1
Вихрь чувств и мыслей пронесся в голове Гаррета.
Восхищение… Здорово она загримировалась!
Облегчение… Значит в Акапулько ехать не нужно.
Беспокойство… Боже, мы в гостиной ее матери; я не могу арестовать ее тут.
Озабоченность… Это будет стоить уик-энда департаменту.
Отчаяние… Так быстро? Я надеялся, что не буду иметь с ней дела до Рождества. Я не хочу уезжать отсюда.
Предчувствие… Что будет со мной, когда она окажется в тюрьме и исчезнет причина продолжать жить?
Из-за этой бури к нему донесся радостный голос миссис Байбер:
— Разве не прекрасно? Мейде надоел Акапулько, и она решила вернуться домой. Сегодня утром мы встретили ее в аэропорту Хейса.
— Не надоел, мама, — сказала Мейда. — Я была там с другом, но с ним произошел несчастный случай, и я просто не могла там оставаться. — Маска пожилой женщины улыбнулась Гаррету. — Мака сказала, что вы из Сан-Франциско. Вы тот самый Микаэлян, которого газеты прозвали Лазарем?
— Несчастный случай? Ты ничего не говорила раньше, — сказала миссис Байбер.
— Не хотела портить тебе День благодарения. Мама мне кое-что рассказала о вас, мистер Микаэлян, — легко сказала Лейн. — Интересная история, но и удивительная. Баумен далеко от Сан-Франциско. Как вы сюда попали?
Он снял очки и посмотрел ей прямо в глаза.
— Хорошая полицейская работа.
— Но что за случай? — спросила миссис Байбер.
Лейн пожала плечами.
— Он упал со скалы. У него была сломана шея и разорвано горло. Полиция решила, что на него напали собаки и он упал, пытаясь защититься.
Гаррет автоматически коснулся горла, почти невидимых шрамов.
— Друг? — Миссис Байбер наморщила лоб. — Ты была с… прости, — сказала она, увидев, как Лейн начала хмуриться. — Просто не могу представить себе тебя частью современной морали. Мне жаль, что так случилось с твоим другом. А как ты?
Насытилась, гневно подумал Гаррет. Наелась. Пережидает, пока в Акапулько успокоится.
— Все в порядке, мама. Он не был близким другом, и никаких непристойностей не было. — Не отрывая взгляда от Гаррета, она улыбнулась матери. — С женщинами моего возраста мужчины не начинают авантюр. Просто я жила в одной комнате с его внучкой, помогая воспитывать ее. Значит, вы решили поселиться здесь, сказала мама. Но вы по-прежнему полицейский.
Гаррета раздражала насмешка в ее голосе. Он спокойно ответил:
— Это я умею делать — защищать закон. — Посмотрим, как она это примет.
Глаза ее сверкнули красным.
Миссис Байбер перевела взгляд с него на дочь. Она, очевидно, почувствовала возникшее напряжение, но не могла понять его причины.
— Посидите поговорите, а я приготовлю чай. Гаррет тоже не пьет кофе.
И она вышла.
Гаррет снял куртку, но продолжал стоять, глядя на Лейн.
Она рассмеялась, первой нарушив молчание. При этих звуках сквозь маску как будто проступило юное лицо.
— Вы меня поразили и обрадовали, инспектор. Я ждала нашей следующей встречи, но, должна признаться, не думала, что она произойдет здесь. Расскажите, как вы меня нашли?
Он в замешательстве мигнул. Она ждала следующей встречи? Почему она считала, что такая встреча будет?
— Все расскажу на пути в Сан-Франциско.
Лейн повернулась, по широкой дуге подошла к окну и стояла, глядя в ночь, играя высоким воротником свитера.
— Ага. Вот причина вашего замечания о защите закона. Вы пришли арестовать меня.
Гаррет заметил, что дуга прошла далеко от висевшего на стене креста.
— Охота за убийцами — моя работа, а вы убили Моссмана и Адейра. И пытались убить меня.
Она повернулась.
— Нет, нет, инспектор, я не пыталась убить вас. Если бы я этого хотела, будьте уверены, вас нашли бы со сломанной шеей.
Значит это был не простой просмотр.
— Но почему… — начал он.
— Скажите, как вы собираетесь отвезти меня назад?
Он нахмурился.
— Есть ордер на ваш арест. Будет организована передача из одного штата в другой и…
Она прервала его, прошипев:
— Неужели вы так глупы? Как вы меня повезете? Как заставите сопровождать вас и будете держать в заключении? При помощи наручников из стеблей роз? В камере с вымазанными чесноком стенами? Позвольте напомнить, что все использованное против меня обернется и против вас, если вы сможете убедить своих коллег по защите закона в подобной чепухе.
Слова ее вызвали неприятное чувство. Ему и в голову не приходило, что будут проблемы с доставкой и заключением. Даже учитывая его занятость поиском, как он мог быть таким слепым и непредусмотрительным? Черт бы побрал этого ограниченного копа! Но должен быть способ справиться с ней. Он не может позволить ей уйти.
Взгляд его упал на распятие.
— Может, я свяжу вас четками.
Зрачки Лейн расширились.
— Суеверие, — ровно ответила она.
Но Гаррет заметил, как участилось ее дыхание и расширились зрачки. Суеверие, да, поскольку распятие и святая вода его не беспокоят, но тех, кто в них верит, суеверие затрагивает… а вид этого дома свидетельствует, что она воспитана в лоне римской католической церкви.
— Поэтому вы сорвали христианский символ с шеи Моссмана?
— Терпеть не могу липкие украшения. — Она вернулась к нему, снова обойдя крест. — Откройте глаза, инспектор. Бесполезно пытаться арестовать меня. Мы с вами за пределами человеческих законов.
— Нет. — Он покачал головой. Никто не может быть за пределами закона. — Не верю…
Он замолк, так как вошла миссис Байбер с чаем и тыквенным пирогом.
— Мейда, ты ничего не ела у Кэтрин. Должно быть, умираешь с голоду. Съешь пирога. Вы тоже, Гаррет.
Гаррет и Лейн обменялись быстрыми взглядами. Внутренне он сухо усмехнулся: у него те же проблемы, что и у его добычи.
— Я поела в кухне, когда мы готовили, — сказала Лейн. — У меня вообще нет аппетита, и я никогда не ем десерта.
Гаррет улыбнулся, но покачал головой, похлопав себя по животу.
— Из-за сладостей я погибал все годы. Теперь наконец я сбавил вес и не хочу растолстеть. Спасибо за чай.
Качая головой, миссис Байбер разлила чай.
— В мое время хороший аппетит считался признаком здоровья. А сегодня все как будто хотят исхудать до смерти. Ну, как, познакомились?
— Да, — солгали они оба и, сев, взяли чай.
— Я рада. И рада, что ты все-таки приехала домой, Мейда. Останешься на Рождество?
Лейн взглянула на Гаррета.
— Да, собираюсь остаться, а потом отвезти тебя в Акапулько.
Гаррет втянул верхнюю губу. Что ему с ней делать? Попивая чай, он слушал, как Лейн рассказывает истории о жителях Акапулько. Противоречивые чувства боролись в нем… вера в должные процедуры и справедливость и очевидная невозможность совместить их. Он должен нарушить процедуры, чтобы осуществить справедливость, а это само по себе противоречило сути его веры. «Я Чинг» настаивает, что нужно действовать с соответствующими полномочиями, или все кончится ошибкой и поражением.
Тонкий запах крови миссис Байбер усилил его голод. Прежде чем что-нибудь предпринять, нужно поесть и подумать. Если он сделает вид, что отступает, Лейн не убежит. Гаррет встал и потянулся к куртке.
— Мне пора идти. Спасибо за приглашение, миссис Байбер. Приятно было познакомиться, мисс Байбер. — Он надел куртку. — Надеюсь, мы с вами еще увидимся.
Лейн подняла бровь.
— Вечер еще не кончился. Мама, я хочу попросить этого приятного молодого человека повезти меня подышать свежим воздухом. Скоро вернусь.
Он смотрел на нее.
Она поцеловала мать в щеку и улыбнулась Гаррету.
— Пойдем, мистер Микаэлян? — Она прошла в прихожую, сняла пальто с большой зеркальной стойки и подтолкнула Гаррета к входной двери, прежде чем он пришел в себя. — Мы отклонились от нашего спора о природе реальности, и я хотела бы закончить его.
2
Дверь закрылась за ними. Гаррет сказал:
— Мне остается только прочесть вам ваши права.
— О, я думаю, у нас есть что сказать друг другу. Этот «ZX» — ваша машина? Конечно: я видела ее у своей квартиры. — Она взяла его за руку. — Проедемся.
«Я Чинг» также сказал: «Женщина сильна. Берегись той, что кажется слабой и невинной».
— Не думаю.
Она нахмурилась.
