подалась. Ее кровь заполнила его рот, она жгла, как огнем. Конвульсивно он проглотил, обожгло горло, но… с этим укусом он почувствовал прилив новых сил. Лейн отдернула руку, но он цеплялся за нее, стараясь сделать ей как можно больнее. Еще кровь устремилась в его горло. Он умудрился поднять обе руки к ее плечам и оттолкнуть ее.

Но силы появились слишком поздно. Она вырвала руку, оторвала рот от его горла. Он чувствовал, как ее зубы рвут его тело. Она попятилась, и он упал на землю.

И почти не почувствовал боли от удара. Видел, не чувствовал, как кровь льется из его разорванного горла, образуя алую лужу у головы. Удушающий туман затягивал мир, гасил все чувства… осязание, слух, обоняние.

— Прощай, любимый, — далекий насмешливый голос. — Покойся в мире.

В темноте прозвучали ее шаги. Гаррет попытался двигаться, ползти к выходу из переулка, чтобы позвать на помощь, но свинцовая тяжесть прижимала его к земле, делала беспомощным. Он не мог двигаться, мог только смотреть на растущую остывающую лужу крови. Он проклинал свою глупость… пришел сюда один, никому не рассказал, что узнал, но больше всего — дыхание его слабело, сердцебиение смолкало — больше всего он проклинал себя за то, что недооценил ее… точно как предупреждал его «Я Чинг». Как он объяснит это Марти, когда они встретятся?

Поглядите на этого идиота копа, горько думал он. Смотрите, как он истекает кровью… умирает в одиночестве в холодном и грязном переулке.

 

1

Покойся в мире. К дьяволу! Смерть не мир. Она ведет не к Марти, не на небо… даже не к забвению. Смерть не такова. Смерть — это ад.

Она сны… кошмары удушья и боли, страшных неудобств, болей, которые невозможно облегчить, зуда, от которого не избавиться. Это галлюцинации, заполняющие пустоту перед полуоткрытыми глазами, которые невозможно сфокусировать… какие-то руки, шарят, ощупывают, потом огни, шаги, сирены, голоса. О, Боже! Позовите полицию… Я не убивал его, офицер! Я не связываюсь с копами. Да и как я мог это сделать? Я только взял его пистолет и пошарил в карманах. Разве я стал бы показывать, где тело, если бы сделал это?… Гаррет?… Спокойней, Такананда. Гаррет! О, Боже, нет!.. Он умер совсем недавно, все еще теплый… Может, в этом районе бродячие собаки?

Смерть — это ад, а ад — это сны, но в основном смерть — это страх… отчаянный панический страх. Неужели все мертвые испытывают это? И остаются такими вечно… лежат в темноте и кошмарах, горло горит от жажды, тело кричит об изменении позы, мозг бессильно мечется? Неужели Марти так лежит в своей могиле, сходя с ума от одиночества, моля о мире, моля о конце? Нет, не она… нет!

Он не хочет отказываться от жизни, но признает, что в джунглях смерть — это плата за беззаботность, за ошибку, а он сильно ошибся. Отказаться от жизни, чтобы встретиться с Марти, это было бы радостью. Он приветствовал бы даже забвение. Но это… этот ад? Мысль о том, что придется выносить его вечно, приводила его в ужас.

Он кричал… от самого себя, от Марти, от всех мертвецов, лишенных сна и мира, мучающихся в своих могилах. Он кричал, и крик этот был беззвучным, он бесконечно отдавался эхом в длинных темных одиноких коридорах его мозга.

 

2

Ужас усиливался. Простыня мешала смотреть; никакой разницы в температуре он не ощущал; он не дышал и поэтому ничего не обонял, но знал, что лежит в морге. Оказавшись там, он узнал его холодное эхо, чувствовал, как его укладывают в шкаф, слышал, как защелкнулась дверь. Бесконечно долго слышал он шум рефрижераторных моторов, видел кошмары, жалел, что Лейн и его не бросила в залив. Может, его вынесло бы в море. Лучше быть рыбьим кормом, чем лежать в ненавистном чистилище из холода и стали. Он молился, чтобы родители не дожили до того, чтобы увидеть его здесь.

Потом он вспомнил о вскрытии. Его будут делать. Сердце его дрогнуло от страха. На что это будет похоже? Каково лежать обнаженным в бегущей воде на холодной стали, разрезанным от шеи до паха, вышелушенным, как гороховый стручок…

Сердце!

Он не мог перестать дышать, затаить дыхание, но мозг его ждал. Да, вот оно! Как отдаленный гул барабана, звучало сердце в груди. Сократилось. Теплая волна покатилась по артериям. Он ощущал каждый их дюйм. Много спустя барабан ударил снова, и еще.

Он удивленно прислушивался. Если сердце бьется, он не может быть мертвым. Тело налито свинцом, оно неподвижно на какой-то поверхности, но молчаливый радостный крик разогнал внутреннюю тьму. Жив. Жив!

Он попытался вздохнуть… медленный, болезненно медленный, но тем не менее это вздох.

Он готов поклясться, что перед этим не дышал, что сердце его не билось. Он чувствовал — о, как он чувствовал! — тишину в своем теле. Что за чудо заставило снова действовать сердце и легкие? Он не мог этого понять, но в тот момент, переполненный радостью, причина казалась ему неважной.

Но он по-прежнему в морге, заперт в холодильном шкафу. Если не сумеет выбраться, может снова умереть. Можно ли привлечь внимание стуком в дверцу шкафа?

Он попытался, но слабость, которая много часов — сколько именно? — удерживала его в неподвижности, сохранилась. Он по-прежнему не может двигаться.

Выживет ли он, пока за ним не придут для вскрытия? Холода шкафа он вообще не чувствует. Если сознание сохранится, он сможет бороться с переохлаждением.

Но ему, однако, хотелось изменить позу. Все тело болело, от шеи до кончиков пальцев.

Напрягаясь и сосредоточиваясь, он сумел шевельнуться. Подобно первым ударам сердца и первым вдохам, движения получались страшно медленными. Но он настойчиво пытался переместить центр тяжести и наконец лег на бок. Не очень помогло: по-прежнему неудобно, но по крайней мере боли переместились.

Он снова попытался постучать в дверцу, но двигался так медленно, стучал так слабо, что ему самому звук был едва слышен. Придется ждать, пока не откроют дверцу.

Он с трудом переместился на живот, чтобы еще раз сменить позу.

Не спал. И не отдыхал, но, по-видимому, несколько раз начинал дремать, потому что удивился движению носилок. Он не слышал, как открыли дверцу. Простыню сняли, и его ослепил свет.

— Что за шут положил его на живот? — послышался раздраженный голос.

Если он сядет, они упадут в обморок? Гаррет хотел бы узнать это, но тяжесть придавливала его. Он не сопротивлялся, когда его уложили на подвижные носилки и прикрыли простыней.

— Побыстрее. — Другой голос. — Это коп, и Турлоу хочет побыстрее произвести вскрытие.

Гаррет медленно переместил руки к краю носилок и ухватился пальцами за резиновые бортики. Если он не сумеет сесть, если они не обратят внимания на медленные движения его груди, то уж это заметят.

Носилки остановились. Его взяли за ноги и за руки и потянули… но Гаррет вцепился в носилки.

— Что происходит? — раздраженный голос медика.

— Не знаю, доктор Турлоу. Его руки были не так сложены, когда его уложили на носилки.

Теперь, завладев их вниманием, Гаррет заставил себя открыть глаза. Вокруг послышалось с полдесятка возгласов. Он сосредоточил взгляд на докторе Эдмунде Турлоу.

— Пожалуйста. — Звуки скрипели в горле, как крик души. — Заберите меня отсюда.

 

3

Почему доктора в дальнем конце палаты интенсивной терапии говорят так громко, удивился Гаррет. Он ясно слышал каждое слово.

— Говорю вам, он был мертв, — настаивал Турлоу. — Я не обнаружил у него никаких признаков жизни, ни сердцебиения, ни дыхания, зрачки его были неподвижны и сужены.

— Мне кажется очевидным, что он не был мертв, — возразил другой врач. — Но это сейчас уже неважно. Вопрос в том, сможем ли мы сохранить ему жизнь. У него фактически нет кровяного давления, к тому же брахикардия, пониженная температура и медленный темп дыхания.

— Ну, он получает крови столько, сколько мы успеваем влить. Продолжим переливание и посмотрим, как он будет реагировать.

Гаррет посмотрел на подвешенный пластиковый мешок с содержимым такого же темно-красного цвета, как волосы Лейн Барбер. Глаза его пробежали по красной трубке, ведущей к руке. От переливания ему стало лучше, но все же не очень хорошо. Он очень устал. Отчаянно хотел спать, но не мог принять удобную позу, как бы ни вертелся.

— А как рана на горле?

— Я считаю, что наложенных швов достаточно. Травма совсем не такая сильная, как вы описывали, доктор Турлоу.

— Мы все сфотографировали. — Голос доктора Турлоу звучал оскорбленно. — И яремная вена, и сонная артерия почти совершенно разорваны в нескольких местах. Множественные повреждения трахеи и левой стерноклейдомастоидной мышцы.

— И тем не менее двенадцать часов спустя оба сосуда кажутся нетронутыми. Мышца также заживает. Не могу поверить, что это недавняя травма.

— Я и не делаю вида, что что-нибудь понимаю: знаю только, что видел, когда обследовал его в переулке.

Они продолжали разговаривать, и Гаррет постарался не обращать на них внимание. Не изменяя положения руки, чтобы не выдернуть иглу, он снова пошевелился. Кардиографический монитор над постелью ответил на это усилие новым писком. Но перемещение оказалось бесполезным. Ничего не давало удобства. К тому же кровать стояла у окна, и ему сильно мешал яркий свет.

Приблизились шаги. Если это сестра, он попросит чего-нибудь, чтобы уснуть. Потом слабо улыбнулся Гарри и лейтенанту Серрато, которые появились за занавеской.

— Привет, — прошептал он.

— Мик-сан, — хриплым голосом ответил Гарри. Он крепко сжал руку Гаррета.

Серрато сказал:

— Нам позволили задать вам несколько вопросов.

— Да. Какого дьявола ты там делал? — сердито спросил Гарри. — Я твой партнер. Почему ничего не сказал мне?

— Спокойней, Гарри, — сказал Серрато.

Но Гаррет не обиделся. Он слышал лихорадочную тревогу за гневом Гарри и представлял себе, что почувствовал бы на его месте.

— Прости.

— Что случилось? — спросил Серрато.

Говорить было больно. Гаррет постарался ответить покороче. Коснувшись плотной повязки вокруг горла, он прошептал:

— Лейн Барбер укусила меня.

Они смотрели на него.

— Она укусила тебя? Она что, сильнее тебя?

Как им объяснить паралич воли, когда он стоял неподвижно у стены, позволяя ей терзать его горло? Черт, как ярко! Он закрыл глаза.

— Пожалуйста. Закройте занавес. Солнце слишком яркое.

— Солнца нет, — удивленно сказал Гарри. — С полуночи навис густой туман. — Гаррет опять удивленно открыл глаза. Обычные голоса, которые звучат слишком громко, свет, от которого болят глаза… Потеря крови вызывает интересное похмелье. К его облегчению, Гарри закрыл занавес. Стало немного легче.

— Лейн укусила Моссмана и Адейра, — с усилием сказал он. — Выпила их кровь.

— Боже! — Гарри вздрогнул. — Официантка считала, что Барбер со странностями, но она на самом деле спятила.

Официантка? Гаррет не спрашивал вслух, только вопросительно поднял бровь.

Серрато объяснил:

— Мы отправились в «Варвары сегодня». Гарри считал, что ты мог быть там. Официантка рассказала нам, о чем вы с ней говорили.

Если это так, Гарри должен был сделать те же выводы, что и он сам. Гаррет вопросительно взглянул на Гарри. Тот вздохнул, покачал головой, давая знать, что Лейн не арестовали.

— Сбежала, — сказал Серрато. — Объяснила менеджеру, что улетает к постели больной матери.

Гарри добавил:

— Что-то ее спугнуло. Придя на работу, она сказала менеджеру, что может неожиданно уехать. Даже договорилась с другой певицей о замене. Выйдя с тобой, она вернулась, вышла с номером еще раз, потом позвонила по телефону — семье, как она объяснила менеджеру, — и заявила, что должна лететь.

Спугнуло ее посещение Гаррета. Она видела, что он записал номер машины.

— Квартиру обыскали?

Они кивнули.

— Ничего, — сказал Серрато. — Ни личных бумаг на столе или в корзинке. Что-то сгорело в камине. В лаборатории пытаются что-нибудь восстановить. Холодильник и буфет пусты. Шкаф полон одежды, она мало что взяла с собой. Менеджер понятия не имеет, где живет ее мать.

Сестра снова отдернула занавес.

— Лейтенант, достаточно. — Серрато нахмурился, но она встала между ним и постелью и выпроводила лейтенанта и Гарри из палаты.

Уходя, Гарри сказал:

— Лин шлет привет. Она придет, как только разрешат.

Когда они вышли, сестра вернулась к постели и стала подтыкать простыни.

— Для такого тяжелораненого вы беспокойно спите.

Впервые в жизни.

— Мне неудобно. Можно попросить снотворное?

— Нет. Нельзя угнетать функции организма. — Она склонилась к нему, поднимая покров. Ее запах заполнил его ноздри… приятная смесь мыла, промышленного смягчителя воды и чего-то еще, странного, но необыкновенно привлекательного, с металлическим соленым вкусом. — Немного позже пришлю массажистку. Это поможет.

Массажистка хорошо поработала над ним, но и это не помогло. Простыни казались горячими, они липли к телу. Он напрасно вертелся в поисках прохладного места.

Но хоть удобнее ему не становилось, с каждой порцией крови он чувствовал себя все лучше. Тело становилось легче, он двигался с меньшими усилиями. Жажда, мучившая его весь день, сменилась голодом, и он с нетерпением ждал ужина.

Но он испытал разочарование, увидев жидкую похлебку, желатин и чай, которые ему принесли.

— Я могу получить настоящую пищу? — Он с тоской вспомнил о жареном рисе и кисло-сладкой свинине Лин.

— Мы не хотим, чтобы ваша циркуляция крови обслуживала еще и пищеварение.

Может, мы не хотят, но он не возражал бы. А может, и возражал бы. После еды в желудке стало нехорошо, его чуть не вырвало. Гаррет лежал спокойно, борясь с тошнотой. Может, это следствие вечера? Или кулака Чиарелли?

Наконец тошнота ослабла… и Гаррет понял, что ему гораздо лучше. Полный свежей крови и символической пищи, он чувствовал себя удивительно нормально. И хоть по-прежнему хотелось спать, боли стихли. Он пожалел, что в палате нет телевизора.

Позже вечером появился врач, он представился как доктор Чарлз. Гаррет узнал один из голосов утренней группы.

— Вы выглядите значительно лучше, инспектор. Ваше кровообращение мне очень нравится. Давайте кое-что проверим.

Он пользовался стетоскопом, резиновым молоточком, зажимом для языка, Он слушал, смотрел, хлопал, испытывал. При этом он напевал. Иногда мелодия менялась, но Гаррет не знал, имеет ли это какое-то значение. Но он и у доктора отметил тот же металлически-соленый запах, что и у сестры. И если вспомнить, то и у массажистки он был. Неужели у них у всех одинаковый дезодорант?

— О, ваши дела идут прекрасно. Теперь вам нужен хороший ночной сон, и если утром вам не станет хуже, мы вас переместим в обычную палату, — сказал врач.

Но Гаррет совсем не хотел спать. Ему нужны телевизор или посетители. Но ни того, ни другого не было, оставалось лежать в постели и слушать, как попискивают различные мониторы в палате. Он закрыл глаза, но тут же открыл их: в мозгу сразу возникал кошмар в переулке. Где она научилась этому извращению?

Почему палата интенсивной терапии так ярко освещается по ночам? Ему хватало света, чтобы читать. Как можно спать в таком блеске?

Он все еще не спал, когда наступил рассвет, и тут, впервые за всю жизнь, при первых лучах солнца почувствовал непреодолимую сонливость. Но спать он не мог. Так же неожиданно возобновились вчерашние боли. Простыни стали горячими, и Гаррет опять безуспешно принялся искать удобную позу. И что еще хуже, когда принесли завтрак, желудок не принял его. Все тут же вышло обратно.

Во время утреннего обхода доктор Чарлз серьезно нахмурился при этом известии. Гаррет рассказал ему о Чиарелли.

— Завтра проведем анализ с помощью бария и посмотрим, что у вас с желудком.

Тем временем его кормили внутривенно. Он лежал, в одну руку уходила трубка с прозрачной жидкостью, в другую — после утреннего происшествия решили, что нужно дополнительное переливание, — с красной. Когда его выпишут, подумал он, он будет выглядеть как наркоман.

Воздух снова заполнился еще более сильным металлически-соленым запахом. Только никого из персонала поблизости не было. Принюхиваясь, Гаррет обнаружил, что источником запаха является тонкая трубка, по которой в его руку течет кровь.

Волосы на шее у него встали дыбом. Значит вот что так пахнет, кровь? Он ощущает запах крови в людях? Но ведь раньше этого не было. Он беспокойно зашевелился. Странно. Что с ним происходит?

Прежде чем он смог ответить на этот вопрос, появился Серрато со стенографисткой для официального опроса. Опрос продолжался, казалось, бесконечно, хотя Гаррет знал, что лейтенант делает все быстро. После ухода Серрато Гаррета перевели в отдельную палату и оставили спать. Но он не мог. Он чувствовал себя крайне истощенным, ему хотелось плакать от невозможности уснуть.

Ленч Гаррет даже не пробовал есть. От одного запаха пищи его начинало тошнить.

После полудня ненадолго зашла Лин.

— Ты выглядишь ужасно, — сказала она, — но зато ты жив. Твоя мать звонила вчера утром. Она отчаянно волновалась.

У Гаррета внутри напряглось.

— Услышали обо мне в новостях?

— Нет, сообщений еще не было. Она сказала, что твоей бабушке приснилось, будто тебя убили. Что Сатана разорвал тебе горло! — Лин помолчала. — Странно, не правда ли?

Но характерно для бабушки Дойл.

— К несчастью, тогда и мы считали тебя мертвым. Самый счастливый мой звонок, когда позже я сказала твоей маме, что ты все-таки жив. Она просила передать, что через пару дней навестит тебя.

Это хорошо. Может, Джудит разрешит прихватить и Брайана.

Лин говорила о своей работе, о классах искусства, он, довольный, что не нужно говорить самому, слушал. Она отвлекла его от неудобств, но когда ушла, снова началась борьба с раскаленными простынями и болями. К тому же без всякой причины заболело в верхней десне.

Он посмотрел на мягкий стул у окна. Неплохая перемена, хороша любая перемена. Он отбросил одеяло и спустил ноги с кровати.

Через два шага он упал, разбил себе нос и — это он заметил с ужасом — расшатал оба верхних клыка. Они шатались, когда он трогал их языком. Он пытался забраться обратно в кровать, когда появился санитар.

Доктор Чарлз не стал тратить времени на вежливость или утешения.

— Глупейший поступок. Прежде всего, инспектор, вам не следовало сходить с постели. Когда я решу — я, инспектор, — вам помогут встать. Ни при каких обстоятельствах вы не должны вставать сами. Как офицер полиции, вы понимаете, что такое приказ. Так вот, я вам даю приказ. Оставайтесь в постели. Ничего не делайте без разрешения. Ясно?

Гаррет послушно ответил:

— Да, сэр.

— Хорошо. Завтра вас ждет бариевый анализ. И ваши зубы посмотрит дантист. — Он вышел.

К вечеру Гаррет слегка вздремнул, хотя по-настоящему не спал и не отдыхал. С наступлением ночи, однако, как и накануне, он почувствовал себя лучше. Сонливость исчезла, хотя усталость осталась. Он повернулся к телевизору.

Сестра, зашедшая проверить его жизненные показатели, выключила телевизор.

— Доктор Чарлз хочет, чтобы вы спали.

Как только она вышла, он снова включил его, уменьшил звук почти до предела, однако продолжал хорошо слышать. Казалось, слух его необычно обострился. Он к тому же слышал шаги сестер в коридоре, так что мог выключить телевизор, прежде чем его поймают.

После полуночи по девятому каналу началась «Страшная ночь пятницы» — три фильма ужасов подряд. Гаррет после смерти Марти часто смотрел эту передачу. Фильмы, хоть и мелодраматичные, отвлекали его. Сегодняшняя программа началась с «Дракулы». Он вздохнул. Очень подходит. Вся его жизнь в последние дни сосредоточена на крови или ее отсутствии.

В кино все беспокоились об ухудшающемся здоровье мисс Люси. Гаррет подумал, что единственный недостаток этих фильмов: все персонажи ходят по горло в доказательствах и ключах и никто не догадывается, что среди них действует оборотень или вампир. С другой стороны, вероятно, это разумно. В реальной жизни в аналогичной ситуации тоже никто не догадается. Будут искать рациональное объяснение и отвергать все другие. Как в случае с мисс Люси. Причину прокола в ее шее искали в броши, которой она закалывала шаль. В реальной жизни никто не подумает, что укус вампира…

Его охватил паралич, как в морге, когда он лежал без дыхания и сердцебиения. Он не мог двигаться, невидящим взглядом смотрел на экран, мысли метались. Нет, это невозможно. Это безумие. Я схожу с ума, подумал он. Лейн Барбер, возможно, сумасшедшая, убийца, но она, несомненно, человек. Не больше и не меньше. Кем еще она может быть?

Она спит весь день. Потому что работает по ночам. У нее никакой еды в холодильнике. Может, не любит готовить и питается в ресторанах. Она кусает в шею тех, с кем занимается любовью, и два человека после этого умерли. Но не в каждом же кровоподтеке такие отверстия.

На экране мисс Люси дрожала от жажды крови, превращенная в вампира укусом Дракулы.

Горло у Гаррета жгло, он невольно потянулся к повязке на шее. Нет! Он отдернул руку. Это невозможно! Если бы каждый укус вампира превращал жертву в вампира, мир был бы полон ими. Скольких людей укусила Лейн.

Он решительно выключил телевизор. Потеря крови подействовала на его рассудок. Вампиры не существуют. Несмотря на жажду, на привлекательный запах крови, у него ведь нет желания наброситься на сестру? У него нет стремления набросить черный оперный плащ и превратиться в летучую мышь. Просто он себя лучше чувствует по ночам.

Но по спине продолжало тянуть холодком, и внутри собирались узлы.

В нем вспыхнул гнев. Вздор! Он кончит с этим раз и навсегда. Встав с кровати, придерживаясь за стены, он добрался до ванной и посмотрел в зеркало. На него смотрело лицо, которое он видит каждое утро за бритьем.

Вот. Доволен? Все знают, что вампиры не отражаются в зеркалах. Больше того, если не считать некоторой худобы и бледности, лицо его выглядит как обычно. Клыки, хотя и расшатавшиеся после утреннего падения, не длиннее обычных.

И тут он понял, что не включил свет.

Он быстро щелкнул выключателем… и тут же пожалел об этом. Глаза, раньше нормально серые, теперь, как и у Лейн, отражали свет красным… огненно-красным, кроваво-красным, адски красным.

Гаррет в панике выключил свет и, дрожа, схватился за край раковины, чтобы не упасть. Нет! Это безумие. Невозможно!

И все же…

Он сел на крышку унитаза. И все же почему это он, который всегда просыпался на рассвете, теперь лучше чувствует себя по ночам? Почему видит в темноте? Почему ощущает запах крови в живых людях и не принимает обычной пищи? С другой стороны, если он стал…

Он не мог закончить мысль. Его охватил новый приступ паники. Беги! — кричал внутренний голос. — Беги!

Он бросился к выходу из ванной, тяжело дыша, схватился за ручку двери. Надо отсюда выбраться. У всего есть логичное объяснение, но ему нужно подумать. Где-нибудь в спокойном месте. Здесь слишком пахнет кровью, в коридорах звучат голоса, все время подсматривают сестры и санитары.

Но как отсюда уйти? Конечно, его не могут удерживать против воли, но если он потребует, чтобы его выпустили посреди ночи, это требование сочтут неразумным. А просто так, без одежды, он уйти не может.

Но он должен уйти!

Дрожа, он вернулся на кровать и потянул нить вызова.

— Чем вам помочь? — спросил женский голос из микрофона. Вспыхнул сигнал вызова.

— Мне нужно в ванну. Пришлите, пожалуйста, санитара.

Но через несколько минут появился не санитар, а девушка-медсестра. Она принесла больничную утку.

— Нет, — сказал Гаррет. — Это не нужно. Я хорошо себя чувствую. Я бы хотел воспользоваться ванной, если кто-нибудь проводит меня туда.

— Сейчас посмотрю, — сказала сестра и вышла.

Гаррет ждал, мысленно скрестив пальцы. Он разорвал простыню на полосы и обвязал ими руку под больничной пижамой. Когда дверь снова открылась, он облегченно улыбнулся, увидев рослого санитара.

— Вы уверены, что хотите попытаться? — спросил санитар.

Гаррет кивнул. Не было необходимости делать этот жест искренним.

— Ну, ладно. — Обняв Гаррета за плечи, санитар помог ему встать и повел через комнату.

Добродушие санитара вызвало у Гаррета чувство вины. Он утешал себя мыслью, что никому не причинит вреда.

Санитар оставил его в ванной. Гаррет выждал несколько минут, спустил воду, потом сел на пол и позвал на помощь.

Вбежал санитар.

— Вы упали? Больно?

— Помогите, пожалуйста.

И когда санитар склонился к нему, Гаррет схватил его за шею и сжал. Санитар упал на пол.

— Я тебе не причиню вреда, — сказал Гаррет, — но ты должен немедленно снять брюки и куртку, иначе будет очень больно.

— Мистер Микаэлян, вы… — начал санитар.

— Снимай штаны и куртку, — сказал Гаррет.

Оба лежали на полу, совершить это было нелегко, но санитар сумел. Гаррет связал ему руки полосами простыни, заткнул рот и привязал его к трубам, так что он не мог дотянуться до кнопки вызова в туалете. Затем переоделся в одежду санитара, закатал брюки, которые оказались длинны. Сам снял с санитара носки и туфли.

— Прости, но мне нужно уйти быстро, а доктора вряд ли разрешат. Трусы я тебе оставляю. А остальную одежду верну.

Санитар вздохнул в смеси возмущения, гнева и удивления.

Гаррет вышел, выключив свет и закрыв дверь ванной.

Никто не обратил на него внимания в коридоре. Он спустился на лифте и вышел беспрепятственно из здания. На улице остановил такси. Решимость поддерживала его, но тут он почувствовал, что слабеет. Без сил рухнул на сидение.

— Эй, приятель, ты в порядке? — спросил шофер.

Боже! От шофера тоже пахнет кровью, хотя запах пота и сигаретного дыма почти перебивает. Эта комбинация вызвала у Гаррета приступ тошноты.

— Все в порядке.

Пятнадцатиминутная поездка к дому казалась бесконечной. Попросив шофера подождать, он спрятанным запасным ключом открыл дверь и пошел переодеваться. Свитер с высоким воротником закрыл повязку на шее. Гаррет сунул за пояс запасной револьвер 38 калибра, бросил в карман спортивного пиджака запасные ключи от машины и банковскую карточку. Придется выдержать еще одну поездку в такси до автоматического банковского аппарата, а потом на стоянку, где он оставил свой «ZX».

С огромным облегчением он расплатился с таксистом, добавил еще денег и отдал одежду санитара.

— Отвезите это санитару по имени Пеканек в Центральную больницу.

И вот он свободен. Тронул машину. Но заколебался, выезжая со стоянки. Куда теперь? Свободен… — пришло ему в голову. — И одинок. Одинок.

 

4

Гаррет ехал, почти не глядя по сторонам. В каком-нибудь месте он почувствует себя лучше, там он остановится и подумает. Очевидно, ему удастся найти разумный ответ. Он его просто не заметил. И тогда испуганный ребенок в нем самом поймет, что бежать не нужно, нечего бояться.

Он увидел, что находится на пустынной стоянке; подняв голову, узнал гору Дэвидсон. Над ним на вершине возвышался белый крест, странное ночное зрение позволяло ему видеть крест, освещенный ледяным огнем на фоне ночного неба.

Вслед за удивлением последовали облегчение и торжество. Вот доказательство, что он все только вообразил себе. Как он мог прийти на такое место, если… изменился?

Выбравшись из машины, он поднялся по склону к кресту. По-прежнему не чувствовал боли. Наоборот, с каждым шагом ему становилось лучше. Он сел на землю у основания креста и почувствовал, что ушли все боли, мучившие его последние дни.

Гаррет вытянулся во всю длину и зарылся лицом в траву. Земля великолепна, она такая прохладная, чистая, так сладко пахнет. Интересно. Ребенком, в лагерях бойскаутов ему никогда не нравилось спать на земле, но теперь ему лучше, чем в постели, гораздо лучше, чем на мучительной койке в больнице. С радостью он хотел бы продолжать лежать, чтобы его засыпали землей и он мог спать вечно.

Засыпали землей… Он с дрожью сел. О чем это ты думаешь, парень? Он на самом деле спятил. Лучше вернуться в больницу, пока сумасшествие не заставит его броситься на ничего не подозревающего прохожего.

Но Гаррет не мог заставить себя пошевелиться, хотя вдруг почувствовал, что его присутствие оскверняет холм. Земля привлекала его. Она даже успокоила жажду, которая с каждым часом становилась все сильнее. Солнце, решил он. Он подождет восхода солнца. Если с ним тогда ничего не произойдет, значит вообще ничего не случилось: он всего лишь спятил и нуждается в сумасшедшем доме. А если… что ж, тогда по крайней мере никто не узнает, каким ужасным существом он стал.

Гаррет скрестил ноги, сложил руки на коленях и принялся ждать.

Небо постепенно светлело.

Сердце его колотилось. Он насмехался над собой. Не будь дураком. Ничего не произойдет. Но сердце продолжало колотиться о стенки грудной клетки, а небо все светлело. В его больном жаждущем горле, в руках и ногах, на висках забились пульсы.

Над горизонтом появился край солнечного диска. Гаррет напрягся. Луч света устремился с востока и осветил большой белый крест над ним. Гаррет боролся с желанием закрыть лицо руками и заставил себя поднять голову, чтобы встретить солнце.

Он не почувствовал боли, огненного растворения. Но свет жег глаза, пульс в висках превратился в удары колокола. На него навалилась огромная тяжесть, истощая силы. Земля звала его, манила в сладкую прохладу, которая укроет от этого ослепляющего, сжигающего солнца…

— Нет! — Он вскочил на ноги. — Будь ты проклято! — крикнул он солнцу. — Убей меня! Ты должно меня убить! Пожалуйста! Я хочу… этого! — Он кричал в ужасное кровавое небо рассвета. — Я не хочу существовать! Нет! Нет! НЕТ! — повторял он в ярости и отчаянии снова и снова.

Гаррет не помнил, как сбежал с горы Дэвидсон, как отыскал в отделении для перчаток солнцезащитные очки, как вывел «ZX» со стоянки; он пришел в себя в машине, зеркальные стекла закрывали его глаза. Где он? Он замедлил скорость, пытаясь сориентироваться. Еще более замедлил, когда мимо в противоположном направлении прошла полицейская машина. Ведь у Гаррета нет с собой прав. Они вместе с содержимым его бумажника в комнате вещественных доказательств в полиции.

Уличный знак наконец сказал ему, где он. И он понял, куда ведут его рефлексы… к Лин, она сохранила ему разум, когда мир обрушился вокруг.

Гаррет остановил машину за углом квартала, так, чтобы Гарри не прошел мимо по пути на работу; по узкой тропе задними дворами он прошел к калитке Такананды. Перелез, устроился в тени большого дуба, спиной к стволу, и приготовился ждать.

Из дома доносились утренние звуки: резкий звон электронного будильника, текущая вода, негромкие голоса. Прозвонил телефон. Слышен был голос Гарри. Несколько мгновений спустя хлопнула входная дверь, ожил мотор машины. На углу квартала скрипнули шины.

Гаррет встал и прошел по дворику.

Лин увидела его из кухни. Ее миндалевидные глаза удивленно распахнулись.

— Гаррет! — Она выбежала из дома ему навстречу. — Что ты здесь делаешь?

Он умудрился сухо усмехнуться.

— Пришел в гости.

Глаза ее сверкнули.

— Не лги мне, Гаррет Дойл Микаэлян! Гарри только что звонили о тебе. Заходи и садись! Ты готов упасть прямо сейчас.

Он с радостью последовал за ней и опустился на ближайший стул.

Она села перед ним на пуфик, нахмурилась. Ее близость вызвала ощущение теплого талька, перекрывающее запах крови.

— Почему ты убежал из больницы?

Он ответил наполовину правдиво:

— Не выдержал их пищи, не мог спать на их постели. Мне нужно было уйти.

Она смотрела на него.

— Ты в своем… — Она смолкла и продолжила более спокойно: — Гаррет, ты чуть не умер. Ты не в состоянии ходить. Тебе нужна медицинская помощь. Давай, я отвезу тебя в больницу.

Она начала вставать.

Гаррет схватил ее за руку.

— Нет! Я не могу вернуться. Я… Я… — но слова застряли в горле. Он не может сказать ей, кем стал. Дьявол! Он даже про себя не может произнести это слово. Слава Богу, из-за очков она не видит звериного блеска его глаз. — Лин, я не мог спать с самого поступления в больницу. Позволь остаться у вас сегодня. Обещай, что никому не скажешь, даже Гарри. Пожалуйста!

Она посмотрела на свое запястье и негромко сказала:

— Гаррет, мне больно.

Он выпустил ее руку, как ужаленный. Дьявольщина!

— Прости.

Лин потерла следы, оставленные на запястье его пальцами.

— Не думала, что ты так силен. Гаррет…

Как можно так забываться? Ведь он понял, как силен, когда связывал санитара.

— Я не сознавал… не хотел… прости, — жалобно сказал он.

— Гаррет!

Он взглянул на нее.

Она похлопала его по руке.

— Можешь остаться, но с одним условием. Ты ничего не будешь делать, только отдыхать. Обещаешь?

Он кивнул.

Она улыбнулась.

— К счастью, сегодня суббота, мне не нужно идти на работу, ты не останешься один. Гарри ушел без завтрака. Как тебе понравятся его вафли?

Голова кружилась от голода, но сама мысль о вафлях вызвала тошноту. Он скорчил гримасу.

— Я не голоден.

Лин нахмурилась.

— Гаррет… — начала она. Потом вздохнула. — Ну, ладно. Ложись в комнате для гостей.

Постель. Он не сможет уснуть в постели.

— Я предпочел бы поспать во дворе.

— Во дворе! — с ужасом сказала она. — Здесь так холодно.

— Пожалуйста. В доме нечем дышать.

Должно быть, в голосе его слышалось отчаяние. Она нахмурилась, но не возразила, даже когда он миновал кресло и лег прямо на траву в тени дерева. Последнее сознательное ощущение: Лин чем-то укрывает его.

 

5

Он спал, но забвения не было. Ему снились сны… лихорадочные, ужасные сны… он в переулке, и Лейн разрывает ему горло… Он Джералд Моссман, и из него извлекают все внутренности на столе для вскрытия… он охотится на гуляющих в парке Золотых Ворот и рвет их горло, пьет их соленую кровь. Он бежал от убийц, бежал через парк к консерватории, но внутри она почему-то превратилась в библиотеку. С полок пульсировали красным названия книг: «Дракула», «Взлет и падение римских вампиров», «Основание и вампиры», «Вампиры наносят ответный удар».

Отвернувшись в отвращении от полок, он обнаружил вокруг себя группу детей: они под руководством Лин рисовали летучих мышей и волков. Он начал пятиться, но Лин схватила его за руку, усадила в кресло, прижала голову к своей груди.

— Тише, Гаррет, тише. — Она слегка раскачивалась, гладя его по голове, как делала после смерти Марти. — Сильный человек не сдается. Давай попробуем подумать спокойно. Смотри. — Она отпустила его и начала рисовать в своем альбоме. — Очевидно, не все, что говорят легенды о вампирах, правда. Да, тебе лучше спится на земле, ты чувствуешь запах крови, жаждешь ее, что-то случилось с твоими зубами. С другой стороны, дневной свет причиняет тебе неудобства, но не убивает. И никакой ерунды насчет зеркал. Это нарушало бы законы природы. Тема требует дальнейших исследований, но, вероятно, большая часть легенд ложна. Может, ты не перестал быть личностью, той личностью, которую любим мы с Гарри. Удовлетворив основные потребности в еде и сне, ты сможешь продолжать жить обычной, прежней жизнью. Понимаешь? Гаррет? — Голос ее становился все настойчивей. — Гаррет?

Это настоящий голос, не сон. Гаррет раскрыл глаза, как всю жизнь, мгновенно переходя от сна к полному сознанию. Это по крайней мере не изменилось. Небо сквозь ветви дерева казалось красноватым, Лин склонялась к нему с выражением облегчения.

— Никогда такого крепкого сна не видела, — сказала она. — Ты, кажется, за весь день не пошевельнулся. Мне казалось даже, что ты не дышишь. Время от времени я подходила, чтобы убедиться, что ты жив. — Она помолчала. — Ты знаешь, твой пульс почти невозможно услышать? И кожа у тебя холодная. Гаррет, пожалуйста, пожалуйста, позволь отвезти тебя в больницу.

Он сел, пытаясь вспомнить сон. Языком ощутил отверстия на месте клыков. Может, Лин во сне была права? И он сможет жить прежней жизнью?

— Гарри вернулся?

— Он позвонил и сказал, что вернется поздно. Переворачивают город вверх дном, пытаясь отыскать тебя.

Гаррет вспыхнул, почувствовав осуждение в ее голосе.

— Спасибо, что не выдала.

— Тебе нужно было отдохнуть. — Она встала. — Пойдем в дом. Холодно.

Ему так не казалось.

— Что тебе дать на ужин?

Горло у него горело. Судорога сжала желудок. Он подождал, пока она пройдет.

— Только чай, пожалуйста.

Она резко повернулась.

— Нелепость! Ты должен есть! Ты что, пытаешься заморить себя голодом?

Может, так было бы лучше. Сны часто всего лишь сны. Ему не хотелось думать о еде.

— Пожалуйста, Лин.

Она налила чаю и стояла, сложив руки, смотрела, как он пьет.

— Если не хочешь возвращаться в больницу, покажись по крайней мере на Брайант Стрит, чтобы знали, что ты жив, и могли искать людей, которые гораздо больше этого заслуживают.

Ему не хотелось лгать. Но пришлось.

— Хорошо. Сдамся на милость Гарри.

— Не будь ребенком. Это совсем не весело, и ты знаешь.

— Прости. — Чай не смягчил голода, не утолил жажды, но по крайней мере больше не было судорог. Гаррет встал, подвесил пистолет и надел пиджак.

Лин проводила его до двери.

— Будь осторожен.

Он обнял ее.

— Обещаю. Спасибо за все. Ты замечательная женщина.

Выведя машину из тупика, он поехал в публичную библиотеку. Тема требовала исследования, сказала во сне Лин. Из книг, где говорилось о вампирах, он выбрал с полдесятка, просмотрел их и скопировал наиболее интересные страницы, чтобы изучить позже за многочисленными чашками чая в открытом всю ночь кафе. Все шло хорошо, пока он относился к этому только как к исследованию и не прилагал к себе лично. Но как только он вспоминал об этом, весь ужас возвращался ледяным потоком. Руки его начинали так дрожать, что он не мог удержать чашку или листок.

Все это нелепо, кошмарно. Нужно проснуться. Или считать, что это иллюзия, порожденная травмой от укуса Лейн.

Он успокоил себя этой мыслью и вернулся к чтению. Есть как будто два типа вампиров: такие, как Дракула, которые ходят и разговаривают, как обычные люди, и зомби, как мисс Люси, безмозглые, в земле и полуразложившейся одежде, их толкает только жажда крови. Люси укусил Дракула, но он, подобно Майне Харкер, проглотил, в свою очередь, кровь нападающего вампира. Но какая тут разница?

