У нас было только две недели, чтобы записать «Overkill», наш второй альбом и первый для Bronze. Однако, учитывая наш студийный опыт, для нас это была уйма времени, — мы всегда записывались очень быстро. И с большим удовольствием. На этот раз это была студия Roundhouse, что находилась рядом с одноименным клубом в северном Лондоне. Джимми Миллер (Jimmy Miller) был превосходен, как и техники Тревор Халлеси (Trevor Hallesy) и Эшли Хоу (Ashley Howe). «Overkill» должен был стать для Джимми Миллера альбомом-возвращением, каким он и получился. Он плотно сидел на героине (пристрастившись к нему, наверно, ещё во время работы c Rolling Stones) и потерял из-за этого пару лет. Как только «Overkill» попал в чарты и в итоге достиг 24 места, ему поступила масса предложений, но через несколько месяцев, работая с ним над альбомом «Bomber», все с горечью осознали, что он опять сорвался. Сейчас, вспоминая все это, я прихожу к выводу, что он сидел на игле и во время работы над «Overkill», потому что начал постоянно опаздывать в студию и придумывать совершенно нелепые оправдания. Вот вам один инцидент, который хорошо демонстрирует его поведение!

В тот день он опоздал на пять часов, и мы все сидели в студии, валяли дурака за тысячу долларов в час, и бормотали: «Вот козел! Где он торчит?». Наконец он появился и еще в дверях начал свой рассказ — мы даже не успели сказать: «Ты ублюдок! Где ты был?» и тому подобное.

— Парни! Парни! Вы не поверите, что случилось! — начал он. — Я вызвал такси, а оно так и не приехало, и мне пришлось вызывать его по новой, а потом мы застряли в сугробе, представьте! А потом у него кончился бензин, и нам пришлось толкать машину до заправки! А потом у неё пропала искра, и пришлось вызвать с заправки другое такси, и я прождал его целую вечность. А потом машина тоже сломалась, и я три часа тащился по снегу! Только посмотрите на мою одежду!

Мы знали, что на самом деле он три минуты валялся в снегу перед входом в студию, так, что даже подштанники промокли — я это видел в окно! Но, во всяком случае, он был веселый парень и хорошо сделал свою работу. И постарался, чтобы она была оригинальной. Храни Господь его душу.

Как обычно, у Motorhead уже было готово несколько новых песен, обкатанных на концертах. Среди них такие, как «Damage Case», «No Class», «I Won't Pay Your Price» и «Tear Ya Down». Остальные песни мы написали в студии. «Козерог» (Capricorn) (кстати, это мой знак зодиака) был написан за одну ночь. Я помню, что соло для него получилось у Эдди во время настройки. Джимми включил запись, пока он дурачился со своей гитарой, и добавил эхо. Когда Эдди настроился и сказал: «Я готов», Джимми заявил: «Всё, соло у нас уже есть». Вот так мы сэкономили немного денег!

«Metropolis» тоже получился очень быстро. Как-то вечером я ходил на «Metropolis» в кинотеатр Electric Cinema в Портобелло (Portobello), а когда пришел домой, то написал песню за пять минут. Впрочем, в словах нет никакого смысла. Полная тарабарщина:

Что-нибудь понятно?

Но у меня есть кое-что и посодержательней. Например, мне всегда хотелось, чтобы Тина Тёрнер записала песню «I'll Be Your Sister», — мне вообще нравится писать песни для женщин. Я с женщинами даже сочинял песни. Некоторые радикальные фригидные феминистки (из тех, что мечтают заменить слово «manhole» на слово «personhole», что есть полное дерьмо) заклеймили меня женофобом, но они ничего не смыслят в этом. Когда я вижу хорошую рок-вумен, я всегда готов помочь ей. Я никогда не требую никакого вознаграждения за помощь в продвижении женщин в рок-н-ролле, но мне возвращается сторицей. Пример тому — группа Girlschool. Они были совершенно неизвестны в Штатах, но в Англии какое-то время были весьма популярны. В марте 1979, когда мы начали наши гастроли, раскручивая «Overkill», — между прочим, наш первый заметный тур — они играли у нас на разогреве. Мы в значительной мере способствовали их первому успеху, и работа с ними нам тоже пошла на пользу.

Girlschool открыл один из парней в нашем офисе, Дэйв «Джиглз» Джиллиган (Dave «Giggles» Gilligan). Группа была из Тутинга (Tooting), южного Лондона. Я послушал сингл «Take It All Away», выпущенный ими на каком-то маленьком лейбле, и решил, что они великолепны. К тому же мне нравилась сама идея девичьей группы — мне хотелось утереть нос этим напыщенным ублюдочным гитаристам, потому что гитаристка Girlschool, Келли Джонсон (Kelly Johnson), была не хуже любого гитариста, которого я когда-либо видел в своей жизни. Если она была в ударе, то играла не хуже Джефа Бека. Так что я сходил к ним на репетицию и пришел к выводу, что они замечательная группа. Вернувшись, я сказал остальным: «Они поедут в турне». Сначала парни скептически отнеслись к этой затее, но умолкли после первого же совместного концерта.