— Как ограничены все полицейские. Что я вам могу сделать? И неужели вы думаете, что я что-нибудь сделаю в своем родном городе, где все все видят? Где живет моя мать? Я не оскверню ее дом. Я здесь даже не охочусь и потому никогда не остаюсь надолго.
Он обнаружил, что идет к машине.
— Как же вы питаетесь?
— Даже в каникулы в кампусе Хейса много молодых людей. Они всегда готовы подхватить молодую женщину и показать, какие они супержеребцы. Я охочусь, конечно, в маске… со своим собственным лицом. — Она села на пассажирское сидение машины и закрыла дверцу. — Когда я была девочкой, самым популярным местом для парочек служил парк за элеватором Купа, через 282, там ярмарочная площадь, торговые ряды. Наверно, теперь вы охотитесь на дорогах за нарушителями правил, давайте поэтому поедем в парк.
Кстати, а что она с ним может сделать? Он достаточно силен, чтобы справиться с физическим нападением; перефразируя ее слова, все, что вредит ему, также вредит и ей. Он обошел вокруг машины, сел, включил мотор.
Лейн откинулась на сидении.
— Мне всегда нравились красивые машины, хотя я так и не осмелилась купить себе такую. Они слишком подозрительны. Хотя когда-то я серьезно подумывала о «бугатти ройял» — у одного моего друга в Европе был такой, — а позже о «порше». Моими любовниками всегда были люди с отличным вкусом к машинам. Ваша удовлетворительна. Это подарок, инспектор?
Почему ему стыдно в этом признаться?
— Вы пришли говорить не о машинах. — Голод грыз его. Желудок содрогался от судорог. Черт побери! Если бы только у него было время поесть до приезда сюда. — Мы поговорим о законе.
Лейн вздохнула.
— Я вам уже сказала, человеческие законы на нас не распространяются, но… я сейчас больше ни о чем не намерена говорить, разве что о погоде. — Она высунула голову в открытое окно и подула. Как пар из локомотива, ее дыхание вылетело белым облаком. — Красивые витки. Надеюсь, пойдет снег. Я теперь люблю снег. Раньше не любила, потому что ненавидела холод. Разве не приятно не заботиться больше о том, холодно или нет?
Неожиданный переход от зрелой женщины к ребенку привел Гаррета в замешательство. Подобно ребенку, она выскочила из машины и побежала по парку к висячему мостику. Мостик вел к искусственному острову — от реки Салина провели овальной петлей канал.
Она плясала на мостике под быстрое притопывание каблуков, посмеиваясь над ним.
— На случай, если вы этого еще не обнаружили, вампиры могут пересекать текучую воду. Поразительно, как суеверные люди искали в ней защиту от своих кошмаров.
В центре острова находился открытый каменный павильон со сценой на подмостках в середине. Гаррет догнал ее здесь и обнаружил, что она снимает лицо пожилой женщины: он снова противостоит подлинной Лейн Барбер, на него смотрит бледное во мраке ночи молодое лицо. Она рассмеялась.
— Света нет, а ни одного неверного шага. Разве не удивительно видеть в темноте?
Что она старается сделать?
— Да, кое-что в этом полезно.
Она сунула латексную маску в карман.
— Как вы серьезны. Жаль, что я не могу привести вас сюда весной, когда повсюду тюльпаны, крокусы и нарциссы, а позже летом — пионы. По вечерам в пятницу и субботу здесь обычно играл оркестр. Павильон освещался, так что его было видно за мили. Тут собирался весь город. Мама с папой танцевали польку и вальс и так уставали, что с трудом добрались домой.
Призраки этих танцоров населяли павильон. Он видел их в опавшей листве, которую крутил ветер на тротуаре. Призраки и внезапно ставшее задумчивым лицо женщины-девочки вдруг вызвали у него боль. Кажется, она все-таки что-то может с ним сделать, и это не имеет ничего общего с физическим нападением.
— Когда будете готовы поговорить, дайте мне знать.
Она села на ступеньки сцены.
— Ладно: поговорим. — Снова голос женщины. — Вы не можете одолеть меня, так зачем пытаться? Да несколько высокомерных, эгоистичных людей этого и не стоят. Чего вам о них заботиться? Вам нечего вообще заботиться о людях.
Он сел по другую сторону ступенек.
— Но вы ведь заботитесь о своей семье?
Она подняла голову, глаза ее сверкнули, и он увидел еще один призрак… призрак девушки в фотоальбоме и певицы, напавшей на Клаудиа Дарлинг в 1941 году. Но тут она рассмеялась.
— Туше. Но… семья — это одно, остальная часть человечества — другое.
— Не для меня. Я присягнул защищать его, и все мои друзья, конечно, люди.
Лейн фыркнула.
— Друг — это тот, перед кем можно открыть душу. Есть у вас кто-нибудь соответствующий этому описанию? С кем вы можете сидеть и говорить так же откровенно, как мы с вами? Есть такой человек, о котором вы не подумаете, что в следующий раз он к вам придет с деревянным колом?
Это попало в цель. Он вспомнил, как проснулся утром и увидел Лин. Он подумал тогда как раз об этом.
Она склонилась к нему.
— В самом деле, инспектор… люди для нас — только источник пищи.
Он распрямился.
— Не для меня. Я не выпил ни капли человеческой крови.
Глаза ее сузились.
— Вы пьете только кровь животных? — Она насмешливо покачала головой. — Неудивительно, что вы так похудели. Вы должны поесть по-настоящему, инспектор.
Челюсти его сжались.
— Я отказываюсь охотиться на людей.
— Неужели? — Она поджала губы. — Как праведно. Но я заметила, что вы не колеблясь использовали мою мать в качестве информатора и обманули ее, уверяя, что вы ее друг, чтобы подобраться ко мне.
Это ударило еще больнее. Он почувствовал, как слабый жар охватывает шею и лицо.
— Мне жаль. Не хотелось. Мне понравилась ваша мать.
Ее голос опять перешел на шипение.
— За это я бы вас убила. Я почти жалею, что не сломала вам шею, когда была возможность.
— Я все время гадаю, почему вы этого не сделали.
С минуту ему казалось, что она не собирается отвечать. Она откинулась на ступеньки и смотрела в сторону. Но немного погодя сказала:
— Собиралась, но вы… укусили меня.
Он мигнул. Звучит как объяснение.
— Ну и что?
Лейн вздохнула.
— Недостаток бессмертия в том, что мы продолжаем жить, а все остальное нет. Я держусь за свое имущество, потому что теряю людей. Они умирают или уходят, когда я принимаю новую личину. Я люблю свою семью, потому что когда она умрет, у меня не останется в мире никого, кто был бы мне не безразличен. Все, кого я знала, весь мир, в котором я родилась, — все уйдет навсегда. С вами это тоже случится…
Не желая этого, Гаррет увидел… его родители умирают, даже его сын становится старше него. Постепенно он станет современником своих внуков и правнуков, но они будут ему совершенно чужими, будут смотреть на мир другими глазами и говорить на другом языке. Ведь как тот обрывок сленга, который позволила себе Лейн — назвала его миком, — выдал ее.
— Бессмертные и вампиры очень одиноки, Гаррет.
Слова отозвались в нем. Почти в отчаянии он подумал об Элен Шонинг.
— Не обязательно. Нет ничего плохого в смене отношений. Каждый период приносит нескольких человек, которые могут удовлетворить эмоциональные потребности.
— А если вы найдете кого-нибудь, вроде вашей покойной жены?
Вот это ударило как нож в ребра. Гаррет в боли вскочил на ноги.
— Откуда вы знаете о Марти?
Лейн улыбнулась.
— Я расспрашивала о вас. Соседи радовались возможности поговорить с репортером о человеке, вернувшемся из мертвых. Они рассказали, что у вас с Марти были особые отношения. Ее смерть вам, должно быть, тяжело было перенести.
В горле у него пересохло, боль заполнила грудь.
— Оставьте мою жену.
— Но дело как раз в этом. — Лейн склонилась к нему. — Вы найдете такую. И с самого начала будете знать, что со временем потеряете ее. А что если не один раз отыщете часть души и потеряете? Сколько времени сможете вы выносить такую боль?
При мысли об этом боль охватила его. Он сжал кулаки и хрипло прошептал:
— Будь вы прокляты! — Потом горько рассмеялся. — Впрочем, вы и так прокляты, и я тоже.
Она подняла брови.
— Неужели вы верите в эту ерунду? Проклятие не имеет к нам отношения. Мы не демоны, не ожившие мертвецы. Мы живые, как люди, только наша жизнь высшего порядка. Как вы думаете, какой механизм вызывает превращение в вампира?
Вопрос удивил его. Он с минуту подумал и пожал плечами.
— Никогда он этом не думал.
— Ну, а я думала и изучала. Я уверена, что существует вирус вампиризма.
Он вспомнил медицинскую литературу на ее полках.
— Как бешенство.
Она рассмеялась.