Но никакое чтение не может дать ответ на вопрос, почему Лейн оставила его в живых. Она сломала шею Адейру и Моссману, чтобы разрушить их нервную систему, чтобы помешать им воскреснуть. Почему она не сделала с ним того же самого?

— Инспектор Микаэлян?

Он вздрогнул. Ему улыбался полицейский в форме.

— Я увидел вашу машину. Мы вас ищем.

Конечно, вопрос времени. Неторопливо двигаясь, Гаррет сложил листки и спрятал их во внутренний карман своего спортивного пиджака.

— И что вы должны делать, найдя меня?

— Мы уже позвонили лейтенанту Серрато в отдел по расследованию убийств.

Гаррет встал.

— Я арестован?

Полицейский совсем молод. Глаза его негодующе расширились.

— О, нет, инспектор. Просто установление местонахождения. Нам сказали, что вы нуждаетесь в медицинской помощи.

— Не нуждаюсь, но врачи хотят быть всеведущими богами. Идем.

Они на стоянке подождали Серрато. Тот приехал вместе с Гарри. Лейтенант не потрудился выйти из машины, только опустил стекло.

— Отдайте ключи от машины полицейскому, Микаэлян. Отведите машину на Брайант Стрит, — приказал он одному из полицейских в форме. — Ключи оставьте на моем столе в отделе. Садитесь, Микаэлян.

Гаррет подумывал о бегстве. Даже постясь, он легко перегонит их. Но могут возникнуть подозрения.

— Садитесь, — стальным голосом повторил Серрато.

Гаррет сел на заднее сидение, глядя на недействующую внутреннюю ручку. Его поймали!

— Спасибо, — сказал Серрато полицейскому и, когда машина выруливала со стоянки, добавил: — Вы отняли много рабочих часов, Микаэлян.

Гаррет съежился на сидении, виновато покраснел.

— Не скажете ли, что все это значит?

Стараясь не говорить, как защищающийся, Гаррет ответил:

— Мне не нравится в больнице. Мне лучше дома, но мне не верят.

— Правда? — спросил Гарри. — Лин звонила. Сказала, что весь день ты был чуть ли не в коме.

— Я не вернусь в больницу.

Серрато повернулся к нему лицом.

— Мы можем обвинить вас в нападении и арестовать.

Гаррет вонзил ногти в ладони. Спокойно, парень. Вампиры могут гипнотизировать. Он посмотрел Серрато прямо в глаза, пытаясь вспомнить, как это делала Лейн.

— Я ведь не выгляжу больным?

Серрато смотрел на него, глаза его расширились, потом невыразительным голосом он ответил:

— Да. Что же вы хотите делать? Без одобрения врача вы не можете вернуться к обязанностям.

— Знаю. Хочу просто посидеть несколько дней дома. Потом пройду проверку, пусть делают все тесты и прочее, — он продолжал смотреть в глаза Серрато.

— Хорошо. У вас отпуск по болезни.

— Да… и нельзя ли мне получить новое удостоверение личности, значок и временные права; это все в вещественных доказательствах.

— Приходите за ними во вторник.

Гаррет прикусил губу, чтобы не улыбнуться. Сработало!

— Почему бы тебе не побыть у нас? — спросил Гарри. — У нас есть комната для гостей.

Нет, это не годится.

— Я хочу побыть дома.

Но Серрато уже отвернулся и вышел из-под влияния Гаррета.

— Ночуете у Такананды, или мы обвиняем вас в нападении и силой отправляем в больницу.

Гаррет заставил себя улыбнуться.

— Да, сэр.

 

6

Гаррет на самом деле не спал. Спать ему не хотелось, и он хотел быть уверен, что не уснет, когда перед подъемом Гарри и Лин нужно будет вернуться в дом. Спать на открытом воздухе днем — это одно дело; но если они обнаружат, что даже в холодную ночь — пусть он не чувствует холода — он спит не в доме, то встревожатся. Но он отдыхал, вспоминал времена, когда бойскаутом жил в лагерях; теперь ему удобно и совсем не нужен надувной матрац. Отдыхая, он думал, как решить проблему сна. Гроб, разумеется, нелепость, но нужно какое-то вместилище для земли.

Он сел, по-прежнему думая о бойскаутах. Может подойти надувной матрац. Как только будет возможно, он попытается.

Утром он умудрился сделать вид, что ест яичницу с беконом, которую приготовила Лин. Выпил сладкого чая и проглотил витамины под ее присмотром.

— Гарри сегодня работает, — сказала она. — Пойдешь со мной в церковь?

На этот раз узел в животе образовался не из-за голода — голода он больше не чувствовал, только легкую эйфорию — он вспомнил, что Марти как-то сказала ему, что так обычно чувствуют себя во время голодания, — а из-за страха. Церковь! Ну, что ж, надо проверить, как это на него подействует.

— Конечно, пойду.

Лин повела машину. Гаррет сидел, засунув руки в карманы пиджака, пряча от нее и солнца глаза за темными очками. Он не помнил, когда в последний раз испытывал религиозное чувство, хотя, бывая дома, по-прежнему ходил с матерью и бабушкой в церковь. Ребенком он там бывал регулярно, зажатый вместе с Шейном между матерью и бабушкой Дойл; и если начинал слишком вертеться, бабушка костяшками пальцев стучала его по голове.

Лин была католичкой, а его родные дома принадлежали к епископальной церкви. Гаррету казалось, что он не должен тут находиться, но, сидя рядом с Лин, он испытывал только чувство вины. Входя и выходя, Лин коснулась его святой водой: ничего, не жжет. А если бы он был католиком? Полутьма и ритм мессы давали спокойствие и что-то вроде мира. Гаррет чувствовал, что если бы высокий священник больше походил бы на отца Майкла, маленького, круглого, смешливого человека, приятно пахнущего трубочным табаком: он постоянно зажигал свою трубку за кофе после утренней службы, а в карманах его черного пальто были бесконечные залежи табака, — Гаррет испытывал бы искушения признаться в вампиризме и просить отпущения грехов. Или это средство излечения — тоже миф?

Выходя, Лин спросила:

— Не поесть ли нам в «Рыбацкой гавани»?

Языком он нащупал острые концы новых растущих клыков. Его охватило желание остаться в одиночестве.

— В другой раз, ладно? Мне хочется пойти домой и лечь. — Если она станет возражать, он готов был снять очки и использовать свою гипнотическую силу.

Но хотя она тревожно наморщила лоб, возражать не стала.

— Позвони, если что-нибудь понадобится.

Он проводил ее до машины, потом на автобусе отправился в торговый центр, купил там надувной матрац и несколько мешков с землей в секции садоводства. Дома разрезал все отделения надувного матраца и набил его землей, получил слой в дюйм толщиной. Липкой лентой заклеил разрезы.

Лег. Напряжение выходило, узлы развязывались. Неровная поверхность казалась удобнее самой мягкой постели. Он удовлетворенно вздохнул. Подействовало.

Прежде чем лечь, Гаррет еще раз нащупал языком острые концы, пробивающиеся сквозь десны, и вздрогнул. Появление новых зубов каким-то образом обозначало водораздел, поворотный пункт, за которым нет возврата, нет сомнений в том, кем он стал. Холод этой мысли преследовал его и во сне.

 

7

Разбудил его голод, яростный, вызывающий судороги, от которых он вдвое согнулся в постели, и страшная жажда, которую больше переносить было невозможно. Гаррет потрогал языком новые зубы и обнаружил, что они совершенно выросли и были остры, как иглы, хотя, к его удивлению, оказались не длиннее остальных. Переход завершился, и теперь больше нельзя не думать о проблеме, мыслей о которой он старался избегать: о пище. Сегодня он должен найти решение.

Гаррет с трудом добрался до ванной и склонился над раковиной, глотая воду. Но ни холодная, ни горячая вода не утоляли жажду; только судороги в желудке стали слабее, и он смог выпрямиться.

Лицо, отраженное в зеркале, было осунувшимся, бледным и небритым. Гаррет заметил, что теряет вес, и горько усмехнулся. После всех этих бесполезных диет дьявольский способ похудеть…

Он забыл о весе и смотрел на отражение своих зубов. Отвел зубы, и новые клыки, более узкие, чем предыдущие, выросли, вытянулись почти на полдюйма. Расслабился — клыки втянулись. Глядя на кровать в спальне, он подумал о Марти и впервые за все время обрадовался ее смерти. По крайней мере хоть она не увидит его таким!

Длина щетины поразила его, пока он не решил включить телевизор и посмотреть время по программе: надо купить себе часы, прежних придется долго ждать. Сегодня вечер понедельника. Он проспал почти тридцать часов.

Гаррет развязал повязку на шее. Без всякого удивления он обнаружил, что шрамы есть, но рана зажила. Значит, восстановительные способности вампиров не легенда. С помощью ножниц он разрезал и вытащил нити швов. Еще один свитер с высоким воротником скрыл алые шрамы.

Подходящий ли наряд для охотящегося вампира? — появилась мгновенная сардоническая мысль.

Он надел пиджак и направился к двери.

Гаррет обнаружил, что все еще не решил, что он собирается делать, как и где. Он позволил телу вести себя, руководствуясь новыми инстинктами. И обнаружил, что едет в автобусе на Северный Берег. Конечно… район Лейн, богатая охотничья территория.

Он сидел, глядя в окно автобуса, и испытывал ненависть к себе. Как он может заставить себя поступить так по отношению к другому человеку? А если нет? Что произойдет с умирающим от голода вампиром? Он никогда не слыхал, чтобы они умирали от отсутствия пищи.

Выйдя из автобуса на углу улиц Коламбус и Бродвея, он подумал о самоубийстве. Простое решение… может быть. Если вампиры могут совершать самоубийства. Вогнать себе в грудь деревянный кол или сломать самому себе шею — довольно трудный способ расчета с собой.

Вокруг толпились люди. Гаррет ощущал не только запахи духов и пота, но и теплый металлически-соленый аромат крови, пульсирующей в их венах. В желудке опять начались судороги. Боже, не дай мне упасть и привлечь внимание! Близко прошла женщина с горячим сильным потоком крови, он повернулся в ее сторону, как стрелка компаса… и тут же отскочил в страхе. Как давно он не брал девушку? Со встречи с Марти. Он вспомнил, что в последние дни отвергал немало соблазнительных предложений. А теперь отказ — не только удар по самолюбию, это отказ от ужина. Но еще хуже, если она согласится с ним пойти. Что, если он убьет ее?

Он не может. Просто… не может!

В панике он свернул на боковую улицу и побежал прочь от Бродвея, прочь от запахов, разжигающих аппетит. И не останавливался до следующего угла. Тут он прислонился к стене здания, проклиная себя. Ну и вампир! Что же ему делать?

Постепенно он понял, что из-за угла доносятся голоса, резкие, полные гнева и страха.

— А Ричи говорит, что ты утаиваешь от него деньги. Ему это не нравится.

— Нет, — ответила женщина. — Просто мало работы. Клиентам нужны молоденькие. Я стараюсь изо всех сил. Клянусь.

Гаррет узнал голос Бархат. Пробравшись к углу, он выглянул. Проститутку прижимал к стене мужчина, размахивающий у нее перед носом ножом.

— Ну, если не можешь убедить их, что тебе шестнадцать и ты девственница, найди что-нибудь другое, что им нравится. Ричи говорит, что ты на пределе. Ты не оправдываешь затрат. Или будешь работать лучше… или я так разрисую тебе лицо, что тебя никто вообще не возьмет.

Добрый старый Ричи, подумал Гаррет.

Он вышел из-за угла. Двумя длинными шагами оказался рядом с мужчиной и схватил его за руку в тот момент, как он начал поворачиваться. Гаррет согнул руку. Она подалась с болезненным щелчком. Гаррет выпустил руку, подхватил нож, а мужчина с криком упал на тротуар.

Гаррет перешагнул через него и взял Бархат под руку.

— Пошли, надо убираться отсюда. — И быстро повел ее назад к Бродвею.

Она смотрела на него глазами размером с блюдца.

— Зачем ты это сделал? Он в этот раз не собирался меня резать. Ричи рассердится по-настоящему.

— Скажи Ричи, что парень сорвался и уже хотел пустить в ход нож, как подвернулся знакомый коп. А еще лучше дай на него показания, и мы упрячем его, пока он и в самом деле не изрезал тебе лицо.

Она прикусила губу.

— Может быть, потом. А пока — спасибо. — Она искоса взглянула на него. — Слушай, а что это за история с тобой? Вначале я услышала, что тебя нашли в переулке холодным, горло разорвано, потом говорят, ты сел во время вскрытия и вырвал скальпель из рук врача, а теперь бродишь тут и одной рукой ломаешь руки. И выглядишь ты моложе.

Он сдержал гримасу. Пейте кровь, эликсир юности.

— Все благодаря здоровому образу жизни и крепкому сердцу, — сказал он вслух.

Кровь в ней горячая. Он чувствовал ее запах, смешанный с запахом страха, соленый, слышал почти неслышный бой ее сердца, только теперь оно начало успокаиваться после пережитого страха. Он глубоко вздохнул, сложил нож и положил в карман. Руки его дрожали от голода.

Он увидел, что она смотрит на него и понимающе улыбается. Понял, что она уловила изменение ритма его дыхания и неправильно истолковала причину.

— Эй, бэби. Может, тебе свидание нужно?

Он покачал головой.

— Не заставляй обвинять тебя в подкупе копа, Бархат.

— А разве я говорила о деньгах? За счет заведения. Допустим, это благодарность. Пошли. — Она потрепала его волосы. — Покажу тебе, что умеют блондинки.

Он собирался отказаться, но что-то в нем, что-то контролируемое страшной жаждой, заставило прикусить язык.

— Ладно. Почему бы и нет?

Она крепче взяла его за руку.

— Это близко. Тебе понравится.

Ему не понравилось. Не секс. Это как раз неплохо. Но потом… Запах крови заполнил его ноздри, голову, от жажды кружилась голова. Она посмотрела на него и сонно сказала:

— А знаешь, Микаэлян, у тебя глаза светятся красным. Похожи на рубины.

Голод одолел его. Он поцеловал ее в шею, исследуя, чувствуя, как выступили клыки. Она вздохнула с удовольствием, когда его губы нашли пульс под шелковой кожей. Этот звук вел его. Он укусил… и ничего! Только капля крови выделилась там, где кожу пронзил клык. Он не нашел вену.

Крик раздражения прозвучал в его голове, что-то кричало на него, требуя, чтобы он разорвал ей горло и напился наконец крови. Гаррет отскочил от нее в ужасе. Нет! Чувство вины, которое он испытывал, идя сюда, побледнело перед отвращением. Он не хочет переставать быть человеком! Только посмотрите на этого кровавого зверя!

Он начал одеваться, пытаясь убежать раньше, чем голод уничтожит последние остатки человеческого.

Бархат сонно пошевелилась в постели.

— Не торопись, бэби.

Как объяснить ей? Невозможно.

— Прости; мне нужно на работу. — Он застегнул пояс.

Она раздраженно села.

Он пристегнул пистолет, стараясь не смотреть на нее, дыша через рот, чтобы не ощущать запаха ее крови.

— Прости, — повторил он. Для него самого прозвучало неудовлетворительно.

— Копы! — фыркнула она. — Торопятся прийти, торопятся уйти.

Он выбежал из комнаты, даже не надевая пиджака, кончил одеваться на улице и как можно быстрее пошел, глотая холодный ночной воздух, чтобы прояснилось в голове. Он продолжал идти, не обращая внимания на направление, стараясь как можно дальше уйти от толп и яркого света.

Промахнулся! Он не мог в это поверить. Кто слышал о таком? Поглядите, вампир не нашел вену. Бедный голодный вампир. Надо было нанять лозоходца и потренироваться вначале.

Сколько шей придется искалечить неовампиру, прежде чем он научится наносить удар быстро и безошибочно? Он не может этого сделать. Но как он тогда будет есть?

Просигналила машина. Гаррет увернулся от нее. Только тут он заметил, куда идет… на восток, к пристани. Он остановился и стоял, глядя на причальные сооружения, забыв на время о своих проблемах и думая о стоящих здесь кораблях, о том, где они были и куда могут направиться, о различных экзотических местах. Он даже из штата никогда не выезжал.

Мимо пробежал человек, рядом с ним легко совершал пробежку доберман. Они оставили за собой запах крови.

Гаррет напрягся. Он повернулся и посмотрел на собаку. В ней тоже есть кровь. Может ли он жить на крови животных? Лейн пьет человеческую кровь, во всех книгах вампиры пьют кровь людей, но кровь всегда кровь.

Однако ему не понравилась мысль об охоте на собак: это почти всегда чьи-то любимцы. Кошки тоже. К тому же он не знал, много ли крови они могут потерять, чтобы не умереть. Однако — глаза его устремились к причалу по ту сторону улицы — в городе есть еще один вид животных, их множество, никто не заметит их отсутствия, и против их убийства он не возражает. Вот там богатая охотничья местность.

Мысль о том, что придется коснуться крысы, не говоря уже об укусе, вызвала у него отвращение. Но растущая слабость, судороги в желудке оказались достаточно убедительны, и он преодолел нежелание. Люди в случае необходимости научаются есть многое, даже других людей. Лучше крысы, чем люди.

Он пересек улицу… ворота, ведущие на пристань, закрыты. Он в раздражении схватился за решетку. Что теперь? Единственные открытые ворота ведут к причалу, где идет работа. Он должен найти путь на пустой причал… Он с тоской смотрел на темные здания.

Что-то двинулось в нем, судорога, свивающая внутренности, заболела голова, руки, ноги. Гаррет начал наклоняться к решетке для опоры, чтобы подождать, пока пройдет боль. И чуть не упал лицом вниз. Решетка перед ним исчезла. Оглянувшись, он, к своему удивлению, обнаружил, что она за ним.

Еще одно подтвердилось. Вампиры могут проходить сквозь плотные тела. Он не заметил, как превратился в туман. Но как же он это проделал?

Гаррет тут же перестал заботиться о как. Желудок заявил: охоться. Он посмотрел на длинное темное здание, темнота казалась его взгляду легкими сумерками. Напряг слух.

Потрескивало здание. Снаружи доносился гул уличного движения, у причала и оснований плескалась вода. И тут среди других звуков он уловил топот маленьких когтистых лапок и высокий писк грызунов. Поворот головы точно указал направление. Он двинулся туда, перебравшись по дороге через таможенный барьер. В тени под стойкой таможенника шевельнулась маленькая фигура крысы.

Должно быть, она услышала его, потому что вдруг застыла. Только голова ее поворачивалась, она посмотрела на него. Гаррет тоже застыл. Их глаза встретились.

— Не шевелись, — сказал Гаррет. И тут ему в голову пришла новая мысль. — Иди сюда. Иди ко мне. — Он проверит, далеко ли простирается его контроль.

Крыса продолжала смотреть на него.

Гаррет сконцентрировался.

— Иди сюда.

Шаг за шагом, крыса повиновалась. Когда она оказалась на расстоянии вытянутой руки, Гаррет присел на корточки. До него донесся запах крысы, резкий запах грызуна, сильный, но недостаточно, чтобы забить мучительно манящий запах крови. Гаррет заставил себя коснуться крысы. Кровь есть кровь. Он глубоко вдохнул запах крови… и схватил добычу.

Шерсть крысы казалась грубой и колючей на ощупь. Он думал, что она будет сопротивляться, но крыса покорилась, вяло повисла у него в руке. Поворот руки сломает ей шею, одно движение — и она у рта. Но Гаррет колебался. Крысы переносят болезни. Действуют ли чума и бешенство на вампиров? Иммунны ли они? Или болезнетворные организмы уничтожаются в пищеварительном тракте? Крыса казалась здоровой, с яркими глазами, с гладкой кожей.

Запах крови преодолел сомнения. Голод сводил с ума. Придется рискнуть. Гаррет вспомнил о ноже в своем кармане. Можно не кусать непосредственно крысу. Но как же тогда?

Крыса продолжала висеть неподвижно. Гаррет встал, держа ее в руке, и оглянулся. Пить кровь из ладони — не только медленно, но и примитивно. Ему никогда не нравились ночевки на природе с их отсутствием комфорта: нужно копать туалет, кипятить воду, мыться в ведре. И теперь ему нужно что-нибудь более цивилизованное.

Его взгляд упал на мусорную урну. Он пошел туда, неся крысу. На самом верху груды мусора лежала пластиковая чашка, какие используются при продаже кофе на вынос. На краю чашки помада, коричневая для его взгляда в темноте.

Нужно будет приносить с собой чашку, решил он, может, складывающуюся посуду для лагеря, она незаметно скроется в кармане. Он поставил чашку на стойку, обеими руками сломал крысе шею и достал нож.

Лезвие раскрылось с щелчком. Движение — горло крысы разрезано, Гаррет держал ее за задние лапы, кровь вытекала в чашку. Запах ее опять вызвал судороги в желудке, но Гаррет по-прежнему испытывал отвращение. Кровь есть кровь, напомнил он себе. Кровь — это жизнь.

Когда кровь перестала капать, он решительно поднял чашку, губной помадой от себя. Первый же глоток вызвал дикое желание пить еще. В то же время Гаррет не испытал вкуса: он будто пил обычный томатный сок, а ожидал «кровавую Мэри». По коже поползли мурашки. Конечно, ему нужна настоящая человеческая кровь. Больше ты ничего не получишь, зверь. Он осушил чашку и принялся охотиться за следующей крысой.

 

8

— Мик-сан! — Гарри, широко улыбаясь, встал из-за стола.

Со всей комнаты собрались детективы, окружили Гаррета, хлопали по спине. Из кабинета вышел Серрато.

— Неужели за Фостером Грантсом наш Лазарь? Вы хорошо выглядите, Микаэлян. Были у врача?

— Да, сэр.

— Когда, по его мнению, мы сможете приступить к работе?

— Я уже приступил. Правда, — добавил он, протягивая справку. Снял очки и спрятал их в карман пиджака. — Я уже проверился. Доступ без всяких ограничений. — Вернее, он «убедил» доктора считать его температуру, пульс и дыхание нормальными.

Все удивились. Гарри выглядел встревоженным.

— Через неделю после такой травмы? Ты бледен и, кажется, похудел.

— Я на диете. Врач одобрил.

Серрато прочел справку.

— Он считает, что ваша рана зажила?

Гаррет наклонил голову, чтобы показать шрамы на шее, все еще красные, но, очевидно, никакого риска, что они разойдутся.

— Согласен, это невероятно, но моя родня со стороны матери — все быстро выздоравливали, и с самой субботы я ничего не делал, только спал, ел и пил травяной чай моей бабушки Дойл.

По их выражению он видел, что они не очень верят в травяной чай, но в целом проглотили его ложь. Гаррет почувствовал угрызения совести. Но ведь он же не может сказать правду? Не может сказать, что днями спал, а ночами охотился на пристани, сокращая крысиное население и бросая маленькие тела на корм рыбам. Он самому себе не хотел в этом признаваться — это варварский, дикий способ добывать пропитание, и в последнюю ночь его чуть не увидел сторож. Пришлось сидеть, скорчившись и затаив дыхание, за грудой ящиков, пока сторож не прошел мимо. С каждой ночью шансы на то, что его увидят, увеличивались. Нужно найти способ охотиться не так часто.

Серрато перечел справку.

— Не знаю, — с сомнением сказал он.

Лейтенант поднял голову, Гаррет пристально посмотрел ему в глаза.

— Я здоров, говорит врач. Вы ведь ему верите? — Это уловка, совесть Гаррета была неспокойна, тем не менее он ее использовал. Он хотел начать работу.

Серрато смотрел ему в глаза, потом вернул справку.

— Ну, если доктор вас допустил, кто я, чтобы спорить? Ладно. Эй, вы все, прием окончен. За работу. — Он поманил Гаррета в свой кабинет. — Идемте. Вы тоже, Гарри.

Как и ожидал Гарри, последовала короткая лекция, которую можно суммировать так:

— Врачи могут считать, что вы пригодны для любых обязанностей, но я думаю, что вначале вам не нужно напрягаться. Последите за ним, Гарри. Вот ваш новый значок, удостоверение личности и пистолет. Проверьте, как он действует. Вот временные права. Вероятно, вы хотите знать, как дела с вашей рыжеволосой?

— Да, сэр.

— Мы ее не нашли, — сказал Гарри. — В компьютерах ничего о людях по фамилии Барбер и Александра Пфайфер. Странные псевдонимы, не правда ли? Но мне они кажутся более подходящими, чем стандартные англо-саксонские имена.

— Тут много странного. Мы покрыли всю ее квартиру порошком, но все отпечатки принадлежит той самой Мадлейн Байбер, которой адресовано письмо, но она вовсе не Барбер, а шестидесятисемилетняя женщина, арестованная за нападение в 1941 году. Ее мы тоже не нашли.

Гаррет прикусил язык: он чуть не сказал, что Лейн и Мадлейн Байбер — один и тот же человек. Если признать, что Лейн вампир, то ее истинный возраст не тот, о котором она говорит. Если он им расскажет и они поверят, то неизбежно поймут, кем он стал. И ему не хотелось знать, как они станут на это реагировать.

Неудивительно, что Лейн охотится так успешно: у нее десятилетия практики.

Он спросил:

— Установили что-нибудь по сожженной бумаге?

Серрато покачал головой.

— Лаборатории удалось только частично восстановить штемпель, с двумя числами из номера почтовой зоны: 6 и 7.

— А это не может помочь?

Гарри вздохнул.

— Могло бы, если бы мы знали, первые это две цифры номера или последние. Если номер зоны 67 и так далее, письмо пришло из центрального Канзаса. А если две цифры и 67, то оно могло прийти из любого из девяти штатов. Я проверил вероятность по указателю почтовых зон. — Он рассмеялся. — Разве не интересно быть детективом?

— Покажите ему фотографию, Гарри, — сказал Серрато.

Гарри принес ее со своего стола. Рассматривая фотографию, Гаррет увидел, что большая часть конверта сгорела. Виден был круг почтового штемпеля и две цифры внизу. Вверху круга части трех цифр и письменное М. Он узнал это письмо: то самое, что он видел в квартире Лейн. Жаль, что не смогли прочесть обратный адрес. Адресованное реальному человеку, оно написано тем, кто знает ее хорошо и давно.

— А узнали что-нибудь полезное по правам и регистрационному номеру машины?

— Только то, что права поддельные, — ответил Гарри.

Серрато нахмурился.

— Мы проверили все источники информации, даже сведения о разыскиваемых преступниках. Я знаю, она во многом замешана. И за что-нибудь ее разыскивают.

Гаррет почувствовал удовлетворение оттого, что он не один так считает.

— Вот и все, что у нас есть, — сказал Серрато. — Остальное — за вами. — Он внимательно посмотрел на Гаррета. — Вы сможете работать?

Гаррет уверенно ответил:

— Я себя прекрасно чувствую.

Серрато взмахом отпустил их.

— Почаще используйте кнут, Гарри.

Гарри с улыбкой кивнул. Возвращаясь к своему столу, он сказал:

— Я несколько раз звонил тебе, хотел узнать, как дела, но ты не отвечал.

Гаррет сомневался, чтобы простой телефонный звонок мог разбудить его днем.

— Я отключил телефон, не хотел, чтобы меня беспокоили. — Даже такая небольшая ложь тревожила его.

— Лин так беспокоилась, что я чуть не поехал к тебе, чтобы проверить.

Гаррет облегченно вздохнул, что этого не случилось.

— Она сегодня в городе. Позвони ей, расскажи, что говорят врачи, и попроси приготовить столько кисло-сладкого, чтобы хватило на три вечера.

Гаррет надеялся, что паническое сокращение сердца не отразилось на его лице. Больше ему никогда не есть кисло-сладкого и вообще не есть с Лин и Гарри. Ему не пришлось скрывать разочарования в голосе:

— Хорошо бы, но… у меня свидание.

Брови Гарри поднялись.

— Сестра, с которой я познакомился на проверке у врача.

Гарри хлопнул его по плечу.

— Замечательно. У тебя с сестрами хорошо получается. Рад, что ты снова в игре.

— Значит, со всеми парнями теперь будешь играть важную шишку? — спросила Эвелин Колб, подкачивая термос с чаем.

Гаррет в это время надевал очки.

— Что за острый язычок!

Она улыбнулась. Он смотрел на термос. Вот что может сократить количество выходов на охоту. В конце концов способность сохранять пищу — одно из достижений цивилизации.

Он подошел к ее столу и взял термос.

— Сколько он вмещает?

— Кварту. А что?

— Наверно, буду приносить чай, как ты. Но ведь бывают и большие?

— Конечно, но сколько же ты выпьешь за день?

Он пожал плечами, с отчаянием заметив, как легко стал лгать и как часто лжет. Почему? Сейчас он не мог сказать, зачем ему нужен термос. Злой бежит туда, куда за ним не может последовать человек, печально подумал он.

Гаррет поставил термос на стол. Термоса, полного крови, хватит ему на несколько дней. Но на пути к своему месту он понял недостаток своего замысла. Вне тела кровь свертывается. Мысль о крови все еще вызывала отвращение, а уж от свернутой крови все в животе перевернулось. Если нужно запасать кровь, придется использовать антикоагулянты. А где их раздобыть?

Гарри сидел за своим столом и хмуро разглядывал фотографию почтового штемпеля.

— Что бы значили эти буквы?

Гаррет всмотрелся через его плечо.

— В середине либо О, либо Г. Слева наклонная линия. Может быть А, К, К или Х.

— А справа?

Похоже на окончание прямой линии.

— Да что угодно. — Он проверил по клавиатуре машинки. — Аб, Рб, Шб, Лб, Тб, Ь или Р. — Тут ему в голову пришла мысль, как решить одновременно несколько проблем. — А нельзя ли попросить, чтобы в лаборатории сделали эти буквы поотчетливее?

Гарри пожал плечами.

— Попросить можно.

Когда они пришли в криминалистическую лабораторию, Гаррет предоставил переговоры Гарри. Сам вставил одно-два слова, потом отошел и походил между рабочими столами, направляя туда, где техник работал с пятнами крови на куртке.

Техник с улыбкой взглянул на него.

— Рад снова видеть вас. Рад, что не пришлось давать показания о пятнах крови на вашей одежде на суде по обвинению в убийстве. У вас было два типа.

— Два типа крови на одежде?

Техник кивнул.

— В основном А положительная, но немного и В положительной.

Непринужденно Гаррет спросил:

— Если вы хотите сохранить кровь свежей, как вы поступаете?

Техник покачал головой.

— Предпочитаю высохшую. Ее легче анализировать. Клетки разлагаются одинаково быстро и в жидкой и в свернувшейся крови.

— Ну, а если нужно, чтобы кровь не свернулась? Используете гепарин?

Техник рассматривал изображения на слайдах.

— Гепарин? Вероятно, нет. Это одно из самых дорогих средств. Дешевле использовать оксолаты или цитраты. — Он поднял голову. — Я бы предпочел содовый цитрат. Недорого, есть почти в любой аптеке. И не наркотик, его не контролируют, как гепарин.

— А сколько его нужно? — Гаррет скрестил пальцы, надеясь, что техник не спросит, почему он так интересуется антикоагулянтами.

Кровь на одном из слайдов выглядела комком. Техник что-то записал, потом встал и потянулся за книгой на полке.

— Сейчас посмотрим. Антикоагулянты… Вот они. Нужно десять миллиграммов на сто миллилитров крови. Я бы купил двух с половиной процентный раствор. Это дает двадцать пять миллиграммов на кубический сантиметр. Значит кубический сантиметр сохранит двести пятьдесят миллилитров. Это вам поможет?

— Да. Спасибо. — Гаррет надеялся, что поможет.

 

9

Всю неделю до пятницы он испытывал ликование. Цитрат подействовал. Четыре кварты крови хранились в его холодильнике. Рыбы получили много обескровленных крысиных тушек, но дело того стоило. Теперь несколько дней ему не нужно охотиться. Крысиная кровь по-прежнему не удовлетворяла его; голод продолжал грызть, сколько бы он ее ни выпил, но по крайней мере смягчился. Так он сможет жить. Как-то Марти посадила его на бесхлебную диету, и он прекрасно справлялся, хотя не перестал тосковать о хлебе. Термос с чаем поможет держать аппетит под контролем в течение дня. Он также учился жить при дневном свете. Сон оказался пророческим: он сможет жить обычной жизнью, и никто не заподозрит происшедшей в нем перемены.

Даже бесполезная встреча с агентом Лейн — нынешним агентом, про себя прибавил Гаррет; она, несомненно, меняет их вместе с переменой имени — не обескуражила его.

— Она позвонила и попросила отменить все ее выступления на неопределенное время, — сказала женщина. — Сказала, что ее мать в критическом состоянии и она намерена оставаться с ней, пока кризис не минует.

— А где это? — спросил Гарри.

— Не знаю. Она мне никогда не говорила.

Гарри нахмурился.

— Вы хотите сказать, что у вас нет никакой информации об окружении клиентов?

Агент тоже нахмурилась.

— У Лейн десяток окружений, и, вероятно, все подложные. Послушайте, сержант, я нахожу ей работу, она платит мне десять процентов. Таково наше соглашение. Она не причиняет никаких неприятностей, не пьет, не обманывает, не ввязывается в драки и приносит небольшой, но постоянный доход. И я не роюсь в ее личной жизни. — Она помолчала. — Раза два я задавала ей личные вопросы, она всегда меняла тему. Выглядит горячим рыжим ребенком, но внутри она лед и сталь.

Весьма проницательная леди, подумал Гаррет.

Когда они ушли, Гарри спросил:

— Где бы ты хотел поесть?

Оптимизм Гаррета слегка поблек.

— Я на диете, помнишь? Можем поесть, где хочешь, если я только смогу там выпить чашку чаю.

Гарри улыбнулся.

— На этот раз ты серьезно относишься к диете.

— Конечно. — Как будто у него есть выбор.

— На Северном Берегу есть итальянский квартал. Как насчет итальянской пищи?

— Отлично. — Гаррету не нравится любой ресторан. Любая еда. Чай заполнял желудок, но не смягчал чувство голода, которое вызывали запахи пищи. Гаррет завидовал Гарри, который счастливо уплетал все, что Гаррет любил, но что больше не мог есть.

Но в тот момент, как они вошли в ресторан, Гаррет утратил всякий интерес к итальянской пище. При первом же вдохе его легкие застыли. Его охватила паника: он пытался дышать и не мог. Лихорадочно схватился за галстук и воротник, рванул их.

— Гаррет! Что случилось? — Гарри тряс его за плечи.

Гаррет широко раскрыл рот, пытаясь вдохнуть, но с таким же успехом он мог пытаться вдыхать застывший бетон.

— Гаррет!

Он здесь задохнется! Таща за собой Гарри и в то же время поддерживаемый им, он выбрался на улицу.

Наружный воздух показался холодной патокой. Гаррет шатался, пока не исчезли последние следы чеснока. Только тогда воздух стал нормальным. Гаррет прислонился к стене, жадно глотая воздух.

— Гаррет, что случилось? — спрашивал Гарри.

Гаррет не знал, что сказать. Любое упоминание о чесноке может вызвать опасное направление мыслей.

— Все в порядке. — Пока избегает чеснока. Еще одна подробность легенд оказалась правдой. — Ничего.

— Ничего? Нет, партнер, лучше…

В их машине затрещало радио.

— Инспектора 55.

Гарри заторопился к машине. Гаррет на подгибающихся ногах последовал за ним.

— Номер 555-61-16, - сказал диспетчер.

Гарри поднял бровь.

— Знакомо?

Гаррет покачал головой.

Они подъехали к ближайшей телефонной будке, и Гарри набрал номер. Гаррет не слышал, что говорит Гарри, видел только, как двигаются его губы, но Гарри все более и более оживлялся. Он бегом вернулся в машину и сел за руль.

— Эй, Мик-сан, нас все еще интересует Винк О'Хара?

Гаррет выпрямился.

— Шутишь? Его нашли?

— Женщина — назвала себя сестрой Розеллы Хембрайт — говорит, что знает, где он. Похоже, девчонка ему надоела. Ее сестре это не нравится, она хочет, чтобы мы его упрятали.

— Пойдем возьмем его, — сказал Гаррет.

По пути они прихватили полицейских в форме. Гаррет осмотрел дом — двухэтажное строение, в которое бедность впиталась, как грязь, — когда они проезжали мимо. Винк предположительно находится на втором этаже. Со двора, пахнущего отбросами и неисправной канализацией, туда вела узкая голая лестница. Два окна выходили на улицу. Построенный непосредственно рядом с соседними, дом не имел боковых окон. Сзади два прогнивших пролета вели на узкую веранду с одним окном и задней дверью в квартиру; дверь состояла из небольших стеклянных панелей.

Возмездие за грех — необходимость скрываться в грязных ямах, подумал Гаррет, обходя дом и идя за угол, где ждали Гарри и полицейские.

Гарри расставил всех, один полицейский в форме спереди перекрывал окна, другой сзади — заднюю дверь. Третий пойдет спереди с Гарри, четвертый — сзади с Гарретом.

— Ты уверен, что в порядке? — спросил Гарри.

Гаррет снял очки и посмотрел ему прямо в глаза.

— Да. Пошли.

— Дадим ему возможность выйти. Если не выйдет, врывайся через заднюю дверь. Я в то же время пойду через переднюю. Задняя дверь и передняя под прямым углом друг к другу, так что мы не будем перекрывать линию огня, но ради Бога, будь все же осторожнее.

Гаррет и его спутник в форме, ветеран с бочкообразной грудью, по имени Роудс, обошли дом и поднялись по лестнице, проверяя каждую ступеньку, чтобы не выдала их скрипом. Нагнувшись, они пересекли веранду и прижались к стене по обе стороны от двери.

Гаррет слышал, как Гарри постучал в переднюю дверь и крикнул:

— Винк О'Хара, полиция.

В квартире ничего не пошевелилось.

— Выходи, Винк.

Внутри скрипнула половица. Внимательно прислушиваясь, Гаррет расслышал вкрадчивые шаги. Он взял пистолет в руку так, чтобы можно было рукоятью разбить стекло. Встретился взглядом с Роудсом. Полицейский кивком показал, что готов. Гаррет, разбив окно, ворвется сверху. Роудс нырнет.

— О'Хара, открывай!

Шаги внутри ближе.

— Гаррет! Бери его!

По крику Гарри Гаррет ударил рукоятью пистолета в стекло над ручкой. Стекло разлетелось, но тут его руку и все тело охватила страшная боль, одновременно внутри прозвучал выстрел, стекло в верху двери разлетелось от пули.

Роудс выругался. Гаррет перехватил пистолет левой рукой, выставив его за край косяка, зажмурив глаз, чтобы выстрелить. Но палец не мог нажать на курок. Механизм пистолета, казалось, застыл.

— Стреляй! — крикнул Роудс.

Гаррет не мог. Огонь сжигал его.

Что с пистолетом? Он с отчаянием вспомнил, что пистолет новый, он из него ни разу не стрелял. Черт побери! Однако это не объясняло боль.

Мысли мгновенно проносились в голове. Есть одно объяснение и отказа пистолета, и боли, но он его не может принять. Нет, это всего лишь легенда! К тому же это убежище, а не жилище… просто убежище!

Винк исчез за дверью кухни, последовали еще два выстрела и вслед за ними болезненный крик. Гаррет не мог сказать, чьи выстрелы: Винка или Гарри.

— Гарри! Гарри!

— Не стой на дороге! — крикнул Роудс.

Полицейский в форме отшвырнул его в сторону. Прозвучал третий выстрел. Под ударом Роудса дверь отлетела. Он упал на пол и, продолжая поворачиваться, исчез за кухонной дверью.

Охваченный болью, Гаррет не мог пройти внутрь. Квартиру заполнил металлически-соленый запах крови.

— Гарри, что с тобой?!

— Входите, Микаэлян! — послышался голос Роудса.

Боль мгновенно исчезла. Гаррет, похолодев от страха, прошел вперед. Страх оказался оправданным. Посреди комнаты стонал Гарри, полицейский, пришедший с ним, старался остановить кровь, бившую из раны на груди. Гаррет увидел и Винка. Тот был ранен в плечо. Роудс грубо перехватил его руки наручниками за спиной. Гаррет подошел к Гарри и попробовал использовать свой носовой платок как компресс.