Girlschool были не только превосходной группой, они были очень злющими и не давали себя в обиду. На одном концерте, через пару дней после начала гастролей, они вышли на сцену и какой-то парень из зала крикнул: «Следующие! Уберите этих отсюда!», — а Келли подошла к микрофону и сказала: «Попробуй убери. А мы повеселимся». Хороший ответ, — мне нравятся девчонки, которые могут постоять за себя. И затем они грянули свою программу и просто порвали зал.

В первую неделю гастролей, когда мы выступали в Эдинбурге, мы сидели в холле отеля Crest — я, Эдди, Келли и вокалистка Girlschool, Ким МакАулифайф (Kim McAulifife), со своим другом Тимом (потом он стал другом их барабанщицы Денис Дюфорт (Denise Dufort). Понимаете? Нет большой разницы между рокерами и рокершами). Я не помню, где были Фил и остальные музыканты Girlschool. И я сделал Келли Джонсон самое убогое предложение, которое когда-либо сделал женщине в своей жизни: «Не хочешь подняться в мой номер и посмотреть «The Old Grey Whistle Test»?». Нет, черт подери, не так: «Хочешь, пойдем в мой номер и посмотрим телик?». И что показательно, — она согласилась! И мы удалились. А потом я узнал, что Ким наклонилась к Эдди и сказала: «Давай пойдем в твой номер и посмотрим «The Old Grey Whistle Test». Эдди немного смутился, но она встала и повела его к лифту, а Тим остался сидеть в холле! Потом Тим вышел из отеля, сел в фургон и уехал домой в Лондон, бросив всех девчонок в гостинице. Так что нам пришлось возить их в своём автобусе, чему я был очень рад. Они были замечательные и очень забавные девчонки.

Они могли быть настоящим наказанием — Келли порой вела себя почти как Кит Мун (Keith Moon): обычно она напивалась в стельку, а потом набирала воду в ванну и падала в неё одетой, и все в таком духе. В конце концов Келли ушла из группы, потому что влюбилась в Вики Блю (Vicki Blue) из группы Runaways и перебралась в Штаты. У Вики было американское гражданство, так что, возможно, они поженились? Когда у меня была связь с Келли, она сама еще не понимала, что она лесбиянка, или, скорее, бисексуалка. Но, общаясь с ней, я понимал, что что-то не так, когда она самозабвенно пыталась достичь оргазма, и все напрасно. Но потом, после того, как она рассталась с Вики, она вышла замуж за какого-то парня, так что, может, мы с ней просто не подошли друг другу! Но это не важно. Она — превосходная гитаристка и очень милый человек и не важно, с кем она там трахается. Она мой старый друг, — как и все девчонки из Girlschool. Я всегда готов помочь им в трудную минуту.

Как всегда, я отвлекся, и если честно, здесь мои мысли, так или иначе, начинают путаться, потому что следующие несколько лет я помню плохо. Вот что получается, когда твои дела идут в гору, и ты играешь в рок-группе. Ты или месяцами в дороге, или в студии, или постоянно занят какими-то другими делами, — выступаешь на телешоу, радио или еще где-то — и очень часто даже не можешь понять, где находишься. События и люди смешиваются, и всё выглядит одинаково.

Однако, некоторые инциденты забыть просто невозможно, и финский фестиваль Punkahaarju, на котором мы играли в июне 1979, - определенно один из них. И вовсе не потому, что это был замечательный концерт. На самом деле — настоящий ужас. Фестиваль состоялся на берегу озера, а вокруг сосновые и березовые леса, настоящий грёбаный Пэр Гюнт, понимаешь. И публика оказалась тяжёлая, и играли мы ужасно, и звук был полное дерьмо, и вообще — слов нет, до чего было хреново. Когда мы ушли со сцены, то поняли, как облажались, и я бросил клич: «Ладно. Вперёд! Громи аппаратуру!». Я зашел за свои стеки и пинками свалил их на пол, — Ба-Бах! Эдди тоже пытался повалить свои — боже, как он был ужасен! Эд никогда не умел как следует громить аппаратуру. Потом Фил — Неуклюжий Чудило — прошелся по своим барабанам, но, думаю, больше изуродовал себя, чем свою установку. Наш роуди, Грэм, настолько вошел в раж, что столкнул колонки в толпу. Ну и так далее.

В качестве гримерки нам предоставили ужасный автофургон. Кондиционера в нем не было, а летом в Финляндии чертовски жарко и нет никакого житья от комаров. И ни капли алкоголя — катастрофа! Так что мы изнемогали от зноя в этой табакерке, и Крис Нидс (Chris Needs), корреспондент журнала Zig Zag, зашел к нам почему-то с этой металлической стойкой в руках. Стойка была небольшая, но, тем не менее, он за разговором с нами разбил ей одно из окон фургона. Наверное, просто забыл, что она у него в руках. Так что мы решили, что, поскольку всё равно испортили фургон, нам лучше скрыть этот факт, подпалив и столкнув его в озеро — устроить похороны викинга. И все получилось просто замечательно, фургон плыл по воде прямо в стиле короля Артура, из него валил огонь и дым, и он утонул со всем драматизмом. Но на этом все не закончилось.