— Достаточно близко. Он переносится кровью и слюной, как бешенство. Укушенный получает небольшое количество вируса. У нормального здорового человека иммунная система уничтожает его. Но при повторных вторжениях некоторые вирусы выживают, начинают жить в его клетках, а когда тело хозяина слабеет, умирает, они берут над ним верх, модифицируют для своих нужд и оживляют. — Глаза Лейн блестели, она была увлечена темой. — Немного нужно, чтобы оживить тело. Для этого достаточно нескольких укусов, кончающихся смертью. Но чтобы воздействовать на клетки мозга, чтобы восстановить его высшие функции, нужна большая колония вируса.
Он смотрел на нее, вдруг поняв.
— Кровь переносит вирус, а я получил вашу кровь после укуса.
Она кивнула.
— Я знала, что вы воскреснете с восстановленными высшими функциями мозга, в отличие от Моссмана и Адейра. — Она встала, подошла к нему и коснулась шрамов у него на шее. — Плоть от плоти моей. Кровь от крови моей.
Легкий аромат ее острых духов вился вокруг. Гаррет отшатнулся.
— Я вам не верю. Я коп, а вы убийца, и вы считаете, что можете сделать меня свои компаньоном? Неужели вы думаете, что я соглашусь? Вам не приходило в голову, что, поняв, что произошло со мной, я мог всем рассказать и тем уничтожить вас?
Она ответила с понимающей улыбкой:
— Но вы ведь этого не сделали. Вы никому не сказали и пришли ко мне в одиночку.
Он с ужасом понял, что уже поступил так раньше и умер из-за этой ошибки. Он поднялся по ступенькам на сцену.
— Но не для того, чтобы стать вашим компаньоном. Отвезу вас назад, даже если придется все рассказать.
Она поднялась вслед за ним.
— И сами себя погубите?
Он повернулся спиной к перилам и оперся на них.
— Почему бы и нет? — спокойно спросил он. — Я ненавижу то, что вы со мной сделали. Вы уничтожили мою жизнь, чуть не убили моего партнера. Принесли несчастье семьям Моссмана и Адейра. Я хочу только увидеть суд над вами, а потом умереть… окончательно и бесповоротно.
Дыхание Лейн белым облачком поднималось над ее головой и рассеивалось в ночном воздухе.
— Неужели? В мире так много такого, что вы не видели и не испытали. — Ее музыкальный шепот заполнял сцену. — Вы много лет прожили на берегу залива, но хоть раз поднялись на борт корабля, которые ежедневно уходят из гавани? Неужели действительно хотите умереть, не увидав, как чудесны Гималаи над Катманду, не поднявшись к храмам Тибета? Не пройдя по Великой Китайской Стене, не взглянув на руины Карнака и Зимбабве? Когда плывешь на шестах по дельте Окаванго в Африке в период половодья, вокруг такая красота, такое богатство жизни, что дух захватывает, и нет ничего удивительнее миграций в Серенгети, когда травяная равнина как море и вся покрыта бесчисленными стадами зебр и других животных. На севере Китая есть город, каждую зиму в нем проводят праздник, город заполняют ледяные скульптуры, не снеговики, но настоящий прозрачный лед, и резец мастера превращает его в удивительный мир героев, загадочных животных и замков, и беседки там ледяные, и в них ледяные скамьи.
Музыкальный шепот продолжался, звучали названия городов, рек, пещер, большинство он никогда не слышал, но от всего перехватывало горло… она продолжала петь, пока голова Гаррета не закружилась и он ощутил страстное желание. Да, он смотрел на корабли в пристани, думал о тех местах, куда они плывут, но никогда не мог уплыть на одном из них.
— Большинство людей не видят эти места, — сказал он. — На все не хватит жизни.
Гаррет не видел, как она передвинулась, но неожиданно Лейн оказалась рядом с ним. Аромат ее духов заполнил его голову.
— Да, человеческой жизни не хватит, но перед нами вечность. Мы можем все осмотреть в мельчайших подробностях и перейти к следующему.
Да, с медленным удивлением подумал он.
— Вы можете позволить себе такое путешествие?
Она взяла его под руку и рассмеялась низким, насыщенным смехом.
— Дорогой мой, женщина с гипнотической властью узнает много полезного у гигантов бизнеса, с которыми ложится в постель. — Она счастливо вздохнула. — Это будет замечательный грантур. Вена, Рим и Копенгаген. Они не те, что до войны, но все еще прекрасны. Пекин, Мекка и Шри Ланка. Каррара, где добывают лучший в мире мрамор, и Венеция, в которой собраны величайшие произведения искусства. И удовольствия, которые не может представить себе человек. Я вам покажу. Я научу вас тактике выживания. Мне понадобились десятилетия, чтобы овладеть ею. Гаррет, любовь моя, мы будем идти по этому миру, как великаны.
Сцена казалась каруселью, ночь головокружительно неслась мимо. Но под растущим возбуждением, под предчувствием всех этих чудес скрывалось беспокойство. Что? Он забыл. Ничего: вспомнит потом.
Он покачал головой.
— Я удивляюсь, что вы так долго ждали. Неужели тот, кто сделал вас вампиром, не интересовался этим?
Лейн вздохнула.
— Мы собирались. Все показывало, что Европа вот-вот распадется, но мы не могли уйти, пока не обеспечена и не продана собственность в Польше. Еще неделя, и мы освободились бы, но Гитлер действовал быстрее и более жестоко, чем кто-нибудь предвидел. — Она вздрогнула. — Блицкриг не просто слово, когда сам его переживешь. Варшава превратилась в хаос. Мы с Ириной потеряли друг друга, и я больше ее никогда не видела, даже когда после войны начала разыскивать.
Гаррет мигнул.
— Ирина? Она? Женщина сделала вас вампиром?
— Пусть это вас не шокирует, любимый. — Лейн схватила его за руку. — Человеческая кровь — это человеческая кровь; не обязательно пить кровь противоположного пола. Обычно так и бывает, и Ирина питалась мужчинами, но я упросила ее пить мою кровь и позволить выпить ее. Она называла себя Ирина Родек, и у нее был польский паспорт.
Он почувствовал, как поднимаются его брови.
— Полячка?
Лейн хихикнула.
— Все вампиры из Трансильвании, вы знаете. Конечно, на самом деле она не полячка. Однажды она мне сказала, что ей почти пятьсот лет. Некоторое время она была русской аристократкой, но должна была бежать из России после революции. Мы встретились в Вене. — Голос ее стал сонным. Она положила голову ему на плечо. — Июль 1934. Вена была тогда неподходящим местом, с путчем Гитлера и убийством Дольфуса, но Мэтью заупрямился. Что для нас политика, сказал он, если кафе и музеи остаются открытыми? У него тогда еще оставались сбережения, и мы ими пользовались.
— Мэтью? Учитель, с которым вы убежали?
— Мэтью Карлсон, да, но правильнее будет сказать, что я побежала за ним. Я училась у него истории в ту весну и знала, что он собирается в Европу в годичный отпуск, и мне так хотелось убраться из Баумена и Канзаса, что я бросилась ему на шею. Он был средних лет, и жена того же возраста, и мысль о том, что студентка, даже огромного роста, находит его сексуально привлекательным, превратила его в воск. Он бросил жену и взял с собой меня. Мы сидели в кафе, и я заметила, что он смотрит мимо меня. Я обернулась посмотреть, на что он смотрит. Оказалось, не что, а кто — женщина за соседним столиком. — Лейн рассмеялась. — Я сразу ее возненавидела. Такая изысканная, как дрезденская статуэтка, миниатюрная, с прекрасной фигурой, волосы как соболь и фиолетовые глаза. И она смотрела на Мэтью, флиртовала с ним. Хуже того: он, выпучив глаза, пялился на нее. Неожиданно я пришла в ярость. Бросилась на нее, собираясь изувечить.
Гаррет вспомнил фото в «Кроникл».
— Вы так же бросились на женщину, которая увела у вас ужин, помните?
Она улыбнулась.
— О, да. И была бы ужасная сцена, но она посмотрела прямо мне в глаза и очень спокойно, с очаровательным акцентом, сказала: «Не сердитесь. Сядьте. Приятно было бы, если бы вы присоединились к моему чаю». И я вдруг перестала сердиться, и мы с Мэтью подсели к ней.
Гаррет мысленно видел эту сцену. Очарованный, он искоса взглянул на Лейн.
— А как вы узнали, что она вампир, и попросили ее сделать вас тоже вампиром?