Рука схватила его за воротник и оттащила в сторону.

— Какого дьявола ты тут возишься? — спросил Роудс. — Если бы выстрелил, когда была возможность, ничего бы этого не было. Ты замер от страха. Подонок выстрелил в тебя, и ты струсил.

— Я… — Гаррет смотрел на него. Он не мог сказать в свою защиту, что этот дом жилище, а вампир в первый раз не может зайти без приглашения. Похоже, даже пуля из его пистолета не может без приглашения проникнуть в дом.

Роудс подтолкнул его к телефону.

— Попробуй вызвать скорую. Если его быстро доставят в больницу, может, мы еще спасем жизнь твоему партнеру.

Вспыхнув от его сарказма, Гаррет поднял трубку.

Скорой потребовалась целая вечность. Все это время Гаррет держал на коленях голову Гарри и мысленно упрашивал его не умирать. Держись, Гарри. Боже, не дай ему умереть! Как будто он, нечестивое создание, имеет право о чем-то просить Бога. Жалобы Винка о том, что он умрет от потери крови, монотонный голос Роудса, перечислявший права задержанного, гневные взгляды четырех полицейских, направленные на того, кто их подвел… все это не трогало Гаррета, существовало вне его. Реален только Гарри, Гарри и злость на самого себя. Что он за дурак! Смотрите, какой забавный вампир: пытается действовать, как человек. Глупо было не проверить все легенды, все условия жизни вампиров. В джунглях плата за ошибку — смерть, только на этот раз за ошибку Гаррета платит Гарри. Держись, Гарри. Не дай мне убить тебя.

Вместе с Гарри он поехал в больницу и сидел в комнате ожидания, ощущая запах крови повсюду. Лин дома не было. Он сообщил диспетчеру номер ее машины: может, патрульный увидит ее раньше, чем она услышит новость по телевизору или радио.

— Микаэлян.

Голос Серрато. Гаррет знал, что не сможет посмотреть в глаза лейтенанту, поэтому продолжал смотреть на дверь, за которой исчез Гарри.

— Что произошло? — Голос звучал озабоченно, не гневно.

Гаррет ответил невыразительно:

— Говорят, я струсил.

— А на самом деле?

Он мог сказать нет. Сказать, что заело пистолет. Или ответить да и сослаться на психологический шок, на последствия своего недавнего испытания, на то, что слишком рано вернулся на работу. Но первое можно опровергнуть осмотром оружия, второе казалось слишком легким выходом. Не отрывая взгляда от двери, он сказал:

— Я виноват в том, что Гарри подстрелили.

Он почувствовал, как Серрато сел рядом… вдохнул смешанный запах мыла, крема после бриться и крови.

— Чувствую, что меня игнорируют. Не знаю, что сказать капитану. Мне казалось, что прежде всего вы должны были связаться со мной.

Почему Серрато всего лишь мягко иронизирует? Он должен был бы кричать. Гаррет и Гарри знали порядок. Почему они не следовали ему? Неужели стремление Гаррета схватить Винка убедило Гарри так же, как он убедил сначала врача, а потом Серрато разрешить ему вернуться на работу? Значит, все его вина?

— Я увлекся и забыл позвонить.

— А Гарри? Он сержант. Почему он не позвонил?

Гаррет гневно выпрямился.

— Гарри, может быть, умирает, а вы хотите обвинить его?

Серрато вздохнул.

— Я понимаю, что вы чувствуете, но…

Гаррет встал.

— Откуда вам знать, что я чувствую? — Он слышал нотки отчаяния в своем голосе, обостренного пониманием того, насколько справедлив его вопрос. Серрато не может знать. Ни один обычный, нормальный человек не может понять, что он чувствует.

И тут, впервые по-настоящему осознав пропасть, отделяющую его от всех, кого он знал прежде, Гаррет увидел вбежавшую в комнату бледную Лин.

Она остановилась перед ним.

— Как он?

Горло у Гаррета сжалось, он не мог говорить. Пожал плечами.

Ответил Серрато.

— Не знаем.

— Как это произошло?

— Прости, — Гаррет заставлял себя говорить. — Прости, что я его не уберег. Это моя вина.

Она тоже разочаровала его: выглядела сочувственно, а не гневно.

Вышел врач. Они повернулись к нему. Гаррет почувствовал, что у него даже сердце остановилось, ожидая слов врача.

Тот развел руками.

— Он жив. Пуля миновала сердце. Но травма обширная и кровотечение; мы его остановили, поправили поврежденные сосуды, теперь нужно ждать.

С лицом, как китайская маска, Лин спросила:

— Я могу его увидеть?

— Боюсь, что нет.

Боль жгла Гаррета. Если Гарри выживет, то не благодаря Гаррету Дойлу Микаэляну. И если выживет в этот раз, то что в следующий? Потому что будет и следующий раз, обязательно будет, Гаррет столкнется еще с одним непроходимым барьером и опять подведет. Приходится признать жестокую действительность: он не может дальше играть в полицейского по своим собственным правилам, отличным от тех, что применяются остальными.

Гаррет нащупал во внутреннем кармане значок. Достал его, повернулся к Серрато и протянул руку.

— Я не должен это носить. — Слова пронзали его как ножом.

Серрато нахмурился.

— Микаэлян…

Лейтенант не взял значок, но Гаррет выпустил его, прежде чем решимость его не покинула. Значок упал на пол, чехол раскрылся.

Лин, Серрато и врач смотрели на него. Казалось, значок тоже смотрит… семиконечная звезда, оставшаяся половина его души, сверкала на полу.

— Микаэлян.

— О, Гаррет.

Голоса протянулись к нему, как нити паутины, хотели схватить его. Гаррет почувствовал себя в ловушке. Повернулся и бросился из комнаты. Бежал по коридору, а голоса гнались за ним. Санитар попытался схватить его, но он легко увернулся и сбежал в сумерки.

Слезы ослепили его. Он сорвал очки и вытер глаза. Что же теперь делать? И нужно ли что-нибудь делать? Он не хочет жить. Ему не в радость жизнь, и он постоянно угрожает жизни других людей.

Он пошел, рассуждая, как можно покончить с собой. Должно выглядеть как несчастный случай, нужно пожалеть родных. Это осложняло задачу. Он проклял изменения в себе, то, что произошло с ним. Если бы Лейн использовала свою силу, чтобы просто сломать ему шею, все было бы кончено. Будь проклята за то, что не сделала этого!

Он застыл посреди улицы. Вокруг заскрипели тормоза, завыли сигналы.

Из-за того, что сделала с ним Лейн, умирает Гарри. Косвенно она виновата в этом, в его неспособности взять Винка.

Ему что-то гневно крикнули. Гаррет наконец услышал и сошел с проезжей части.

Она разбила жизнь Гаррета, убила его партнера, отобрала у него работу, друзей. И не одну его жизнь она разрушила; он вспомнил семьи Адейра и Моссмана. Он не знал, сколько людей убила она за свою жизнь. Но счет должен быть велик. Столько жизней за все эти годы, и ведь она по-прежнему свободна — свободна убивать и разрушать, смеяться над законом, обходить правосудие. Вырастая рядом с полицейским-отцом, сам работая полицейским, Гаррет непоколебимо верил в закон и правосудие как основу цивилизации. Без них остаются только варварство и хаос.

Гаррет глубоко вдохнул. Он знал, что нужно сделать… нужно выполнять ту же работу, что и раньше. До конца своей ненавистной жизни он должен выследить рыжеволосого вампира. Только вампир может поймать вампира. Он отыщет ее и заставит ответить за все, что она сделала с Адейром и Моссманом, с Гарри и с ним самим. Если потребуется дойти до края земли и времен, он все равно найдет ее.

 

1

При свете лампы жидкость в хрустальном бокале приобрела богатый темный цвет бургундского. Отказавшись от обычной пищи, Гаррет привык глотать, чтобы как можно быстрее избавиться от неприятной необходимости. Сегодня, однако, он поворачивал в руках бокал, сардонически думая, что сказала бы тетя Марти Элизабет, если бы узнала, для чего используется ее свадебный подарок. Он прихлебывал кровь, играя ею, как ценитель вина. Этот крысиный-83 — отличный напиток, приятно смягчает небо…

Гаррет кончил игру, залпом осушив бокал. Он понимал, что играет не ради забавы, а чтобы отложить, избежать обдумывания проблемы, поставленной им перед собой. Как он сможет найти Лейн Барбер в одиночку, если этого не смогли сделать усилия всей полиции? Снова наполнив бокал, он подумал, не является ли его мелодраматическая отставка преждевременной.

Нет, выхода у него не было: нося значок, он постоянно подвергает опасности жизнь других полицейских. К тому же действуя независимо, он может все свое время посвятить одному делу. И так как он знает, кто такая на самом деле Лейн — это знание принадлежит исключительно ему, — он сможет придумать ходы, которые никогда не придут в голову невампирам. Может, он поймет, как она мыслит.

Прозвонил телефон, Гаррет вздрогнул. Смотрел на телефон через комнату. Ответить? Не хотелось услышать, что Гарри умер. А если это родители, признаваться отцу в поражении.

Телефон продолжал звонить. После девятого звонка Гаррет нагнулся и отсоединил провод, потом в наступившей тишине вернулся к столу и снова сел с бокалом крови.

Первый вопрос: куда она могла деться?

К несчастью, по-видимому, куда угодно. За больше чем сорок лет выступлений у нее образовалось множество связей. Несомненно, она может приехать в любой большой город страны или даже всего мира и благодаря своим связям найти новую работу. Но на новой работе она не будет Лейн Барбер; она может опять сменить личность; ей к этому не привыкать.

Но привычки, знаменитый modus operandi, не меняются. Она питается посетителями того места, где работает, маленького интимного клуба, который дает хорошую возможность для встреч с клиентами. «Варвары сейчас» и несколько других клубов, названных агентом, в которых работала Лейн, все относились к такому типу. Сколько таких баров и клубов существует в Соединенных Штатах? Тысячи? Сотни тысяч?

Гаррет вздохнул. Отыскать ее на Северном Берегу — простая задача по сравнению с тем, что ему предстояло теперь. У него, конечно, есть время — ее укус дал ему его, — но в другом смысле времени не было. Он должен найти ее до того, как у него кончатся деньги и ему придется найти работу. Он кое-что знает о ней, но, конечно, недостаточно, чтобы сузить возможные направления поиска.

Вероятно, лучше всего начинать с места, где она сбрасывала все маски, — с дома.

Он кончил ужин, вымыл бокал и оставил сохнуть в раковине, а сам надел куртку и вышел.

Одно сомнение не оставляло его, когда он ехал к ее дому. Это ее жилище. Сможет ли он войти?

Не смог. Ключа у него не было. Он попытался пройти сквозь двери, как произошло с решеткой пристани, но та же обжигающая боль, что удержала его у входа в убежище Винка, охватила и сейчас, как только он коснулся двери. Гаррет торопливо попятился и прислонился к перилам веранды, дожидаясь, пока боль ослабнет. То, что она вампир и он был приглашен до своей трансформации, не снимало ограничений. Что теперь?

Он сомневался, что сможет убедить Серрато впустить его в квартиру. Он официально отстранен от дела, и его появление будет рассматриваться как насильственное вторжение, если вообще не поиск мести. А разве это не так? Нужно использовать кого-то другого.

Он отыскал телефон-автомат и позвонил хозяйке Лейн.

— Миссис Армор, это инспектор Микаэлян. — Отставка занимает время; официально он еще работник департамента полиции. — Мы встречались у вас дома на прошлой неделе.

— О, да. Вы расспрашивали о мисс Барбер. — Она помолчала. — Другие полицейские сказали… она действительно пыталась убить вас?

— Боюсь, что так, мэм. Я… нам нужно еще раз взглянуть на ее квартиру. Мне жаль вас тревожить сегодня вечером, но не могли ли бы вы встретить меня там с ключом?

— Я уже отдала ключ прекрасно одетому лейтенанту, — удивленно сказала она.

— Да, мэм, но с лейтенантом сегодня нельзя связаться, а ключ закрыт у него в столе. Я понимаю, что это затруднительно, но нам очень нужно.

Послышался ее вздох.

— Хорошо.

Встретив его у обочины немного погодя, она сказала:

— Вы, детективы, работаете допоздна. — Протянула ему ключ. — Верните, пожалуйста, побыстрее. Это единственный ключ, который у меня остался от квартиры.

Он посмотрел на ключ и прикусил губу.

— Я был бы рад, если бы вы пошли со мной. Вы видели квартиру раньше и, думаю, сможете помочь мне.

Она выглядела одновременно заинтересованной и сомневающейся.

— А это надолго?

Постарайся хоть на этот раз не лгать, парень.

— Может быть.

На пути к двери она негромко сокрушалась, но согласилась помочь. Открыв дверь, вошла и включила свет.

Гаррет ждал на пороге, его снова охватила боль.

Она оглянулась на него.

— Входите: я не хочу провести тут весь вечер.

Боль исчезла. Гаррет быстро вошел.

— Посмотрите и скажите мне, что, по вашему мнению, отсутствует. То, что она взяла с собой, может подсказать, куда она отправилась.

Миссис Армор, стоявшая посреди гостиной, обернулась.

— У нее хорошие вещи, не правда ли? Собирала их со всего мира.

И много денег на них тратила, решил Гаррет: работа в отделе грабежей научила его оценивать вещи. Он, конечно, не искусствовед, но качество полотен и небольших скульптур мог определить. Его внимание привлекли странные игрушки, стоявшие на полках с книгами… несколько необычно выглядевших кукол, миниатюрный чайный набор, игрушечная чугунная печь. Это ее, с детства? Он изучил висевший на стене поднос, его секции превращались в маленькие полочки, на которых было множество мелких предметов, напомнивших ему «сокровища», которые он собирал в жестяном ящике, когда был мальчишкой.

Сломанного карманного ножа у нее не было, но был волчок — деревянный, не пластмассовый — и несколько шариков — таких красивых он в детстве не встречал, это он отметил с завистью — большой зуб, маленький череп грызуна и различные камни: цветные, похожие на кварц или содержащие окаменелости: раковины, листья. Впрочем, несколько предметов он узнать не смог. Самый большой из них он взял, чтобы рассмотреть внимательней. Внизу плоская поверхность, верх неровный, три острия, большее и два поменьше, как силуэт горного хребта. Темный и стеклоподобный, как обсидиан. Если не считать размеров, все предметы этой группы казались одинаковыми.

— Зубы акулы, — сказала миссис Армор.

Он мигнул.

— Что?

— Мисс Барбер сказала мне однажды, что это зубы акулы.

Черные? Он пожал плечами. Очень хорошо. В его ящике никогда не было ничего такого экзотического.

Гаррет положил зуб на место и обратил свое внимание на книги. Нехудожественные преобладали, но среди нескольких сотен томов, посвященных самым разнообразным темам, от внеземных пришельцев до медицинских тестов на вирусы, только музыка, танцы и фольклор были представлены значительным количеством названий.

Он пролистал книги по фольклору. Во всех были разделы о вампирах.

Самая ранняя дата публикации 1919 год. Несколько детских книг — с большими цветными гравюрами и черно-белыми иллюстрациями, без крупного шрифта и легкого словаря, какие он покупал для Брайана, — содержали надписи: «Мейде, Рождество 1920, папа и мама» и «Мейде, с днем рождения! 1921, мама и папа». Почерк казался странно знакомым.

Он начал искать надписи на других книгах. Их было немало, разными почерками, с датами от двадцатых до середины семидесятых: «Мейде», «Делле», «Делейн», «Мейле». Некоторые были подписаны дарившим, но всегда только именем.

Миссис Армор, заглядывая через его плечо, заметила:

— Странно, что книги подарены разным людям.

— Может, она купила их в магазине подержанных книг, — сказал Гаррет. И тут же удивился: зачем он покрывает Лейн. Чувство вины? Чтобы нормальный человек не смог узнать, кто такая на самом деле Лейн, кем стал и он сам?

Он обыскал стол. Он не думал, что Гарри или парни из лаборатории пропустят что-нибудь важное, но хотел быть уверенным. Существовала слабая возможность, что они не заметили что-нибудь полезное, а он, с его особым знанием, заметит. Но он ничего не нашел, кроме стопки чистой бумаги… никаких чековых книжек, оплаченных чеков, кредитных записей или копий квитанций о налогах.

Перейдя на кухню, он увидел ее такой же пустой, как описали Гарри и Серрато; спальня тоже не дала никакой информации, если не считать того факта, что одежду она покупала по всему миру и с большой разборчивостью. Он поджал губы, думая о том, какая цена стояла на ярлычках этих вещей.

— Можете сказать, какая одежда отсутствует? — спросил он у миссис Армор.

Она нахмурилась.

— Но как я могу… ну… — она поправилась, увидев его поднятую бровь… — кажется, я разок сюда заглядывала. Думаю, тут был голубой костюм от Диора и несколько английских шерстяных юбок, вот тут висели женские брюки. — И она подробно описала эти и другие вещи.

Туалетный столик пуст. То же самое — прикроватный столик и шкафчик в ванной.

— Может, в квартире было что-то такое, что сейчас отсутствует? — спросил он.

У входа в спальню миссис Армор обдумывала вопрос.

— Не знаю. Я ведь тут бывала не часто.

— Пожалуйста, посмотрите внимательнее.

Он понимал, почему Лейн уничтожила личные бумаги, но ему трудно было представить, что она просто бросит свои вещи, которые собирала на протяжении всех своих сменяющихся масок. Среди них должны быть и очень любимые.

Он вернулся в гостиную. В ней было больше вещей, чем в других комнатах. В ней также находился стол. Он смотрел на него, привлекаемый каким-то магнетизмом, которого не мог объяснить. Когда он в первый раз увидел этот стол, на нем лежало письмо. Жаль, что он не успел рассмотреть его подробнее, прежде чем Лейн выключила свет.

Он попытался мысленно представить себе конверт, своеобразный почерк. Остановился. Вот что напомнили ему надписи на детских книгах.

Письмо от матери Лейн! Он возбужденно прижал язык к зубам.

— Я кое-что вспомнила, — сказала миссис Армор. — На верху шкафа были две фотографии.

Фотографии. Он обратил на нее все внимание.

— Вы помните, что на них было?

— На одной ее дедушка и бабушка. Она мне об этом не говорила, но я так считаю. Фотография очень старая, коричневого цвета, и у женщины прическа и одежда по моде времен первой мировой войны. У меня есть свадебный снимок родителей, они там такие же. Другая тоже старая… три маленьких девочки сидят на подножке машины.

Снимок на открытом воздухе?

— А какой фон у этого снимка?

— Фон? — Она мигнула. — Просто улица, мне кажется. Может, какие-то дома.

— Какие дома? Кирпичные? Каменные? Деревянные? Большие или маленькие?

Она смотрела на него.

— Инспектор, я никогда не обращала на это внимание. Это важно?

— Может быть. — Среди маленьких девочек вполне могла находиться и Лейн. Внимательный взгляд на снимок мог бы подсказать, откуда она… и где те, кто знал ее до того, как она стала тем, кем стала.

 

2

— Никогда не думала, что снова увижу вас, инспектор, — сказала Никки. Официантка поставила перед Гарретом стакан с содовой водой, глядя на него с живым любопытством. — Копы, пришедшие на следующий вечер, ваш партнер и другой, красивый, сказали, что вы убиты.

Гаррет слегка улыбнулся.

— Я был убит, но смерть так скучна, что я от нее отказался. Можете ответить еще на несколько вопросов о Лейн Барбер?

Она вздохнула.

— Еще? Мне кажется, я уже поговорила со всеми детективами в городе… мы ведь почти не разговаривали, небольшие замечания о музыке, модах или посетителях.

Гаррет заставил себя улыбнуться широкой дружеской улыбкой.

— Люди говорят больше, чем можно подумать. Вспомнишь игрушку, которую купил племяннику, и они тут же начнут рассказывать о том, какие игрушки они покупали. Лейн никогда так не поступала? Или упоминала какую-нибудь игру, в которую любила играть ребенком, или собаку?

Никки забарабанила пальцами по дну пластикового подноса.

— Нет… ничего.

Гаррет не мог в это поверить. Даже человек с опытом и самоконтролем Лейн иногда расслабляется. Почему бы ей не говорить об игрушках или домашних животных, если это не выдает ее возраста?

Потом вспомнил, как солгал Эвелин Колб о том, почему интересуется ее термосом. Бежал тогда, когда никто не гнался.

Он заплатил Никки за воду и сидел, отхлебывая понемногу. Может, Лейн всегда избегала замечаний, касавшихся ее лично. Не очень отличается от Чиарелли, который двадцать четыре часа в сутки играет. Через много лет осторожность становится рефлексом. Но всегда ли так было? Может, ключи к ее прошлому — в ее прежних личинах. Будучи моложе, она была менее осторожна.

Ее фотография, под другим именем, может хранится в каком-нибудь досье. Чтобы найти ее, потребуется время и терпение, но он привык к такой работе. Постепенно он узнает ее предыдущие имена и где она работала. Это даст ему людей, которые знали ее.

Беда в том, что память слабеет. Чем дальше в прошлое будет он уходить, тем меньше людей смогут вспомнить ее, не говоря уже о содержании разговоров. След неизбежно будет становиться слабее. Если только у кого-нибудь окажется серьезная причина запомнить ее. Он пожалел, что не записал факты и фамилии из жалобы, которую держал в руках. Теперь утром придется идти на Брайант Стрит, надеясь, что известие о его отставке еще не дошло до отдела регистрации, и он сможет снова взглянуть на досье.

Он также хотел бы внимательней взглянуть на конверт на столе Лейн. Он закрыл глаза, стараясь представить его себе. Увидел ясно адрес, написанный своеобразным почерком, но ему нужен обратный адрес; однако как он ни сосредоточивался, видел только смазанное пятно. Постарался вспомнить и штемпель. Но тот совсем не отразился в памяти.

Наконец он сдался. С обратным адресом ничего не выйдет. Что остается? Имена?

Он начал обдумывать имена. Все имена, которыми она пользовалась на сцене, можно считать производными от «Мадлейн». Не необычно. Типичные псевдонимы напоминают истинные имена. Он готов был поклясться, что все ее фамилии будут сходны, как Байбер и Барбер. Но на правах и при регистрации машины совсем другое имя — Александра Пфайфер. Он по-прежнему видел сходство, но этническое. Байбер и Пфайфер — немецкие фамилии. Может, она выбрала «Пфайфер», потому что ей привычны такие фамилии? Она родом из местности, населенной людьми немецкого происхождения?

Как будто это помогло бы ему. В стране сотни поселков с жителями немецкого происхождения.

Допив воду, Гаррет вышел из клуба и направился к машине. Нужно проконсультироваться с экспертами и выяснить, где сосредоточены большие группы выходцев из Германии. Это может оказаться полезным.

У машины он порылся в кармане в поисках ключей и услышал голос:

— Слава Богу. Я боялся, что мне придется просидеть тут всю ночь, Микаэлян.

Гаррет повернулся.

Из-за ближайшей машины вышел Роб Коэн.

— Становится привычным отыскивать вас силами всей полиции. Но вы по крайней мере машину не меняете. Лейтенант хочет, чтобы вы на Брайант Стрит поговорили со специалистами по стрельбе.

 

3

На доске висела схема. Отвечая на вопросы детективов, Гаррет не отрывался от нее взглядом. Горло у него пересохло, мышцы устали, как после тяжелой работы. Вероятно, приближается рассвет. Кажется, он провел тут всю ночь, бесконечно снова и снова повторяя дневной кошмар.

— И пистолет не выстрелил? — в десятый раз спросил один из детективов. — Так вы сказали?

— Нет, сэр, — еще раз ответил Гаррет. — Я сказал, что не смог выстрелить.

— Вы сказали, что курок заело.

— Да, сэр. — Он старательно повторил все снова. Они тут же ухватятся за любое отклонение.

— Этот пистолет?

Он посмотрел. Тот самый, что он отдал Серрато.

— Да, сэр.

Он знал, что четверо полицейских, бывших с ним и Гарри, уже прошли через это, но это знание никак не придавало ему спокойствия.

Направив пистолет в пол, детектив нажал на курок. Ударник щелкнул в пустом затворе.

— Сейчас он действует. Вы стреляли раньше из этого пистолета?

— Нет, сэр. Мне его дали в то утро.

— Чтобы заменить тот, что взят в качестве вещественного доказательства?

— Да, сэр.

— Это был ваш первый день после возвращения на службу?

Так и продолжалось. Пожалуйста, инспектор, как можно точнее перечислите все события с момента получения телефонного номера. А почему ни один из вас не позвонил, чтобы получить разрешение на операцию? Как вы определите положение всех участников этой сцены? Сколько было сделано выстрелов? Кто стрелял? Когда? Снова и снова, и все всегда кончалось схемой комнаты с очертаниями лежащего Гарри.

Усталость обрушилась на него. Сквозь щели в ставнях он видел покрасневшее небо. Рассвет.

Появился Серрато с мрачным лицом и что-то прошептал одному из полицейских. Страх охватил Гаррета. Это о Гарри?

Серрато прислонился к стене у двери. Детектив взглянул на Гаррета.

— Опишите, что произошло с вами в ресторане, куда вы с сержантом Таканандой пошли на ленч.

Гаррет смотрел на него. Как они узнали об этом? Потребовалось несколько секунд, чтобы он догадался об ответе. Но, догадавшись, он встал с места с улыбкой.

— Гарри рассказал вам об этом? Он говорит?

— Да, он нам рассказал, — успокаивающе сказал Серрато. — Он выздоровеет.

Гаррету хотелось заплакать от счастья и облегчения.

— Расскажите нам о ресторане, — повторил детектив.

Обрадовавшись новости о Гарри, он в подробнейших деталях описал симптомы, утаив только причину. Тут началась новая серия вопросов, но постепенно они истощились, может, тоже устали, и разрешили ему уйти.

Серрато вышел с ним в коридор.

— Микаэлян, до дальнейших сообщений держите со мной связь. Больше никаких побегов, ладно?

Гаррет кивнул, слишком усталый, чтобы говорить. Он чувствовал дневной свет за стенами здания. Голова болела. Он достал из кармана куртки темные очки и надел их.

— Ваш значок у меня в кабинете. Если передумаете, можете получить его.

Гаррет прикусил губу.

— Спасибо, но я не могу взять его.

Серрато смотрел на него. Гаррет чувствовал смятение лейтенанта, но тот лишь сухо сказал:

— Отставка не освобождает вас от отчетов о работе.

Они вошли в лифт. Серрато нажал кнопку «вниз».

— Знаю. Дайте мне передохнуть немного, и я все напечатаю.

— Почему бы вам до этого не увидеться с Гарри? Когда нам разрешили к нему войти, первое, о чем он спросил, это вы. Он винит во всем себя.

Гаррет покачал головой.

— Нет. Это моя вина. Я…

Серрато прервал его.

— Не нужно спорить. Вы оба виноваты. Вы не ребенок, Микаэлян. После такого приступа вы понимали, что не пригодны к службе. Вам нужно было немедленно обратиться к врачу. Гарри должен был убедиться, что вы пошли к врачу, и доложить мне. — Он скорчил гримасу. — Ну, нам теперь всем достанется.

 

4

В отделе регистрации на Гаррета посмотрели со слабым удивлением.

— Добрый вечер, инспектор. Я слышала, вы сдали свой значок.

Слухи, как всегда, распространяются быстро, отметил он.

— Да, но мне нужно еще окончить несколько рапортов. Не отыщете ли для меня это? — И он протянул листок с номером дела по обвинению Мадлейн Байбер.

— Попробую. Как сержант Такананда?

— Хорошо.

Если не считать того, что винит себя в провале.

— Я старший партнер, — много раз повторял он во время посещения Гаррета, голос его звучал слабо, но твердо. — Я виноват в случившемся.

— Не беспокойся об этом, — так же твердо сказала Лин. — Никто из вас не погиб.

Взгляды Гаррета и Гарри встретились, в них было согласие не обсуждать различие между ее шкалой ценностей и той, что будет применяться в служебном расследовании.

— Что это мне Лин рассказала? Ты сдал свой значок? — спросил Гарри. — Не нужно. Тебе надо только восстановиться, и сможешь снова взяться за работу.

Лин взглядом попросила Гаррета не обсуждать эту проблему. Он слегка кивнул в ответ. Любой ценой нужно избегать всего, что может взволновать Гарри, а в глазах Гарри была видна серьезная озабоченность из-за отставки Гаррета.

— Да, я это теперь понимаю.

— Тогда попроси назад значок.

— Хорошо, — солгал Гаррет.

Гарри успокоился. Чуть позже появилась сестра и выпроводила их из палаты.

В коридоре Лин взглянула на него и поняла правду.

— Спасибо, что дал ему мир. Что ты будешь делать?

— Вначале нужно кое-что кончить. Потом, — он пожал плечами, — может, вернусь в колледж и получу диплом.

Ложь продолжается, думал он у стойки отдела регистрации. Неужели он верит, что паутина лжи поможет ему перекрыть пропасть вокруг? Или он строит ее как защиту, чтобы другие не увидели эту пропасть?

— Простите, инспектор, — сказала девушка, вернувшись. — Досье нет на месте.

Гаррет вздохнул. Кому еще оно понадобилось после стольких лет? Если только…

— Его запросил сержант Такананда?

— Нет, лейтенант Серрато.

Поблагодарив ее, он вернулся в свой отдел. В помещении почти никого не было. Несколько детективов собрались вокруг него, расспрашивая о Гарри. Он повторил то, что сказал в регистрации.

В своем кабинете Серрато устало облокотился о стол. Выглядел он так, будто не спал несколько ночей. Поднял голову и, увидев Гаррета, поманил его.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он, когда Гаррет вошел.

— Хорошо. Я начал отчеты. — Он задержался в двери. — Хотел посмотреть дело Мадлейн Байбер, чьи отпечатки найдены по всей квартире Барбер. В регистрации сказали, что вы забрали ее досье.

— Да. — Серрато внимательно смотрел на него. — А зачем оно вам?

Гаррет слабо улыбнулся.

— Простое любопытство.

Серрато открыл ящик стола и достал футляр со значком, который Гаррет узнал. Положил его на стол.

— Микаэлян, если хотите играть в детектива, возьмите это назад; в противном случае забудьте о Мадлейн Байбер и о Лейн Барбер, пока вас не вызовут свидетелем на суд над Барбер. Это дело полиции. — Он широко зевнул и добавил: — А слишком ретивых частных детективов я пришпилю к стене.

Гаррет отступил к машинке.

Что теперь? — подумал он, доставая отчет из машинки. Он можете переждать Серрато. Сидеть здесь, работая, целую ночь, пока Серрато и все остальные не уйдут, и тогда отыскать досье. Его обостренный слух вовремя сообщит ему, что кто-то подходит, и его не смогут застать в кабинете лейтенанта.

«Вот как ты соблюдаешь закон, — презрительно сказал внутренний голос, — нарушая его для своих личных надобностей».

Неожиданно устыдившись, он прикусил губу. О чем это он думает? Может, и нужен вампир, чтобы поймать вампира, но если в ходе этого он станет ей подобным, то какое право он имеет ее искать? Хорошо, никаких кратчайших путей, пообещал он своей совести. Даже без значка я остаюсь в рамках закона. Он потер болящие виски.

— Почему бы вам не забыть обо всем и не отправиться спать? — спросил из дверей своего кабинета Серрато. — Сделаем это приказом. Идите домой. Вы на ограниченной годности: работа только за столом и только днем.

— Да, сэр, — ответил Гаррет и послушно ушел.

Но, спускаясь в лифте, он обдумывал, как бы законно посмотреть досье. Может, попросить Коэна или Колб взглянуть и передать ему информацию? Но они захотят знать, зачем это ему нужно. Больше того, они могут рассказать об этом Серрато. Может, ту же информацию можно отыскать в другом месте?

К тому времени как лифт остановился, он нашел ответ. И побежал к машине, чтобы попасть в библиотеку до закрытия.

— Мне нужна «Хроникл» за октябрь 1941 года, — сказал он дежурному библиотекарю в секции микрофильмов. Он жалел, что не помнит точную дату нападения. Придется просматривать газету за весь месяц.

Пленку он прокручивал так быстро, чтобы только успевать прочитывать. Время закрытия приближалось, и он стал работать еще быстрее.

Но сосредоточившись на мелких заметках, он чуть не пропустил нужную. Лейн заслужила целых два столбца и фотографию на первой странице. Ошибиться было невозможно: это она возвышалась между двумя полицейскими, которые оттаскивали ее от женщины, лежавшей на полу, зажав руками окровавленное ухо. Заголовок гласил «Варварский берег еще жив».

Гаррет поблагодарил госпожу Удачу за многословные отчеты тех дней и нажал кнопку, чтобы получить копию страницы. Может, здесь что-нибудь есть. Эта Мадлейн, с искаженным яростью лицом, сильно отличалась от той Лейн, которая сорок лет спустя прижала его к спине, выпила кровь и потом спокойно вернулась к работе.

В машине, при внутреннем свете, он прочел заметку и выписал в блокнот все имена и адреса. Читая, он улыбался: его забавлял и похожий на сплетни стиль заметки, перенасыщенный прилагательными, и то, что он, зная Лейн, читал между строк.

Женщина, по имени Клаудиа Дарлинг, которую описывали как «элегантную миниатюрную голубоглазую брюнетку», вечером в пятницу 17 октября в «Красном луке» подверглась нападению рыжеволосой певицы Мейлы Барбы — Лейн могла бы заполнить телефонную книгу своими псевдонимами, — работавшей в клубе. Возник спор из-за морского офицера, которого обе встретили накануне в клубе. Мисс Барба утверждала, что мисс Дарлинг заставила офицера нарушить ранее данное ей обещание прийти на свидание.

Гаррет улыбнулся. Он мог представить себе раздражение Лейн… ужин уходит из-под носа с другой женщиной.

Когда мисс Дарлинг отвергла обвинение, продолжал газетчик, мисс Барба набросилась на нее. Спешно вызвали полицию, которая из разняла. Потребовалось четверо полицейских, чтобы удержать мисс Барбу. У мисс Дарлинг несколько глубоких укусов в районе уха и царапины на лице, но постоянная посетительница ночных клубов находится в центральной больнице в удовлетворительном состоянии.

Гаррет перечел последнее предложение, касаясь языком зубов. Какой-то намек, читатели того времени должны были понять, а он, относящийся к более позднему поколению, не улавливал. Он принялся изучать фотографию: четверо полицейских пытаются удержать Лейн, очевидно, пораженные ее силой; Лейн в ярости; а у этой женщины, Дарлинг, по мнению фотографа, главное ноги — она лежит на полу, окровавленная и ошеломленная. Обнаженные ноги привлекли внимание Гаррета, потом он снова принялся рассматривать женщину. Даже учитывая отличия в прическе и моде, он понял, что одежда на ней более кричащая, короткая и облегающая, чем на женщинах на заднем плане. Он понял намек и усмехнулся. Даже поколения спустя она ясно говорила о своей профессии: проститутка.

Это удача. Если она еще жива, ее обязательно задерживали несколько раз, а это означает данные: имена, адреса, группы. Завтра он проверит ее в регистрации.

Напевая, он выключил внутренний свет и включил мотор, направляясь к стоянке у дома. Нужно прихватить термос и отправиться на охоту за ужином.

 

5

Опасность! Даже в забвении глубокого вампирского сна Гаррет ощутил ее. Его коснулось тепло человеческого тела, приправленное запахом крови. Кто-то стоит в комнате… стоит над ним! Проснись, Гаррет. И как бы со стороны он увидел, как молодой англичанин поднял лопату и обрушил ее на лежавшего в гробу.

Ужас вытащил Гаррета из темноты, заставил открыть глаза и откатиться от опускающегося лезвия лопаты, но сон и дневная тяжесть мешали. Он с болезненной медлительностью поднял руки, чтобы отвратить удар.

— Не нужно, — сказал он.

Кто-то схватил его за руку.

— Гаррет, проснись. У тебя кошмар. Все в порядке.

Слова достигли слуха, но мозг не сразу распознал их. Зрение, сфокусировавшись, обнаружило лицо Лин; никакого человека с лопатой; но мозг по-прежнему был в смятении. Лин? Где он? Матрац под ним свидетельствовал, что он дома. Но как…

Его охватила паника. Он сел. Лин! Она застала его на его необычной постели! И голого, под одной-единственной простыней, вспомнил он, натягивая простыню к подбородку.

— Лин, что ты здесь делаешь? Как ты вошла? Который час?

Она села на край кровати.

— Сейчас два часа дня. Я пришла, потому что позвонила твоя мать. Она пытается связаться с тобой с пятницы. Увидев твою машину, я поняла, что ты дома, но пять минут без всякого результата звонила в дверь, поэтому воспользовалась твоим запасным ключом.

С сегодняшнего дня никаких запасных ключей в тайниках. Что если бы над ним стоял враг, как Джонатан Харкер из кошмара? Он был бы бессилен защитить себя.

— Почему ты отключил телефон? — спросила Лин.

Отключил телефон? О, да… он вспомнил теперь. В пятницу. Он вздохнул.

— Я забыл об этом.

— Я его включила. Лучше позвони матери, пока у нее не случился сердечный приступ. — Лин начала вставать, но остановилась. — Зачем тебе надувной матрац на верху постели? И как ты можешь спать под одной простыней? Здесь холодно.

Он уклонился от ответа.

— Я позвоню… если ты дашь мне возможность встать и одеться.

Она направилась к двери спальни.

— Не возись слишком долго.

Он надел первое попавшееся: джинсы и лыжный свитер. Джинсы раньше были тесны, теперь свисали. Он добавил пояс, затянув его на четыре отверстия туже, чем обычно, и сунул в кобуру запасной пистолет.

Он торопливо брился, когда услышал слова Лин:

— Гаррет, сколько лет этой еде в холодильнике?

Он выронил бритву и побежал в кухню.

Лин стояла перед холодильником, открывая крышку термоса.

— Я хотела приготовить что-нибудь поесть, но все либо заплесневело, либо высохло.

— Не открывай! — Он выхватил у нее термос. Она смотрела на него, раскрыв рот. Он, запинаясь, объяснил: — Это… жидкий протеин, часть моей диеты. Он… должен постоянно находиться в холодильнике. — Тщательно закрыв крышку, он поставил термос в холодильник.

Лин нахмурилась.

— Это все, что ты ешь?

— Конечно, нет, — солгал он. — Просто я не ем дома.

Он закрыл холодильник и, потея, выпроводил ее из кухни. Не слишком ли много она увидела? Начнет подозревать? Он хотел бы подумать, но мозг по-прежнему был в смятении, и только одна мысль оставалась ясной: бежать!

— Тебе нужно больше есть, — сказала Лин. — Слишком быстро терять вес вредно, а ты выглядишь истощенным.

Как он ни восхищался ей, сейчас ему хотелось выбросить ее из квартиры. Ее озабоченность приводила его в ужас.

— Спасибо, что зашла.

— Я хочу слышать, как ты звонишь матери, прежде чем уйду.

Он не вздохнул: это показало бы ей, как ему нужно, чтобы она ушла.

— Мама утверждает, что ты мертв, — сказала ему мать, — а ты знаешь, как ее Чувство действует на других. Почему бы тебе не навестить нас? Она тебя увидит сама.

— Может, в этот уик-энд, — сказал он, — если будет время.

— Джудит хочет поговорить с тобой.

— Джудит? — Он ощутил новый страх. — Что-то случилось с Брайаном?

— Нет. Другое. Она тебе расскажет.

— А ты знаешь?

Она медлила, вела себя необычно, и он понял, что она знает.

— Расскажи. Пусть не застанут меня врасплох.

— Ну что ж. — Он слышал, как она перевела дыхание. — Она хочет получить твое разрешение, чтобы Деннис усыновил Брайана.

Эта простая фраза заставила его забыть нетерпеливое желание избавиться от Лин и быстрее отправиться в регистрацию, чтобы проверить данные о Дарлинг.

— Что? Можешь сказать ей… нет, я сам скажу!

Он бросил трубку. Снова поднял и набрал номер Джудит. Никто не ответил. Набрав справочную, он спросил номер родителей Джудит. Воскресенья она часто проводила там.