Вернувшись в отель, Фил и Эдди вытащили всю мебель и все остальное из своего номера и расставили в саду на улице. Это была точная копия гостиничного номера, только на открытом воздухе, — как я уже сказал, лето в Финляндии теплое. Потом по дороге в аэропорт мы устроили в автобусе потасовку едой. Нас на это спровоцировал водитель, заявив с сильным финском акцентом: «Если что-то случится с моим автобусом, если вы его загадите, — у вас будут неприятности!». Тут же все достали свои продукты и начали ими кидаться. Автобус был в жутком состоянии, весь в раздавленных фруктах и яйцах, но при этом никаких видимых повреждений. Потом, когда мы добрались до таможенного терминала аэропорта, у нас действительно начались неприятности.

— Кажется, вы натворили делов в Punkahaarju? — остановил меня таможенник.

— Это не я, папаша!

— Пройдите сюда, пожалуйста.

Они завели меня в комнату и отобрали паспорт. А потом, один за другим, в этой комнате оказались и все остальные. В камеру посадили всех, и группу, и дорожную команду, кроме Риша (Rish), нашего роуди, который отвечал за мониторы на сцене. Он зарегистрировался в отеле как Риш, что не было его настоящим именем, поэтому его пропустили без проблем, он сел на самолет и улетел домой, и не мог понять, почему он один в салоне. Все остальные просидели в финской тюрьме три или четыре дня. Всё, что у нас там было — один номер «Melody Maker», который мы зачитали до дыр, а я изучил эту газету буквально от корки до корки. Я читал раздел знакомств по объявлению, телефонные номера, рекламу, каждое гребаное слово. И кормили там просто отвратительно.

Наконец нас депортировали из страны. Они посадили нас на самолет до Копенгагена, где должна была быть пересадка на Лондон. Первый полет прошел нормально, не считая того, что Эдди тут же пролил свою водку с апельсиновым соком на шею женщины, которая сидела перед ним — мы отмечали свое освобождение. Потом мы пересели на второй самолет, и перед взлетом между рядами возник свирепый капитан.

— Я слышал о вас и вашей депортации из Финляндии, — обвёл он нас негодующим взглядом, — но если вы попытаетесь устроить бардак и на моём самолете, в Лондоне я сдам вас полиции.

Мы были паиньками до самого Лондона, но когда приземлились, увидели на бетонке полицейских. «О, черт!» — подумали мы. Но они арестовали капитана! Оказалось, что он вел самолет пьяным!

Через пару недель после нашей поездки в Финляндию мы вернулись в студию и начали работать над нашей следующей пластинкой, «Bomber», с тем же Джимми Миллером. К тому времени он был уже совершенно невменяем, и это очень доставало нас. Он мог сказать, что ему нужно на минуточку отлучиться в туалет, и торчал там целый час, а когда выходил, то клевал носом. Однажды он пошел в туалет, да так и не вернулся, и когда мы пошли за ним, его там уже не было! Очевидно, он собрался разыскать своего дилера, и мы обнаружили его в машине, спящего за рулем. Даже будучи рядом, он всё равно отсутствовал. Когда у нас был готов сырой микс, мы переписали его на четвертьдюймовую пленку и включили послушать. Пока мы все это монтировали, Джимми клевал носом в своем кресле, а когда зазвучала музыка, он, наконец, проснулся, посмотрел на нас и начал двигать регуляторы, делая вид, что работает! А мы даже не пропустили запись через пульт, — но не стали говорить ему. Бедняга умер пару лет назад. Печально; он был замечательным парнем.

Забавно (а, может, и не забавно) — на «Bomber» попала одна из моих первых антигероиновых песен, — «Мертвецы не болтают» («Dead Men Tell No Tales») (которую мы на концертах часто объявляем, как «Мертвецы с вонючими ногами» («Dead Men Smell Toe Nails»)). Впрочем, эта песня не была посвящена конкретно Джимми. Эдди тоже спел на «Bomber» одну песню, «Step Down». Его задевало, что я находился в центре внимания публики, и он никак не мог изменить эту ситуацию. Мне надоело его нытьё, так что я сказал: «Ну, хорошо, черт тебя дери, тогда спой песню на этом альбоме».

— О нет, чувак, — запротестовал он. — Я, чувак, не умею петь. Я, мать твою, безголосый…

— Ты, чувак, — само совершенство, давай иди к этому долбаному микрофону.