— Наблюдая за ней, видя, что она всегда встречается с разными мужчинами, однажды и с Мэтью, наблюдая потом за этими мужчинами. После этого случая она как бы взяла меня себе под крыло. «Мне кажется, вы чувствуете себя несчастной, — сказала она мне несколько дней спустя. — Вы считаете себя уродливой». Она научила меня одеваться и ходить. «Вы не можете стать миниатюрной, свернуться калачиком в постели, поэтому не тратьте свою юность на это желание. Считайте себя богиней, королевой, и ведите себя как королева». Ирина первая поняла, что у меня есть талант певицы. Она даже платила учителю пения, чтобы развить мой голос. Но это было позже. Вначале она просто была добра ко мне, и когда я увидела, как мужчины падают перед ней, я захотела быть такой же, поэтому я стала внимательней следить за ней и подражать. — Лейн нахмурилась. — Не знаю, почему я поняла, что она вампир. Хоть я всегда думала о вампирах, оборотнях и ограх, мечтала стать один из них и отомстить своим мучителям, но я в них не верила. Если бы это происходило в Канзасе, такая мысль мне и в голову не пришла бы: показалась бы нелепой. Но я была в Вене, а там реальными кажутся самые волшебные сказки. Я нашла себе сказочную крестную. Я это поняла, и когда настало время нам с Мэтью уезжать, я отказалась ехать с ним. Убежала к Ирине, с плачем сказала, что его одолели угрызения совести перед женой и он меня бросил. Просила разрешения остаться с ней, стать ее служанкой.
— И она позволила?
Довольная улыбка показалась на углах рта Лейн.
— Да, но компаньонкой, не служанкой. Видите ли, я ей оказалась полезна. Она быстро поняла, что я знаю, кто она такая, но меня это не смущает. Увидела также, что я приобретаю уверенность в себе, все больше привлекаю мужчин — ее обеды. Через два года я попросила разрешения присоединиться к ней. Вначале она отказалась, говорила, что жизнь у нее трудная и одинокая, но когда я сказала, что она больше не будет одинока, она согласилась. Мне кажется, она об этом пожалела. Угрожала, что оставит меня, если я еще кого-нибудь убью. «Это расточительно. Опасно. Ты должна научиться контролировать себя», — говорила она.
Беспокойство, чувство, что он что-то должен вспомнить, снова зашевелилось в Гаррете.
— Ирина была права, — сказал он.
Лейн фыркнула. Отбежала от него, пролетела по сцене.
— Нет, если сделать правильно, как хищник. Я знала, что делаю. Ирина из суеверного века, тогда люди верили в вампиров, и была осторожна по привычке. Но даже и так… — Она повернулась к нему лицом. — Я иногда думаю, а понимала ли она всю свою силу. Мы можем делать что угодно и не бояться возмездия.
Внутренний холод прорвался наружу, разбил теплое очарование ее планов, которые окружили его, напомнил ему, кто он такой и зачем здесь.
— Нет. Не можем. Мы по-прежнему несем ответственность.
Она нахмурилась, поняла, что теряет над ним контроль. Лейн заколебалась, было видно, что она смутилась на мгновение, потом покачала головой со снисходительной улыбкой.
— Значит, мы вернулись к тому, с чего начали?
— Боюсь, что да.
Она пожала плечами.
— Мне тоже жаль, но, наверно, вы и не могли забыть так скоро. Вы ведь выросли с этим. Тогда позвольте развеять вашу иллюзию, что вы сможете вернуть меня в Сан-Франциско. Это невозможно. Наручники из четок и клетка из чеснока могут удержать меня, но вы не сможете меня захватить. Я убью вас вначале, хоть и восхищаюсь вами и мне страстно хочется показать вам мир. Отбросьте остатки человечности, за которые вы цепляетесь, и приходите ко мне. Насладитесь нашей властью.
Холод и ужас проникли глубоко в его тело, в кости. Ужас? Может быть, просто неуверенность. В ее словах правда.
— Власть? Я кое-что понял, будучи копом, а вампирская жизнь это подтвердила: власть всегда означает ответственность. И чем больше власть, тем больше ответственность за использование ее.
Лейн фыркнула.
— Человеческое представление. Для нас нет ответственности, потому что нет большей власти, которая могла бы наказать нас.
Ужас рос. Она говорит правду. Гаррет чувствовал свинцовую тяжесть. Скоро, он опасался, поймет он, в чем ужас, но он не хочет этого. Она права? Он должен забыть Лин и Гарри, Мэгги и Ната, забыть всех, кто ему дорог, и смотреть на них только как на ходячие сосуды с кровью?
— И, конечно, у нас никакой ответственности перед людьми, — холодно продолжала Лейн. — Они только пища. Мы на них охотимся. Должны. Такова наша природа.
Слова ее остры, как нож, но, к его удивлению, нож не ударил. Скорее перерезал неуверенность, освободил его. Он выпрямился, как тонущий, который внезапно ощутил под ногами твердую почву.
— Вздор! Природа вампира — нуждаться в крови, предпочитать темноту и спать на земле, и это все! Остальное мы выбираем сами: источник крови, убивать или не убивать, получая ее, то, как мы используем свою власть. Я новичок в этой жизни, но понимаю разницу между тем, что должен делать и что могу. Поэтому на меня не подействуют никакие рассуждения о предназначении и неконтролируемом поведении. — Голос его поднимался. С усилием Гаррет заговорил тише, чтобы его не услышал весь город. — Вы убиваете людей, потому что ненавидите их. Убиваете, потому что наслаждаетесь этим. Я понимаю, почему вы это делаете, но это не означает, что я вам позволю продолжать. И это вовсе не оправдывает убийства! Вы убийца и должны ответить за это.
Глаза ее сверкнули.
— Вы приняли решение? Тогда скажите, а его вы как оправдаете? Что дает вам право судить меня? Ваш значок?
Ужас взорвался в нем, как лед, как голодные судороги. Он хотел повернуться и выбросить его.
— Нет, не значок. — Для них нет ответственности, сказала она, потому что нет никого с большей властью, кто бы мог наказать… это принцип, по которому живут подонки вроде Винка: убраться со всем, что прихватил, пока не поймали. И, конечно, они считают, что их никогда не поймают. Но есть и другой принцип, он действует в человеческом законе и может быть применен к вампирам. Сознание присутствия этого принципа было с ним все время, как только она упомянула о невозможности вернуть ее в Сан-Франциско. Он сделал глубокий вдох и спокойно сказал: — Я вам ровня.
Она застыла.
— Жюри из одного?
Восстановить порядок нужно, обладая законной властью. Он откинулся на перила, вцепился в них пальцами.
— Кроме меня, никого нет.
Лейн смотрела на него. Он избегал ее взгляда. Через мгновение она отказалась от попытки поймать его взгляд и пожала плечами.
— Хорошо. И что же жюри говорит обо мне? Виновна?
Ему казалось, что он задыхается.
— Да.
— И каков же приговор?
Вопрос ошеломил его. Об этом он как-то не думал. Что он может сделать? Заставить ее сделать анонимный вклад, чтобы компенсировать семьям потери? Но это не удержит ее от новых убийств.
— Мне… нужно подумать.
— Бедняжка. — Она подошла и сделала вид, будто хочет погладить его по щеке.
Но вместо этого схватила его за руки. Колено ударило его в пах.
Боль взорвалась в Гаррете. Мир исчез в голубой дымке, он упал, корчась в судорогах боли.
Он чувствовал, как она шарит в его карманах, слышал звон ключей.
— Тупой мик, — прошипела она. — Мир мог бы быть твоим. Теперь я выношу тебе приговор. Собственно я оказываю тебе милость, исполняю твое желание. Ты умрешь, окончательно и бесповоротно.
Ее каблуки простучали по ступенькам и мостику.
Гаррет пытался встать, преследовать ее, но не мог даже подняться на колени, он продолжал стонать и браниться. Сквозь парализующую боль послышался звук мотора «ZX». Он отдавался в голове. Если восстанавливать справедливость, руководствуясь только собственными суждениями, неизбежно придешь к ошибке и поражению… к ошибке и поражению… поражению…
3
Десятилетие спустя он смог подтянуться за перила; еще через несколько лет боль уменьшилась настолько, что Гаррет смог идти. Гнев помогал, даже направленный против самого себя. Тупой мик, верно. Женщина сильна. Когда ты вобьешь это в свою тупую башку и перестанешь недооценивать ее, парень?
Дойдя до мостика, он остановился, чтобы перевести дыхание и отбросить самообвинения. Бичевание не решит проблемы, а ее нужно решать немедленно. С любым другим преследуемым он мог бы вызвать подкрепление и рассчитывать на поддержку всех полицейских округа. Но не с нею. Это лишь без необходимости подвергло бы опасности многие жизни. Он один должен справиться с нею.
Но, может, они помогут ему найти ее.
Гаррет побежал, огибая парк, так чтобы выйти на Седьмую улицу, а оттуда к городскому управлению. Он заметил, что ветер повернул на север, и ощутил влагу. Пойдет снег?
Навстречу ему двигалась патрульная машина. Она остановилась. Мэгги опустила окно.
— Гаррет, мимо несколько минут назад проехала какая-то девушка в твоей машине. Когда через квартал я поняла, что это твоя машина, я повернула за ней, но она исчезла.