— Привет, Гаррет, — осторожно начала Джудит, когда мать передала ей трубку. — Как дела?

— Что это значит? Ты хочешь, чтобы твой муж усыновил Брайана? Почему я должен давать согласие?

У нее перехватило дыхание.

— Прощай, вежливость. Нет, ничего, — сказала она кому-то. — Минутку, Гаррет. — Он слышал, как она закрыла дверь, другие звуки исчезли. — Ну, вот. Я думала, ты согласишься, потому что ты любишь Брайана и желаешь ему добра. Брайан и Деннис хорошие друзья и…

— Пусть остаются друзьями, но я отец. И останусь отцом.

— Ему нужен постоянный отец, такой, который бы все время был с ним. А ты? Хорошо, если он встречается с тобой три-четыре раза за год.

— Ты настояла, чтобы вы переехали. Работа не позволяет мне…

— Твоя работа — это твой выбор. — Он ясно почувствовал горечь в ее словах. — Не обязательно быть занятым двадцать четыре часа в сутки, но ты хотел именно этого. Ты предпочел работу Брайану и мне.

Боже! Опять… две минуты разговора — и мы в прежней ловушке.

— Джудит, я не хочу начинать сначала.

— Если Брайан будет усыновлен, за тобой все равно сохранится оплата.

Она считает, что может купить Брайана для своего драгоценного Денниса?

— Забудь об этом! — яростно сказал он. — Брайан мой сын, и я его никому не отдам!

Он швырнул трубку, весь дрожа, и обнаружил, что Лин сочувственно смотрит на него. И вся тревога, связанная с ее пребыванием, обрушилась снова на него холодным потоком. Не давай ей задумываться.

— Мне пора. Груды отчетов, — сказал он. — Еще раз спасибо, что зашла. Я высоко ценю твою заботу.

— Навестишь сегодня Гарри?

Он прихватил лыжный свитер и начал выпроваживать ее.

— Конечно. Можно взять запасной ключ? Спасибо. — Он сбежал перед ней по ступенькам на улицу, говоря через плечо: — Приду вечером.

Отъезжая от обочины, он в зеркале заднего обзора видел Лин. Она задумчиво смотрела ему вслед. Он вздрогнул. Она застала его спящим! Почти увидела кровь в термосе. Если они с ней и с Гарри останутся друзьями, раньше или позже он ошибется, выдаст себя чем-нибудь. Нужно как можно быстрее отыскать Лейн, позаботиться о ней и покинуть город, раньше чем он проснется как-нибудь утром и обнаружит, что над ним занесен деревянный кол.

 

6

В соответствии с данными отдела регистрации, Клаудиа Дарлинг при рождении была названа Клаудиа Болонья. На ее желтом листке перечислялись шесть арестов за проституцию за период с 1941 по 1945 годы. После этого упоминались только обычные для добрых граждан нарушения — превышение скорости. Одно в 1948 и одно в 1952 — к этому времени она стала миссис Вильям Драм, с адресом в районе Твин Пикс. Самое последнее упоминание — 1955 год.

Гаррет переписал информацию и изучал ее по пути в свой отдел.

Кабинет Серрато был пуст, но в остальном помещение отдела ничем необычным не отличалось. Гаррет чувствовал себя почти штатским в джинсах и спортивном свитере. Он быстро прошел к своему столу, кивая другим детективам. Начав отчет, почувствовал себя лучше. Отчеты составлять легко — просто переписывай из записной книжки и вспоминай, никакого реального вовлечения, никаких эмоций. Пальцы как будто без его участия танцевали на клавишах, перенося мысли на бумагу. Ритм успокаивал, уносил напряжение и беспокойство, даже когда в отчете сообщалось о тупиках в расследовании или о неудачном пленении Винка. Почти всю вторую половину дня он печатал, не обращая внимания на остальных, только изредка останавливаясь для приветствия или обдумывания новой мысли.

Перечитывая отчет, однако, он вспомнил о разговоре с бывшей женой. И снова рассердился. Отдать Деннису Брайана? Ни за что! Но он понимал, что аргументы Джудит основательны. Может, именно это и приводило его в ярость. Приходится признавать, что он был не очень хорошим отцом… а каким будет теперь? Давай, сынок, перекусим: тебе гамбургер, мне официантку.

Он сложил отчеты аккуратной стопкой и отнес в кабинет Серрато. На сегодня хватит. Теперь займемся мисс Клаудиа Болонья Дарлинг Драм. Он закрыл дверь кабинета и сел у телефона с телефонным справочником.

В Сан-Франциско три Вильяма Драма, ни один не живет в районе Твин Пикс. Набрав номер Вильяма С. Драма, он поговорил с миссис Драм, но она оказалась молодой женщиной и не Клаудиа. Она никогда не слышала о Клаудиа Драм.

Номер Вильяма Р. Драма не отвечал.

Он набрал номер Вильяма Р. Драма-младшего. Услышав высокий голос, состроил гримасу. Малообещающе.

— Могу ли я поговорить с миссис Драм?

— С кем?

Гаррет попробовал по-другому.

— Твоя мама дома?

Разговаривая с ребенком, Гаррет чувствовал себя идиотом. Но к его величайшему облегчению, через несколько секунд послышался женский голос.

— Говорит инспектор Микаэлян из полиции Сан-Франциско, — представился он. — Я пытаюсь разыскать миссис Клаудиа Драм.

— Боюсь, я никого под таким именем не знаю.

— Она пожилая женщина. А вашу свекровь не зовут Клаудиа?

— Нет. Марианна. Минутку. — Голос ее стал приглушенным, она начала с кем-то говорить. — Билл, как зовут твою мать?

Ответило несколько голосов, Гаррет не разбирал слова, потом голос пожилого мужчины.

— Я Вильям Драм, сэр. Вы ищете женщину по имени Клаудиа? Возможно, я ее знаю. Можете описать ее?

— Небольшого роста, голубоглазая, брюнетка. Девичья фамилия Болонья, в 1955 году она жила в районе Твин Пикс.

— Вы из полиции?

Гаррет сообщил Драму свой номер и попросил перезвонить. Тот перезвонил и объяснил, что Клаудиа Драм — его первая жена.

— Мы развелись в 1956.

— Вы знаете, где она сейчас и как ее зовут?

Драм колебался.

— Мне интересно, инспектор, что вам от нее нужно. Если вы знаете только это имя, значит дело какое-то старое.

— Мы собираем информацию о женщине, которая напала на нее в 1941.

Последовало долгое молчание. Гаррет представил себе, как Драм в замешательстве смотрит на телефон, удивляясь, к чему полиции это сорокалетней давности нападение. Наконец с сухой ноткой в голосе Драм ответил:

— Зовут ее миссис Джеймс Эмерсон Тувенел, и живет она на Стене. — Он дал адрес в районе Президио Хейс и телефонный номер.

Гаррет, на которого адрес произвел впечатление, записал все. Клаудиа неплохо поработала, от проститутки поднявшись до владелицы особняка в Президио. Может, сухой тон Драма этим и объяснялся: тот понимает, что послужил для нее лишь ступенькой. Тем не менее он тепло поблагодарил Вильяма Р. Ступеньку Драма и набрал номер Тувенелей.

Как будет принята его просьба о встрече? Как грубое напоминание о прошлом?

Но когда он упомянул Мейлу Барбу, звучный голос на другом конце провода рассмеялся.

— Эта сумасшедшая певица? Неужели, парни, у вас работают так медленно, что только теперь добрались до дел в подвале? Да, я поговорю с вами.

Гаррет видел одну трудность: удостоверение личности. По телефону легко сказать, что ты из полиции. Она может перезвонить и получит подтверждение. Но что если она попросит показать удостоверение у себя дома?

Взгляд его упал на ящик, в который Серрато положил его значок. Рука сама протянулась к ящику, потом отдернулась. Помни, ты обещал быть чистым.

— Приходите незадолго до семи.

Гаррет припарковал машину без четверти семь. На тяжелой входной двери молоток с львиной головой. Гаррет протянул к нему руку, но дверь открылась, прежде чем он коснулся молотка. Пухлая женщина — воплощение бабушки и матроны — изучала его с уровня его плеча.

— Вы тот молодой человек, что позвонил? Микаэлян? — спросила она.

— Да. А вы…

— Клаудиа Тувенел. Ну. — Она осмотрела его, чем-то обрадованная. — Входите. А как ваше имя?

— Гаррет. — Он последовал за ней через двойную дверь и прихожую.

Она распахнула одну из дверей и заглянула в находившуюся там библиотеку.

— Джеймс, — сказала она мужчине, сидевшему в кожаном кресле, — это Гаррет Микаэлян, сын моей старой подруги Кэтрин Кейн. Помнишь, я тебе рассказывала о ней? Мы с Гэри поболтаем. Если я тебе понадоблюсь, мы за залом.

Она провела удивленного Гаррета через зал в гостиную и села на диван. Встретилась с ним взглядом — глаза у нее неестественно голубые — контактные линзы? — и холодные, как лед.

— Не вижу необходимости оживлять перед мужем давно забытое прошлое, хотя имейте в виду, я его не стыжусь. Даже нахожу разговоры об этом времени слегка ностальгическими. Итак, что же вы хотите знать об этой сумасшедшей?

— Все, что можете рассказать: кто она, откуда, кто были ее друзья.

Она помигала — разочарованно, Гаррет готов был поклясться.

— Ничего не знаю, кроме того, что она меня чуть не изуродовала. С ума сошла. Не моя вина, что морской офицер предпочел меня. Конечно, и вы бы предпочли женственную женщину этому шагающему слону.

Гаррет молча сравнил эту матрону с седыми волосами и отвисшими щеками со стройной рыжеволосой женщиной с крепким телом и прекрасной фигурой, женщиной, которая отбирает мужчин для своей постели и еды. Он понимал, что в те дни женщина такого роста могла встретить затруднения в выборе. Однако теперь Лейн отыгрывается за свое поколение.

— Нельзя ли узнать, почему вы этим интересуетесь через столько лет?

— Мы пытаемся отыскать ее. Возможно, она обладает важной информацией, касающейся одного расследования.

— А проверили ли вы психиатрические лечебницы штата? Когда ее задержали, она была вне себя.

Гаррет сморщил лоб.

— А почему вы отказались от обвинения?

— Как услуга другу, Дону Люкерту, менеджеру «Красного лука». Он боялся, что владельцы рассердятся из-за дурной славы, и я согласилась не предъявлять обвинения, если он уволит ее и использует все свое влияние, чтобы она не нашла работы на Северном Берегу. Он выполнил свое слово, а я свое.

Мстительная сука, подумал Гаррет. А вслух сказал:

— Менеджер. Его имя Доналд Люкерт?

— Нет. Элдон.

— Вы не знаете, где он теперь? Мистер Люкерт.

Женщина покачала головой.

— Я немного заработала во время войны, поэтому после заключения мира ушла в отставку и порвала со своими прежними знакомыми. Несколько лет спустя я хотела зайти в «Красный лук», но он сгорел, и на его месте построили другой клуб. Дона в нем не было. Если он еще в городе, то, вероятно, в доме для престарелых. Тогда ему было около сорока.

— Мистер Люкерт когда-нибудь разговаривал с вами о мисс Барбе?

— Ну, несколько раз. Мы с ним смеялись над тем, как она нелепа и велика.

Гаррет решил, что он больше не выдержит мисс Клаудиа Болонья Дарлинг Драм Тувенел.

— Она пыталась заставить его поверить, что она балканская принцесса. Говорила, что в ее венах древняя благородная кровь. Рассказала какую-то фантастическую историю о том, как спаслась из Восточной Европы перед самым приходом войск Гитлера. Но она вовсе не европейка. Акцент Бела Лугоша из ее речи совершенно исчез, когда она начала орать на меня. Да и один мой знакомый слышал, как она говорила на своем — так она назвала — языке. Так вот, это была нелепая смесь немецкого с русским.

Гаррет мигнул. Немецкий соответствует выбору имен, но при чем тут русский? Возможно, немецко-русская община, записал он. Должна быть очень изолированной, если там, кроме английского, говорили и на своих языках.

Он еще минут десять задавал вопросы, но не узнал ничего нового, наконец закрыл блокнот и встал.

— Спасибо за ваше время.

Она проводила его до двери, говоря преувеличенно громко:

— Я так рада весточке о Кейн. Я ее потеряла и думала, что никогда ничего о ней не узнаю. Передайте вашей маме от меня крепкий поцелуй.

Гаррет вздохнул с облегчением, когда дверь закрылась. Повезло. Она так и не попросила его удостоверение. Везучий коп. Спасибо, госпожа Удача. Продолжай улыбаться мне, госпожа.

 

7

Последние окончательные этапы отставки заняли меньше времени и принесли больше боли, чем ожидал Гаррет. Проверка оборудования, выданного департаментом, напоминала дележ имущества при разводе. Пистолет — их, кобура — его. Значок и различные идентификационные ключи — их, расписка на вещи, которые содержатся в качестве вещественных доказательств, — его. И так далее, до подписи во всех необходимых документах и последнего чека.

Его он аккуратно уложил в бумажник. Надолго ли этого хватит? Пока не найдет Лейн?

— Желаю удачи, мистер Микаэлян.

Мистер. Штатский. Гаррет отвернулся, прикусив губу.

Расчистка стола тоже напоминала развод — что-то он унесет с собой, остальное раздавал или выбрасывал. Кое-что его удивило. Неужели у него в столе такое количество конфет? Неудивительно, что он не мог похудеть. А откуда этот валиум? Но в основном работал тупо, чувствуя холод, подобный арктическому ветру… хоть последнее время ему постоянно жарко.

Вначале вечернее посещение Гарри — кто-то (Гарри отказался сообщить, кто именно) — рассказал ему об окончательной отставке Гаррета. И ему стали известны результаты служебного расследования. Их объявили утром.

Полицейский, действовавший вместе с Гарри, вздохнул облегченно: было признано, что он применил против Винка оружие оправданно. Гарри и Гаррет, а также все четверо полицейский представлены к месячной награде. Вина за частичный провал операции возложена прежде всего на Серрато, а дальше следовала критика во все адреса, так что ясно было: ведшие расследование посчитали, что только божественное вмешательство не позволило кому-нибудь погибнуть.

Целая часть заключительного документа была посвящена Гаррету. «Даже при соблюдении всех должных процедур, операция была поставлена под угрозу участием в ней инспектора Микаэляна. Из его собственных объяснений, а также из показаний сержанта Такананды ясно, что этот полицейский не должен был исполнять свои обязанности. Комиссия выражает сомнение в решении доктора Чарлза признать Микаэляна пригодным к службе. Мы оспариваем решение лейтенанта Серрато, когда он согласился с заключением доктора Чарлза. И в свете незадолго до этого перенесенного сильного приступа, в свете загадочных происшествий в морге, в свете бегства Микаэляна из больницы и его отказа находиться под наблюдением врачей, комиссия считает, что следовало перед допуском инспектора к службе направить его на психологическое обследование».

Сквозь темные очки Гаррет взглянул туда, где с каменным выражением красивого лица сидел Серрато. Сознание своей вины жгло Гаррета. Главный удар обрушился на Серрато. При допросе лейтенант показал, что собирался временно перевести Гаррета в резерв, но не смог объяснить, почему отказался от этого намерения. Конечно, он не помнит, что эта мысль исчезла у него в тот момент, как Гаррет посмотрел ему прямо в глаза и заявил, что пригоден к службе.

Потом в отделе, проверяя все отчеты Гаррета, Серрато сказал:

— Мы могли бы и сейчас перевести вас в резерв, но не стоит. То, что вызвало приступ в ресторане и заставило замереть при ареста О'Хара, сидит в вас. Оно как адская машина. Вам нужно от него избавиться.

— Со мной все в порядке, — ответил Гаррет, понимая, что предложение и отказ будут отмечены в его досье… последняя память о службе.

Разбирая стол, он старался не думать об этом.

— Чаю, Микаэлян?

Чай предлагала Эвелин Колб. Он кивнул. Может, позволит согреться изнутри.

Она налила ему чашку. Прихлебывая чай, Гаррет вспомнил о мистере Элдоне Люкерте. В телефонной книге такого не было, хотя звонок в телефонную компанию подтвердил, что пять лет назад такой телефон был. В справочнике графства по налогам Люкерт значился. Все это Гаррет узнал еще до окончания служебного расследования. Клаудиа Болонья и т. д., возможно, права в своем предположении, что он в доме для престарелых. Гаррет собирался обзвонить их все.

Незаметно чай кончился и стол был расчищен. Наполнилась коробка с имуществом, которое он берет с собой. Гаррет неохотно надел пиджак.

С протянутой рукой из кабинета вышел Серрато.

— Удачи, Микаэлян.

Гаррет пожал ему руку.

— Спасибо. — Он подумал о том, что надо бы обойти всех и попрощаться, но комок в горле предупредил, что он может расплакаться. Поэтому он только пожал руку Колб, а остальным детективам помахал рукой. — Пока.

Во всех глазах отразилась одна и та же мысль. Это мог бы быть и я. Все пожелали ему удачи.

Гаррету казалось, что он стоит на корабле, который быстро удаляется от берега, и смотрит, как пропасть между ним и землей становится все шире. Держа коробку, он выбрался из здания. Он проклинал Лейн. Это мои братья. Моя семья. И ты отняла ее у меня. Почему ты просто не убила меня? Почему не позволила умереть?

Он ехал домой, думая: «Мистер Элдон Люкерт, будь добр ко мне. Приведи меня к ней. Пожалуйста».

Он начал список домов для престарелых с А и продвигался постепенно от номера к номеру. Если понадобится, он обзвонит все дома в районе залива, включая округа Сан Матео, Аламеда и Марин.

Но в середине списка домов Сан-Франциско женский голос сказал:

— Элдон Люкерт? Нет, сейчас у нас такого пациента нет. Но имя знакомое. Минутку.

Гаррет ждал, скрестив пальцы.

Она заговорила снова:

— До последнего месяца у нас жил Элдон Люкерт… Мистер Элдон Вейн Люкерт.

— Он мне и нужен. Не скажете ли, куда он переехал?

Она помолчала.

— Простите. Он в сущности не переехал. Он умер.

 

8

Гаррет стоял у окна, глядя на вечернее покрасневшее небо. Люкерт умер месяц назад. Сука Удача опять подвела. Тупик… буквально. Конец. Он потер лоб. Что теперь?

В сумятице мыслей выделилась одна — квартира Лейн. Она по-прежнему привлекала его. Лейн жила в ней, называла ее домом. Ее заполняют предметы, собранные за многие годы и во многих личинах. Эти предметы могут указать, кем она была и откуда пришла, если только он сумеет правильно разгадать их.

Подъехав к дому, он осторожно направился к квартире. Сюда его уже приглашали. Но действует ли это приглашение, как утверждают легенды? Или его снова охватит жгучая боль?

У самой двери по-прежнему телу прохладно и приятно. Гаррет прислонился к двери, он хочет пройти сквозь нее. Никакой боли. Рывок, который, как он теперь знает, сопровождает проход через барьер, неприятный, но не болезненный, и через мгновение он в прихожей.

Какой темной она казалась, когда он в первый раз вошел сюда вслед за Лейн. Но не сейчас. Теперь он видел только светлые сероватые сумерки. На этот раз он был благодарен за особенности вампирского зрения: он может ходить по квартире, рассматривать все, что угодно, и ему не нужен свет, который мог бы вызвать подозрения и любопытство соседей.

Он вошел в гостиную… и застыл. Все исчезло! Мебель осталась, но картины, скульптуры, книги и предметы на полках пропали.

Гаррет побежал в спальню и распахнул гардероб. Одежда по-прежнему висит внутри. В кухне все тоже не тронуто.

Он вернулся в гостиную и посмотрел на пустые полки. Когда она была здесь? Очевидно, в один из последних дней. Вернулась и взяла важные для нее вещи. Откуда она знала, что за квартирой не следят?

Может, потому что сама следила?

Он сел в удобное кресло. Может, она вообще не покидала город? Он прикусил губу. Не покидала город. Почему это не пришло им в голову?

Может, Серрато об этом подумал, но просто не сказал Гаррету: в конце концов после своей раны Гаррет почти не участвовал в расследовании. Он легко представил себе, почему ее не нашли. Избавившись от машины или спрятав ее, она, вероятно, поселилась в отеле под какой-нибудь личиной. С ее ростом она вполне может выдать себя даже за мужчину.

Осталась, наблюдала, а когда стало безопасно, забрала свои вещи. Очень хладнокровная дама. Что сказала о ней ее агент? Внутри она лед и сталь. Верно!

Холодок пробежал по спине. Женщина сильна. Берегись такой женщины. Сделанная из льда и стали, на сорок лет раньше ставшая вампиром, с огромным жизненным опытом… есть ли у него шанс найти ее? И что она сделает, если заподозрит, что он идет по ее следу?

Он покачал головой. Личная опасность должна быть самым последним из его беспокойств. Жизнь его кончена. И она может отнять у него только существование. С другой стороны, если не помешать, она может причинит вред еще многим людям.

Что ж, тогда… нужно продолжать. Но ему необходимо направление. Надежда на то, что помогут ее вещи, исчезла. Придется продолжать с тем, что он уже знает.

Но что он знает?

Писчая бумага по-прежнему на столе. Он взял листок и написал перечень. Она, вероятно, происходит из немецкого окружения. Обычно использует немецкие имена. Владеет немецким и русским.

Он сделал примечание: выяснить в одном из университетов, где во время первой мировой войны, когда она родилась, были расположены рядом друг с другом русские и немецкие общины.

Поможет ли определить место что-нибудь принадлежавшее ей? Он плохо знает минералогию и не сможет описать специалисту камни, которые видел на помосте. Если это «сокровища» ее детства и если два из таких минералов встречаются в одном и том же месте, это могло бы вывести на след. Но он помнил только черные акульи зубы. Можно ли их использовать?

Квартира дала все, что могла. Он вышел, предварительно убедившись через окно, что на улице никого нет, и поехал в Рыбачью гавань.

Несколько магазинов в этом районе еще были открыты, заманивая поздних туристов. Он вошел в один из них.

— У вас есть акульи зубы? — спросил у девушки за прилавком.

Она отвела его в секцию, где на витрине лежали круглые челюсти с рядами острых зубов. Он рассматривал зубы. Той же формы, но белые, не черные.

— А черные акульи зубы у вас есть?

Она замигала.

— Черные? Никогда таких не видела.

Он попробовал зайти в другой магазин дальше по улице — с тем же результатом. Два продавца и посетитель никогда не видели черных зубов и не слышали о них.

Он решил, что настало время спросить совета специалиста. Утром он позвонит в один из университетов и спросит, откуда происходят черные акульи зубы.

Утро. Он почувствовал раздражение. Почему только днем может он чего-нибудь добиться? Он пересек улицу Джефферсон и начал ходить под аркадами Каннери, всматриваясь в витрины магазинов и кипя от нетерпения. Когда ему больше всего хочется работать, все закрыто. Лейн и эту возможность отобрала у него.

И тут в одном из магазинов он их увидел — серьги, с острием, чтобы протыкать ухо, со свисающими маленькими черными зубами! Магазин, конечно, закрыт, но свет в нем еще горит, и кто-то ходит внутри. Гаррет постучал в окно.

Из задней комнаты вышел мужчина. Покачал головой, указал на табличку, на которой значились часы работы.

— Мне нужно задать вопрос, — крикнул Гаррет.

«У нас закрыто», — сказал мужчина.

— Хочу только узнать, откуда у вас эти серьги.

«Приходите завтра».

Гаррет порылся в кармане и выругался, вспомнив, что больше не может достать значок и показать его в окно.

— Сэр, — позвал он, — это очень важно. Я должен…

Но мужчина в последний раз покачал головой и вышел из комнаты, оставив кипящего в раздражении Гаррета. Только минута, чтобы задать вопрос и получить ответ. Будь у него значок, магазин тут же открыли бы. Почему он отказал Гаррету в этой минуте?

Потому что у меня нет значка. Теперь я только штатский.

И тут Гаррет понял, насколько он одинок в своем поиске. Он вздрогнул от холодного ветра, дувшего в незащищенную спину.

 

9

Утром в теленовостях предупредили, что ехать нужно осторожно. За ночь накатился туман и накрыл весь город так плотно, что воцарились тусклые, лишенные теней сумерки. По всему берегу звучали туманные горны. Уже пятнадцать раз вызывали службу расследования дорожных происшествий. Но Гаррет приветствовал туман. Он по-прежнему чувствовал, как солнце давит на него, ослабляет, но мог впервые позволить себе открыть шторы и впустить в квартиру дневной свет. Он мог сидеть на подоконнике в своих темных очках, с телефоном в руке, смотреть на кипящую серость, набирая номер биологического факультета Сан-Францисского университета.

— Меня зовут Гаррет Микаэлян. Мне нужно поговорить с кем-нибудь, кто знает, где находят определенные типы акульих зубов.

Ему казалось, что это простая просьба, но телефон надолго смолк. Наконец ответил мужской голос:

— Говорит доктор Эдмунд Фейт. Вы тот джентльмен, который интересуется видами акул?

— Вообще-то меня интересуют их зубы. Позвольте объяснить.

— Пожалуйста, мистер…

— Микаэлян. Вчера в магазине в Рыбачьей гавани я нашел такой зуб. Он необычный, потому что черный. Я хотел бы найти другой такой же и заказать пару серег для жены. Но продавщица в магазине не знала, откуда этот зуб, и никто не мог мне сказать.

— Черный акулий зуб?

— Да. Вы знаете, где такие есть?

— Мистер Микаэлян, если вас интересуют черные акульи зубы, вам нужен не я, а палеонтолог. Не знаю, в каких районах их находят, но черные зубы — это окаменелости.

— Окаменелости? — Гаррет выпрямился.

— Может, я назову вам имя, — продолжал доктор Фейт. — Посмотрим. — Послышался шелест страниц. — Да. Попытайтесь связаться с доктором Генри Илфордом с факультета геологии. — И он назвал номер.

Гаррет записал его, снова снял трубку и набрал новый номер.

Секретарша сообщила, что доктор Илфорд в аудитории. Гаррет вспомнил по дням колледжа, как трудно бывает найти преподавателя, когда он тебе нужен, и со вздохом сказал:

— Мне нужна информация о местонахождении ископаемых акул. Не могу ли я поговорить с кем-нибудь другим?

— Посмотрю, у себя ли аспиранты.

Телефон снова смолк. Гаррет барабанил пальцами. Хоть он и предпочитал дневным поездкам разговоры по телефону, вероятно, все-таки следовало съездить в кампус. Он представлял себе, как секретарша заканчивает письмо, потом уходит попить кофе, совершенно забыв о нем.

Но однако вскоре послышался другой голос, приятный женский. Спросили, чем могут помочь. Гаррет терпеливо повторил вопрос.

— Можете сказать, в каких районах находят черные зубы акул?

— Ну, — она говорила нараспев. — Ископаемые акульи зубы можно встретить на семидесяти пяти процентах территории страны. Почти вся она в то или иное время находилась под водой.

Гаррет вздохнул. Семьдесят пять процентов? Прощайте, зубы как ниточка к Лейн.

— Но, — продолжала молодая женщина, — большинство из них белые. Единственные места, где, как мне известно, находили черные, это восточное морское побережье и западный Канзас.

Гаррет записал в блокнот.

— Только в этих двух местах? И легко ли там найти зубы?

— На востоке нужны раскопки, а в Канзасе прямо на поверхности.

Приемлемо.

— А ребенок может их найти?

— Уверена, что да. Мне говорили, что их находят прямо на пашне или в кюветах дорог.

Так она их и нашла, если на подносе действительно ее «сокровища». Он припомнил камни с окаменелостями.

— А в Канзасе много окаменелостей, скажем, в известняке?

— Это удивительно изобильная на окаменелости местность.

Гаррет поблагодарил ее, повесил трубку и сидел, глядя на записи. Канзас. Штемпель на восстановленном лабораторией сгоревшем конверте, имел цифры 6 и 7. Гарри сказал, что это номера почтовых зон Канзаса. Гаррет пощелкал языком. Неужели след потеплел?

Он снова взялся за справочник, на этот раз ему нужен телефон факультета социологии.

— Мне нужно поговорить с кем-нибудь, кто сможет сказать, где в этой стране имеются немецкие и русские общины.

Прошло довольно много времени, пока секретарша отыскивала нужного человека. Она вернулась с предложением позвонить через два часа, когда придет доктор Исеко.

Гаррет повесил трубку и сидел, глядя в окно. Часть почтового кода и — когда он доберется до этого доктора Исеко — районы немецко-русских поселений все еще не укажут ему точно дом Лейн. Нужен город. На штемпеле были видны и части трех букв. Какие? О или Г, перед ними А, К, К или Х, за ними буква, начинающаяся с вертикальной черты. Он порылся в книжном шкафу, но не нашел атласа или книги с подробной картой Канзаса. Похоже, все-таки придется выходить.

Он поехал туда, где в последнее время черпал основную информацию, — в публичную библиотеку. И тут провел час с указателем почтовых зон. Он искал города, в коде которых были цифры 67 и чьи названия содержали буквы, соответствовавшие комбинации на штемпеле.

В середине списка ему в глаза бросилось название: Пфайфер. Пфайфер! Он быстро просмотрел остальную часть списка. Подходит десять названий. Проверил их местонахождение по атласу. Из десяти два находились в непосредственной близости от Пфайфера: Диксон к юго-западу и Баумен к северо-востоку.

Гаррет отправился на поиски телефона, чтобы позвонить в университет. На этот раз он застал доктора Исеко в кабинете.

— Я пишу книгу, — сказа ему Гаррет. — Мне нужно знать, есть ли в Канзасе немецкие иммигранты, живущие поблизости от русских. И если есть, то где именно.

— Боюсь, что таких в Канзасе нет, — ответил антрополог.

Желудок Гаррета опустился. Он про себя разочарованно выругался.

— А как же города типа Пфайфер?

— В округе Эллис? В Пфайфере и общинах поблизости, вроде Шонхена и Манджора, нет немецких и русских иммигрантов; они были заселены так называемыми немцами Поволжья, иммигрантами из России, которые жили там вдоль Волги и иммигрировали в середине девятнадцатого столетия.

Электричество пробежало по телу. Гаррет почувствовал, как встают дыбом волосы.

— То есть это что-то вроде смеси русских с немцами. А в их языке тоже есть смесь немецкого с русским?

— Конечно. Уникальный язык. Моя аспирантка написала о нем диссертацию.

Клаудиа и т. д. сказала:

— Смесь немецкого с русским.

— А велика ли область, где селились немцы Поволжья?

— Католики в основном в округе Эллис. Но есть и протестантская немецко-русская группа, проживающая в округах Беллами и Бартон, и отдельные поселения в округах Раш и Несс.

Гаррет все это записал. Поблагодарив ученого и повесив трубку, он вернулся в библиотеку и взял атлас. Диксон в округе Раш, Баумен в округе Беллами.

Снова за телефон. Отдел регистрация в Канзасе, справочная Канзаса, справочная округов Диксон и Баумен. Есть ли у них Байберы? Да, есть в обоих округах.

Гаррета охватило возбуждение. Может, он ошибается и Лейн происходит с востока, но Канзас кажется многообещающим. Хорошо. У него есть чувство. Типа Чувства бабушки Дойл. Или кровь призывает кровь. В конце концов в определенном смысле он сын Лейн: она его создала.

Но хоть чувствует, что ключ к Лейн в этих двух маленьких городах, без дополнительного расследования он больше ничего не узнает. И по телефону действовать больше нельзя. Если она связывается с людьми в этих городах, ее могут предупредить, что за ней следят. Чтобы действовать эффективно, нужно укрытие.

Придется ехать туда.

 

10

Гаррет ожидал, что округ окажется плоским, как тарелка; ничего подобного: коричнево-золотистые холмы, непохожие на холмы Калифорнии и Сан-Франциско, покрытые улицами и домами, были пустынны и уходили к невообразимо далекому горизонту; лишь кое-где виднелись деревья или сооружения. Небо изогнулось над головой бесконечной синей чашей, с небольшими облаками. Солнце даже под очками жгло Гаррету глаза. Подъезжая к Диксону со стороны Хейса, он чувствовал себя мошкой, затерявшейся в бесконечности земли и неба. Может, стоило ехать днем, а не по ночам, как он; спал он днем в маленькой палатке у стоянок. Так он постепенно привык бы к все расширяющемуся горизонту.

Чтобы избавиться от неожиданной агорафобии, Гаррет стал думать о Диксоне, повторяя свою легенду. Он ищет родственников. Когда в прошлом году умерла его бабушка, она оставила письмо. В нем сообщалось, что она не родная мать отца Гаррета. На самом деле Филиппа Микаэляна родила молоденькая девушка, снимавшая у них квартиру и забеременевшая вне брака. Девушка сбежала, покинув новорожденного, а бабушка Гаррета не стала отдавать его в приют, а воспитала как своего сына. Она не знала, откуда родом девушка, но у нее сохранилась фотография, и она помнила, что девушка писала письма в округ Эллис в Канзасе. Сейчас он с предыдущей работой покончил, новую еще не начал и потому решил отыскать настоящую семью своей матери. Он выглядит достаточно молодо, чтобы сойти за внука женщины, родившейся в районе 1916 года.

На фотографии на самом деле была бабушка Дойл. Ей всего семнадцать, и она только что приехала из Ирландии. Твердая карточка лежала в кармане пиджака. Ощупывая ее, Гаррет вспомнил, как две недели назад приехал за ней.

Протянув ему карточку, бабушка сказала:

— Пусть она поможет тебе отыскать ту, кто тебя убил, а потом мирный сон.

Она с первого же момента, как он вошел, знала, что с ним. Ничего не сказала, но он заметил, как она за спинами его родителей коснулась серебряного мальтийского креста, который всегда носила на шее.

— Гаррет, — в ужасе воскликнула его мать, — ты стал кожа да кости!

Отец спросил:

— Что это такое я читал в газетах? Будто твоего партнера подстрелили, а ты ушел из департамента.

Но его внимание было устремлено к бабушке Дойл.

— Бабушка. — Он хотел обнять ее, но она отшатнулась и быстро вышла. Гаррет в отчаянии смотрел ей вслед. — Бабушка!

Мать коснулась его руки.

— Прости ее. Она стареет. С самого нападения на тебя она утверждает, что ты мертв. Наверно, ей нужно примириться с тем, что иногда ее Чувство ошибается.

Гаррет молча поблагодарил мать за то, что она неправильно истолковала причину его отчаяния.

— Понимаю. — Но это не уменьшило боли: в собственной семье его боятся.

У Гаррета застыло лицо. Нельзя просто сказать: «Здравствуй, сын» и «Как хорошо видеть тебя дома». Обязательно нужно набрасываться: «К стене! Расставь ноги. Ты не имеешь права молчать, и все, что ты скажешь и не скажешь, будет использовано против тебя».

Объяснить не просто трудно — невозможно. Тем не менее Гаррет попытался.

Мать побледнела слушая.

— Ты вернешься в колледж?

Он уловил облегчение в ее голосе. Конечно, она рада, что он ушел из полиции: теперь не нужно бояться телефонных звонков.

Но отец сказал:

— Шейн никогда не сдается. Ему четырежды оперировали колено. Ему приходится играть с болеутоляющим, но он всегда играет. И не выходит из игры, когда его слегка ранят. И из-за предстоящего наказания тоже не сбегает.

Неприятно. Гаррет возразил:

— Я ушел не из-за выводов служебного расследования.

— Ты пойдешь к психиатру, как тебе предложили? — спросила мать.

Отец фыркнул.

— Ему не нужно уходить в резерв; просто нужно перестать беспокоиться о себе. — Он жестко посмотрел на Гаррета. — Ты должен просить о пересмотре, принять наказание достойно и продолжить работу.

Гаррет не стал спорить.

— Да, сэр, — ответил он и сбежал из дома на задний двор. Даже солнечный свет предпочтительней дальнейшего разговора с отцом.

Почему так получается? Он горячо любит отца. Если бы только вопросы отца не походили так на допросы, а высказываемое мнение — на приказ. И что хуже всего: Гаррет постоянно сомневался, а не прав ли отец.

Земля манила к себе. Он сел в тени большого тополя, на котором много лет назад они с Шейном построили платформу — древесный дом. Платформа все еще на развилке, с каждым годом она все больше обветривается, но еще крепка, и когда приезжают Брайан и дети Шейна, они на ней играют.

Гаррет лег спиной к стволу и потер лоб, думая о Брайане. Как только он увидится с мальчиком, снова возникнет вопрос об усыновлении. Гаррет устало закрыл глаза. Что же ему теперь сказать?

Послышались шаги: от задней двери по газону кто-то направлялся к нему. Он не открывал глаз. Перекрывший запах крови аромат лаванды сказал ему, кто это.

Шаги остановились недалеко от него.

— Неживой, — негромкий голос бабушки. Открыв глаза, он увидел, как она садится в садовое кресло. — Почему же ты ходишь по миру?

Он сел.

— Бабушка! Я не мертвый! Посмотри на меня. Я хожу, дышу, мое сердце бьется, я отражаюсь в зеркале. Я могу коснуться твоего креста.

— Но что ты ешь? И по-прежнему ли любишь солнце? — Она указала на его очки.

На это он не мог ответить. Напротив, после недолгого колебания сказал:

— Кто бы я ни был, я по-прежнему твой внук. И не причиню тебе вреда.

Она неуверенно смотрела на него, потом быстро коснулась креста на шее и похлопала по ручке кресла.

— Иди сюда.

Она сидела на солнце, но он подошел и сел рядом на землю.

Она нерешительно коснулась его щеки.

— Ты хочешь отомстить той, что сделал так, что ты не можешь спать?

Он обдумал несколько ответов, потом вздохнул и сказал то, что скорее всего она и ожидала услышать:

— Да.

Она погладила его по голове.

— Бедный неуспокоенный дух.

Внутреннее «я» протестовало, он не хотел признавать себя ходячим мертвецом, но проглотил бесполезные возражения и лег головой ей на колени.

— Мне нужна твоя помощь.

— Чтобы найти ее?

Гаррет кивнул.

— Что я должна сделать?

Услышав ее яростный голос, он поднял голову и чуть не рассмеялся. Она была так разгневана, так готова в бой со злым духом, причинившим зло ее внуку, что Гаррет пожалел, что ему нужна только фотография. Встав на колени, он обнял ее.

Она тоже обняла его и, к его отчаянию, начала плакать. Он понял, что слышит плач над своей могилой.

Он держал ее, пока она не успокоилась, думая, а вдруг она права. Ведь он всего лишь временно оживший инструмент мести.

С такими мыслями навещать Брайана! Продолжая думать об этом, он держался от мальчика на некотором расстоянии. Впервые заметил некоторую отчужденность в сыне, которой не было в отношениях с отчимом. Логика подсказала Гаррету, что это естественно: Денниса мальчик видит ежедневно, а за шесть лет, с его двухлетия, Гаррет для него всего лишь посетитель. И насколько дальше будет он теперь от сына?

— Джудит, — сказал он, — я думал об усыновлении.

Она быстро взглянула на него.

— Прости, что я тогда сказала об этом: я не знала, в каком ты состоянии.

Он пожал плечами.

— Неважно. Если вы с Деннисом хотите этого…

Она покачала головой, прервав его.

— Конечно, хотим, но уверен ли ты, что ты этого хочешь? Давай подождем немного, пока твои дела не наладятся.

Он с удивлением посмотрел на нее, но кивнул, и на этот раз посещение прошло вполне по-дружески.

Он хотел бы сказать то же и об остальной части уик-энда. Ему пришлось непрерывно изобретать уклонения от еды и отвечать на вопросы, почему он так похудел и что собирается делать. Возвращение в Сан-Франциско было для него огромным облегчением.

К несчастью, облегчение это он чувствовал недолго. Гарри, чувствуя себя лучше с каждым днем, начал приставать к нему во время ежедневных посещений.

— Канзас? Что ты собираешься делать в Канзасе? Послушай, Мик-сан, тебе нужно вернуться в департамент. Там твое место.