Так что он спел с большой неохотой. И мне стоило огромных трудов заставить его петь эту песню вживую. Он ненавидел петь, но, право, он был хорошим певцом. Не понимаю, почему он не развивал в себе это. Позже в группе играл Вёрзел (Wurzel) и тоже отказывался петь, и он тоже был хорошим певцом. И пел во всех своих остальных группах. Так что я давно уже сделал для себя вывод, что гитаристы совершенно особый народ. Они скулят о том, какие они художественные натуры, и какие недооцененные, и считают себя движущей силой команды… Когда такое начинается в моей группе, это действительно опасно.

В целом «Bomber» получился хорошим альбомом, но там есть пара неудачных треков, вроде «Talking Head». «Bomber», «Stone Dead Forever», «All the Aces» — замечательные песни. «Lawman» была выдержана в необычном для нас ритме — что тоже было неплохо. По большому счету «Bomber» стал переходным звеном между «Overkill» и нашим следующим альбомом, «Ace Of Spades», и в этом было его назначение. Пластинка поднялась в чартах на 11 место, так что для нас этот диск стал очередной ступенью к успеху.

В разгар работы над «Bomber» мы отыграли на фестивале в Рединге (Reading). Мы выступали в тот же вечер, что и Police с Eurythmics. Тогда выступить на рединговском фестивале было почетно, — в программе участвовало много разных групп. Рок-н-ролл еще не успел превратиться в упорядоченный беспорядок, каким он является в наши дни. В тот год мы продавали флаги с логотипом Motorhead, и на шоу они в изобилии пестрели в толпе, пугая некоторых наиболее претенциозных критиков из публики.

После Рединга мы закончили микшировать «Bomber», и Bronze устроили презентацию альбома в лондонском клубе Bandwagon Heavy Metal Soundhouse. Это было ужасно — я всегда ненавидел подобного рода мероприятия. Тебе полагается весь вечер всех развлекать, что невыносимо и вообще чертовски неприятно. Фальшивая чушь, вот что это такое. Нас куда больше волновало возвращение к гастрольной деятельности: мы впервые должны были дать несколько концертов в Германии, а затем вернуться и вновь прокатиться по Англии. К тому же у нас на сцене появилась новая игрушка: тот самый сверкающий огнями Бомбер.

Этот агрегат имел вид немецкого бомбардировщика времен Второй мировой войны, размером сорок на сорок футов, и был сделан из тяжелых алюминиевых труб. Он мог летать над сценой в четырёх направлениях; вперёд, назад и в стороны — первая такая световая установка в своём роде. Это была чертовски тяжелая штуковина, и если бы она когда-нибудь навернулась, то раздавила бы нас в лепешку. Но, как часть шоу, Бомбер очень внушителен и мы использовали его в нескольких турах. Однако ни разу не возили его в Штаты, потому что он был слишком громоздким для тех залов, в которых мы играли. Так что Америка, к сожалению, так и не подверглась настоящей атаке Motorhead.

В то время группа приносила немного денег, и то кому-то, а не нам. После того, как «Bomber» попал в чарты на 11 место, стало ясно, что мы продолжаем идти вверх. Но никто в группе не видел прибыли. Всё, что зарабатывали, мы тут же вкладывали в дело. Хотя наше положение и так было стабильным. После выхода в свет альбома «Overkill» нам выплатили гонорар, и мы, наконец, нашли себе приличное жилье. До этого мы постоянно скитались по чужим углам. Эдди жил еще с пятью другими людьми, так что у него еще было более-менее приличное жилье. Фил жил с парой парней в Батерси (Battersea). А я целую вечность ошивался по чужим квартирам и шатался по Лондону с небольшим танковым планшетом времен второй мировой войны, в котором находились магнитофон, пять бобин с пленкой и пара носков. Правда, карты в нем не было. А она бы пригодилась мне в моих скитаниях по Лондону. Мне действительно нравилось вести подобный образ жизни, — можно было пожить неделю у очередной девчонки, а потом исчезнуть. Меня это устраивало. Но все изменилось, когда наши пластинки начали продаваться, — наш быт значительно улучшился, пусть мы переехали и не во дворцы.

Конечно, иметь свой дом совсем не обязательно, когда большую часть времени ты проводишь на гастролях. Мы давали примерно по пятьдесят три концерта с двумя выходными, прежде чем сделать перерыв в гастрольном графике. В туре по Англии в первом отделении у нас играли Saxon. Они были славные ребята, но со странностями, потому что не пили и не курили. У них в номере всегда был электрический чайник. Нам это казалось довольно странным. Интересно, что их барабанщик Пит Гилл (Pete Gill) через несколько лет присоединился к Motorhead. К тому времени он уже сильно пил. А после того, как влился в наш коллектив, он стал пить ещё больше! На гастролях с Saxon я также открыл для себя иглоукалывание. Мы с Бифом (Biff), вокалистом Saxon, оба сорвали наши голоса (по всей видимости, здоровый образ жизни не больше пошел ему на пользу, чем мне — мой). У Фила была знакомая, интересующаяся иглотерапией, она утыкала всего меня иголками и подключила их к 12-ти вольтному тракторному аккумулятору. Я восстановил свой голос через 20 минут. Биф не решился на это и продолжал страдать.