— Это Лей… Мейда Байбер, дочь Энн Байбер. — Он сел на пассажирское сидение. — Позвони Сью и попроси Ната поискать машину и женщину. Мне нужно поговорить с ней.
Мэгги скептически осмотрела его.
— Она выглядит гораздо моложе Мейды Байбер.
— Ночью все кажутся молодыми. — Он быстро улыбнулся ей.
Мэгги нахмурилась.
— Но как у нее оказалась твоя машина?
Гаррет скривился. Рано или поздно придется дать какое-то объяснение.
— Выхватила ключи, когда мы сидели на ступеньках сцены.
Любопытный взгляд стал подозрительным.
— А что ты делал на острове Пионеров с женщиной, которая по возрасту годится тебе в бабушки?
Он внутренне застонал. Только ревности ему сейчас не хватало.
— Она узнала, что она и есть моя бабушка… и не очень обрадовалась. — Он взял в руки микрофон. — 206 Баумен. Попросите 303 поискать красный «датцун 1983 ZX», номер…
— Баумен 206, - прервала Сью, — номер машины 10–19.
Гаррет мигнул. Машина в полиции?
Прежде чем он мог спросить, Сью продолжила:
— 206, пожалуйста, поезжайте к школе. Кто-то пытается пробраться в спортивный зал.
Мэгги скорчила гримасу.
— Даже в День благодарения люди не перестают причинять неприятности.
Они объехали вокруг школы, но никаких признаков вора не увидели. Все двери и окна заперты. Через десять минут Мэгги отказалась от поисков, и они поехали в участок, где Сью протянула Гаррету ключи.
— Женщина сунула голову в дверь и бросила мне ключи. Просила передать вам, что ей жаль, что пришлось оставить вас. Она увидится с вами позже.
Холодок скользнул по спине Гаррета. За веселым тоном Сью слышались слова Лейн, и в них звучала угроза.
Мэгги сказала:
— Похоже, она успокоилась.
Он мрачно улыбнулся.
— Да. — Успокоилась до точки замерзания. Женщина из льда и стали планирует его убийство. Он попытался представить себе возможные методы. Бросить в него чеснок и сломать ему шею, пока он пытается вздохнуть? Выждать и напасть на него во сне?
Неважно. Шанса у нее не будет. Лейн в последний раз ушла от него. Он отыщет ее, а пока ищет, придумает способ с нею справиться.
Запах крови женщин напомнил о голоде. Живот перехватило судорогами. Он еще не ел сегодня. Нужно поесть до начала охоты.
Попрощавшись, он направился к своей машине.
Когда он подъехал к дому, на часах была полночь. Не выключая мотора, он всмотрелся в окна, прежде чем открыть гараж. Он пуст. Его взгляд упал на ящик с инструментами. Может в нем что-то стать оружием? Пистолет бесполезен, если только пули не станут деревянными.
Дерево. Он посмотрел на поленницу у задней стены и на более мелкие куски, оставленные на растопку после летней обрезки деревьев. В животе у него перевернулось. Нет! Он отвернулся. Не это. Он поставил бы себя на место судьи. К тому же это убийство. Должен быть другой ответ; может, даже придется стать ее компаньоном, чтобы удержать ее.
Глухой звук и свист со стороны кустарника, отделявшего территорию Элен от соседнего дома. Гаррет действовал с инстинктом и тренировкой полицейского… повернулся и упал в одно и то же время. Но недостаточно быстро. Боль взорвалась в правом плече. Он прислонился к двери гаража.
И увидел торчащую из плеча стрелу. Но тренировка продолжала сказываться. Он перекатился под укрытие машины.
Тут он прижался к переднему бамперу и колесу и вытащил стрелу, скрипя зубами от боли: стрела задела ключицу. В то же самое время он прислушивался, стараясь определить, где Лейн. Конечно, нападала Лейн. Но гул мотора заглушал все остальные звуки.
Стрела вышла вместе с потоком крови… и страхом. Она подтверждала личность нападавшего. Среди грамот в гостиной Байберов несколько за стрельбу из лука. Стрела также показывала, насколько он уязвим. Металлическое острие было сорвано, древко грубо заострено ножом. В сущности, с ужасом подумал Гаррет, это деревянный кол.
Он прижал пиджак к плечу, чтобы остановить кровь, и бросился к дверце машины. Она защитит его. В ней он сможет уйти.
Снова резкий свист, машина осела. Гаррет выругался. Она прострелила заднюю шину. Неважно: править он может, а шину можно сменить. Он протянул руку к дверце.
На бетоне подъездной дороги застучали каблуки, приближаясь к машине. Гаррет застыл. Как только дверь откроется, она поймет, что он собирается делать. Можно ли прыгнуть в машину быстрее, чем она ее обойдет? Он облизал губы. Надо попробовать.
Он снова потянулся к дверце.
— Не двигайся, любимый, — послышался шепот. — Замри.
К его ужасу, ее голос давил на него, как дневной свет. Он хотел слушаться. Мрачно боролся он с этим желанием, пытался добраться до ручки дверцы.
Каблуки ближе, она огибает машину сзади.
— Ты ослаб. Тебе больно, бедняжка. Ты хочешь свернуться и подождать, пока боль утихнет.
Нет. Двигайся, тупой полицейский! Двигайся! Но тело, ослабевшее от боли, потери крови и голода, не слушалось. Он всю волю вложил в попытку поднять руку и взяться за дверцу, но рука не двигалась.
Из-за машины вышла Лейн. Лук у нее в руке, стрела наложена, тетива натянута наполовину.
Могут ли двое играть в эту игру? Тяжело дыша от боли, плохо видя из-за пара своего дыхания, он пристально смотрел на нее.
— Ты не хочешь стрелять в меня. — Он скорчился, стараясь уменьшить цель, защитить грудь. Устремил на нее свою волю. — Положи лук и стрелы. Положи.
Она продолжала натягивать тетиву.
— Хорошая попытка, но не подействует, любимый. У меня больше практики. Теперь садись, — ворковала она. — Мне нужна хорошая цель, чтобы все быстро кончилось.
«Нет. Нет!» — мысленно кричал он. Тело его медленно, неохотно распрямилось.
Она улыбнулась.
— Хороший мальчик.
Он отчаянно пытался отвести взгляд, пытался думать о боли, рассердиться, но ничего не действовало. Она держала его, приколола взглядом, как бабочку для коллекции.
Окно второго этажа открылось.
— Это вы, Гаррет? — послышался голос Элен.
Взгляд Лейн на мгновение сместился.
Свободен! Он бросился в сторону.
Снова прозвучала тетива, но на этот раз она опоздала. Стрела ударилась о плиту на том месте, где он только что был.
— Гаррет? — Элен высунулась из окна.
Как тень, Лейн прыгнула в кусты.
— Гаррет, что происходит?
Он встал.
— Не выходите, внутри вы в безопасности.
Лейн уходила на восток. Забыв о боли в плече, Гаррет бросился на слабеющий звук ее каблуков. Вампиры быстро залечивают раны, напомнил он себе. Кровотечение прекратилось; боль тоже скоро исчезнет. Во всяком случае ему некогда думать об этом. Он должен догнать Лейн.
Он лишь изредка видел ее среди деревьев, кустов и зданий. Но слух вампира позволял ему слышать ее. Несколько минут спустя он увидел Мэгги, она направлялась к западу от Оукс с включенными огнями. Должно быть, Элен позвонила и рассказала о нем.
Между медицинским центром и больницей открытая лужайка. Тут он ясно увидел Лейн, но догнать ее не смог. По-прежнему намного опережая его, она миновала медицинский центр и вбежала во двор. Но, с другой стороны, он не отставал.
Три квартала спустя, по дороге в нижний город, он по-прежнему отставал от нее на полквартала. Но тут она свернула на север мимо «Прейри Стейт» банка. Когда он добрался до входа в переулок, она исчезла.
У банка нет задней двери, но у библиотеки по другую сторону квартала есть. Может, она прошла в нее? Он представил себе, как она затаилась среди стеллажей.
Он коснулся двери — р-р-раз — и стоял на площадке между двумя пролетами лестницы, ведущей в подвал и вверх, на первый этаж. Гаррет сморщился. После прохода сквозь дверь снова заболело плечо. С усилием он постарался не обращать на это внимания и принюхался. Чувствовался запах пыли, бумаги, запах людей, который держится тут с того времени, как на деньги Карнеги выстроили это здание. Из подвала тянет запахом клея. Но свежего запаха крови нет. Но тут ему пришло в голову, что за все время преследования Лейн он не чувствовал запаха крови. По-видимому, вампиры не чувствуют запаха крови друг друга: ведь они не источники питания. Но и запаха ее духов он не слышал.
Он затаил дыхание и прислушался. Только скрипы и вздохи стареющего здания, отдаленный рев огня в печи… ни шагов, ни звука дыхания. Нет Лейн.