Только Лин не говорила с ним на эту тему, она спокойно помогла ему сдать в поднаем квартиру, продать ненужные вещи, уложить то, что он не собирался брать с собой, купить новую одежду вместо той, что стала велика. Она ничего не говорила до того самого дня, как помогала ему упаковывать вещи в машине. Когда он закрыл багажник, она сказала:

— Не знаю, что с тобой случилось. Хотела бы знать, чтобы помочь. Я спросила у «Я Чинг» совета о тебе. Хочешь послушать в последний раз?

Он с улыбкой прислонился к машине.

— И что сказал мудрец?

— Гексаграмма номер двенадцать: «Остановка». В ней говорится, что прервалась связь между небом и землей и все застыло.

Он прикусил губу. По отношению к нему это справедливо.

— Верх взяло зло, но не отказывайся от своих принципов. Во второй и четвертой частях гексаграммы линии изменения: они говорят, что сильный человек страдает от остановки, но, готовый страдать, он обеспечивает победу своих принципов. Но, чтобы восстановить порядок, нужно действовать, обладая законной властью. Если восстанавливать справедливость, руководствуясь только собственными суждениями, неизбежно придешь к ошибке и поражению.

Гаррет спокойно слушал.

— Что еще? Изменение привело к новой гексаграмме?

— Вторая гексаграмма номер пятьдесят девять: «Рассеивание». — Она улыбнулась. — Она обещает успех, после путешествия и, конечно, упорства. Упорствуй, Гаррет, и будь верен себе. И не забывай нас.

Он крепко обнял ее и обещал давать о себе знать. Лин, Гарри, Сан-Франциско и его семья казались так далеко от этих канзасских равнин, что могли принадлежать другой жизни, но «Я Чинг» остался с ним. Упорствуй. Что ж, он будет упорствовать до конца земли и времени… сколько бы ни понадобилось времени, чтобы отыскать Лейн. Его беспокоила угроза поражения, если он сам себя назначит судьей. Но ведь он себя не делает судьей. Он только намерен найти ее и доставить в Сан-Франциско.

Дорога вступила в Диксон. Задав несколько вопросов, Гаррет наконец нашел школу. Когда он выходил из машины у маленького здания, его поразил теплый ветер. В нем было что-то похожее на морской бриз: та же агрессивная дикость, то же презрение к земле и всему, что по ней ползает. Ветер принес с собой запахи свежеполитой травы и пыльной земли, подтолкнул его к ступенькам здания.

Он нашел помещение администрации — маленький шкаф для щеток с надписью «Администрация» на матовом стекле двери, и директора, мистера Чарлза Йодера. Йодер с интересом выслушал его рассказ.

— Люди все больше и больше интересуются своим происхождением. Был бы счастлив вам помочь.

Он провел Гаррета к основному корпусу и вниз по ступенькам в сумеречный подвал. Здесь они стали просматривать множество конвертов с документами на металлических полках старинных металлических и деревянных картотечных шкафов. Вскоре к ним присоединилась секретарша.

— Фотографии выпускников?… Я где-то здесь видела их… целую полку.

В конце концов они нашли фотографии на самом верху шкафа, все в застекленных рамках, стекло так запылилось, что фотографии цвета сепии под ними стали почти неразличимы. Директор ушел себе, а Гаррет и секретарша принялись протирать снимки. Но когда все было кончено и Гаррет сопоставил девушек выпусков 30–40 годов с внешностью Лейн Барбер, похожих не оказалось.

Секретарша вытерла грязь с носа.

— Жаль, — сказала она.

Гаррет пожал плечами.

— Было бы почти невероятно сразу отыскать нужный город.

Но он бы не возражал против такой удачи. Теперь придется проверить все школы округа: и для поддержания легенды, и для проверки остающейся возможности, что хоть письмо пришло из Диксона, семья Лейн проживает где-то в округе.

— В Сан-Франциско у меня была знакомая Байбер, — сказал он секретарше, — Мадлейн Байбер. Певица. Может, она тоже откуда-нибудь из этих мест?

— Мадлейн? Имя незнакомое.

Он зашел поблагодарить директора и в разговоре с ним тоже упомянул о певице… с тем же результатом. Имя это ничего не сказало Йодеру.

Сев в машину, Гаррет расстелил на руле карту Канзаса и стал изучать местность вокруг Диксона. Сегодня он сможет побывать еще в одном городке. Или в двух? Возможно за день посетить три? На расстоянии в несколько миль друг от друга находится множество городков, а ему нужно работать как можно быстрее. Каждый день уменьшает количество оставшихся денег.

Он направился по дороге на запад, к следующему городку.

Гаррет обнаружил, что название на карте вовсе не означает присутствие города. Оно может означать бензозаправочную станцию и хлебный элеватор — ряд огромных соединенных колонн, которые показались ему странным, но необычно привлекательным сооружением. Когда-то здесь был настоящий город, но за прошедшие десятилетия он исчез, остался только элеватор, огромная могильная плита на месте города. Когда-то была в городе и школа, но архивы исчезли вместе с ней. В лучшем случае выцветший старик, работающий на бензоколонке, мог посоветовать ему справиться в архиве округа.

— Может, туда переместили городской архив.

Гаррет навестил округ — и заодно тамошнюю школу, — но работница архива сказал, что ничего не знает о записях из умерших городов. Она посоветовала зайти назавтра.

У местной школы записи сохранились, но сегодня к ним нет доступа. Тут тоже попросили зайти на следующий день.

Завтра. Гаррет вздохнул. Почему всегда завтра? Матери Лейн должно быть уже много лет, и если он не поторопится, то может оказаться в том же положении, в каком оказался при поисках управляющего «Красного лука». Вопросы можно было задавать только могиле.

Он мрачно обдумывал шансы отыскать Лейн таким путем. Среди мертвых городов и утраченных записей он легко потеряет ее след. И что делать тогда? Опрашивать всех Байберов в этой местности? Она об этом, несомненно, узнает. А узнав, что ее преследуют, прервет все сношения с семьей и исчезнет навсегда.

С такими угнетающими мыслями он направился в Хейс.

 

11

В плохих днях есть и нечто хорошее, иронически подумал Гаррет: обязательно найдется еще какой-то повод для беспокойства. В данном случае голод. Четыре кварты крови, которые он набрал перед отправлением на восток, кончились. Сегодня нужно найти новый источник пищи.

Промывая термос в своей комнате в мотеле, он обдумывал возможности. Он уже понял, что в маленьких городках нет такого количества крыс, как на пристани, и воспринял этот факт со смешанным чувством. Хоть ему и не нравилось зависеть от крыс, он по крайней мере знал, где и как на них охотиться. Но он ничего не знает об американском зайце и степных собаках — эти два вида наиболее часто встречаются на равнинах, да и сомневался, чтобы они смогли снабжать его пищей. За все время он не видел ни одного зайца и ни признака поселения степных собак. Звуки отдаленного и близкого лая говорили, что в городах тоже есть собачье население, но ему по-прежнему не хотелось использовать собак. Люди их любят.

За окном небо покраснело, потом потемнело. Яростные судороги заставили Гаррета вдвое согнуться и поторопиться с охотой. Он направился к машине. На крыс охотиться он научился, охотясь за ними. Почему с зайцами должно быть по-другому?

Дорога почти немедленно вывела его из города. В нескольких милях к северу он свернул с шоссе на гравийную дорогу и поехал по ней. По обе стороны лежали поля. Он изучал их, готовый заметить малейший признак жизни, но ничего не двигалось. И все же тут есть жизнь. Ветер принес слабый запах какого-то теплокровного существа.

Справа вдоль дороги пастбище ограждала изгородь. Не из досок, а из четырех полос прочной колючей проволоки. Гаррет пальцами осторожно пощупал концы колючек. Острые. Перелезать через изгородь — значит рисковать новыми джинсами, не говоря уже о шкуре. Но тут ему пришло в голову, что изгородь — меньшее препятствие, чем решетка на пристани. Со вздохом из-за медлительности своего соображения, он прошел через изгородь.

Внутри было изобилие жизни, но слишком мелкой для него: мыши и перепелки. Он буквально споткнулся о перепелку. С испуганными криками, в буре крыльев, птицы разлетались от него. Впереди показался кролик и пустился бежать, встревоженный криками птиц.

Гаррет осторожно последовал за ним, держа кролика в поле зрения и дожидаясь, чтобы он остановился. Однажды он застыл и ждал, пригнувшись, пока кролик не показался снова. Это преследование вызвало у него странное чувство deja vu. Он молча рассмеялся, поняв его причину. Посмотрите, экс-коп преследует кролика. Разве не приятно, что у него есть возможность воспользоваться своей подготовкой?

Несколько мгновений спустя Гаррет благодарил судьбу за то, что прижимался к земле в погоне за кроликом. Тот исчез за вершиной холмика, Гаррет последовал за ним и оказался лицом к лицу перед огромной коровой, возвышавшейся перед ним, как слон, в сумеречной яркости его зрения. Если бы он двигался быстро, то налетел бы на нее.

Корова удивленно фыркнула.

Гаррет попятился. Лучше отсюда убираться.

Но тут он остановился, ноздри его раздулись, нос наполнился тем самым запахом, который ветер принес с пастбища. Гаррет смотрел на корову. У скота тоже есть кровь… и в больших количествах. Если Лейн могла пить кровь человека, не убивая его при этом, то что для коровы одна-две кварты?

С другой стороны, сможет ли он контролировать корову, как крысу? Эта кажется послушной, но он ничего не знает о коровах, в сущности раньше даже не подходил ни к одной. Неужели они часто вырастают такими ужасающе огромными?

Но тут его посетило еще одно сомнение. Найдет ли он вену? Шея гораздо толще, чем у Бархат.

Корова снова фыркнула и опустила голову. Гаррет почувствовал, что должен либо действовать, либо отступить. Он облизал губы и вытер внезапно вспотевшие ладони о джинсы. Переместившись, чтобы поймать взгляд коровы, он сосредоточился.

— Привет, друг. Послушай. Постой неподвижно. Не двигайся.

Глаза животного расширились, белые зрачки блеснули в ночи. Уши повисли.

— Мне нужно немного твоей крови, чтобы поесть. Больно не будет. — Он говорил спокойно и негромко.

Корова успокоилась.

Гаррет тоже.

— Ложись.

Белые зрачки по-прежнему видны, ноги начали подгибаться, вначале передние, потом задние. Нос опустился и коснулся земли.

Продолжая говорить, Гаррет подошел. Протянул руку и осторожно коснулся массивной головы. Шерсть теплая, мягкая, курчавая. Негромко приговаривая, Гаррет провел рукой за ухом по направлению к горлу. Пощупал шею под челюстью, поискал пульс.

Нашел его, сильный и медленный. Продолжая держать это место пальцами одной руки, другой толкнул толстое плечо.

— Повернись, — сказал он. — Лежи спокойно.

Со вздохом корова повернулась. Гаррет, стоя на коленях, нагнулся к протянутой шее и, выпустив клыки, укусил в том месте, которого касались пальцы.

Но нашел только плоть и слабый вкус крови. Опять! От раздражения он чуть не закричал.

Корова в страхе дернулась. Гаррету потребовалась вся воля, чтобы удержать ее. Он лихорадочно соображал. Пульс сильно бьется под пальцами, он чувствует горячую кровь под кожей. Она тут. Гаррет заставил себя попробовать снова, в чуть другом месте.

На этот раз кровь хлынула. Два фонтанчика заполнили его рот. После обычной крови из холодильника он был удивлен теплом. И чуть не выпустил животное. Но голод быстро преодолел удивление; за ним, однако, последовало раздражение. Несмотря на теплоту и количество, кровь по-прежнему не удовлетворяла его, только заполняла желудок. Он откинулся, зажав пальцами отверстие, тоска по настоящей пище охватила его. Слезы гнева заполнили глаза. Нет! Это нечестно! Кровь есть кровь! Почему этого недостаточно? Почему я не перестаю тосковать о человеческой крови?

Корова лежала спокойно, закрыв глаза, фыркая. Гаррет убрал пальцы. Кровь перестала течь. Натерев землей, Гаррет скрыл следы укуса. Потом встал.

Корова открыла глаза, легла на грудь, но не делала попыток встать, только снова закрыла глаза. Гаррет, пятясь, не отрывал от нее взгляда. Очень большое животное. Он не поворачивался, пока не оказался за вершиной холма, потом, потеряв корову из виду, побежал… отчасти чтобы как можно дальше отойти от огромного животного, отчасти в тщетной попытке убежать от грызущего желания. Но в этом ночном стремлении потратить силу и энергию тоже была радость.

Он бежал, сердце и легкие работали превосходно. Земля уходила назад, его переполняло ощущение собственной силы. Скоро это опьянение заглушило все мысли, и он отдался простой радости движения. Никогда раньше он не мог бежать так быстро!

Впереди показалась изгородь. Остановиться? Дьявол, нет! Он ударился о нее, даже не замедляя движения, — р-р-раз — и прошел сквозь проволоку, как ночной ветер.

У машины он остановился и, к своему изумлению, обнаружил, что сердце бьется спокойно, дыхание нормальное. Он присвистнул. А он может бежать так мили, даже не уставая.

Его осветили фары.

Он застыл в их свете, подняв руку, чтобы защитить глаза. Действие чисто рефлективное, но в тот же момент Гаррет понял, что оно помешает водителю машины увидеть красный огонь его глаз.

Машина остановилась. Раскрылась дверца.

Не видя, кто в ней, Гаррет предполагал самое худшее: пьяница или хулиган, который решил, что одинокий человек на сельской дороге — легкая добыча, и приготовился к защите. После отставки он не носил пистолет, но ночной бег дал ему представление о том, сколько силы принесло превращение в вампира, а обладая полицейской борцовской подготовкой, он не сомневался, что скрутит любого нападающего.

— Привет, — услышал он голос из-за света.

В дружелюбном приветствии звучали властные нотки. Гаррет приоткрыл глаза и посмотрел. Его охватило облегчение. Не пьяница, не хулиган — местный полицейский. Но тут он вспомнил, как патрулировал по ночам с партнерами до Гарри, и подумал: может, лучше это был бы пьяница или хулиган.

— Добрый вечер, офицер, — сказал он.

— Помощник шерифа, — поправил его голос. — Тебя как зовут?

— Гаррет Микаэлян. Водительские права в кармане пиджака. Хотите взглянуть?

— Да. — Гаррет достал из кармана бумажник и протянул. Помощник шерифа сказал: — У тебя калифорнийский номер. Ты студент колледжа, сынок?

Колледж? Да, он вспомнил, что видел в Хейсе вывеску колледжа. Он обдумал ответ и ответил честно:

— Нет.

Полицейский при свете фар просмотрел его права.

— Приехал к кому-нибудь в город?

— Личное дело… Я остановился в гостинице «Холидэй».

— А что ты здесь делаешь?

Какой ответ он примет? А какой принял бы Гаррет, если бы их положение поменялось? Легче всего было бы посмотреть ему в глаза и приказать не видеть ничего подозрительного в пребывании тут Гаррета. Но его остановила совесть. Во всех случаях, когда он так убеждал людей, это приводило только к неприятностям для них. И кто знает, каковы будут долговременные последствия? Несомненно, выходя из машины, полицейский сообщил об этом. Его противоречивый отчет вызовет сомнение, возникнут вопросы, на которые Гаррет не сможет ответить. Нет, придется попытаться убедить помощника шерифа по-другому.

— Я сова, все в городе ложатся спать раньше меня. Делать было нечего, и я решил прокатиться. Тут великолепное небо.

— Я тебя видел на пастбище.

Гаррет постарался ответить обычным тоном:

— Хотел посмотреть на местность с вершины холма. Посмотрел и вернулся к машине.

— В темноте? А куда ты так торопился?

Он не может сказать полицейскому, что видит в темноте.

— Послушайте, помощник, может, я и нарушил чьи-то владения, но я не причинил никому зла. Пойдемте, я вам покажу. Убедитесь сами. По ту сторону холма ничего нет, только какая-то корова спит.

— Корова? — Полицейский коротко рассмеялся. — Добрый Господь заботится о дураках. Сынок, эта «корова» — Построк Вэйла Чеблиса. А Построк — бык-медалист, вернее был им, пока не стал таким злобным, что с ним никто не может справиться.

Гаррет проглотил комок.

— Злобный?

— Он уже троих отправил в больницу. Ты мог за эту прогулку заплатить жизнью. — Полицейский вернул ему права. — Забудь о ночном небе, сынок, и возвращайся в город.

Гаррет поехал, дрожа от запоздалого страха. Но постепенно страх сменился новым чувством. Он нашел обильный источник пищи и сумел справиться с быком. Еще лучше, ему не нужно убивать, чтобы поесть. Но нужно найти повод для ночных экскурсий. Следующий полицейский может ему не поверить.

Он займется бегом. В эти дни все бегают. Завтра, перед поездкой за новыми школьными записями, он купит разминочный костюм и беговые туфли. Но все же нужно быть внимательнее к скоту, которым он теперь будет питаться.

 

12

Один день… два… неделя. Гаррет прочесывал городки вокруг Хейса, местечки с экзотическими названиями Антонио, Шонхен, Либенталь, Манджор, Бэзин, Галатиа и, конечно, Пфайфер. Пфайфер он обойти никак не мог. Но во всех этих городках он потерпел неудачу. Решив, что упоминание имени Лейн может встревожить ее, он стал спрашивать по-другому. Его интересовала девушка по фамилии Байбер, которая совсем молодой в тридцатые годы уехала из дома, предположительно на побережье или в Европу. Это звучит невинно и позволит ему расспросить всех живущих тут Байберов.

На свои вопросы он получил некоторые ответы. Кое-кто из стариков говорил:

— Помню. Она училась в колледже в Хейсе и сбежала с одним из преподавателей. Большой был скандал. — Говорили старики с любопытным акцентом, присвистывая на конечных «с», «у» произносили почти как «в», а «в» как «ф».

— Помните, как ее звали и где она жила? — спрашивал Гаррет.

Одна старуха ответила:

— Она была одной из внучек Акселя Байбера. Аксель — двоюродный брат моей матери. Они жили в Трубеле, в округе Беллами.

Трубель? Гаррет сверился с письмом. Нет, Б к штемпелю не подходит. Но все же сердце его билось в надежде, когда он ехал в Трубель.

Это оказался еще один мертвый город… шесть домов, небольшая универсальная станция: магазин, бензоколонка, мастерская — и неизбежный элеватор. Школа сгорела незадолго до конца второй мировой войны, все архивы погибли и никогда не восстанавливались.

Гаррет старался подавить разочарование.

— Тут жила семья во главе с Акселем Байбером. Жив ли из нее кто-нибудь? — спросил он у продавца в магазине.

— В шести милях к югу ферма Ренса и Эда Байберов, — был ответ.

Гаррет дважды заблудился, прежде чем нашел ферму. Ренс Байбер оказался человеком лет тридцати, праправнуком Алекса Байбера. Он ничего не знал о двоюродной сестре своего отца, сбежавшей с преподавателем колледжа. Отец его, Эдвард, находился в столице штата — участвовал в демонстрации по поводу цен на зерно. Мать умерла двадцать лет назад.

— А есть ли у вашего отца братья и сестры? Может, они знают?

— Ну, ближе всего дядя в Эдене и тетя в Беллами.

Гаррет записал имена и адреса и поехал. Оба сказали примерно одно и то же, об этой девушке они слышали — скандал был широко известен в семье, — но лично ее не знали.

Тетя в Беллами сказала:

— Мой дедушка Байбер не хотел ничего знать о дяде Бене — ее отце. Дедушка был лютеранин, а дядя Бен женился на католичке и сам перешел в католичество. Дедушка так и не простил, что он стал папистом.

— А вы не знаете, где живет ваш дядя?

— Он умер.

Могилы и могилы. Разочарование вызвало в желудке Гаррета холодный комок.

— А где он жил?

— В Баумене, в северной части округа.

Комок исчез. Баумен — один из городов в списке тех, что могли соответствовать почтовому штемпелю на письме, полученном Лейн.

В этот день он заплатил по счету в мотеле и перенес свою базу в Баумен. Проверив, сколько у него осталось денег, Гаррет проехал единственный мотель и решил остановиться в гостинице «Дрисколл» в нижней части города. Хоть и дешевая, гостиница оказалась чистой. Впрочем, и здесь он может прожить совсем немного… потом придется найти работу.

Работа помешает ему следить за дичью. Но что ему остается делать? Надо платить за бензин и гостиницу. Он решил проверить местную школу. Может, на этом поиск закончится и ему не нужно будет оставаться дольше.

 

13

Для разнообразия архив школы в Баумене находился не в подвале, а на чердаке. Но как и подвал, чердак оказался пыльным, к тому же в нем было жарко и душно. Директор школы, по имени Шеффер, не смог найти фотографии выпускников с 1930 по 1936 годы, а на снимках 1937–1940 Лейн не оказалось. Поэтому директор повел Гаррета к личным делам.

— В личной карточке есть фотография. Вот в этом шкафу хранятся дела всех Байберов.

Гаррет склонился к ящику, молясь, чтобы директор ушел. Пока он дышит ему в шею, Гаррету придется просматривать каждый листок, вместо того чтобы просто отыскать дело Лейн.

— Как вы видите в этих очках? — удивился Шеффер.

Глаза. Гаррет тщательно все продумал, потом снял очки и положил в карман рубашки. Повернулся, мигая в свете, и посмотрел прямо в глаза Шефферу.

— Вам не кажется, что здесь жарко и пыльно? Вам гораздо удобнее в вашем кабинете. Не нужно оставаться со мной.

Лицо Шеффера на мгновение застыло, потом он вытер лоб.

— Какой стыд, что у нас нет кондиционера. Мистер Микаэлян, если не возражаете против одиночества, я, пожалуй, вернусь в кабинет.

— Я справлюсь.

Он смотрел, как уходит Шеффер, и как только за директором закрылась дверь, захлопнул ящик и открыл один из самых нижних. Перебирал папки с Ааронами, Калебами, Керолайн и Элдорасами. Рука его задержалась на папке Гаррета Байбера из-за простого сходства имен, потом он двинулся к букве М.

Папка пришла к нему в руки, как железо к магниту. БАЙБЕР МАДЛЕЙН. Он вытащил ее из ящика и раскрыл на полу. Вначале фотография. Молодая девушка, снимок почернел от времени. Это, несомненно, Лейн. Гаррет удовлетворенно вздохнул. Он нашел ее родину. И отсюда сможет отыскать и ее самое. Он пролистал записи первых четырех лет обучения в школе, надеясь больше узнать о ней.

Она была хорошей ученицей, по всем предметам всегда первая в классе. Окончила школу в числе лучших десяти учеников, но на выпуске речь не произносила. Высокие результаты он ожидал, но его удивило отсутствие честолюбия. Но потом он увидел длинный перечень дисциплинарных проступков и наказаний. Как утверждали многочисленные учителя, у девушки неконтролируемый характер, она часто участвует в драках — в тех драках, когда царапаются и кусаются, — и с девочками, и с мальчиками. Гаррет вспомнил молодую женщину, напавшую на проститутку, которая увела ее ужин… но это совсем другая личность, не Лейн Барбер. Жив ли кто-нибудь из этих учителей, чтобы оценить, как хорошо научилась Лейн управлять своим характером?

В деле были указаны имена родителей: Бенджамин и Энн, и домашний адрес: 513 Пайн Стрит. Гаррет все это записал, хотя сомневался, что дом сохранился после всех этих лет.

Он извлек из дела все, что считал полезным, вернул его в ящик, и теперь ему оставалось только сидеть в душной пыльной жаре и ждать, пока не пройдет достаточно времени и он сможет уйти с чердака.

Он направился к телефону. В телефонном справочнике пять Байберов, среди них Энн. Адрес — 513 Пайн Стрит. Улыбаясь секретарше школы, он переписал все пять адресов Байберов.

— Поговорю кое с кем. Спасибо за помощь.

Начал он, конечно, с Энн Байбер с 513 Пайн Стрит, всего в нескольких кварталах от школы. У дверей его встретила средних лет женщина. Лицо ее было похоже на лицо Лейн.

— Миссис Байбер? — спросил он. Она не мать Лейн. Может, сестра?

— Входите, — сказала женщина. — Сейчас позову маму.

Миссис Байбер оказалась маленькой хрупкой худой женщиной. Гаррет думал, что такую амазонку, как Лейн, может родить только очень рослая сильная женщина. Впрочем, как и дочь, она выглядела моложе своих лет. Двигалась она медленно, но держалась прямо, не сгибалась от возраста, и взгляд у нее был прямой, ясный. Его поразило сходство с собственной бабушкой, паника охватила его: может, и она узнала, кто он на самом деле?

Но рука ее не касалась креста на шее, она сердечно пригласила его сесть. Выслушав его рассказ, она посмотрела ему прямо в глаза.

— Моя дочь Мейда убежала в возрасте восемнадцати лет с учителем из Хейса. Можно взглянуть на ваш снимок? — Говорила она с тем же акцентом, который он все время слышал в последние дни.

— Это не ваша дочь, — сказал он ей, протягивая фотографию бабушки Дойл. — Я был в школе, и снимок вашей дочери не похож. Но я подумал, может, вы вспомните родственницу, похожую на ту, что на снимке.

Она рассматривала фотографию.

— Простите, нет. — Она вернула карточку.

Что теперь? Как перевести разговор на Лейн, не вызывая подозрений?

Гаррет сделал вид, что рассматривает фотографию.

— Неужели можно так просто уйти из дома и не вернуться? Надеюсь, вы знаете что-нибудь о дочери.

Старая женщина улыбнулась.

— Мейда звонит каждую неделю, где бы ни была. Она певица и много разъезжает, бывает даже в Мексике, в Канаде, в Японии. Мне хватило бы писем: звонить, наверно, страшно дорого, но она говорит, что ей доставляет радость мой голос.

У него перехватило дыхание. Вот это удача! Ему не нужно было изображать радость.

— Каждую неделю? У вас хорошая дочь!

— Знаю. — И она пустилась в рассказы о знакомых, которым дети вообще не звонят и не пишут.

Гаррет почти не слушал. Звонит каждую неделю. Разумно ли спрашивать, когда Лейн звонила в последний раз? Можно даже узнать город… С опозданием он понял, что миссис Байбер повторила имя Лейн.

— Простите. О чем вы?

— Я говорю, что девочкой Мейда была рослой и неуклюжей, а стала очень привлекательной женщиной. Она красива.

Он мигнул.

— Значит, вы с ней видитесь? И часто? — Неужели она где-то поблизости?

— Каждый День благодарения или на Рождество, — гордо сказала миссис Байбер. — Она всегда приезжает домой в отпуск.

Гаррет хотел закричать от счастья и обнять старуху. Лейн приезжает домой. Госпожа Удача, ты великодушна. Вместо того чтобы бегать по всему миру в поисках, нужно просто ждать… найти работу, подружиться с миссис Байбер, чтобы знать, когда ожидать Лейн… и позволить беглянке самой прийти к нему.

 

1

Секция объявлений в местной газете мало что дала Гаррету. Все предлагаемые работы были дневными.

— Есть ли в городе места для работы ночью? — спросил он у дежурной гостиницы.

Она поправила очки на носу.

— Ну, есть заведения для автомобилистов, но там обычно подрабатывают школьники. Попытайтесь спросить в кафе «Пионер» выше по улице и в гриле на Мейн Стрит. Они работают поздно, до девяти, а в уик-энды даже до одиннадцати.

Так поздно? Ну и ну! Вслух он сказал:

— Спасибо. — И вышел из гостиницы.

На улице он осмотрелся. Баумен — не Сан-Франциско. Он никогда не видел главную улицу с рельсами посредине. С двумя полосами движения в каждую сторону и двумя полосками для стоянки с диагональной разлиновкой противоположная сторона улицы казалась такой же далекой, как край города. Виднелись несколько магазинов. Подобно элеваторам, местные здания заинтересовали Гаррета. Все они: бары, жилые дома, магазины, школы, суды — были, казалось, построены из песчаника. Ему это понравилось: и из-за приятного цвета, и потому, что жилище людей как будто вырастало непосредственно из прерии.

Гаррет направился вначале к кафе «Пионер». Вторая половина дня, он на улице почти в одиночестве. Магазины закрылись полчаса назад, улица пуста, на ней только оставленные машины. В окошке кассы театра «Дрисколл» рядом с гостиницей висел плакат: представления по вечерам в пятницу, субботу и воскресенье. Гаррет прочел его, проходя мимо. Театр на уик-энды? А что эти люди делают в остальные вечера?

Через три четверти квартала все мысли о развлечениях исчезли из его головы. Ветерок принес отвратительный запах, от него загорелся воздух в легких. Чеснок! Он побыстрее ушел. Прощай, «Пионер». Будет ли лучше на Мейн Стрит?

Он скрестил пальцы.

На противоположной стороне улицы он задержался у аптеки, которая одновременно служила газетным киоском, но газет из Сан-Франциско и вообще из Калифорнии не было. Через несколько дверей витрины универсального магазина. Среди других книг «Я Чинг», Библия, религиозные украшения — обычный набор. Книга вызвала припадок тоски по дому.

Сдайся, говорил ему внутренний голос. Отправляйся домой и расскажи Серрато, где найти Лейн. Пусть он займется ею. Тебе здесь не место.

Это предложение искушало его, но он упрямо покачал головой. Отыди от меня, сатана! Это мое дело!

У поворота на Мейн Стрит он остановился, настороженно принюхиваясь. Воздух пах жиром, но не чесноком. Он вошел. Меню в держателе на середине стола предлагало большой выбор блюд: от завтраков и гамбургеров до жареных цыплят, но ничего итальянского.

— Что закажете? — спросила официантка.

— Я хотел бы поговорить с управляющим.

— С владельцем? Верл, — обратилась она к человеку у гриля, — к тебе.

Гаррет зашел за прилавок и представился.

— Верл Гамильтон, — ответил плотный лысеющий человек. — Ты не тот парень, что ищет родичей?

Слухи расходятся. Гаррет кивнул.

— Чтобы продолжать поиски, мне нужна работа. У вас что-нибудь есть?

Гамильтон осмотрел его.

— Я люблю смотреть в глаза человеку, с которым разговариваю.

Гаррет снял очки.

— Умеешь готовить?

Гаррет подумал, не солгать ли, потом покачал головой.

— Мороженые обеды, сосиски, жареные на открытом огне грибы — вот и все.

Гамильтон вздохнул.

— Мне нужен был бы вечерний повар.

— Я быстро учусь. Восемь лет работал в полиции и научился быстро овладевать профессией: приходилось действовать под маской. И работа мне нужна.

Официантка сказала:

— Верл, я подменю за грилем, а он пусть обслуживает столики.

Гамильтон поджал губы, потянул себя за ухо, потом кивнул:

— Попробуем.

Гаррет улыбнулся.

— Когда начинать?

— Завтра. Приходи к трем.

— Верл, завтра четверг, — сказала официантка.

— Черт возьми, — Верл нахмурился. — А что если начнешь прямо сейчас? Всего часа на два, но успеешь присмотреться. Завтра скажешь номер своей страховки.

— А при чем тут четверг? — спросил Гаррет.

Ответила официантка.

— Магазины работают поздно. В городе полно покупателей, они часто заходят перекусить. Это не время для перерывов.

И вот Гаррет в нарукавниках сидит за столиком с Шарон Хейджорн, официанткой, кивает, а она объясняет нумерацию столиков и порядок записи заказов. Они все повторили дважды, и она предоставила ему свободу действий.

Работа казалась легкой, если не считать утомительного воздействия солнечного света. Но в этом помог закат. Тарелки полегчали, походка ускорилась. Новизна, однако, скоро выветрилась. Гаррет увидел, что ему предстоит работа — средство заработать деньги. И не больше.

Незадолго до закрытия под хор возгласов Гамильтона и Шарон:

— Привет, Нат, — вошел полицейский. Гаррет видел снаружи его машину: мощный темно-коричневый комбинированный автомобиль с полицейскими огнями наверху. Мундир у полицейского был того же цвета, что и машина: рубашка с нашивками и ярлычком-табличкой и брюки.

Коп — его имя, по табличке, Тоувз — сел у стойки, поглядывая на Гаррета.

— Новенький?

Гаррет кивнул.

— Кофе?

— Со сливками. Мне как обычно, Шарон, — сказал он официантке у гриля, потом поставил на стойку свое радио, уменьшив звук, так чтобы только он мог слышать. Пригладил усы — рыжие, как и бачки, хотя волосы у него темные, — и еще раз с ног до головы оглядел Гаррета. — Твой «ZX» с калифорнийским номером перед «Дрисколлом»? Ты тот, что ищет родственников.

Гаррет кивнул и налил ему кофе. Он очень хотел присесть к полицейскому и поговорить. Встреча с ним — все равно что встреча с братом в чужой стране, но резкость голоса Тоувза сдержала его.

Гамильтон взял деньги у последнего посетителя и закрыл за ним дверь.

— Это Гаррет Микаэлян, Нат. Он был копом.

Гаррет мигнул. Он чувствовал себя так, будто показал свой значок полицейскому в незнакомом городе, чтобы его не оштрафовали.

Тоувз немедленно оттаял.

— Правда? Меня зовут Натан Тоувз. — Он произнес «Теувз». — А где ты работал?

— В Сан-Франциско. Отдел по расследованию убийств.

Тоувз поднял бровь. Непроизнесенный вопрос очевиден:

— Почему ушел?

Гаррет чувствовал себя обязанным ответить.

— Моего партнера тяжело ранили, и по моей вине. Это меня потрясло.

— Заказывай, — сказала Шарон.

Гаррет выбрал чизбургер и жаркое.

Тоувз полил мясо кетчупом.

— Жаль, что ты проездом. Мы потеряли офицера, и Бог знает, когда найдем замену.

Гамильтон фыркнул из-за кассы, где считал чеки.

— Латта — это не потеря. Он заслужил увольнение: разбил стекло полицейской машины и утверждал, что в него стреляли.

Гаррет долго смотрел на Тоувза, потом встряхнулся. Забудь об этом, парень. Но он не забыл о словах полицейского. Постоянная работа помогла бы ему объяснить задержку здесь, а официальное положение — арестовать Лейн.

— А какая работа?

Тоувз пожал плечами.

— Колотят в двери, нарушают правила движения, ссорятся, дерутся. По уик-эндам в основном подбираем пьяных.

Но это не ответило на главный вопрос: справится ли Гаррет с этой работой? Насколько помешают его особенности другим полицейским, не подвергнут ли их опасности? И учитывая обстоятельства, при которых он ушел в отставку дома, захотят ли его здесь?

По пути в гостиницу он продолжал думать об этом, думал и надевая костюм для «разминки».

Он двинулся по главной улице на север. Вскоре она с четырех полос сузилась до двух по обе стороны железнодорожной колеи, проходила мимо железнодорожной станции с загонами для скота, торговым павильоном и каруселью, потом пересекала реку Салина и поворачивала на запад уже как окружная дорога 16. Местность, которая вокруг Баумена опускалась к речной долине, снова поднялась холмистым плато; пастбища ярко освещала убывающая луна; их изредка перегораживали ограды из колючей проволоки. Везде множество скота, крупного черного, рыжего, белого. И все животные меньше, он заметил, того бегемота, из которого он пил в первую ночь. Подобно тому гиганту, черный бык, к которому он наконец подошел, послушался, и Гаррет поел. Он думал, что нужно найти способ хранить термос в холодильнике. Тогда бы он смог принести его сюда и наполнить.

Потрепав в знак благодарности быка по голове, Гаррет почувствовал, что рядом есть еще кто-то. Он повернулся и увидел пару горящих глаз. Животное маленькое, меньше немецкой овчарки. Койот?

Животное смотрело на него и неподвижного быка. Гаррет покачал головой.

— Нет. Не беспокой его.

Глаза койота жгли. Гаррет смотрел в них, пока хищник не встал.

Уходя, Гаррет с удивлением заметил, что койот последовал за ним, он шел сбоку в десяти футах. Гаррет побежал, койот тоже. Он следовал, как тень, не угрожая, решил Гаррет, который видел любопытство в глазах хищника. Удивлен нечеловеческим запахом? Гаррет побежал к городу.

Минуя станцию, он заметил сзади машину. Обернувшись, увидел полицейские огни и поднял руку в приветствии.

Двигатель взревел. Машина проскочила мимо него, развернулась поперек улицы и остановилась со скрипом шин. В глаза ему ударил фонарик. Гаррет закрыл глаза рукой.

— Торопишься? — спросил голос из-за света.

Черт возьми!

— У меня пробежка. — Гаррет указал на свой костюм.

— Среди ночи? Конечно. Иди сюда. Положи руки на машину и расставь ноги!

Что? Гаррет раскрыл рот, собираясь протестовать, и захлопнул его. Сопротивление приведет только к худшему. Рассерженный, он распластался у машины.

Фонарик погас. Подойдя сзади, коп начал его обыскивать. Гаррет заметил пояс, начищенный до блеска. Сладость жидкости после бритья скрывала запах крови.

— Ты это проделал, как человек с опытом, приятель, — сказал коп.

А вот о копе Гаррет бы этого не сказал. Почти любой хулиган на улице Сан-Франциско мог повернуться и в мгновение справиться с ним. Да и обыскивал он так, что не трогал места, в которых удобнее всего спрятать оружие.

Гаррет спокойно объяснил, кто он.

— А, бывший коп, которого встретил Нат. Неудивительно, что знаешь порядки. — Полицейский отступил. — Меня зовут Эд Дункан. Прости, что обыскал, но, понимаешь, мы должны быть осторожны с незнакомцами. Большое движение в штате. Не обижаешься?

Гаррет сообразил, что Дункан соскучился и использовал первую же возможность что-нибудь сделать. Ему не понравилось, что он стал объектом этой деятельность.

— Нет.

Обернувшись, он заметил, что Дункан слегка напоминает Роберта Редфорда. По тому, как он ходил, как носил мундир, ясно было, что Дункан тоже об этом знает.

Ожило радио в машине. Дункан через окно взял микрофон.

— 505, как всегда, на месте, куколка. Чего хочешь?

Кто-то сообщил о воровстве.

Дункан закатил глаза.

— Наверно, опять собака Хааса, но я проверю.

Глядя, как Дункан отъезжает, напевая песенку, Гаррет снова вспомнил слова Тоувза. Если здесь может выжить такой беззаботный человек, как Дункан, может, ограничения его самого не опасны. Утром, решил он, нужно больше узнать об этой работе.

 

2

В свои сорок лет начальник полиции Кеннет Данциг был сложен, как экс-футболист, и хотя талии его почти не уступала плечам по ширине, похоже, он без труда прорвется сквозь защитные линии или запертую дверь. Кровь его пахла тепло и сильно. Сидя в своем кабинете, который делил с сейфом для вещественных доказательств, он делал комнату еще меньше, чем на самом деле. Шеф держал в руках заявление Гаррета.

— Значит, пожалели об отставке?

— Да, сэр. — Гаррет достаточно откровенно рассказал о фактах, связанных со своей отставкой. Хотел бы он знать, о чем думает шеф. Но на том, хоть он и полицейский из маленького городка, профессиональная маска невозмутимости. — Защита закона — моя жизнь. Это единственная работа, которая мне нравится.

На лице Данцига ничего не дрогнуло.

— А почему у нас? Почему не попроситься снова в Сан-Франциско?

Гаррет предвидел этот вопрос. Ответил он полуправдой.

— Мне нужна перемена, а здесь мне понравилось. И с каждым днем нравится все больше.

Данциг откинулся в кресле.

— Думаете работать в маленьком городке легко? И больше не придется стоять перед выбором «стрелять — не стрелять»? Помните убийства Каттера в «Хладнокровном»? Это в Канзасе. Убийцы Йорк и Латем тоже отсюда. Их только что судили в Расселле. Тут у нас проходит дорога по сбыту наркотиков, и убийства случаются ежегодно. И к тому же тут ты один, подкрепление часто не вызовешь.

Данциг старался показать, что работа тут так же опасна, как в любом другом городе. Гаррет глубоко вдохнул.

— Я не жду легкой работы. Конечно, надеюсь, что мне никогда не придется извлекать пистолет — да и кто на это не надеется? — но я не уклонюсь от этой возможности.

Только постараюсь не стучать в двери.