В самый разгар наших гастролей Bronze выпустили миньон с четырьмя песнями («Leaving Here», «Stone Dead Forever», «Dead Men Tell No Tales», и «Too Late Too Late»), записанными вживую. В шутку я попросил лейбл назвать эту пластинку «Золотые годы» (The Golden Years) — оказалось, что это и были наши лучшие времена (наверное, я тогда интуитивно догадывался об этом). Эти песни были довольно ужасно записаны, но пластинка попала в чарты.

В июле мы играли в Bingley Hall в Стаффорде, и нам вручили серебряные диски за альбом «Bomber», — он разошелся тиражом более 250000 копий. Эти диски нам вручила актриса, двойник Королевы Елизаветы. И каждый из нас троих преклонил колено, словно нас посвящали в рыцари. Между прочим, эта женщина до сих пор играет роль королевы, только постарела, конечно. Да и настоящая королева тоже нынче выглядит не лучшим образом. Я плохо чувствовал себя на том шоу — после того, как мы отыграли, я вырубился за кулисами, и для выхода на бис меня пришлось приводить в чувство. Я уже не помню, почему — наверное, не спал дня три. Так что я потерял сознание, а Фил и Эдди, два несчастных ублюдка, решили, что я увиливаю от работы! Я сидел в гримерке с влажным полотенцем на голове, а эти два мудака кипятились рядом: «Черт возьми, чувак, чем ты, твою мать, занимался три дня?! Ты охренел! Ты! Мудила!». Они волновались, что мое поведение испортит им их карьеру и всё такое. Боже мой! Чья бы корова мычала! Если у Эдди брали интервью, а он в это время оказывался нарезавшимся до неприличия, он обязательно уличал меня в пьянстве! Он заявлял: «Лемми пьет не в меру», и, говоря такое, всегда был пьян! Но никто не замечал таких совпадений.

После того концерта я объяснил в прессе свое падение тем, что в тот день после обеда у меня трижды отсосали. Частично это было правдой. За кулисами было полно девчонок, и там была очень миленькая маленькая индианка — она была второй из них. В том концертном зале была одна комната, в которой было множество подушек, а стены завешаны шалями. Такой гребаный мальтийский сон. Так что я заперся там вместе с ней и не выходил — а что бы вы сделали на моем месте? А? Хотел бы я знать, где она теперь?

Вскоре после этого выступления в Стаффорде мы начали репетировать и готовиться к записи следующего альбома. «Ace of Spades» стал одним из наших самых «долгих» альбомов, если говорить о студийном времени, используя специфический термин. И работалось над ним гораздо легче, чем над предыдущими альбомами, потому что мы вошли в колею и ничто не могло остановить нас. Нас, конечно, и сегодня не остановить, а тогда тем более, — популярность группы росла по всей стране — «Bomber» добился большего успеха, чем «Overkill», а «Ace of Spades» обещал стать ещё лучше. Наши дела шли в гору, и мы понимали, что эта пластинка будет хитом. Мы были в ударе. Тогда я еще не понимал, насколько мы обречены. На самом деле это был конец главы, а не начало. «Ace of Spades» стал пиком этого состава Motorhead. Я начал задумываться над этим только во время записи «Iron Fist» — из огня да в полымя!

С начала августа по середину сентября 1980 мы около шести недель работали в студии Jackson в Рикменсуорте (Rickmansworth). Продюсером стал Вик Мэйл (Vic Maile). Я знал его еще по Hawkwind, когда Вик работал на Pye Records. У него была своя передвижная студия — Hawkwind арендовали ее для записи «Space Ritual» и он прибыл вместе с ней. Вик был замечательным человеком и прекрасным продюсером, просто блестящим. Он болел диабетом, от которого позже и умер. Это вечная тема — лучшие люди всегда уходят от нас. Вот почему я еще жив.

Поклонники Motorhead считают альбом «Ace of Spades» классикой группы, и я должен сказать, что это превосходная подборка песен. Мы получили огромное удовольствие, записывая эту пластинку. Это были хорошие времена; мы были победителями, были молоды и верили в свое дело. С годами ты становишься циничней. Но это не твоя вина, конечно. Просто становится ясно, что жизнь — не только попкорн, боулинг и пиво… Это джунгли. Но в молодости я никогда не думал об этом. Я не голодал, как видите, и наслаждался жизнью. Когда ты молод, ты король этой жизни!