Р-р-раз! Снова боль пронзила плечо. Гаррет смотрел в переулок. Постоянное раздражение раны делало охоту еще более трудной.
Может, она в одном из магазинов? Главные секции освещены, и их внутренность видна с улицы, но задние и служебные помещения не видны. Ближе всех магазин Дж. С.Пенни.
Р-р-раз.
На этот раз торжество заставило забыть боль. Она здесь… где-то! Свежий запах ее духов среди застоялых слабеющих запахов дневных посетителей. Весь обширный первый этаж перед ним. Лейн не видно, но он не может и увидеть все помещение. Она легко может скрыться за стойками с товарами.
Он присел за одной из стоек, чтобы его не было видно, и прислушался. Ничего. Только обычные трески здания. Внизу секция товаров для дома. Может, она там или в кабинетах второго этажа? Рука тосковала по пистолету, хотя он понимал, что пистолет бесполезен. Но старые привычки умирают с трудом. Раньше во время таких обысков зданий у него всегда в руках был пистолет.
Пригибаясь, он начал подниматься на второй этаж. Интересно, зачем она пришла сюда. Ведь она не простой беженец, который хочет только спрятаться, чтобы потом уйти.
На полпути вверх запах ее духов исчез. Гаррет поднялся еще немного для уверенности. По-видимому, вверху ее нет. На втором этаже ни следа ее запаха.
Внизу загремели пластиковые подвески. Гаррет на цыпочках спустился и успел заметить, как фигура со свертком под мышкой исчезла сквозь заднюю дверь.
Лейн переоделась, теперь на ней кроссовки и темный мужской рабочий комбинезон. Волосы она убрала под темную спортивную шапочку. Сверток, должно быть, ее собственная одежда, завернутая в куртку.
Он побежал к двери и остановился. Снаружи негромко прозвучал металл, как будто осторожно опустили крышку бака для мусора… или кто-то взобрался на него. Гаррет представил себе, как Лейн ждет его, скорчившись на верху бака.
Он быстро взвесил возможности. Открыть дверь значит затронуть сигнализацию. Попытаться пройти сквозь и покатиться? Не пробуя раньше, он не был уверен, что это возможно.
Он повернул и между стойками направился к передней двери. Лучше обойти и застать ее врасплох.
Взгляд через окно под прикрытием последней стойки показал, что на улице никого нет.
Р-р-раз.
Он прислонился к двери снаружи, держась за плечо и дыша сквозь сжатые зубы. Самый трудный проход. Прошло больше минуты, прежде чем боль немного утихла.
— Что это — пить на работе? — послышался насмешливый голос. — Какое нарушение!
Гаррет увидел знакомый синий фургончик, остановившийся против него, из окна со стороны пассажирского сидения высунулся мальчишка Дрейлинг. Гаррет заставил себя распрямиться и выпустить плечо.
— Поздновато для тебя, Скотт?
— О, я прямо домой, офицер. Надеюсь, никто не увидит, как вы патрулируете без шапки и без пистолета. Не знал, что копы выходят без пистолетов.
Мальчишка с ржанием пересел на место водителя и уехал. Гаррет смотрел ему вслед. Смейся, подонок. Рано или поздно я до тебя доберусь.
Что-то коснулось его лица. Он поднял голову… снег, не пушистые хлопья, как в понедельник, а жесткие маленькие зерна, они стучали по тротуару и витринам магазина, как ледяные камешки. Гаррет под снегом побежал вокруг квартала в переулок.
Он старался встать на место Лейн, догадаться, что она будет делать дальше, каковы ее планы. У нее есть план. То, что она переоделась в магазине, свидетельствует об этом. Но он не представлял себе, каков этот план. Может, бежать до тех пор, пока он так устанет, что не сможет сопротивляться? Он чувствовал — с головной болью, тошнотой, с дрожью, — что до этого недолго.
Он добрался до угла переулка и увидел ее у задней двери библиотеки. В следующее мгновение она исчезла.
Проклятие!
Он прижался ухом к двери и услышал топот ног по деревянному полу. Ну, по крайней мере на этот раз его не ждет засада. Он напрягся, прижался к двери.
Р-р-раз.
Он заставил себя продолжать двигаться, но усилие бросило его в холодный пот, первый раз, насколько мог припомнить Гаррет, после встречи в переулке Северного Берега. Правая рука отяжелела и онемела. А впереди, среди стеллажей, слышались легкие шаги Лейн.
Ее шепот ясно донесся в темноте.
— Прекрасное место для игры в прятки, не правда ли, инспектор?
Он прислонился к стеллажу.
— Поговорим.
— О чем? Вы еще не нашли оружия против меня? Плохо, любимый. Надо было поискать в скобяном магазине. Кажется, там есть молоты и деревянные колья. В спортивном магазине Спиннера выше по улице — луки и стрелы. Мы были бы вооружены одинаково… только у их стрел металлические наконечники, они мне не могут повредить, и я лучше вас стреляю из лука.
Он двинулся на звук ее голоса. Остановился, чтобы сказать:
— У меня была возможность подумать, и я решил, что вы правы. Я хочу присоединиться к вам.
— И к моей охоте присоединитесь? Думаю, нет. Вы слишком похожи на Ирину… осторожны, думаете о человеческих чувствах, и скоро о вас узнают.
Пока она говорила, он опять пошел на ее голос. Если подберется достаточно близко, может, захватит ее врасплох и успеет перехватить лук. Но в тот же момент он понял, что она тоже передвигается. К концу ее слов звук доносился откуда-то сверху и сзади.
С верха стеллажа? Гаррет прижался к книгам и выглянул, надеясь увидеть ее.
— Я думал, вы бережете свою мать и не захотите осквернить ее дом.
— Не беспокойтесь, любимый: не захочу. — Голос ее двигался, приближался. — На ваш взгляд, я похожа на Мейду Байбер?
Не с ее подлинным лицом и в новой одежде. Он попятился, обошел еще один стеллаж.
— Значит, вас не беспокоят вопросы, которые возникнут в связи с моей смертью? — Оружие. Нужно чем-то обороняться. — Ведь знают, что мы вышли вместе, что у нас была ссора и вы забрали мою машину.
Книга. Она может сбить цель. Он выбрал с ближайшей полки среднего размера том.
Ее смех плыл в воздухе.
— Никто не свяжет Мейду Байбер с вашей смертью. — Неожиданно она оказалась рядом, над ним, перейдя с верха одного стеллажа на другой. Наклонилась, накладывая стрелу. — Это я вам обещаю.
Он швырнул книгу и бросился в сторону. Она увернулась от книги, и он успел спрятаться за очередной стеллаж.
Лейн рассмеялась.
— Беги, кролик, беги. Поймайте меня, если сможете.
Она спрыгнула со стеллажа, но побежала не к нему, а к задней двери. Устало бранясь, Гаррет последовал за ней.
На этот раз после прохода он чуть не упал на колени. Только упрямая решимость и гнев удержали его на ногах. Хочет она убить его или нет? Она могла бы, если бы хотела по-настоящему, но, казалось, она просто играет с ним. Хочет вначале помучить?
Слишком поздно он сообразил, что она может поджидать в засаде. Но нет. Она бежала по улице к переулку за следующим кварталом. Он побежал за ней.
На Канзас авеню ревели двигатели. Через перекресток пронеслись голубой фургончик и красный пикап на высоких осях. По другую сторону от Гаррета прошла другая машина. Его осветило фарами. Над ними виднелся светящийся брус.
Он нырнул с улицы в переулок.
Патрульная машина затормозила и повернула за ним, заносясь на снежных кристаллах и тормозя сменой направления.
— Микаэлян, — позвал Эд Дункан. — Как ты?
Гаррет выругался и продолжал бежать.
— Все в порядке. Давай за мальчишкой Дрейлингом.
Машина остановилась рядом с ним. Дункан вышел из нее.
— Мэгги сказала, что кто-то выстрелил в тебя из лука и ты преследуешь пешим…
— Я сказал, со мной все в порядке. Убирайся: я сам справлюсь! — закричал Гаррет.
— Мэгги сказала, что на одной стреле кровь.
Черт возьми! Уберешься ли ты отсюда? Он подтолкнул Дункана к полицейской машине.
— Империалистические свиньи!
От резкого крика оба вздрогнули. Повернулись в направлении звука.
Лейн прыгнула прямо в свет фар, с луком, с натянутой тетивой и наложенной стрелой.
— Смерть всем янки, буржуазным свиньям!
Дункан схватился за пистолет. Прозвенела тетива. Дункан с криком упал, из его бедра торчала стрела.
Лейн побежала по переулку. Гаррет колебался, разрываясь между нею и раненым товарищем. Он двинулся к машине Дункана.
— Нет, иди за ним, — выдохнул Дункан. — Я вызову подмогу. Возьми мой пистолет.