— Мы работаем полупостоянными сменами. Как новичку, вам придется работать по ночам, и так будет, пока не появится дневная вакансия и вы поработаете достаточно, чтобы претендовать на нее. Есть возражения?

— Нет, сэр. — Еще бы! — Я предпочитаю ночи.

Данциг наклонился вперед.

— Учитывая вашу историю, я хотел бы направить вас на психиатрическое обследование, но налогоплательщики этого города не допускают таких роскошеств. Нам повезло, что вообще нашелся человек, согласный работать в таких условиях. Но я никого не принимаю без по крайней мере медицинского осмотра. Сейчас договорюсь о приеме вас доктором Стаабом в медицинском центре.

Он ожидал этого, но холодок скользнул по спине Гаррета. С доктором он справится, но вот с анализом крови… Используя свои способности, он заставил врача в Сан-Франциско не направлять его на анализ крови при разрешении возобновить службу. Здесь это не подействует: анализ крови — обязательная часть осмотра. Надо будет что-нибудь придумать. Ты с ума сошел, парень? Не лезь в петлю, откажись, пока не поздно.

Выходя из городского управления, Гаррет размышлял, не отказаться ли все-таки. Теперь понимаешь, почему Лейн старалась не высовываться? Она умна. А ты сам на себя навлекаешь катастрофу, Гаррет Дойл Микаэлян. Но, может, этого он и хочет: быть уничтоженным окончательно и бесповоротно.

Он долго смотрел на листок с назначением, потом сложил его и спрятал в карман. Может, он и полный дурак, но ему нужна эта работа, он не хочет просто убивать время, поджидая Лейн. Ему нужна работа, нужен значок. Он хочет вернуться домой.

 

3

Бог заботится о дураках, даже проклятых, подумал Гаррет. Через неделю его высунутая шея не только не была перехвачена веревкой, но вот он стоит в костюме, с галстуком, в руках у него криминальный кодекс Канзаса и кодекс дорожного движения. Начинаются шесть месяцев его испытательного срока. Даже медицинский осмотр прошел благополучно. Проблему анализа крови он решил просто: посмотрел в глаза лаборантке и приказал уничтожить взятые у него образцы, заменить их собственной кровью и забыть о подмене.

Шеф представил его офицерам дневной смены, маленькой худой секретарше Нэнси Сью Шеффер, красивой, но полной женщине диспетчеру Джери Вивер. Потом подвел к стройной темноволосой молодой женщине в форме, сидевшей за машинкой.

— А это Маргарет Лебеков, наш специалист по несовершеннолетним и домашним скандалам, работает по вечерам. Мэгги, это Гаррет Микаэлян.

Гаррет с улыбкой протянул руку.

— Рад познакомиться.

Она подняла голову, посмотрела на его руку и вернулась к машинке.

— Да.

Гаррет посмотрел, не обожгло ли у него пальцы. Ужасно. Шесть человек в отделе, и одна из работниц сразу его возненавидела. В неожиданном страхе он подумал: может, она, как бабушка Дойл, чувствует, что он не человек.

— Будете работать в одиночку с восьми вечера, принимая дежурство у Лебеков, и до четырех утра, — продолжал Данциг. — Это перекрывает смены Тоувза и Дункана. Пока не будет готов мундир и вы не познакомитесь получше с городом, я хочу, чтобы вы работали с сержантом Тоувзом.

— Да, сэр.

— Вам потребуются водительские права Канзаса. Экзамен проводится в Беллами по четвергам. Поезжайте туда и сдайте его.

— Да, сэр.

Посещение трех камер и вытрезвителя вверху завершили знакомство с участком; к этому времени Лебеков ушла, Тоувз выходил из комнаты для допросов, застегивая пояс, а голос по радио объявил, что 102 вскоре будет на 10–19.

Гаррет глубоко вздохнул. Пересменка. Несмотря на разницу места, ритм ее казался знакомым, как биение собственного сердца… Наступала дневная смена — лейтенант Байрон Кауфман, мощный ветеран с редеющими рыжими волосами инструктировал Гаррета и Тоувза; инструктаж только по длине отличался от тех, что Гаррету приходилось выслушивать; потом проверка оборудования и машины; выезд на улицу. Все равно что возвращение домой.

Тоувз искоса поглядывал на Гаррета, когда они ехали по улице Оукс в сторону Канзас авеню.

— Нашел свою бабушку?

— Нет. — Гаррет продолжал ежедневные поездки по окружающим городам, чтобы поддерживать свою легенду. Но, может, пора прекратить. — Начинаю сомневаться, найду ли.

— Но ты останешься здесь?

Гаррет пожал плечами.

— У меня нет причин возвращаться в Калифорнию.

Тоувз всмотрелся в зеркало заднего обзора на прошедший в противоположном направлении пикап.

— В городе прибавилось два парня. Данциг приехал из Вичиты.

Изредка начинало бормотать радио, но местные вызовы не поступали. Гаррет быстро разобрался, что все отделения полиции используют одну и ту же частоту. Громче всех звучал тягучий голос — «Беллами». Там шериф.

Тоувз увидел, что Гаррет прислушивается.

— Это Лу Пфайфер, шериф. Обычно сам патрулирует где-нибудь в этом конце округа, чтобы заглядывать на свое ранчо, к жене и дочерям.

— 206 Баумен, — послышался женский голос. — Нужен 10–28, скандал, пять-пять-три.

Тоувз покачал головой.

— Четвертый раз вызывают Мэгги, как мы выехали. Ей сегодня вечером достанется.

— У нее было не очень хорошее настроение, когда Данциг нас знакомил, — сказал Гаррет.

— О, — Тоувз поерзал на сидении. Он смотрел, как водитель затормозил, но все же попытался проехать на красный сигнал. Нажал на сигнал и, когда водитель взглянул на них, покачал головой. — Останавливаться нужно, Уолт. — Гаррету он сказал: — Это потому что тебе отдали смену, которую она хотела.

Гаррет сморщился.

— Нехорошо.

— Не твоя вина. Данциг никогда не отдаст эту смену ей: он не верит в женщин, патрулирующих по ночам. Ты ездишь?

Смена темы привела Гаррета в замешательство. Он мигнул.

— Езжу?

Тоувз смотрел на него.

— Верхом, конечно. У меня замечательная кобыла от Скиппера Первого, я ее использую для потомства. Немного погодя покажу тебе. Но что ты тогда делаешь в свободное время?

Началась игра знакомства, дружелюбный взаимный обмен сведениями, которым они занимались между вызовами… пожилая женщина, до которой целый день не могла дозвониться дочь из Хейса, оказалась здоровой, она работала во дворе без слухового аппарата… у мотоциклиста, остановленного за превышение скорости, оказались просроченные права… проверяя вызов по Хайвей 282, в восточном конце города, они обнаружили ворота Гфеллера Ламбера незакрытыми. Поиск взаимных интересов продолжался, пока они ждали, чтобы появился владелец и закрыл ворота.

К разочарованию Гаррета, у них не оказалось почти ничего общего, кроме защиты закона. Это, да еще явная недоброжелательность Мэгги Лебеков делали полицейский участок Баумена все-таки не домом. С другой стороны, остановка приличная, он будет занят и не станет размышлять о неопределенном будущем после поимки Лейн.

 

4

Дом оказался двухэтажным, большим по бауменским стандартам, из кирпича, выкрашенного белой краской, с подъездной дорогой, проходящей под аркой. Большие старые деревья заслоняли его, дубы и клены, чьи листья, ставшие лимонно-желтыми и алыми, сверкали радугой в свете позднего осеннего солнца.

Пламя коснулось и Гаррета, но изнутри, когда они стояли у входа.

Тоувз нажал на звонок. Дверь открыла маленькая седая пожилая женщина. Тоувз коснулся козырька шапки.

— Добрый день, миссис Шонинг. Элен дома?

Женщина кивнула.

— Сейчас позову. Заходите.

Они прошли за ней в просторную прихожую, залитую радужным светом через цветное стекло на повороте лестницы. Миссис Шонинг оставила их и исчезла в глубине дома.

— Должна отдать, — сказал Тоувз. — Не знаю, кто в городе еще нуждается в квартире.

Гаррет скрестил пальцы.

Ему нужна квартира. Нельзя постоянно жить в гостинице. Постоянно боишься, что горничная увидит его земляной матрац и начнет болтать. Но в городе такого размера нет квартир, сдаваемых в аренду, только собственные дома. Единственное исключение, пожалуй, квартира Элен Шонинг, работающей в муниципалитете.

Появилась мисс Шонинг, стройная женщина лет сорока, с одной-единственной седой прядью в коротких каштановых волосах. От нее тепло пахло кровью. Гаррет почувствовал внезапный приступ голода.

Она улыбнулась им.

— Что тебя привело, Нат?

— Это наш новый офицер Гаррет Микаэлян. Ему нужна квартира.

— А, да, вы тот самый парень из Фриско. — Она пристально смотрела на него с минуту, потом протянула руку. Если его холодная рука поразила ее, она не подала виду. — Добро пожаловать в Баумен. Гараж там.

Через боковую дверь во двор, оттуда снова на подъездную дорогу к большому гаражу на две машины. Потом она провела их на второй этаж.

— Квартира маленькая. Но я поняла, что у вас нет семьи.

— Нет, мэм.

Открыв дверь, она отступила, чтобы он прошел первым.

— Называйте меня, Элен, пожалуйста. Вот мы и пришли.

Комната обставлена мебелью, с деревянными панелями, встроенными книжными полками и большим кожаным креслом. В дальнем углу перегородка, за ней ванная. Около нее дверь, выходящая на крышу гаража. Рядом шкафчики и оборудование небольшой кухни.

Элен раскрыла кресло, оно превратилось в кровать.

— Простыни и одеяла могу дать. Телефон параллельный с нашим. Можете использовать его и платить часть счета, а можете провести самостоятельный. Половина гаража также ваша. Семьдесят пять в месяц.

— Баумен 303, - заговорило радио на поясе у Тоувза. — Загляните к миссис Линде Мостерс на 415 Саус Эйт. Пропавший человек.

— Принято, — сказал Тоувз. — Похоже, мистер Халверсон опять вышел, партнер.

Идя за ним, Гаррет сказал:

— Возьму. Можно въехать сегодня вечером?

— Постучите в боковую дверь, я вам дам ключ.

Он поблагодарил.

Мистер Халверсон оказался отцом миссис Мостерс. Старик часто уходил гулять и забывал дорогу домой. Поговорив в людьми во дворе и на улицах, они выяснили, что старик пошел на север. Двадцать минут спустя они увидели его приканчивающим третью кружку пива в «Ковбойском дворце» и отвезли домой.

Возвращаясь к патрулированию, Гаррет заметил:

— Мне кажется, он вовсе не заблудился. Мы ведь заплатили за его пиво и доставили домой.

Тоувз улыбнулся.

— Он заслужил. Когда я был мальчишкой, у него был бакалейный магазин, и он часто давал нам с сестрой бесплатно конфеты. Где ты хотел бы поужинать?

Особого выбора у них нет. Гаррет сказал:

— На Мейн Стрит.

— Мы там были вчера. Как насчет «Пионера»?

В легких Гаррета начало жечь от одного воспоминания о чесноке. Он быстро соображал.

— Меня… однажды вырвало в ресторане, и с тех пор я не переношу запаха чеснока.

Тоувз улыбнулся.

— И давно ли ты вампир?

Все нервы Гаррета натянулись. Он смотрел на Тоувза, чувствуя, что бомба взорвалась… не способный двигаться, почти не способный думать.

— Ч… что? — Догадался. Что ты за идиот, Микаэлян. Зачем было говорить о чесноке?

Тоувз улыбнулся шире.

— Медленно доходит, горожанин. Вампиры не переносят чеснока. Ты тоже, значит ты один из них? Скажи, как ты умудряешься бриться без зеркала?

Гаррет еще с минуту находился в смятении, пока не понял, что Тоувз шутит. Выругался про себя. Больная совесть не дает мыслить логически… не говоря уже о чувстве юмора. Надо быстрее сказать что-нибудь, прежде чем Тоувз поймет, что он воспринял его слова серьезно.

— Пользуюсь электрической бритвой.

Тоувз рассмеялся.

— Преимущества технологии. Ладно, поедем опять на Мейн Стрит.

Гаррет пил чай и делал вид, что изучает уголовный кодекс. Внутренне он все еще дрожал. Близко было.

Тоувз поедал чизбургер.

— Поешь чего-нибудь, партнер. По субботам ночь у нас трудная.

Гаррет быстро узнал, что он имел в виду. Когда стемнело, все стоянки вдоль Канзас авеню и боковые улицы заполнились машинами жителей округа, приехавшими в бары и частные клубы — единственное место в Канзасе, с его сухим законом, где разрешалась продажа крепких напитков. Тоувз с Гарретом составили два протокола на смятые бамперы и крылья — результат того, что пытались вместить на стоянки больше машин, чем возможно.

Все подростки как будто тоже устремились сюда, но так как выпивку им не продавали, те из них, что не отправились в кино, носились бесконечно по кругу: к северу по Канзас авеню, к авторесторану «Соник», оттуда через линию, семь кварталов на юг, снова через линию и опять на север. Ехали они в легковых машинах, пикапах, микроавтобусах; разговаривали друг с другом на ходу, высовывались из окон, перекрикивались.

Тоувз выдавал бланки штрафов только за самые грубые нарушения: одна машина резко пошла наперерез движению и чуть не столкнулась; прервал две намечавшиеся драки. Позже начались вызовы из-за пьяных, один инцидент на стоянке. Гаррет брал объяснения у одного водителя, Тоувз говорил с другим. Потом водители, пошатываясь, вернулись к машинам. Гаррет покачал головой. И это сухой штат?

 

5

Гаррет собирался только взять ключ, но Элен Шонинг настояла на том, чтобы пойти с ним. Она подняла одну из гаражных дверей.

— Это ваша сторона. Если нужно поработать над машиной, пользуйтесь моим инструментом. Но потом кладите на место.

Он смотрел на гараж. Она вполне может открыть свою автомастерскую.

— Вы ими пользуетесь?

Она улыбнулась и погладила бампер машины в другой половине гаража.

— Кто-то должен о ней заботиться.

Челюсть у Гаррета отвисла. Это был сверкающий старый роллс-ройс.

— Отец купил его в 1955, когда забил его первый фонтан. Он так им гордился. Это был единственный такой в округе Беллами. И до сих пор единственный. — Она помолчала, глядя на него сквозь ресницы. — Мистер Микаэлян, должна попросить вас об одном одолжении. Если как-нибудь вернетесь вечером и увидите в гараже еще одну машину, пожалуйста, поставьте свою на дороге, так, чтобы не мешать выезду. И никому об этом не говорите.

Он почувствовал, как у него снова раскрывается рот, захлопнул его.

— Конечно.

Она улыбнулась.

— Надеюсь, вы понимаете. Я наслаждаюсь самостоятельностью — это совсем не то же, что одиночество, что бы ни думали окружающие — и остаюсь не замужем сознательно, но время от времени я также люблю общество. Конечно, тайком. Городок маленький, а некоторые из моих друзей женаты.

Гаррет удивленно смотрел на нее. Она совсем не такая, какую он ожидал здесь встретить.

— А вы не испытываете недостатка в постоянстве долговременных отношений?

Она рассмеялась.

— Какое постоянство? Ничего не остается неизменным. Люди тоже меняются. Каждая из моих связей для своего времени меня вполне удовлетворяет. Что еще нужно? Спокойной ночи.

Переезд не занял много времени — багаж и матрац. И вот он сидит в глубоком кожаном кресле и счастливо вздыхает. Уединение. И холодильник. Сегодня ночью он прихватит с собой термос и наполнит его.

Элен расправила диван. Если уложить матрац под одеяло, он станет незаметен.

Остается купить немного пищи, даже если придется за нею ехать в Беллами или Хейс — сценическая декорация, — чтобы холодильник не выглядел таким странно пустым, как у Лейн. А потом, как паук в центре паутины, он будет сидеть и ждать, когда появится рыжеволосая женщина-вампир.

 

6

Миссис Байбер встретила Гаррета с радостью и пригласила войти.

— Приятно вас видеть снова. Нашли бабушку?

Он покачал головой.

— Нет, но, похоже, я нашел дом. — За чаем он рассказал ей о квартире и работе. Деревья снаружи создавали в комнате приятную полутьму. Спустя немного времени он небрежно спросил: — А вы как? Есть новости от вашей дочери певицы?

— Мейда в Мехико. Двинулась за стадами на юг, как она сказала. — Миссис Байбер извиняющимся взглядом посмотрела на него. — Ну, за людьми. Боюсь, она не всегда вежлива.

— Не знаете ли, когда она приедет домой?

— Нет. — Яркие глаза смотрели на него. — А почему вы спрашиваете?

Гаррет пожал плечами.

— Так просто.

Миссис Байбер нахмурилась.

— Не нужно мне лгать, молодой человек.

Он застыл. Черт возьми! Чем я себя выдал?

— Не понимаю, о чем вы.

Она с легкой улыбкой сказала:

— В глубине души вы считаете ее своей бабушкой.

Удивительно. Чашка не дрогнула в его руке, хотя от прихлынувшего облегчения все тело расслабилось.

— Нет. Ведь на фото кто-то другой.

— Может, у вас неправильная фотография. Могу поспрашивать Мейду, когда она позвонит в следующий раз.

— Боже, нет! — Гаррет понизил голос, увидев, как она удивленно посмотрела на него. — Пожалуйста, не нужно. Нам обоим будет неудобно. — Не говоря уже о том, что это конец его надеждам застать тут Лейн врасплох. — Пожалуйста, ничего не говорите ей о мне.

Глаза ее смеялись, но она согласилась, и он сменил тему и заговорил о своей работе. Но не мог говорить о том, о чем больше всего хотел, — о своей пробежке накануне ночью.

Он взял с собой термос. Наполнить его оказалось сложнее, чем он думал: прокусить большее отверстие в сонной артерии коровы, затем дольше обычного ждать, пока кровь на ране свернется. К этому времени вокруг него собралась аудитория из трех койотов, которые по его приказу держались в стороне, но затем сопровождали почти на всем пути в город. Воспоминания об этом беге все еще возбуждали его… яркие звезды на черном бархате безлунного неба, дыхание его белым облачком вырывается в ночном воздухе, койоты, как призраки, бегут рядом. Ему так хотелось с кем-нибудь поговорить об этом. Как может Элен не считать свою жизнь одинокой?

Наконец он встал.

— Мне пора идти. Вызов может поступить с минуты на минуту.

Она проводила его до двери.

— Спасибо, что зашли. Навещайте меня.

Ни ад, ни чеснок не удержат его от этого.

 

7

Толстый слой облаков, нависший темными, насыщенными водой складками, не давал Гаррету видеть солнце, но он чувствовал, как оно село, ощутил, как спадает напряжение и нарастает поток внутренней энергии. В отдалении прогремел гром. Гаррет потянулся, глубоко, удовлетворенно вздохнул.

— Отличный вечер.

Нат удивленно поднял глаза.

— Странные вкусы у калифорнийцев. Для того, кто хотел бы завтра арканить жеребят, он совсем не хорош, партнер. Кстати, почему бы тебе не прийти к нам в воскресенье на ужин? Познакомишься с моей женой и детьми, потом посмотришь меня за работой.

До того, как он перестал есть обычную пищу, Гаррет не сознавал, сколько социальных условностей связано с едой. Он искал возможности отказаться подипломатичнее.

— Спасибо, но я собираюсь отоспаться. Но если хочешь, мы встретимся в загоне.

Они ехали по улице, проверяя двери магазинов и складов. Мимо двигался яркий субботний парад автомобилей. Голубой фургончик, который они заметили раньше, замедлил ход рядом с ними как раз настолько, чтобы ударить их боком. Из него выглядывал несовершеннолетний парень. Они сделали вид, что не замечают его.

— Однажды я за это задержал парня, — сказал Гаррет.

— Как? — Нат проверял двери скобяного магазина Риверза.

— Обвинил в неправильном использовании сигналов. Он показал левой рукой, что делает правый поворот, но не повернул. — Гаррет улыбнулся. — И судья оштрафовал его.

Радио Ната сказало:

— Баумен 303. 717 Лэндон. Том Локстон.

Нат подтвердил прием и вздохнул, когда они заторопились к машине.

— Черт возьми. Он прямо по расписанию.

— Кто?

— Том наполовину индеец. Как напьется — раза два в месяц, — сидит на пороге и стреляет в проходящие машины. Ни разу не попал, но ведь всегда бывает первый раз.

Они оставили машину на перекрестке в начале квартала и пошли к дому.

— Перекрой движение по другую сторону квартала, а я с ним поговорю, — сказал Нат.

Тощий человек с длинными волосами и красным платком на голове направил на них с порога дома 717 ружье. Гаррет смотрел на него.

— Может, остаться с тобой?

— Все в порядке. Только не пропускай сюда машины.

Гаррет пошел неохотно. Его так и подмывало вытащить пистолет. Останавливая движение, он не переставал следить за Натом и Локстоном.

Нат прислонился к калитке и небрежно окликнул:

— Привет, Том. Не опустишь ли ружье?

— Пока не подстрелю какого-нибудь белого, не опущу, — пьяным голосом ответил Локстон.

На пороге показалась женщина. Локстон рявкнул на нее.

— Том, давай поговорим, — сказал Нат и начал открывать калитку.

— Охранять, Кочайз! — крикнул Локстон.

К калитке бросился в ревом и лаем огромный черный пес. Нат торопливо отступил.

Женщина сказала что-то, чего Гаррет не расслышал. Локстон выругался и захлопнул дверь.

На порогах соседних домов показались люди. Гаррет позвал ближайшего и оставил его на перекрестке, а сам направился к Нату.

— Том, отзови собаку и положи ружье, — сказал Нат.

— Убирайся в ад!

Пес зарычал.

— Как вы обычно поступаете с собакой? — спросил Гаррет.

— Он ее раньше никогда не спускал. Должно быть, здорово напился сегодня.

Гаррет вспомнил койотов. Он стал обходить собаку, а когда она с рычанием повернулась к нему, посмотрел ей в глаза. Сказал:

— Кочайз, садись и успокойся.

Взвизгивая, собака попятилась.

Локстон закричал:

— Охранять, Кочайз!

Гаррет смотрел ей в глаза.

— Сидеть!

Пес снова взвыл, но сел. Локстон в гневе вскочил.

— Проклятый болван! Охранять!

— Ваша собака уважает закон, мистер Локстон, — сказал Гаррет. Как близко нужно подойти, чтобы подчинить себе? Он обдумал, что хочет сделать, попытался определить, не будет ли отрицательных последствий, как с врачом и Серрато при его возвращении на службу. Никаких последствий не увидел. Прошел мимо сидящего пса в калитку, сосредоточив все внимание на пьяном. — Пожалуйста, сэр, опустите ружье и тоже проявите уважение к закону.

Локстон смотрел на Гаррета, гневное выражение его лица постепенно сменялось спокойным. Он медленно положил ружье на порог.

Возвращаясь к машине, Нат в благоговейном страхе сказал:

— Раньше собака никого, кроме Тома и Милли, не слушалась.

Холодок пробежал по спине Гаррета. Как глупо опять привлекать внимание к своим вампирским способностям! Может, отшутиться, как накануне? Он заставил себя улыбнуться Нату.

— В академии у меня были лучшие отметки по курсу разговоров с животными.

Над головой сверкнула молния, через несколько секунд за ней последовали раскаты грома. Еще молнии, и гром такой сильный, что машина задрожала.

— Прощай, жеребята и лассо, — сказал Нат.

Все больше молний освещало небо. По коже Гаррета поползли мурашки. Впечатляющее зрелище продолжалось минут десять, потом начался дождь. Сначала легкий стук по крыше машины, затем сплошной поток.

Но дождь не замедлил движения, которое превратилось в сверкающий поток; отражения огней блестели на влажных машинах и мокром тротуаре.

По радио приходили сообщения о погоде с соседних участков. Кое-где сильный ветер сломал деревья и порвал провода. Мэгги Лебеков сообщила, что направляется в участок.

— Передайте 303, что город их.

Несколько минут спустя снова по радио послышался ее возбужденный голос.

— 206 Баумен. 10–48, Канзас и Пайн. Одна жертва зажата. Нужны скорая помощь и пожарники со всем оборудованием.

Нат включил огни и сирену и бросил машину в движение.

— Плохая погода для транспортных происшествий. Лучше помочь.

На углу Канзас авеню и Пайн Стрит столкнулись три машины, два пикапа зажали между собой фольксваген. Лебеков в желтой куртке и высокий парень в ковбойской шляпе пытались открыть дверцу фольксвагена. В машине кричала и просила помощи девушка. Выходя из машины, Гаррет ощутил запах крови и бензина.

— Заело, — перекрикивая гром, крикнула Лебеков. — И ее зажало рулем.

Запах крови, густой и горячий, вызвал у Гаррета приступ голода. Девушка теряет кровь. Заглянув в машину, он увидел то, что остальные в полутьме не могли рассмотреть: одна нога девушки сломана, кость торчит, все залито кровью.

Он подавил голод. Надо освободить девушку, пока она не истекла кровью! Скоро ли прибудут пожарники? Могут опоздать.

— Отвернись, — крикнул он в машину.

Девушка, казалось, не слышит. Она продолжала кричать и колотить по рулю. Гаррет обернул полу пиджака вокруг руки и кулаком ударил по стеклу. Просунув руку в отверстие, он уперся ногами и потянул.

— Гаррет! — крикнул Нат. — Ты не сможешь…

Со скрежетом металла дверца была вырвана. Гаррет разогнул руль и подхватил девушку. Краем глаза он видел онемевшую толпу зрителей, но все его внимание было приковано к девушке. Она продолжала терять кровь.

Он положил ее на тротуар подальше от машины, на случай если она взорвется, и снял галстук.

— Дайте мне дубинку.

Лебеков передала ему свою дубинку и защищала курткой лицо девушки от дождя, а Гаррет сделал турникет.

— Отличная работа, Микаэлян.

Нат сухо сказал:

— Вижу, по курсу оказания первой помощи у тебя в академии тоже были отличные отметки.

Гаррет бегло улыбнулся ему. Он действовал не раздумывая. Начнут ли теперь люди задавать вопросы?

— Поразительно, на что способен адреналин, верно? — Ну, неважно. Какой бы ни была цена, он должен был так поступить. Он не мог позволить девушке умереть.

Она начла истерически плакать. Он протянул руку, взял ее за подбородок и посмотрел в глаза.

— Все будет в порядке, мисс. Расслабьтесь. Если будете дышать глубже, боль ослабнет. Попробуйте. Сделайте несколько глубоких вдохов.

Она сделала один вдох, другой.

— Видите? Легче, не правда ли?

Она кивнула. Под покровом куртки Лебеков лицо ее расслабилось.

Гаррет чувствовал, как спадает его собственное напряжение. Он наслаждался чистотой бегущего по лицу дождя, дождь смывал запах крови. Значит, способность вампира контролировать других может быть полезна не только в личных целях. Она может послужить другим. И его сила тоже. В его личном углу ада эта мысль вызвала некоторое успокоение.

 

8

— Мейда посредине, — сказала миссис Байбер.

На фотографии три девочки сидели на подножке автомобиля в стиле двадцатых годов перед домом, тем же самым, только без пристройки и части крыльца. Описание миссис Армор свидетельствовало, что это та же самая фотография.

— Остальные две — моя дочь Мэри-Элен, на год моложе Мейды, и их двоюродная сестра Виктория. Мейде и Виктории было тогда по семь. — Она наклонила голову, улыбаясь ему. — Вы уверены, что у вас нет более интересных занятий по вечерам, чем навещать старуху, которая вам даже не родственница?

Нет, так как ему нужно узнать как можно больше о своей добыче. Но использовать для этого дружбу старой женщины — его наполняло чувство собственной вины. Он улыбнулся в ответ.

— Мы ведь друзья, не так ли? — Наклонился над фотоальбомом. — Она такого же роста, как остальные.

— Начала расти позже. Вот тут ей десять.

Невозможно было усомниться, видя, как она возвышается над сверстницами. Снаружи холодный ветреный октябрьский вечер. Гаррет просматривал альбом и легко отыскивал Лейн на фотографиях: она на голову выше окружающих детей.

— Она самая умная из моих детей. Давайте я вам кое-что покажу. — Миссис Байбер провела его в столовую и гордо указала на ряд грамот на стене, каждая за первое место: за чтение, ведение дискуссий, стрельбу из лука. — Мейда завоевала все это, но она все бы отдала, чтобы стать на шесть дюймов короче. Сердце мое так часто болело из-за нее. Она плача приходила домой, потому что другие дети насмехались над ней из-за ее роста. Я не знала, что ей сказать. Может, если бы была старше и мудрее, но ведь я сама тогда была почти девочка: мне было шестнадцать, когда она родилась. Потом она перестала плакать. У нее стал ужасный характер, при малейшем замечании ее охватывал гнев. Она всегда дралась. Конечно, от этого было еще хуже.

Конечно. Дети, и даже взрослые, бросаются как звери на того, кто выглядит или действует по-другому. А Лейн, должно быть, была легкой добычей.

Миссис Байбер сказала:

— «Я их ненавижу, — говорила она мне со слезами и с такой свирепостью в голосе. — Когда-нибудь они пожалеют. Я им покажу, что этот мир не принадлежит им». Я пыталась учить ее прощать, быть доброй к врагам, но прошло много лет, прежде чем она научилась.

Гаррет сомневался, научилась ли. Просто она перестала угрожать. В конце концов она отомстила… питалась их кровью, низвела их до стадии скота, превращала некоторых из них в пустую шелуху. Как она себя чувствовала, когда чей-то укус превратил ее в вампира? Проклинала, плакала в смятении и отчаянии, ненавидя свое тело за то, чем оно стало? Глядя на альбом, воображая, каким был мир в глазах этого преследуемого ребенка, он решил, что нет. Она сразу поняла, что это дает ей, и с радостью погрузилась в ад, счастливо, жадно. На ее месте, может быть, он поступил бы так же.

Внезапно ощутив неуверенность, он захлопнул альбом и вернул его миссис Байбер. Может, это посещение — ошибка. Он хотел знать Лейн, а не сочувствовать ей, понимать, как действует ее мозг, а не сожалеть о ее боли.

— Что случилось? — с тревогой спросила миссис Байбер.

Он быстро улыбнулся.

— Просто думал о детстве вашей дочери. Неудивительно, что она убежала.

Она положила руку ему на руку.

— Не все было так плохо. Дома мы часто бывали счастливы. И по-прежнему нам хорошо, когда все собираются дома. Когда Мейда впервые приехала, было какое-то напряжение… какая-то отдаленность; я даже подумывала, на самом ли деле она счастлива в этих своих экзотических местах, но тут она по крайней мере счастлива и довольна.

Он все время вспоминал ее последнее замечание. Она радуется, приезжая домой. Но только на этот раз ее ожидает не счастливое свидание с семьей, а полицейский, ожидает встреча со справедливостью и воздаянием. Каково будет миссис Байбер, когда он арестует Лейн?

Он вспомнил цитату из «Я Чинг», которую в день его отъезда произнесла Лин: «Чтобы восстанавливать порядок, нужно обладать законной властью. Если восстанавливать справедливость, руководствуясь только собственными суждениями, неизбежно придешь к ошибке и поражению».

По дороге домой сквозь ветреную ночь, Гаррет чувствовал непрекращающееся сомнение, он сомневался в справедливости того, что собирался сделать.

 

9

Передавая Гаррету ключи от патрульной машины, Мэгги вздохнула:

— Ты уверен, что я не смогу убедить тебя поменяться сменами? А что если вдобавок предложу свое тело?

Он улыбнулся.

— Данциг не хочет, чтобы ты работала по ночам. В чем дело — трудная смена?

Она скорчила гримасу.

— Кроме еще одной большой драки между Филом и Эдорой Шумахерами, я десять минут выслушивала лекцию миссис Мэри Джейн Дрейлинг о том, как мы жестоко обращаемся с ее драгоценным маленьким Скоттом и как я подрываю священные устои американской семьи тем, что не сижу дома и не выращиваю детей. У меня до сих пор зубы болят от улыбки.

— А за что ты оштрафовала маленького Скотта на этот раз?

— Играл в ковбоя на скорости в пятьдесят миль в своем фургончике. Как бы я хотела, чтобы это была твоя вахта. Нат рассказывал мне, что как только кто-то начинает доставлять неприятности, ты снимаешь очки и говоришь: «Прекрасный день, не правда ли?» И неожиданно перед тобой овечка. В чем твой секрет? Давай, поделись с товарищем.

Неужели он так заметно пользуется своей гипнотической способностью? Нахмурившись, Гаррет проверял оборудование на своем поясе. В мундире ему пришлось снова привыкать к дополнительной тяжести. Он заставил себя улыбнуться.

— Невозможно объяснить. Это свойство моей ирландской крови, Мэгги, дорогая. — Да, уж, конечно, крови. — Это дар сладкой речи.

Она вздохнула.

— Должна была бы знать. Ну, счастливой ночи. Ты один. Нат отсутствует, патрулирует Пфанненшталь, а ты знаешь, он больше работает языком. — И она вышла.

Перед тем как сесть за руль, Гаррет проверил все оборудование машины. Он все еще вспоминал тепло тела и крови Мэгги. Его не пугала ночная смена. Билл Пфанненшталь, работавший на подмене по ночам, конечно, любит поговорить и очень медлителен, но у него двадцать пять лет опыта, и он знает каждый дюйм в городе. И в отличие от большинства других полицейских предыдущего поколения, с которыми встречался Гаррет, этот всегда был готов обговорить ситуацию, прежде чем прибегать к силе. Гаррет подозревал, что Мэгги недолюбливает Пфанненшталя за то, что тот зовет ее «Мэгги, девочка сладкая».

Во время патрулирования он не забывал о словах Мэгги. Неужели он так часто использует свои способности убеждать? Он старается не делать этого без необходимости. Предпочитает действовать, как нормальные люди.

Он проехал по деловому району, проверяя, закрыты ли двери, и следя за движением. Среди машин заметил, как всегда, голубой фургончик мальчишки Дрейлинга. Парень тоже увидел его и высунулся из окна, прежде чем умчаться.

Позже, когда их с Пфанненшталем машины стояли у переезда, Гаррет спросил:

— Что происходит с мальчишкой Дрейлингом? Он нарвется на неприятности.

Пфанненшталь хмыкнул.

— Слишком смел. Думает, мы не посмеем его тронуть. Его родители тут шишки.

Гаррет мигнул.

— Как это?

— Одна из семей основателей. Им принадлежит город.

Гаррет смотрел на проходящие машины.

— Посмотрим. При первом же удобном случае задержу его. Это ему будет стоить прав.

Пфанненшталь вздохнул.

— Значок, конечно, хорошая палка, но смотри, чтобы не споткнуться о нее.

Пока Гаррет переваривал это философское рассуждение, радио ожило, призывая их к работе. Он проверил, почему лает собака. Потом прихватил троих подростков, укравших пиво в магазине. Родители встретили их в участке. За пиво заплатили, владелец магазина не стал подавать жалобу, но, глядя, как рассерженные родители тащат мальчиков домой, Гаррет подумал, что им нужно гораздо более мягкое обращение, чем то, что ждет дома.

— Хочешь пирожных? — спросила Сью Пфайфер. — У нас свежие шоколадные.

Он покачал головой.

Вечерний диспетчер взглянула на свою полную фигуру и вздохнула.

— Завидую твоей силе воли. — Зазвонил телефон. — Полиция Баумена. — Она слушала, и выражение ее лица становилось все серьезнее. — Сейчас будем. — Она бросила трубку. — В районе «Коричневой бутылки». Билл Пфанненшталь разнимал дерущихся, и кто-то ударил его. Он без сознания.

Гаррет бросился к двери.

Он увидел толпу снаружи «Коричневой бутылки» и услышал изнутри треск.

При каждом ударе бармен ежился.

— Мистер Дрисколл будет вне себя. Вытащите оттуда этого сумасшедшего.

— Где офицер Пфанненшталь? — спросил Гаррет.

— Внутри.

Гаррет, пригибаясь, осторожно вошел внутрь с дубинкой в руке. Он сразу увидел Пфанненшталя, тот, окровавленный, лежал на полу. Гнев вспыхнул в Гаррете. Он расправится с подонком, который это сделал.

Несколько посетителей оставались в баре, но жались к стенам, боясь двинуться к двери.

И не без причины. Посредине бара, методично превращая столы и стулья в обломки, стоял гигант. Гаррет предположил, что рост у него не меньше семи футов. Бицепсы толще, чем бедра Гаррета.

— Кто он? — шепотом спросил Гаррет у бармена.

— Не знаю. Он из строителей, они ремонтируют дорогу 282. Его приятели разбежались, когда он ударил Билла стулом.

Иногда просто говорить нельзя. Это один из таких случаев.

— Эй, Геркулес, — рявкнул Гаррет. — Ты арестован. На колени!

Великан повернулся.

— Еще одна проклятая свинья. — Он пьяно усмехнулся. — Маленькая свинка. Давай, поросенок. — И он швырнул стол.

Гаррет угрюмо улыбнулся. В эту игру можно играть вдвоем. Подвесив дубинку на кольцо пояса, он перехватил стол и бросил его обратно.

Удивленный возглас бармена и раскрытый от удивления рот великана. Пьяный так удивился, что едва успел увернуться. Гаррет воспользовался этой возможностью и перехватил взгляд.

— Я сказал, ты арестован. — Он чувствовал, как тот сопротивляется, видел отрицание в его глазах. Но преодолел пьяный гнев своей волей. — Будешь делать, что я говорю. Стой на месте!

Мужчина с поднятым кулаком замер, будто превратился в статую или манекен из витрины.

— На колени! — выпалил Гаррет. — Руки вместе над головой! Ноги вместе. Давай!

Мужчина упал с такой силой, что пол дрогнул. Свирепое удовлетворение вспыхнуло в Гаррете. Он чувствовал сопротивление под покорностью, но тело великана оставалось неподвижным. Гаррет контролировал этого бегемота. Он мог сделать с ним все что угодно.

Гаррет одел на него наручники.

— Вставай. — Он указал на оставшийся целым стул. — Садись… и оставайся на месте.

Пленник послушался.

Гаррет склонился к Пфанненшталю, который уже сидел и щупал рану на голове. Один из посетителей от стены крикнул:

— Здорово! А можешь заставить его перевернуться через голову?

Эти слова привели Гаррета в себя. Неожиданно он услышал себя со стороны, как и эти люди: он приказывал, как приказывают собаке. И он видел выражение их лиц. Один с радостью ждал, что будет дальше, но у всех остальных на лице страх. Не нужно уметь читать мысли, чтобы понять, кого они испугались… его. Если он мог заставить этого великана, то может заставить и любого другого.

Он понял, что у него есть более мощное оружие, чем значок. У него возможность абсолютного контроля, никакими правилами не ограниченная. И ответственность за использование этого оружия на одном человеке — на Гаррете Микаэляне.

Гаррет сухо сказал:

— Джентльмен на сегодня кончил развлекаться. Все, пожалуйста, оставайтесь на местах. Я запишу ваши имена. — Он подошел к Пфанненшталю и присел на корточки перед пожилым полицейским. — Как ты себя чувствуешь?

Пфанненшталь улыбнулся.

— Глупо. Надо было увернуться.

Гаррет облегченно вздохнул. Рана несерьезная.

— Давай полегче. Скорая будет, как только Сью поднимет водителя.

Встав, он обошел комнату, записывая имена. Делая это, он поглядывал на пленника. Великан неподвижно сидел, глядя вперед. Страшное оружие. Осторожно, прошептал внутренний голос, очень осторожно.

 

10

— Иногда я завидую молодым, — миссис Байбер указала на куртку Гаррета. — Сейчас почти зима, а школьники утром бегут в таких же. Но вы так худы, вам не холодно?

— Нет, пока двигаюсь, — солгал он.

Она плотнее завернулась в шаль и перешла в гостиную.

— Чем старше становлюсь, тем больше не люблю зиму. Мейда все время говорит о том, что мне нужно переехать куда-нибудь в Аризону или Флориду.

— Хорошая мысль.

Она вздохнула.