Как обычно, в песнях альбома было много забавных моментов. В «Ace of Spades» было несколько тактов типа чечётки — такой, знаете, легкий, звенящий ритм. В этот момент мы всегда представляли себя отбивающими чечетку. Я использовал игровые метафоры, главным образом карты и игру в кости, — хотя, что касается азартных игр, я предпочитаю игровые автоматы, но нельзя же петь о крутящихся фруктах и барабане. Главным образом это песня о покере: «Я знаю, ты заметил, как я побледнел, увидев свои карты», «И снова «рука мертвеца» — тузы и восьмерки» — я имел ввиду карты в руке «Уайльд Билл» Хиккока (Wild Bill Hickock) в тот момент, когда его застрелили. Честно говоря, хотя «Ace of Spades» — хорошая песня, меня от нее уже просто воротит. Двадцать лет прошло, но всякий раз, когда люди думают о Motorhead, они тут же вспоминают «Ace of Spades». Словно мы окаменели после этой пластинки, как ископаемые. У нас записано еще несколько хороших альбомов с тех пор. Но фаны хотят слышать эту песню, вот мы и играем ее до сих пор каждый вечер. Лично меня она уже просто достала.

Главное, что я помню о «(We Are) The Road Crew» (Мы — дорожная команда) — это Эдди, лежащий на спине в студии и умирающий от смеха, и его фонящая гитара, которую он бросил на середине записи своего соло. И мы решили для смеха так всё и оставить. Для этой песни я впервые написал текст за десять минут. Это к тому, сколько времени мне надо для сочинения слов в студии. Я помню, как начал набрасывать слова, когда Вик ушёл перекусить — он был вынужден бороться со своим диабетом. Он еще не успел намазать маслом свой первый крекер, когда я появился и сообщил ему: «У меня готовы слова».

— Отвяжись, — сказал он, — я еще не доел.

Он здорово удивился, когда до него дошло, что я действительно написал слова. Я и сам был немного удивлён. Текст за десять минут, — очень неплохо. С тех пор я написал еще несколько песен с такой же скоростью.

Один из наших роуди расплакался, когда впервые услышал эту песню. Не помню, кто именно это был. Мы тогда пригласили почти всю дорожную команду в студию и исполнили для них эту вещь. И один парень расчувствовался и пустил слезу: «О, это потрясающе. Замечательно». Хорошо, когда песня производит на кого-то такое сильное впечатление. Группы, как правило, не жалуют своих роуди. Я стараюсь поступать наоборот.

Мне досталось от феминисток за несколько написанных мной песен, но почему-то они никак не отреагировали на «Jailbait». Они ни разу не упомянули эту песню, какая несправедливость! По большому счету, песни на «Ace of Spades» были написаны мной на основе личного опыта. Как, например, тема «Ловить интересней, чем поймать» («The Chase Is Better Than the Catch») — неплохая вещица, не так ли? Я хочу сказать, что чем больше вы сближаетесь с кем-нибудь, тем вернее умирает влюблённость. Девчонки оставляют свои трусики в ванной, и, оказывается, у них есть какие-то странные привычки, о которых вы даже не подозревали, и с этим вы сталкиваетесь почти сразу же. Это конец, знаете ли, — это фатально для всяких отношений.

В свежий, холодный осенний день мы организовали фотосессию, чтобы сняться для обложки альбома. Все считают, что мы снялись в пустыне, но это было в Южном Мимсе (South Mimms), к северу от Лондона. Прикиды в стиле «вестерн» были идеей Эдди; ему очень хотелось походить на Клинта Иствуда (Clint Eastwood). Имейте в виду, что на тот момент я был единственным, кто побывал в Америке. Однако мы все классно выглядели, нарядившись стрелками. Возникла небольшая проблема с гардеробом, — заклепки в виде пиковой масти на моих штанах были расположены слишком далеко друг от друга. Я снял их с одной штанины и прикрепил на другую, так что меня можно было фотографировать только с одной стороны. Но кроме этого, все получилось просто замечательно.

После окончания работы над альбомом мы снова начали выступать на телешоу и давать интервью, и я плохо помню детали. Но произошло несколько заметных событий. Одна съемка состоялась в ноябре, когда мы участвовали в шоу ITV под названием TisWas. Это утренняя детская передача по субботам, и всякий раз в ней участвовала очередная рок-группа. Ведущим шоу был Крис Таррант (Chris Tarrant), очень странный тип, но он понимал потребности детской аудитории: дети хотят видеть, как взрослых застают врасплох, понимаете ли; им это нравится. Фишкой программы были ведра с водой. Причём далеко не с теплой, — она чертовски холодная, и они все время окатывают тебя этой водой. И там был Призрак Флан Флингер (Phantom Phlan Phlinger): он подходил к кому-нибудь во время шоу и бросал в ему в лицо огромный фруктовый пирог. Это было очень весело, настоящий балаган. Мы пару раз участвовали в этой программе.