Гаррет оставил пистолет. За ним. Да, с ее ростом и в этой одежде Лейн кажется мужчиной. Да и голос ее звучал хрипло, как мужской. Неожиданно он понял, почему она так уверена, что ее никто не заподозрит, зачем играла с ним. Она ждала другого полицейского, жертву и одновременно свидетеля, что какой-то сумасшедший иностранец стреляет в полицейских в Баумене.
Гнев вспыхнул в нем. Случайность привела Дункана, но это могла быть и Мэгги.
Последовал ледяной холод страха. Теперь, когда свидетель есть, игра окончена. Они подошли к финалу, и она где-то ждет его. Не в лютеранской и методистской церквях по ту сторону квартала, вряд ли выберет она и закрытые освещенные магазины или гостиницу «Дрисколл».
Взгляд его упал на задний вход в театр «Дрисколл». Вот. Как колокол, прозвенела уверенность. Но, конечно, дверь закрыта. Придется пройти сквозь нее.
Гаррет сжал зубы.
Р-р-раз!
Между дверью и завешенным входом в сам театр вестибюль. Гаррет лежал на полу и ждал, когда уляжется боль. Торжество и гнев боролись с болью. Лейн здесь: он чувствует ее духи.
Борясь с болью, он продолжал лихорадочно размышлять. Преследовать Лейн без всякого оружия самоубийственно. Вскоре вся полиция Баумена, полицейские бог знает скольких округов будут стягиваться сюда. У нее есть какой-то план. Ему тоже нужен план. Он должен догадаться, как справиться с нею, и сделать это быстро, прежде чем опасности будут подвернуты другие, прежде чем начнется расследование.
Только одно оружие пришло ему в голову. Доберется ли он до него? Возможно… если сумеет преодолеть еще две двери.
Сморщившись, он встал и осторожно прошел в театр. Аромат духов затерялся среди других устоявшихся здесь запахов: жареной кукурузы, масла, конфет и еще пота и человеческой крови. Скрипы и вздохи старого здания скрывали шаги и звук дыхания, но… она здесь. Идя по проходу между креслами, он чувствовал это каждым нервом. Она ждет, приготовив решающую стрелу. Добро пожаловать в тир имени Вильгельма Телля.
Прозвенела тетива. Сверху. Балкон!
Гаррет бросился в проход под балконом. Стрела пробила ковер за ним.
— Вот в чем неудобство лука, Лейн, — сказал он. — У него нет глушителя. Теперь поймай меня, если сможешь.
Он побежал в фойе, оттуда к входной двери, сердце его колотилось от ужаса. Он с готовностью соглашался, что ужасно боится. У Лейн все преимущества: оружие, опыт, она не ранена, и у нее нет совести.
Р-р-раз!
Он пошатнулся, пытаясь остаться на ногах. Не падай, придурок, не падай! Что у него есть в этом контексте? Только мое чистое сердце.
Он побежал по улице.
Снова тетива пропела свою смертоносную песнь сзади. Огонь обжег ребра слева.
Гаррет споткнулся. Он пронесся с полдесятка шагов, придерживаясь руками, но умудрился удержаться на ногах и снова побежал изо всех сил.
Снег пошел гуще, затягивая улицу. Гаррет дважды поскользнулся, сорвал кожу с ладоней, падая на них. Бок и плечо болели. От боли он тяжело дышал… но продолжал бежать, не осмеливаясь остановиться, оглянуться.
Перед ним магазин Вивера. Он ударился в дверь — р-р-раз — и тяжело приземлился на пол внутри. Голова кружилась, он чувствовал, как по лицу и под мышками струится пот. На четвереньках он заполз за кассу.
В витрине ряд ящичков, в каждом распятие и четки. Гаррет попробовал витрину. Не заперта. Он сдвинул стекло и протянул руку. Рука его задержалась над четками, как над обнаженной проволокой, через которую, может быть, пропущено электричество.
Давай, парень, бери. Вспомни, церковь и святая вода тебе не повредили. Чувство только психологическое.
Он быстро схватил четки, потом пополз по магазину, мимо лестницы, ведущей на второй этаж, где находится канцелярская мебель, мимо неподвижно закрепленных и подвижных шкафов и полок. Прижался к стене у входа в кладовку.
Только тут смог он осмотреть рану в боку. Стрела все еще торчала в куртке, но не в нем. Он вытащил ее из ткани. Рубашка, мокрая от крови, прилипла к телу. Две дыры и так много крови. Рубашка погибла.
Он сухо усмехнулся про себя. Беспокоишься о новой рубашке. Неизвестно, понадобится ли она тебе.
По полу прошелестели шаги.
Сердце Гаррета дрогнуло. Он осмотрелся. Внутри, у входа, со стрелой наготове, стояла Лейн. Она наклонила голову, прислушиваясь. Гаррет заставлял себя дышать медленно и бесшумно.
— Привет, инспектор, — сказала Лейн. — Я чувствую ваш запах и вижу кровь на полу. Вы тяжело ранены?
Нужно подобраться к ней поближе… сзади. Иди ко мне, кровная мать. Он негромко застонал.
Голова Лейн повернулась в поисках источника звука.
Гаррет снова застонал.
Лейн двинулась вперед, на этот раз молча, мимо лестницы и шкафов, мимо неподвижно закрепленных полок.
Гаррет бросил стрелу в дальний угол кладовки и взял четки в обе руки. Стараясь не дышать, вслушиваясь в шаги Лейн, он ждал.
Услышав звук стрелы, она быстро подошла к двери, с луком наготове. Повернула в угол, куда упала стрела.
Гаррет набросил ей на голову нитку бус и затянул.
Лейн с рычанием схватилась за горло. Но тут рука ее коснулась распятия в середине четок. Она закричала, закричала высоким, рвущимся криком, как будто испытывала смертные муки. Гаррету потребовалась вся сила, чтобы удержать четки.
— Гаррет, выпусти! — кричала Лейн. — Я не выдержу этой боли! — Она впилась в его руки. — Я сделаю все, что хочешь… все… только сними это с меня. Пожалуйста. — Она заплакала.
Слабость и головокружение охватили его. Он прикусил губу. Неужели слишком поздно? Неужели он настолько ослаб, что не устоит на ногах?
Он подумал о Дункане, истекающем кровью в переулке. На его месте могла быть Мэгги. Мрачно сказал:
— Мы выйдем отсюда и пойдем ко мне.
— Да, что хочешь, только сними это. Инспектор, меня жжет! Это в сотни раз хуже, чем барьер вокруг жилища. Помоги мне! Сними!
Он подумал о Гарри, о Моссмане и Адейре, об их семьях, о своей сломанной жизни. Вспомнил «Я Чинг». Женщина сильна. И продолжал прочно держать четки.
— Гаррет, пожалуйста! — кричала Лейн.
Он перехватил четки одной рукой, чтобы другой взять лук и стрелы.
— Пойдем так. — Он надеялся. Ноги у него подгибались.
Р-р-раз!
Только держась за четки, он не упал. Улица вращалась вокруг. Он вздрогнул, внезапно ощутив холод: чувство, которое он отметил с отчаянием. Продержится ли он до своей квартиры?
Лейн закричала:
— Помогите! Кто-нибудь помогите мне!
Гаррет дернул четки.
— Заткнись!
Она подчинилась, но по ее свистящему дыханию он знал, что ей по-прежнему больно. Ее ненависть обжигала его.
Он направился на улицу Мэпл. Вся полиция сосредоточится вначале к северу, в квартале Оукс. Если они поторопятся, пройдут южнее, потом боковыми переулками и дворами, их никто не увидит. И что потом?
Ответ только один. Но смерти должны выглядеть случайными и полностью уничтожить их тела. Лучше всего автокатастрофа и сгоревшая машина. И все будет решено: Лейн наказана, и он ответит за ее кровь. Его перестанет грызть жажда крови, бабушка Дойл успокоится, Брайана усыновят с чистой совестью.
Они пересекли рельсы. Лейн завывала. Гаррет старался сохранить равновесие на скользком тротуаре. Он жалел только, что не увидит эту местность под толстым слоем снега. Как хорошо было бы пробежаться по снегу.
Лейн по-прежнему пыталась оторвать его руки, но каждый раз как она впивалась ногтями, он дергал за четки, и она подчинялась с резким выдохом боли. Он сжал зубы, борясь со слабостью и головокружением.
Выше по улице ревели моторы. Гаррет оглянулся и увидел, что мальчишка Дрейлинг опять несется в голубом фургончике перед красным пикапом. Гаррет облегченно перевел дыхание. Не придется вести ее домой.
Прежде чем он мог задуматься, усомниться в правильности своего решения, он отбросил лук и стрелы и свободной рукой ударил Лейн в подбородок. Резкий поворот головы и треск, как пистолетный выстрел. Он надеялся, что все произошло так быстро, что она ничего не почувствовала. В то же мгновение он подхватил падающее тело и прыгнул прямо навстречу фургончику.