— Но это мой дом. Все мои дети родились в постели наверху. Несколько оставшихся в живых друзей живут в этом городе. Мейда звонила вчера вечером и предложила мне приехать в Мехико в качестве рождественского подарка. Я не возражала бы против короткой поездки туда.

Внутренности Гаррета пошли вниз.

— Вы в этом году поедете к ней, а не она к вам?

Она кивнула.

— Мейда говорит, что в Акапулько полно туристов, но там тепло. Мне это нравится, хотя, конечно, мне будет недоставать на Рождество внуков. Может, поеду после Рождества.

Мысли Гаррета метались. Поехать в Акапулько? Он думал, что для этого нужно… паспорт, билет на самолет, денег может не хватить. Дракула, где мои крылья летучей мыши, когда они мне так нужны?

Можно продать машину. Многие с завистью поглядывали на «ZX», и он легко найдет покупателя. Конечно, как место для ареста, Акапулько — если забыть, что это за границей, — имеет свои преимущества… главным образом, спасет миссис Байбер от расстройства: она не увидит, как дочь в ее доме арестовал человек, которого она считала другом.

— Акапулько — это хорошо, — сказал он. — Дайте мне знать, когда летите и где остановитесь. — Он заставил себя улыбнуться. — Пошлю вам открытку с замерзающего севера.

Она рассмеялась.

— Хорошо.

Он про себя выругался. Что за неудача! Как раз когда он уселся в паутине. Надо готовиться к поездке, чтобы отправиться, как только он будет точно знать, где Лейн.

 

11

Полицейские обычно держатся вместе. А они с Мэгги единственные одиночки в департаменте. Учитывая это, думал Гаррет, они неизбежно должны начать встречаться. К тому же это давало возможность выбираться из Баумена. Конечно, «Неожиданный удар» в Беллами — это не бегство, но все же кино здесь каждый вечер.

Но в кино Гаррет подумал, не совершил ли ошибку. Он будто тонул в море крови. Запах ее поглощал его, вызывая спазмы в желудке и страстное желание. К тому же кто-то ел итальянскую пищу: доносился запах чеснока, каждый его порыв вызывал удушье.

Мэгги с беспокойством посмотрела на него.

— Что с тобой?

— Ничего. — Но дрожащий голос выдавал его. — У меня бывают… приступы клаустрофобии. — Не лучшее объяснение в театре, заполненном в понедельник едва ли наполовину.

Мэгги как будто ему поверила.

— Хочешь уйти?

Он покачал головой и обнял ее.

— Продержусь.

И продержался, хотя усилия лишили его удовольствия: обычно ему нравилось смотреть, как Грязный Гарри убирает одного злодея за другим, не обращая внимания на гражданские права, должные процедуры и общественную безопасность. Оказаться в машине было облегчением. Тут он открыл окно и позволил ветру унести теплый запах крови Мэгги.

Она защелкнула ремень.

— Немного беспричинного насилия хорошо для души, тебе не кажется? Когда-нибудь действовал, как Гарри?

Он пожал плечами.

— Конечно. Особенно когда две недели выслеживал подонка, который резал девочек и старух. И узнал, что он на свободе, а я еще не успел написать все бумаги в связи со его арестом.

Не действует ли он сам как Каллахан в своей охоте? Руководствоваться только собственными суждениями о справедливости значит неизбежно прийти к ошибке и поражению. Он внутренне покачал головой. Нет. Ведь он не собирается убивать Лейн, только арестовать ее, и вполне законно, так как ордер на ее арест не отменен.

— А ты когда-нибудь сочувствовал линчевателям, как Гарри этой девушке, которая охотится за человеком, изнасиловавшим ее и ее сестру?

Он покачал головой.

— Я могу симпатизировать, но никогда не позволю им действовать так, как он. Если кто-то собирается убить другого человека, как бы сильны и оправданы ни были его мотивы, он должен считаться и с последствиями своего поступка.

Боже, как самодовольно! А к себе он тоже это приложит? Невозможно знать, пока это не случится.

Они выехали за пределы города. Гаррет нажал на акселератор. Машина прыгнула вперед, как дикий вырвавшийся на свободу зверь.

Мэгги от удовольствия взвизгнула.

— Здорово идет. Смотри не обгони свои фары. Иногда здесь на дорогу выходят коровы.

— Никаких проблем. — Даже в эту безлунную ночь, с небом, затянутым тучами, дорога уходила вперед светлой лентой; он видел ее далеко за пределами огня фар.

Он вздохнул. Ночное зрение. Вампиры. Лейн. Что собирается делать миссис Байбер? Скоро День благодарения, а он не знает, едет ли она в Акапулько. С опозданием он понял, что Мэгги о чем-то спрашивает.

— Что?

— Я спросила, что ты делаешь в четверг.

Он прикусил губу. Хочет пригласить его на ужин в День благодарения?

— Ничего особенного. Сплю.

— Не собираешься разлагать свое тело деликатесами, карбогидратами?

Поток воспоминаний о прошлых Днях благодарения охватил его, вызвав волну тоски по дому. Больше он никогда не сможет наслаждаться такими пирами. Увидит ли он когда-нибудь еще праздник? Его постоянно мучило подозрение, что, закончив охоту на Лейн, он просто прекратит существовать.

— Не собираюсь пировать.

— Может, уговоришь Данцига, чтоб мы хоть на этот раз поменялись сменами? А, золотоязыкий? Нас с папой пригласили к тете Руфи в Викторию, и я хотела бы провести там весь день.

Гаррет не знал, что он испытывает: облегчение или разочарование, оттого что она не приглашает его на обед.

— Поговорю с Данцигом.

Без очков.

— Замечательно! — Она наклонилась и поцеловала его в щеку. Потом посмотрела в окно. — Снег начинается.

Что? Он остановил машину на краю дороги и выключил свет. Большие пушистые хлопья падали с неба, темнота посветлела, как будто каждая снежинка несла в себе лунный свет. Гаррет, очарованный, смотрел в окно.

Мэгги улыбнулась.

— Наверно, не часто такое видел? Земля слишком теплая, чтобы он сохранился, но как красиво!

— Знаешь, чего мне хочется? Бежать. Хочешь? Всего несколько миль туда и назад.

— Гаррет! — Она рассмеялась. — Бежать? Всего несколько миль? Посмотри на мои туфли. Я в них вообще не могу бегать. Но даже если бы могла, мы в темноте сломаем ноги. Поехали к тебе. Посидим на крыше, если хочешь, а потом подумаем, как согреться.

Удовольствие от снега отступило. Он тронул машину и внутренне вздохнул. Сидеть на крыше, конечно, хорошо… но ему хочется бежать. Похоже, они могут с Мэгги встречаться и разговаривать о повседневных вещах. Похоже также, что Мэгги не возражает против любви. Но он никогда не сможет поделиться с ней тем, что у него глубоко внутри. И даже разделить с ней физическую активность, которая так ему необходима. Она не может бежать с ним под падающим снегом. Он продал бы душу за то, чтобы было с кем.

 

12

Баумен казался призрачным городом. Гаррет почти никого не видел. Канзас авеню совершенно пустынна. Но это его совсем не беспокоило. Если повезет, во время смены ничего не случится. Даже под затянутым тучами небом, грозящим снегом, который на этот раз, при минусовой температуре, может и задержаться, даже за темными стеклами очков глаза его болели от света. Где-то над тучами солнце давило на него, отнимало энергию. Надеюсь, ты оценишь, что я для тебя делаю, Мэгги. Ни для кого не стал бы выходить на солнце.

Он старался не думать о том, что она в этот момент делает, боясь новых воспоминаний и тоски о доме. Но они все равно приходили. Если позвонить домой после смены, станет ли легче? Или боль усилится?

— Баумен 407, - заговорило радио, — городской номер 555-7107, миссис Энн Байбер.

Миссис Байбер? Гаррет подъехал к телефонной будке и набрал номер. Шум в трубке делал почти неразличимым слова. Гаррету пришлось кричать, чтобы объяснить, кто ему нужен. Наконец подошла миссис Байбер.

— Я звонила вам домой, но Эмили Шонинг сказала, что Элен сказала, что вы работаете. Не заедете ли ко мне, когда освободитесь? У меня адрес отеля в Акапулько, где после Рождества мы с Мейдой встретимся.

Он вздохнул. Итак, решено. По крайней мере есть несколько недель, чтобы продать машину и сделать другие приготовления.

— Я кончу не раньше восьми тридцати. Не поздно для вас?

— Я вас буду ждать.

Он повесил трубку и прислонился к стене будки, глядя на патрульную машину. При мысли об уходе из департамента его охватило чувство вины. Конечно, он может рассказать о тяжелой болезни члена семьи, но все равно это нечестно по отношению ко всем. Его снова охватило сомнение в правильности избранного плана. Даже закат не принес облегчения головной боли.

На пересменке Мэгги взяла у него ключи от машины и сказала:

— Ты ужасно выглядишь. Вероятно, ты прав: ты сова. Хочешь, приду после конца смены и покажу свою благодарность?

Ночь понедельника, кажется, начала что-то серьезное. Оскорбится ли она, если он скажет, что у него болит голова? Нет, он хочет, чтобы она пришла. Ему нужен кто-то, кто помог бы преодолеть пропасть.

— Кровать и я будем ждать.

Он быстро справился с отчетом и поехал прямо к миссис Байбер, в форме, хоть и без пояса с оборудованием.

Старуха открыла дверь.

— Как вам идет. Никогда раньше не видела вас в форме. Пойдемте в гостиную. — Она пошла вперед.

Он улыбнулся, несмотря на ком в желудке.

— Надеюсь, вы хорошо провели День благодарения.

— О, да. Хозяйничала моя дочь Кэтрин. Очень шумно, конечно, но мне все дорого. — Она остановилась и повернулась к нему лицом. — Мне придется сделать признание.

Холодок беспокойства пробежал по спине.

— Признание?

— Адрес отеля у меня есть, но это лишь предлог, чтобы зазвать вас. Входите. — Она прошла в гостиную.

Он вошел вслед за ней. Сидевшая в кресле женщина встала.

Миссис Байбер улыбнулась.

— Я хотела вас удивить. Гаррет, это моя дочь Мейда.

Мейда! В животе все перевернулось. Но это не Лейн! Рост тот же, ноги кажутся еще длиннее в сапогах на высоком каблуке. Рыжие волосы падают на алый свитер, но… рыжие волосы перемежаются сединой, кожа, морщинистая от возраста.

Он онемел от шока. Все эти недели он ждет не ту женщину! Но — он старался рассуждать логически — штемпель, школьная фотография, миссис Байбер говорила, что ее дочь певица; как все это может соответствовать?

— Очень… рад познакомиться, — выдавил он. Он не должен выдавать свое разочарование.

— Я тоже, — ответила Мейда.

Он застыл. Голос Лейн.

Внимательно посмотрев на нее, он увидел ее глаза. Сердце его подпрыгнуло. И глаза ее. Они отражают свет, глаза вампира, они сверкают холодно, красным, она узнала его… она определяет размеры опасности.

 

1

Вихрь чувств и мыслей пронесся в голове Гаррета.

Восхищение… Здорово она загримировалась!

Облегчение… Значит в Акапулько ехать не нужно.

Беспокойство… Боже, мы в гостиной ее матери; я не могу арестовать ее тут.

Озабоченность… Это будет стоить уик-энда департаменту.

Отчаяние… Так быстро? Я надеялся, что не буду иметь с ней дела до Рождества. Я не хочу уезжать отсюда.

Предчувствие… Что будет со мной, когда она окажется в тюрьме и исчезнет причина продолжать жить?

Из-за этой бури к нему донесся радостный голос миссис Байбер:

— Разве не прекрасно? Мейде надоел Акапулько, и она решила вернуться домой. Сегодня утром мы встретили ее в аэропорту Хейса.

— Не надоел, мама, — сказала Мейда. — Я была там с другом, но с ним произошел несчастный случай, и я просто не могла там оставаться. — Маска пожилой женщины улыбнулась Гаррету. — Мака сказала, что вы из Сан-Франциско. Вы тот самый Микаэлян, которого газеты прозвали Лазарем?

— Несчастный случай? Ты ничего не говорила раньше, — сказала миссис Байбер.

— Не хотела портить тебе День благодарения. Мама мне кое-что рассказала о вас, мистер Микаэлян, — легко сказала Лейн. — Интересная история, но и удивительная. Баумен далеко от Сан-Франциско. Как вы сюда попали?

Он снял очки и посмотрел ей прямо в глаза.

— Хорошая полицейская работа.

— Но что за случай? — спросила миссис Байбер.

Лейн пожала плечами.

— Он упал со скалы. У него была сломана шея и разорвано горло. Полиция решила, что на него напали собаки и он упал, пытаясь защититься.

Гаррет автоматически коснулся горла, почти невидимых шрамов.

— Друг? — Миссис Байбер наморщила лоб. — Ты была с… прости, — сказала она, увидев, как Лейн начала хмуриться. — Просто не могу представить себе тебя частью современной морали. Мне жаль, что так случилось с твоим другом. А как ты?

Насытилась, гневно подумал Гаррет. Наелась. Пережидает, пока в Акапулько успокоится.

— Все в порядке, мама. Он не был близким другом, и никаких непристойностей не было. — Не отрывая взгляда от Гаррета, она улыбнулась матери. — С женщинами моего возраста мужчины не начинают авантюр. Просто я жила в одной комнате с его внучкой, помогая воспитывать ее. Значит, вы решили поселиться здесь, сказала мама. Но вы по-прежнему полицейский.

Гаррета раздражала насмешка в ее голосе. Он спокойно ответил:

— Это я умею делать — защищать закон. — Посмотрим, как она это примет.

Глаза ее сверкнули красным.

Миссис Байбер перевела взгляд с него на дочь. Она, очевидно, почувствовала возникшее напряжение, но не могла понять его причины.

— Посидите поговорите, а я приготовлю чай. Гаррет тоже не пьет кофе.

И она вышла.

Гаррет снял куртку, но продолжал стоять, глядя на Лейн.

Она рассмеялась, первой нарушив молчание. При этих звуках сквозь маску как будто проступило юное лицо.

— Вы меня поразили и обрадовали, инспектор. Я ждала нашей следующей встречи, но, должна признаться, не думала, что она произойдет здесь. Расскажите, как вы меня нашли?

Он в замешательстве мигнул. Она ждала следующей встречи? Почему она считала, что такая встреча будет?

— Все расскажу на пути в Сан-Франциско.

Лейн повернулась, по широкой дуге подошла к окну и стояла, глядя в ночь, играя высоким воротником свитера.

— Ага. Вот причина вашего замечания о защите закона. Вы пришли арестовать меня.

Гаррет заметил, что дуга прошла далеко от висевшего на стене креста.

— Охота за убийцами — моя работа, а вы убили Моссмана и Адейра. И пытались убить меня.

Она повернулась.

— Нет, нет, инспектор, я не пыталась убить вас. Если бы я этого хотела, будьте уверены, вас нашли бы со сломанной шеей.

Значит это был не простой просмотр.

— Но почему… — начал он.

— Скажите, как вы собираетесь отвезти меня назад?

Он нахмурился.

— Есть ордер на ваш арест. Будет организована передача из одного штата в другой и…

Она прервала его, прошипев:

— Неужели вы так глупы? Как вы меня повезете? Как заставите сопровождать вас и будете держать в заключении? При помощи наручников из стеблей роз? В камере с вымазанными чесноком стенами? Позвольте напомнить, что все использованное против меня обернется и против вас, если вы сможете убедить своих коллег по защите закона в подобной чепухе.

Слова ее вызвали неприятное чувство. Ему и в голову не приходило, что будут проблемы с доставкой и заключением. Даже учитывая его занятость поиском, как он мог быть таким слепым и непредусмотрительным? Черт бы побрал этого ограниченного копа! Но должен быть способ справиться с ней. Он не может позволить ей уйти.

Взгляд его упал на распятие.

— Может, я свяжу вас четками.

Зрачки Лейн расширились.

— Суеверие, — ровно ответила она.

Но Гаррет заметил, как участилось ее дыхание и расширились зрачки. Суеверие, да, поскольку распятие и святая вода его не беспокоят, но тех, кто в них верит, суеверие затрагивает… а вид этого дома свидетельствует, что она воспитана в лоне римской католической церкви.

— Поэтому вы сорвали христианский символ с шеи Моссмана?

— Терпеть не могу липкие украшения. — Она вернулась к нему, снова обойдя крест. — Откройте глаза, инспектор. Бесполезно пытаться арестовать меня. Мы с вами за пределами человеческих законов.

— Нет. — Он покачал головой. Никто не может быть за пределами закона. — Не верю…

Он замолк, так как вошла миссис Байбер с чаем и тыквенным пирогом.

— Мейда, ты ничего не ела у Кэтрин. Должно быть, умираешь с голоду. Съешь пирога. Вы тоже, Гаррет.

Гаррет и Лейн обменялись быстрыми взглядами. Внутренне он сухо усмехнулся: у него те же проблемы, что и у его добычи.

— Я поела в кухне, когда мы готовили, — сказала Лейн. — У меня вообще нет аппетита, и я никогда не ем десерта.

Гаррет улыбнулся, но покачал головой, похлопав себя по животу.

— Из-за сладостей я погибал все годы. Теперь наконец я сбавил вес и не хочу растолстеть. Спасибо за чай.

Качая головой, миссис Байбер разлила чай.

— В мое время хороший аппетит считался признаком здоровья. А сегодня все как будто хотят исхудать до смерти. Ну, как, познакомились?

— Да, — солгали они оба и, сев, взяли чай.

— Я рада. И рада, что ты все-таки приехала домой, Мейда. Останешься на Рождество?

Лейн взглянула на Гаррета.

— Да, собираюсь остаться, а потом отвезти тебя в Акапулько.

Гаррет втянул верхнюю губу. Что ему с ней делать? Попивая чай, он слушал, как Лейн рассказывает истории о жителях Акапулько. Противоречивые чувства боролись в нем… вера в должные процедуры и справедливость и очевидная невозможность совместить их. Он должен нарушить процедуры, чтобы осуществить справедливость, а это само по себе противоречило сути его веры. «Я Чинг» настаивает, что нужно действовать с соответствующими полномочиями, или все кончится ошибкой и поражением.

Тонкий запах крови миссис Байбер усилил его голод. Прежде чем что-нибудь предпринять, нужно поесть и подумать. Если он сделает вид, что отступает, Лейн не убежит. Гаррет встал и потянулся к куртке.

— Мне пора идти. Спасибо за приглашение, миссис Байбер. Приятно было познакомиться, мисс Байбер. — Он надел куртку. — Надеюсь, мы с вами еще увидимся.

Лейн подняла бровь.

— Вечер еще не кончился. Мама, я хочу попросить этого приятного молодого человека повезти меня подышать свежим воздухом. Скоро вернусь.

Он смотрел на нее.

Она поцеловала мать в щеку и улыбнулась Гаррету.

— Пойдем, мистер Микаэлян? — Она прошла в прихожую, сняла пальто с большой зеркальной стойки и подтолкнула Гаррета к входной двери, прежде чем он пришел в себя. — Мы отклонились от нашего спора о природе реальности, и я хотела бы закончить его.

 

2

Дверь закрылась за ними. Гаррет сказал:

— Мне остается только прочесть вам ваши права.

— О, я думаю, у нас есть что сказать друг другу. Этот «ZX» — ваша машина? Конечно: я видела ее у своей квартиры. — Она взяла его за руку. — Проедемся.

«Я Чинг» также сказал: «Женщина сильна. Берегись той, что кажется слабой и невинной».

— Не думаю.

Она нахмурилась.

— Как ограничены все полицейские. Что я вам могу сделать? И неужели вы думаете, что я что-нибудь сделаю в своем родном городе, где все все видят? Где живет моя мать? Я не оскверню ее дом. Я здесь даже не охочусь и потому никогда не остаюсь надолго.

Он обнаружил, что идет к машине.

— Как же вы питаетесь?

— Даже в каникулы в кампусе Хейса много молодых людей. Они всегда готовы подхватить молодую женщину и показать, какие они супержеребцы. Я охочусь, конечно, в маске… со своим собственным лицом. — Она села на пассажирское сидение машины и закрыла дверцу. — Когда я была девочкой, самым популярным местом для парочек служил парк за элеватором Купа, через 282, там ярмарочная площадь, торговые ряды. Наверно, теперь вы охотитесь на дорогах за нарушителями правил, давайте поэтому поедем в парк.

Кстати, а что она с ним может сделать? Он достаточно силен, чтобы справиться с физическим нападением; перефразируя ее слова, все, что вредит ему, также вредит и ей. Он обошел вокруг машины, сел, включил мотор.

Лейн откинулась на сидении.

— Мне всегда нравились красивые машины, хотя я так и не осмелилась купить себе такую. Они слишком подозрительны. Хотя когда-то я серьезно подумывала о «бугатти ройял» — у одного моего друга в Европе был такой, — а позже о «порше». Моими любовниками всегда были люди с отличным вкусом к машинам. Ваша удовлетворительна. Это подарок, инспектор?

Почему ему стыдно в этом признаться?

— Вы пришли говорить не о машинах. — Голод грыз его. Желудок содрогался от судорог. Черт побери! Если бы только у него было время поесть до приезда сюда. — Мы поговорим о законе.

Лейн вздохнула.

— Я вам уже сказала, человеческие законы на нас не распространяются, но… я сейчас больше ни о чем не намерена говорить, разве что о погоде. — Она высунула голову в открытое окно и подула. Как пар из локомотива, ее дыхание вылетело белым облаком. — Красивые витки. Надеюсь, пойдет снег. Я теперь люблю снег. Раньше не любила, потому что ненавидела холод. Разве не приятно не заботиться больше о том, холодно или нет?

Неожиданный переход от зрелой женщины к ребенку привел Гаррета в замешательство. Подобно ребенку, она выскочила из машины и побежала по парку к висячему мостику. Мостик вел к искусственному острову — от реки Салина провели овальной петлей канал.

Она плясала на мостике под быстрое притопывание каблуков, посмеиваясь над ним.

— На случай, если вы этого еще не обнаружили, вампиры могут пересекать текучую воду. Поразительно, как суеверные люди искали в ней защиту от своих кошмаров.

В центре острова находился открытый каменный павильон со сценой на подмостках в середине. Гаррет догнал ее здесь и обнаружил, что она снимает лицо пожилой женщины: он снова противостоит подлинной Лейн Барбер, на него смотрит бледное во мраке ночи молодое лицо. Она рассмеялась.

— Света нет, а ни одного неверного шага. Разве не удивительно видеть в темноте?

Что она старается сделать?

— Да, кое-что в этом полезно.

Она сунула латексную маску в карман.

— Как вы серьезны. Жаль, что я не могу привести вас сюда весной, когда повсюду тюльпаны, крокусы и нарциссы, а позже летом — пионы. По вечерам в пятницу и субботу здесь обычно играл оркестр. Павильон освещался, так что его было видно за мили. Тут собирался весь город. Мама с папой танцевали польку и вальс и так уставали, что с трудом добрались домой.

Призраки этих танцоров населяли павильон. Он видел их в опавшей листве, которую крутил ветер на тротуаре. Призраки и внезапно ставшее задумчивым лицо женщины-девочки вдруг вызвали у него боль. Кажется, она все-таки что-то может с ним сделать, и это не имеет ничего общего с физическим нападением.

— Когда будете готовы поговорить, дайте мне знать.

Она села на ступеньки сцены.

— Ладно: поговорим. — Снова голос женщины. — Вы не можете одолеть меня, так зачем пытаться? Да несколько высокомерных, эгоистичных людей этого и не стоят. Чего вам о них заботиться? Вам нечего вообще заботиться о людях.

Он сел по другую сторону ступенек.

— Но вы ведь заботитесь о своей семье?

Она подняла голову, глаза ее сверкнули, и он увидел еще один призрак… призрак девушки в фотоальбоме и певицы, напавшей на Клаудиа Дарлинг в 1941 году. Но тут она рассмеялась.

— Туше. Но… семья — это одно, остальная часть человечества — другое.

— Не для меня. Я присягнул защищать его, и все мои друзья, конечно, люди.

Лейн фыркнула.

— Друг — это тот, перед кем можно открыть душу. Есть у вас кто-нибудь соответствующий этому описанию? С кем вы можете сидеть и говорить так же откровенно, как мы с вами? Есть такой человек, о котором вы не подумаете, что в следующий раз он к вам придет с деревянным колом?

Это попало в цель. Он вспомнил, как проснулся утром и увидел Лин. Он подумал тогда как раз об этом.

Она склонилась к нему.

— В самом деле, инспектор… люди для нас — только источник пищи.

Он распрямился.

— Не для меня. Я не выпил ни капли человеческой крови.

Глаза ее сузились.

— Вы пьете только кровь животных? — Она насмешливо покачала головой. — Неудивительно, что вы так похудели. Вы должны поесть по-настоящему, инспектор.

Челюсти его сжались.

— Я отказываюсь охотиться на людей.

— Неужели? — Она поджала губы. — Как праведно. Но я заметила, что вы не колеблясь использовали мою мать в качестве информатора и обманули ее, уверяя, что вы ее друг, чтобы подобраться ко мне.

Это ударило еще больнее. Он почувствовал, как слабый жар охватывает шею и лицо.

— Мне жаль. Не хотелось. Мне понравилась ваша мать.

Ее голос опять перешел на шипение.

— За это я бы вас убила. Я почти жалею, что не сломала вам шею, когда была возможность.

— Я все время гадаю, почему вы этого не сделали.

С минуту ему казалось, что она не собирается отвечать. Она откинулась на ступеньки и смотрела в сторону. Но немного погодя сказала:

— Собиралась, но вы… укусили меня.

Он мигнул. Звучит как объяснение.

— Ну и что?

Лейн вздохнула.

— Недостаток бессмертия в том, что мы продолжаем жить, а все остальное нет. Я держусь за свое имущество, потому что теряю людей. Они умирают или уходят, когда я принимаю новую личину. Я люблю свою семью, потому что когда она умрет, у меня не останется в мире никого, кто был бы мне не безразличен. Все, кого я знала, весь мир, в котором я родилась, — все уйдет навсегда. С вами это тоже случится…

Не желая этого, Гаррет увидел… его родители умирают, даже его сын становится старше него. Постепенно он станет современником своих внуков и правнуков, но они будут ему совершенно чужими, будут смотреть на мир другими глазами и говорить на другом языке. Ведь как тот обрывок сленга, который позволила себе Лейн — назвала его миком, — выдал ее.

— Бессмертные и вампиры очень одиноки, Гаррет.

Слова отозвались в нем. Почти в отчаянии он подумал об Элен Шонинг.

— Не обязательно. Нет ничего плохого в смене отношений. Каждый период приносит нескольких человек, которые могут удовлетворить эмоциональные потребности.

— А если вы найдете кого-нибудь, вроде вашей покойной жены?

Вот это ударило как нож в ребра. Гаррет в боли вскочил на ноги.

— Откуда вы знаете о Марти?

Лейн улыбнулась.

— Я расспрашивала о вас. Соседи радовались возможности поговорить с репортером о человеке, вернувшемся из мертвых. Они рассказали, что у вас с Марти были особые отношения. Ее смерть вам, должно быть, тяжело было перенести.

В горле у него пересохло, боль заполнила грудь.

— Оставьте мою жену.

— Но дело как раз в этом. — Лейн склонилась к нему. — Вы найдете такую. И с самого начала будете знать, что со временем потеряете ее. А что если не один раз отыщете часть души и потеряете? Сколько времени сможете вы выносить такую боль?

При мысли об этом боль охватила его. Он сжал кулаки и хрипло прошептал:

— Будь вы прокляты! — Потом горько рассмеялся. — Впрочем, вы и так прокляты, и я тоже.

Она подняла брови.

— Неужели вы верите в эту ерунду? Проклятие не имеет к нам отношения. Мы не демоны, не ожившие мертвецы. Мы живые, как люди, только наша жизнь высшего порядка. Как вы думаете, какой механизм вызывает превращение в вампира?

Вопрос удивил его. Он с минуту подумал и пожал плечами.

— Никогда он этом не думал.

— Ну, а я думала и изучала. Я уверена, что существует вирус вампиризма.

Он вспомнил медицинскую литературу на ее полках.

— Как бешенство.

Она рассмеялась.

— Достаточно близко. Он переносится кровью и слюной, как бешенство. Укушенный получает небольшое количество вируса. У нормального здорового человека иммунная система уничтожает его. Но при повторных вторжениях некоторые вирусы выживают, начинают жить в его клетках, а когда тело хозяина слабеет, умирает, они берут над ним верх, модифицируют для своих нужд и оживляют. — Глаза Лейн блестели, она была увлечена темой. — Немного нужно, чтобы оживить тело. Для этого достаточно нескольких укусов, кончающихся смертью. Но чтобы воздействовать на клетки мозга, чтобы восстановить его высшие функции, нужна большая колония вируса.

Он смотрел на нее, вдруг поняв.

— Кровь переносит вирус, а я получил вашу кровь после укуса.

Она кивнула.

— Я знала, что вы воскреснете с восстановленными высшими функциями мозга, в отличие от Моссмана и Адейра. — Она встала, подошла к нему и коснулась шрамов у него на шее. — Плоть от плоти моей. Кровь от крови моей.

Легкий аромат ее острых духов вился вокруг. Гаррет отшатнулся.

— Я вам не верю. Я коп, а вы убийца, и вы считаете, что можете сделать меня свои компаньоном? Неужели вы думаете, что я соглашусь? Вам не приходило в голову, что, поняв, что произошло со мной, я мог всем рассказать и тем уничтожить вас?

Она ответила с понимающей улыбкой:

— Но вы ведь этого не сделали. Вы никому не сказали и пришли ко мне в одиночку.

Он с ужасом понял, что уже поступил так раньше и умер из-за этой ошибки. Он поднялся по ступенькам на сцену.

— Но не для того, чтобы стать вашим компаньоном. Отвезу вас назад, даже если придется все рассказать.

Она поднялась вслед за ним.

— И сами себя погубите?

Он повернулся спиной к перилам и оперся на них.

— Почему бы и нет? — спокойно спросил он. — Я ненавижу то, что вы со мной сделали. Вы уничтожили мою жизнь, чуть не убили моего партнера. Принесли несчастье семьям Моссмана и Адейра. Я хочу только увидеть суд над вами, а потом умереть… окончательно и бесповоротно.

Дыхание Лейн белым облачком поднималось над ее головой и рассеивалось в ночном воздухе.

— Неужели? В мире так много такого, что вы не видели и не испытали. — Ее музыкальный шепот заполнял сцену. — Вы много лет прожили на берегу залива, но хоть раз поднялись на борт корабля, которые ежедневно уходят из гавани? Неужели действительно хотите умереть, не увидав, как чудесны Гималаи над Катманду, не поднявшись к храмам Тибета? Не пройдя по Великой Китайской Стене, не взглянув на руины Карнака и Зимбабве? Когда плывешь на шестах по дельте Окаванго в Африке в период половодья, вокруг такая красота, такое богатство жизни, что дух захватывает, и нет ничего удивительнее миграций в Серенгети, когда травяная равнина как море и вся покрыта бесчисленными стадами зебр и других животных. На севере Китая есть город, каждую зиму в нем проводят праздник, город заполняют ледяные скульптуры, не снеговики, но настоящий прозрачный лед, и резец мастера превращает его в удивительный мир героев, загадочных животных и замков, и беседки там ледяные, и в них ледяные скамьи.

Музыкальный шепот продолжался, звучали названия городов, рек, пещер, большинство он никогда не слышал, но от всего перехватывало горло… она продолжала петь, пока голова Гаррета не закружилась и он ощутил страстное желание. Да, он смотрел на корабли в пристани, думал о тех местах, куда они плывут, но никогда не мог уплыть на одном из них.

— Большинство людей не видят эти места, — сказал он. — На все не хватит жизни.

Гаррет не видел, как она передвинулась, но неожиданно Лейн оказалась рядом с ним. Аромат ее духов заполнил его голову.

— Да, человеческой жизни не хватит, но перед нами вечность. Мы можем все осмотреть в мельчайших подробностях и перейти к следующему.

Да, с медленным удивлением подумал он.

— Вы можете позволить себе такое путешествие?

Она взяла его под руку и рассмеялась низким, насыщенным смехом.

— Дорогой мой, женщина с гипнотической властью узнает много полезного у гигантов бизнеса, с которыми ложится в постель. — Она счастливо вздохнула. — Это будет замечательный грантур. Вена, Рим и Копенгаген. Они не те, что до войны, но все еще прекрасны. Пекин, Мекка и Шри Ланка. Каррара, где добывают лучший в мире мрамор, и Венеция, в которой собраны величайшие произведения искусства. И удовольствия, которые не может представить себе человек. Я вам покажу. Я научу вас тактике выживания. Мне понадобились десятилетия, чтобы овладеть ею. Гаррет, любовь моя, мы будем идти по этому миру, как великаны.

Сцена казалась каруселью, ночь головокружительно неслась мимо. Но под растущим возбуждением, под предчувствием всех этих чудес скрывалось беспокойство. Что? Он забыл. Ничего: вспомнит потом.

Он покачал головой.

— Я удивляюсь, что вы так долго ждали. Неужели тот, кто сделал вас вампиром, не интересовался этим?

Лейн вздохнула.

— Мы собирались. Все показывало, что Европа вот-вот распадется, но мы не могли уйти, пока не обеспечена и не продана собственность в Польше. Еще неделя, и мы освободились бы, но Гитлер действовал быстрее и более жестоко, чем кто-нибудь предвидел. — Она вздрогнула. — Блицкриг не просто слово, когда сам его переживешь. Варшава превратилась в хаос. Мы с Ириной потеряли друг друга, и я больше ее никогда не видела, даже когда после войны начала разыскивать.

Гаррет мигнул.

— Ирина? Она? Женщина сделала вас вампиром?

— Пусть это вас не шокирует, любимый. — Лейн схватила его за руку. — Человеческая кровь — это человеческая кровь; не обязательно пить кровь противоположного пола. Обычно так и бывает, и Ирина питалась мужчинами, но я упросила ее пить мою кровь и позволить выпить ее. Она называла себя Ирина Родек, и у нее был польский паспорт.

Он почувствовал, как поднимаются его брови.

— Полячка?

Лейн хихикнула.

— Все вампиры из Трансильвании, вы знаете. Конечно, на самом деле она не полячка. Однажды она мне сказала, что ей почти пятьсот лет. Некоторое время она была русской аристократкой, но должна была бежать из России после революции. Мы встретились в Вене. — Голос ее стал сонным. Она положила голову ему на плечо. — Июль 1934. Вена была тогда неподходящим местом, с путчем Гитлера и убийством Дольфуса, но Мэтью заупрямился. Что для нас политика, сказал он, если кафе и музеи остаются открытыми? У него тогда еще оставались сбережения, и мы ими пользовались.

— Мэтью? Учитель, с которым вы убежали?

— Мэтью Карлсон, да, но правильнее будет сказать, что я побежала за ним. Я училась у него истории в ту весну и знала, что он собирается в Европу в годичный отпуск, и мне так хотелось убраться из Баумена и Канзаса, что я бросилась ему на шею. Он был средних лет, и жена того же возраста, и мысль о том, что студентка, даже огромного роста, находит его сексуально привлекательным, превратила его в воск. Он бросил жену и взял с собой меня. Мы сидели в кафе, и я заметила, что он смотрит мимо меня. Я обернулась посмотреть, на что он смотрит. Оказалось, не что, а кто — женщина за соседним столиком. — Лейн рассмеялась. — Я сразу ее возненавидела. Такая изысканная, как дрезденская статуэтка, миниатюрная, с прекрасной фигурой, волосы как соболь и фиолетовые глаза. И она смотрела на Мэтью, флиртовала с ним. Хуже того: он, выпучив глаза, пялился на нее. Неожиданно я пришла в ярость. Бросилась на нее, собираясь изувечить.

Гаррет вспомнил фото в «Кроникл».

— Вы так же бросились на женщину, которая увела у вас ужин, помните?

Она улыбнулась.

— О, да. И была бы ужасная сцена, но она посмотрела прямо мне в глаза и очень спокойно, с очаровательным акцентом, сказала: «Не сердитесь. Сядьте. Приятно было бы, если бы вы присоединились к моему чаю». И я вдруг перестала сердиться, и мы с Мэтью подсели к ней.

Гаррет мысленно видел эту сцену. Очарованный, он искоса взглянул на Лейн.

— А как вы узнали, что она вампир, и попросили ее сделать вас тоже вампиром?

— Наблюдая за ней, видя, что она всегда встречается с разными мужчинами, однажды и с Мэтью, наблюдая потом за этими мужчинами. После этого случая она как бы взяла меня себе под крыло. «Мне кажется, вы чувствуете себя несчастной, — сказала она мне несколько дней спустя. — Вы считаете себя уродливой». Она научила меня одеваться и ходить. «Вы не можете стать миниатюрной, свернуться калачиком в постели, поэтому не тратьте свою юность на это желание. Считайте себя богиней, королевой, и ведите себя как королева». Ирина первая поняла, что у меня есть талант певицы. Она даже платила учителю пения, чтобы развить мой голос. Но это было позже. Вначале она просто была добра ко мне, и когда я увидела, как мужчины падают перед ней, я захотела быть такой же, поэтому я стала внимательней следить за ней и подражать. — Лейн нахмурилась. — Не знаю, почему я поняла, что она вампир. Хоть я всегда думала о вампирах, оборотнях и ограх, мечтала стать один из них и отомстить своим мучителям, но я в них не верила. Если бы это происходило в Канзасе, такая мысль мне и в голову не пришла бы: показалась бы нелепой. Но я была в Вене, а там реальными кажутся самые волшебные сказки. Я нашла себе сказочную крестную. Я это поняла, и когда настало время нам с Мэтью уезжать, я отказалась ехать с ним. Убежала к Ирине, с плачем сказала, что его одолели угрызения совести перед женой и он меня бросил. Просила разрешения остаться с ней, стать ее служанкой.

— И она позволила?

Довольная улыбка показалась на углах рта Лейн.

— Да, но компаньонкой, не служанкой. Видите ли, я ей оказалась полезна. Она быстро поняла, что я знаю, кто она такая, но меня это не смущает. Увидела также, что я приобретаю уверенность в себе, все больше привлекаю мужчин — ее обеды. Через два года я попросила разрешения присоединиться к ней. Вначале она отказалась, говорила, что жизнь у нее трудная и одинокая, но когда я сказала, что она больше не будет одинока, она согласилась. Мне кажется, она об этом пожалела. Угрожала, что оставит меня, если я еще кого-нибудь убью. «Это расточительно. Опасно. Ты должна научиться контролировать себя», — говорила она.

Беспокойство, чувство, что он что-то должен вспомнить, снова зашевелилось в Гаррете.

— Ирина была права, — сказал он.

Лейн фыркнула. Отбежала от него, пролетела по сцене.

— Нет, если сделать правильно, как хищник. Я знала, что делаю. Ирина из суеверного века, тогда люди верили в вампиров, и была осторожна по привычке. Но даже и так… — Она повернулась к нему лицом. — Я иногда думаю, а понимала ли она всю свою силу. Мы можем делать что угодно и не бояться возмездия.

Внутренний холод прорвался наружу, разбил теплое очарование ее планов, которые окружили его, напомнил ему, кто он такой и зачем здесь.

— Нет. Не можем. Мы по-прежнему несем ответственность.

Она нахмурилась, поняла, что теряет над ним контроль. Лейн заколебалась, было видно, что она смутилась на мгновение, потом покачала головой со снисходительной улыбкой.

— Значит, мы вернулись к тому, с чего начали?

— Боюсь, что да.

Она пожала плечами.

— Мне тоже жаль, но, наверно, вы и не могли забыть так скоро. Вы ведь выросли с этим. Тогда позвольте развеять вашу иллюзию, что вы сможете вернуть меня в Сан-Франциско. Это невозможно. Наручники из четок и клетка из чеснока могут удержать меня, но вы не сможете меня захватить. Я убью вас вначале, хоть и восхищаюсь вами и мне страстно хочется показать вам мир. Отбросьте остатки человечности, за которые вы цепляетесь, и приходите ко мне. Насладитесь нашей властью.