Однажды мы там были вместе с Girlschool и играли в игру музыкальных пирогов. Мне давали в руки пирог, и я должен был запустить им в лицо Денис, барабанщице Girlschool. Бедная девочка вся сжималась, и это походило на «я, конечно, дико извиняюсь, но придется это сделать, малышка». Всем крепко досталось на том шоу. Один раз в ноябре на Эдди Кларка вылили около шести ведер воды. Чертовски смешно. Там была клетка, в которую они запихивали людей. Зрители писали письма за несколько недель, предлагая себя в качестве жертвы. Чтобы попасть в клетку, приходилось ждать очереди, при том, что жертв в клетке забрасывали всем, что попадётся под руку. Там было большое корыто, полное всякой мерзости — какого-то мусора и липкой грязи — и под конец шоу все это опрокидывалось на жертв в клетке. Фил вызвался добровольцем, но его опередил наш менеджер, Дуг Смит, — второй раз оттуда он бы не выбрался. Ха-ха! Так что мы малость отомстили сукиному сыну. Отличное шоу.

Той осенью мы провели грандиознейшее турне «Туз в рукаве». Со своим Бомбером мы проехались по всей Великобритании, с задником Overkill со светящимися глазами, и на нескольких первых концертах у нас ещё были огромные пиковые тузы из неоновых трубок. Тузы долго не выдержали; они были слишком хрупкие и разбились в дороге. Примерно в это время наш прежний лейбл, Chiswick, выпустил миньон «Beer Drinkers» с песнями, оставшимися со времени записи альбома «Motorhead». Пластинка попала в хит-парады, поднявшись на 43 место, и, хотя мы с этого мало что имели, это всё равно пошло нам на пользу. Лишняя реклама не помешает, как вы понимаете.

Мы закончили турне «Туз в рукаве» четырьмя концертами в Hammersmith Odeon, а после последнего в отеле Clarendon для нас была организована рождественская вечеринка. Там оказалось несколько стриптизерш-огнеглотательниц — замечательная, здоровая английская забава. Не знаю, откуда они взялись — но они участвовали в рекламной акции. Если бы это была чужая вечеринка, то, наверное, мне бы она понравилась, но, как я уже говорил, я ненавижу навязываемые мне мероприятия. Это ужасно, потому что ты только что сошел со сцены, ты усталый и измотанный. И в таком состоянии меньше всего хочется появляться в долбаном зале с баром и быть общительным. Я хочу сказать, кому все это надо?

После концерта я предпочитаю тут же завалиться в постель, если это возможно, разумеется. Хочется остаться один на один с какой-нибудь девочкой и просто пойти с ней куда-нибудь. Все равно, куда. В клуб или на заднее сиденье автобуса, куда угодно, ну, вы понимаете. Однажды я с одной девчонкой вышел из черного хода Hammersmith Odeon сразу после концерта. Ее звали Дебби (Debbie), и она была «девушкой с третьей страницы» журнала Sun. Потом я нечасто видел её (жаль, но Дебби больше нет с нами — мир её праху). Я ушел со сцены и передал свою гитару роуди. Дебби уже ждала меня, так что я подхватил ее и мы тут же исчезли за дверью, смешавшись с толпой, которая уходила с моего собственного концерта. Я шел по улице прямо посередине толпы. Некоторые узнали меня: «Это Лемми». «Нет, не может быть! Это не он! Забудь об этом. Только не он». Они не поверили, что я мог свалить так быстро, так что никто не попросил у меня автограф и всё такое. Это было действительно забавно, так одурачить их!

В конце декабря, мы отправились в Ирландию, для того чтобы дать еще несколько концертов. Вот когда Филти сломал себе шею. Это произошло в Белфасте после концерта; они со здоровенным ирландцем стояли на лестнице и валяли дурака, кто кого выше поднимет. Ирландец высоко поднял Фила, немного отстранился, чтобы полюбоваться своей работой — и шагнул в пустоту. Они полетели вниз по лестнице и Фил приземлился на свою шею. Мы подоспели к ним, — ирландец поднялся на ноги, а Фил остался лежать. Я сказал ему: «Ну, же, старик!». Он смотрел на меня с абсолютным ужасом в глазах: «Я не могу, мать твою, пошевелиться».

Мы отвезли его в больницу на Фоллс-роуд (Falls Road). Имейте в виду — все это случилось в Белфасте в субботнюю ночь, а Фоллс-роуд — это католический район. Господи Боже, только представьте! Кругом свистели долбаные пули! Мы приехали в эту больницу, а там лежали люди с огнестрельными ранениями и осколочными от взрыва бомб, и Фила тоже приняли. Его положили на операционный стол, поддерживая голову так, чтобы он не смог ей двигать — впрочем, он всё равно не мог, даже если бы захотел.

— Я сейчас обоссусь, — стонал он, лежа там. Когда он это сказал, наш гастрольный менеджер, Микки, схватил меня и начал тянуть за дверь.

— В чем дело? — захотел я узнать.

Уже в дверях мы услышали слова медсестры: «Я просто вставлю вот сюда этот катетер, мистер Тэйлор». И когда дверь закрывалась за нами, раздался вопль…

— AAAAAA! Сука!

— Я просто хотел свалить оттуда прежде, чем он начнёт орать, как резаный, — сказал Мики.

Я предполагаю, что Фил подумал, что они как-нибудь проводят его в туалет, дадут ему помочиться и приведут обратно. Он счастливчик, — его могло парализовать до конца жизни.