Тот не мог остановиться. Мальчишка попытался. Заскрипели тормоза. Покрышки скользили по снегу, фургон разворачивался. Гаррет продолжал двигаться, продвигаясь сам и держа в руках Лейн, навстречу машине. Риск был в том, что фургончик столкнется с чем-нибудь раньше, чем с ним. Но риск оправдался. Перед входом в гостиницу фургончик ответил желанию Гаррета. Он ударился в прочный металлический столб, и между ним и столбом оказались Гаррет и Лейн.
Р-р-раз!
Гаррет покатился по тротуару, руку и бок жгло огнем.
— Нет! — закричал он. Он не собирался проходить сквозь столб. Он должен был умереть в столкновении и огне вместе с Лейн.
Но вопреки всему этому он испытывал… облегчение. Неужели он на самом деле не хотел умирать? И вдруг понял, что последние месяцы жизнь здесь его относительно удовлетворяла.
Он понял кое-что еще. Огня нет, только запах разлитого бензина.
Вскочив на ноги, Гаррет подбежал к машине. Распахнул дверцу, схватил ошеломленного парня.
— Выходи! Она взорвется!
Вытаскивая мальчишку, он одной рукой щупал его карманы. Хорошо. Как и ожидал Гаррет, в кармане оказались сигареты и зажигалка. Щелкнув зажигалкой, он бросил ее под машину и в то же время отшвырнул мальчишку в сторону.
Пламя охватило фургончик.
Водитель пикапа подбежал с огнетушителем. Гаррет отобрал у него.
— Я сам. Отведите Скотта в гостиницу и вызовите полицию.
Он умудрился выронить огнетушитель, нацеливая его на фургончик. Тот «распался» в руках Гаррета, заливая тротуар вокруг, но не пламя. После этого он и зрители, материализовавшиеся из гостиницы, могли только держаться в стороне и смотреть, как горят фургончик и Лейн.
Лейн! Чувство опустошения охватило Гаррета, и он сделал относительно себя еще одно поразительное открытие. Несмотря на весь его гнев, несмотря на ненависть к ней из-за того, что она сделал с ним и с Гарри, смерть ее причиняла боль. Боль перехватила его горло, печаль… печаль о ребенке, которого измучили так, что он искал способностей вампира из-за ненависти ко всему человечеству. Ему было жаль утраченного интеллекта, жаль голоса, который никогда не запоет больше. Он подумал, а нет ли тут и сожаления о том, что могло бы стать… товариществом, о грантуре со всеми его чудесами, которым так радовался ребенок в ней.
Боже, как больно. И как он устал.
Гаррет сел к стене отеля и опустил голову на колени.
4
— Что значит вы позвоните инспектору и найдете для меня палату? — Гаррет хмуро посмотрел на дежурного врача. — Я не останусь. — Голодные судороги рвали его.
Врач ответил:
— Вы должны остаться. Вы потеряли много крови. И от этого у вас такой анализ, какого я никогда не видел. Вам нужно переливание крови и несколько дней врачебного контроля.
Внутренности Гаррета завязывались узлами.
— Давайте расписку. Я подпишу.
— Приказываю вам остаться, — в дверях появился капитан Данциг. Он пристально смотрел на Гаррета. — Или опять нападете на санитара?
Гаррет сжал зубы.
— Я ненавижу больницы.
Данциг и врач обменялись взглядами. Шеф вздохнул.
— Отложим ненадолго. Расскажите, что вам известно о Мейде Байбер.
Гаррет застыл.
— А какое она к этому имеет отношение?
— Никакое, насколько мне известно, но в полицию позвонила Энн Байбер. Она не видела Мейду с тех пор, как вы с нею уехали в восемь тридцать.
Гаррет закрыл глаза. Слабое место. Все считают, что в катастрофе погиб незнакомец, мужчина, стрелявший в Эда и в него. Но как объяснить исчезновение Мейды Байбер? Но тут он подумал: а зачем объяснять? Она уже не раз в своей жизни сбегала.
Он снова открыл глаза.
— Последней ее видела Сью Пфайфер, она отдала ей ключи от моей машины.
Данциг нахмурился.
— Что?
Гаррет вздохнул.
— Это долгая история. Короче говоря, в разговоре мы обнаружили, что она вполне может быть моей бабушкой. Это ее очень расстроило. Не знаю почему. Неужели я настолько ужасен, что не могу быть внуком? Она уехала в моей машине. Я решил поискать ее. Подумал, может, она ходит где-то и думает. Но дело с этим лучником заставило меня обо всем забыть. — Он сосредоточенно нахмурился. — Надеюсь, у этого психа нет друзей, которые захватили ее заложницей или что-нибудь в этом роде.
— Заложница? — Глаза Данцига расширились. — О Боже!
Гаррет перехватил взгляд шефа. Как ему хочется в постель, хочется крови из холодильника. Запах крови сводил его с ума от голода.
— Пожалуйста, отдайте мой пиджак. Я пойду домой. Элен присмотрит за мной или Мэгги заедет после смены.
Лицо Данцига на мгновение утратило сосредоточенность.
— Если вы так упрямы, ладно.
— Шеф! — взорвался врач.
Данциг пожал плечами.
— Нельзя держать человека против воли, если он способен ходить.
Дай мне устоять на ногах.
— Но когда будете дома, — с свирепым выражением повернулся к нему Данциг, — ляжете в постель и останетесь в ней. Я позвоню Элен и попрошу ее проследить за этим.
Гаррет опустил глаза.
— Да, сэр, — покорно сказал он.
5
С чего они кончаются, дороги, ведущие человека в ад?
Может, с осознания того, что ад — это то, что устраивают себе сами люди, думал Гаррет, обнимая Мэгги три ночи спустя, вдыхая сладкий запах ее крови и мускусный запах их любви. Может, они кончаются с возмездием. Ему тоже придется понести наказание за убийство Лейн и за то, как он использовал при этом мальчишку Дрейлинга; но это справедливо. Как ни невзлюбил он этого мальчишку, ему стало жалко его сегодня на суде; тот больше не был насмешлив, бледный, испуганный, он цеплялся за руки родителей. Гаррет пообещал себе, что подружится с этим мальчиком. Поможет ему исправиться. И пообещал, что будет дружить с Энн Байбер, поддерживать ее, как внук. Он сожалел, что плита на кладбище, под которой лежит пепел Лейн, не может носить ее имени, но он будет заботиться о могиле. Это всегда будет напоминать ему об ответственности.
Мэгги зашевелилась в его объятиях.
— Почему ты не двигаешься на мою сторону постели? Там у тебя ужасные бугры, будто в матраце камни.
— Ничего плохого в этом нет, — ответил он, но все же придвинулся к ней ближе. — От земли здоровье. Она вызывает положительные вибрации в теле человека. — Улыбаясь, он добавил: — В моих жилах древняя кровь, мои предки всегда были близки к земле и, если не считать несчастных случаев и убийств, жили очень долго.
Она вздохнула.
— Ты сумасшедший, Гаррет.
— Да, но это часть моего очарования, Мэгги, дорогая.
Она захихикала и прижалась к его все еще перевязанному плечу.
Он улыбнулся ей. Мэгги не Марти — другой Марти быть не может, — но она нужна ему, а он нужен ей. И если он не может излить ей душу, возможно, это уменьшит боль, когда придется с нею расставаться. Нельзя игнорировать их различия.
Между ним и обычными людьми пропасть, но, может, она не так широка, как пыталась представить Лейн, через нее можно перебросить хрупкий мостик и поддерживать его, если приложить усилия.
— О чем ты говорил сегодня со своей бывшей женой?
— О Брайане. — Деннис усыновит мальчика. Конечно, Гаррет не откажется совсем от него; он хочет последить за своим потомством. — Спи. Я пойду бегать.
— Не можешь подождать, пока выздоровеет плечо? — Она покачала головой и натянула на нее одеяло. — Я всегда знала, что у бегунов в голове не хватает. Счастливой одышки.
Бинты, конечно, всего лишь маскировка: они скрывают то, что от ран остались еле заметные шрамы. Но он не сказал ей этого. Соскользнул с кровати и надел разминочный костюм.
Ночь ясная, звезды и луна как хрусталь в ледяном небе. Гаррет набрал полные легкие воздуха и выпустил радужное облако пара. Бежал он легко, наслаждаясь своей силой, выносливостью и зрением, которое любую тьму превращает в легкие сумерки. На короткое мгновение он снова пожалел, что не может ни с кем разделить это чувство. Совершенства нет, и в одиночестве тоже есть свои прелести.
Застывшая земля убегала под ногами. Когда что-то шевельнулось на краю поля зрения, он улыбнулся. Три койота бежали за ним, высунув языки в хищном смехе.
Он оглянулся.
— Привет, банда.
Снова посмотрел вперед и удлинил шаг. Далеко впереди пасется стадо. Он, сопровождаемый своим эскортом, направился туда.
Совершенства нет, но и так неплохо. И достаточно.