Холод и ужас проникли глубоко в его тело, в кости. Ужас? Может быть, просто неуверенность. В ее словах правда.

— Власть? Я кое-что понял, будучи копом, а вампирская жизнь это подтвердила: власть всегда означает ответственность. И чем больше власть, тем больше ответственность за использование ее.

Лейн фыркнула.

— Человеческое представление. Для нас нет ответственности, потому что нет большей власти, которая могла бы наказать нас.

Ужас рос. Она говорит правду. Гаррет чувствовал свинцовую тяжесть. Скоро, он опасался, поймет он, в чем ужас, но он не хочет этого. Она права? Он должен забыть Лин и Гарри, Мэгги и Ната, забыть всех, кто ему дорог, и смотреть на них только как на ходячие сосуды с кровью?

— И, конечно, у нас никакой ответственности перед людьми, — холодно продолжала Лейн. — Они только пища. Мы на них охотимся. Должны. Такова наша природа.

Слова ее остры, как нож, но, к его удивлению, нож не ударил. Скорее перерезал неуверенность, освободил его. Он выпрямился, как тонущий, который внезапно ощутил под ногами твердую почву.

— Вздор! Природа вампира — нуждаться в крови, предпочитать темноту и спать на земле, и это все! Остальное мы выбираем сами: источник крови, убивать или не убивать, получая ее, то, как мы используем свою власть. Я новичок в этой жизни, но понимаю разницу между тем, что должен делать и что могу. Поэтому на меня не подействуют никакие рассуждения о предназначении и неконтролируемом поведении. — Голос его поднимался. С усилием Гаррет заговорил тише, чтобы его не услышал весь город. — Вы убиваете людей, потому что ненавидите их. Убиваете, потому что наслаждаетесь этим. Я понимаю, почему вы это делаете, но это не означает, что я вам позволю продолжать. И это вовсе не оправдывает убийства! Вы убийца и должны ответить за это.

Глаза ее сверкнули.

— Вы приняли решение? Тогда скажите, а его вы как оправдаете? Что дает вам право судить меня? Ваш значок?

Ужас взорвался в нем, как лед, как голодные судороги. Он хотел повернуться и выбросить его.

— Нет, не значок. — Для них нет ответственности, сказала она, потому что нет никого с большей властью, кто бы мог наказать… это принцип, по которому живут подонки вроде Винка: убраться со всем, что прихватил, пока не поймали. И, конечно, они считают, что их никогда не поймают. Но есть и другой принцип, он действует в человеческом законе и может быть применен к вампирам. Сознание присутствия этого принципа было с ним все время, как только она упомянула о невозможности вернуть ее в Сан-Франциско. Он сделал глубокий вдох и спокойно сказал: — Я вам ровня.

Она застыла.

— Жюри из одного?

Восстановить порядок нужно, обладая законной властью. Он откинулся на перила, вцепился в них пальцами.

— Кроме меня, никого нет.

Лейн смотрела на него. Он избегал ее взгляда. Через мгновение она отказалась от попытки поймать его взгляд и пожала плечами.

— Хорошо. И что же жюри говорит обо мне? Виновна?

Ему казалось, что он задыхается.

— Да.

— И каков же приговор?

Вопрос ошеломил его. Об этом он как-то не думал. Что он может сделать? Заставить ее сделать анонимный вклад, чтобы компенсировать семьям потери? Но это не удержит ее от новых убийств.

— Мне… нужно подумать.

— Бедняжка. — Она подошла и сделала вид, будто хочет погладить его по щеке.

Но вместо этого схватила его за руки. Колено ударило его в пах.

Боль взорвалась в Гаррете. Мир исчез в голубой дымке, он упал, корчась в судорогах боли.

Он чувствовал, как она шарит в его карманах, слышал звон ключей.

— Тупой мик, — прошипела она. — Мир мог бы быть твоим. Теперь я выношу тебе приговор. Собственно я оказываю тебе милость, исполняю твое желание. Ты умрешь, окончательно и бесповоротно.

Ее каблуки простучали по ступенькам и мостику.

Гаррет пытался встать, преследовать ее, но не мог даже подняться на колени, он продолжал стонать и браниться. Сквозь парализующую боль послышался звук мотора «ZX». Он отдавался в голове. Если восстанавливать справедливость, руководствуясь только собственными суждениями, неизбежно придешь к ошибке и поражению… к ошибке и поражению… поражению…

 

3

Десятилетие спустя он смог подтянуться за перила; еще через несколько лет боль уменьшилась настолько, что Гаррет смог идти. Гнев помогал, даже направленный против самого себя. Тупой мик, верно. Женщина сильна. Когда ты вобьешь это в свою тупую башку и перестанешь недооценивать ее, парень?

Дойдя до мостика, он остановился, чтобы перевести дыхание и отбросить самообвинения. Бичевание не решит проблемы, а ее нужно решать немедленно. С любым другим преследуемым он мог бы вызвать подкрепление и рассчитывать на поддержку всех полицейских округа. Но не с нею. Это лишь без необходимости подвергло бы опасности многие жизни. Он один должен справиться с нею.

Но, может, они помогут ему найти ее.

Гаррет побежал, огибая парк, так чтобы выйти на Седьмую улицу, а оттуда к городскому управлению. Он заметил, что ветер повернул на север, и ощутил влагу. Пойдет снег?

Навстречу ему двигалась патрульная машина. Она остановилась. Мэгги опустила окно.

— Гаррет, мимо несколько минут назад проехала какая-то девушка в твоей машине. Когда через квартал я поняла, что это твоя машина, я повернула за ней, но она исчезла.

— Это Лей… Мейда Байбер, дочь Энн Байбер. — Он сел на пассажирское сидение. — Позвони Сью и попроси Ната поискать машину и женщину. Мне нужно поговорить с ней.

Мэгги скептически осмотрела его.

— Она выглядит гораздо моложе Мейды Байбер.

— Ночью все кажутся молодыми. — Он быстро улыбнулся ей.

Мэгги нахмурилась.

— Но как у нее оказалась твоя машина?

Гаррет скривился. Рано или поздно придется дать какое-то объяснение.

— Выхватила ключи, когда мы сидели на ступеньках сцены.

Любопытный взгляд стал подозрительным.

— А что ты делал на острове Пионеров с женщиной, которая по возрасту годится тебе в бабушки?

Он внутренне застонал. Только ревности ему сейчас не хватало.

— Она узнала, что она и есть моя бабушка… и не очень обрадовалась. — Он взял в руки микрофон. — 206 Баумен. Попросите 303 поискать красный «датцун 1983 ZX», номер…

— Баумен 206, - прервала Сью, — номер машины 10–19.

Гаррет мигнул. Машина в полиции?

Прежде чем он мог спросить, Сью продолжила:

— 206, пожалуйста, поезжайте к школе. Кто-то пытается пробраться в спортивный зал.

Мэгги скорчила гримасу.

— Даже в День благодарения люди не перестают причинять неприятности.

Они объехали вокруг школы, но никаких признаков вора не увидели. Все двери и окна заперты. Через десять минут Мэгги отказалась от поисков, и они поехали в участок, где Сью протянула Гаррету ключи.

— Женщина сунула голову в дверь и бросила мне ключи. Просила передать вам, что ей жаль, что пришлось оставить вас. Она увидится с вами позже.

Холодок скользнул по спине Гаррета. За веселым тоном Сью слышались слова Лейн, и в них звучала угроза.

Мэгги сказала:

— Похоже, она успокоилась.

Он мрачно улыбнулся.

— Да. — Успокоилась до точки замерзания. Женщина из льда и стали планирует его убийство. Он попытался представить себе возможные методы. Бросить в него чеснок и сломать ему шею, пока он пытается вздохнуть? Выждать и напасть на него во сне?

Неважно. Шанса у нее не будет. Лейн в последний раз ушла от него. Он отыщет ее, а пока ищет, придумает способ с нею справиться.

Запах крови женщин напомнил о голоде. Живот перехватило судорогами. Он еще не ел сегодня. Нужно поесть до начала охоты.

Попрощавшись, он направился к своей машине.

Когда он подъехал к дому, на часах была полночь. Не выключая мотора, он всмотрелся в окна, прежде чем открыть гараж. Он пуст. Его взгляд упал на ящик с инструментами. Может в нем что-то стать оружием? Пистолет бесполезен, если только пули не станут деревянными.

Дерево. Он посмотрел на поленницу у задней стены и на более мелкие куски, оставленные на растопку после летней обрезки деревьев. В животе у него перевернулось. Нет! Он отвернулся. Не это. Он поставил бы себя на место судьи. К тому же это убийство. Должен быть другой ответ; может, даже придется стать ее компаньоном, чтобы удержать ее.

Глухой звук и свист со стороны кустарника, отделявшего территорию Элен от соседнего дома. Гаррет действовал с инстинктом и тренировкой полицейского… повернулся и упал в одно и то же время. Но недостаточно быстро. Боль взорвалась в правом плече. Он прислонился к двери гаража.

И увидел торчащую из плеча стрелу. Но тренировка продолжала сказываться. Он перекатился под укрытие машины.

Тут он прижался к переднему бамперу и колесу и вытащил стрелу, скрипя зубами от боли: стрела задела ключицу. В то же самое время он прислушивался, стараясь определить, где Лейн. Конечно, нападала Лейн. Но гул мотора заглушал все остальные звуки.

Стрела вышла вместе с потоком крови… и страхом. Она подтверждала личность нападавшего. Среди грамот в гостиной Байберов несколько за стрельбу из лука. Стрела также показывала, насколько он уязвим. Металлическое острие было сорвано, древко грубо заострено ножом. В сущности, с ужасом подумал Гаррет, это деревянный кол.

Он прижал пиджак к плечу, чтобы остановить кровь, и бросился к дверце машины. Она защитит его. В ней он сможет уйти.

Снова резкий свист, машина осела. Гаррет выругался. Она прострелила заднюю шину. Неважно: править он может, а шину можно сменить. Он протянул руку к дверце.

На бетоне подъездной дороги застучали каблуки, приближаясь к машине. Гаррет застыл. Как только дверь откроется, она поймет, что он собирается делать. Можно ли прыгнуть в машину быстрее, чем она ее обойдет? Он облизал губы. Надо попробовать.

Он снова потянулся к дверце.

— Не двигайся, любимый, — послышался шепот. — Замри.

К его ужасу, ее голос давил на него, как дневной свет. Он хотел слушаться. Мрачно боролся он с этим желанием, пытался добраться до ручки дверцы.

Каблуки ближе, она огибает машину сзади.

— Ты ослаб. Тебе больно, бедняжка. Ты хочешь свернуться и подождать, пока боль утихнет.

Нет. Двигайся, тупой полицейский! Двигайся! Но тело, ослабевшее от боли, потери крови и голода, не слушалось. Он всю волю вложил в попытку поднять руку и взяться за дверцу, но рука не двигалась.

Из-за машины вышла Лейн. Лук у нее в руке, стрела наложена, тетива натянута наполовину.

Могут ли двое играть в эту игру? Тяжело дыша от боли, плохо видя из-за пара своего дыхания, он пристально смотрел на нее.

— Ты не хочешь стрелять в меня. — Он скорчился, стараясь уменьшить цель, защитить грудь. Устремил на нее свою волю. — Положи лук и стрелы. Положи.

Она продолжала натягивать тетиву.

— Хорошая попытка, но не подействует, любимый. У меня больше практики. Теперь садись, — ворковала она. — Мне нужна хорошая цель, чтобы все быстро кончилось.

«Нет. Нет!» — мысленно кричал он. Тело его медленно, неохотно распрямилось.

Она улыбнулась.

— Хороший мальчик.

Он отчаянно пытался отвести взгляд, пытался думать о боли, рассердиться, но ничего не действовало. Она держала его, приколола взглядом, как бабочку для коллекции.

Окно второго этажа открылось.

— Это вы, Гаррет? — послышался голос Элен.

Взгляд Лейн на мгновение сместился.

Свободен! Он бросился в сторону.

Снова прозвучала тетива, но на этот раз она опоздала. Стрела ударилась о плиту на том месте, где он только что был.

— Гаррет? — Элен высунулась из окна.

Как тень, Лейн прыгнула в кусты.

— Гаррет, что происходит?

Он встал.

— Не выходите, внутри вы в безопасности.

Лейн уходила на восток. Забыв о боли в плече, Гаррет бросился на слабеющий звук ее каблуков. Вампиры быстро залечивают раны, напомнил он себе. Кровотечение прекратилось; боль тоже скоро исчезнет. Во всяком случае ему некогда думать об этом. Он должен догнать Лейн.

Он лишь изредка видел ее среди деревьев, кустов и зданий. Но слух вампира позволял ему слышать ее. Несколько минут спустя он увидел Мэгги, она направлялась к западу от Оукс с включенными огнями. Должно быть, Элен позвонила и рассказала о нем.

Между медицинским центром и больницей открытая лужайка. Тут он ясно увидел Лейн, но догнать ее не смог. По-прежнему намного опережая его, она миновала медицинский центр и вбежала во двор. Но, с другой стороны, он не отставал.

Три квартала спустя, по дороге в нижний город, он по-прежнему отставал от нее на полквартала. Но тут она свернула на север мимо «Прейри Стейт» банка. Когда он добрался до входа в переулок, она исчезла.

У банка нет задней двери, но у библиотеки по другую сторону квартала есть. Может, она прошла в нее? Он представил себе, как она затаилась среди стеллажей.

Он коснулся двери — р-р-раз — и стоял на площадке между двумя пролетами лестницы, ведущей в подвал и вверх, на первый этаж. Гаррет сморщился. После прохода сквозь дверь снова заболело плечо. С усилием он постарался не обращать на это внимания и принюхался. Чувствовался запах пыли, бумаги, запах людей, который держится тут с того времени, как на деньги Карнеги выстроили это здание. Из подвала тянет запахом клея. Но свежего запаха крови нет. Но тут ему пришло в голову, что за все время преследования Лейн он не чувствовал запаха крови. По-видимому, вампиры не чувствуют запаха крови друг друга: ведь они не источники питания. Но и запаха ее духов он не слышал.

Он затаил дыхание и прислушался. Только скрипы и вздохи стареющего здания, отдаленный рев огня в печи… ни шагов, ни звука дыхания. Нет Лейн.

Р-р-раз! Снова боль пронзила плечо. Гаррет смотрел в переулок. Постоянное раздражение раны делало охоту еще более трудной.

Может, она в одном из магазинов? Главные секции освещены, и их внутренность видна с улицы, но задние и служебные помещения не видны. Ближе всех магазин Дж. С.Пенни.

Р-р-раз.

На этот раз торжество заставило забыть боль. Она здесь… где-то! Свежий запах ее духов среди застоялых слабеющих запахов дневных посетителей. Весь обширный первый этаж перед ним. Лейн не видно, но он не может и увидеть все помещение. Она легко может скрыться за стойками с товарами.

Он присел за одной из стоек, чтобы его не было видно, и прислушался. Ничего. Только обычные трески здания. Внизу секция товаров для дома. Может, она там или в кабинетах второго этажа? Рука тосковала по пистолету, хотя он понимал, что пистолет бесполезен. Но старые привычки умирают с трудом. Раньше во время таких обысков зданий у него всегда в руках был пистолет.

Пригибаясь, он начал подниматься на второй этаж. Интересно, зачем она пришла сюда. Ведь она не простой беженец, который хочет только спрятаться, чтобы потом уйти.

На полпути вверх запах ее духов исчез. Гаррет поднялся еще немного для уверенности. По-видимому, вверху ее нет. На втором этаже ни следа ее запаха.

Внизу загремели пластиковые подвески. Гаррет на цыпочках спустился и успел заметить, как фигура со свертком под мышкой исчезла сквозь заднюю дверь.

Лейн переоделась, теперь на ней кроссовки и темный мужской рабочий комбинезон. Волосы она убрала под темную спортивную шапочку. Сверток, должно быть, ее собственная одежда, завернутая в куртку.

Он побежал к двери и остановился. Снаружи негромко прозвучал металл, как будто осторожно опустили крышку бака для мусора… или кто-то взобрался на него. Гаррет представил себе, как Лейн ждет его, скорчившись на верху бака.

Он быстро взвесил возможности. Открыть дверь значит затронуть сигнализацию. Попытаться пройти сквозь и покатиться? Не пробуя раньше, он не был уверен, что это возможно.

Он повернул и между стойками направился к передней двери. Лучше обойти и застать ее врасплох.

Взгляд через окно под прикрытием последней стойки показал, что на улице никого нет.

Р-р-раз.

Он прислонился к двери снаружи, держась за плечо и дыша сквозь сжатые зубы. Самый трудный проход. Прошло больше минуты, прежде чем боль немного утихла.

— Что это — пить на работе? — послышался насмешливый голос. — Какое нарушение!

Гаррет увидел знакомый синий фургончик, остановившийся против него, из окна со стороны пассажирского сидения высунулся мальчишка Дрейлинг. Гаррет заставил себя распрямиться и выпустить плечо.

— Поздновато для тебя, Скотт?

— О, я прямо домой, офицер. Надеюсь, никто не увидит, как вы патрулируете без шапки и без пистолета. Не знал, что копы выходят без пистолетов.

Мальчишка с ржанием пересел на место водителя и уехал. Гаррет смотрел ему вслед. Смейся, подонок. Рано или поздно я до тебя доберусь.

Что-то коснулось его лица. Он поднял голову… снег, не пушистые хлопья, как в понедельник, а жесткие маленькие зерна, они стучали по тротуару и витринам магазина, как ледяные камешки. Гаррет под снегом побежал вокруг квартала в переулок.

Он старался встать на место Лейн, догадаться, что она будет делать дальше, каковы ее планы. У нее есть план. То, что она переоделась в магазине, свидетельствует об этом. Но он не представлял себе, каков этот план. Может, бежать до тех пор, пока он так устанет, что не сможет сопротивляться? Он чувствовал — с головной болью, тошнотой, с дрожью, — что до этого недолго.

Он добрался до угла переулка и увидел ее у задней двери библиотеки. В следующее мгновение она исчезла.

Проклятие!

Он прижался ухом к двери и услышал топот ног по деревянному полу. Ну, по крайней мере на этот раз его не ждет засада. Он напрягся, прижался к двери.

Р-р-раз.

Он заставил себя продолжать двигаться, но усилие бросило его в холодный пот, первый раз, насколько мог припомнить Гаррет, после встречи в переулке Северного Берега. Правая рука отяжелела и онемела. А впереди, среди стеллажей, слышались легкие шаги Лейн.

Ее шепот ясно донесся в темноте.

— Прекрасное место для игры в прятки, не правда ли, инспектор?

Он прислонился к стеллажу.

— Поговорим.

— О чем? Вы еще не нашли оружия против меня? Плохо, любимый. Надо было поискать в скобяном магазине. Кажется, там есть молоты и деревянные колья. В спортивном магазине Спиннера выше по улице — луки и стрелы. Мы были бы вооружены одинаково… только у их стрел металлические наконечники, они мне не могут повредить, и я лучше вас стреляю из лука.

Он двинулся на звук ее голоса. Остановился, чтобы сказать:

— У меня была возможность подумать, и я решил, что вы правы. Я хочу присоединиться к вам.

— И к моей охоте присоединитесь? Думаю, нет. Вы слишком похожи на Ирину… осторожны, думаете о человеческих чувствах, и скоро о вас узнают.

Пока она говорила, он опять пошел на ее голос. Если подберется достаточно близко, может, захватит ее врасплох и успеет перехватить лук. Но в тот же момент он понял, что она тоже передвигается. К концу ее слов звук доносился откуда-то сверху и сзади.

С верха стеллажа? Гаррет прижался к книгам и выглянул, надеясь увидеть ее.

— Я думал, вы бережете свою мать и не захотите осквернить ее дом.

— Не беспокойтесь, любимый: не захочу. — Голос ее двигался, приближался. — На ваш взгляд, я похожа на Мейду Байбер?

Не с ее подлинным лицом и в новой одежде. Он попятился, обошел еще один стеллаж.

— Значит, вас не беспокоят вопросы, которые возникнут в связи с моей смертью? — Оружие. Нужно чем-то обороняться. — Ведь знают, что мы вышли вместе, что у нас была ссора и вы забрали мою машину.

Книга. Она может сбить цель. Он выбрал с ближайшей полки среднего размера том.

Ее смех плыл в воздухе.

— Никто не свяжет Мейду Байбер с вашей смертью. — Неожиданно она оказалась рядом, над ним, перейдя с верха одного стеллажа на другой. Наклонилась, накладывая стрелу. — Это я вам обещаю.

Он швырнул книгу и бросился в сторону. Она увернулась от книги, и он успел спрятаться за очередной стеллаж.

Лейн рассмеялась.

— Беги, кролик, беги. Поймайте меня, если сможете.

Она спрыгнула со стеллажа, но побежала не к нему, а к задней двери. Устало бранясь, Гаррет последовал за ней.

На этот раз после прохода он чуть не упал на колени. Только упрямая решимость и гнев удержали его на ногах. Хочет она убить его или нет? Она могла бы, если бы хотела по-настоящему, но, казалось, она просто играет с ним. Хочет вначале помучить?

Слишком поздно он сообразил, что она может поджидать в засаде. Но нет. Она бежала по улице к переулку за следующим кварталом. Он побежал за ней.

На Канзас авеню ревели двигатели. Через перекресток пронеслись голубой фургончик и красный пикап на высоких осях. По другую сторону от Гаррета прошла другая машина. Его осветило фарами. Над ними виднелся светящийся брус.

Он нырнул с улицы в переулок.

Патрульная машина затормозила и повернула за ним, заносясь на снежных кристаллах и тормозя сменой направления.

— Микаэлян, — позвал Эд Дункан. — Как ты?

Гаррет выругался и продолжал бежать.

— Все в порядке. Давай за мальчишкой Дрейлингом.

Машина остановилась рядом с ним. Дункан вышел из нее.

— Мэгги сказала, что кто-то выстрелил в тебя из лука и ты преследуешь пешим…

— Я сказал, со мной все в порядке. Убирайся: я сам справлюсь! — закричал Гаррет.

— Мэгги сказала, что на одной стреле кровь.

Черт возьми! Уберешься ли ты отсюда? Он подтолкнул Дункана к полицейской машине.

— Империалистические свиньи!

От резкого крика оба вздрогнули. Повернулись в направлении звука.

Лейн прыгнула прямо в свет фар, с луком, с натянутой тетивой и наложенной стрелой.

— Смерть всем янки, буржуазным свиньям!

Дункан схватился за пистолет. Прозвенела тетива. Дункан с криком упал, из его бедра торчала стрела.

Лейн побежала по переулку. Гаррет колебался, разрываясь между нею и раненым товарищем. Он двинулся к машине Дункана.

— Нет, иди за ним, — выдохнул Дункан. — Я вызову подмогу. Возьми мой пистолет.

Гаррет оставил пистолет. За ним. Да, с ее ростом и в этой одежде Лейн кажется мужчиной. Да и голос ее звучал хрипло, как мужской. Неожиданно он понял, почему она так уверена, что ее никто не заподозрит, зачем играла с ним. Она ждала другого полицейского, жертву и одновременно свидетеля, что какой-то сумасшедший иностранец стреляет в полицейских в Баумене.

Гнев вспыхнул в нем. Случайность привела Дункана, но это могла быть и Мэгги.

Последовал ледяной холод страха. Теперь, когда свидетель есть, игра окончена. Они подошли к финалу, и она где-то ждет его. Не в лютеранской и методистской церквях по ту сторону квартала, вряд ли выберет она и закрытые освещенные магазины или гостиницу «Дрисколл».

Взгляд его упал на задний вход в театр «Дрисколл». Вот. Как колокол, прозвенела уверенность. Но, конечно, дверь закрыта. Придется пройти сквозь нее.

Гаррет сжал зубы.

Р-р-раз!

Между дверью и завешенным входом в сам театр вестибюль. Гаррет лежал на полу и ждал, когда уляжется боль. Торжество и гнев боролись с болью. Лейн здесь: он чувствует ее духи.

Борясь с болью, он продолжал лихорадочно размышлять. Преследовать Лейн без всякого оружия самоубийственно. Вскоре вся полиция Баумена, полицейские бог знает скольких округов будут стягиваться сюда. У нее есть какой-то план. Ему тоже нужен план. Он должен догадаться, как справиться с нею, и сделать это быстро, прежде чем опасности будут подвернуты другие, прежде чем начнется расследование.

Только одно оружие пришло ему в голову. Доберется ли он до него? Возможно… если сумеет преодолеть еще две двери.

Сморщившись, он встал и осторожно прошел в театр. Аромат духов затерялся среди других устоявшихся здесь запахов: жареной кукурузы, масла, конфет и еще пота и человеческой крови. Скрипы и вздохи старого здания скрывали шаги и звук дыхания, но… она здесь. Идя по проходу между креслами, он чувствовал это каждым нервом. Она ждет, приготовив решающую стрелу. Добро пожаловать в тир имени Вильгельма Телля.

Прозвенела тетива. Сверху. Балкон!

Гаррет бросился в проход под балконом. Стрела пробила ковер за ним.

— Вот в чем неудобство лука, Лейн, — сказал он. — У него нет глушителя. Теперь поймай меня, если сможешь.

Он побежал в фойе, оттуда к входной двери, сердце его колотилось от ужаса. Он с готовностью соглашался, что ужасно боится. У Лейн все преимущества: оружие, опыт, она не ранена, и у нее нет совести.

Р-р-раз!

Он пошатнулся, пытаясь остаться на ногах. Не падай, придурок, не падай! Что у него есть в этом контексте? Только мое чистое сердце.

Он побежал по улице.

Снова тетива пропела свою смертоносную песнь сзади. Огонь обжег ребра слева.

Гаррет споткнулся. Он пронесся с полдесятка шагов, придерживаясь руками, но умудрился удержаться на ногах и снова побежал изо всех сил.

Снег пошел гуще, затягивая улицу. Гаррет дважды поскользнулся, сорвал кожу с ладоней, падая на них. Бок и плечо болели. От боли он тяжело дышал… но продолжал бежать, не осмеливаясь остановиться, оглянуться.

Перед ним магазин Вивера. Он ударился в дверь — р-р-раз — и тяжело приземлился на пол внутри. Голова кружилась, он чувствовал, как по лицу и под мышками струится пот. На четвереньках он заполз за кассу.

В витрине ряд ящичков, в каждом распятие и четки. Гаррет попробовал витрину. Не заперта. Он сдвинул стекло и протянул руку. Рука его задержалась над четками, как над обнаженной проволокой, через которую, может быть, пропущено электричество.

Давай, парень, бери. Вспомни, церковь и святая вода тебе не повредили. Чувство только психологическое.

Он быстро схватил четки, потом пополз по магазину, мимо лестницы, ведущей на второй этаж, где находится канцелярская мебель, мимо неподвижно закрепленных и подвижных шкафов и полок. Прижался к стене у входа в кладовку.

Только тут смог он осмотреть рану в боку. Стрела все еще торчала в куртке, но не в нем. Он вытащил ее из ткани. Рубашка, мокрая от крови, прилипла к телу. Две дыры и так много крови. Рубашка погибла.

Он сухо усмехнулся про себя. Беспокоишься о новой рубашке. Неизвестно, понадобится ли она тебе.

По полу прошелестели шаги.

Сердце Гаррета дрогнуло. Он осмотрелся. Внутри, у входа, со стрелой наготове, стояла Лейн. Она наклонила голову, прислушиваясь. Гаррет заставлял себя дышать медленно и бесшумно.

— Привет, инспектор, — сказала Лейн. — Я чувствую ваш запах и вижу кровь на полу. Вы тяжело ранены?

Нужно подобраться к ней поближе… сзади. Иди ко мне, кровная мать. Он негромко застонал.

Голова Лейн повернулась в поисках источника звука.

Гаррет снова застонал.

Лейн двинулась вперед, на этот раз молча, мимо лестницы и шкафов, мимо неподвижно закрепленных полок.

Гаррет бросил стрелу в дальний угол кладовки и взял четки в обе руки. Стараясь не дышать, вслушиваясь в шаги Лейн, он ждал.

Услышав звук стрелы, она быстро подошла к двери, с луком наготове. Повернула в угол, куда упала стрела.

Гаррет набросил ей на голову нитку бус и затянул.

Лейн с рычанием схватилась за горло. Но тут рука ее коснулась распятия в середине четок. Она закричала, закричала высоким, рвущимся криком, как будто испытывала смертные муки. Гаррету потребовалась вся сила, чтобы удержать четки.

— Гаррет, выпусти! — кричала Лейн. — Я не выдержу этой боли! — Она впилась в его руки. — Я сделаю все, что хочешь… все… только сними это с меня. Пожалуйста. — Она заплакала.

Слабость и головокружение охватили его. Он прикусил губу. Неужели слишком поздно? Неужели он настолько ослаб, что не устоит на ногах?

Он подумал о Дункане, истекающем кровью в переулке. На его месте могла быть Мэгги. Мрачно сказал:

— Мы выйдем отсюда и пойдем ко мне.

— Да, что хочешь, только сними это. Инспектор, меня жжет! Это в сотни раз хуже, чем барьер вокруг жилища. Помоги мне! Сними!

Он подумал о Гарри, о Моссмане и Адейре, об их семьях, о своей сломанной жизни. Вспомнил «Я Чинг». Женщина сильна. И продолжал прочно держать четки.

— Гаррет, пожалуйста! — кричала Лейн.

Он перехватил четки одной рукой, чтобы другой взять лук и стрелы.

— Пойдем так. — Он надеялся. Ноги у него подгибались.

Р-р-раз!

Только держась за четки, он не упал. Улица вращалась вокруг. Он вздрогнул, внезапно ощутив холод: чувство, которое он отметил с отчаянием. Продержится ли он до своей квартиры?

Лейн закричала:

— Помогите! Кто-нибудь помогите мне!

Гаррет дернул четки.

— Заткнись!

Она подчинилась, но по ее свистящему дыханию он знал, что ей по-прежнему больно. Ее ненависть обжигала его.

Он направился на улицу Мэпл. Вся полиция сосредоточится вначале к северу, в квартале Оукс. Если они поторопятся, пройдут южнее, потом боковыми переулками и дворами, их никто не увидит. И что потом?

Ответ только один. Но смерти должны выглядеть случайными и полностью уничтожить их тела. Лучше всего автокатастрофа и сгоревшая машина. И все будет решено: Лейн наказана, и он ответит за ее кровь. Его перестанет грызть жажда крови, бабушка Дойл успокоится, Брайана усыновят с чистой совестью.

Они пересекли рельсы. Лейн завывала. Гаррет старался сохранить равновесие на скользком тротуаре. Он жалел только, что не увидит эту местность под толстым слоем снега. Как хорошо было бы пробежаться по снегу.

Лейн по-прежнему пыталась оторвать его руки, но каждый раз как она впивалась ногтями, он дергал за четки, и она подчинялась с резким выдохом боли. Он сжал зубы, борясь со слабостью и головокружением.

Выше по улице ревели моторы. Гаррет оглянулся и увидел, что мальчишка Дрейлинг опять несется в голубом фургончике перед красным пикапом. Гаррет облегченно перевел дыхание. Не придется вести ее домой.

Прежде чем он мог задуматься, усомниться в правильности своего решения, он отбросил лук и стрелы и свободной рукой ударил Лейн в подбородок. Резкий поворот головы и треск, как пистолетный выстрел. Он надеялся, что все произошло так быстро, что она ничего не почувствовала. В то же мгновение он подхватил падающее тело и прыгнул прямо навстречу фургончику.

Тот не мог остановиться. Мальчишка попытался. Заскрипели тормоза. Покрышки скользили по снегу, фургон разворачивался. Гаррет продолжал двигаться, продвигаясь сам и держа в руках Лейн, навстречу машине. Риск был в том, что фургончик столкнется с чем-нибудь раньше, чем с ним. Но риск оправдался. Перед входом в гостиницу фургончик ответил желанию Гаррета. Он ударился в прочный металлический столб, и между ним и столбом оказались Гаррет и Лейн.

Р-р-раз!

Гаррет покатился по тротуару, руку и бок жгло огнем.

— Нет! — закричал он. Он не собирался проходить сквозь столб. Он должен был умереть в столкновении и огне вместе с Лейн.

Но вопреки всему этому он испытывал… облегчение. Неужели он на самом деле не хотел умирать? И вдруг понял, что последние месяцы жизнь здесь его относительно удовлетворяла.

Он понял кое-что еще. Огня нет, только запах разлитого бензина.

Вскочив на ноги, Гаррет подбежал к машине. Распахнул дверцу, схватил ошеломленного парня.

— Выходи! Она взорвется!

Вытаскивая мальчишку, он одной рукой щупал его карманы. Хорошо. Как и ожидал Гаррет, в кармане оказались сигареты и зажигалка. Щелкнув зажигалкой, он бросил ее под машину и в то же время отшвырнул мальчишку в сторону.

Пламя охватило фургончик.

Водитель пикапа подбежал с огнетушителем. Гаррет отобрал у него.

— Я сам. Отведите Скотта в гостиницу и вызовите полицию.

Он умудрился выронить огнетушитель, нацеливая его на фургончик. Тот «распался» в руках Гаррета, заливая тротуар вокруг, но не пламя. После этого он и зрители, материализовавшиеся из гостиницы, могли только держаться в стороне и смотреть, как горят фургончик и Лейн.

Лейн! Чувство опустошения охватило Гаррета, и он сделал относительно себя еще одно поразительное открытие. Несмотря на весь его гнев, несмотря на ненависть к ней из-за того, что она сделал с ним и с Гарри, смерть ее причиняла боль. Боль перехватила его горло, печаль… печаль о ребенке, которого измучили так, что он искал способностей вампира из-за ненависти ко всему человечеству. Ему было жаль утраченного интеллекта, жаль голоса, который никогда не запоет больше. Он подумал, а нет ли тут и сожаления о том, что могло бы стать… товариществом, о грантуре со всеми его чудесами, которым так радовался ребенок в ней.

Боже, как больно. И как он устал.

Гаррет сел к стене отеля и опустил голову на колени.

 

4

— Что значит вы позвоните инспектору и найдете для меня палату? — Гаррет хмуро посмотрел на дежурного врача. — Я не останусь. — Голодные судороги рвали его.

Врач ответил:

— Вы должны остаться. Вы потеряли много крови. И от этого у вас такой анализ, какого я никогда не видел. Вам нужно переливание крови и несколько дней врачебного контроля.

Внутренности Гаррета завязывались узлами.

— Давайте расписку. Я подпишу.

— Приказываю вам остаться, — в дверях появился капитан Данциг. Он пристально смотрел на Гаррета. — Или опять нападете на санитара?

Гаррет сжал зубы.

— Я ненавижу больницы.

Данциг и врач обменялись взглядами. Шеф вздохнул.

— Отложим ненадолго. Расскажите, что вам известно о Мейде Байбер.

Гаррет застыл.

— А какое она к этому имеет отношение?

— Никакое, насколько мне известно, но в полицию позвонила Энн Байбер. Она не видела Мейду с тех пор, как вы с нею уехали в восемь тридцать.

Гаррет закрыл глаза. Слабое место. Все считают, что в катастрофе погиб незнакомец, мужчина, стрелявший в Эда и в него. Но как объяснить исчезновение Мейды Байбер? Но тут он подумал: а зачем объяснять? Она уже не раз в своей жизни сбегала.

Он снова открыл глаза.

— Последней ее видела Сью Пфайфер, она отдала ей ключи от моей машины.

Данциг нахмурился.

— Что?

Гаррет вздохнул.

— Это долгая история. Короче говоря, в разговоре мы обнаружили, что она вполне может быть моей бабушкой. Это ее очень расстроило. Не знаю почему. Неужели я настолько ужасен, что не могу быть внуком? Она уехала в моей машине. Я решил поискать ее. Подумал, может, она ходит где-то и думает. Но дело с этим лучником заставило меня обо всем забыть. — Он сосредоточенно нахмурился. — Надеюсь, у этого психа нет друзей, которые захватили ее заложницей или что-нибудь в этом роде.

— Заложница? — Глаза Данцига расширились. — О Боже!

Гаррет перехватил взгляд шефа. Как ему хочется в постель, хочется крови из холодильника. Запах крови сводил его с ума от голода.

— Пожалуйста, отдайте мой пиджак. Я пойду домой. Элен присмотрит за мной или Мэгги заедет после смены.

Лицо Данцига на мгновение утратило сосредоточенность.

— Если вы так упрямы, ладно.

— Шеф! — взорвался врач.

Данциг пожал плечами.

— Нельзя держать человека против воли, если он способен ходить.

Дай мне устоять на ногах.

— Но когда будете дома, — с свирепым выражением повернулся к нему Данциг, — ляжете в постель и останетесь в ней. Я позвоню Элен и попрошу ее проследить за этим.

Гаррет опустил глаза.

— Да, сэр, — покорно сказал он.

 

5

С чего они кончаются, дороги, ведущие человека в ад?

Может, с осознания того, что ад — это то, что устраивают себе сами люди, думал Гаррет, обнимая Мэгги три ночи спустя, вдыхая сладкий запах ее крови и мускусный запах их любви. Может, они кончаются с возмездием. Ему тоже придется понести наказание за убийство Лейн и за то, как он использовал при этом мальчишку Дрейлинга; но это справедливо. Как ни невзлюбил он этого мальчишку, ему стало жалко его сегодня на суде; тот больше не был насмешлив, бледный, испуганный, он цеплялся за руки родителей. Гаррет пообещал себе, что подружится с этим мальчиком. Поможет ему исправиться. И пообещал, что будет дружить с Энн Байбер, поддерживать ее, как внук. Он сожалел, что плита на кладбище, под которой лежит пепел Лейн, не может носить ее имени, но он будет заботиться о могиле. Это всегда будет напоминать ему об ответственности.

Мэгги зашевелилась в его объятиях.

— Почему ты не двигаешься на мою сторону постели? Там у тебя ужасные бугры, будто в матраце камни.

— Ничего плохого в этом нет, — ответил он, но все же придвинулся к ней ближе. — От земли здоровье. Она вызывает положительные вибрации в теле человека. — Улыбаясь, он добавил: — В моих жилах древняя кровь, мои предки всегда были близки к земле и, если не считать несчастных случаев и убийств, жили очень долго.

Она вздохнула.

— Ты сумасшедший, Гаррет.

— Да, но это часть моего очарования, Мэгги, дорогая.

Она захихикала и прижалась к его все еще перевязанному плечу.

Он улыбнулся ей. Мэгги не Марти — другой Марти быть не может, — но она нужна ему, а он нужен ей. И если он не может излить ей душу, возможно, это уменьшит боль, когда придется с нею расставаться. Нельзя игнорировать их различия.

Между ним и обычными людьми пропасть, но, может, она не так широка, как пыталась представить Лейн, через нее можно перебросить хрупкий мостик и поддерживать его, если приложить усилия.

— О чем ты говорил сегодня со своей бывшей женой?

— О Брайане. — Деннис усыновит мальчика. Конечно, Гаррет не откажется совсем от него; он хочет последить за своим потомством. — Спи. Я пойду бегать.

— Не можешь подождать, пока выздоровеет плечо? — Она покачала головой и натянула на нее одеяло. — Я всегда знала, что у бегунов в голове не хватает. Счастливой одышки.

Бинты, конечно, всего лишь маскировка: они скрывают то, что от ран остались еле заметные шрамы. Но он не сказал ей этого. Соскользнул с кровати и надел разминочный костюм.

Ночь ясная, звезды и луна как хрусталь в ледяном небе. Гаррет набрал полные легкие воздуха и выпустил радужное облако пара. Бежал он легко, наслаждаясь своей силой, выносливостью и зрением, которое любую тьму превращает в легкие сумерки. На короткое мгновение он снова пожалел, что не может ни с кем разделить это чувство. Совершенства нет, и в одиночестве тоже есть свои прелести.

Застывшая земля убегала под ногами. Когда что-то шевельнулось на краю поля зрения, он улыбнулся. Три койота бежали за ним, высунув языки в хищном смехе.

Он оглянулся.

— Привет, банда.

Снова посмотрел вперед и удлинил шаг. Далеко впереди пасется стадо. Он, сопровождаемый своим эскортом, направился туда.

Совершенства нет, но и так неплохо. И достаточно.