Наконец Филти объявился, с огромной скобой на шее. Я вырезал из черной ленты галстук-бабочку и прикрепил его спереди, так что он стал похож на испанского официанта с зобом. У Фила появилась масса разных идей. Мы собирались выпустить книжку под названием «Мои европейские больницы», автор — Фил Тэйлор. Путеводитель по европейским неотложкам, понимаешь. Как видите, Фил — реалист. Как-то в одном турне его так скрутило, что он не мог свести свои ноги вместе. Парень не мог даже пройти по проходу между сиденьями. Он кое-как ходил такой странной неуклюжей походкой нарастопырку и думал, что быстро поправится, но на деле чуть совсем не слёг. Все то турне он простоял в автобусе на одном колене, словно делал предложение по всей Европе!

С выбывшим из строя Филти нам пришлось отложить европейский тур, который мы запланировали на начало 81 года. Тем временем Girlschool засели в Рикменсуорте (Rickmansworth), записываясь с Виком Мэйлом. У Вика появилась идея записать совместный сингл Motorhead и Girlschool. Мы сыграли песню «Please Don't Touch», которую в оригинале записала одна из моих любимых групп прошлого, Johnny Kidd and the Pirates. Эта команда напомнила о себе где-то в 1977, после смерти Джона, сократив название до The Pirates. Эта кавер-версия попала на миньон «Резня в День Святого Валентина» (The St Valentine's Day Massacre), который вышел 14 февраля. На обратную сторону мы записали песню Girlschool «Emergency», (вторая песня с вокалом Эдди), а девчонки — наш «Bomber». Во всех треках за барабанами была Денис Дюфорт, потому что Фил был вне игры. Этому синглу суждено было стать самым большим хитом как Motorhead, так и Girlschool в британском сингловом чарте. Песня поднялась на пятое место, и мы появились на телешоу «Top of the Pops», назвавшись «Headgirl». На барабанах там играла Денис, а Филти танцевал и пару раз подпел.

За неделю до выступления на «Top of the Pops» совместный концерт Motorhead и Girlschool был отснят для ноттингемского телешоу Rockstage. Это выступление состоялось в зале Theatre Royale. У меня до сих пор сохранилась видео-запись того концерта. Под конец песни «Motorhead», я запрыгнул на наш Бомбер и целился, словно из автомата, своим басом в аудиторию. И застрял там. Техник, который отвечал за управление этим агрегатом, мотал меня над сценой, казалось, целую вечность, но прошла всего пара минут. Я держался там уже из последних сил. Он, чёрт бы его побрал, не торопился опускать этот самолет, и я думал: «Вот козел! Если вернусь на землю целым и невредимым, я, мать твою, грохну тебя!». Впрочем, всё это было едва ли заметно со стороны — эффект получился великолепным. Парень, виноватый в этой неразберихе, предусмотрительно чудесным образом исчез после шоу.

В конце февраля журнал Sounds провел читательский опрос по итогам 1980 года, и мы оказались первыми во всех номинациях. Я думаю, что мы даже попали в категорию «Лучшая вокалистка»! О, кроме одной позиции — я стал вторым, после Дэвида Ковердейла (David Coverdale), в категории «Секс-символ». Я не возражал — он был более патлатым!

К марту Филти оклемался так, что мы могли продолжить гастроли. В компании с Girlschool мы прокатились по всей Европе, потом я вернулся и организовал четыре концерта в Англии. Для концертного альбома «No Sleep 'Til Hammersmith» мы записали все английские выступления. Сначала мы собирались выпустить двойной альбом, но нам не хватало музыкального материала. Имеющихся песен хватало на три стороны, что было бы простым жульничеством. Между прочим, ни одно из записанных шоу не было в Hammersmith, — мы играли в Западном Рантоне (West Runton), Лидсе и два раза в Ньюкасле. Последние три выступления оказались лучшими, и песни мы выбрали из них. Также в Лидсе и Ньюкасле нам вручили серебряные и золотые диски за альбом «Ace of Spades», и серебряные диски за «Overkill» и сингл «Please Don't Touch». Однако, на этот раз награждение состоялось за кулисами.

Мы не стали ждать выхода «No Sleep ‘Til Hammersmith». В середине апреля мы отправились в Штаты, чтобы провести там наше первое турне. Мы играли в первом отделении у Оззи Осборна в рамках его тура «Blizzard of Oz». Пока мы гастролировали, наша пластинка вышла в свет и тут же стала № 1. Я узнал об этом в Нью-Йорке — я еще спал, когда кто-то позвонил мне: «Вы на первом месте в хит-парадах», — сообщили мне. «Гммм — перезвони мне, а?» — пробормотал я и повесил трубку. Минут через десять до меня дошло, и я вылетел из кровати, как пробка из бутылки. Это был пик нашей популярности в Англии. Конечно, когда ты на вершине, остается одна дорога — вниз. Но тогда мы не понимали, что достигли вершины. Мы ничего не знали.